Луначарский Анатолий Васильевич - Жизнь прекрасна, жизнь трагична..., Страница 5 - Книги

Я сильно работаю в городе. Хотя всюду выбран (в том числе в предпарламент), но по моей просьбе несколько освобожден от части политических обязанностей, но все же не от митингов и лекций.

Работаю так интенсивно, сплю так мало, что продолжаю сильно худеть. Но очень бодр. Не могу назвать себя счастливым только потому, что вы, мои ненаглядные, не со мною!

Жажду вас невыразимо.

Мир - все возможнее. Господи, - только бы дожить до блаженнейшей минуты, когда увижу вас и расцелую.

Пиши, ради бога - пиши! Ведь, вот сегодня я уже 3 недели без известий о тебе, включая сюда и телеграммы.

Был у меня Павел Кристи с неосновательной и даже несколько нахальной просьбой о добывании места и оклада и т.п. Но от него узнал, что будто М.П. [Кристи] и Вл.Андр.[Могилевскому] довольно туго приходится в порядочно-таки реакционной Керчи. Мы тут друг с другом так плохо сносимся, что, если знаешь о них что-нибудь - напиши.

Привет Над.Сам.[Кристи] и Е.Ал.[Могилевской].

Тысячу раз целую тебя и Тото.

Твой Толя.

27/IX.

РГАСПИ. Ф. 142. Оп.1. Д.12. Л.110-111.

Автограф.

N 61

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

29 сентября (12 октября) 1917 г.

Милая деточка,

Опять нахлынуло на меня так много дела, что только в небольшом перерыве заседания общего присутствия Управы могу набросать тебе несколько слов.

Особенно нового ничего. Вот разве только то, что я выбран от профессиональных союзов России их представителем в Государственную Комиссию по народному образованию. Это хорошо, но хорошего без худого не бывает: из-за этого мне придется отказаться от концерта, на котором я в первый раз услышал бы симфоническую музыку Скрябина. Вообще дела так захватывают, что на собственную культуру остается крайне мало времени. Ну вот... зовут к Городскому Голове. Сегодня придется ограничить письмо этой парой строк, да посылкой тебе миллиона горячих поцелуев для тебя и Тото.

Бальц ушел-[таки]. Малянтович (новый министерский состав) смущен характером нашего "дела". Сейчас очень сказывается только отсутствие Ленина и Зиновьева ⁶⁰. И это, конечно, достаточно досадно. А.М. Коллонтай работает и велит тебе кланяться.

Целую.

Хочу, чтобы ты ни одного дня не оставалась без письма, по крайней мере, по моей вине.

Весь ваш папа Толя.

29/IX.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.112.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 40-41.

N 62

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

[2 (15) октября 1917 г.]

Дорогая моя, обожаемая моя, Мышка.

Каждое письмо мне приходится начинать с жалобы на непомерное количество работы. Но я удовлетворен ею.

Сегодня, например, я председательствовал в Комиссии по улучшению питания детей, организовал ее и вообще существенно двинул вперед это существеннейшее дело.

Сейчас еду в Государственную комиссию по народному образованию, где должен помочь окончательно похоронить наивный закон о бесплатности школы, фактически сводящийся к подарку 11.000.000 рублей родителям испеченных гимназистов из скудного народного кармана.

Затем читаю в Литературном народном университете реферат на тему "Кризис современного искусства и выход из него". Так что успеваю все делать понемногу. Мною довольны. Пролетарско-солдатская аудитория признает и по-настоящему любит рядом с Троцким только меня. Интеллигенция же ненавидит Троцкого, а меня сильно выделяет из всех большевиков. В общем у меня недурное положение. Но что ж так? Положение России ужасно и сердце болит все время за нее. С нею пропадаем мы все.

Вчера заехал к Михаилу. Он безобразно и жалко постарел. Кадет, брюзжит, ругается. Меня все же встретил дружелюбно, хотя и назвал тигром. Очень удивился, что я худ, так как на карикатурах меня изображают "с брюшком". А я так, действительно, похудел!

Михаил занимается коллекционированием книг по искусству, литографий, гравюр и т.п. Коллекция у него богатая и сделана со вкусом и знанием.

Люба меньше постарела, хотя совсем седая. Лева - офицер-летчик. Все ненавидят большевиков.

Конечно, больше не пойду.

Вновь отыскалась Эмилия Орестовна, адрес которой я потерял. Хочет зайти ко мне в Управу повидаться. Напишу тебе мои впечатления о ней.

Довольно часто вижу М.Ф. [Андрееву]. С нею придется много работать вместе. Я - председатель Комиссии по заведованию Народными домами, а она и Можжевелов товарищи председателя. Вернулся Алексей Максимович [Горький] более сумрачно и пессимистически настроенный, чем когда-нибудь. Усрамные оды его и Кассандравы пророчества прямо тяжко слушать.

Пермь, Смоленск и др. города, в которых выставлена моя кандидатура, требуют меня, но это было бы ужасно для моего коренного - городского культурно-просветительного дела.

Страшно часто думаю о том, увижу ли вас? В этом не может быть никакой уверенности. Люблю вас безумно, какой-то бесконечно печальной и светлой любовью.

Посылаю тебе статью из "Рабочего пути" для характеристики наших планов и настроений в текущем начале октября ⁶¹.

Тото целуй, моего Кро-кро. Кланяйся друзьям.

Вторые 500 рублей выслал. Третьи смогу послать лишь в начале ноября (русского).

Твой Тото-старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.114-115.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С.41-42.

N 63

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

5 (18) октября [1917 г.]

5-18/X

Дорогая детка,

Я сейчас получил и прочел 2 твоих письма: от 24 и 25 августа. По-видимому, ты совсем незадолго до этих дней узнала о моем аресте. Это поздно. Почта шутит вместе с телеграфом всякие шутки. Например, эти твои письма дошли до меня на 54-53 день по отправке!

Я был арестован 22 июля, т.е. по Вашему стилю 3 августа, так что 22 августа накануне того дня, когда ты писала, я был уже на свободе. Ты пишешь, что не получала от меня писем 2 месяца? Ну это уже перерыв полицейского характера. Я все время до 3-5 (т.е. 18 по Вашему стилю) писал тебе ежедневно. От 5 до 22, до дня ареста, все же довольно часто: 3-4 раза в неделю. Чаще не удавалось - время было ужасное. Три раза я был на волоске от смерти. В день ареста тебе послали 2 телеграммы (жена Лебедева [Полянского] и жена Каменева), затем три недели я не мог тебе писать. За 3 дня до меня вышел Каменев, послал тебе обнадеживающую телеграмму, а затем телеграфировал тебе о моем освобождении я сам.

Выйдя из тюрьмы, я нашел твое письмо и телеграммы, в которых ты писала, что едешь. Я стал ждать, посылал тебе телеграфные запросы о том, где ты, едешь ли?

Наконец, после нескольких дней (6-7) ожидания, стал посылать ежедневные открытки на авось, через Лондон. Потом пришло твое письмо, в котором ты писала, что письма через Геллера, в общем, доходят, и телеграмма, в которой ничего не содержалось об отъезде из Швейцарии, тогда я вновь возобновил ежедневные письма через Геллера и продолжаю посылать их по сей день.

С громадным волнением читаю твои милые, благородные, глубокие письма. Часто плачу над ними. Но не подумай, что я вообще грустен и разнюнился. Я очень бодр и работаю за десятерых, готов ко всему. Внутри же меня не гаснет ни на минуту одно желание: увидеть вас обоих!

Сейчас внешне спокойнее. Удается много работать в области творческой культурной работы. Конференция пролетарских просветительных обществ, мною предложенная и подготовленная, соберется через 10 дней и выделит 4-5 пролетарских культурно-просветительных организаций, которые внесут некоторое единство в великий и обильный хаос культурных исканий в петроградских низах. При Городской думе я создал (вчера провел) объединяющий всю культурную работу города Городской просветительный совет, в котором буду председательствовать. Скоро начну огромные работы по реформе Народных домов и всего вообще городского культурно-просветительного аппарата. От политики удалось несколько отойти. Но это только кажется, потому что идет передышка. Скоро оттуда раздадутся опять глухие удары, предвестники новых потрясений. Но и сама политика только надстройка: основная болезнь наша - разруха, вызванная войной. Это нас погубит. Я часто думаю с горечью, что вся наша работа на поверхности пойдет насмарку, ибо, так сказать, вся земля-то проваливается.

Вчера был у нас острый конфликт города с главнокомандующим ⁶². Это - хорошо. Хорошо, когда кадетской реакции не удается загнать клин между правой демократией и нами, а приходится бить по всей демократии. При такой ситуации мы всегда побеждаем. Словом: сейчас недурно, но беда надвигается, лед под ногами трещит.

Целую и благословляю вас.

Ваш папа.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.116-117.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 42.

N 64

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

7 (20) октября [1917 г.]

Дорогая детка,

Готовятся грозные события.

Завтра напишу подробно. А сейчас хочу еще приписать только, что безумно люблю вас, что всей душой верен вам, что страстно жажду видеть вас, что весь ваш, твой и Толюшок, и здесь мы в вечности.

*Прошу меня извинить, мой Кро-кро, что я не посылаю тебе художественных открыток - их нет в Петрограде. Но я тебе обещаю, что я их закажу, и ты будешь получать их каждый день. Никогда, никогда не забывай твоего папу. Я тебя нежно обнимаю.

Твой папа^*.

Прилагаю характерный N "Рабочего пути".

7/X.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.118.

Автограф.

^* Текст, заключенный в **, дан в переводе с французского языка.

N 65

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

[9 (22) октября 1917 г.]

Дорогая Нюрочка!

События бегут, но ближайшие перспективы остаются неясными даже для нас, стоящих очень близко к одному из центров ситуации.

Возможно большое обострение положения.

Возможен и такой исход, что правительство, предвидя бурные формы протеста в случае дальнейшей отсрочки Учредительного собрания, таки всерьез соберет его. Учредительное собрание, которое можно до некоторой степени подтасовать, благодаря темноты крестьянской, для них меньшее зло, чем переход власти в руки нынешних, очень левых Советов. Учредительное собрание, конечно, обозначит собою крах помещичьей власти, но может быть и только, власть же Советов раз навсегда и очень серьезно пошатнула бы самую власть капитала.

Что касается меня лично, то, во-первых, я очень много выступаю. В субботу и воскресенье даже по два раза, что трудно. Мне страшно хочется быть в постоянном контакте с массами. Но я зарвался. 16-19 у меня конференция ⁶³ и, не считая этих дней, у меня все дни разобраны до 22 числа. Так нельзя. Это утомительно и от этого страдают другие дела. Я выполню обязательства, но дальше буду выступать только 3 раза в неделю, считая воскресенье. Это решено.

Городское дело идет. Ничего нового пока в этой области нет.

С литературой тихо. Последнее время нигде не пишу - нет времени.

Напиши мне непременно, сколько ты до сегодняшнего дня получила от меня денег: я послал 300 руб. с Гроссманом (в конце русского июля) и потом два раза по 500 руб. (423 фр. и 411 фр.). Получила ли? Следующие деньги ты получишь, по моему расчету, в конце вашего ноября. На днях (завтра, вероятно) я тебе телеграфирую оплаченный запрос о здоровье Тото. Мне приснился в ночь на 8(21) очень страшный сон про него. Здоровье мое хорошо. Погода портится. Настроение в городе настороженное. Немецкая опасность довольно реальная. Продовольствие очень критически стоит. Вообще неважно. Но будем надеяться. Ужасно часто думаю о тебе, будет ли еще счастье? Наше общее? Твое - мое - Тотошино? Или за всю огромную и самоотверженную работу, которую я сейчас веду, счастьем уже заранее оплачено? Постараюсь на днях послать тебе карточку, чтобы ты меня видела в моем новом "худом" виде. Мне нравится. Я стал фигурой - подобен себе, когда мне было лет 25. Лицом, кажется, несколько постарел, но не очень. Пришли. Приходится кончать. Целую крепко.

Твой Тото-старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.119-120.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 42.

N 66

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

10 (23) октября [1917 г.]

Дорогая деточка,

Сейчас 6 часов утра, совершенно темно, я пишу тебе при лампе. Ведь вот беда-то! Только последние 3-4 дня я наладил немножко свою жизнь таким образом, чтобы ложиться в 12-1 спать и вставать в 8-9, шло было, а сегодня лег в 1? , а в 5? проснулся и по-видимому, не удастся заснуть. Это скверно, силы надо беречь.

Например, завтрашний день. С утра мне надо зайти к Сухановым, привести в порядок стенограмму одной моей лекции. Потом с 11-12 диктовать в Управе бумаги и статьи по Комиссии по улучшению питания детей и по Комиссии заведования Народными домами. 12-1 у меня прием, и кто только в это время не бывает. В 1 удается в Управе же наскоро пообедать и сейчас же - на заседание общего присутствия. В 3 на общем присутствии надо будет улаживать типичный конфликт, стачку фармацевтов. В 4 дня заседает художественный отдел Комиссии по заведованию Народными домами. В 8 - реферат на Васильевском острове о культурных задачах рабочего движения. Так что за весь день может быть один час отдыха перед рефератом (буду пить чай у А[лексея] М[аксимовича]), да надежда освободиться из колеса в 11. Если даже исключить перерывы, то мой рабочий день составляет 12 часов битых!

Молодой, очень талантливый художник Шафран по поручению 1 рабочего философского кружка делает с меня портрет масляными красками. Чтобы присмотреться ко мне, он сделал 7-8 эскизов. Один из них я посылаю тебе* . Говорят, очень похоже, но утверждают, что я на нем выгляжу старше, чем на самом деле.

Милые, милые мои существа! Увижу ли вас я когда. Мы на вулкане, Анюта. Озлобление против нас колоссально растет на правом полюсе, и приверженцы его множатся. Растет страшное недовольство - и в рабочей, солдатской, крестьянской среде, оно здесь пугает меня - теперь много анархического, пугачевщинского. Эта серая масса, сейчас багрово-красная может наделать больших жестокостей, а с другой стороны, вряд ли мы при зашедшей так далеко разрухе сможем, если даже власть перейдет в руки крайне левой, наладить сколько-нибудь жизнь страны. И тогда мы, вероятно, будем смыты той же волной отчаяния, которая вознесет нашу партию к власти. Кадеты как будто на это и держат курс!

Сколько хорошей, культурной работы вокруг! Какие богатые возможности... Но политика с неумолимой остротой ставит вопрос, и я, мои прогнозы неуверенные и довольно мрачные. Лично это формулируется для меня все также: увижу ли я вас, мои родные?

Попробую еще заснуть. Здорово было бы, если бы удалось, и если бы во сне увидеть мне вас, моих далеких и близких.

Целую вас крепко, нежно и печально.

Весь Ваш Тото-папа.

10/X.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.121-122.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 42-43.

*РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 12. Л. 123.

N 67

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

12 (25) октября [1917 г.]

Дорогая Мышка,

Сегодня встал слишком поздно (это хорошо - отдохнул). Надо ехать в Управу, и целый день отдохнуть будет некогда. Но не хочу, чтобы хоть 1 день ты была без письма, поэтому пишу хоть несколько строк.

Горький читал мне, Тихонову и Шаляпину новую пьесу - "Старик". По-моему довольно посредственно.

Сам я пишу сценарий для пантомимы в Народном доме. Что выйдет, не знаю. Времени слишком мало, день за днем откладываю.

На фронте - спокойно. У нас - не разберешь. Положение опасное, но, как будто, непосредственным обострением не грозит.

Думаю неотступно о вас обоих. Обожаю вас.

Завтра напишу письмо побольше. А пока целую крепко-крепко.

Получила ли деньги?

Зацелуй свеженькие Тотошкины щечки.

Поклон Н.Сам.[Кристи] и Ел.Ал.[могилевской].

Целуй детишек.

Твой верный Толя.

12/X.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.123.

Автограф.

N 68

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

13 (26) октября [1917 г.]

13 - 26/X.

Родная девочка,

Сегодня я опять сразу получил от тебя несколько известий, а именно твое письмо от 16 (3) сентября, которое шло 40 дней, телеграмму от 13 (1) октября, шедшую 12 дней, и телеграмму от 15 (3) октября, шедшую 9 дней.

На телеграммы я ответил сейчас же телеграммой.

Положение в стране острое и беспокойное. Во-первых, я лишен сейчас возможности делать какие-либо демарши, так как после ухода большевиков из Предпарламента наше влияние в правительственных кругах окончательно равно нулю. А, во-вторых, как не пламенно хочется мне видеть вас, но время столь страшное, что его необходимо переждать.

Впрочем, все уже будет ясно (ох, дай бог, чтобы хорошо!), когда ты будешь читать это письмо (если будешь!).

Ведь вот в твоем милом, милом письме, полученном сегодня, ты пишешь, что посылаешь письма каждый день. Бедное дитя! И бедняга твой Тото старший! Когда я получаю одно письмо в неделю, я считаю себя счастливым!

Я тоже пишу тебе каждый день. Неужели и ты получаешь мои письма также редко?

Я люблю перечислять тебе, что сделал за день. Это хороший способ дать тебе представление о моем житье-бытье.

Итак, четверг, 12 (25).

Утром встал в 9. Сейчас же пришел живописец Шафран, которому я позировал ? часа. Потом наскоро выпил чаю. Набросал тебе очень короткое письмо. Поехал в Думу на траме. Мой автомобиль сломан, чинится.

В Управе в первый раз работал с новым моим секретарем (по Комиссии по улучшению детского питания) тов. Адамович, пожилой, очень преданной большевичкой. Кроме разных дел по Комиссии - продиктовал последнее обращение оргбюро по созыву I Общегородской конференции пролетарских просветительных обществ.

Затем наскоро пообедал тут же в Управе. Посредственный обед - 4 рубля (в ресторанах немного лучше, но за 7 рублей). Затем был на заседании Комитета Союза городов Северной области, где принимал деятельное участие в выработке нового проекта устава Союза городов ⁶⁴.

Вернулся в Управу на заседание Театрального отдела при Комиссии по заведованию Народными домами. Обсуждали порядок выработки репертуара и постановки пьес. Принят целиком мой план при слабых попытках возразить со стороны Марии Федоровны.

В 6 часов выступил с большой политической речью перед собранием федераций городских служащих (не рабочих - те большевики). Несмотря на кадетско-меньшевистские настроения аудитории и некоторую резкость (хотя все-таки со свойственной мне деликатностью), имел недюжинный успех. Гр. Клем (Городской голова) демонстративно жал мне руку.

Потом заседание Совета, т.е. высшего учреждения по заведованию Народными домами. Обсуждение вопроса о приглашении полуфутуристского левого блока художников для декорирования нашего большого зала народных гуляний. Юношеский наскок молодежи. Тонкое и ловкое нападение Марии Федоровны. Не хвастаясь - блестящая речь о задачах народных гуляний и декораций им соответствует со стороны твоего покорного слуги.

Единогласное принятие моей резолюции, ставящей дополнительные условия блоку. Демонстративное рукопожатие графини Паниной, слова доброй барыни: "Вы - большевик. Я не люблю их. Но Вы меня победили сегодня. Народные дома в хороших руках". Лестно...

Отправляюсь в Народный дом, где Мария Фед. [Андреева] читает труппе по рукописи превосходную пьесу Гольсворти^* "Борьба". Кончаем в 12 ? ночи. Я обещаю труппе в субботу вечером дать им анализ пьесы. Это принимается радушно.

Мирский (довольно черносотенный актер) заявляет: "Ваш первый разговор с труппой произвел сильное впечатление. Труппа просит Вас прочесть ей реферат о задачах театра для народа".

Возвращаюсь в 1 час. Лещенки "преждевременно" спят. Ем кусок колбасы с хлебом и пью холодноватый чай без сахара.

Вдруг вижу телеграммы и письма от тебя. Читаю их с волнением. Долго думаю о вас.

На сон грядущий читаю трагическую брошюру Ленина "Грозящая катастрофа" ⁶⁵.

С тяжелым чувством засыпаю. Вижу кошмары. Просыпался порой, вспоминал о вас. Грущу. Потом и себя я спрашиваю: ведь я же работаю всей душой, не покладая рук, ужели за все это - провал?! Гибель?! Хочется жить, работать, строить, любить вас, видеть вас... Опять кошмарные сны. Утро. Пишу тебе. Жду Шафрана. Портрет будет хороший. Если я не уцелею в бурях - разыщи этот портрет.

Я вас нежно и грустно целую.

Тото старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.125-127.

Автограф.

^* Д. Голсуорси.

N 69

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

14 (27) октября [1917 г.]

Дорогая детка,

Я не уверен, что буду иметь время написать тебе завтра утром, потому пишу ночью.

Скверно. Очень скверно.

Продовольственный вопрос стоит ужасающе. Голод у ворот. Что-то будет.

А так бы хорошо можно было работать.

Может быть начинается конец. Тогда прощайте, дорогие, но помните, что я навек с вами: тут и ТАМ.

Помните, что люблю вас больше жизни и верен вам целиком.

Нюра, Нюра, чего бы я не дал, чтобы расцеловать тебя и Тото! Страшно устал, было много тяжелых впечатлений и много работы.

Прости за короткое письмо, но измучился. Поздно.

Прилагаю наше обращение о конференции, которую я в значительной степени лично подготовил.

Целую, целую, целую!

Грустно мне, детка. Но долг я выполнил, и выполняю, и выполню.

Твой Тото-старший.

14/X

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.128.

Автограф.

N 70

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

[18 (31) октября 1917 г.]

Дорогая Нюрочка,

Страшно занят, потому что идет моя конференция, мое детище, первая основа социалистической культурной организации.

Прежде всего, о маленьком несчастье. Вскакивая на трамвай, я упал и довольно сильно расшибся: хожу с распухшим и ободранным носом. Вся эстетика пропала окончательно.

Это очень мешает тому, что я массу [времени] работаю на конференции и со всех сторон слышу выражения удовлетворения этой моей работой.

Посылаю тебе 2 наиболее толковые статьи о первом дне конференции: из "Вестника Городского самоуправления" ⁶⁶ и из "Рабочего Пути".

Главная работа шла во 2 день. Я работал в театрально-художественной и литературной секции, кроме того, в клубной. Провел 3 резолюции. Страшно доволен. На конференции более 400 человек, из них более 200 - с мандатами. Необыкновенно светлое впечатление производят выступления рабочих.

Я должен сегодня ограничиться этим замечанием, да и завтра смогу прислать тебе лишь "записку". Ложусь поздно, встаю рано, работаю, как каторжник, но это все ничего. Послезавтра напишу подробное большое письмо.

Продовольственное положение все так же критично: это самая ужасная сторона ситуации.

В политике, кажется, менее остро. Мы образовали нечто вроде блока правых большевиков: Каменев, Зиновьев, я, Рязанов и др. Во главе левых стоят Ленин и Троцкий. У них - ЦК, а у нас все руководители отдельных работ: муниципальной, профсоюзной, фабрично-заводских комитетов, военной, советской.

Залевский тебе кланяется и просит непременно прислать "Cosmos" Барнаволя.

Надо ехать. Страшно поздно уже, немного устал.

Целую вас крепко, мои радостные грезы.

Ваш рара.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.129-130.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 43.

N 71

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

[19 октября (1 ноября) 1917 г.]

Дорогая Нюрочка!

Как я писал тебе в прежнем письме, я смогу сегодня написать тебе только коротенькую записку. Сегодня последний день конференции.

Что же будет?

Вот роковой и многосодержательный вопрос. Но некоторое хорошее дело все-таки уже сделано.

Я получил вчера твое письмо от 8 октября нового стиля. Порадовал меня самый факт его получения на 23 день после писем, приходивших на 40 и даже на 50. Но ты вновь пишешь в нем, что посылаешь письма почти каждый день: я получаю некоторые, но очевидно не все, ибо уж никак не чаще 2 раз в неделю.

Письмо твое немного грустное, бедняжечка моя. Что-то будет? Очень, очень, очень грозная ситуация. Нюрочка, мы на вулкане.

Письма мои к тебе, конечно, исторические. Как бы скоро не пошло это, ты будешь его иметь не раньше 10-23 ноября, а к этому времени создастся иная ситуация.

Но многие мои мечты пока исполнились.

1) Я едва ли не любимейший оратор-лектор, и притом для масс.

2) Я - товарищ Городского головы и хорошо справляюсь с большими и интересными, очень разнообразными задачами свежего и реального городского дела.

3) Я стою во главе огромного аппарата по народному образованию (Городских Народных Домов) с труппой в 68 чел., гуляниями, 5 театрами и т.д. И вот скоро пойдет "Борьба" Голсуорси в так сказать моей постановке и с моей вступительной лекцией (е.б.ж. - если будем живы - как писал Толстой).

4) Я созвал и веду первую в мире конференцию пролетарских культурно-просветительных обществ. Разве это не много?

Целую крепко тебя и Мышонка.

Твой, твой Толя.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.131.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С. 43.

N 72

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

21 октября (3 ноября) [1917 г.]

Дорогая, ненаглядная Мышечка,

Горько нам с тобою живется.

Уж подлинно de profondis clameur* .

Время грозное. Просветов нет. Настроение близкое к героическому отчаянию.

Плоть немощна. Не моя. Я очень здоров, хоть и исхудал и разбился (впрочем, нос уже принял почти нормальный вид), но тело России. Истощилась она. Голод идет и разруха. Идут фатально. Вряд ли что-нибудь в состоянии остановить их. Быть может, левая демократия сделает героическое усилие одновременно социалистического и глубоко-патриотического характера, но, вероятно, погибнет на этом.

Все же, что касается духа - огонь не оборвется, когда провалится материальная основа.

Конференция прошла чудесно. Посылаю тебе вырезки: наиболее толковые отзывы о конференции. Завтра пришлю еще. Проделана большая работа и открываются богатые перспективы.

Ах, Кисочка, как хотелось бы жить и работать. Немало у меня сейчас участков, я, в сущности, центральная фигура культурно-социального мира в Петрограде. Подумай, менее ? года я здесь, и вот я уже председатель ЦК Пролетарских культурно-просветительных обществ и товарищ городского головы, заведующий всем культурно-просветительным отделом городского самоуправления. Оба поста я занимаю не без чести. Прибавь, что я еще непосредственно председатель Совета по заведованию городскими Народными домами.

Деточки мои, хочется жить и работать.

Художник Шафран кончает портрет. Он отдаст его мне, а для философского кружка сделает копию. Портрет недурен. Странно: я смеюсь и разговариваю, когда он меня пишет, а у него я выхожу пасмурным и каким-то душою отсутствующим. Так это и есть.

Я не боюсь тебя испугать: письмо придет через 30-40 дней. Если мы не увидимся - этот портрет будет кстати.

Милое, лучезарное, богатое счастье мое, богиня моя с маленьким ангелком, к тебе мои мечты, страстные, нежные, к тебе мои молитвы, надежды. Ах, судьба, дай мне, дай мне увидеть дорогих моих.

А может быть мир? Может быть! Не будем терять надежд. И не думай, что я распускаю нюни. Я держусь прочно на своем посту и не покину его ни в коем случае.

Целую много и долго Тото. Он продолжит меня, если моя жизнь оборвется сравнительно рано.

Благодаря тебе я много испытал счастья. Кое-что все-таки я сделать успел. Конечно, в будущем (е.ж.б.) сделать много больше можно.

И сколько еще счастья, если переживется гроза и вновь будем вместе tort les truis!**

Кланяйся Арамису и Ек.Ал.

Крепко целую вас.

Завтра напишу.

Твой Толя.

21/X.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Л.132-133.

Автограф.

Опубликовано: "Вопросы истории КПСС".

1991. N 2. С.43-44.

^*Хоть криком кричи (фр.).

^**Вопреки всему (фр.).

N 73

А.В. Луначарский - А.А. Луначарской

[22 октября (4 ноября) 1917 г.]

Дорогая детка,

Очень мало времени. Но все-таки несколько слов я тебе напишу.

Посылаю и конец отчетов о конференции.

Сегодня день Советов.

Надеюсь, что все пройдет благополучно. Говорю в Театральном училище перед постановкой "На дне", большую лекцию в цирке "Модерн" ⁶⁷ и митинг в клубе "Объединение".

Казаки устраивают крестный ход.

Как здоровье Toto-raton* . Мне снился о нем страшный сон. Мне часто снятся страшные сны, и большею частью о нем.

Но, в общем, настроение у меня бодрое и хорошее.

Сделаем, что в силах человеческих.

Я пришлю тебе скоро мое воззвание к служащим Народных домов. Оно кончается фразой, которая характерна для моего теперешнего настроения.

Надо торопиться.

Вчера лег очень поздно, и вот уже 10 часов, пока привел в порядок все необходимое для сегодняшнего утреннего заседания культурно-просветительной секции большого Союза муниципальных работников.

Между прочим, в ЦК культурно-просветительных обществ я буду председателем, а Аркадий (и Стеклов) - вице-председателями. В ЦК вошел также Залевский.

Ася [Калинина] избрана Думой в число 50 членов Комиссии по народному образованию.

Сколько бы ты могла здесь полезно и интересно работать.

Целую тебя и Кро-кро.

Твой Толя.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.134.

Автограф.

^*Мышонок (фр.).

N 74

А.В. Луначарский А.А. Луначарской

[24 октября (6 ноября) 1917 г.]

Дорогая Мышка,

Ситуация грозная.

Револ[юционный] комитет ⁶⁸ и ген[еральный] штаб ⁶⁹ ждут, кто начнет.

В сущности, и у П[етроградского] С[овета] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] и у Вр[еменного] прав[ительства] мало сил. Но Вр[еменное] пр[авительство] совсем не может справиться с ужасающими задачами дня: у него нет даже программы. У Петр[оградского] Сов[ета] есть программа. И при том единственная рациональная. Хватит ли у Советов силы взять власть? - Очень возможно, что да. Хватит ли у Советов силы спасти Россию и революцию? - Вероятно, нет. Но хоть какие-нибудь шансы-то тут имеются, а у кадетов - никаких. Они, в сущности, ведут все к краху и надеются только "уцелеть" и стать англо-американским приложением колонизированной России, усмиренной голодом по потрате революцией своих детей.

Ничего не предпринимать - гибель для революции и страны.

Рисковать - слабая, бледная надежда, но по крайней мере - исполнение долга.

В общем же, все мы тяжело и почти смертельно больны, потому что при смерти Россия.

22 было лучше ⁷⁰. Начался возможный развал правительства на разрыве Терещенко-Верховский. Но 23 - временная отставка Верховского ⁷¹ и двусмысленное поведение ЦИК опять ставят крайне левых в изолированное положение.

Чем меньше крайне левая была бы изолирована, тем больше шансов на спасение.

Но, Нюрочка, шансы эти невелики, будем готовы к самому худшему.

Сегодня или завтра я поеду в Государственную кредитную концессию, чтобы получить право выслать тебе 1 000 руб. в два приема.

Мужайтесь, мои милые, дорогие. Помните всегда и при всех обстоятельствах, что ваш папа Толя обожает вас.

Анюта, Тото, какая тоска охватывает меня, когда я подумаю, воображу себе реально, что вы где-то существуете, что можно целовать вас, говорить с вами, делить с вами жизнь!

И все-таки, Нюрочка, хоть страшно трудна была эта разлука и тебе и мне, а мы правильно поступили. Хоть в то верю, что Тото будет цел. А с личной точки зрения - это важнее всего. Пусть только Тото остается невредим под твоею светлой и мудрой материнской охраной.

Я был вчера у Бончей* . В. Мих. поседела, но в общем, ничуть не изменилась. Такое же детское по очертаниям и цвету личико. Вл. Дм. облысел, но тоже мало переменился. По-прежнему на "вы" друг с другом, но Елена выросла в прелес