Картавцев Евгений Эпафродитович - Поездка в стовратные Фивы

sup>/₄ часа; если не попадемъ на него - придется ожидать недѣлю, и къ пасхѣ намъ не попасть въ ²ерусалимъ. Дѣлать нечего, поднимаемся съ мѣстъ, сухо раскланиваемся. Консулъ провожаетъ насъ на крыльцо и говоритъ намъ: "Вы можете опоздать, господа; позвольте, я проведу васъ кратчайшей дорогой".

   И онъ идетъ впереди насъ такъ быстро, что мы, всѣ недурные ходоки, едва поспѣваемъ за нимъ...

   Вотъ мы и на пароходѣ, на томъ же самомъ, на которомъ пр³ѣхали; онъ прошелъ до Ассуана, пробылъ тамъ два дня и возвращается назадъ; занимаемъ тѣ же каюты, что и прежде. Устроиваемся. Проходитъ минутъ десять. Пароходъ еще не далъ второго свистка. Выходимъ на палубу. Консулъ тутъ, и горячо начинаетъ толковать намъ, какой негодяй нашъ драгоманъ Дмитри. Но вотъ показывается на набережной самъ Дмитри, идетъ спокойно, не спѣша, и, войдя на пароходъ, говоритъ мнѣ, стоящему подальше отъ консула:

   - Каковъ?! Навѣрное сказалъ вамъ, что опоздаете, и повелъ поскорѣе другой дорогой. A тамъ на пути отъ гостинницы къ пристани ждала васъ толпа. Провѣдали, что вы дали 1.000 франковъ, а они получили 200, можетъ быть 250, вамъ и хотѣли жаловаться. Полиц³ймейстеру онъ далъ 100 франковъ, чтобы до васъ никого не допускали. Полиц³я перегородила тамъ дорогу,- взгляните!

   По-русски передаю я слова его сотоварищамъ. Консулъ, кажется, понимаетъ нашу мимику и дѣлаетъ равнодушный видъ. Черезъ нѣсколько минутъ Дмитри говоритъ:

   - Семь наполеоновъ! что такое семь наполеоновъ? Стоитъ ли о нихъ хлопотать! Эта арабская собака захватила франковъ 500,- это стоитъ. Сейчасъ второй свистокъ, и посмотрите, тогда пустятъ толпу, да и она сама догадается, что вы прошли другою дорогою.

   И правда, едва раздался второй свистокъ, какъ изъ-за угла показались полицейск³е, и къ пристани бѣгомъ бросилась цѣлая толпа. У входа на сходни стояло двое полицейскихъ. Едва добѣжали до нихъ передовые изъ толпы - палки засвистали въ воздухѣ, удары посыпались направо и налѣво. Толпа все же напирала. Тогда на баркѣ, составлявшей пристань, показалась фигура полиц³ймейстера, котораго мы не замѣчали до сихъ поръ. Зычно крикнулъ онъ; полицейск³е, не спѣша слѣдовавш³е за толпой, бросились впередъ,- и пошла свалка.

   Негодован³е овладѣло нами. Мы подбѣжали-было къ трапу, но раздался трет³й свистокъ, пароходъ дрогнулъ, качнулся и двинулся. Было поздно.

   Палочная расправа прекратилась моментально; бивш³е и битые спокойно и совершенно равнодушно смотрѣли на отваливавш³й пароходъ, а консулъ стоялъ на кручѣ берега, весело смѣялся, оживленно махалъ шляпой, посылалъ намъ воздушные поцѣлуи и кричалъ: "до свиданья, до свиданья, добраго пути!"...

   Вотъ мы и на серединѣ рѣки, вотъ спустились къ Карнаку и еле видимъ Луксоръ.

   Не до свиданья, а - прощайте, прощайте всѣ вы, и исполины Мемнона, и изящно-расписныя глубины царскихъ гробницъ, и широко разсѣвш³яся дивныя громады Карнака! Прощайте всѣ и навсегда!

  

  

   Ночь на 25-е марта мы провели въ Кенэ. Тронулись же въ путь поздно. Оказывается, что хотя по течен³ю пароходъ идетъ скорѣе, но пробудемъ мы въ дорогѣ то же время, что и поднимаясь вверхъ по рѣкѣ. Удивительные порядки! Пришли въ Кенэ засвѣтло и простояли до 9 часовъ утра все для того, чтобы около трехъ сутокъ ѣхать отъ Ѳивъ до С³ута, т.-е. триста верстъ.

   Дорога знакомая и однообразная, а жара смертная. Солнце свѣтитъ тускло и уныло, такъ какъ въ воздухѣ стоитъ тонкая желтая пыль, закрывающая даже вторые планы. Душно такъ, что дышать нечѣмъ. Я совсѣмъ разболѣваюсь - это дѣйств³е жары, и кромѣ кофе и чаю полтора сутокъ ничего не беру въ ротъ.

   Единственное развлечен³е - пристани. Въ толпѣ мало знакомой страны найдется всегда на что посмотрѣть, чѣмъ заинтересоваться. На каждой пристани нѣсколько человѣкъ встрѣчаютъ и провожаютъ криками: "бакшишъ, бакшишъ!" Едва ли гдѣ въ м³рѣ попрошайничество развито болѣе, чѣмъ въ Египтѣ; мы ознакомились съ нимъ уже въ Александр³и,- въ Каирѣ оно еще сильнѣе и увеличивается вплоть до самыхъ Ѳивъ.

   Низш³е классы египетскаго населен³я считаютъ всѣхъ пр³ѣзжихъ европейцевъ богачами. "Еслибы не были они богачами и еслибы у нихъ было дѣло дома, то зачѣмъ бы пр³ѣхали они къ намъ въ Египетъ?" - разсуждаютъ арабы и феллахи. Разъ же человѣкъ - богачъ, которому вдобавокъ и дѣлать нечего, естественно стремиться сорвать съ него "бакшишъ". Поэтому и арабы, и феллахи одинаково пристаютъ къ путешественнику. Какую бы малую услугу ни оказалъ вамъ арабъ, и какъ бы щедро ни заплатили вы ему, онъ все же попроситъ прибавки. Большинство же, особенно въ верхнемъ Египтѣ, окружаютъ васъ и просятъ "бакшипгь", кажется, только потому, что вы стоите на почвѣ, нѣкогда принадлежавшей предкамъ нынѣшнихъ обывателей. Просятъ старики, просятъ здоровые, бодрые люди, просятъ женщины, просятъ и дѣти. Послѣдн³я особенно многочисленны и назойливы. Едва вышли вы за ворота отеля, и толпа дѣтей окружаетъ васъ съ криками: "бакшишъ!". Горе вамъ поддаться на этотъ крикъ: тогда начинаютъ приставать еще несноснѣе, хватаютъ за платье, за руки, за ноги. Показываться безъ провожатаго, знающаго мѣстный языкъ, очень и очень непр³ятно; энергичные возгласы, а чаще палка или хлыстъ такого провожатаго очень облегчаютъ прогулку. Въ испрашиван³и бакшиша египтяне доходятъ просто до виртуозности. Намъ нерѣдко случалось видѣть цѣлую толпу дѣтей, версты двѣ, три бѣгущихъ по берегу, провожающихъ пароходъ неумолчнымъ крикомъ: "бакшишъ, бакшишъ!".

   Ѣдете иной разъ по деревнѣ - дѣти играютъ; завидя васъ, все моментально останавливается, и вотъ цѣлый рядъ искривившихся физ³оном³й; вы думаете, что напугали ихъ, что они сейчасъ разревутся,- ничуть! они приподнимаются на носкахъ, вытягиваются всѣмъ тѣломъ вверхъ (какъ разъ какъ пѣтухи, когда вздумаютъ огласить воздухъ своимъ сильнымъ и увѣреннымъ "ку-ку-ре-ку!") и вдругъ сразу на всѣ голоса закричатъ и запищатъ одно и то же слово: "бакшишъ!". Тѣ, что побольше, ясно кричатъ "бакшишь", поменьше: вопятъ "шишъ, шишъ!", а самые крохотные, полутора, двухлѣтн³е клопы, захлебываясь, лепечутъ: "сиссъ, сиссъ, сиссъ!". Такъ всюду и постоянно.

   Подъѣзжая къ одной изъ пристаней, мы замѣтили на ней очень много народу; съ нея же неслись крики, но не "бакшишъ", а отчаянные, раздирающ³е. Подходимъ ближе и видимъ, что съ десятокъ полицейскихъ окаймляетъ бортъ барки, составляющей пристань, а вся она биткомъ набита народомъ, который топчется и толчется на мѣстѣ, то поднимая, то опуская руки и неистово воя. Иногда толпа надвигается на полицейскихъ, словно собираясь сбросить ихъ въ воду, но полицейск³е съ самымъ спокойнымъ видомъ вытаскиваютъ исподмышки длинныя бамбуковыя палки и начинаютъ ровно и не спѣша, словно цѣпомъ работая на молотьбѣ, тузить во всѣ стороны не разбирая по чемъ попадаютъ - по тѣлу, по рукамъ, по плечамъ, по лицу или по головѣ; толпа кричитъ, отшатнется, а потомъ опять напираетъ - и опять та же работа полицейскихъ и ихъ палокъ.

   Подошли къ пристани. Толпа имѣетъ совсѣмъ особый видъ. На мужчинахъ и женщинахъ платье, или, вѣрнѣе сказать, темно-син³е халаты и рубашки, изорванные почти въ клочки; все тѣло, руки, ноги, голова и волосы въ грязи; на женщинъ взглянуть страшно: длинныя космы волосъ залѣплены засохшей - а у иныхъ сырой - грязью, грязь течетъ съ головы на лицо и грудь.

   Едва привалилъ пароходъ - и вой усилился. Бросили трапъ. На пароходъ вводятъ шесть молодыхъ мужчинъ, чисто и даже не по-феллахски щеголевато одѣтыхъ. Вся толпа заревѣла какъ одинъ человѣкъ, натискъ на полиц³ю сталъ сильнѣе, палки полицейскихъ свистали теперь въ воздухѣ безъ перерыва, а удары ихъ сыпались какъ градъ.

   Оказалось, что населен³е сдаетъ рекрутовъ, которыхъ и ввели на пароходъ. При этомъ въ обычаѣ выражать свое горе воемъ, плачемъ, раздиран³емъ лохмотьевъ, особенно для такихъ случаевъ хранимыхъ, обливан³емъ себя грязью съ головы до ногъ. Но чтобы ясно и осязательно дать почувствовать силу горя, большая часть толпы, всѣ, не только близк³е, но и дальн³е родственники, должны подставлять себя подъ палочные удары. Какой бы имѣли смыслъ крики, вой и попытки ворваться будто бы на пароходъ для освобожден³я новобранцевъ, если бы попытки эти не сопровождались чувствительною болью! Уклоняться въ этомъ случаѣ отъ ударовъ значило бы не только показать равнодуш³е къ увозимымъ новобранцамъ, но и заслужить упрекъ всей деревни, лишающейся здоровыхъ, хорошихъ работниковъ.

   Едва сталъ отваливать пароходъ, вой и стонъ усилились еще болѣе. Особенно неистовствовала какая-то старуха, а палки работали. Намъ казалось, что вотъ-вотъ толпа сама свалится и полицейскихъ столкнетъ въ воду. Но лишь корма парохода прошла пристань и узкая полоска воды мелькнула за нею, какъ на пристани мгновенно все преобразилось: вой и крики замолкли, полицейск³е спокойно засунули подъ лѣвую мышку палки свои, толпа равнодушно повернулась къ берегу, а старуха, такъ неиствовавшая за секунду передъ тѣмъ, съ довольнымъ видомъ стала что-то разсказывать сосѣдкѣ.

   Перемѣна была такъ быстра и неожиданна, что мы невольно расхохотались.

   Передъ вечеромъ, наконецъ, мы пришли въ С³утъ, откуда недавно выѣхали въ путь, распростились затѣмъ съ нашимъ пароходишкомъ, перебрались на желѣзную дорогу - и утромъ 26-го марта были въ Каирѣ.