Свенцицкий Валентин Павлович - Проповеди (часть 2)

   И вот я выхожу после исповеди на улицу, и бежит по ней народ, и вижу я все эти лица людские, на которых печать мирской, безбожной жизни.

   Несчастные люди, погибающий мир!

   Но как же прожить жизнь, чтобы чувствовать всегда её истинный смысл, чувствовать, что она - подготовка к тому часу смертному, который всех ожидает нас?

   Разве беготня, заботы, смех, пляс, кощунственное мирское житие - разве это подготовка?

   Разве так нужно подготовляться к таинству смерти?

   Подготовляться в миру нельзя. Это пустые слова, что можно вне Церкви идти к совершенству.

   Вне Церкви нет богопознания, вне Церкви нет устроения духа, вне Церкви нет очищения сердца, вне Церкви нет воли Божией, и посему истинный путь жизни, подготовляющий нас к вечности, есть путь церковный.

   И крохи из этой сокровищницы дают нечто для жизни вечной. Но нам надлежало бы не эти крохи брать, а воспринять всю полноту Трапезы, которая предлагается нам Святой Церковью, всю полноту церковности.

   А если так, то как же важно для каждого из нас оцерковлять свою жизнь, наипаче в Божественном и страшном таинстве Евхаристии.

   Как важно знать, где совершается это страшное таинство, ибо оно совершается только в истинной Церкви.

   "Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, - не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки" (Мф. 24, 23-24), то есть явится много подложных церквей. Спасение только в Церкви Христовой, в единой Православной Святой Церкви!

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Велико и страшно таинство смерти, оно вводит нас в понимание и таинственной основы жизни. Мы как будто бы пробуждаемся от мирского сна, когда присутствуем при сем таинстве.

   Самую жизнь мы начинаем чувствовать иначе, она нам перестаёт казаться повседневностью, мы начинаем прозревать, что это лишь её внешний облик и что за ним содержится нечто, что мы чувствуем только тогда, когда приближаемся к таинству смерти.

   Но как же сильно должно всё это переживаться нами, когда мы зрим не смерть обычного человека, а Самой Марии, Матери Божией - источника жизни, честнейшую Херувим, славнейшую Серафим.

   Св. Григорий Богослов говорит, что его приводят в восторг лишь неясные тени тайны Святой Троицы.

   Но только ли тайны Святой Троицы наполняют нашу душу восторгом? Не всякое ли таинство веры?

   Какой бы ужасной, ничтожной была жизнь, если бы в ней было только то, что можно видеть здешними глазами, что можно взвесить, измерить, взять руками, если бы она была только это окружающее нас вещество!

   Но в истинах веры, в этих тенях непостижимого откровения, мы неясно ощущаем всё величие жизни в Господе.

   И когда только тень этих откровений касается веры души нашей, тогда в ней трепещет чувство восторга. Нас так принижает к земле повседневная жизнь, что мы не всегда возносимся горе и ощущаем этот восторг веры, но когда хоть слабая искра его загорается в душе, она озаряет всю нашу внутреннюю жизнь.

   А ныне какое торжество, какая непостижимая тайна веры!

   Как не прийти нам в радостный восторг и не пережить умиления сердца?

   Когда апостолы в третий день после Успения Божией Матери по окончании трапезы воздали обычную хвалу Богу и, вознося артос, который стоял на столе в память пустующего места Господа Иисуса Христа, хотели воздать хвалу Святой Троице, они внезапно увидели Божию Матерь, Которая сказала им: "Радуйтесь, Я всегда с вами". И апостолы воскликнули: "Пресвятая Богородица, помогай нам!"

   Обетование, данное Божией Матерью, с такой полнотою осуществилось, что это одно должно утверждать в нас незыблемейшую веру, постоянное чувствование в нашей жизни благодатного заступления Божией Матери, которое ощущается при самой немощной вере. Нам нечем было бы жить здесь, на земле, если б в наших сердцах не было веры и если бы мы не чувствовали всегдашнего заступления Божией Матери. Что значит по сравнению с одиночеством, которое бывает, когда мы теряем на земле мать или отца, когда мы остаёмся сиры, когда нет около нас близких, друзей - одиночество духовное! Ведь это всё внешнее, душевное, мирское! А кто проникнет в наше духовное одиночество? Кто нам даст там утешение и радость, кто нас поддержит, кто там нас пожалеет, кто там нас не сделает сиротами? Божия Матерь, постоянно охраняющая нас в жизни, Она и даёт нам силу жить и терпеть.

   "Радуйтесь, Я всегда с вами".

   "Пресвятая Богородица, помогай нам".

   Это было сказано на третий день после Успения Божией Матери.

   Это повторяется почти две тысячи лет, и это будет повторяться, пока не придёт во славе Своей судить живых и мёртвых Сын Её и Господь и Бог наш Иисус Христос.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Когда совершается таинство Евхаристии, на Престоле стоит дискос, на котором Агнец, а рядом частицы, знаменующие собой Пресвятую Владычицу нашу Богородицу, а с другой стороны частицы - пророки, апостолы, мученики, мученицы, бессребреники, святые угодники Божии. А вот частицы, вынутые из поданных просфор. Это всё люди, это всё души живых и мёртвых.

   Какие здесь тяжкие грехи, какие здесь скорби, какие здесь немощи!

   Никому никогда не каялась: в молодости родила младенца и задушила его...

   А этот всё пьёт, и не может отстать от греха своего, и впадает в блуд, в мерзость и скверну. А у этого гордыня, а у этого тщеславие, а у этого повседневные, но засасывающие духовную жизнь грехи...

   Всё люди, всё люди...

   И за умерших здесь вынуты частицы из просфор... Давно лежащие в земле, давно погребённые люди, а сколько унесено ими туда грехов... и все скорби, все грехи, все немощи наши...

   И чувствуешь, и веруешь, что здесь, вокруг Святого Агнца, в жертву ныне приносимого, стоящего вместе с Пресвятой Владычицей, святыми мучениками и угодниками Божиими, эти грешные живущие и отошедшие души получат прощение, освобождение от грехов Кровию Святою Господа Иисуса Христа.

   И веруешь так потому, что даже и в своём немощном сердце, когда ты любишь близких тебе людей, находишь любовь для прощения. Разве ты не простишь сына своего, что бы он ни сделал? Разве ты не пожалеешь его, в какой бы грех он ни впал? А здесь сама жертвенная, голгофская любовь Господа...

   И когда будешь ты погружать все эти частицы в потир и произносить слова: "Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих", они покроются истинною Кровию Спасителя и будут напоены Ею, и это таинственно и невидимо омоет грехи зде поминавшихся.

   Но что же может отделить душу человеческую от омовения Кровию Христовой?

   И сказал Господь притчу сию:

   "Царство Небесное уподоблю человеку-царю, который задумал собрать долги с должников своих. И был раб, который должен был ему десять тысяч талантов. И повелел царь продать раба того, и жену, и детей его, и всё имущество. И тогда стал раб умолять Господина своего, чтобы он простил ему долг его. И сжалился над ним Господин и простил ему. И вот вышел раб, и увидел товарища своего, который был должен ему сто динариев, и стал душить его, требовать от него, чтобы он вернул ему долг. И когда тот умолял простить, сказав, что потом отдаст ему, он не сжалился и отдал его в тюрьму. И увидавши это, другой раб пошёл к Господину и сказал ему об этом. И разгневался владыка, призвал раба того и сказал ему: "Раб лукавый, я простил тебе твой долг, не надлежало ли тебе простить также должника твоего?" И отдал его в темницу истязателям" (Мф. 18, 23-34).

   Вот что может помешать человеку получить от Господа прощение в грехах. Грехи наши самые тяжкие, если мы приносим в них покаяние, не помешают нам причаститься Святых Тайн.

   Любовь Господа, милосердие Божие всё покроет, всё простит, всему даст отпущение, и ты, недостойнейший, омытый Кровию Его, сподобишься быть в единении с Ним, с Его святыми угодниками и Самой Божией Матерью. Но вот если ты не простишь врага твоего, когда будешь за обиду, которая тебе нанесена, мстить и душить человека, забыв, какие десять тысяч талантов страшных, и больших и малых, и ведомых и не ведомых самому тебе, прощены тебе Господином твоим, тогда Святая Кровь Господа Иисуса Христа не омоет тебя и ты будешь отдан истязателям. Подходя к Святой Чаше и неся покаяние в грехах своих, нужно ещё раз от всего сердца, не лукавя ни пред Господом, ни пред собою, простить грехи и обиды всем, кого ты считаешь обидчиками своими, дабы тебя Господин твой не отдал, как в сей притче, истязателям.

   Аминь.

  

  

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

   Смерть всегда переживается по-новому. Сколько людей пришлось напутствовать перед смертью, сколько людей хоронить, и каждый раз, стоя у гроба, по-новому, точно в первый раз, видишь перед собою смерть.

   Особенно когда это смерть близкого тебе человека.

   Глядя на лицо умершего, хочется восстановить его перед собою живым; видя перед собою лицо, измученное болезнью, состарившееся, невольно переносишься мыслью к тому времени, очень далёкому, когда оно было совсем другое, когда в нём была жизнь, когда оно было таким близким тебе.

   И потом вновь смотришь на это измождённое, чужое совсем лицо и думаешь: "Да где же то, что было тогда?"

   Но оно есть, оно не только было!

   И вспоминается, как будто во сне, когда ты был тяжко болен и ночью, очнувшись, увидел перед собою глаза, наполненные слезами... Может быть, это только приснилось?..

   Нет, это всё не только было, это всё есть.

   Но во гробе-то... во гробе лежит маленький, иссохший, совсем другой человек

   А где же вся жизнь? Куда она ушла? Или, может быть, её не было совсем?

   Но она была и она есть!..

   И так бегут воспоминания за воспоминаниями. Встаёт образ живого человека и вся его жизнь, такая близкая, такая родная. И неужели всё это ушло, исчезло, уничтожено?

   Всё это есть!

   И слышу: в вагоне говорят двое, говорят не со мною, но говорят для попа. Приходится слушать.

   - Вот ты украл. Это что же, Божья воля?

   - Нет, это не Божья воля, разве Бог хочет, чтобы ты крал?

   - Ну, а как же попы говорят, что ничего без воли Божией не делается? Значит, и ты украл по воле Божией. Значит, всё равно: и не веруешь - по воле Божией, и веруешь - по воле Божией! Вот они вам голову-то и морочат!

   И встаёт вопрос: неужели у них ни у кого никогда не умирали близкие люди? Неужели никогда они не стояли перед гробом и вот так не смотрели в лицо умершего человека?

   Почему же такой нелепый вопрос может смущать и колебать веру, а такая страшная правда, как смерть, не утверждает её?

   Наше несчастье в том, что мы разыскиваем, что могло бы поколебать в нас веру, что могло бы засорить неверием наши сердца.

   И здесь услужливо помогает мир, всевозможными способами стараясь лишить нас этой правды, заронить в нас ненужные сомнения, поколебать и без того нетвёрдую нашу веру.

   Мы должны жить, всё время устремляя внутренний взор на то главное, что должно нашу веру утверждать, и тогда то, что нам кажется колеблющим её, отойдёт в сторону. И если мы иной раз не сможем ответить нашим разумом даже на действительно трудные для разума вопросы, это не будет смущать нас. Много неразрешимых тайн, и их неразрешимость не должна колебать нашей веры.

   И думаю я, стараясь не слушать этих ненужных разговоров: "Что было бы, если бы вдруг потерять веру?" Ведь это значило бы, что вся жизнь, которая прошла перед тобой, превратилась бы в ряд ни для чего не нужных сновидений.

   Ведь это значило бы, что вся она, со всеми её заботами, со всеми слезами ночью над болящим сыном, со всеми треволнениями, скорбями и радостями, вся она была пустым, ненужным сном, вся она свелась бы только к этой сухонькой измученной старушке, которая лежит сейчас в гробу. Какой это был бы ужас, какая была бы неправда! И тогда ликующе в ответ на это в сердце звучит: это не так, вся эта жизнь здесь невидимо, в духе, и прошлое и будущее - всё утверждается в едином слове "вечность".

   Вот в чём истина, вот в чём радостная, торжественная правда!

   Аминь.