Муравьев Михаил Никитич - Письма отцу и сестре 1777—1778 годов

когда не отъемлемое, если его не отвергнешь. Природою мне велено тебя любить, но разум мой приемлет более свои собственные повеления. Я столько же люблю тебя, как любви моей достойную, как должен любить в тебе и сестру.

   Фавинька! Тебе что сказать? Матушка, не оставь моего сироту.

   Матушка Татьяна Петровна, здравствуй.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   Удовольствие говорить с нежнейшим родителем есть моя должность. Нет ничего для меня приятнее ее. Если бы в начертаниях пера моего могли найтиться и чувствия сердца. Я никогда не бываю столько доволен сам собой, как когда образ ваших милостей и убеждение моей к вам благодарности, нежного почтения живо во мне представится. Не уходят у меня сии неразнственные, кажется, поступки, они мелочи обхождения, но тем драгоценнейшие, чем менее в них себя приневоливают. Одно бы мое желание было - быть любви сей, сих милостей достойным, чтоб чрез то самое показать, что я их умею почитать по достоинству и что я их не забываю. Простительно ли мне то, что я льщусь иногда письмами своими послужить к вашей отраде? По крайней мере, занять несколько минут приятно, подать случай разговаривать сему малому обществу и одному, которое вам приятно, я разумею, вам и сестрице. Вы мало приемлете участия в том, что другие называют увеселением. Позвольте мне себе попенять, если простите сие выражение. Но наши обстоятельства вас занимают. Что же делать, если переменить их не можно? Вы сделаете наше счастие с сестрою, если будете веселы. И вот о чем хотел я вас просить. Нечувствительно попал я разговаривать о том, что меня занимает. Что до меня касается, я весел и, слава Богу, здоров. Вчерась и третьегодни препроводили мы у дядюшки и ночевали. И на завтре нас просил. Я говорил ему об отказе: он и не знает, где Светушкин. Дела ничего не сделано: крепости растеряны. Наш Леонтьев, поговаривают, будто к 22 ч<ислу> будет майором. Я позабыл к вам писать, что Петр Абрамович женился в Казани уже месяца два тому назад, на немке. Она уж русская барышня и душ, я думаю, с 200 за нею. Осип Абрамович¹ поехал во Псков советн<иком> наместнического правления. Мое письмо чересчур пестро. Этому причиною, что я отрывками писал и между тем упустил время. Мое наказание, что прежде кончить принужден письмо, нежели хотелось. Я прошу Бога о продолжении вашего драгоценного здравия и с чистосердечнейшею преданностью остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Милостивая государыня, матушка сестрица Федосья Никитишна! Обнимаемся. Si mon ame est capable des sentiments d'amitie pour une belle ame, ma chere! que dois-je а l'Etre supreme de m avoir fait une douce loi de t'aimer! Si la nature me parle, ses premiers discours sont pour toi. Dieu me departira ses bienfaits les plus doux dans ton bonheur! Est-ce-t-assez pour une declaration?* Напиши ко мне, намарай, Hagrifonne** какое-нибудь прекрасное письмецо, и я тебе еще сделаю другую en forme. Je vous aime et plus aimer aucune ne saurais.*** Прощай. Играй на клавирах: я посмотрю, что-то ты прибавила. Верь, что ежели строить еще не могу, то, по крайней мере, расстроить уж умею. Ну... А! Фавиньку! не оставь, матушка. Вчера маминька была именинница, третьего дня ее рожденье; отпиши к ней, que je ... n'ose point la prier de me pardonner.****

   Матушка Татьяна Петровна! письма ваши я постараюсь еще доставить. Прощай.

   Захару отпишите: он мой друг.

  

   Перевод:

   * Если душа моя способна испытывать дружеские чувства к иной - прекрасной - душе, любезная моя, как и я обязан верховному существу, внушившему мне сладостный закон любить тебя! Если природа ко мне взывает, первые ее речи о тебе. Ниспослав тебе счастье, Бог щедро одарит и меня. Достаточно ли этого для декларации?

   ** нацарапай.

   *** по всей форме. Я вас люблю и сильнее любить никого не мог бы.

   **** что я не смею просить ее извинить меня.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   На нынешней неделе получил я от вас два письма, за которые и приношу мою нижайшую благодарность. Письмо к дядюшке вчера же отнес я к нему, и он винится, что к вам еще не писал. Мы вчерась у него обедали. О переводе меня в Преображенский полк думает он через Петрова, но наперед надобно осведомиться о старшинстве моем там. Завтре, думаю, что и у кн. Козловского буду. К Твердышеву посылал я вчерась, и платье маскерадное и одеяло привезено в целости. Я не могу довольно изъяснить, сколько трогают меня ваши нежнейшие попечения сделать мое счастие. Самое употребление моего времени заслуживает ваше внимание. Мое почтение к родительским приказам (я не иначе должен принять ваши советы) и особливая к вам благодарность, которой порукою ваши всегдашние милости, напоминают мне мою должность. Со стороны службы я отнюдь не обеспокоен. Я не знаю, что значит молчание Ант<она> Ал<ексеевича> Барсова, получил ли он мое последнее письмо, и для того намереваюсь писать к нему на будущей почте. О Механике думаю я, исправив ее сколько мне можно, попросить прочесть Румовского¹ и чтоб он дал свой ко мне письменный отзыв, с которым и поднести рукопись подполковнику. Я думаю, что Румовский от этого не откажется, тем паче, что в плане, данном Академии Петром I, сие самое сделано одною из должностей академика. Крафт² мог бы мне еще споручнее быть, да он не разумеет по-русски. Письмо Дмитрия Васильевича вручено Дан<иле> Афанасьевичу.³ Намерение Ив<ана> Ив<ановича> Вердеревского, кажется, нельзя было предузнать. Приказ общественного призрения потеряет через это. Без сомнения, всякому позволено желать своего покою. Быть подчинену игумену или наместнику все то же бремя. И ежели нет спокойства в себе, так нет его и в монастыре. Но я бы не отсоветовал идти в монахи помоложе. У петербургского архерея так долго сидят за столом, что мирские прелести не пойдут на ум. Ив<ан> Матв<еевич> ищет своего спокойствия в гусарах. Неотменно хочет пример-майором лучше там, нежели в артиллерии. В прочем, желая усерднейше всякого благосостояния, прошу вашего родительского благословения и остаюсь навсегда, милостивый государь мой батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Милостивая государыня матушка сестрица Федосья Никитишна! Помнится, что последнее письмо к тебе без титула. C'est que je diversife la chose.* Буду <нынче> также без титула. L'uniformite naquit un jour d'ennui.** Простите, что это не по-французски. Я рад, что вам прибавилась компания, и рад так, что не поверишь, радость. Скажи, пожалуй, маминька, пишет ли что-нибудь к вам Даша? Пишет ли Любаша? Хоть только то: навек услужница я ваша. И жив ли Баша? И жив ли Чурка? Об этом отписать тебе вить не фигурка, за занавесой ли еще моя конурка? Достань "Ганриаду" да читай по субботам. Les oeuvres de Boileau et les odes de Soumarocof restent toujours chez messieurs les Poltoratzky: ne peut-on pas les faire venir?*** A! маминька, обнимаемся и прощай. Татьяна Петровна, здравствуй: письма ваши отнесены и приехал Вас<илий> Лавр<ентьевич>.⁴

  

   Перевод:

   * Я ведь стремлюсь к разнообразию.

   ** Однообразие родилось в тоскливый день.

   *** Сочинения Буало и оды Сумарокова все еще остаются у Полторацких: не могут ли они их прислать?

  

  

   Батюшка братец Никита Артемонович!

   За писание ваше много благодарствую. Вчерась был я у кн. Михаила Михайловича Щербатова, который сидит дома, почитая себя обиженным в рассуждении перемены 22 числа,¹ так как он уже и подал письмо к государыне. Он говорит, зачем вы не приедете сами в Петербург: теперь бесперестанно открываются новые места. А государыня окружена людьми, которые докучают ей всегда о своих и тех, которые им надобны. Они стараются их вывесть. Что нельзя в том винить ни генерал-прокурора, ни наместника, что одна государыня располагает этим, а к ней доходят не одним путем, что, однако, наместник много может приговорить или отсоветовать. Наместнику есть нынче толчок по делам о дорогах. Тёща его умерла, и он живет теперь на мызе. Виц-губернатор подан в доклад. Просил меня теперь Леонтий Степанович г. Созонов, чтоб я отписал к вам об нем: покорно прошу, если что можно по делу его, которое у вас, его не оставить.² В прочем желаю вам, любезному брату, всякого благополучия, остаюсь навсегда ваш, батюшка братец, покорный слуга и брат

  

   Любезной и дорогой моей племяннице мой поклон.

  

   Теперь буду я писать в свое имя, милостивый государь мой батюшка Никита Артемонович! Мне поручено было от дядюшки тайное министерство переписки, и вы изволите рассудить, хорошо ли я его исправил. Мы с Иваном Матвеевичем большим ночевали нынче у дядюшки. Вчерась был и Николай Федорович, так Муравьевых был целый муравейник. Ив<ан> Матв<еевич> обыгрывает дядюшку в пикет, приговаривая:

  

   Подбор не воровство: подбор одно уменье

   Чрез карты доставать у ближнего именье.³

  

   Ввечеру он играет в виск. Пьет кофе горазже меня, и я думаю, что скоро у дядюшки его не станет. Здесь грязь ужасная: дождь идет сильный. 22 число обедал у Новикова и ужинал у Хераскова в числе человек тринадцати. В этот день при дворе великие новости: Неплюев, Самойлов и кн. Петр Алек<сеевич> Голицын сенаторами, княгине Орловой лента, Бауеру также кавалерия, Зорич корнетом кавалергардов и генерал-майором. Я оставляю теперь место другим моим братцам. Que dirais-je а ma chere soeur? Je lui ecrirai l'apres-midi. Adieu.* Ваш нижайший слуга

  

   Я к вам, милостивый государь дядюшка, тоже и любезная сестрица Федосья Никитишна, приношу мое покорнейшее почтение и прошу всему, что брат пишет, не верить. В прочем остаюсь с должным моим почтением ваш завсегда покорный слуга артиллерии квартер мейстер

  

  

   И я, милостивый государь дядюшка, приношу свое нижайшее почтение, то же и любезной сестрице Федось Никитишне. В прочем остаюсь ваш всепокорнейший слуга и племянник

  

   Перевод:

   * А что сказать любезной моей сестрице? Напишу ей после полудня. Прощайте.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   Нынче поутру я писал уже к вам вместе с дядюшкой по просьбе Созонова: он хотел послать по нынешней почте к своему приказчику в Тверь. Праздник 22 число препроводил я очень весело: по случаю зашел к Николаю Ив<ановичу> Новикову, у него обедал и с ним после обеда пошли к Михаиле Матвеевичу, у которого весело ужинали. Тут вместе было множество моих старых знакомых. Я столько доволен ласковостью Елисаветы Васильевны,¹ что не могу довольно изъяснить. Тут были Васильев, Алексей Иванович,² который по-старому шутит, Храповицкий,³ Тургенев, который скоро опять едет в Крым, Хвостов, сенатский переводчик,⁴ с которым я еще в Академии учился, старик Гурьев,⁵ который думает, что он говорит остроумно. Афонин,⁶ который секретарем у Зорича, также приезжал тут вечером, он вам кланяется. Я забыл к вам писать о приезде Ив<ана> Ив<ановича> Шувалова. Он также был на куртаге 22 чи<сла>. Государыня и вел<икий> князь с ним долго разговаривали. Он очень учтив; в этот день пожалована лента княгине Орловой; Неплюев, Самойлов и наш кн. Петр Алек<сеевич> Голицын сенаторами, Зорич - кавалергардским корнетом и генерал-майором. Бауеру - лента. Из камер-пажей четверо в офицеры.

   Кратко: я, слава Богу, здоров и весел и желаю вам всякого здравия и благополучия. Нижайше прошу приложенное при сем письмо, если не можно на сей же самой почте, так на ближайшей отослать к Захару Матвеевичу в Москву. Я вас нижайше прошу. В прочем, прося вашего родительского благословения, с искреннейшим почтением и преданностью остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Милостивая государыня матушка сестрица. Я целую ваши ручки с радости, право не знаю, с какой, только с радости. Будь ты весела, - я дурак, ежели не весел. Чего мне недостает? Вы меня любите, я имею людей, и здесь во мне участие приемлющих. Прощай.

  

   Матушка Татьяна Петровна, здравствуй. Письма твои, и Бог знает когда, отосланы. Вас<илий> Лавр<ентьевич> насилу выплыл из потопу.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   По два дни, то есть нынче и вчерась, имел я счастие получить от вас по письму; эти дни почитаю я затем счастливыми. Я не могу пожаловаться, однако, ни на один из дней моих: они текут довольно спокойно, а это уж и составляет сколько-нибудь благополучия. Ваши письма для меня некоторый род беседы; мне приятно то время, которое я провожу у Михаила Матвеевича или кого-нибудь из тех особ, которых я почитаю: кольми паче ваша беседа, хотя и отсутствующего, должна быть мне вместе приятна и полезна. Она не удовольствуется только тем, чтоб быть мне приятной: она всегда влечет чувствие, меня восхищающее, имеющее нечто от почтения и нечто от нежности, предзнаменование того, что писано.

   Прошедший понедельник писал я к вам с Васильевского острова и два раза: поутру с Созоновым и после обеда по почте. Письмо к Захару Матвеевичу, вложенное в последнее, нижайше прошу отослать поскорее. Мы совестимся, что его так долго оставили, и оно может его сколько-нибудь успокоить. Он писал к нам письмо, делающее столько чести его сердцу, сколько нам, что мы его братья и друзья. Тот день дядюшка удержал ночевать затем, что это было накануне именин Ивана Матвеевича. Следующий день праздновали мы очень весело. Мы и Ник<олай> Федорович, который приносит вам свое почтение, опять ночевали, и поутру отвезли нас рано домой. После обеда был я у Федора Михайловича, где и ужинал. Тут много кое-кого было: между прочим, и Ив<ан> Петрович Шагаров¹ с женою, который меня и отвез с собой. Тут я слышал прежде, нежели сестрица меня уведомила, о жалостном приключении с Федором Петровичем Чаадаевым: я имел случай знать его, хоть мало, однако и того довольно, чтоб сожалеть такого молодого человека, который обещал из себя со временем много - особливо зная состояние их дому. На 25 число в ночь был здесь весьма сильный ветер и тревога в городе: вода сравнялась с горизонтом, а в низких местах и взошла на него. Пальба была по предписанию. С крепости ударили в барабан. Множество выехали на Литейную; Воронцова дом был наполнен людьми. Всякий нес с собою что-нибудь. По утру был град и снег. - Самойлов заседает в 1 департаменте. Неплюев во втором, а Голицын в четвертом. Театр открылся, обещают новую италианскую оперу. Здесь у часового мастера Принца оставлены были нами стенные часы Прасковьи Федоровны, маленькие, я думаю, с кукушкой; и за них ничего не дают. Нынче пристает подмастерье Принцов, чтоб ему отдать их за полтину; что изволите приказать. В прочем, прося вашего родительского благословения, с нижайшим почтением остаюсь навсегда, милостивый государь мой батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица Федосья Никитишна! Никогда не бранил я себя столько, как нынче, что я опоздал писать. Ты столько мне нынче писала милого, одолжающего, что если бы мне и было время писать, я не мог бы сравняться с твоими ласковостями. - Сколько я написал "писать". Ну! матушка, в одном слове, как во сте: я столько тебя люблю ласковую, как и строгую. Если я "молодец добрый", узнаю я это по твоей ласковости; если я шалун, твое одно строгое слово меня исправит. От кого лучше снесу я, как от тебя? Однако ж захочу ль я до этого допустить? Спроси-ка ты это наперед у твоего покорнейшего слуги и брата М. Муравьева etc. Матушка Татьяна Петровна, здравствуй.

  

  

   Милостивый государь батюшка! Никита Артемонович!

   Вчерашний день имел я случай говорить с человеком, который, проезжаючи, у вас обедал: это Михайло Яковлевич Неручев.¹ Он рассказывал дядюшке, что вы ему помогли и дали все случаи исправить его надобности. Дядюшка этим так веселился, что хотел нарочно вас благодарить. У нас с Покровом и морозы показались, которые, хотя и прежде зачались, но не так сильны были, как вчерашний и нынешний. Я себе на этих днях купил барку за девять рублей с полтиной. Нынешнее письмо мое нечувствительно наполняется бездельными приключениями, не стоящими быть пересказываемы<ми>: это затем, что мое упражнение дни с два-три попромежутилось и я по большой части сидел дома. Нынче разбираюсь в кое-каких механических книжках и делаю из них выписи. Также читаю одну французскую поэму о живописи с двумя латинскими о том же и рассуждениями от творца поэмы г. Вателета.² Иван Матвеевич не может себе представить, какой можно найти вкус в живописи. Вчерась после обеда я уложил его спать этим, что стал читать ее. Простите меня, что я вам описываю сии ничего не значущие подробности моей жизни. Мне не осталось ничего более писать, как только, если позволите, просить о продолжении родительской милости, о удостоении иногда взором, хотя и издалеча, меня. Я почитаю за счастие мое, если буду достоин что-нибудь сделать вам угодное. Ваши милости составляют то благополучие, которым я наслаждаюсь. Я остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Милостивая государыня матушка сестрица Федосья Никитишна! Сколько я ни воображаю себе, я не могу представить, в чем бы ты теперь упражнялась. Мне бы хотелось, чтобы что-нибудь тебя забавляло. А Тверь мне что-то кажется пуста. Видишь, сколько велико самолюбие, будто уж там нет никого, где нас нет. Я пишу в сумерки; так и слог мой сумрачен, не прогневайся. Ты ко мне не писала, читала ли ты Мармонтелевы опереты и довольна ли ты которою-нибудь из них. Эйлеровы письма прекрасны: нельзя быть лучше курса физики для дамы. Но вить оригинал их по-французски, так ежели покупать, который бы ты хотела?³ Si ce n'est que notre cher pere pourrait aussi lire le russe.* Я весь теперь в живописи. Примечания г. Вателета суть нечто превосходнее, нежели поэмы его. Он рассуждает наперед о пропорциях, из них выводит искусство целого, de l'ensemble,** а от сих двух частей переходит на движение и равновесие фигур в картине. Потом следует соединение света и тени, о красках и, наконец, выражение живописное и страсти, так что он объял почти все части живописи. Я когда-нибудь сообщу из оных по местечку. Меня нынче Ванька напоил паче чаяния кофем. Mais quel cafe? Je vous le laisse а deviner.*** Бурда бурдой. Прощай, маминька. Новиков показывал мне эстамп славного нынешнего гравера де Виль,⁴ где изображена девочка, которая держит чашечку и пускает пузырьки. Один делается в чашечке, два другие летят по воздуху. Так тонко, так нежно они сделаны, что за стеклом почтешь за настоящие и станешь сдувать.

   Пора окончить, de peur,**** чтоб я не зачал сам гравировать. Прощай, матушка. Играй на клавирах и <читай> "Генриаду", Буало et caetera.*****

   Матушка Татьяна Петровна, здравствуй!

  

   Перевод:

   * Если бы наш батюшка мог прочесть и по-русски.

   ** ансамбля.

   *** Но какой кофе! Предоставляю вам догадаться.

   **** из боязни.

   ***** и так далее.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка, Никита Артемонович!

   Ваше последнее письмо, где изволите описывать приключение с Татьяной Петровной, поразило меня: слава Богу, что уж наконец ее лишились. Она не должна жаловаться на несчастье. Нельзя было более снисхождения, милостей; ежедневно новые досады, беспокойства! Она как будто не для того сделана, чтоб жить вместе. Сердце, которое сколько-нибудь знает человеколюбие, должно найти свое удовольствие в образе, каким вы ей платите. Мое умиляется искренно, тем более, чем ближе принадлежит ему сей пример. - Сюда она еще не приехала; по крайней мере, у меня не приставала. Федор Михайлович спрашивает у меня, также и сестра его, изволили <ли> получить к вам посланное от них письмо к Анне Яковлевне Олсуфьевой.¹ Не помню я, писано ли мною прежде к вам, что я получил от него 150 рублей в сентябре месяце. Итак, с полученными прежде 25 руб., всех будет взятых 175 р. Не прогневайтесь, что нынче пишу мало: у меня заняты все люди, ломают барку, так боюсь опоздать на почту. Я купил себе Козельского "Механику": писано довольно подробно, без вкусу и, может быть, не очень далеко. Я прошу вашего родительского благословения, с усерднейшим почтением остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица Федосья Никитишна! Теперь вы без компании, но, кажется, сожалеть нельзя. Vous m'avez accoutume а deux letres. <J'ai peur> de m'atendre en vain aujourd hui <а> la seconde.*

   Отпиши, маминька, любезным нашим хозяевам берновским, ежели будет случай, что я их люблю и почитаю и часто говорю с Ив<аном> Матвеевичем об них. Прощай. Я тебя прошу не скучать и на это письмом предолгим отвечать ... Ну! хотел писать, Да ... Прощай. Кланяйся, матушка, от меня Ив<ану> Иван<овичу> и Вас<илию> Ив<ановичу>, моим милостивым государям, которые, может быть, скоро будут в Питер.

  

   Перевод:

   * Вы приучили меня к двум письмам. <Боюсь>, что ожидать сегодня второе буду тщетно.

  

  

   С. П. бург. 1777 года окт. 10 дня.

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   Нетерпеливо ожидаю завтре милостивого письма вашего, затем что на нынешней неделе получил я одно только письмо от вас. О себе доношу, что я, слава Богу, здоров и весел. В один день с этим письмом изволите вы получить письмо и от дядюшки с радостным для нас известием. В субботу дядюшка и кое-кто, которые случились у дядюшки, пили ваше здоровье, и я благодарил. Он утро выезжал и привез ведомость, но которую приказано таить до времени, что государыня изволила пожаловать вас вицгуб<ернатором>. Должно думать, для того и велено молчать, чтоб не упредили опять с просьбою к государыне. Она не может сама свободно расположить: тысячи путей ее окружают. Зорич, сказывают, у генерал-прокурора выпросил уж 200 дел. - В сей самый час получаю наполненное милости письмо ваше. Ответствовать на него не имею довольно времени и, прося вашего родительскою благословения, остаюсь навсегда ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица Федосья Никитишна!

   Строки, наполненные чувствия, которые начертала рука твоя, наполнили сердце мое тихим удовольствием. Я совершенно счастлив и, если сим счастьем наслаждаюся не умно, беспрекословно виноват. Татьяна Петр<овна> приехала сюда 6 число по утру. Вчерась ночевала у дядюшки и завтре едет в Кронштат. Нынче обедал я у Аннибала. Там был и Валентини. Сказывает, что Ник<олай> Алек<сеевич> Вердер<евский> едет месяца через два в Тверь: он идет в отставку и будет иметь место у нас, у Цверичан. Поклонись, матушка, от меня Тимофею Ивановичу и поблагодари ему, что он меня помнит и старается мне помочь. Каким образом узнали несчастие Марья Ив<ановна> и Ив<ан> Петр<ович>?¹ Мне хотелось бы знать. Зах<ар> Матв<еевич> пишет ко мне письмо: я не успел ему ответствовать; отпиши к нему, матушка голубушка, да только то, чтоб просился в отпуск. Вчерась выпал снег, который и теперь лежит. Холод здесь по термометру градусом выше замерзания воды. У Фонтанки по краям замерзло или застыло. Прощай, матушка. Будь весела и займи свое время de l'agreable et de l'utile.* Всякое мгновение вотще родится, и что запасено вперед, то пригодится. Что ж у тебя Мармонт<ель>? Все в пл...

  

   Перевод:

   * Приятным и полезным.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   Скоро будет день моего рождения. Прекрасный зачин письма! Вот чем занимается мое легкомыслие: располагаю, что буду делать утром и как дожидаться вечера. Прежде нежели одеваться, пятый и шестой час препроведу я в своем кабинете. После того одеваться и пить кофе. Кому подарить меня в этот день? Ну! живет и без того. Я помню, что я бывало сержусь, что близко мое рожденье; нынче воображаю я его под самым прелестным видом. Я схожу с первой степени жизни: двадцать лет мои минуются, двадцать лет бытия моего. Усугубятся ли они в другой раз: это неизвестно. Причина размышлять и о том, что прошло, и о том, что будет. Воображу, может быть, я себе сии прекрасные, невинные, но мало вкушенные годы младенчества; воображу я нежную и рано отнятую мать;¹ милости отца моего на всяком шаге жизни моей вообразятся мне ясно. Здесь увижу себя учеником, там воином. Представятся дружества младенчества, отрочества, юношества: игрушки, резвости, глупости. Самолюбие автора, уничижение критики; иногда, может быть, с удовольствием вспомню труд свой; иногда пожалею втуне проведенное время. Творец природы удостоит, может быть, принять мгновение признания и обожения. Где я буду у обедни? И этот вопрос важен. Вознесенская не нравится мне своей архитектурой. Подворье Псковское далеко. Быть у Вознесенья, ежели не в полковой.² Дома, конечно, не обедать. Где же? Неотменно у Михаила Матвеевича. - Насилу проснулся.

   Сон был гораздо долее, нежели дело. У меня только что отделались люди с баркой. Нынче ночевал я у дядюшки, и хочется быть на физической лекции. Дядюшка приказал отписать, изволили вы взять 50 руб. с Мячкова;³ письмо его еще цело между бумагами у дядюшки: так разодрать ли его? Новостей я не знаю, окроме, что никак Потемкину пожалованы Ягужинского деревни, и не знаю что-то также Зоричу в Польше.⁴ Дмитр<ий> Вас<ильевич> Волков идет, сказывают, в отставку.⁵ В прочем, прося вашего родительского благословения и желая усерднейше продолжения вашего драгоценного здравия, остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка! ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица Федосья Никитична! Я не говорил с тобою уж вот этому три дни. В эти три дни что я сделал? J'ai vegete: vous me devez etre bonne pour cela; car l'hiver qui vient, vous verrez votre cher frere gate avec un menton rebondi. Il faudra un archin de plus pour ma veste.* Извинение мое, что я писать перестаю, есть то, что Иван Матвеевич смотрит и призорил ma veine ou bien ma fureur d'ecrire. Il fait des petits contes sur mon compte, et les debite avec un air serieux pour des verites, а qui? а notre cher oncle.**

  

   Перевод:

   * Я прозябал: вы должны этому радоваться, потому что наступающей зимою вы увидите вашего баловня братца с двойным подбородком. Нужно будет аршином более для моего камзола.

   ** мое пристрастие, или точнее, страсть к писанию. Он составляет анекдоты на мой счет и рассказывает их с серьезным видом, выдавая за правду. Кому? любезному нашему дядюшке.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   С пятницы был я столько счастлив, что уже получил от вас три письма, за которые не могу изъяснить довольно своей благодарности. Сколько буду я счастлив, если буду всегда получать таковые! Татьяна Петровна ночевала две ночи у дядюшки: он ее принял довольно благосклонно, и от него уехала в Кронштат, где уже ей дней пять. Дядюшка, как обыкновенно, весел, передражнивает ее походку и как она качает головой. Он ей советует занять в банке, чтоб выкупить. К Федору Михайловичу письма вашего я еще не снес, а отдам завтре для того, что с неделю места¹ дал он мне перевесть на франц<узский> предисловие Целларпева лексикона,² где есть наставление учителям, для его мадамы; а перевел я только вчерась и нынче перебеливаю. Нижайше прошу засвидетельствовать мою покорнейшую благодарность Фед<ору> Яковлевичу за его напоминание. О смерти Сумарокова уведомлял я вас еще в августе месяце. Общество, которое выдает "Утренний свет", есть то самое, которое меня пригласило, но я немножко заленился. И перевод моей первой книги не совсем готов. О Преображенском списке давно я хлопочу: и нынче обещался мне Ханыков его привезти, да не бывал. Нынче преужасный ветер, и в вечерни был сигнал с Адмиралтейства тремя выстрелами. Вода, сказывают, к Измайловскому мосту выступила. Я прошу Бога нижайше, чтоб продолжил Он ваше драгоценное для меня здравие и здравие сестрицы и сделал бы меня достойным ваших милостей. Я пребываю с всегдашним высокопочитанием, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица. Я не знаю, чем мог бы я немножко вас развеселить. Прочтите эту пиеску г. Марешаля,³ новенького нынешнего стихотворца.

  

   ESPIEGLERIES DE L'AMOUR

  

   Petit traоtre, enfant dangereux

   Des ce soir purge ma demeure,

   Va faire ailleurs des malheureux:

   De chez moi sors et fuis sur l'heure.

   Le triste Amour d'un air soumis,

   S'ecrie а cet ordre severe:

   Quoi! nous etions si bons amis;

   Helas! vous me traitiez en frere.

   Laissez-moi, jusqu'au lendemain...

   Point de delai: reprends tes armes...

   Vous me donnerez donc la main...

   Pas meme pour secher tes larmes.

   Efraye du ton de ma voix

   Et du courroux qui me transporte,

   Avec son arc et son carquois,

   L'Amour enfn est а la porte.

   L'Amour revient, frappe et me dit:

   Pardon, j'ai fait une meprise,

   Ton ordre m'avait interdit,

   Je t'ai pris le portrait de Lise.

   Je ne veux rien avoir а toi,

   Et je reviens pour te le rendre.

   Tiens, si tu le veux, ouvre-moi.

   D'ouvrir je ne pus me defendre,

   C'etait un tour de mon fripon:

   Pour rendre vaine ma colere.

   L'Amour lut bientot son pardon

   Sur le portrait de ma bergere.

  

   Si vous ne m'ecrivez pas le sujet de votre tristesse, ma chere amie, c'est fait de moi et ma tranquillite s'est envolйe а jamais loin de moi. Rendez-la moi par une prompte reponse.*

  

   Милостивая государыня матушка сестрица Федосья Никитишна!

   Всегда читаю я ваше любезное писание с удовольствием; оно иногда возвращает мне его, если когда оно от меня отлучается: mais votre derniere letre, ma cheie soeur, ma chere amie! concue en des caracteres pleins de tristesse que me veut-elle dire? Si je ne vous savais pas un fonds de douceur, de cete vertu pure sans nuage, je vous supposerais des accиs d'une bile noire. Qu'avez vous а vous reprocher? Quel secret peserait а votre ame et de nature a ne pouvoir m'etre confe? Vous m'accablez. Votre seing est confus, ous fnissez en brusquant. Que je m'estimerai heureux, si cete letre vous retrouverait contente. Notre cher pere s'est fait une petite societe. Je m'en rejouis: le qu'en dira-on est un epouvan-tail des esprits faibles: ne nous supposerons-nous jamais assez d'esprit pour <нрзб> et de nous moquer des autres. Ce sont toujours des gens de merite. Tel age, telle compagnie.

   La mode est l'esclavage des jeunes cerveaux. Que vous etes isolee а present, cela me navre le coeur. Ma chere amie! Je vous prie а deux genoux, dissipez toute melancolie; je voulais vous tracer un petit plan d'occupations; et le pourrais-je, moi? Vous-meme, vous connaissez le prix du temps, l'ennui est le feau des hommes. L'oisivite traоne le crime apres soi. Un pere doux, tendre vous pourratil voir tranquillement languir de tristesse. Pardonnez mes egarements. Notre cher oncle parle de vous tres avantageusement, il raconte que de tous ceux qu'il a consulte sur vous, il entend des eloges unanimes et en est ravi.**

  

   Перевод:

   * Шалости Амура

   Маленький предатель, опасное дитя, сегодня же вечером покинь мое жилище, отправляйся в другое место делать несчастными людей, ступай отсюда, беги немедленно прочь. В ответ на этот суровый приказ опечаленный Амур восклицает с покорным видом: "Как, мы же были добрыми друзьями. Ах, вы обходились со мной, словно с братом. Позвольте мне остаться до завтра..." - "Без промедления забирай свое оружие". - "Следовательно, вы протянете ко мне руку..." - "Нет, не протяну, даже для того, чтобы утереть твои слезы". Устрашенный звуком моего голоса и охватившим меня гневом Амур со своим луком и колчаном, наконец, убирается прочь. Но Амур возвращается, стучит в дверь и говорит мне: "Прости, я совершил ошибку, приказ твой меня смутил, я взял у тебя портрет Лизы, но мне ничего твоего не надо, и я возвратился, чтобы тебе его отдать. Послушай, если он нужен тебе, открой мне". Не в силах удержаться, я открыл, а это была всего лишь уловка плутишки, дабы гнев мой оказался напрасным. И вскоре портрет моей пастушки поведал Амуру о том, что он прощен.

   Если вы не поведаете причины вашей печали, любезный друг мой, конец мне, мое спокойствие навеки улетит далеко от меня. Верните мне его скорым ответом.

   ** но последнее ваше письмо, любезная сестрица, любезный друг, написанное в выражениях, полных печали, что хочет оно мне сказать? Если бы не знал я свойственной вам нежности и чистой безоблачной добродетели, я заподозрил бы у вас приступ черной меланхолии. В чем упрекаете вы себя? Какая тайна, отягощающая вашу душу, не может быть доверена мне? Вы удручаете меня. Подпись ваша неотчетлива, вы заканчиваете, внезапно обрывая. Я почитал бы себя счастливым, если бы это письмо застало вас довольной.

   Батюшка составил себе маленькое общество. Я рад этому. Боязнь сплетен - пугало слабых душ. Достанет ли у нас когда-нибудь ума, чтобы... и смеяться над другими. Все это люди, достойные уважения. Каков возраст - таково общество.

   Раболепство перед модою свойственно молодым головам. А то, что вы теперь одиноки, раздирает мне сердце. Любезный мой друг, я на коленях прошу вас, рассейте всякую меланхолию; я хотел бы начертать вам план занятий, но могу ли я сделать это? Вы сами знаете цену времени. Скука - бич людей. Праздность влечет за собой преступление. Кроткий нежный отец сможет ли видеть спокойно вас, изнывающую в печали? Извините мои заблуждения. Любезный дядюшка говорит о вас весьма лестно: он рассказывает, что от всех, кого он спрашивал о вас, слышит он единодушные похвалы вам, и от этого в восторге.

  

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   С какою радостью получил я сегодня ваше драгоценное письмо? Я целовал его и приготовлял себя ко чтению его. Изъяснения, в которых видна скука ваша, наполнили меня горестью. Вы только мне желаете счастия, а сами отчаяваетесь. Ужели вы не изволили получить письма от меня и от дядюшки, в котором мы уведомляли вас, что вы определены виц-губернатором? Или известие сие вы почитаете неосновательным? Наместник сказывал сие дядюшке: неужто бы он стал так жестоко играть людьми, которые унижаются перед ним до просьбы? Вы изволите писать, что помочь мне не в состоянии, между тем как я вас изобильнее деньгами. У меня теперь сто двадцать пять рублей; у Фед<ора> Мих<айловича> еще осталось рублей сорок. Красильникова здесь нет. Благоволите приказать перевесть мне из денег сих сколько изволите в Тверь: они здесь пройдут бесполезно. Я, по несчастию, стою вам денег; другие в мои годы сами достают. Сколько буду я утешен, если сими деньгами сделано будет сестрице платье или что-нибудь употреблено на ваши надобности. Родитель, которому я не одною жизнию должен, но и тем, что в жизни нахожу удовольствие; сестра, которая к любви достойному нраву присоединяет чувствие нежнейшей дружбы ко мне, вы уже ничем меня более обязать не можете, как позволением вас любить и разделять бремена общих нужд. Сколько прошу я Бога, чтобы Он вложил в душу мою благородную ревность к трудам, чтобы я возвратился вас увидеть, не имея попрекать себе втуне проведенной праздности, не для моей единственно, может быть, тщетной славы, но для того, чтоб быть достойно похвален<у> вами. Сколько склонен нежный отец находить достоинства в своем сыне? Сколько раз я имел счастие благословлен быть моим родителем! Что сделаю я быть сего достойным?

   Я остаюсь, навсегда прося Бога о вашем дражайшем здравии, с усерднейшей преданностью, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

  

   Матушка сестрица Федосья Никитична!

   Твое нынешнее письмо меня немножко успокоило. Ты скучаешь! Я тебя воображаю сею тихою, нежною Фешинькой, вспоминаю разговоры твои, разум, руками природы украшенный, сердце, чувствующее дружбу и человеколюбие, et je t'aime de plus en plus. * Боже мой! Всемогущий Боже! я Тебе препоручаю ее, и Ты на небесах слышишь слабого смертного глас и умиление. За добродетель тебе молиться не надобно. Ты сама ее любишь.

   Моя любезная сестра! Я тебя люблю без шуток. Дай Боже! чтоб я увидел сестру мою, украшенную дарами тела и души, которой обхождение изыскивают сверстницы. Сии обеты стыдны в обществе: но природа движений своих не стыдится. Так, я люблю сестру свою, и мое сердце осмеливается составлять для ней блистающие мечты. Будь весела, умна, и обнимаемся.

  

   Перевод:

   * и я люблю тебя все более и более.

  

   Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!

   Каким образом могу я представить радостнейшие движения моего сердца! Для меня нынче, дни четыре, столько много стеклося счастливейших обстоятельств, что я их не могу выдержать. Ваше милости наполненное письмо было первое их преддверие. Вы изволили меня подарить империалом без моих заслуг, и я попрекаю себе маленькую нескромность в одном письме своем: я не знал, что мое слово будет подстережено. Письмо г. Карманова,¹ признаюсь к моему унижению, было пищею моего тщеславия. И я в нем, кажется, обязан собранию, которое его сделало корреспондентом. Никогда не был я щеголем, но этот день не дал покою Ульяне, покуда не пришила сестрициных манжет. Никто в доме между тем не знал, что я на другой день именинник. Проклятый староста устрецкий приехал с крепостями: так мне было надобно таскаться в полицию.² Встал я рано; а накануне Новиков меня просил к себе. Утро сидел у меня Ханыков; однако ж обедал я у Новикова с Княжниным. Случись так, что это было день рождения Михаила Матвеевича; и так вечером, или еще и засветло, съехали мы туда, где нас человек с 25 ужинало; Васильев поздравил меня, что вы пожалованы виц-губернатором, и указ накануне дня того вышел, и Михайло Матвеевич и все меня поздравляли. С чем я вас, наконец, милостивый государь мой батюшка, усерднейше и всерадостнейше поздравляю и матушку сестрицу. Михайло Матвеевич всем рассказывал, что наши вместе и рожденье и именины, и оба, говорит, стихотворцы. Наконец, после его здоровья за ужином пили и мое. Так-то вчерась я бражничал. При сем посылаю стихи Катерины Сергеевны Урусовой на смерть Сумарокова.³ Княжна живет с Хе