Майков Аполлон Николаевич - Письма

ова, он взял у меня ваш адрес, хотел сам писать, но цену 40 к. нашел великою. Уж как знаете, списывайтесь с ним.⁵

  

   Шифр письма: 16678.CVIIб.7.

   Можайский Иван Павлович (1828-1893) - новгородский педагог и поэт. В 1860-х годах сотрудничал в "Искре" и "Будильнике". Автор книг "Собрание стихотворений (прежних и новых)" (СПб., 1885; под псевдонимом "Дядя Пахом", которым часто подписывался и в журналах), "Учебный курс географии Новгородской губернии" (1878), ряда статей об эпохе Александра I в "Историческом вестнике" 1880-х годов. В начале 1860-х годов был одним из руководителей нелегального кружка в Новгородской гимназии. Штаб-офицер корпуса жандармов по Новгородской губернии Буцковский сообщал в III отделение, что учителя Отто, Можайский и Войнаровский писали на губернатора Филипповича "разные сатиры, которые помещались в "Искре" и других повременных журналах". Буцковский аттестовал новгородских учителей как людей, придерживающихся "республиканских, демократических направлений" (см.: Дьяков В. А., Фильгус В. Е. Революционные кружки в Новгороде в 1859-1863 гг.- В кн.: Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., 1962, с. 502-504). Разумеется, Майков об этом не подозревал. Майков вместе с Н. И. Костомаровым и Н. П. Барсуковым побывал в Новгороде в начале мая 1862 г., осматривал исторические памятники и места в городе и его окрестностях. Об этой поездке подробно рассказал Н. П. Барсуков в своих "Воспоминаниях о Н. И. Костомарове и А. Н. Майкове" (Русское обозрение, 1897, No 5).

  

   ¹ Гиероглифов Александр Степанович (1824-1890) - журналист, в 1860-1863 гг. редактор еженедельной газеты "Русский мир"; в 1862 г. при этой газете в качестве приложения выходил журнал с карикатурами "Гудок".

   ² Николай Иванович - Н. И. Костомаров (1817-1875), русский и украинский историк, этнограф и писатель. Через несколько месяцев вышло его двухтомное сочинение "Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада" (СПб., 1863), значительная часть которого посвящена древнему Новгороду. До этого, в январе 1862 г., была напечатана его работа "О значении Великого Новгорода в русской истории. Статья из публичного чтения в Новгороде 3 апр<еля> 1861 <года>" (Отечественные записки, 1862, No 1). Но Майков, без сомнения, имеет в виду устные рассказы Костомарова во время пребывания в Новгороде (см. указанные выше воспоминания Н. П. Барсукова).

   ³ Иван Куприянович - И. К. Куприянов; Николай Карлович - Н. К. Отто; оба - учителя Новгородской гимназии.

   ⁴ Речь идет о прокламации "Молодая Россия", появившейся незадолго до этого - в первой половине мая 1862 г. В ней говорилось между прочим: "Мы будем последовательнее не только жалких революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года; мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90<-х> годах" (Прокламации шестидесятых годов. М.-Л., 1926, с. 64). Об авторе прокламации, ее содержании, впечатлении, которое она произвела на современников, см. в работе Б. П. Козьмина "П. Г. Зайнчевский и "Молодая Россия"", вошедшей в сборник его избранных трудов (Козьмин Б. П. Из истории революционной мысли в России. М., 1961). Майков, по-видимому, не видел прокламации и знал ее в пересказе.

   ⁵ В "Русском мире" и "Гудке" стихотворение Можайского напечатано не было.

  

  

  

   Если б Вы, любезнейший друг, знали, какую радость доставили Вы мне, когда, вынув из конверта иероглифическую рукопись, я узнал, что это от Вас письмо, - Вы бы, верно, писали мне и больше и чаще. Мы немного времени провели вместе, но я так полюбил Вас, как будто всего насквозь знаю, и нахожу только один недостаток у Вас, которым и сам страдаю, - это лень писать. У меня в семействе вспоминают Вас часто, не только жена, но и дети. Изо всего этого Вы видите, конечно, что об Вас у нас только одна фраза: что он там у себя делает? и отчего бы ему не основаться в Петербурге, с частыми, конечно, выездами туда и сюда. Я к этому присоединяю еще вот какое рассуждение: ведь Вы, собственно говоря, ученый; не знаю, что Вы можете сделать у себя, но для себя и для Европы несказанно много! а уж об России и говорить нечего! Чтобы Вам быть полезным для своего народа - извините, у Вас к тому вряд ли есть способности, а именно Вы слишком образованы и учены для своей среды, а кроме того, совсем непрактичны. Последнее - главное. Ведь среда заест, а Вы едва ли будете на кого-нибудь иметь влияние. Лучшее, что можете сделать, - это хлопотать об учреждении гимназии в степи - если хоть дворянство к этому приготовлено и желает, а хлопотать надо в Петербурге. Вообще, по всем моим соображениям, Вы должны быть здесь. Хоть скверное место - да нечего делать - устройте так дела, чтобы получать здесь из дому деньги на прожиток, да и приезжайте сюда. Другое дело, если б Вы там в Азии состояли на службе, если б с Вашими идеями совпали наши дальнейшие действия в Средней Азии и клонились бы к обоюдной выгоде народов, но ведь Вы, кажется, совсем в стороне и ничем таким не занимаетесь.

   Вы спрашиваете, что у нас в литературе, в обществе? Вопрос, на который отвечать трудно: подробности осаждают и заставляют терять взгляд на целое, я же всегда люблю смотреть на события с высоты птичьего полета, знать все карты у всех партнеров и рассматривать каждый факт как историческое явление. Вследствие этого я не мог и не могу встать сам ни в каком лагере. Да поэту, ей-богу, и не следует, ибо поэт есть вместе и философ, а уж никак не уличный боец. Но у нас есть и философы - уличные бойцы, философ - и последователь какой-нибудь крайней теории! да совместимо ли это? Философ - это результат всего прожитого человечеством; все явления дня - он должен знать их смысл и смотреть на них как на явления, повторяющиеся всегда и везде в истории в известный период общественной жизни. Ведь Вы отчасти тоже философ - вот почему сомневаюсь, чтоб могли быть полезным деятелем дома: Вы еще не нужны там, то есть там нужны двигатели закала попроще, а Вы уж, как ни вертитесь, принадлежите Европе. Совмещая в себе цвет европейской образованности и науки с ученостью Востока, Вы должны Европу знакомить с Азией, а для Азии ничего не сделаете, разумеется, покамест. А звено между Азией и Европой - Россия. Вы и должны на нее смотреть как на разумное поприще Вашей умственной деятельности. Еще время не пришло для Ваших родных степей, чтобы им нужны были деятели такие, как Вы. Вы очень воздержны в описании того, что Вы делаете, но я вижу Вашу жизнь, друг мой! вижу и глубоко за Вас страдаю! Не смейтесь надо мною: я горячо полюбил Вас! да и не я один!

   Вот - я зову Вас в Петербург, а кроме грустного-гнусного ничего об нем не могу сказать! Впрочем, говоря вообще, хоть и трудно жить в наше время, но все-таки мы с гордостью можем говорить об историческом периоде, который переживаем. Освобождение крестьян повлекло ряд преобразований, которые дадут нам физиономию образованного народа: наши революционеры смысла не имеют и просто противны, ибо стоят на воздухе, декламируют вздор, а главное, невежды и в науке и в жизни. С другой стороны, бесят вас люди в правительстве, которые им придают значение и смотрят на них как на опасных людей. Да пустите их на все четыре стороны! Боятся, что эти мальчуганы народ взбунтуют: взбунтовать народ против царя, который его освободил и несказанно улучшил в быте! да народ их свяжет и представит, если не изобьет как недобрых людей. Вот эти, с одной стороны, мальчишки, с другой - старцы отравляют вам дни! И, несмотря на это, руководящая временем и общим ходом события мысль идет и не останавливается, и за это воздаст хвалу история виновнику. Вот Вам общий очерк положения, от подробностей увольте.

   Перехожу к себе. Я все живу так же, как Вы видели. Написал без Вас много: 1. "Неаполитанский альбом", см. "Отечественные записки" за декабрь 1862, и 2. "Смерть Люция", вторую часть поэмы "Три смерти". Это - серьезная вещь. Жалею, что не могу прочесть ее лично Вам - не знаю еще, где она будет помещена. Я уведомлю Вас, где она будет напечатана,¹ и попрошу, если прочтете, написать, как Вы ее нашли - в ней все мною прожитое и вынесенное из жизни, хотя краски и взяты из древнего мира, но у меня взята переходная эпоха, и мы живем в таковую же; нисколько не натягивая и избегая даже аллюзий, я чувствую, что нашел рамку, в которую вложил весь результат моего опыта. Брани ожидаю много - именно за свое объективное отношение к лицам. Вы поручаете мне хлопоты о Ваших трудах. 1. Корш² просит сказать, что с распростертыми объятиями встретит все, что Вы доставите; 2. О сказках редакторы предлагают вопрос - в каком у Вас они виде? в виде обработанных статей или сказки in crudo {В первоначальном виде (лат.).}? Во всяком случае присылайте мне все, что у Вас есть, и уж будьте уверены, я буду хлопотать как о своих собственных вещах, даже более, ибо хлопотать о своих вещах не мастер.³

   На днях кончился срок запрещения "Современнику" и "Р<усскому> слову". Первый No "Современника") вышел левиафаном⁴ - я еще не читал, просмотрел критику - запевают на старый лад, в духе партии, которая только в своих рядах хочет видеть честных людей, а кто не ее - тот просто подлец. Это так и объявлено. Инако не смей думать! сожжем!.. Логика инквизиции и Конвента. Как странно сходятся крайности! Более всего ругни на "Русский вестник". Это, кажется, кошмар петерб<ургских> журналов - и нет клеветы, которую бы на него не выдумали.⁵ "Время" плетется кое-как, - но Вы его, верно, получаете, - оно все забирает возжи, горячится, помахивает кнутом, да решительно не знает, куда коней направить. Я уж перестал их понимать: кипит, как самовар, и ни с места.⁶ "Отечественные зап<иски>" серьезны и сухи, знают, где раки зимуют, да достать не могут, и ходят около. То-то и есть - у нас или честный деятель, да жизни не знает и науки не имеет; или и знает много, да таланту нет: много званных, да ни одного избранного! Некрасов двуличествует: говорит нам: меня эти скоты (sic) поставили в скверное положение в отношении к товарищам - черт знает что там писали - я все переменю, я их выгоню вон, и через три дня печатает огромными буквами, что будут у него постоянно трудиться такие-то.⁷

   Ну до свидания, любезнейший, когда же увидимся? Пора!

  

   Письмо (17380.CIXб.15, л. 42-43) находится среди адресованных к неизвестным лицам. Однако оно обращено к Ч. Валиханову и является ответом на письмо Валиханова от 6 декабря 1862 г. (Валиханов Чокан. Избр. произв. Алма-Ата, 1958, с. 566-569; автограф - 16743.CVIIб. 9).

   Валиханов Чокан Чингисович (1835-1865) - казахский просветитель-демократ, историк, этнограф и фольклорист, путешественник, автор исследований по истории и культуре Средней Азии, Казахстана и Китая. В 1860-1861 гг. жил в Петербурге, работал в Главном штабе над подготовкой карты Азии, принимал участие в трудах Русского Географического общества. Большое влияние на формирование взглядов Валиханова оказали представители русской передовой демократической мысли и литературы. С Майковым Валиханов познакомился, по всей вероятности, через своего давнего друга - Ф. М. Достоевского.

   В письме к Майкову Валиханов жаловался на свое одиночество, хотя он и живет "среди родных и окруженный милыми земляками", на "национальные <...> и сословные предрассудки", заблуждения, освященные временем. "Иногда все идет хорошо, но как только дело доходит до убеждений, до серьезных разговоров, мы начинаем расходиться". И дальше он с горечью замечал: "Я вижу теперь, что трудно одному бороться со всеми". Валиханов спрашивал Майкова о Петербурге, о петербургских друзьях и литературных новостях ("Что делают Достоевские? <...> Как их журнал идет? <...> Что с "Современником"?"). Далее он просил узнать о возможности печатания его корреспонденции и научных работ.

  

   ¹ "Смерть Люция" появилась в No 2 "Русского вестника" за 1862 г. (этот номер вышел с большим опозданием: цензурное разрешение датировано 23 марта 1863 г.).

   ² Корш Валентин Федорович (1828-1893) - либеральный журналист, редактор газеты "С.-Петербургские ведомости".

   ³ Это ответ на просьбу Валиханова, который писал Майкову: "Я бы хотел быть корреспондентом "С<анкт>-П<етер>бургских ведомостей" о делах среднеазиатских и киргизских степей. Нельзя ли поговорить с редактором? <...> Нельзя ли также узнать у "Отечественных) записок", можно ли им будет напечатать киргизские сказки, сходные с русскими, и мои исследования о шаманстве у киргиз и киргизские песни (в средневековом смысле) о золотоордынских героях.." Судя по библиографии работ Валиханова, его сотрудничество в "С.-Петербургских ведомостях" и "Отечественных записках" не осуществилось.

   ⁴ В июне 1862 г. "Современник" и "Русское слово" были приостановлены правительством на восемь месяцев. Двойной номер возобновившегося "Современника" - за январь и февраль - вышел накануне, 9 февраля 1863 г.

   ⁶ Журнал М. Н. Каткова "Русский вестник" с начала 1860-х годов из органа умеренно либерального направления превратился в рупор политической реакции и стал главным идейным врагом демократического лагеря. Между тем Майков оставался его постоянным сотрудником.

   ⁶ "Время" - журнал, издававшийся Ф. М. и М. М. Достоевскими в 1861-1863 г., орган так называемого почвенничества. Сдержанный и иронический отзыв о "Времени", которое, несмотря на неопределенность своей программы, в некоторых отношениях еще было близко к демократической журналистике, свидетельствует о резком поправении Майкова. Слова Валиханова о неясности идейных стремлений "Времени" ("я что-то плохо понимаю их почву, народность, - то славянофильством пахнет, то западничеством крайним") имели другую окраску: он склонялся к "преобразованиям коренным по западному образцу".

   ⁷ Во время вынужденного молчания "Современника" Некрасов, добиваясь его возобновления, принужден был лавировать. По словам одного из близких сотрудников журнала Г. З. Елисеева, "все друзья и враги интересовались знать, почему остановлен "Современник", и все приставали к Некрасову с этим вопросом; Некрасов <...> чтобы отвязаться от вопрошающих, отвечал кратко: "да я не знаю, за что остановили "Современник"; верно, моя консистория там что-нибудь в нем напутала"" (Шестидесятые годы. Антонович М. А. Воспоминания. Елисеев Г. З. Воспоминания. [М.-Л.], 1933, с. 315-316). "Консистория" - руководящие сотрудники журнала, выходцы из духовного сословия, во главе с Чернышевским. Жена Елисеева утверждала, что Некрасов сказал это, отвечая на вопрос "кого-то из своих высокопоставленных знакомых" (там же, с. 449). Стали ходить слухи, что он хочет изменить направление журнала. Однако первый же вышедший номер разочаровал всех тех, кто надеялся на это, в том числе и Майкова. Слова Майкова "говорит нам" вряд ли следует понимать буквально: он давно уже был далек от редакционного круга "Современника".

  

  

  

  

   Извините, что долго не отвечал на Ваше письмо, весь был погружен в своих раскольников и Карамзина. А между тем по прочтении присланных Вами стихотворений² много поднялось в душе, что бы и высказал тотчас, в искренней импровизации, с плачем по собственным ошибкам, с горячим рвением, дабы избегали их начинающие поэты. Это уже показывает Вам, что в присланных стихотворениях чую талант: в них есть уже стих, и этого много, есть нечто личное, что еще более. Но они еще как плоды, так и сидят на том древе, на коем выросли; но, слава богу, древо то хорошее, Пушкин и Лермонтов. Дело в том теперь, когда отпадут, на какую попадут почву? Есть почвы разные, и ее-то надобно приготовить. А приготовляется она трудом и терпением, наукой и знанием. Без этой подготовки будет пустоцвет, который издаст несколько первых подающих надежду звуков, истощится и в состоянии будет только пробавляться обличительными стишками и гражданской скорбью, чем будет маскироваться злоба на собственное бессилие, сваливать свой грех на среду, на общество.

   Как же подготовить почву? Соблазнительно сказать следующее. Как хорошо бы было, если б молодые начинали тем, чем кончили старые. Пушкин кончил "Борисом Годуновым", "Медным всадником", "Русалкой" и пр. Это уже не байронический "Кавказский пленник", "Цыгане" и пр. Перелом - в "Полтаве". Но вы Пушкина не поймете, если не примете в соображение его исторических трудов - "Пугачевского бунта" и цветка, распустившегося на этом труде, - "Капитанской дочки". Лермонтов шел сюда же. Из поэтов моих товарищей только Мей раньше всех понял, где раки зимуют; Фет всегда был верен себе, т. е. миру легких ощущений, он и особь статья, он мил в этом мире. Полонский до сих пор еще теряется в неопределенности, стараясь обнять взором и прошедшее, и настоящее, и неизвестное будущее, уживаясь как-то со всеми идеалами - и Аксакова,³ и Чернышевского. Некрасов ближе всех был к почве, но смотрел на нее с точки зрения сегодня, без исторических корней, видел русского мужика до освобождения, а не видал России в ее тысячелетнем существовании, словом, не знал истории. Это иностранец, приехавший в Россию и пишущий стихи о бедных мужиках. Он мне напоминает появляющиеся теперь истории России, где описываются бедствия народа, но не сказано умышленно, во имя чего он страдал и что утешало его в страдании, т. е. страдал во имя государства, каким дорожил по инстинкту, как средством своего сохранения, и утешался в религии...

   Все мы понесли кару за свое воспитание, которое было более или менее иностранное, на чуждых образцах; необходимо поэту иметь всестороннее литературное образование, но нельзя терять из-под ног своего народа. Все это я веду к тому, чтобы высказать следующий практический совет или завещание поэту: пройти хорошенько университетский курс (по какому бы то ни было факультету), а самому заниматься так, как будто бы готовил себя в профессора русской истории... Чтение подлинников - как обогатит язык! какие образы! новые, не истасканные! какие лица! и как все, что при невежественном взгляде кажется нам мертво и неподвижно, как все оживет, люди, характеры, борьба, страсти!..

  

   Письмо (16654.CVIIб.7) не окончено. Было ли оно переписано, завершено и отослано, неизвестно. В небольшом фонде Алмазова его нет.

   Алмазов Борис Николаевич (1827-1876) - поэт, переводчик и критик, в прошлом член "молодой редакции" "Москвитянина".

  

   ¹ Датируется на основании слов: "весь был погружен в своих раскольников". Майков имеет в виду драматическую сцену "Странник" (из неосуществленной поэмы "Жаждущий"), написанную в 1866 г. и напечатанную в No 1 "Русского вестника" за 1867 г. Майков читал ее на Карамзинском вечере, устроенном Литературным фондом 3 декабря 1866 г. В письме, на которое отвечает Майков, Алмазов благодарил поэта ("еще раз") "за то великое наслаждение", которое он доставил ему своей новой поэмой. На обороте письма Алмазова - черновик письма Майкова (16706.CVIIб.9) на французском языке, в котором говорится об изданной в 1867 г. книге, необходимой ему для работы: "De l'influence exercee par les slaves sur les scandinaves dans l'antiquite. Colmar, 1867".

   ² Алмазов не назвал автора стихотворений: "Вот несколько стихотворений того подающего надежды юноши, о котором я Вам говорил...".

   ³ Аксаков Иван Сергеевич (1823-1886) - публицист и поэт, редактор ряда славянофильских изданий.