Толстовство - Ясная Поляна. Выпуск 11

поджав под себя ноги, против маленького матраса, лежавшего у стены дома. Их худые смуглые плечи были закрыты покрывалами. Они сидели, согнув спины, склонив вперёд головы, закрыв глаза.

   На балкон вышел индус, на котором была надета только набедренная повязка. Казалось, тело его не чувствовало холода. Он принёс фонарь, большую истрёпанную книгу и часы с будильником. Он сел и сбоку поставил будильник, а фонарь и книгу перед собой. Это был Винова - управитель ашрама, один из выдающихся индусских знатоков санскритского языка. Два молодых человека положили подушки на матрас около меня.

   Человек с очень худой фигурой, закутанный в домотканное покрывало и обутый в сандалии с деревянными подошвами, которые стучали по твёрдому цементу пола, вышел из внутренней комнаты и сел, поджав ноги, на подушки. Я не могла видеть его лица, склоненного и скрытого широкими складками его покрывала. Мне была видна только часть его бритой головы, которая поднималась над большими ушами.

   Винова прочил несколько мест из священной книги индусов и под монотонный аккомпанемент покрытых для заглушения звука сукном барабанов пропел гимн приветствия наступающему дню.

   После часа медитации мы пошли к колодцу, чтобы принести

  

   16

  

   воды для умывания. Затем ее согрели в больших жестяных котлах на открытом огне. Мужчины предпочитают холодную воду, окатываются ею, разбрызгивая воду, и потом быстро растирают свою кожу цвета меди. Они стирают свою одежду и развешивают её на заборе сушиться. В это время они жуют какие-то короткие палочки и к тому времени, как закончат мыться, сделают из них маленькие щёточки, которыми они чистят зубы.

   Их простой туалет окончен. Они готовы к первой еде - кипячёному козьему молоку и пресным лепёшкам ручного помола.

   Два молодых человека, встретившие нас на станции, пришли проводить нас к завтраку... Один из них семь лет учился в Оксфордском университете, другой был секретарём Сет Джумналаля Баджои, состоятельного человека, построившего это убежище для Ганди и его последователей. До появления гандистского движения несотрудничества с колонизаторами Сет Джумналаль пользовался своим состоянием для самого себя. С того же времени, как он примкнул к Ганди, он и его семья - жена и две дочери - живут суровой жизнью и отдают все свои доходы от бумагопрядильных фабрик общему народному делу.

   Сет Джумналаль был как бы нашим гостам за завтраком в одном из домиков с плоскими крышами, где мы сидели на травяной циновке перед корзиной со смоквами и другими национальными яствами. Мы кончали чай, когда Джумналаль вдруг быстро поднялся и повернулся к двери. Тихо и с благоговением он произнёс: "Бабу идёт". В дверях появился человек, прямое, худое, точно совсем без мяса, смуглое тело которого было только частью покрыто короткой набедренной повязкой и покрывалом. Под длинным носом губы его улыбались. Его глубокие влажные глаза светились добротой.

   - Ах, леди, будьте осторожны с тем, что вы здесь едите. Я не хочу, чтобы вы ушли голодными, но мне очень не хотелось бы, чтобы у вас было несварение желудка. - Он смеялся коротким, отрывистым смехом, как смеётся ребёнок, когда его щекочут. - Пойдёмте со мной пройтись по лугу.

   Точно старые друзья, встретившиеся после разлуки, Ганди, ашрамиты и их гости шли по дороге, пересекающей поле. Солнце светило нам прямо в лицо, отдаленное позванивание колокольчиков на быках, быстрый ритм наших шагов, влажная высокая трава, пыльная поверхность дороги - всё это в опаловой дымка утра.

   - Сладкий запах земли наполняет радостью мое сердце, сказал Махатма Ганди, дыша радостно и глубоко.

   Скоро мы были уже далеко в лугах, дорога была покрыта глубоким слоем пыли. Ганди весело, по-мальчишечьи ступал на нее.

   - Мне хочется чувствовать ее между пальцами, - сказал он, снимая сандалии. Мы свернули с дороги чтобы перейти на другую, которая вела назад к ашраму. Жёсткие стебли пересохшей травы хлестали нас по ногам и, цепляясь, вытягивали нити из наших шёлковых чулок. Я отцепила лист, запутавшийся в оборванной нитке. "Природа слишком сурова для тонких нитей вашей легкомысленности", - сказал Ганди шутя. Вдруг он остановился, он наступил на колючку. Кровь текла из его ноги. Я предложила ему носовой платок. "Нет, нет, это пустяки. Я не обращаю внимания на боль. Но, может быть мне всё же лучше одеть сандалии, которые дал мне один друг. Они сделаны из шкуры коровы, умершей естественной смертью. Вот эти же как раз такие. Мне отвратительно думать, что я хожу на коже прекрасного животного, которое было

   зарезано, чтобы потворствовать нашему комфорту. Восток давно считает священной всякую жизнь. Христос не учил этому, но я уверен, что он верил в это.

   Мы вернулись в ашрам и остановились у дверей, ведущих наверх в комнату Ганди. Поднявшись наполовину, он повернулся и сказал:

   - Будьте осторожны в пище здесь. Я никогда не забуду того, как мне впервые пришлось жить на европейской пище, - он поклонился и ушёл наверх по лестнице.

   Мы увидели всю жизнь ашрамитов. Они обрабатывали поля, молотили пшеницу для своего хлеба, работали над выращиванием, над очисткой семян, прядением и тканием хлопка. Они готовились учить жителей индийских деревень делать кхаддар - домотканную одежду, пропагандируемую Ганди. Все эти молодые люди горят этим национальным делом Индии и верят в политику Ганди: несотрудничество с существующим правительствам и бойкотирование иностранных товаров. Одни из них учились за границей, другие вышли из национальных колледжей. Некоторые - сыны бедных крестьян. Как и Ганди, все они живут простой, суровой, возвышенно чистой жизнью.

   После обеда мы сидели с Ганди, пока он прял на своей харка - прялке с маленьким деревянным коленом, какие употреблялись ещё две тысячи лет тому назад. Ганди сидел на своей подстилке, служившей ему и кроватью. Мы заговорили с ним о медитации.

   - Вопрос в способе,- ответил он. - В вопросах духа есть только один способ обучения, и как раз его-то учителя всех религий часто забывают, они предпочитают иметь дело с обычными способами обучения. Научить же действительно можно только примером.

   - В чём по-вашему сущность христианства? - спросила я.

   - В величайшем самоотречении, в торжестве духа над телом. И единственный действительный путь усвоения таких высоких идеалов лежит в свободном, незаметной для нас самих, наблюдении учеников за жизнью их учителя, - сказал Ганди.

   - Но великие учителя редки, в чём величайшая черта их? - спросила я.

   - Да они редки, - ответил Ганди. - Главная черта их - следование словам: "Оставь всё и следуй за мной", исполнение этого призыва.

   Когда Ганди окончил заданный себе ежедневный урок работы, он отодвинул прялку, видимо очень усталый.

   В час перед сумерками, когда индусы едят во второй раз, люди ашрама собрались с нами для обеда в длинной, низкой комнате дома.

   Вечером Ганди медленно ходил со своими друзьями и с нами. Мы шли по дороге через луг. Один из нас нес фонарь, чтобы освещать обратный путь, если нас застанет ранняя индийская ночь. Сумерки, тишина и спокойствие. Никто не говорил много. Когда мы вернулись, Ганди предложил мне пройти в его комнату, чтобы там подождать вечерней медитации. Он устал. В этот день много посетителей приходило повидать его. Скоро должен был собраться Индийский Национальный Конгресс, а план действий на нём был ещё не вполне выработан.

   Комната Ганди наверху была слишком велика, чтобы её мог осветить один маленькие фонарь на краю низкой скамьи. Ганди сел за ним на свой тюфяк. Повсюду в беспорядке лежали бумаги. Сче-

  

   16

  

   та и бумаги лежали под скамьей, завёрнутые в кусок зеленой материи. Он увидел что я смотрю туда, и сказал: "Это мой сейф". В головах тюфяка был другой кусок материи, в который были завёрнуты куски сотканной ткани. - "А это мой сундук", - прибавил он, улыбаясь. Я подумала о количестве моего багажа и позавидовала его свободе. Шаль, которую Ганди накинул на прогулке, соскользнула с его худых, смуглых плеч. Я чувствовала всю глубину его усталости, когда смотрела, как он дышит. Плечи его сгибались, несмотря на его усилия держаться прямо. Все его худое лицо как-то ещё более осунулось, и улыбка уже не светилась под его большим носом.

   - Что даёт вам религия? - спросил он.

   Я ответила:

   - То, что открывает мне мой душевный опыт.

   - Может быть вы правы, кто знает, - сказал он. - Каждый человек по-своему выявляет истину окончательно, и разве только самовлюблённый человек может сказать: "Я обрёл истину". Разве только самовлюблённый человек может так льстить себе и обманывать самого себя. Одна религия удовлетворяет вас, другая религия удовлетворяет меня. Обе истекают из духовного искания людей, одинаково ищущих истину. Ни одна религия не возвещает истину окончательно. Но если вы следуете своей, вы будете удовлетворены ею, насколько вы способны, и я своей, насколько я способен. Дитя моё, наши конечные цели те же самые, только наши дороги к ним различны.

   Так мудрец Востока учил молодую женщину Запада.

   Снаружи собрались к вечерней медитации. Фонарики мерцали мерцающим светом, когда их ставили в ряд по краю балкона. Там был Сет Джумналаль, величественный в своей домотканной одежде, там был Винова, принёсший книги и часы. Маленькие мальчики сидели полукругом перед дверью глядя, как секретарь Ганди приготовлял подушки. Когда Ганди вышел, чтобы присоединиться к ним, была полная тишина и спокойствие. Голова его склонилась, глаза, казалось, не видели.

   Время от времени лай шакалов заглушал тихое чтение Виновы. Молодой месяц выплыл на усеянном звёздами небе, светя спокойно и нежно. Всё это навевало особое очарование, и душе хотелось следовать за спокойным ритмом гимна Виновы. Безмолвие ночи сомкнулось над утомлённым днем, Ганди сидел среди последователей - молчаливый, величественный, полный глубокого духовного мира.

  

  

  

  

   Он ищет ощупью никелевые часы у своего ложа. Бесконечно долго тянется эта ночь. В комнате слышно только дыхание его спутников. Поворачивает голову к окну. В небе - ясная луна. На нее наползают клочья облаков, они все время сгущаются и гасят её свет.

   Он закрывает глаза. Но в промежутке между желанным сном и бдением на него наваливаются кошмарные сны. Пламя костра обуглившимися костями поднимается к небу, он слышит крики...

   "Нет!" - со стоном вырывается у него. Он садится на ложе, чтобы избавиться от наваждения. Дрожит всем телом. На лбу выступает холодный пот. Неужели это страх пронизывает его, страх, который, как казалось, он победил в себе? Он тяжело дышит, пытается овладеть собой, но дрожь не проходит, он шепчет: "Рама! Рама! Рама!" Сколько раз обращение к Богу приносило ему мир. Но в этот час слова отдаются в нём точно глухое эхо. Он не может прогнать страшное видение.

   Он сидит на обломках дома в Ноакхола, изнурённый ходьбой и удручённый горем, которое видел. К его ногам подползает собака, тихонько толкает его носом и отбегает прочь, но потом возвращается. В её глазах что-то нестерпимо просящее. Он стряхивает с себя усталость, встает и идёт за собакой, которая его приводит к семи обгоревшим трупам. Собака садится возле них, тихонько скулит и смотрит на людей. Один житель села говорит: из всей семьи эта собака одна уцелела от резни.

   Заваленные мертвецами колодцы, разрушенные хижины, безутешные женщины. И везде взгляд беспомощного существа, в котором отражается отчаянье обезумевшего мира. "Что же мы делаем сами себе, что же мы делаем ближнему? - бормочет он, - дикие звери в джунглях убивают, когда они голодные. Но люди убивают друг друга в безмерном ослеплении и под Твоим именем, Боже! Что же Бог, какое у Него имя? Правда и любовь. Где же они в этом мире ненависти и насилия? Боже, если Ты сущий, почему же Ты прячешь свой лик от меня, как луна?

   Изо дня в день ходит он по опустошённым сёлам Восточной Бенгалии. - До крови колется о шипы, которые ему бросают под ноги, бредёт по грязи и нечистотам, чтобы своими страданиями и своим словом восстановить мир. Но уши людей глухи, глаза слепы, а сердце превратилось в камень.

   Всю жизнь он неустрашимо слушал голос своей совести, которая всегда указывала ему путь из мрака. Но теперь его не пробивает никакой свет... Неужели вся борьба, все страдания

  

   Sigrid Grabner. "Potsdamer Kirche" N 18, 1984.

   Перевод Алексея Переберина.

  

   20

  

   были напрасными, неужели сатьяграха, сила любви и правды - иллюзия? Неужели и теперь, и в смертный час у него не осталось ничего кроме отчаяния?

   "Что же мне делать, что же мне теперь делать?" - шепотом говорит он.

   ..."Осанна!" и "Распните его!" - эти два клича преследуют его двадцать пять лет. Одни его превозносят, другие проклинают за то, что он проповедует любовь, разум и веротерпимость и этим живет. В каком жалком состоянии находится мир, обожествляющий человечность и страшно хулящий её! Однажды люди последовали его примеру и голыми руками, с мужественном сердцем в груди поколебали господство британцев, вооружённых до зубов. А сейчас в безудержной злобе они рвут друг друга на куски!

   Никогда прежде он не чувствовал себя таким беспокойным, оставленным Богом, как в этот ночной час. Те, которые раньше радостно приветствовали его, теперь побивали памятники, которые они ему ставили. Как плохо они его понимают, ведь не затем он боролся против британского господства, чтобы индусы угнетали свой народ. Не в прокламациях политиков родится свобода народа, а в его сердце. Но страх владеет сердцами людей. А страх родит трусость, трусость - ненависть, ненависть - насилие, насилие - страх. Что надо сделать, чтобы разорвать круг смерти? Александр великий разрубил гордиев узел мечом. Он думал, что его нужно разрубить, и не думал о том, как развязать. Поэтому его империя, основанная на насилии, не была долговечной.

   Атомная бомба - это огненные языки на стене. Кто сумеет их прочесть, тот узнает, что мир никогда не сможет установиться из вражда, и что человечество уничтожит само себя, если оно этого не поймёт. Но мир настанет, ибо закон любви действует так же, как закон тяготения. Любовь не страшится безоглядно расходовать себя, она не заботится о том, какая ей будет за это награда. Любовь одинаково хорошо борется с миром и сама с собой и в конце концов подчиняет себе все другие чувства. Она сливается с законом правды и с ненасилием и становится законом жизни. Если человечество хочет жить, то у него нет другого выбора, как научиться исполнять этот закон.

   Но кто я? - думает он, который хочет видеть исполнение того, к чему человечество стремится тысячелетиями. - Сократ выпил чашу с ядом, Иисус из Назарета умер на кресте. Неужели закон любви утратил силу, оттого что насилие всё время было сильнее его? Разве не светит солнце, когда я его не вижу? Разве не существует Бог, когда я Его не нахожу?

   Кровь неожиданно ослабевает.

   Мы всегда отклоняемся от цели, - думает он и с облегчением вздыхает. - И если я когда-нибудь узнаю, как далек я от цели, то закон совершенной любви станет для меня законом моей жизни. Пусть меня осмеивают, ругают, бьют или даже будут убивать, я обращу свой разум против ненависти, любовь против яростной мести, я встречу один, бесстрашно смерть от рук кровожадного мира.

   Ему кажется, что он слышит, как поёт его друг Тагор. Всё ближе звучит его голос, и он сам начинает петь: ''Если никто не слышит твоего зова, иди один". Если они боятся и молчат в безвыходном положении, открой свою душу и говори наедине. Когда они отвращаются от тебя, покидают тебя, когда ты проходишь глухой местностью, растаптываешь под ногами колючки и оставляешь кровавый след, иди один. Если они ночью, когда бушует буря, не поднимают вверх светильника, зажги от молнии свое собственное сердце и дай ему одному гореть.

   Он спускается на циновку, его лицо светло, как утреннее солнце, встающее из-за горизонта.

  

  

   концепции ненасилия

  

   С одной из концепций ненасилия знакомит

   предлагаемая брошюра.

  
= = =

   Ненасилие - это философия, образ жизни, средство социальной, политической и экономической борьбы такое же старое, как и сама жизнь. С древних времён и по сей день случалось, что люди отвергали насилие как средство решения споров. Они предпочитали путь переговоров, посредничества и примирения, противопоставляя насилию бескомпромиссное ненасилие и уважение к каждому человеческому существу, без деления на врагов и друзей. Вот об этом повествуют учебники истории. Однако, если этот факт неизвестен или малоизвестен, то только потому, что мы так привыкли объяснять ход развития человечества преимущественно законом оружейного грохота.

   Ненасилие - это целый ряд принципов и накопленная со временен практика, тесно связанные с пацифизмом. Пацифизм ведет ведёт нас к отвержению любых войн, любых форм массового насилия, всех структур угнетения, которые преследуют человечество с самого творения. Ненасилие даёт нам позитивные средства противостояния войнам /а также подготовке к ним/ и прекращения их, сопротивления насилию, борьбы против расового, полового и экономического угнетения и дискриминации, стремится к социальной справедливости и подлинной демократии для людей во всём мире. Иными словами, ненасилие - это закваска для хлеба нового

  

   22

  

   общества, свободного от угнетения и кровопролития, для мира, в котором каждый человек может наиболее полно выразить себя.

   Любая дискуссия о политической философии ненасилия начинается с простого утверждения: вера в абсолютную ценность каждой человеческой личности. Это же выражено в вере квакеров, что "В каждом человеке есть частица Бога", а также нашло отражение в стихотворении вьетнамского пацифиста Тих Нхат Хинга, в котором он вопрошает: "Если мы убиваем человека, то с кем же нам жить?" Ненасилие старается отделить человека от тех ситуаций и ролей угнетения, в которых он оказывается. Ведь при ближайшем исследовании оказывается, что груз угнетения давит на него так же, как и на угнетаемого.

   Священник Мартин Литер Кинг часто говорил, что в основе ненасилия лежит принцип любви. Это та любовь /или агапе, как она определяется в Новом Завете/, которая поддерживает огонь в борцах ненасилия. Когда Ганди говорил о любви как "наиболее могучей силе в мире", это не было сентиментализмом. Он хорошо знал о разрушительном действий насилия, где бы оно себя ни проявляло, - слишком очевидны потери в жизни и благосостоянии. Несколько менее заметно разрушение человеческого достоинства, сострадания и всех тех духовных ценностей, которые отличают человека от "низших" форм жизни. Даже тогда, когда война совершается для "защиты" демократии, то сама демократия - то есть народное волеизъявление, независимость, правда и свободный обмен мыслями - первая приносится в жертву ради цели победы. Не убеждение, а принуждение, не разумные доводы, но грубая сила оказываются в порядке вещей. Принцип созидающей любви противостоит разрушающей сущности насилия в человеческих взаимоотношениях и потому так действенен, что человечество в своей основе доброе.

   Именно убежденность в безусловной ценности каждого человека - в том числе и угнетателя - даёт готовность ненасильственным борцам лучше уж самим пострадать от несправедливости в их стремлении к справедливости, чем применить несправедливость и насилие по отношению к угнетателю. Это добровольно принимаемое на себя страдание может означать заключение в тюрьму, гонения, словесные и физические обиды, даже смерть. В индийском ненасильственном движении 1920-х, 30-х и 40-х годов сатьяграхи - или борцы, упорствующие в истине, - принимали на себя смертельные удары дубинок от национальной сикхской полиции и пули от британских колониальных войск, не отвечая тем же. Их мужество завоевало поддержку и симпатии свободолюбивых людей во всём мире и приблизило тот день, когда Индия освободилась от колониального ярма.

   В Бирамингеме, штат Алабама, в 1959 году сотни последователей Мартина Лютера Кинга во время кампании за равное для чёрного населения избирательное право и за возможность посещения всех общественных мест встречали тюрьмы, нападения собак и удары дубинками. Однажды движения марша протеста темнокожих к зданию муниципалитета было остановлено отрядом полиции под командованием шерифа Булл Коннора. Было приказано разойтись. Когда, вместо этого, участники марша склонились на колени и стали молиться, Коннор дал приказ своим людям применить дубинки. Невероятно - но они отказались исполнить приказ, даже после того, как он был повторен яростным криком. В конце концов участники демонстрации встали на ноги и проследовали через ряды полиции к зданию муниципалитета, чтобы противостоять отказу сегрегационистов соблюдать права человека.

  

  

  

   Основой любой дискуссии о политической философии ненасилия является вопрос о целях и средствах. Активисты ненасилия отвергают утверждение, что цель оправдывает средства; они рассматривают цели и средства как неделимые, иногда кажется, что насилие ускоряет, но на самом деле как раз замедляет движение к мирному, справедливому и демократическому обществу. Средства неизменно оказываются воплощенными в цель, какая бы благородная она ни была, и извращают её - что часто не осознаётся. Кто-то может много рассуждать о том, как в ходе истории много злого оправдывалось в качестве средства для достижения благородной цели, без малейшей мысли о внутренней непоследовательности.

   "Средства - это семена, на которых вырастают цветы и плоды, - писал один американский пацифист в девятнадцатом веке. - Плод всегда будет того же вида растения, что и семя, которое вы посеяли. Вы не можете вырастить розу из семян кактуса". Никто не может привести кого-либо в "возлюбленное общество" посредством насилия и отрицанием гуманности с обеих сторон в неизменной борьбе между угнетенными и угнетателями. В мире, где государства построены и поддерживаемы насилием - как явно, так и завуалированно - возможно, ненасилие является наиболее радикальной политической теорией, если под радикализмом мы разумеем "видение корня" общественной реальности.

   Активисты ненасилия хорошо представляют, что конфликт всегда будет, что любая социальная борьба вовлекает в конфликт. Но конфликт - это состояние, предшествующее примирению. И ненасилие не просто старается прекратить конфликт, но старается действовать между противоборствующими созидательным образом, так, что нормой должны быть убеждение и дискуссия, а не насилие. Иногда активисты ненасилия даже обостряют социальный конфликт, решаясь на гражданское неповиновение, например при отказе подчиниться призыву на военную службу или при игнорировании запретов на посещение сегрегированных столовых. Поскольку ненасильственные кампании могут вылиться в насилие и даже смерть, особенно важно, чтобы каждый активист ненасилия - который особый акцент делает на мире и прощении - не допускал применения плохих средств. Мартин Лютер Кинг, отвечая на частые вопросы критиков, говорил, что ненасилие не порождает насилие, но что насилие - может быть, менее заметно - уже существует в учреждённой форме. Ненасильственные действия вытягивают нарушу эти насилие, несправедливость и ненависть, Так что приходится с ними сталкиваться и преодолевать. Во всех конфликтах - в военных или при ненасильственные кампаниях - неизбежны пострадавшие. Но ненасилие стремится разорвать этот порочный круг насилия и привести страдания к минимуму, принимая их на себя. Оно старается вывести на новый путь. Ненасилие предполагает в каждом человеке не средство для достижения некоей предусмотренной цели, но саму цель.

  

  

  

   Каждая серьёзная политическая философия гордится своим практическим опытом в истории; ненасилие тут не является ис-

  

   24

  

   ключением. Исследуя исторические события, связанные с ненасильственными акциями, замечается различие между теми, кто принимает ненасилие как безусловный принцип, и теми, кто - хотя они могут рассматривать ненасилие как морально более предпочтительней метод борьбы - обращались к ненасилию лишь по тактическим и практическим соображениям. Тактически, ненасилие является политическим орудием, которое, в отличие от насилия, может быть использовано всеми - включая бедных, обездоленных и угнетённых - без потребности в вооружении и амуниции. Но ненасилие - это нечто большее, чем тактика для демонстрации и гражданского неповиновения. Выборы /или отказ от выборов/, забастовки, общественные организации, просвещение, выдвижение кандидатов на общественные должности - всё это примеры ненасильственной тактики для социальных перемен.

   Незадолго перед Американской революцией колонисты применяли ненасильственную тактику бойкотирования британских товаров, неуплата налогов и потопления чая в Бостонской бухте. В значительной степени благодаря упорству и смелости участников аболиционистского движения сотни рабов были тайно переправлены на свободные от рабства территории по так называемой Подпольной железной дороге ещё перед Гражданской войной 1861-65 годов, и агитация против рабства способствовала тому, что решение проблемы торговли людьми и подневольной службы стало основной задачей того времени. В первой половине двадцатого века в Соединённых Штатах женщины приобретали право участия в выборах, рабочие - право образования профсоюзов и потребительских обществ главным образом путём ненасильственных демонстраций.

   Позже ненасильственное движение с добровольным принятием страданий и бескомпромиссным стремлением к истине изменило лицо американского Юга и расширило юридические и политические права всех американцев, независимо от расы. Опираясь на негритянские церкви движение за права человека в 1950-60 годах достигло успехов деятельным ненасилием там, где предыдущие юридические, а порой и насильственные попытки, терпели неудачу. Объединение сельскохозяйственных рабочих во главе с Сезар Шейвзом образовало в Калифорнии профсоюз для бедных сельских работников, несмотря на угрозы, запугивания и насилие. Они действовали методами, основанными на философии ненасилия, и добились своего, в то время, как выбиравшие иную тактику не достигали своей цели. В течение десятилетия протесты против участия Соединенных Штатов в войне в Индокитае состояли главным образом из мирных массовых демонстраций, гражданского неповиновения и общественного просвещения. Пацифистское лидерство сыграло большую роль в выпутывании страны из этой войны. Теперь тактика ненасилия используется в растущем движении против ядерного оружия.

   Есть ещё множество примеров успешной ненасильственной деятельности как здесь, так и в других странах. Некоторые из них известны хорошо, другие - нет. Здесь и гандистская борьба против британских властей за самоуправление Индии и удачная ненасильственная кампания, и удачная ненасильственная кампания, принёсшая независимость западноафриканскому народу Ганы в 1958 г. В течение Второй мировой войны ненасильственное сопротивление нацистам принимало такие формы, как отказ норвежских учителей следовать нацистским указаниям, и переправка евреев из оккупированных стран Европы такими пацифистами, как Андре Трокм во Франции.

  

  

  

   Ненасилие требует от нас не только обращать внимание на открытые проявления насилия, но смотреть глубже и распознавать более скрытые его формы. Война очень ощутима, очень видна в крушении самолётов, в убийствах, во взрывах, уносящих сразу сотни наших жизней, но когда индейская девочка в Оклахоме или белый мальчик в Аппалачи, чернокожая девочка в Гарлеме или ребенок в какой-нибудь из стран третьего мира лишены нормальной пищи или крыши над головой, медицинской помощи или одежды, образования, - это тоже насилие. Когда за одинаковую с мужчиной работу женщине отказывают в равной оплате или когда она подвергается унижениям и побоям со стороны мужа - всё это примеры насилия. Где бы ни подавлялись правительством голоса оппозиционеров, и где бы ни ущемлялись человеческие и политические свободы или социальные, экономические и культурные права - в Советском Союзе или в Чили, Южной Африке или Индонезии, Соединённых Штатах или Китае - присутствует насилие над человеком.

   Многие видят в ненасилии гораздо больше, чем просто рычаг для эффективных и политических перемен в стране и мире; для них это краеугольный камень во всех сферах жизни. Некоторые приходят к опрощению жизни и даже к добровольной бедности, то есть личному примеру сохранения природных ресурсов и приближения к бедным и угнетённым людям. Они стараются жить по убеждению, что если никто из нас не будет брать больше им заработанного, то хватит всем. Другие становятся приверженцами вегетарианства или общинной жизни, третьи отказываются защищаться от личных обидчиков и отказываются от обвинений против нападающих, что является неотделимым принципом их концепции ненасилия.

   Другие приверженцы ненасилия - хотя и ценят, уважают и в значительной степени принимают такой образ жизни - практикуют ненасилие в более ограниченных политических рамках, они считают более уместным применение ненасильственных политических акций для социальной борьбы, чем личное осуществление ненасилия через изменение собственного образа жизни.

   Два подхода не обязательно взаимоотрицаемы. Так, могут спорить приверженцы двух экономических систем о том, лучше ли децентрализованная экономика или плановая социалистическая, но каждый должен будет согласиться, что нельзя оставаться в статус кво, и необходима демократизация экономики. Различение вездесущего учреждённого насилия должно вести и одних и других к новому международному экономическому порядку для развития всех народов планеты, к борьбе против потребительской этики, которая, например, в Соединенных Штатах и ещё где-нибудь ведет к непомерному потреблению в то время, как миллионы людей страдают от отсутствия самого необходимого.

  

  

  

   Многим из моральных и духовных основ философии ненасилия дали начало мировые религии. Хотя многие пацифисты и другие практикующие ненасилие не считают себя религиозными людьми, религиозный аспект ненасилия очень значителен и важен. Взять хотя бы такое движение, как Содружество примирения в котором участвуют протестанты, католики, иудеи, буддисты и представители

  

   26

  

   других религиозных направлений /а также неверующие/. Следует вспомнить значимость религиозной веры в таких исповедниках ненасилия как Мюриель Лестер, Махатма Ганди, Нхат Ханг и Сезар Шейвз.

   Для христианских пацифистов война диаметрально противоположна вере. Последователи Христа призваны на путь самоотверженной любви, распространяющейся на всех, включая врагов. Иисус учил крестному пути, отдачи своей жизни за других. В сердце Евангелия - ненасилие: Нагорная проповедь - это призыв любить врагов своих, обратить и другую щеку, идти и второе поприще. Царствие Божие - не просто некоторая идеал вне жизни, но действенная сила любви, активно проявляющаяся в истории человечества.

   Иисус проповедовал и осуществлял в жизни эту веру как один из народа, находившегося под иностранной оккупацией. Ранняя церковь продолжала это свидетельство в течение нескольких столетий, отказываясь поддерживать государства и санкционировать насилие и войны. Однако в четвёртом веке, после того, как император Константин принял христианство, церковь стала официально признана государством; с тех пор путь ненасилия стали проповедовать только как руководство для личной жизни лишь немногих людей, и всё же радикальный дух Евангелия продолжал снова проявляться не только в таких движениях как францисканцы, анабаптисты и квакеры, обращавшихся к тому значению любви, которое проповедовал Иисус.

   Сегодня не только в исторически пацифистских, но и в так называемых "традиционных" церквях растёт признание того, что миротворчество имеет в христианстве центральное место. Эти христиане видят важнейшую задачу человечества в создании такого общественного устройства, в которой каждой человеческой личности была бы предоставлена максимальная возможность для развития. Таким образом христиане неизбежно оказываются призваны к усилиям за мир и справедливость и проявлению в этом участии евангельской заповеди любви ко всему человечеству. Это то, что вдохновляло Льва Толстого, А. Мюста, священника Мартина Лютера Кинга, Дороти Дэй, Ланца дель Васто и Католическое рабочее движение, корейского лидера пацифистов Хон Сок Хама и ныне продолжает вдохновлять тысячи христиан.

   Еврейские пацифисты находят вдохновение для ненасильственной философии жизни в идеалах и опыте еврейского народа. Вера в святость жизни и путь мира видна уже в Десяти заповедях Моисея; она расцветала через Исайю, Еремию и других пророков и совершенствовалась мудрецами Талмуда, в нынешнее время еврейскую философию ненасилия продолжали обогащать Лео Баек, Абрам Кронбах, Альберт Эйнштейн, Абрам Хешель и другие.

   Имеются параллели и во многих других религиозных традициях. Отделяющее вечное духовное от преходящего индуистские учения питали Ганди в его стремлении ахимсой /непричинение вреда/ и сатьяграхой разорвать цепь разрушения и насилия, волнующих и разрушающих душу. Призыв к справедливости и уважению жизни каждого существа содержит в себе буддизм, что нашло отражение и в буддийском ненасильственном сопротивлении французской и американской интервенции во Вьетнаме в 1950-70 годы.

   Ненасилие - не панацея, не волшебный эликсир и не гарантия безусловной победы. Ганди говорил, что "человечество может использовать эти средства, хотя конечная цель вне нас", Но ненасилие дает нам возможность стремиться к миру, способствовать

  

  

   взаимному прощению и содействовать справедливости, не причиняя вреда людям и не обращаясь с ними, как с вещами, что характерно для насилия. Мы восстаём против насилия из-за его жестокости и варварства. Нам неприемлемы те взаимоотношения между людьми, которые неизбежно сопровождают использование насильственных действий. Философия ненасилия - это жизнеспособная альтернатива. Для тех, кто это однажды понял, такое утверждение не представляется наивным. Ненасилие - это могучее утверждение гуманности, способное осуществлять коренные политические, экономические и общественные перемены. Совместные действия невооруженных людей могут менять мир.

  

  

  

   28

  

   ШАГИ ДЕМИЛИТАРИЗАЦИИ

  

   Отношение "Ясной Поляны" к военной службе выражалось с первых выпусков нашего журнала. Напомним: мы не считаем приемлемым ни само убийство, ни обучение ему, ни, тем более, обещание совершать этот страшный, нечеловеческий поступок в будущем по приказу кого бы то ни было; мы считаем это неприемлемым независимо от того, в каких странах мы живём и какие законы в этих странах установлены.

   В тоже время какими-то шагами по пути демилитаризации явилось бы и принятие возможности замены военной службы альтернативной гражданской, а также отмена закона о всеобщей воинской обязанности. О том, как к закону об альтернативной службе шли в Латвии, мы уже сообщали. Напомним, что наиболее активную роль в этом сыграла Лига женщин Латвии. Движение за демилитаризацию развивается и в других республиках.

   В этом выпуске "ЯП" предлагаются вниманию наших читателей два документа из множества, появляющихся в последнее время. Может быть, не со всеми положениями, выраженными в них, мы согласны, может быть, некоторые из них даже покажутся непривычными для нашего журнала, но можно понять и надрывную эмоциональность страдающих матерей, их некоторую непоследовательность, вызванную отчаянием. Но, как бы то ни было, и эти усилия становятся шагами общего движения.

  

   верховному совету ссСр,

   президенту ссСр

   Мы, солдатские матери, вынуждены обратиться к Вам, так как не хотим больше быть заложниками нашей системы, не хотим, чтобы в нас видели "автоматы" по производству "пушечного мяса" и только. Не хотим быть виновниками перед своими сыновьями в том, что они родились лицами мужского пола и с первой минуты своей жизни должны быть рабами "Закона о всеобщей воинской обязанности". Этот "Закон..." понятен в военное время, но в мирное... Это звучит как гимн милитаризму.

   Даже в царской армии существовало положение, где предусматривалась возможность замены военной службы гражданской. В армию призывали в 21 год, а не в 18, как сейчас. После милютинской реформы 1868-1874 гг., когда было запрещено рукоприкладство, а "дедовщины" не было и в помине, кормили лучше, служба была куда более гуманной, чем в советской армии. Единственный сын имел право не служить. Пока старший сын служил, младшего сына в армию не брали. А в случае гибели старшего, младшего и подавно освобождали от службы.

  

   ШАГИ ДЕМИЛИТАРИЗАЦИИ

  

   Не пора ли Нам вспомнить старые добрые времена? После революции положение об альтернативной службе сохранялось. В.И.Ленин в 1919 г. говорил, что нам нужна малочисленная армия, но профессиональная.

   Но во второй половине 20-х годов положение об альтернативной службе было сведено на нет. Сталинскому режиму требовалось все больше солдат, росли ГУЛАГи, и нужно было держать народ "под сапогом", и в 1939 г. принимается "Закон о всеобщей воинской обязанности".

   Диктатор умер, ГУЛАГИ расформировали, но государство привыкло к труду крепостных, и ни в чём не повинные парни тысячами потекли в рабство, лицемерно прикрытое мундиром. Хотя ни в Конституции СССР, ни в "Законе о всеобщей воинской обязанности" /этом сталинском детище/ нет ни слова о ВСО /стройбатах/. Куда же смотрит Конституционный надзор? Вот, где ему работа! Или "орешек" не по зубам?!

   Почему наши сыновья остаются заложниками, рабами министерств и ведомств? До каких пор наших сыновей будут использовать на самых невыносимых для здоровья и жизни работах? До каких пор будут продолжаться эти опыты на выживаемость сыновей? Мало того, что в стройбаты отправляют больных ребят, так там их ещё и добивают: делают хронически больными, инвалидами - это в лучшем случае.

   Ребята бегут от невыносимых условий труда, жутких условий быта, моральных и физических истязаний /дедовщина, землячество, волчьи законы/, унижения человеческого достоинства, унижения человеческого "Я", так как в армии индивидуальность исключается. Разве могут быть права у раба? И все эти издевательства военные называют "школой мужества". Только странные вещи происходят в нашей странной стране, в нашем странном обществе. Ни один сын "элиты", "избранных", "руководства" эту "школу" не проходит. Они её заканчивают "заочно", как правило. А между тем, количество правонарушений в стройбатах возросло на 80%. Стройбатовцы протестуют, голодовки - не редкость в стройбатах, а последствия... Где ответственность тех, кто придумал эти изуверства? До каких пор материнский вой, иначе не назовешь, раздающийся по всей России, не будет замечаться? Почему до 18 лет никто не интересуется, а каково было матери вырастить сына, сколько здоровья, сил жизни её на это ушло?

   А исполнилось 18 - отбирают сына, не давая матери никаких гарантий, что военные сохранят здоровье и жизнь сына. Почему они не несут абсолютно никакой ответственности даже тогда, когда "присылают" матери сына в цинковом гробу?! Почему, благодаря уставу, солдат не человек, а вещь военного ведомства?

   Почему наших сыновей используют для удовлетворения политических демагогий, непомерно раздутых амбиций несостоятельных политиков? Почему наши сыновья должны служить мишенями при решении межнациональных конфликтов, служить устрашающей силой? Мы не позволим делать из наших сыновей убийц и жандармов, заставлять бросаться на людей с дубинками и сапёрными лопатками!

   Мы, солдатские матери, официально заявляем:

   Не отдадим своих сыновей в армию, мы их не доверяем военным, не хотим, не желаем своим сыновьям ни болезней, приобретенных в армии, ни инвалидности, a тем более унижений, оскор-

  

   30

  

   ШАГИ ДЕМИЛИТАРИЗАЦИИ

  

   блений, издевательств и что самое жуткое - смерти.

   Мы хотим иметь внуков, а не памятники на кладбище.

   Поэтому требуем немедленного введения альтернативной службы, определяемой не военными, а гражданскими организациями, отмены медицинского приказа, этого античеловеческого документа, этой уступки Минздрава военным, этого нарушения главной заповеди врача - "Не навреди". Медкомиссии из военкоматов убрать, сделать независимые медкомиссии при медсанчастях, чтобы военные не могли забирать больных, выполняя план за счёт здоровья наших сыновей, делать их калеками.

   Во-вторых, требуем скорейшего решения вопроса о профессиональной армии. Он назрел давно, и закрывать на это глаза, делать вид, что ничего не происходит - только обострять проблему, требующую немедленного решения. Убрать из армии политработников, нечего засорять мозги нашим сыновьям, утопическими догмами, тем, чего никогда не было, нет и не будет. От этого армия только выиграет, зачем лицемерить и лгать. Да и средств высвободится достаточно. А сейчас тысячи ребят, протестуя против насилия, против закона, лишающего человека права на самостоятельно