Свенцицкий Валентин Павлович - Проповеди (часть 1)

p; Праздник происхождения честных Древ Животворящего Креста Господня, праздник Всемилостивейшего Спаса, установлен в ознаменование земных побед.

   И мы, чтя всемогущую силу Божию, являемую в сих победах, поклоняемся Всемилостивому Спасу как победителю и освободителю мира от греха, проклятия и смерти.

   Большинство людей отрекаются от плодов этой победы Христовой, отвергают Бога и спасение.

   Но так же было и во времена Спасителя. Немногие приняли Его - большинство Его отвергло.

   От творил чудеса. Исцелял больных. Воскрешал мёртвых. А люди говорили - в нём бес.

   Он прощал грешников, оплакивавших грехи свои. Он говорил, что пришёл не к здоровым, а к больным. Про него злословили, что он пирует с мытарями и грешниками.

   Он умыл ноги учеников Своих - на Него клеветали, что он называет Себя царём земным!

   Он возвестил миру благую весть о спасении - Его обвиняли в богохульстве.

   Он был воплощением любви - и люди распяли Его.

   Когда на Голгофе текла по кресту Его Божественная Пречистая Кровь, омывающая грехи мира, люди издевались над Спасителем и говорили: спаси Себя, сойди со Креста, и мы уверуем в Тебя.

   Но эта святая Кровь вознесла крест до Неба. И крестом Спасителя земля соединилась с небесами. Невидимо стоит Голгофский крест и по сие время среди нас. И Господь, как и раньше, исцеляет души наши немощные и больные. Как и раньше, измученные грехами, припадаем мы ко Всемилостивому Спасу, и Он прощает нас. Также, как и раньше, мы, озверевшие в мирской жизни, учимся у Сына Божия, искупившего мир, всепрощению и любви и, как и ныне и присно и во веки веков, дарует Он нам спасение.

   Также многие и ныне издеваются над Христом. Хулят Его Имя. И в безумном ослеплении говорят: "Покажите нам, где ваш Бог, и мы уверуем в Него".

   Но не все хулили Спасителя на Голгофе. У креста стояла Матерь Его, были ученики, были жены-мироносицы. Были люди, стоявшие с великою скорбью, любящие, верующие, надеющиеся.

   Так же и ныне у невидимого креста Христова стоят немногие, сохраняющие веру в Сына Божия, искупившего мир. Скорбные, любящие, надеющиеся. И о чём в день происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня будем просить мы прежде всего Всемилостивого Спаса, как не о том, чтобы Он укрепил веру нашу.

   Дабы мы без страха и трепета исповедали пред людьми имя Его, памятуя, что крест "для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия".

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Спросили у св. Антония Великого: "Отче! Долго ли будут с такою ревностью подвизаться монахи в уединении, нищете, воздержании?"

   С воздыханием и слезами св. Антоний ответил: "Придёт время, когда монахи оставят пустыни и будут стекаться в богатые города, где вместо пустынных келий и пещер воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей, вместо нищеты возрастёт любовь к собиранию богатств, любовь охладеет, вместо воздержания умножится чревоугодие. Монахи будут жить не лучше мирян, от которых они будут отличаться лишь одеянием и наглавником".

   "Но будут в то время, - в утешение прибавил св. Антоний, - подвижники, которые своими подвигами превзойдут подвиги древних. Ибо блаженнее тот, кто мог преступить и не преступил, блаженнее тот, кто подвизается, когда все отпадают, чем теперь, когда масса стремящихся к подвижнической жизни".

   Так отвечал св. Антоний Великий. А пустынник, подвизающийся в наши дни, поведал, что ему было некое видение Ангела, который сказал:

   - Не время строить монастыри!

   Как же согласовать сие?

   Как примирить предсказание св. Антония о будущих великих подвижниках и слова Ангела о несвоевременности строить монастыри?

   Монашеские подвиги не только не отжили своё время, но никогда не были так нужны, как сейчас. Послушание, нестяжательность, целомудрие и постоянное молитвенное делание - разве всё это осуществляется в миру, чтобы иссякла надобность в этих обетах?

   Разве жизнь мирская не строится на горделивом самочинии, на превозношении силы человеческой воли? Разве не возлагает всё своё упование современный мирской человек на себя, на свой разум, на свою волю? Разве ведомо ему отречение от воли своей в послушание, именуемое св. Антонием великим добровольным мученичеством.

   Разве забота о материальных благах не поглощает почти всех сил человеческих, и разве мирской человек не является рабом этих материальных забот, что не нужным стал обет нестяжательности?

   Разве не погибает мир в разврате и гнусных страстях, что ненужным стал обет целомудрия? Посмотрите на улицах на раскрашенные лица - и вы не скажете этого.

   И разве наша слабость духовная, наша немощь в вере, наша шаткость в исповедании - разве всё это не от того, что иссякла молитвенность наша.

   Но как же не время строить монастыри?

   Не время создавать монастыри в тех внешних формах, в каких они создавались раньше. Теперь иным делается бытие монастырской жизни.

   Инок в разорённых обителях уже не должен уповать так на видимые стены, отделяющие его от мира. Он должен создавать другие стены, невидимые для глаз.

   И воистину, разве все мы не в затворе, не в пустыне? Разве благочестивая душа, окружённая беснующимися людьми, не одинока, не чувствует себя как бы пребывающей в скиту? И разве мы здесь, в этом храме - не в пустыне? Вы почувствуете это, когда после богослужения выйдете на Сретенку, увидите шумную, полуголую, накрашенную толпу, увидите эти освещённые кинематографы, услышите этот шум и гам мирской жизни.

   Идущий в наши дни на подвиг монашеский идёт на дело великое, и на дело, явно превышающее человеческие силы. Если он не хочет, чтобы клобук был для него посмешищем, а воистину образом ангельского жития, - он должен всё упование своей подвижнической жизни возложить на Господа.

   Должен сознать себя нищим духом, и тогда благодатные силы помогут ему исполнить великие обеты иночества.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   В борьбе с ересями Святая Православная Церковь всегда укреплялась внутренне. Всегда эта борьба давала нечто положительное для неё самой. Или уяснялись истины веры, или получали они более точное выражение, или определялись нормы церковной жизни.

   Достаточно вспомнить борьбу Православной Церкви с арианством, несторианством, новацианством и другими ересями, чтобы понять это.

   Что же должна вынести Православная Церковь из борьбы с современной ересью живоцерковной и её разновидностями - обновленством, древлеапостольством и другими?

   Чтобы ответить на этот вопрос, надо ответить сначала на другой: "В чём сущность живоцерковной и обновленческой ереси?"

   Незаконный захват церковной власти - это церковное преступление. Но за ним стоит нечто, что лишь выявилось в совершении этого преступление. Два начала составляют сущность обновленческой ереси.

   Во-первых, самочиние.

   Во-вторых, внешнее реформирование Церкви.

   Самочинно, за свой разум, автономно, порывая связь с апостольскою Православной Церковью, якобы во имя блага Церкви, еретики сии хотят "исправлять" Церковь реформами внешнего характера.

   Православная Церковь борется с обновленцами. И в этой борьбе ей надлежит уяснить, что эти два начала таятся и в современном православии и разлагают его. Многие священники, признающие патриарха, а ныне его местоблюстителя, делают дело обновленцев, превращая храмы в какие-то автономные церкви, где самочинно вводят свои "реформы".

   Назад к уставу! - вот лозунг, который должен быть противопоставлен духу обновленческой ереси в недрах самого православия.

   По условиям времени мы не всегда можем иметь руководство и указания сверху церковной власти - тем более мы обязаны помочь нашей церковной власти привести жизнь Церкви к единству, равняясь на устав Церкви.

   Даже кажущиеся разумными, но самочинно вводимые новшества должны быть оставлены. Ибо такое самочиние всегда будет вносить большее или меньшее разделение. Только приближение к уставу будет приближением к единству.

   Ты хочешь "реформировать" Церковь? Разве нельзя это сделать в рамках церковного закона?

   Зачем тебе отворять царские врата в неположенное время, зачем тебе нарушать устав, ты лучше не суди ближнего - это устав не запрещает.

   Зачем тебе, священнику, облачаться среди храма, что по уставу не положено, ты лучше молись за врагов своих - это можно и по уставу.

   Но не всегда самочинное реформирование Церкви у православных так невинно, как отворение царских врат в неположенное время или чтение шестопсалмия на русском языке. Есть одно новшество, которое определённо угрожает православию бедою. Ибо угрожает лишить Церковь одного из семи таинств.

   Я разумею так называемую "общую исповедь".

   Общая исповедь - не таинство. Это надо уяснить себе твёрдо. И во имя сохранения таинства исповеди объявить общей исповеди решительную борьбу.

   Общая исповедь - не таинство потому, что не может выполнить ни одного условия, делающего покаяние - таинством.

   Само по себе покаяние - ещё не есть таинство. Можно каяться и на молитве, и наедине в своей келии. Таинство есть благодатное прощение грехов властью, которую дал Господь пастырям Церкви "благодатию и щедротами Своего человеколюбия".

   Совершение таинства возможно лишь при определённых условиях.

   Во-первых, грехи должны исповедоваться, то есть открыто, явно, перед лицом свидетеля-пастыря говориться Господу.

   Во-вторых, разрешающий грехи пастырь должен знать, какие именно грехи он разрешает.

   В-третьих, пастырь должен знать, что грехи кающегося не требуют временного недопущения до Евхаристии.

   Ни одного из этих условий нет при общей исповеди - и потому общая исповедь не есть таинство.

   Но вопрошают: как же быть верующим в тех храмах православных, где пастыри, вопреки уставу Церкви, самочинно вводят общую исповедь? Не вносится ли "разделение" борьбой с общей исповедью?

   Было время, в IV веке, когда торговки на базаре спорили о Единосущии Богу Отцу - Сына Божия.

   В наши дни вопросы церковной жизни также захватывают народ и стоят не только перед пастырями, но и перед мирянами. Если миряне не будут разбираться сами - будут приходы, где за пастырями им придётся идти в обновленчество. Так и вопрос об "общей исповеди".

   Напоминать устав и требовать возвращения к нему уклонившихся - это вовсе не есть "разделение". И миряне могут, не боясь разделения, обращаться к пастырям своим с вопросом:

   - По силе каких церковных оснований они допустили у себя, вопреки церковному правилу, "общую исповедь"?

   Назад к уставу! - вот лозунг, который даёт нам борьба с современной ересью, и, руководясь им, мы должны объявить борьбу не только самой обновленческой ереси, но и духу её в современном православии.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   День Успения Божией Матери, ныне празднуемый Православной Церковью, является днём величайшей печали и днём величайшей радости. Мы оплакиваем кончину Её и радуемся знамениям, сопровождавшим Её Успение. Так было и в тот день, когда Матерь Божия, оставляя землю, видела перед Собою опечаленных апостолов. Ибо Она утешала скорбь их словами: "Радуйтесь, ибо Я с вами во все дни".

   Да и вся жизнь Богоматери была постоянным соединением неизречённой скорби и неизречённой радости.

   Едва Младенец Господь Иисус Христос явился в мир, как сердцу Матери посылается тяжкое испытание: Его ищут убить. По повелению Ирода избиваются младенцы в надежде, что вместе с другими погибнет и Христос.

   Едва достигает Он отроческих лет, как начинает сознавать своё призвание: в течение нескольких дней пребывания в храме оставляет исполненную тревоги Мать, чтобы в доме Отца Своего Небесного разъяснять слово Божие.

   Не скорбело ли сердце Её тревогами Матери, когда Он вышел на путь общественного служения?

   Что испытывала Она, следя за Его проповедью, за Его славными делами, видя и зная, что враги фарисеи злоумышляют против Него. А кто может описать, что пережила Она, когда Её Божественный Сын был схвачен в Гефсиманском саду? Ведь Она знала, Она следила за каждым днём, за каждым часом Его суда и у первосвященников, и у Пилата... Она видела, как издевались над Её Божественным Сыном. Ужели не видала Она, как плевали Ему в лицо, как били Его тростью, как глумились над Ним, надевая на Него багряницу и вместо короны - венец терновый. Она слышала эти крики: "Распни, распни!". Она видела, как распростёрли Его на кресте, и в уши Ей вонзились удары молота, когда гвоздями прибивали ко кресту Его Пречистое Тело. Видела Она и то, как поднимали этот крест с распятым на нём Её Сыном, Спасителем мира...

   Может ли человеческий язык передать то, что было в сердце Матери Божией, когда Она стояла у подножия Креста и слышала слова, исполненные заботы о Ней, которые произнёс Он, поручая земные заботы о Ней Своему любимому ученику Иоанну, стоявшему тут же, у Креста: "Жено! се, сын Твой". Это ли не величайшая скорбь, которую когда-либо на земле вмещало в себе человеческое сердце.

   Но этой скорби не соответствуют ли и величайшие Её радости!

   Не Ей ли возвестил Ангел пророческие слова: "Родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его" (Лк. 1, 31-32).

   И не горело ли сердце Её несказанной радостью всю жизнь, когда Она видела в каждом событии, в каждом слове Своего Сына подтверждение этого обетования? Какою радостью была исполнена Её Душа, когда к Младенцу Богу пришли поклониться волхвы. Не трепетало ли Её сердце, когда Она слышала из уст отрока, найдя Его в храме после трёхдневных поисков, таинственные слова: "Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лк. 2, 49).

   А первое чудо в Кане Галилейской! А дальнейшее великое служение Его? Знамения, чудеса, тайны Царствия Божия, которые открывал Он ученикам? Не свидетельствовало ли всё это о Его Божественном достоинстве? И не Она ли была удостоена благодатного Духа Святого, избравшего Её быть Матерью Сына Божия!

   Вот почему этот путь неизреченных мук и радости возвёл Пречистую Матерь Божию на такую высоту, на которую не может взойти никто из людей и которая делает Её "честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения Серафим".

   Кончина Её была исполнена славы и великих знамений.

   Чудесным образом собраны были апостолы, чтобы проститься с Нею. Сам Господь пришёл принять Дух Её. У безумца, дерзнувшего похулить Божию Матерь и дерзостно прикоснуться к Её гробу, были отсечены руки невидимым мечом. Когда после погребения открыли гроб Её, чтобы дать возможность проститься с Нею апостолу Фоме, не присутствовавшему с прочими апостолами, прощавшимися с Богоматерью перед Её кончиной, во гробе Тела Её не было - лежала одна погребальная пелена, ибо тело Её было воскрешено Её Сыном и взято на небо.

   Могла ли Владычица оставить нас и после Своей кончины?

   "Радуйтесь, ибо Я с вами во все дни!" Это обещание и утешение сбылось. Божия Матерь стала Матерью всех верующих христиан. Стала нашей Заступницей, нашей Защитницей, нашей Утешительницей.

   Русский народ знает это. Православие свято чтит память Приснодевы Марии, Царицы Небесной, Владычицы нашей. На всём пути, во все тяжкие дни жизни православный народ обращался к Её скорому заступничеству и всегда неизменно получал и помощь, и заступление.

   Вспомним об этом с верою в день Её Успения. В день великой печали и великой радости и торжества вспомним и помолимся Ей, ибо "не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево. Ты нам помози".

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   "Рождество Твоё Богородице Дево, радость возвести всей вселенней: из Тебя бо возсия Солнце правды Христос Бог наш".

   Господь сказал: "Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся".

   Жажду правды может насытить только один Господь наш Иисус Христос.

   Правду жаждет познать человеческий разум. Но все мудрецы всех веков бьются над разрешением высших вопросов бытия - и не могут решить их.

   Кто же насытит алчущий человеческий ум?

   Солнце правды - Христос Бог наш!

   Человеческое сердце скорбит, видя вокруг себя торжество зла, несправедливости, оно не может примириться с неправдою жизни мирской.

   Кто утешит, кто успокоит человеческое сердце?

   Кто утолит жажду его?

   Солнце правды - Христос Бог наш! Ибо Он воздаст каждому по делам его. Ибо зло, несправедливость и неправда не войдут в Царствие Небесное.

   Человек жаждет правды и для своей личной жизни. Его гнетёт сознание бессилия этой правды в его личной судьбе. Он видит, как преуспевают люди, думающие только о себе, никого не любящие, ни во что не верующие и подлаживающиеся к требованиям века сего. Кто утешит их? Кто насытит жажду их?

   Солнце правды - Христос Бог наш! Ибо Он научил нас, что жизнь земная - ничто. Что мы странники на этой земле. Что ожидает нас, верующих в Христа Иисуса и следующих за Ним - вечная жизнь.

   Но самая величайшая неправда, с которой не может примириться ни разум, ни сердце, эта неправда - смерть! Кто же победит смерть? Какая горделивая человеческая воля? Какая горделивая человеческая сила? Кто утолит жажду правды? Ибо не может человек примириться с неправдою тления, видя красоту образа Божия, избезображенную смертью. Не может принять как правду - гроб, могилу, тление.

   Кто же утолит жажду его? Солнце правды - Христос Бог наш.

   Ибо Он победил смерть. Ибо Он дал нам жизнь вечную. Ибо мы ныне чаем воскресения мертвых! О, великая Его милость! Нам дан и залог торжества правды Христовой. Он дан нам в страшном и великом таинстве Евхаристии.

   Не словами только укрепляемся мы в вере, что Господь Иисус Христос истинное Солнце правды. Мы имеем ощутительное теперь же как некий залог, душою усвояемое удостоверение в таинстве причащения и торжества Правды над суетным человеческим разумом, и над торжествующим злом, и над мирскою несправедливостью, и над самою смертью.

   Воистину "Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней: из Тебе бо возсия Солнце правды Христос Бог наш".

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   В эту неделю вы слышали за Литургией евангельское чтение - притчу о богатом и Лазаре.

   Вы слышали о том, как жил богач, одевался в порфиру и виссон и пиршествовал блистательно. И был нищий именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и питался крошками, падавшими со стола богача. И о том, как умер нищий и отнесён был Ангелами на лоно Авраамово. Умер богач - и похоронили его.

   "И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем".

   И как ответил Авраам: "...ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят".

   И о том, как молил богач: пошли Лазаря в дом отца моего, "ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения". И как ответил Авраам: "У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их". И как снова просил богач: "Нет, отче Аврааме! но если кто из мёртвых придёт к ним, покаются". И сказал Авраам: "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят" (Лк. 16, 23-31).

   В этой притче для иных утешение, для других - грозное обличение, и для всех нас - великое назидание.

   Утешение для тех, чья жизнь подобна жизни Лазаря. Чья жизнь земная исполнена скорбей и нужды. Для них утешение - загробное блаженство.

   Обличение для тех, кто на земле живёт во имя угождения плоти, кто здесь пиршествует блистательно. Для них обличение в правосудии Божием, в том страшном огне, который ждёт их

   А в чём же назидание для всех нас?

   Эти последние слова Авраама: "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят".

   Люди маловерные и неверующие вовсе разве не таят в себе этой мольбы богача - дать знамение, чудо, "дабы явилась вера"? Но может ли неверующее сердце поверить чуду? А верующее - нуждается ли в знамении?

   Чего не знал богач? Разве пришедший на землю Лазарь сказал бы иное что, а не то, что говорится у Моисея, у пророков в Слове Божием?

   Вопрос этот с особенной силой переживается нами тогда, когда уходят от нас в загробную жизнь близкие люди. Вот и ныне сей храм лишился такого близкого человека. Скончалась сестра этого храма раба Божия Варвара. И что же? Если бы она восстала из мёртвых, если бы она вновь была среди нас, как некогда, если бы она могла поведать нам тайну загробного бытия, - разве иное что сказала бы нам она, чем говорит нам слово Божие? Не сказала ли бы она нам о суете жизни мирской, не сказала ли бы, что мы странники в сей жизни и потому нам нужно жить не для земных забот, а устремляясь горнему, жить для вечности. Не сказала ли бы она, что грех - это забота наша только о себе, грех - наши страсти: зависть, злоба, клевета, всеобщее жестокое осуждение друг друга. Не сказала ли бы она, что есть высший закон бытия - любовь?

   Есть в притче о богатом и Лазаре ещё одно слово, о котором сказать я имею особое побуждение: "между нами и вами утверждена великая пропасть... оттуда к нам не переходят".

   Это могло бы повергнуть грешников в отчаяние и поставить вопрос о смысле молитвы за усопших. Но в притче взят пример из загробного бытия до воскресения Спасителя, Который искупительной жертвой Своей сделал переходимою пропасть, отделяющую лоно Авраамово от огня и мучений, - переходимою до Страшного Суда, по молитвам Церкви.

   Неведомы нам тайны бытия загробного, и всё же Церковь Святая как бы приоткрыла нам некую завесу. Мы знаем, что в течение трёх дней душа пребывает близ тела, потом посещает места, где протекала земная жизнь, что дважды она предстаёт престолу Божию и до сорока дней водится по мытарствам. Страшный Суд определит окончательную судьбу души человеческой, а до этого часа, очевидно, идёт в ней и в этой жизни определение к добру и злу, и в этом состоянии велико и действительно значение молитвы Церкви.

   Церковная молитва об усопших есть долг любви. Как бы круговая порука, по которой оставшиеся жить на земле члены Церкви обязуются перед Господом выполнить не сделанное усопшим.

   "Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим".

   Велики были труды покойной рабы Божией Варвары в сем храме, но, как у всех людей, были грехи.

   Помолиться о прощении этих грехов - наш великий долг.

   И когда после молебна за панихидой мы будем петь "Вечная помять" - не о суетной земной памяти мы будем просить Господа, а о том, чтобы почила она в памяти Божией, чтобы ум Божий содержал душу её во спасение и жизнь вечную.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   От избытка сердца уста глаголят. А как же не преизбыточествовать сердцу нашему на Литургии!

   Если красотой мира нельзя насмотреться, если разум человеческий не может насытиться истиной, если сердце не может насладиться добром - то какими словами выразим наш восторг и жажду славословия величайшего и страшнейшего таинства Евхаристии!

   Закон диавола - разделяй и царствуй. Закон Господа - объединяйся в любви. Враг рода человеческого разделением опустошает истинную жизнь. От него вражда, от него зависть, от него неправда, от него клевета и завершение злобы диавольской - смерть, через которую дьявол хочет разделить самое бытие мира - тлением! Что ему более ненавистно, чем единство и любовь? А что содержит любовь и единство, как не Церковь Христова? Вот почему диавол всегда стремился разрушить эту твердыню любви.

   Но Церковь Христова преодолевала козни дьявольские, сохраняла единство своё и согласно радостнейшему и сладчайшему обетованию сохранит его до конца мира в святом таинстве Евхаристии. Чем же достойно восхвалим сие таинство? Не воспоминанием ли о том, что Агнец, Который ныне соединяет нас во единое тело Христово - Церковь, некогда объединял на земле и святых апостолов.

   А когда наступили века гонений, где утешались, где объединялись верные Христу?

   Святое таинство Евхаристии объединяло людей. И в миру, и под землёй, в катакомбах, под угрозою страшнейших мучений Тело и Кровь Христа Спасителя объединяли и укрепляли Церковь.

   Что имеем мы в сем таинстве?

   Имеем неизреченнейшее чудо! Ибо и мы, разъединённые в жизни дьявольскими наветами, как бы неким чудом вновь пребываем в святом единстве за Литургией, причащаясь Тела и Крови Спасителя нашего. Что имеем здесь, как не величайшую милость Бога, изливающего и ныне на нас Голгофскую Свою Кровь! Что имеем, как не явный залог нашего воскресения! Да не боится тления человек, ибо пришло спасение миру, дарованное ему искупительной жертвой Сына Божия. Да не боится тления, ибо чаем воскресения мертвых - се залог сему и ныне на Святом Престоле нашем.

   С какою молитвою, с каким благоговением надлежит принимать это таинство! Особенно во времена тяжких церковных испытаний!..

   Да не будет спящих на корабле церковном. Да воспрянут все духом, ибо единственный меч наш - это молитва наша, это святое таинство Евхаристии.

   На корабле нашем Кормчий - Господь.

   Но от бодрствования нашего, от нашей молитвы зависит, чтобы меньшим бедствиям и испытаниям подвергся этот корабль и чтобы меньше погибших и отпавших было на нём.

   В эти ответственнейшие дни перед Господом за Церковь Православную да молятся все верующие и да объединяются вокруг Святой Чаши, вкушая истинное Тело и истинную Кровь Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа...

   Для нас, объединённых верою и любовью, не страшно тогда ничего - ибо с нами Господь!

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Сколько прославленных дел - мерзость перед Господом! Сколько людей, считавших себя первыми, окажутся последними, и сколько последних здесь, на земле, окажутся первыми перед Господом!

   Это потому так, что оценка человеческая - это одно, оценка Божия - совсем другое.

   Вот и раба Божия Анна. Не прославлена она никем. И она одна из последних. Но такие простые, смиренные души окажутся там, за гробом, впереди многих прославленных на земле людьми.

   Многими скорбями привёл её Господь к столь ревностному, беззаветному служению храму.

   Она имела мужа и некоторый достаток

   Умер муж. По-человечески - скорбь. Были дети - умерли. По-человечески - скорбь. Последний сын, самый любимый, самый хороший - умер взрослым. По-человечески - скорбь великая. Жить незачем.

   Но Господь освободил её этими испытаниями от земных уз. Она пришла служить храму. Храм стал для неё всем. Она жила только для храма, здесь были все её радости и все её печали.

   Не слава и блеск, не гордость и величие делают человека близким Господу. Ему близки смиренные, простые души.

   Что значит на языке человеческом - старушка-богаделка? Ничто. Но такие святые души видит Господь, и так радостно молиться об их упокоении.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Верую, Господи, помоги моему неверию!

   Умножь в нас веру!

   Эти молитвы должны быть так близки нашему сердцу, ибо недостаток веры - самая страшная наша болезнь.

   Недостаток веры - главнейший источник наших несчастий.

   Да, многими скорбями надлежит нам войти в Царство Небесное. Но вера человеческие скорби освещает особым светом; из простого человеческого горя они становятся испытаниями, ведущими нас ко спасению.

   Ты лишился имущества, своего житейского устроения - ты считаешь себя несчастным. Но это испытание, которое учит тебя терпению, смирению, упованию на волю Божию. Болезнь посетила тебя. Свою немощь телесную ты именуешь горем. Но это испытание от Господа, чтобы ты помнил о том, о чём мы всё готовы забыть, - о страшном часе смертном.

   Близкий, любимый человек умер у тебя. По-человечески - горе непереносимое. Но что сильнее смерти может заставить тебя пережить тщету земную, что укрепит так веру твою в вечную жизнь и обратит взоры к надежде на воскресение!

   Но дабы "стяжать Духа Святаго Божия", что полагал св. Серафим Саровский вожделенною целью всех христиан, дабы сделаться достойными благодати Божией, надо работать для Господа. Ибо Царствие Божие нудится, берётся работою, трудом над собою.

   Смысл всех испытаний, посланных и Святой Церкви, и каждому из нас, - в этом призыве к работе Господней.

   Велика была Православная Церковь по количеству верующих. Но сколько было верующих только по паспорту. И вот когда перед каждым встал Крест Христов - сколько оказалось недостойных носить высокое звание христианина!

   Нам, остающимся верными Христу, надлежит понять величие этого звания и стать воистину верными.

   Испытания указывают нам на забытые нами пути к вере: отречение от своей воли и гордости разума, борьбу со страстями и молитву.

   Можем ли мы роптать на испытания, посылаемые Господом? Можем ли молиться об их избавлении? Нет! Не о том будем молиться мы. А о том, чтобы Господь не оставил нас испытаниями Своими, дабы утвердил ими Церковь Свою, юже стяжал Кровию Своею.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Слушая слово Божие, мы испытываем чувство стыда, и страха, и благодарности, и умиления.

   Чувство стыда мы испытываем потому, что в слове Божием столько обличающего нашу жизнь. Чувство благодарности испытываем потому, что видим, как, несмотря на грехи наши, Господь печётся о нашем спасении. Страх испытываем потому, что видим, как, несмотря на это постоянное обличение и попечение о нас, мы закосневаем в наших грехах, в нашей мирской жизни. А умиляемся потому, что, несмотря на наши грехи и нашу косность, всё же сердце наше оживает, наполняется истинной радостью и светом - только слыша слово Божие.

   Все эти чувствования: и стыд, и благодарность, и страх, и умиление - переживаются нами и ныне при чтении притчи сегодняшнего Евангелия.

   Один человек сделал большой ужин. Послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово. И все начали извиняться.

   "Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть её; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донёс о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых". И когда исполнил раб повеление господина, осталось ещё место. "Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных" (Лк. 14, 18-24).

   На пир Господний зовёт людей раб Божий. Но что слышит он в ответ? Кто явится на этот зов?

   Один ответствует - у него заботы: заботы по имению, по устроению жизни. Ему некогда придти на вечерю Господню - имей мя отреченна! Приду, говорит, может быть, когда-нибудь в другой раз! А этот купил "волов"! Этому надо испытать, надёжно ли устроил свою жизнь. Имей мя отреченна. Не могу придти на вечерю Господню. А у этого семья. А у этого жена. У всех-то заботы. Все устраиваются. Когда же начнут жить?

   Но вот мы, нищие, увечные, слепые, пришли на Его пир. Ибо истинный пир Господина нашего - Божественная святая Евхаристия.

   Что же здесь взамен этих земель, и волов, и жены предлагает нам наш Домовладыка? Может ли сравниться то, что предлагается на нём, с тем вещественным, наглядным, соблазнительным, что предлагает мирская жизнь?

   Пусть выбирает человек: волы, земля, земные наслаждения - или Божественное Тело, Божественная Кровь, жизнь вечная?

   О, пусть имеют нас отреченными все эти блага земные, всё, что порабощает дух. На вечере Господней предлагается нам то, что соединяет нас со Христом, что даёт покой душе, что осветит наше сердце, что исполнит радости наш жизненный путь. Здесь залог нашего воскресения в день Страшного Суда, здесь наша жизнь, наша любовь, наше спасение!

   Скажем ли: имей мя отреченна? Или припадём к стопам Божиим и будем умолять Его не отринуть нас? Предадим ли, как некий Иуда, Господа, променяв Его Святое Тело и Кровь на тридцать сребреников, на этих волов, землю, семью, на все блага земные.

   Да не будет сего! Много званых. Мало избранных. Но да сподобит нас Господь быть среди этих немногих избранных, хотя бы самыми последними среди них

   Да помянет Господь и нас грешных во Царствии Своём!

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Господь Иисус Христос входил в одно селение. Здесь "встретили Его десять прокажённых, которые остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник, помилуй нас! Увидев их, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И когда они шли, очистились. Один же из них, видя, что исцелён, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?" (Лк. 17, 12-18).

   Какое назидание даёт нам это евангельское чтение?

   Прокажённые встретили Господа. Он исцелил их. И лишь один из десяти вернулся и воздал Ему хвалу.

   Не относится ли это к нам? Но где же мы встретили Господа? А иной скажет: какую же милость видели мы от Него? За что нам благодарить Господа?

   Ты видел Господа. Он приходил к тебе. Ты Его встретил.

   Когда сердце твоё было охвачено тоской, душа твоя в смятении стремилась уйти от мирской тщеты - это Господь звал тебя.

   Когда тебя посетила скорбь, ты проливал слёзы отчаяния, и вдруг в сердце твоём засветилась радостная надежда - это Христос встретился с тобой.

   Когда ты лежал немощный на одре своём и с тоскою думал о том, какими беспомощными будут оставленные тобою, поднялось твоё сердце на молитву ко Господу - это Христос встретил тебя...

   И в скорби, и в радости, и в испытаниях, и в искушениях, и в благоденствии, и в болезни - всегда Христос зовёт тебя. Всегда Он с тобою.

   И ты получаешь милость, и идёшь, не возвращаясь воздать Ему хвалу. Где славословие? Где благодарность?

   Мы есть прокажённые, не возвращающиеся ко Христу поблагодарить его за милости великие к нам.

   Ты суетный, ты ропчущий, ты унывающий с некими сомнениями и спросишь, когда же ты видел милость Божию?

   А видел ты её, начиная с самого создания твоего, ибо само бытие твоё - безмерная милость Божия, за которую непрестанно ты должен славословить Его.

   Ты видел эту милость, когда тебя посетили испытания, ибо этими испытаниями любящий Господь вёл тебя ко спасению. Когда ты был немощен и, может быть, роптал даже на Господа - это немощью твоею Господь очищал твою прокажённую душу. Воздай Ему хвалу и благодарность.

   И когда Господь лишал тебя имения твоего, когда ты роптал на Него и говорил, что Господь жесток к тебе, - это Он душу твою освобождал от рабских цепей.

   И когда Господь взял от тебя близкого человека, и неутешное горе охватило сердце твоё, и это горе казалось тебе таким жестоким, таким несправедливым - это Господь исцелял тебя, прокажённого, воздай Ему хвалу!

   Милость Божия в том, что солнце над нами сияет, в том, что над нами небо. В том, что нам даровано вечное бытие, вечная жизнь.

   Но, Господи, как же назвать ту милость Божию, которую мы ныне видим на Царственном Престоле нашем, где пребывает Самое Пречистое Тело Христово, за нас ломимое, где в Святой Чаше - Самая Его Пречистая Голгофская Кровь.

   Как наименовать нам, как славословить эту великую Его жертву за нас? Как славословить Тайную Вечерю, соприсутствовать на которой и мы сподобились ныне!

   Нет слов, равных этой милости.

   Здесь, в славословии Господу, надо отдать самое сердце своё!

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго