| Главная » Книги |
Луначарский Анатолий Васильевич - Жизнь прекрасна, жизнь трагична..., Страница 2
Луначарский Анатолий Васильевич - Жизнь прекрасна, жизнь трагична...="justify"> Дорогая моя деточка!
Теперь я начну писать тебе большое письмо, которое я буду писать на всех остановках.
Сейчас мы на станции Бреке. Прекрасно позавтракали. Кормят здесь нас на убой. Посуди - на завтрак в 7 часов утра дали яйцо sur plat, 2 котлеты и 2 чашки кофе каждому! И всё для нас даром: за всё платит Стокгольмский комитет.
При первом взгляде это странно: едем даром, кормят даром! Ведь кто-то платит? Платит разная буржуазия, пожертвовавшая в кассы помощи политическим. Почему? - Потому что 23 - 27 февраля рабочие одержали победу в Петрограде! Это голь на улицах нам завоевала между колоссальными благами свободы и... наши котлеты. Курьёз.
Едем хорошо. Даже оберскандалист Рязанов угомонился и благодушен. Очень намечается тесный блок с нашесловцами и несколько меньше с Лениным. Меньшевики-интернационалисты колеблются и сильно волнуются. Допадение в оборонничество П.Б. Аксельрода несомненно, Семковского - возможно. Ларин занял в России хорошую позицию. Вот тебе цитата из этой газеты, в редакции которой состоит ведь de jure и Мартов: "Все эти Шейдеманы, Ренодели и Даны немного чем отличаются между собой". Каково!
Читал все номера "Рабочей Газеты" 20. Скучища. Оппортунисты странные. В списке сотрудников все! От Мартова до Дана и ... Гвоздева! Неприличнее всех, по-моему, Скобелев, теперешний министр.
Ух, интересно будет в России! Уж и зададим же мы господам министрам-социалистам!
Поезд тронулся ...
Только что узнали окончательный список министров. Все поражены его странностями. Во всяком вагоне идут совещания.
У меня опять недоразумения и неприятности на почве паспортов. Кроме того, я забыл в Стокгольме свою подушку, о чём телеграфировал Геллеру, который тебе передаст её при приезде в Стокгольм. Зовут обедать.
Пообедали так себе. Скверный здесь хлеб. Много приходится хлопотать и работать.
Сейчас будет вперёдовское собрание, потом общее с нашесловцами.
Очень хочется спать. Ехать ещё 3 дня! Ну, ничего, поезд двигается. Может быть удастся прикорнуть на ? часа. Последний полустанок до Гапаронди. Вчера вечером поспал и поспорил. Устроил собрание левых социал-демократов. Всего оказалось 40 человек таких. Безработный произнёс большую агитационную речь в ультра-ленинском духе, без понимания тех задач и трудностей, которые указывает сама "Правда". Гриша призывал всех объединиться вокруг ЦК, но не мог разъяснить, как быть с полемикой Ленина, Зиновьева и Каменева. Ты знаешь, что Зиновьев до нового министерства призывал к замене старого министерством, назначенным Советом рабочих и солдатских депутатов, а Каменев стал на позицию Стеклова (поддержка и контроль до Учредительного собрания 21 и требование мира). Ленина же Каменев обвиняет в том, что он в одной и той же статье говорит: "Долой правительство" и "мы не можем и не должны брать власть в руки, даже если бы буржуазия её нам отдавала" 22. Кроме того, Ленин толкает к власти большинство Советов рабочих и солдатских депутатов, т.е. тех именно меньшевиков-оборонцев и трудовиков 23, которые сейчас и взяли половину власти.
Как относится Ленин к новому коалиционному министерству неизвестно, но Гриша опять повторил ту же сбивчивую формулу: "долой и это правительство, но низвергать его теперь же нельзя!". Массы таких лозунгов двуликих не понимают, отсюда и бесполезная стрельба 5 мая на Невском! 24 Я зондировал большевиков. Да, к сожалению, с нами нет ни одного вполне компетентного. Моя точка зрения была такая: Министерство ни к чёрту не годится: 1) потому что в нём блок мелкой и крупной буржуазии (с-ры и правые социал-демократы - представители деревенского и городского мещанско-крестьянского мелкотоварного эшелона); 2) потому что в него вошли непригодные для ответственной роли люди - если уж "они", т.е. правые социалисты, решились на блага - почему нет Тхеидзе*, Дана, Либера? Почему глупый Скобелев? Церетели почтмейстером и никого больше? 3) потому что оно знаменует собой междуклассовый мир, ненавистный нам всем, национальный Burgfrieden. Доверия этому министерству не выражать. Воспретить занимать должности в министерствах всем левым социал-демократам. Подвергать каждый ложный или колеблющийся шаг министерства острой критике. Принудить этим министерство к переменам, которыми оно дошло бы до подлинно демократического состава. Не делать себе отнюдь иллюзий, будто демократическое министерство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов будет "нашим". Уже ясно, что это будет, говоря именами, министерство Чхеидзе, Чернова, т.е. правых мещанско-крестьянских социалистов. Это министерство гнать вперёд по пути программы-minimum, оставаясь самим левыми социал-демократами вне власти. Самим взять власть для реформ социалист[ического] характера, если в З[ападной] Евр[опе] начнётся соц[иалистическая] рев[олюция], в чём я не сомневаюсь (вопрос только в сроке). Для толчка на Западе, как Факел достать и власть Сов[етов] раб[очих] и солд[атских] деп[утатов] и его министерство, которое революционно, мы, подлинные социалисты, не можем, ибо за ними действительно большинство демократии. Стало быть, мы при них можем лишь бороться за душу этого большинства, не пускать в ход революционные меры (вооружённое восстание в Питере и т.п.) для низвержения Совета рабочих депутатов. В письме трудно изложить это, да и поезд пошёл. Но для меня всё это ясно и очень, очень многие по-видимому согласились со мною, безусловно Рязанов.
Нельзя писать. Допишу в Гапаронди и пошлю. Сегодня вечером пошлю ещё письмо.
Целую крепко моих дорогих, чудных деток, друзей, моих ангелов-хранителей.
Поклон Н.С. [Кристи].
Твой Тото Старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.24-26.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С.32-34. * Вероятно, Чхеидзе.
N 18 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 6 (19) мая 1917 г. * M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz..
Пишу тебе, родная, в 10? вечера без всякого освещения: чудная белая ночь. Мы находимся уже на дальнем севере в Боллинзе.
Целую крепко тебя и Мышонка.
Теперь едем хорошо, довольно удобно, дружно, в добром здоровье и настроении.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.29.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 19 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 12 (25) мая 1917 г.* M me Lunatcharsky.
St.- Legier - Vevey.
Швейцария.
Дорогая, ненаглядная деточка,
Всё ещё не смог телеграфировать без свидетельства о личности - нельзя, а выхлопотать его не так просто.
Мой адрес до конца июня: Лахтинская 25/20, кв.17.
По получении этой открытки телеграфируй немедленно слова: reзu или non reзu, т.е. получаешь ли или нет мои письма из Петрограда.
Целую нежно, любовно, с тоскою по вас обоим, вас, мои святые сокровища.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.31.
Автограф.
* Датируется по штампу.
N 20 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 15 (28) мая 1917 г.* M me Lunatcharsky
St.- Legier - Vevey.
Швейцария.
Дорогая, ненаглядная, детка.
Сегодня воскресенье, с утра я говорил на большом городском предвыборном собрании, а потом почта оказалась запертой. Всё-таки бросаю в ящик эту открытку, чтобы послать вам обоим, мои любимые, нежный поцелуй. Пока всё идёт лично у меня хорошо. Трудный момент для России, но и славный. Все мы работаем, не покладая рук.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.32.
Автограф. * Датируется по штампу.
N 21 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 16 (29) мая 1917 г. M me Lunatcharsky.
St.-Legier - Vevey.
Швейцария.
.
Дорогая, любимая детка!
Вчера страшно устал (конф[еренция] в "Н[овой] Жизни", зас[едание] ком[иссии] по гор[одским] выборам, большой женский митинг) и отложил письмо до утра, а сейчас телеф[онируют], что уже приехал за мной специально пароход из Кронштадта, куда зовут говорить на гранд[иозном] митинге солдат и матросов.
Жизнь тут колоссальная во всём, трагическая и значительная.
Приходится на сегодня ограничиться открыткой и послать с ней вам обоим мой горячий поцелуй. Когда вспомню вас - сразу как-то останавливается сердце от любви, тревоги и тоски по вас. Милые, милые.
Ваш папа Толя.
16/V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.33.
Автограф. N 22 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [20 мая (2 июня) 1917 г.]* Дорогая деточка!
Вчера ничего особенного не было. Читал реферат на Выборгской стороне, имел время подумать. Подумать есть о чём. Ответственность на каждом из нас лежит огромная, всё заставляет думать, что скоро она ещё увеличится, ибо рост нашего влияния заметен, а положение коал[иционного] мин[истерства] всё хуже.
Очень тоскую по вас, мои родненькие. Сюда приехал Трайнин. Он уедет на неделю в Самару с женой, а потом будет работать с нами. Скоро приедет Аркадий. Он уже в Лондоне. Ася поедет через Швейцарию. Телеграфируй мне непременно по получении этого письма: 1) ждать ли? 2) когда, 3) хватит ли денег. Получила ли ты уже 300 фр. из Женевской управы за Полянского? Я вас очень жду. Снитесь мне оба и просыпаюсь в тоске.
Доминирующим чувством здесь, кроме тоски по вас, тревога, ввиду надвигающихся стихийных бедствий, и страстный подъём активности, мужества, готовности. Пан или пропал! - по-видимому, так станет дело через месяц-два. Силы у нас (и у меня в частности) большие, но и задачи аховые!
Сегодня, в субботу, немного отдыхаю. Устроил так, чтобы хоть один день не говорить публично, а то за голос страшно.
Целую Тото.
Завтра у меня два торжества: митинг в честь Фр. Адлера в 2 часа, и р[ефера]т о пролет[арской] культуре в 6 час[ов] (аудит[ория] - 1000 чел[овек]). За все рефераты я получаю по 50 р[ублей]. Читаю не менее 2 раз в неделю, это даёт 400 р[ублей]. 100 буду получать от Коли. Значит строго необходимо заработать до в[ашего] приезда 300 (мне) 250 (400 фр.) вам - 550 - какие-ниб[удь] 50 р. После в[ашего] приезда нам нужно будет рублей 700 самое меньшее. Но 200 р. приработать очень легко. Как только будет газета, - заработок будет более чем достаточный.
Приезжай!!
Целую крепко. Тото шлю открытку.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф142. Оп.1. Д.12. Л.34-35.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 34. * Датируется по содержанию.
N 23 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [23 мая (5 июня) 1917 г.]* Дорогая детка,
Вчера я лишний раз уверился в существовании "провидения", кот[орое] несомненно, в большой мере обращает сейчас внимание на Россию и, в частности на "мою милость", как говаривал Бебель.
Подумай, - вчера я должен был говорить в Кр[асном] Селе. Тов[арищ], который взялся найти там помещение, пишет вдруг, что, овладевшие там положением оборонцы, помещения никакого сознательно и насильнически не дают и что, кроме того, они так настроили солдат Кр[асно]сел[ьского] гарнизона против т[ак] наз[ываемого] "пораженчества", что выступление в Красном опасно.
Конечно, я отвечаю юноше, чтоб он больше не писал мне глупостей. Если нет помещения, буду говорить на площади, а "страха не иму". Я уже знаю теперь, как в полчаса можно не оставить от самого густого оборончества ни облачка. Мы с Каменевым, буквально в 1? часа сделали из огромного завода "Вулкан" 25 (4000 раб[очих]) большевистский, а был он меньшевистско-оборонческим.
Но не в том дело. День у меня остался свободным. Это был Духов День. Все порядочные рест[ораны] закрыты. Я пообедал скверно и часов в 5 зашёл к Филиппову выпить шоколаду. Вдруг кто-то меня окликает. - Каменев! Чистый случай. То да сё. "Вы свободны сегодня?" - "Да". - "Поедем в Совет. Сегодня министр Керенский говорит речь и оправдывается от левых "нападок"!
Надо тебе сказать, Мышка, что я в Совете ни разу не был, не тянуло. Мой план был закрепить своё влияние в низах. Кроме того, я, ты знаешь, сторонюсь парламентаризма насколько могу, а культурной работы у меня скоро будет столько, что хоть отбавляй. У меня до сих пор нет даже карты для входа на зас[едания] С[овета] р[абочих] и с[олдатских] деп[утатов].
Так что, когда я согласился, то не знал даже, удастся ли войти. Но я почувствовал внутренний голос, совершенно явственно приказывавший: "Иди, произойдёт нечто, ты сделаешь шаг вперёд". И я пошёл.
Прошёл я туда по рек[омендации] Каменева (члена Исп[олнительного] ком[итета]) легко. Сижу. Описывать тебе блестящей залы Мариинского театра, заполненной солдатами и рабочими, сцены, затянутой занавесом в огромных цветах, президиум и министров-социалистов за красным столом, не буду.
Является Керенский, молодой и стройный, в хаки и высоких сапогах. Овация. Говорит короткими, хриплыми фразами, искренне, часто - ловко, большей частью с благородной пустотой. О нас, критиках, выражается. Мы де, ведём с ним борьбу за глаза, путём сплетен, "как трусы"! А Троцкого нет. Есть один мягкотелый Каменев. Тогда решаюсь. Посылаю Чхеидзе такую записку: "Присутствую как гость, но быть может, президиум найдёт возможным предложить собранию выслушать моё возражение гражданину министру".
Между тем, Кер[енский] кончает и имеет успех. Прения решено открыть при 5 мин[утах] каждому оратору. Кто-то заявляет: "Неужели критики нашего дорогого Ал[ександра] Фёд[оровича] не выступят? А если выступят - дать им по 10 минут, ибо желат[ельно] знать, что они думают о блестящем опровержении их обвинений Керенским".
Чхеидзе заявляет: "В зале находится тов. Луначарский, по моим данным, он принадлежит к числу весьма определённых критиков правительства. Он просит слова. Желаете дать?" - "Просим, просим". Мои 10 мин[ут] я употребил хорошо, не теряя попусту ни одного слова, я разрушил все аргументы Керенского. Хотя слово мне не продлили, хотя аплодировали мне главным обр[азом] большевики, но всё собрание, равно как Исп[олнительный] Ком[итет] и министры (особенно Церетели) слушали меня с напр[яжённым] вниманием. Пусть затем перед Керенским вываливали мешки медалей и крестов, присланных с фронта 26, пусть устроили ему театральную овацию - след остался. Ему не удалось серьёзно пошатнуть в отв[етной] (опять большой!) речи ни одного моего положения.
Он смотрел на меня, пока я говорил, прищурившись, и словно мерил противника.
Бедняга! Театрал и истерик, не искренний демократ, он, вероятно, сломит себе шею на половинчатой позиции. Для буржуазии он и его всё ещё огромная популярность - ширма и последняя позиция её обороны. Он - последнее орудие империалистов.
Ряд лиц, между ними Щупак, жена Суханова, Каменев, ряд большевиков-депутатов поздравляли меня с речью. Это моё первое выступление в политических высших сферах, и я им доволен 27.
Живу я по-прежнему недурно. С "Нов[ой] Ж[изнью]" всё ещё не ясно. Но, кажется, мы с Тр[оцким] и Ряз[ановым] сумеем наладить собств[енное] издание брошюр. Это пост[авит] меня в весьма независимое положение.
Что ты долго не пишешь. Завтра пошлю тебе телеграмму с оплаченным ответом. Уж очень ты скупа на письма? Неужели возможно такое горе, что ты вообще не получаешь моих писем? Не может быть! Тогда-то ты уж наверное телеграфировала бы.
Целую Кро-кро тысячу раз. Здоров ли он? Я ещё не успел быть с В. Сам. Кланяйся Над[ежде] Сам[ойловне] [Кристи]. Где Мих[аил] Петр[ович] не знаю. Я его совсем не вижу. У меньш[евиков] хоть нет форм[ального] раскола, но идёт отчаянная борьба между обор[онцами] и интер[националистами]. Целуй нашего Кро-кро, нашу прелесть. И я тебя целую, моё несравненное счастье.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.36-40.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 34-36. * Датируется по содержанию.
N 24 А.В. Луначарский - а.а. луначарской 2 (15) июня [1917 г.] Дорогая Нюрочка,
Теперь у меня новая работа. Хотя я ещё не уверен, попаду ли на съезд Советов 28, - но деятельно участвую в подготовительных собраниях социал-демократической фракции29. Если бы ты знала, что такое масса меньшевистско-оборонческого толка. Это какие-то совершенно заскорузлые чухломские "патриоты", от которых и не пахнет марксизмом.
Я веду линию железную. Рядом с Троцким и "Правдой" я являюсь самым последовательным социал-демократическим революционером. Чувствую в себе разум ясный, волю непоколебимую, мужество безграничное. Благодаря кому? Благодаря тебе. Ты - моя душа. Я не удержался от того, чтобы прямо сказать Ильичу, что ты покончила мои колебания, что в твоём поистине великодушном красноречии я почерпнул мою веру. Твоими прекрасными устами говорило что-то глубокое и бесспорное, как бы дух самой революции. Ты была для меня пророчицей. Теперь же я до последней фибры проникнут сознанием единоспасающего характера нашего учения и наших лозунгов.
Посылаю тебе N "Новой жизни" c отчётом о моей первой речи (на собрании большевиков и меньшевиков-интернационалистов).
Приехал Аркадий. Вчера он получил телеграмму, что Ася с девочкой выехала из Парижа в Лондон.
Не забудь, если будешь ехать, телеграфировать Геллеру, чтобы он задерживал у себя мои письма: возьмёте их в Стокгольме.
Что наша птичка? - Трудно без вас. Слишком вас люблю!
Ну вот. Ещё совсем рано, а пришли звать на митинг в 1-й пулемётный полк...Кончаю.
Будьте здоровы, ненаглядные.
Toto, сheri, si tu savais comme papa ?adore!*
Ваш папа.
2 / VI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.42-43.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 36. * Тото, дорогой, если бы ты знал, как папа тебя обожает! ( фр.).
N 25 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 3 (16) июня [1917 г.] Дорогая детка,
Я выбран на съезд Советов 30. Возможно, что войду в Президиум. Работы уже масса, а в ближайшие дни её будет прямо подавляюще много. Конечно, этому только рад. Шансов у нас на съезде никаких. Мелкобуржуазный блок меньшевиков и социал-революционеров пока царствует, опираясь на приехавшую "деревенщину", которая во сто крат консервативнее и патриотичнее своих вождей вроде Либера и Дана. Но мы уже завоёвываем постепенно (и довольно-таки быстро) Петроград. Наша сила в союзе нашем с жизнью. Во всяком случае, этим "правителям" никак не позавидуешь: кажется, всё за них, а они мечутся, как рыба на сковороде, и полны страха и перед будущим, и перед буржуазией, и перед теми, кто их критикует, и перед теми, кто их поддерживает.
Возможны вскоре крупные события на почве тупика, куда забрело Временное правительство империалистической щуки и меньшевистского рака.
Я начинаю беспокоиться, так долго не получал от тебя писем и особенно ответа на посланную мною уже 8 дней назад телеграмму с оплаченным ответом.
М[ихаил] П[етрович] [Кристи] держится на левом фланге меньшевиков-интернационалистов, т.е. отн[осительно] близок к нам. Он получил письмо от 22. Но от 21 и я имею письмо, это мало утешительно. Пиши немножко чаще, ненаглядная детка.
Посылаю тебе документ. Посоветуйся с Вл[адимиром] Андр[еевичем] [Могилевским] и получи по нему 300 фр., которые будут тебе нужны.
Целуй за меня маленького Тото. Грустно без вас. Помни, что твой приезд куда-нибудь на дачу близ Петрограда (что осуществимо!) был бы великим для меня счастьем. Пища пока здесь есть. Денег будет, надеюсь, довольно. Будьте здоровы, ненаглядные.
Ваш папа.
3 / VI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.44-45.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 36-37. N 26 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [Ранее 6 (19) июня 1917 г.] Дорогая детка!
Пишу тебе, сидя за столом президиума съезда, в то время как американец произносит поучительную речь. У меня довольно тяжело на сердце. И главным образом потому, что эти 2 недели я не имею от тебя писем. Что меня ещё больше смущает - это то, что ты не шлёшь ответа на телеграмму с оплаченным ответом, которую я отослал уже дней 16 тому назад.
Пишу и думаю с тоской, будешь ли ты читать это письмо? Получаешь ли ты их все, или хоть некоторые? Ведь это же ужасно. Смертельно хочу видеть тебя и Тото!
Тут много событий каждый день. Я чуть было не создал довольно большую фракцию, но, кажется, при благосклонном содействии Троцкого она распадётся. Плакать по этому поводу нечего, она во всяком случае, могла бы иметь лишь относительное значение, временно, до съезда. Любопытно, что доверие ко мне в массах очень велико, и Петропавловский гарнизон хотел меня вызвать по собственному почину как арбитра в одном сложном деле.
Очень хорошие отношения у меня с Сухановыми. Я немножко отдыхаю у них от нечеловеческой работы, суеты, часто от огорчений. Они оба милые, мягкие, умные люди, и оказывают мне массу услуг, иногда прямо трогают меня своим вниманием.
По многим соображениям я предвижу, что мы с ними будем близки семьями, если будем жить в Петрограде, т.е. если ты согласишься поселиться поближе к ним. Я же теперь так связан с великим, трагическим Петроградом, что оторваться от него надолго не смогу.
Целуй Тото и телеграфируй здоровье, ради всего святого: тоскую, страдаю. О, если бы вы были со мною, мои родные!
Ваш Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.46-47.
Автограф. N 27 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 6 (19) июня [1917 г.] 6/ VI.
Дорогая, обожаемая Нюта, прежде всего спасибо тебе за твоё прелестное письмо от 26 мая, которое я получил. Милые вы мои, когда же обниму вас. Ну вот и слёзы на глазах! Ведь, обниму же! Будем мужественны.
Я много работаю на съезде. Третьего дня было большое и захватывающее заседание. Церетели говорил об общей политике очень благородно и умно и защищал настолько сильно и систематично свою невозможную позицию, насколько возможно.
За ним говорил Ленин 31. Говорил страстно, с большим революционным пламенем, но слишком быстро и сделал ошибку, в которую потом все противники вцепились, сказав, что "первой и важнейшей мерой подлинно революционного правительства был бы арест 50 богатейших фабрикантов".
Керенский использовал это. Говорил как Сара Бернар, позировал, модулировал. Наконец, после часовой мелодраматической речи едва доплёлся до дивана в соседней комнате - упал в обморок. Политически его речь была обывательщиной и пустым местом.
За Керенским говорил я. Многие считают мою речь за лучшую на заседании. Я внёс 2 резолюции огромной важности, вокруг которых теперь концентрируется борьба. Отчёты социалистических газет о моём выступлении я тебе вышлю, как и резолюции, завтра. За мной очень слабо возражал Ленину Скобелев.
Вчера главными ораторами были невыносимый водолей Чернов, Мартов, произнесший (правда слабым голосом, на ползала) прекрасную политическую речь и всемерно поддержавший мою резолюцию о Государственной Думе и Совете, Троцкий. Речь его была в высшей степени блестящей и по содержанию и по форме. Она увлекла даже многих противников.
Суханов резюмировал эти 2 заседания так: "Большинство безгранично предано своим министрам, и кампания заранее политически выиграна меньшевиками-оборонцами, но морально и идейно-политически оппозиция доказала, что она стоит на гораздо большей высоте, чем большинство и его министры".
Буржуазная печать растленная. Она лжёт и клевещет напропалую. Быть может начнём привлекать их к суду.
Вчера я ещё успел прочесть реферат при 1500 слушателях и иметь редсовет в "Новой жизни". Я познакомился с Бенуа, который произвел на меня самое очаровательное впечатление. Мы с ним очень сговорились. Была ещё пара футуристов, которая путала и бесилась, что Бенуа сразу стал на мою точку зрения. Они вообразили себя "революционерами" и стали что-то возражать мне в тоне несколько заносчивом. Были посажены в калошу. Тихонов, вначале холодно вежливый (при моем приезде), начинает почти лебезить передо мною. Расту. Так и должно было быть. Потому что я подготовлен к работе и работаю искренне и изо всех сил, работаю преданно делу революции, помня тебя. Расцелуй моего Тото, ненаглядная. Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.48-50.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 30-31. N 28 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [7 (20) июня 1917 г.]* Дорогая девочка!
Вчерашний день на съезде был отн[осительно] скучным. Был я на собрании тов[арищей], выбр[анных] в районные думы.
Я лично останусь, по-видимому, в Думе Московского участка. В Управу решил не идти, если бы даже большинство просило: боюсь слишком перегрузить себя работой. Уже ясно, что, если даже моё предложение о создании Вр[еменного] рев[олюционного] парл[амента] с полновластным Исп[олнительным] ком[итетом] не пройдёт, то наверное пройдёт создание Всеросс[ийского] союза раб[очих] и с[олдатских] деп[утатов]. Очевидно, что долго работать без усиленной делегации от такого важного организма, как Петроградский Совет Рабочих и Солдатских депутатов, он не сможет, как не сможет никоим образом не слиться с Исполнительным комитетом Всероссийского Совета крестьянских депутатов (250 человек). А тогда, как бы его не называли, это и будет Врем[енный] Рев[олюционный] Парламент.
Но если бы перспектива слияния c Крестьянским Советом была мною даже неверно учтена - то во Всероссийский Совет рабочих и солдатских депутатов вне сомнений. В него выберут не менее 300 депутатов с решающим голосом. Всего на съезде их 750. Каждые 7? - 3 голоса. У нас во фр[акции] объед[иненных] с[оциал]-д[емократов] - 21 реш[ающий] голос, т.е. мы имеем безусловное право на 8 мест во Всер[оссийском] Сов[ете] (больш[евики] - на 40 мест). Абсолютно и думать нечего при моём и ф.ф.** вместе с Троцким положении лидера фр[акции], чтобы я не вошёл во Всер[оссийский] Сов[ет]. Где же тут управа! Но я думаю, что буду избран тов[арищем] предс[едателя] районной думы. Это дает не слишком много работы и не титул.
Наша фр[акция] быстро растёт. Вчера в неё вошли: Авилов, Базаров, Суханова, Шмидт и Виленский (все они сотрудники и редакторы "Летописи" и "Новой Жизни"). Растёт наше число и авторитет. Я даже побаиваюсь этого: как бы это не затормозило слияние с большевиками.
Вчера я видел милейшую А. Мих. Коллонтай. Она помолодела лет на 10, очень стала простой и симпатичной, но не утратила следов былого изящества. Её очень любят в большевистских кругах, и она повсюду имеет славу первоклассного оратора. Она крайне сердечно ко мне отнеслась и просила послать тебе горячий привет и пожелание видеть тебя скорее здесь. Коны раскисли. Христина Григорьевна тебе кланяется. Раскисли тут многие. Разочарованы. Им хочется, чтобы революция была как конфетка, а демократия безропотно шла бы за нами, социалистами.
Посылаю Тото открытку. Обнимаю его, тоскую по нему. Тоскую по тебе. Похоже на то, что голода не будет. Пешехонов успокаивает.
Детка, приезжай.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.51-52.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 31. * Датируется по содержанию.
? ? Фифти-фифти
N 29 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [15-17 (28-30) июня 1917 г.] Дорогое дитя,
Вчера заседания были менее интересные. Говорили мелкие ораторы. Но выступал, конечно, и милейший Рязанов, и, разумеется, со скандалом. Он с криком защищал дезертиров против лишения их прав избирателей, но фронтовики стали кричать, что надо быть ещё более строгими к дезертирам, пошла перепалка между Рязановым и солдатами, которых у нас на съезде больше половины всего состава. Крику и шуму вышло много, толку никакого. Для многих полусознательных солдат выступление Р[язанова] стерло благоприятное к нам отношение, начинавшее складываться после речей наших с Троцким.
Посылаю тебе вырезки, касающиеся меня. Буржуазная пресса лжет и клевещет. Временное правительство требует ареста Ленина, Троцкого и т.д. 32 М[еньшеви]ки злятся. С-ры держат себя среди наших противников наиболее благородно.
За время съезда я очень редко выступаю с р[еферат]ами. Один раз только за всё время. В "Н[овой] Ж[изни]" тоже не удается работать. Деньги стали истощаться. Но тут мне повезло: я познакомился несколько ближе с Сухановыми (мужем и женой). Она получила откуда-то капитал для издат[ельства] и купила у меня "Диалог об искусстве"33 для переиздания его с новым предисловием. Мало того, Галина Конст[антиновна] Суханова заявила, что берёт заранее всё, что бы я не предложил. Ты знаешь, что у меня есть и другие изд[ательские] виды. Так что с денежной стороны, по-видимому, неприятностtq не будет. Хватит на нас всех. Я страшно боюсь, что письма идут к тебе медленно и неаккуратно. И почему уже 14 дней нет ответа на телеграмму, посланную с оплаченным ответом?
Ах, скорее бы увидеться с вами! Тоскую сильно по вас. Неужели всё лето не увидимся?
А мой ненаглядный Тото? С этой разрухой почт[овые] и ж[елезно]дор[ожные] расстояния кажутся неимоверными.
Возможно, что поеду в числах 20-х в Вологду с рефератами. Вспомню наше первое знакомство Нюра! - Ты, ты - счастье моей жизни, моё милое солнце, все воспоминания о тебе полны для меня поэзии, нежности, восторга. Целуй, целуй Токушечку. Милые, далёкие, люблю вас!
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1 Д.12. Л.53-54.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 32. N 30 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 21 июня (4 июля) [1917 г.] 21/VI.
Дорогая детка - Мышка!
Вот тебе последние новости: в городе, слава судьбе, как будто спокойнее. Я выбран в Думу (городскую). Сегодня, вероятно, выступлю с 1-ой речью на 1-м собрании новой социалистической Петроградской думы. Решил идти по тому пути, который намечал вместе с тобой, моей Музой и Эгерией: думаю поставить политику на второй план. Органически работать в нашем Центральном Исполнительном Комитете Совета рабочих и солдатских депутатов не следует, ибо демократы (т.е. социалисты-революционеры и меньшевики) ведут себя так, что никакой роли, кроме роли оппозиции рядом с ними, подлинному социализму играть не приходится. А для оппозиции достаточно являться на решающие собрания, что будет не так уж часто.
До Учредительного собрания ещё 3-4 месяца и загадывать так далеко невозможно. Самое совмещение городской культурно-просветительной деятельности и такой же в какой-либо комиссии Исполнительного Комитета удобно. Конечно, отдел в "Новой жизни" и серии брошюр тоже требуют времени, но ведь я работаю 13-14 часов в сутки, хватит на всё. Я решительно думаю, что 5-6 часов ежедневного труда я буду посвящать муниципальному культурно-просветительному делу (особенно внешкольному образованию, и театру, и народному развлечению). Мой программный реферат, прочитанный в разных рабочих кварталах, имел выдающийся успех. Взвесив всё это, я решил пойти в Городскую управу. Шансы пройти большие. На - 37, мы будем иметь, вероятно, 2 места в Управе, а серьёзных кандидатов со стороны блока большевиков и объединённых социал-демократов, кроме меня и Рязанова, нет. Правда, быть может большевики захотят иметь непременно одного своего и выдвинут Ал. Мих. [Коллонтай], но тогда отступить придётся Рязанову.
Я два дня уже восторженно думаю о широкой и реальной деятельности, которая меня ждёт и которая в 1 000 000 раз привлекательнее колючих политических препирательств.
Если пройду - хочу пригласить секретарём Дм. Ил. Лещенко. К нему приехала жена. Человек кажется умный, серьёзный. Некрасивая, но видная. Сейчас иду к 1100 детям табачных рабочих. Они живут в колонии и меня просят посетить её и написать о них.
Целую крепко Тото, как я тебя целую.
Твой Толя.
На воинскую повинность я получил отсрочку до 1 августа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.55-56.
Автограф. N 31 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ [25 июня (8 июля) 1917 г.] Дорогая детка,
Посылаю тебе мой новый фельетон и несколько газетных вырезок, которые наверное покажутся тебе довольно интересными.
Съезд кончился. Я нарочно не вошёл в бюро Исполнительного комитета, которое будет заседать ежедневно, а только в общий состав его (около 300 чел.), который будет заседать раз в неделю. Я не войду ни в одну комиссию. И это потому, что я хочу вплотную, с головой уйти в культурно-просветительную работу в качестве члена Городской Управы. Пройти туда у меня большие шансы. В этой работе всё у меня в руках: дело я люблю, к нему способен, сравнительно недурно его знаю, имею связи и симпатии рабочих, априорное расположение ко мне многих культуртрегеров передового типа, являюсь редактором соответствующего отдела "Новой Жизни", имею от издательства "Социалист" заказ на серию в 15 брошюр "Культурные задачи пролетариата" 34. Против говорит только то, что говорит против всего вообще - всероссийская разруха, которая всё затрудняет.
Напряженно вновь и вновь думаю о том, приедете ли вы? И хочется этого страшно, и ...не знаю: время всё ещё крайне беспокойное.
Пиши, детка. Теперь, вероятно, ты уже получаешь мои письма довольно регулярно? Меня утешает только телеграмма, а то 19 дней без письма от вас.
Целую вас крепко. Завтра пришлю большое письмо и открытки для Тото - Кро-кро.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.57.
Автограф. Опубликовано: "Вопросы истории КПСС". 1990. N 11. С. 33. N 32 А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ - А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ 
| |
| Просмотров: 390 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры