| Главная » Книги |
Луначарский Анатолий Васильевич - Жизнь прекрасна, жизнь трагична...
Луначарский Анатолий Васильевич - Жизнь прекрасна, жизнь трагична... Оригинал здесь - http://auditorium.ru/books/473/Lunacharski_1917_year_page2.htm
N 1 А.В. Луначарский - А.А. Луначарской [21 марта (3 апреля) 1917 г.] Дорогая детка, пишу тебе в 1 час ночи. Письмо отправлю утром, а чтобы оно дошло поскорее - экспрессом.
Ленин произвёл на меня прекрасное, даже грандиозное, хотя и трагическое, почти мрачное впечатление 1.
Впрочем настоящая беседа с ним будет у нас только завтра 2.
Однако согласиться с ним я не могу. Он слишком торопится ехать, и его безусловное согласие ехать при согласии одной Германии безо всякой санкции из России я считаю ошибкой, которая может дурно отозваться на будущем его.
У меньшевиков же (особенно Семковского) масса ипокритства. Они собрались чуть что не судить Ленина за его "самовольный, нетоварищеский - недопустимый шаг".
Однако мы с Рязановым, за отсутствием Ленина, так горячо встали на его защиту, что дело кончилось скорее обязательством в случае нападок защищать Ленина, да правом нам самим объяснить, почему мы из соображений простой политической целесообразности, а отнюдь не морали, не примкнули сами к его плану.
Во мне говорит ещё и то, что я всё равно ехать в среду с Лениным3 не могу, а то я, пожалуй, из одной солидарности решил бы разделить его участь, несмотря на всю очевидную для меня опасность его шага в смысле целой тучи нареканий.
Подробности при свидании. Приеду в среду. Завтра ряд политических разговоров большой важности, в которых, так сказать, решится моя судьба.
Между прочим, Семковский сказал мне, что "получены деньги из Скандинавии на отъезд совершенно определённых, особенно ценных для партии лиц, в списке значусь-де и я". Завтра расспрошу, от кого деньги. Если они абсолютно меня не связывают - то буду иметь в виду. В случае, если я не получу 1600 франков, которые запросил у Коли и "Летописи" 4, и особенно если поедем через Англию (что мало вероятно), то придётся взять франков 300 субсидии. Но лучше, конечно, обойтись без них.
Получена ещё такая телеграмма на имя Семковского: "В Петрограде начнёт выходить большая ежедневная газета "Новая Жизнь" 5. Горький, Суханов, Базаров. Просим сотрудничества лиц, работавших в "Летописи"".
Это, конечно, я решу на месте.
Возможно, что буду сотрудничать и в этой газете и в "Правде"6. В "Новой Жизни" будет во всех отношениях свободнее. Но "Правда" будет ближе к рабочим.
Купил себе страшно симпатичные часы-хронометр за 36 франков, 5 лет гарантии.
Целую тебя и Тото. Устал сильно, спать хочу.
Мартов был вообще очень мил, и со мной в частности. Как хотелось бы сохранить с этим человеком хорошие отношения.
Но Ленин - грандиозен. Какой-то тоскующий лев, отправляющийся на отчаянный бой.
Ещё целую обоих. Спокойной ночи.
Твой Тото - старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.1-2.
Автограф. Опубликовано: "Литературное наследство". М., 1971. С.637-638. N 2 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 28 апреля (11 мая) 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St - Legier.
Vevey.
Дорогая, ненаглядная деточка!
Как и надо было ждать - я прекрасно мог выждать ещё: мы уезжаем только завтра, в субботу, вечером. Сейчас будет собрание, после которого я напишу тебе большое письмо.
Мой мускул ещё не в порядке, но уже лучше.
М[ихаила] П[етровича] ещё не видел.
Говорят, что есть важные новости, но я их ещё не знаю. Часа через 3 напишу тебе обо всём.
Целую тебя тысячу раз и мышонка Толика. Поклон Н[адежде] С[амойловне].
Милая, родная Мышечка, напишу много.
Твой Ан[атолий].
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.3.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 3 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 28 апреля (11 мая) 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St - Legier.
Vevey.
Дорогая детка,
Только что видел Вл[адимира] А[ндреевича Могилевского], кот[орого]ты увидишь в воскр[есенье]. Он тебе передаст кое-какие мелочи, о кот[орых] поэтому я тебе не пишу. Вместе с тем поговорит с вами о плане более скорого переезда в Р[оссию]. Но это, конечно, в зависимости от известий, кот[орые] мы вам оттуда пришлём.
Я не уверен, не оставил ли я среди бумаг, отп[ечатанных] на пиш[ущей] маш[инке], пригот[овленный] нами счёт для "Летописи". Если ты отыщешь его, то отправь как можно скорее в Ст[окгольм].
Целую вас крепко.
Ваш Тото - Ст[арший].
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.4.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 4 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 28 апреля (11 мая) 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St - Legier.
Vevey.
Самое последнее изв[естие] (после "окончательного" в больш[ом] письме). Едем завтра, в субботу в 2 ч[аса] 5 м[инут].
Целую крепко обоих.
Твой Толя.
Тороплюсь с багажом, с кот[орым] морока.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.5.
Автограф.
* Датируется по штампу.
N 5 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 28 апреля (11 мая) 1917 г. Цюрих. 11 / V 1917.
Дорогая детка!
Пишу тебе в 11 часов.
М[ихаила] П[етровича] [Кристи]ещё не видал. Увижу его в 2 часа. Доехал довольно хорошо, хотя мускул по временам меня сильно мучил. Сегодня много лучше, а завтра будет совсем хорошо.
С границы мы едем, как теперь, наконец, окончательно выяснилось, в воскресенье в 7 часов утра. Ещё не известно, поедем ли мы туда завтра (в субботу) вечером или в воскресенье в 5 часов утра.
Здесь всюду ходят тысячи русских, не знающих куда себя деть, но ликующих.
Сегодня вечером в Echtracht швейцарская партия устраивает нам проводы. Там придётся быть. А ещё позже вечер в одной из шикарных зал в пользу эмигрантов (недостаточных отъезжающих). Туда я не пойду. Лучше как следует высплюсь.
Кон всем распоряжается, но... немножко путает и всегда всё знает чуть не последним.
Смущают меня ботинки. Придётся по-видимому забирать багаж, вынимать и надевать их: все говорят, что совсем новой обуви швейцарцы к вывозу не допускают. Посоветуюсь с М[ихаилом[ П[етровичем].
Сейчас пойду обедать с Рязановым и Коном.
Как ты живёшь? Не скучай, не плачь, ради всего святого, моя ненаглядная Мышка.
Всё больше слухов о мире, и я чувствую, что мы расстаёмся на более короткий срок чем думаем.
Будь мужественна - весела, береги маленького Мышонка. Я, если найду, куплю ему хорошенькую открытку и пошлю. Будем бодры, детка. Если бы мы с тобой не оказались на высоте этих событий, то что же другие: оглянись - мы самые сильные!
Я тебя обожаю, моя красавица, моя львичка, моё вдохновение, моё наслаждение!
Всегда в эти дни разлуки остаётся сиять в моей памяти моё личное солнце, моё собственное красное солнышко, ты - моя милая богиня! Будь сильной, потому что ты можешь.
Непременно напиши мне письмо о себе и Тотошке по адресу:
H. Heller "Enoryos" for A. Lunatcharsky. Stockholm. Schweden.
Напиши подробнее, как вы оба, сокровища мои, себя чувствуете.
Прошёл слух, что будто Axelrod, который сейчас в отъезде, получил телеграмму от Керенского, что обмен будет налажен, но Астров уверяет, что никто этой телеграммы не видел и содержания её не знает, и что всё это одни измышления нервозной толпы отъезжающих.
До свидания, моя детка! Сегодня у меня будет время написать тебе ещё после собрания, по крайней мере, открытку.
Будьте здоровы, веселы, спокойны, мои звёздочки. Помните вашего папу и не грустите.
Весь, весь твой Толя.
Если бы тебе нужно было бы что-нибудь экстренно сообщить мне - телеграфируй: Ralmenstr, 26. Fur Lunatcharsky.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л. 7-8.
Автограф. N 6 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 29 апреля (12 мая) [1917 г.] 12 / V.
г. Цюрих.
Дорогая деточка, здоровье моё превосходно. Едем сейчас в 2 [часа] 5 [минут], но... оказывается, что в Шаффгаузене* нам придётся ждать немецкого поезда 13 часов! - до 5 утра!! Как это Биск так устроил - не знаю. Он исхудал от трудов, оброс брадой анахорета и явно выжил из ума. Теперь о конце вчерашнего дня, в течение которого имели место несколько любопытных событий.
Думая, что меньшевистская конференция 7 более или менее открыта (по крайней мере для почётных гостей), я туда отправился. Но... блажен муж, иже не иде на совет нечестивых! На мой вопрос, могу ли я присутствовать в качестве безгласного гостя - сконфуженный Мартов ответил мне, что накануне к ним набралось много посторонней публики, и это "вызвало среди наших целую бурю". Как только я это услышал, - тотчас заявил, что раз собрание закрытое - я ретируюсь. Оказывается, что после моего ухода вдруг решили пригласить меня остаться и даже бегали искать меня по соседним кафе. Я склонен, однако, думать вместе с Рязановым, что оставить меня товарищи меньшевики решили, только убедившись, что я достаточно далеко. Каковы решения меньшевиков - неизвестно. Как утверждают, что доклад Мартова был страшно левый, а Рязанов - что за последние дни Мартов быстро и неуклонно правел.
Вечером, в 8 [часов] Швейцарская социалистическая партия устраивала нам проводы. Скучновато говорил Грейлих и О. Лонге. Более революционно и приятно (внушительно, спокойно, с внутренним огнём) - Платтен. Потом представитель молодёжи произнёс пламенный панегирик "дорогому товарищу Ленину". Он кончил свою речь так: "Скажите Ленину, что мы молодые швейцарские социалисты, сторонники циммервальдской левой 8, которую он создал, продолжаем бороться здесь, как он учил нас. Гримм просил буржуазное швейцарское правительство послать привет революции. Не так надо поддерживать вас: поддерживать вас, значит вести соц-рев. интерн. борьбу. Мы, молодые швейцарские социалисты никогда не забудем вашего и нашего вождя, непреклонного революционера - Ленина".
Большевики, нашесловцы9, впередовцы10 и публика этому аплодировали: меньшевики и с-ры11 приняли речь очень холодно.
Но вот на трибуну всходит... Безработный! "Сейчас не время для торжественных речей, будем говорить всю правду", - многообещающе начинает он. И далее разъясняет "половинчатость" русской революции, причём меньшевики начинают волноваться.
"Половинничают в своей политике, - кричит под заправского французского оратора с трибуны Безработный, - даже люди, стоящие во главе Совета Рабочих и солдатских депутатов, как товарищ Чхеидзе!" Едва произнёс он это, как из угла меньшевиков раздался целый концерт. Астров кричит безостановочно: "Nous ne sommes pas venus pour зa ici. Nous ne sommes pas venus...!"** Мартов с перекошенным лицом хрипит: "A bas! A bas!"*** Все встают. Левые аплодируют Безработному.
Публика постоянно изображает любопытство; какая-то барышня около меня с восторженными глазами вскочила на стул и в упоении шепчет: "Скандал, скандал!"
Безработный заявляет, что отказывается продолжать затрагивать темы, столь волнующие часть товарищей, и заканчивает свою речь банальными фразами.
Потом мы отправляемся на бал, который Центральная эмигрантская касса устроила в пользу недостаточных**** эмигрантов. Там было скучно. Студенты в смокингах танцевали с некрасивыми кокотками наглые танцы. Я вспомнил страшно интенсивно тебя, - твою милую красоту и очень задумался. Вдруг подходит жена Сокольникова и говорит: "Печально вам? Я еду к моему милому, а вы едете от своей милой". Очень она попала.
На улице Рязанов танцевал с нею, причём поднял её в воздух, - вихрем крутил её ноги вокруг себя, отчего и приключилась беда, ногу он ей слегка вывихнул и домой её вёл потом под руку, ругая кокетливо свою чрезмерную силу.
Вчера взял у Рязанова ванну, а сейчас постригся.
Вот тебе обо всём подробная реляция.
Из Шаффгаузена я телеграфирую.
Боже, боже, как я люблю тебя. Нюра! Нюра! Как ты срослась со мной и как мне уже тоскливо! Скорее, скорее организуем всё, что надо, чтобы вы могли приехать ко мне. Если я напишу из России, что можно - ни в каком случае не отказывайся от предложения Владимира Андреевича [Могилевского].
Крепко тебя целую и крошку Тотку, которому шлю открытку. При сем прилагаю твою выездную карту.
Целую крепко, крепко.
Кланяйся Над[ежде] [Самойловне] [Кристи].
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.9-10.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 29. * Правильно Шаффхаузен.
** "Мы сюда пришли не для этого, мы сюда пришли не для этого".
*** "Долой! Долой!"
**** Небогатых.
N 7 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 29 апреля (12 мая) [1917 г.] Дорогая деточка!
Очень рад, что могу тебе написать, хотя сейчас уже очень поздно. Сегодня большую часть тех 13 часов, которые мы вынуждены были провести в Шафхаузене, мы провели в глупейших спорах из-за места. В общем, это была комичнейшая история. Меньшевики заявили, что вагоны распределены по фракциям, первыми-де сядут они, потом с-ры, потом бундисты 12, потом большевики, потом нашесловцы, вперёдовцы и дикие * . Мы, как люди лояльные, и ждали. А они заняли весь поезд... и мы остались без мест!
Боже мой! Какая поднялась катавасия! Рязанов! Полянский! А с другой стороны, какая великолепная истерика Мартова!
Мы требовали, чтобы все вышли вон, и места были перераспределены. А они сидели на местах, ими нелояльно захваченных, и посвистывали. Наконец, нас как-то рассовали. Один бундист имел ещё нахальство с насмешливой улыбкой мне сказать: "Ну, растасовали вас!". "Да, - сказал я, - чтобы пропагандировать среди вас порядочность". Ну... бог с ними... прошло.
Вечером мы поехали на Рейнский водопад. Очень интересно. Этот мощный монотонный шум, эта страшная сила стремящихся вод и не менее импонирующая сила сопротивления камня и странная мысль, что вся эта жизнь и динамика длится век и ещё века будет длиться - всё это очень своеобразно. В другое время это ещё больше заняло бы моё внимание.
Распределены мы на полу в большой зале какого-то отеля. Ничего! Выспимся! Сейчас, пока я лежу, вокруг меня идут разговоры наших с находящимися в Шаффхаузене довольно интересными польско-немецкими и саксонскими интернированными здесь военнопленными солдатиками.
Ну, благословляю тебя, моя родная. Следующее письмо ты получишь из Дании.
Хозяин тушит свет. Кончаю. Целую вас крепко, мои сокровища!
Твой Толя.
12 / V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.11-12.
Автограф. *Неэмигранты.
N 8 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 30 апреля (13 мая) [1917 г.] Дорогая деточка,
Постараюсь описать тебе во время долгих остановок нашего злополучного поезда наши приключения до сих пор, с подробностями.
Первая живописная сцена имела место в Шаффхаузене, когда мы садились в поезд, на нём предполагалось ехать дня 2-3 через Германию.
Решено было сажать публику по фракциям в известном порядке, бундисты, меньшевики и с-ры расселись, а для нас вагона не оказалось. Вообрази эпический гнев Рязанова! И как демонстративно, словно Марк на развалинах Карфагена, сидели мы на наших бебехах, выставляя разные "требования", в то время как "победители" в жизненной борьбе равнодушно взирали на нас из окон купе.
Наконец, нас растасовали. Ночевали мы скверно и курьёзно, в своего рода ночлежке на тюфяках. Никто почти не спал, мы были смешны. Я всё-таки смог поспать часа 2.
В пять часов утра в субботу въехали в Германию. Там всё оказалось великолепно организованным. Мы были поражены, когда узнали, что наш поезд идёт на правах курьерского, что в 4 часа на другой день мы уже будем в порту - Засниц и сможем направиться в Швецию.
Два раза немцы нам давали питательный суп, за который мы впрочем щедро заплатили. Суп этот, как и кофе (1 раз) давал нам немецкий Красный Крест.
Что поразило нас в Германии (мы ехали в воскресенье) - это удивительное, почти удручающее безлюдье. Словно, хорошо обработанная и хорошо обстроенная пустыня, даже скот видели на прекрасных, обширных лугах, мимо которых проезжали, только один раз.
Публика вся (на больших станциях) кажется немного бледной и утомлённой, других признаков обнищания - нет.
Все с нами очень ласковы, ни малейших проявлений враждебности, наоборот, много добродушных улыбок, любопытства. Разговаривать мы сами себе с ними не позволяем, но кое-где нам кричали: "Надо заключать мир!" В одном месте мы видели 3 русских военнопленных солдатиков, которые разгружали вагон угля. Они узнали в нас русских и стали кричать: "Едете в Стокгольм? Заключать мир?"
Спали мы все в ночь с воскресенья на понедельник очень плохо. Я не больше 2-3 часов и притом сидя. Зато кормили нас, кроме немецкого супа, прекрасной телятиной и сыром, давали чай. Когда я узнал, что путешествие через Германию продлится только 30 часов, то стал жалеть, что не взял вас, моих милых, с собою, но потом, наоборот, был рад. Скоро объявился один ребёнок с коклюшем, а другой с дифтеритом, который впрочем после оказался ангиной. У девочки же была температура 38,2. Но хуже всего затруднения в Швеции, о которых ниже. Меня лично очень утомляют также непрерывные и разнообразные заседания, в которые неизменно вносит свой "темперамент" т. Рязанов. Он устроил пару довольно крупных скандалов.
В моём купе по Германии сидели приятные супруги Рузеры и ужасно неприятные супруги Розены, отвратительные бундисты-патриоты. В Заснице сели на большой пароход при маленькой качке. Я всё время чувствовал себя отлично. Ужинал с аппетитом. Но многих укачало, особенно Багрову. В Швеции нас ожидал чрезвычайно неприятный сюрприз. Здесь страшный угольный кризис: ходят по одному поезду в день, а наш экстренный поезд Шведское правительство решило прицеплять к товарным поездам, так что доедем мы в Стокгольм только завтра, т.е. в среду утром. Стало быть на дорогу от Мальмё до Стокгольма мы тратим чуть не вдвое времени, чем для переезда через всю Германию.
В довершении дурного впечатления меня надули почти на 10 франков на размене денег, когда я посылал тебе большую телеграмму от меня и М.П. [Кристи].
Больным и детям оказалось возможным поехать с обыкновенным поездом, т.е. проспать ночь спокойно и к вечеру другого дня быть уже в Стокгольме, в то время как остальные будут две ночи без сна в вагонах. Нашлось 33 лица, которые пожелали воспользоваться этой привилегией и к ним, уж не знаю на каком основании, присоединился М[ихаил] Петр[ович]. К счастью, уехали вместе с ним и неприятные супруги Розены, опять было водрузившееся vis-a-vis.
Теперь едем на черепахе! Но кругом недурная природа, а мы всё заседаем, да заседаем, ибо я теперь, так сказать, в правительстве поезда.
Пишу тебе во время остановок, и скоро, вероятно, (ещё до Стокгольма) смогу тебе послать это письмо.
Сегодня утром умывались весьма живописно из-под водопровода!
Только что пронеслись мимо обогнавшие нас 33! Из окна они крикнули нам о достоверной новости, которая всех нас обрадовала! Троцкий уже в Стокгольме 13.
Синило всё вышло, а чернило - в большом багаже. Кончаю карандашом и спешу бросить на станции.
Милая, родная - целую вас 1000 раз. При взгляде на каждого ребёнка - сердце сжимается мыслью о Тото. Быть может найду твоё письмо в Стокгольме. Вряд ли. Но во всяком случае в Стокгольме мы проживём не менее 2 дней.
Крепко обнимаю и целую тебя, родная моя красавица, моё Солнышко!
До свидания.
Я всё-таки пока за твой возможно скорый приезд.
Твой Толя.
Целуй Кро-кро! Поклон Н.С. [Кристи].
13 / V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.13-14.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С.29-31 .N 9 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 4 (17) мая 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz.
Милая, милая, как я люблю тебя. Среди всех трудностей и всех радостей помню тебя и обожаю, моё солнышко, и подле тебя утреннюю звёздочку - малютку Тото. Целуй моего Кро-кро.
Милая, скорее бы быть вместе.
Весь твой Тото - старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.15.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 10 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 5 (18) мая 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St.- Legier - Vevey.
Schweiz.
Дорогая девочка, сижу в Cafй и жду товарищей, вместе с которыми должен стелефонироваться с Гапарондой ** , чтобы узнать, не идёт ли там лёд, а то мы можем застрять в этом небольшом пограничном городке на 2-3 дня. Лучше уж в этом плохом случае просидеть 2-3 дня в Стокгольме. Мы получили здесь порядочное вспомоществование. На группу "Вперёд" пришлось 400 фр[анков]. 200 я дал семье Полянских, 50 - взял себе на полупартийные расходы, которые порядочны, а остальные оставил пока в кассе группы. Других новостей пока нет. Кажется, Рязанов поедет отсюда курьером СР и СД и возьмёт мои книги и рукописи в сундуке с газетами и документами для Совета.
Крепко целую вас обоих.
Ваш папа - Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.16.
Автограф. * Датируется по штампу.
**Правильно: Хапаранда.
N 11 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 5 (18) мая [1917 г.] 18 мая. (Вчерашние письма я направляю 19).
Дорогая Мышка,
пишу тебе карандашом, потому что ещё не удалось наполнить моего стило.
Сейчас 6 часов утра. Хотя спать здесь довольно удобно, но я смог проспать лишь 4? часа. Нервы. А надо бы успокоиться. Едем ли мы сегодня, будет известно лишь в 9. Хлопот у меня полон рот. Постараюсь, однако, телеграфировать тебе о выезде из Стокгольма.
Злоба дня у нас - коалиционное министерство 14. Огромное большинство его осуждает.
Исполнительный комитет Циммервальдского соглашения 15 перенесён в Стокгольм. Я здесь покороче познакомился с Радеком, который мне нравится.
Других новостей нет. Сейчас побегу хлопотать. Особенно важно успеть вынуть для Рязанова рукопись из общего багажа.
Целую вас обоих крепко, мои ангелы. Телеграфируй здоровье в Петроград, если ещё этого не сделала. Помни, дорогая, что я всё время думаю о вас со счастьем, любовью и беспокойством. Успокаивай меня почаще. Твоё письмо было для меня огромным и светлым событием.
Очень кланяется тебе М.П. [Кристи] и все Коны.
Посылаю тебе, правда, очень неудачный оттиск из "Политикен" 16, виднеется борода Натансона, который почему-то назван Мартовым, и Ф. Я.К[она]. Это тебе первый документ о нас.
Целую крепко тебя и Мышонка. Буду писать за эти 2 дня стараться на поезде.
Ваш папа Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.18.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С.31 N 12 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 5 (18) мая 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz.
Привет родной, любимой Мышке из Кральба. Выехали из Стокгольма сегодня в 12 часов. Всё хорошо.
Папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.23.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 13 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 6 (19) мая [1917 г.] 19/V
Дорогая детка моя,
Едем скверно, и я благодарю бога, что вы не поехали, тем более, что именно на меня падает теперь такая масса политической и моральной ответственности, что вам я, должно быть, совсем не был бы в помощь.
После двух ночей в скверных вагонах (вместо 10 час. путешествия!) нас привезли в Стокгольм и отвели в ночлежный дом, до того загаженный, заплёванный, затхлый, что [даже] Соколов заявил, что на таких подушках нельзя спать без риска получить глазную болезнь, а в женском отделении с одной сделалась рвота едва она вошла в номер. Начался бунт. Большинство "лидеров" (прежде всего именно меньшевики) разъехались на автомобилях по отелям. Мы с Коном уняли бунт, а с другой стороны оказали давление на бессовестный русско-шведский комитет 17: заставили 27 больных или матерей с маленькими детьми развезти по отелям, остальным дать кровать и чистое постельное бельё. Я даже не завтракал, как потащили меня на разные политические и хозяйственные заседания. Шведы хотят нас отправить в 5 вагонах, тогда как мы не можем ехать и в 7, может быть отправят нас товарным поездом, только до Гапаронди мы будем ехать 4 дня! (вместо двух). Мы воюем из всех сил, даже грозим демонстрациями. Уверен, что уступят! Зато шведские "молодые" 18 - прелесть. Мы единогласно отвергли приглашение на банкет со стороны социал-патриотической партии Брантинга 19. Меньшевики юлили и хотели ради дипломатии отвергнуть под благовидным предлогом усталости и приглашение в тот же вечер к "молодым", но мы демонстративно отправились туда в числе 100 человек. Был прекрасный, незабываемый вечер. Я говорил от имени русских революционеров. Радек переводил. Прекрасный старик - мэр Стокгольма Линдхаген и другие нас приветствовали. Мы и они пели революционные песни и братались во имя русской и грядущей всеобщей революции. Из крупных меньшевиков был на том вечере только Мартынов. Но каково было наше удивление, когда мы узнали, что в то время, как мы все единогласно отвергли приглашение социал-патриотов и подписали выработанную Мартовым резолюцию, что не можем устраивать политических манифестаций вместе с Брантингом и Гюисмансом, - П.Б. Аксельрод пошёл туда и был в их президиуме! Явно Аксельрод или раскалывается с меньшевизмом, или потянет его за собой.
Меньшевики очень непопулярны в массе эмигрантов, едущих в Россию. Они постоянно стремятся захватить власть, а с другой стороны, оставляют "шпанку" и устраиваются "аристократически" в лучших отелях, в L* - классе и т.д. Я делю со всеми все невзгоды, сплю (вернее не сплю) на коротеньких скамьях, остаюсь в ночлежках, ем, как все. Поэтому именно я, да ещё Кон приобрели бесспорный авторитет. Нас действительно уважают, нам верят, без нас давно уже возник бы острый конфликт. Растёт по мере приближения к России и мой политический авторитет. Это хорошо. Ты знаешь, что я говорю это не из честолюбия. Троцкий не дождался нас, а, отдохнув всего 5 часов, помчал - молодчина! - в Россию. Я устал, но спокоен другим - Вашим здоровьем. Безумно люблю моих милых, и жду от них весточки. По получении этого письма телеграфируй в Петроград: Б. Монетная, 18 - для меня. Посылаю открытки. Целую, целую, целую.
Твой А.
РГАСПИ, Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.19-21.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С.31-32. * Люкс - класс.
N 14 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 6 (19) мая [1917 г.] 19/V
г. Стокгольм.
Только что отправил тебе письмо и открытку, и вдруг на собрание Комитета т. Геллер приносит твоё письмо и книгу. Какая радость! И какое милое, глубокое, полное любви письмо! Моя гордость, Анюточка, твой я, твой навеки, и я всегда с вами, где бы я ни был, связан с вами неразрывной цепью нежности. Мы с вами одно, и в этом моя главная сила и моё высокое счастье. Мне здесь теперь хорошо. Всё понемногу уладилось. Сплю я с "демосом", ем - тоже, но он устроен довольно удовлетворительно. Погода чудная. Стокгольм красив. Здоровье моё и отношение ко всем решительно товарищам превосходно. Боюсь только немного, как бы необходимость поднять историю по поводу поступка Аксельрода не испортила отношений моих к меньшевикам. Но - "Платон - друг, а правда ещё больше!".
Геллер - очень милый и услужливый человек. В одном из писем, которое напишешь мне, вложи благодарность ему за его услуги, написав на листке, ему предназначенном, и положенном рядом с внутренним конвертом: "Товарищу Геллеру". Письмо посылай так: на внешнем большом конверте пиши: An Herr Heller. "Energos". Stockholm. Schweden. На внутреннем (поменьше): А.В. Луначарскому. Редакция "Летописи", Б. Монетная, 18. Петроград. Rusie. Пошли непременно телеграмму о вашем здоровье по этому второму адресу, как только получишь это письмо.
Сегодня куплю открыток для тебя и Тото, чтобы посылать их с дороги. Уезжаем завтра, в 12 часов в хороших условиях (сравни: 6 вагонов 2-го класса, из них ? - спальных, 36 часов до Гапаронды).
Смена министерства (Терещенко-Керенский вместо Милюкова-Гучкова) облегчит перевоз через границу книг и рукописей, что при Милюкове-Гучкове вызывало затруднения.
Завтра напишу тебе ещё, моя мышечка золотая, обожаемая, моё наслаждение, сокровище.
А.М. Коллонтай работает энергично, симпатично, в прекрасном духе. Ларин тоже молодец.
Ну, целую тебя, рыбка-птичка, целую твоего и моего божка. Пусть скорее поправляет здоровье, да, скажи ему, что он Fourmivor* - он знает, что это значит.
Привет от Мих[аила] Петровича, семьи Безработных и семьи Полянских.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.22.
Автограф. * Муравьишка (фр.).
N 15 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [6 (19) мая 1917 г.]*
M me Lunatccharsky.
St.- Legier - Vevey.
Schweiz.
Поклон и поцелуи с Севера. Едем дальше, будем всего на 3-й [параллели] от Полярного круга. Много льда на озёрах уже здесь.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.27.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 16 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [6 (19) мая 1917 г.]* M me Lunatcharsky.
St.- Legier - Vevey.
Schweiz.
Дорогая детка,
была чудная белая ночь. Впрочем, я недурно спал: часов 5. Это в дороге очень достаточно. Пишу тебе на станциях большое письмо, хоть отправлю из Гапаронды. Сейчас будем чай пить. Погода чудесная, северный пейзаж очаровательный. Всё идёт хорошо.
Целую вас крепко. Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.28.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 17 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [6 (19) мая 1917 г.] 
| |
| Просмотров: 1002 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры