Певцов Михаил Васильевич - Путешествие в Кашгарию и Кун-Лунь

обнаруживают "...искусство опытного наблюдателя и хорошее знакомство с теоретической стороной предмета" {Отчет Русского географического общества за 1879 г.}.

   Опираясь на собственные астрономические измерения и измерения, произведенные другими путешественниками, Певцов на основании своей маршрутной съемки и по уже существовавшим тогда топографическим материалам составил карту Джунгарии, используя для части Монгольского Алтая также и сведения, полученные из расспросов местного населения. Карта М. В. Певцова дала впервые наиболее правильное картографическое освещение многих районов Джунгарии, но и содержала одновременно много неточностей и ошибок. Одна из этих ошибок, и едва ли не крупнейшая, заключается в изображении горного узла, который "связывает" Тарбагатай и Саур, горы Уркашар и Семис-тау.

   Исследования, производившиеся В. А. Обручевым в этом районе в 1905 году, показали, что на месте изображаемого узла находится обширная котловина. У ее западного края круто обрывается хребет Тарбагатай, с севера поднимается высокая стена Саура, a горы Каджур, соединенные понижением с Семис-тау, пролегают на юге.

   Таким образом, хребты Тарбагатай и Саур в действительности между собой вовсе не соединяются, а Семис-тау и Каджур (не изображенный у Певцова) связаны с Сауром грядой низких гор.

   Здесь следует отметить, что неверное представление о взаимном расположении горных групп в районе Саур-Тарбагатай было широко распространено среди географов, современников Певцова. Даже такой опытный путешественник, как Пржевальский, прошедший трижды этими местами, изображает их на своей карте, приложенной к описанию третьего путешествия по Центральной Азии, с большими ошибками.

   Обращаясь к результатам Джунгарской экспедиции, интересно отметить, что в своих первых исследованиях Певцов особенно большое внимание уделял геологическим наблюдениям. В будущем, в других своих путешествиях, он уже не отдавал такого заметного предпочтения геологии. Мы затрудняемся в какой-либо мере объяснять это своеобразие его первых исследований, тем более, что Певцов, как известно, не имел специальных геологических знаний. Однако собранные им сведения, высказанные предположения и выводы представляли в то время и сейчас еще представляют значительную научную ценность для суждения о геологическом строении северной и восточной части Джунгарии.

   Хребет Манрак, с которого в экспедиции начинались научные наблюдения Певцова, несмотря на свою доступность и близость к Зайсану, в геологическом отношении был тогда еще совершенно неизученным. Впрочем такой же в течение долгого времени была судьба не только Манрака, но и всей Пограничной Джунгарии - области, расположенной к северу и югу от границы России с Китаем. По ней, помимо Певцова, до и после него, проходили многие путешественники, которые в какой-то мере составили географическую характеристику этой страны, но почти ничего не дали для познания ее геологии.

   Только в результате трехлетних работ, в 1905, 1906 и 1909 годах, крупнейшего русского геолога В. А. Обручева были заложены основы современных представлений о геологическом строении и происхождении весьма интересной в этом отношении Пограничной Джунгарии.

   Геологические исследования, проведенные Певцовым в хребте Манраке (так же, впрочем, как и в других местах Джунгарии), разумеется, несли на себе печать неопытности и недостаточной специальной подготовки молодого исследователя, но все-таки они дали, как замечает В. А. Обручев, по сравнению с другими работами того времени, наибольшее количество сведений о геологическом строении этого хребта.

   Представляют также заслуженный интерес и некоторые результаты геологического обследования Певцовым высокой Чиликтинской равнины. Южную, прилегающую к Тарбагатаю, часть этой раввины обследовали в 1864 году Г. Н. Потанин и О. В. Струве. Певцов прошел по ее северо-восточной части, где, помимо прочего, исследовал в нескольких местах отложения, выполняющие эту долину. Производя раскопки, путешественник обнаружил значительную толщину отложений и сделал интересное предположение: "Очень может быть, что описываемая местность представляла некогда более углубленную межгорную впадину, выполненную до теперешнего ее состояния нивелирующим действием воды. Любопытно было бы знать, не скрываются ли здесь под толщами аллювия озерные осадки?" {М. В. Певцов. Путевые очерки Джунгарии. "Записки" Зап.-Сиб. отд. РГО, кн. 1, 1879 г.}.

   Позднейшие исследования ряда ученых, в том числе и В. А. Обручева, подтвердили правильность предположений М. В. Певцова. Под толщами молодых (четвертичных) отложений, принесенных речками и временными потоками (аллювия и пролювия), были обнаружены у подножия Манрака более древние (третичные) отложения, которые, благодаря своему составу, дают основание думать, что Чиликтинская равнина некогда была заполнена водой и представляла собой озеро.

   Во время двенадцатидневного пребывания на озере Улюнгур и в Булун-тохое, Певцов обстоятельно исследовал Булунтохойскую впадину. Производя раскопки на берегу Улюнгура, М. В. Певцов нашел на высоте от 4 до б метров над уровнем воды раковины и кости рыб, принадлежавшие тем же формам, которые и ныне населяют озеро. На основании этих находок он сделал очень интересный вывод о некогда более высоком уровне Улюнгура.

   Еще больший интерес представляют результаты исследования М. В. Певцовым озера Бага-нор и некоторые его общие выводы по поводу всей Булунтохойской впадины.

   В 1872 году, как мы уже говорили, в ней побывал Ю. А. Сосновский, до которого вообще имелись лишь самые смутные, сведения об этих местах. В результате экспедиции Сосновского выяснилось, что существует не одно, как думали раньше, большое озеро Улюнгур, а два: большее - Кызыл-баш (Улюнгур) и меньшее - Бага-нор (по-монгольски - Малое озеро), отделенные значительной ширины и высоты перешейком, который, однако, был прорезан, по свидетельству Сосновского, стоком из одного озера в другое.

   Тщательно исследуя плоскую возвышенность, отделяющую озеро Улюнгур от Бага-нора, Певцов не обнаружил указанного Сосновским протока; наоборот, в "Путевых очерках Джунгарии" путешественник совершенно определенно пишет, что Бага-нор не имеет никакого сообщения с Улюнгуром. Действительно, постоянного соединения между этими озерами не существует. В редкие годы особенно высоких паводков на Урунгу, переполняющих котловину Улюнгура, избыточная вода стекает в Бага-нор. Однако до сих пор еще на многих современных картах неправильно изображается якобы существующий постоянный водоток между этими озерами.

   Производя раскопки приблизительно в двух с половиной километрах к северу от Бага-нора, Певцов нашел в затвердевшей глине превосходно сохранившуюся лобную кость щуки и две полые створки беззубка (пресноводный моллюск). Многочисленные раскопки в других местах вновь обнаруживали обломки подобных же раковин и остатки пресноводных рыб. Вода в Бага-норе была, как нам известно, настолько соленой, что, видимо, не содержала органической жизни. Раковины, которые Певцов доставал о его дна, оказывались все до одной мертвыми, несмотря на опресняющее действие бивших со дна ключей.

   "Судя по всем признакам,- делает вывод Певцов,- можно утвердительно сказать, что озеро Бага-нор в эпоху ныне живущих пресноводных моллюсков и рыб имело более обширные размеры, оставив на окрестной местности столь явственные следы своего пребывания, что в нем не может быть сомнения. Не подлежит также сомнению, что оно содержало в себе сначала воду пресную и было колыбелью тех живых существ, остатки которых рассеяны теперь на его пустынных берегах. Если прибавим к этому сходство пресноводных форм, уже вымерших в Бага-норе, но еще и поныне живущих в озере Улюгагур и других малых пресных озерах впадины, несомненные признаки прежних более величественных размеров озера Улюнгура, массу озер, болот, солончаков, рассеянных по поверхности Булунтохойской впадины, то едва ли останется какое-либо сомнение относительно существования в этой впадине в потретичную эпоху одного общего обширного пресного водохранилища, пределы которого ныне невозможно указать с точностью" {М. В. Певцов. Путевые очерки Джунгарии. "Записки" Зап.-Сиб. отд. РГО, кн. 1, 1879 г.}.

   Отвечая на естественно возникающий вопрос, каким же образом осуществлялось питание такого огромного водного бассейна, Певцов высказывает предположение о существовании в то время более высоких горных хребтов, собиравших большее количество атмосферных осадков. С уменьшением высоты окрестных гор понижался и уровень воды во впадине, а отсюда - распадение обширного водоема на отдельные более мелкие, в которых при чрезмерном, невознаграждаемом прибылью, испарении начиналось сгущение рассола, убивавшего в них мало-помалу органическую жизнь.

   Представляют безусловный интерес и многие другие исследования Певцова, но более подробное и глубокое знакомство с многочисленными результатами и ходом Джунгарской экспедиции должно быть темой специальной статьи; здесь же мы задержались несколько на этом путешествии только потому, что это была первая экспедиция Певцова, и именно с этой точки зрения она представляла для нас интерес в кратком очерке всей его жизни.

   В "Истории полувековой деятельности Русского географического общества" П. П. Семенов-Тян-Шанский, давая оценку Джунгарской экспедиции, писал: "Этим замечательным путешествием М. В. Певцова достигалось в значительной мере то, к чему так стремилось Географическое общество еще в прошедшем периоде, а именно, обстоятельное исследование озера Улюнгур или Кызыл-баша, а также юго-восточной оконечности Алтая и промежутка, отделяющего его от Тянь-шаня, наконец, первое знакомство с наиболее прославленной туземными географическими источниками из тяньшанских вершин, горою Богдо-ола, не говоря уже об определении высоты снежной линии в виду снежной вершины Богдо-ола.

   В превосходной своей статье "Путевые очерки Джунгарии", служащей лучшим украшением первой книжки "Записок" Западно-Сибирского отдела Русского географического общества, вышедшей в Омске в 1879 году, М. В. Певцов обнаружил мастерское умение описывать и характеризовать виденные им местности и сразу стал в ряды выдающихся деятелей Общества" {П. П. Семенов-Тян-Шанский. История полувековой деятельности Русского георафического общества, ч. II, 1895 г.}.

  

  

   В 1887 году в жизни Русского географического общества происходит весьма важное событие: в Омске создается его новый отдел, получивший наименование "Западно-Сибирского". Существовавший до тех пор в Иркутске Сибирский отдел Географического общества сделал очень много для изучения Восточной Сибири, но о прилегающей непосредственно к европейской части России Западной Сибири с ее своеобразной природой, многочисленным и разноплеменным населением имелись в то время лишь далеко неполные и разрозненные сведения, в основе которых лежали зачастую сомнительные по своей достоверности данные {Там же.}.

   Восполнить этот пробел в изучении Западной Сибири и сопредельных с нею стран Средней и Центральной Азии и должен был вновь образованный 3ападно-Сибирский отдел.

   В течение целого десятилетия, с 1877 по 1886 год, деятельность Отдела была неразрывно связана с именем его первого правителя дел, а с 1882 года первого председателя его распорядительного комитета - М. В. Певцова.

   Принимавший горячее и активное участие с первых дней организации в налаживании научной деятельности молодого Отдела, Певцов составил "Положение", определявшее его основные задачи и круг деятельности. "Западно-Сибирский отдел,- говорится в "Положении",- занимается изучением как этого края, так равно и сопредельных с ним стран Средней Азии и Западного Китая в отношениях: собственно географическом, геологическом, естественно-историческом, этнографическом, статистическом, археографическом и археологическом". Далее в "Положении" указывается, что для выполнения этих задач Отдел: "1) Отыскивает и приводит в известность собранные уже и хранящиеся в местных архивах и у частных лиц сведения о Западной Сибири и соседних с ней стран Средней Азии и Западного Китая, оценивает и решает, какое из них может быть сделано употребление для науки. 2) Производят на месте ученые исследования, снаряжая экспедиции для изучения края в отношениях, указанных в предыдущем параграфе и в особенности в географическом, естестввнно-историческом, этнографическом и статистическом. 3) Оказывает содействие лицам, посещающим Западную Сибирь с ученой целью, а равно и местным жителям, занимающимся изучением этого края, и вообще старается привлечь к исследованию его лиц, могущих быть полезными Обществу по своим познаниям. 4) Заботится о собирании и хранении ученых пособий, относящихся к кругу своих знаний, как-то: книг, рукописей, актов и карт, а также об устройстве и поддержании местного музеума, минералогических, естественно-исторических, этнографических и археологических предметов".

   Деятельность Западно-Сибирского отдела в течение первого десятилетия, то-есть в тот период, когда Певцов, по выражению одного из членов Отдела, являлся его "главным вдохновителем", характеризуется обилием плодотворных по своим результатам экспедиций. Именно в этот период совершали свои интересные путешествия, описания значительной части которых были изложены в "Записках" Отдела, Д. Клеменц, Н. Ядринцев, А. Никольский, И. Соловцов, сам Певцов и многие другие. "Летопись" Западно-Сибирского отдела характеризует этот период следующими словами: "В первые 12 лет своего существования Западно-Сибирский Географический отдел совершил наибольшее число своих экспедиций...".

   "Таким образом, первый период деятельности Отдела, особенно первые десять лет, можно назвать периодом экспедиций" {Юбилейный сборник Западно-Сибирского отдела РГО. 1906 г.}.

  

  

   Прошло почти два года с тех пор, как М. В. Певцов возвратился из экспедиции по Джунгарии, когда опять-таки случайное обстоятельство предоставило ему снова возможность отправиться в далекое путешествие. На этот раз предстояло совершить огромный маршрут по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая.

   Неожиданным поводом к снаряжению экспедиции послужило сообщение, полученное Географическим обществом от тогда еще малоизвестного исследователя Центральной Азии Г. Н. Потанина.

   Находясь в 1878 году в Бийске, Потанин узнал, что бийские купцы летом этого года собираются отправлять большой караван с грузом маральих рогов (пантов) из города Кобдо (Западная Монголия) в город Гуй-хуа-чен, или, как его называют монголы, Куку-хото - Голубой город (ныне Гуйсуй, главный город провинции Суйюань). Об этом и сообщил Потанин Географическому обществу.

   Так как маршрут каравана проходил по местам, ни разу еще не посещенным европейцами, Общество решило направить с ним опытного исследователя-географа и геодезиста "для производства топографической съемки, астрономических определений широты и долготы и других научных изысканий на пути следования экспедиции..." {Из письма П. П. Семенова - Тян-Шанского к генерал-губернатору Западной Сибири Н. Г. Казнакову. Цит. по К. П. Линде. Певцов и его путешествия.}.

   По ходатайству вице-председателя Русского географического общества П. П. Семенова-Тян-Шанского для этой цели был назначен М. В. Певцов, уже в предыдущем своем путешествии успевший проявить "свои блестящие способности в деле географических изысканий" {К. П. Линде. М. В. Певцов и его путешествия. Юбилейный сборник Зан.-Сибирского отд. РГО, 1902 г.}.

   Не вдаваясь здесь в подробности хода этой экспедиции, мы лишь в самых общих чертах сделаем обзор ее маршрута.

   В начале августа Певцов, топографы Скопин и Чуклин и шесть забайкальских казаков, знавших монгольский язык, вышли из станицы Алтайской Усть-Каменогорского уезда и направились в город Кобдо, где они должны были присоединиться к снаряжавшемуся там в дальний путь торговому каравану.

   Пройдя перевалом Улан-даба через плоский пограничный хребет Сайлгогем, Певцов следовал до города Кобдо по обширной долине между параллельными горными цепями Монгольского Алтая и Хангая.

   Из города Кобдо экспедиция уже вместе с караваном направилась на юго-восток по той же междугорной впадине. Многочисленные озера, заполняющие наиболее пониженные места этой долины, дали основание Певцову присвоить ей сохранившееся до наших дней в географии название "Долины озер".

   Продолжая движение на юго-восток, караван более 400 километров шел, пересекая южные отроги Хангая. Дальнейший путь пролегал через пустынные пространства Гоби, по которой путешественники прошли 600 километров.

   После утомительного странствия в самое суровое время года по горам, степям и пустыням Монголии Певцов в начале декабря достиг, наконец, города - Куку-хото. Отсюда караван прошел в город Калган, где правел два зимних месяца (январь и февраль).

   В обратный путь путешественники направились на Ургу по торговому тракту через Миигам, Ихы-удэ и Уйц-зын. Из Урги караван возвращался в Россию через город Улясутай и далее на запад, перевалив Хангай, снова пройдя по межгорной долине к хребту Сайлюгему и через последний в Кош-агач.

   Прибытием в Кош-агач Певцов закончил тринадцатимесячное путешествие по Монголии и Китаю, совершив в общей сложности маршрут протяженностью свыше 4 тыс. километров.

   Вскоре после возвращения, в августе 1879 года, в Омск Певцов сделал краткое сообщение об этой экспедиции на общем собрании членов Западно-Сибирского отдела. "...С обычной скромностью он излагал факт за фактом, пункт за пунктом. Как тихий ручей, текла его плавная, спокойная, обоснованная на незыблемых научных данных и личных наблюдениях речь, без всякого пафоса и без всяких эффектных, но скороспелых обобщений" {Там же.}, - вспоминает один из членов Отдела, слушавший сообщение Певцова.

   Только в 1881 году Певцов, отвлекаемый служебными делами, сумел полностью закончить отчет об этой экспедиции. В 1883 году он был опубликован в V томе "Записок" Западно-Сибирского отдела Русского географического общества под названием "Очерки путешествия по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая".

   "Очерки" содержат подробные и разносторонние географические описания территорий, по которым до Певцова не проходил еще ни один исследователь. В них приводятся сведения о климате, растительности, животном мире и геологическом строении мест, посещенных путешественником, а также и результаты многочисленных этнографических наблюдений.

   В этом труде чувствуется уже большая зрелость и опытность путешественника, чем в первом отчете о Джунгарской экспедиции. Певцов смелее делает обобщения и выводы, многие из которых были впоследствии блестяще подтверждены исследованиями других путешественников.

   Значительную ценность для науки представляют астрономические наблюдения Певцова, на основе которых с большою точностью были определены географические координаты 28 пунктов в Монголии и Китае.

   "Очерки путешествия по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая" закрепили за Певцовым репутацию талантливого и добросовестного исследователя; Русское географическое общество наградило его одной из своих высших наград - медалью Литке.

   В течение долгого времени этот труд М. В. Певцова, наряду с трудом "Очерки Северо-Западной Монголии" Г. Н. Потанина, служил единственным источником научных географических сведений о Монголии и северных провинциях Китая.

   Более семи лет прожил еще М. В. Певцов в Омске после возвращения из Монголии. В эти годы он выполнял ряд служебных заданий как геодезист и топограф, а свободное время посвящал работе в Западно-Сибирском отделе Географического общества и занятиям астрономией.

   В небольшой обсерватории, которую Певцов устроил на дворе своего дома, он систематически производил различные астрономические наблюдения. Здесь был окончательно разработан и проверен многочисленными опытами получивший мировую известность способ Певцова для определения географической широты места по соответствующим высотам двух звезд. Еще в 1874 году крупный русский астроном Н. Я. Цингер предложил оригинальный способ определения времени по соответствующим высотам двух звезд. Однако этот способ не сразу получил широкое распространение, так как одновременно не были составлены таблицы для легкого и быстрого нахождения нужных для наблюдения светил {В настоящее время такие таблицы составлены, и этот способ находит все более широкое применение и в СССР и за границей.}.

   М. В. Певцов, оценивший преимущества и удобства этого способа и применявший его при наблюдениях в своих экспедициях, развил его далее и составил формулы, дающие возможность по высотам двух звезд определять географическую широту места наблюдения. Значительно позже, в 1888 году, он опубликовал описание этого способа с приложением звездной карты, каталога звезд и необходимых вспомогательных таблиц ("Записки" Русского географического общества, т. XVII, вып. 5).

   По отзыву известного своими работами на Кавказе, Закаспии и Персии геодезиста И. И. Стебницкого "М. В. Певцов в своем труде дал формулы, удобные для вычисления широты по этому способу, пояснив их многими примерами из своих наблюдений. Дав при этом каталог звезд и вспомогательные таблицы, М. В. Певцов намного облегчил определение широты, и способ его находит все более широкое применение" {Отчет Русского географического общества за 1891 г.}.

   Благодаря этому способу уже не было необходимости возить с собой в путешествие сложные и очень тяжелые астрономические приборы: значительно более легкий и простой по своему устройству теодолит давал не менее точные данные для определения по формулам Певцова географической широты и долготы места {В 1912 году геодезист И. Селиверстов издал обширные таблицы, по которым подбор пар ввеэд для определения широты способом Певцова (от 40 до 60° с. ш.) производился с наименьшей затратой труда и времени.}.

   В один из последних дней января 1887 года сослуживцы и члены Западно-Сибирского отдела Русского географического общества провожали навсегда покидавшего Омск М. В. Певцова. Много было высказано теплых, задушевных слов и сердечных пожеланий. Подарив на прощание большой малахитовый альбом со своими фотографиями, товарищи на руках вынесли Певцова к ожидавшему его экипажу.

   После пятнадцатилетней жизни в Западной Сибири путешественник снова возвращался в Петербург...

  

  

   За эти 15 лет, благодаря экспедициям Русского географического общества, в России достигнуты были огромные результаты в изучении природы и населения Центральной Азии.

   В 1873 году возвратился из своего первого центральноазиатского путешествия Н. М. Пржевальский. Его маршрут общей длиной в 12 000 километров обнял Восточную и Центральную Монголию, северные окраины Ордоса, Алашань, восточный Нань-шань, озеро Куку-нор, Цайдам и северо-восточный Тибет. В книге "Монголия и страна тангутов" (1875-1876. гг.) - отчете об этом путешествии - Пржевальский впервые сообщал сведения о странах, известных до тех пор по сбивчивым и труднодоступным китайским сочинениям, фантастическим описаниям средневековых путешественников или, в лучшем случае, по лишенному карт сочинению миссионеров Гюка и Габе, где за цветистыми и напыщенными фразами скрывался скудный, а местами просто недостоверный географический материал.

   В 1876 году, когда Певцов совершал свое первое путешествие по Джунгарии, в пределах Центральной Азии работали уже две экспедиции Русского географического общества: вторая центральноазиатская экспедиция Н. М. Пржевальского и монгольская - Г. Н. Потанина {Это была вторая центрально азиатская экспедиция Г. Н. Потанина. Первый раз он работал в пределах Центральной Азия в 1862-1864 гг., когда обследовал хребет Тарбагатай.}.

   На этот раз Пржевальский прошел с запада из города Кульджи через Восточный Тянь-шань, пересек плато Малый Юлдус и спустился во впадину Таримского бассейна, где открыл легендарное озеро Лоб-нор и хребет Алтын-таг, отделяющий Таримскую впадину от Тибетского нагорья. Он был первым европейцем, посетившим Лоб-нор; он установил, что в действительности это озеро находится значительно южнее, чем это было показано на китайских картах.

   В это же путешествие Пржевальским были открыты и описаны до того неизвестные науке дикий верблюд и дикая лошадь (получившая впоследствии название "лошади Пржевальского"). Отчет об этом путешествии - "От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор" - был впервые опубликован в "Известиях" Русского географического общества, т. XIII, 1877 г.

   Экспедиция Г. Н. Потанина, в которой принимала участие также его жена А. В. Потанина и известный впоследствии этнограф А. М. Позднеев, проводила исследования в северо-западной Монголии.

   В 1879 году Географическое общество, по предложению самого Г. Н. Потанина, вновь отправляет его в северо-западную Монголию.

   Результаты этих двух экспедиций были изложены Потаниным в четырехтомном труде "Очерки Северо-Западной Монголии" (СПб., 1881-1883 гг.).

   Одновременно со второй экспедицией Г. Н. Потанина Русское географическое общество снарядило третью центральноазиатскую экспедицию H. M. Пржевальского.

   В этой экспедиции Пржевальского сопровождал В. И. Роборовский, сам впоследствии ставший крупным путешественником и руководителем экспедиций по Центральной Азии.

   В результате этого путешествия были изучены северная и восточная Джунгария, Хамийская пустыня, новые территории в Алтын-таге, Цай-даме и Тибете и впервые обследовано обширное нагорье Амдо. Описанию путешествия посвящен труд Пржевальского "От Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки", впервые вышедший в 1883 году.

   В ноябре 1883 года H. M. Пржевальский вышел из Урги в свое четвертое путешествие по Центральной Азии. Кроме В. И. Роборовското его сопровождал на этот раз еще один помощник - П. К. Козлов, также в будущем ставший крупнейшим исследователем природы Центральной Азии.

   В это путешествие были произведены новые исследования в Куньлуне, Тибете, Цайдаме и Таримской впадине и открыты в верховьях Хуанхэ озера, которым Пржевальский присвоил названия "Экспедиции" и "Русское".

   Описание четвертого путешествия Пржевальский изложил в книге "От Кяхты на истоки Желтой реки, исследования северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима", которая впервые увидела свет в 1888 году.

   В том же, что и Пржевальский, 1883, году отправился в третье путешествие, по Китаю и Монголии Г. Н. Потанин (в состав экспедиции также входили А. В. Потанина, топограф А. И. Скасон и зоолог M. H. Березовский).

   Экспедиция посетила северные провинции Китая, Ордос, Нань-шань, нагорье Амдо, восточную окраину Тибета, Монгольский Алтай и нагорье Хангай.

   Результаты этой большой и интересной экспедиции были изложены Г. Н. Потаниным в двухтомном труде "Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия" (СПб., 1893).

   Помимо перечисленных экспедиций, снаряженных Русским географическим обществом, Центральную Азию в этот период посетили и другие русские путешественники. Многие из них составили описания своих путешествий, которые дали дополнительные сведения о природе и населении Монголии и Китая.

   Подводя в общих чертах итоги работам экспедиций Русского географического общества в Центральной Азии за тот период, П. П. Семенов-Тян-Шанский писал: "Четыре блистательные экспедиции Н. М. Пржевальского, покрывшие своею сетью пространство Застенной Китайской империи, между Тянь-шанем и Куэнь-лунем, две экспедиции Потанина [экспедиция 1883-1885 гг. упоминается несколько дальше. - Я. М.] и его спутников Позднеева и Березовского и две экспедиции М. В. Певцова, а всего 8 экспедиций, послуживших к разностороннему исследованию обширного пространства между Алтайско-Саянской и Тяньшанско-Иншанскою горными системами и между Тянь-шанем и Куэнь-лунем, осуществили собою, в рассматриваемый период, стремление Общества к исследованию, оставшихся до тех пор недоступными, частей Внутренней Азии, в пределах Застенной Китайской империи" {П. П. Семенов-Тян-Шанский. История полувековой деятельности Русского географического общества, ч. II.}.

   Таковы были существенные изменения, происшедшие в научном познании Центральной Азии ко времени возвращения М. В. Певцова в Петербург.

  

   Закончив отчет о четвертом путешествии по Центральной Азии, Н. М. Пржевальский в марте 1888 года подал в Географическое общество докладную записку, излагавшую давно уже задуманный им грандиозный план новой экспедиции в Тибет. На этот раз путешественник предполагал посвятить свои исследования северо-западному и северо-восточному Тибету и проникнуть в глубь Тибетского нагорья, в резиденцию далай-ламы - загадочную Лхасу.

   Русское географическое общество одобрило план, предложенный Пржевальским; в состав экспедиции вошли уже испытанные в предыдущих путешествиях его помощники В. И. Роборовский и П. К. Козлов, два переводчика (для тюркского и монгольского языков) и 22 человека конвоя.

   В середине августа 1888 года Н. М. Пржевальский, с нетерпением стремившийся в центральноазиатские просторы, выехал из Петербурга в исходный пункт экспедиции - город Каракол.

   Недалеко от Пишпека (ныне Фрунзе) путешественник, выпив на охоте сырой воды, заразился брюшным тифом и 1 ноября (по новому стилю), после недолгой болезни скончался в городе Караколе.

   Похоронили Н. М. Пржевальского наберегу озера Иссык-куль, близ границы той страны, изучению которой он посвятил свою замечательную жизнь.

   Готовая к далекому путешествию экспедиция осиротела, осталась, без руководителя. Но научное исследование Центральной Азии, столь блестяще начатое великим путешественником, не остановилось. Уже в следующем, 1889 году, Русское географическое общество направило в Центральную Азию три экспедиции. Одна из них - экспедиция Б. Л. Громбчевского обследовала восточный склон хребта Мус-таг, бассейн реки Раскем и прошла по северо-западной части Тибетского нагорья к югу и западу от города Нин. Другая экспедиция - братьев Грумм-Гржимайло обследовала Восточный Тянь-шань, прошла в глубь Джунгарской Гоби (где добыла несколько экземпляров дикой лошади Пржевальского), открыла Турфанскую впадину у южного подножия Восточного Тянь-шаня, а также обследовала пустыню Бей-шаня, среднюю часть Нань-шаня и горы к югу от города Синина.

   Наиболее важной, как по стоявшим перед ней задачам, так и по достигнутым результатам, была реорганизованная жкспедиция Пржевальского. Начальство над ней, по ходатайству Русского географического общества, возложили на М. В. Певцова.

   Программа экспедиции, намеченная Н. М. Пржевальским в отношении Тибета, была сокращена; центр тяжести работ Певцова переносился главным образом на горные страны, окаймляющие с севера Тибетское нагорье; исследование последнего должно было ограничиться лишь неширокой полосой, приблизительно до 35-й параллели. Но так как в задачи новой экспедиции входило, помимо прочего, изучение существующих проходов внутрь Тибета и вся ее деятельность должна была подготовить почву для будущих исследований на самом Тибетском нагорье, за ней было оставлено прежнее название - "Тибетской".

   В состав экспедиции вошли избранные еще Н. М. Пржевальским его молодые помощники В. И. Роборовский и П. К. Козлов, а также прикомандированный для ведения геологических исследований специалист-геолог К. И. Богданович.

   Всеволод Иванович Роборовский прошел перед этим путешествием школу географических исследований в двух экспедициях Пржевальского. Там он впервые серьезно увлекся ботаникой и в дальнейшем уже значительную часть своих исследований посвящал изучению растительного мира Центральной Азии.

   Другой спутник М. В. Певцова - Петр Кузьмич Козлов, ставший впоследствии известным всему миру исследователем Монголии и Тибета, приобрел уже некоторый опыт географических исследований, участвуя в четвертой центральноазиатской экспедиции Н. М. Пржевальского. Впервые П. К. Козлов познакомился с Пржевальским, будучи еще 19-летним юношей. Рассказы великого путешественника пробудили в нем горячее желание самому участвовать в далеких экспедициях.

   Отправляясь в Центральную Азию в 1883 году, П. К. Козлов не имел специальных знаний в естественных науках и впервые приобретал их сразу на практике, во время путешествия, под руководством Пржевальского. Это была хорошая школа, и ученик оказался достойным своего учителя: в Тибетской экспедиции он уже прекрасно производил самостоятельные исследования. Влияние учителя сказалось у Козлова, помимо прочего, и в повышенном интересе к зоологии, особенно к птицам.

   Соответственно определившимся уже интересам участников, о экспедиций были распределены и научные обязанности между В. И. Роборовским и П. К. Козловым. Первый занимался в основном изучением флоры и сбором гербария, второй - зоологическими исследованиями. Однако и тот и другой в многокилометровых боковых маршрутах проводили самостоятельно весь комплекс географических наблюдений {Описанию этих маршрутов посвящен составленный Роборовским и Козловым третий том Трудов экспедиции - "Экскурсии в сторону от путей Тибетской экспедиции". СПб., 1896 г.}.

   Экспедиции Пржевальского, Потанина, Певцова и ряда других исследователей дали блестящие результаты в изучении населения, климата, животного мира и растительности - в общем, всего географического облика Центральной Азии, но геологические сведения, представленные этими экспедициями, все еще были чрезвычайно отрывочными и скудными. "Ни Пржевальский, и ни один из его спутников не обладали умением разбирать иероглифы, которыми на хребтах и холмах, в долинах и оврагах начертаны древние летописи земного шара и поэтому, несмотря на его четыре экспедиции, история происхождения и развития форм земной поверхности оставалась не прочитанной" {В. А. Обручев. Краткий обзор экспедиций, снаряженных Русским географическим обществом для исследований материка Азии с 1846 по 1896 г., "Известия" Вост.-Сиб. отд. РГО, т. XXVII, 1897.}.

   Для того чтобы восполнить этот пробел в изучении природы Центральной Азии, Русское географическое общество усилило научную часть Тибетской экспедиции, прикомандировав к ней К. И. Богдановича.

   В то время К. И. Богданович был еще молодым ученым, всего три года тому назад окончившим Петербургский горный институт. В течение двух лет после этого он работал как геолог на строительстве Самаркандского участка Закаспийской железной дороги. Здесь сразу же проявились его недюжинные способности, любовь к науке и блестящая школа крупнейшего русского геолога, впоследствии президента Академии наук СССР, А. П. Карпинского, учеником которого он был.

   В Тибетской экспедиции К. И. Богданович шел в основном самостоятельными маршрутами и произвел первые в то время и в тех местах обстоятельные геологические обследования, собрав при этом весьма интересную коллекцию горных пород. Им было выяснено, в частности, строение Таримской впадины и окружающих ее с севера и с запада громадных хребтов, а также исследованы богатые нефритовые и золотоносные месторождения в горах Кунь-луня {Описание н результаты своего путешествия К. И. Богданович изложил во втором томе Трудов Тибетской экспедиции - "Геологические исследования в Восточном Туркестане", СПб., 1892 г.}.

   Мы не останавливаемся подробнее на самостоятельной деятельности в этой экспедиции В. И. Роборовского, П. К. Козлова и К. И. Богдановича, так как она в статье о М. В. Певцове имеет для нас подчиненный интерес. Некоторые дополнительные сведения о их работах читатель сумеет почерпнуть из комментариев, помещенных в конце книги.

   Здесь же следует отметить, что труды всех участников Тибетской экспедиции имели огромное значение для науки, и им будут посвящены лучшие страницы книги, которую напишут об истории исследования природы Центральной Азии.

  

  

   Зима 1891 года. Прошло около двух лет с тех пор, как Тибетская экспедиция (покинула пределы России. Последние восемь месяцев от нее уже не приходило на родину никаких известий. Столько же времени ничего не знали о ее судьбе и русские консулы в Кашгаре и Урге. Все это начинало вызывать серьезное беспокойство, когда, наконец, в Петербурге было получено сообщение о том, что Певцов и его спутники благополучно прибыли в Зайсанский пост.

   Третьего января 1891 года население Зайсана встречало отважных русских путешественников, проложивших еще один маршрут в труднодоступных областях Центральной Азии. На улицах поселка, - вспоминает Певцов,- "...на всем пути до отведенной нам квартиры теснились толпы народа, собравшегося посмотреть на приезд своих соотечественников из далекого путешествия по чужим краям".

   На следующий день начали поступать многочисленные телеграммы с приветствиями и поздравлениями и первая - из Омска, от Западно-Сибирского отдела Русского географического общества.

   Закончилось третье и последнее путешествие М. В. Певцова по Центральной Азии...

   Второго октября 1891 года на торжественном собрании членов Русского географического общества, после приветственной речи вице-председателя Общества П. П. Семенова-Тян-Шанского М. В. Певцов сделал первое краткое сообщение о результатах совершенного им путешествия. А в 1895 году - в год пятидесятилетнего юбилея Русского географического общества, был издан и самый отчет Певцова, составляющий первый том Трудов Тибетской экспедиции.

   Чем же обогатила географическую науку эта экспедиция?

   Какие новые научные сведения принесла она о Центральной Азии?

   Некоторые географы (современники М. В. Певцова и даже ныне живущие) склонны были рассматривать Тибетскую экспедицию, несмотря на все ее достижения, только как сокращенную по программе экспедицию Пржевальского. Певцову даже ставилось в вину, что "он ограничил свою задачу лишь доисследованием некоторых областей Восточного Туркестана и северного Тибета" {Н. В. Павлов. Путешественник и географ Петр Кузьмич Козлов. М., 1940 г.}. С этим, однако, нельзя согласиться.

   Действительно, план экспедиции, намеченной сначала в Восточный Тибет, был сокращен; соответственно изменился, как нам известно, и главный объект исследований. Но вместе с этим в Тибетской экспедиции была принята несколько иная и самая методика исследований. Причем ее изменение уже диктовалось в то время более высоким уровнем рекогносцировочной изученности Восточного Туркестана. Поэтому Тибетскую экспедицию не следует рассматривать только как механически реорганизованную экспедицию Пржевальского, во главе которой "волею судьбы" {Там же.} был поставлен М. В. Певцов. Это была новая экспедиция со своими программой, задачами и методами, в результате которых исследования Певцова, Роборовского, Козлова и Богдановича дали результаты, вряд ли бы возможные при иных обстоятельствах.

   Н. М. Пржевальский, первый проложивший смелые маршруты в глубь Центральной Азии, уничтожил предубеждение о недоступности этих территорий, царившее тогда в представлениях ученых всего мира.

   Смело открывая страницу за страницей книгу природы Центральной Азии, Пржевальский не останавливался подробно ни на одной из них. Устремленный к новым географическим открытиям, он спешил в места, с которых еще не была сорвана завеса "неизвестного".

   "...Впрочем Географическое общество, смотря, как и сам Пржевальский, на его смелые маршруты, как на предварительные научные рекогносцировки неведомых стран (достоинство которых обусловливалось высокими личными качествами и талантливостью H. M. Пржевальского), конечно, сознавало, что много еще останется доделать впоследствии на путях, смело пробитых путешественником..." {П. П. Семенов-Тян-Шанский. История полувековой деятельности Русского географического общества, ч. II.}.

   М. В. Певцов по складу своего ума и характера относился к иному типу исследователей. Его не манили с такой силой, как Пржевальского, неведомые страны, он не испытывал и столь сильной страсти к самому процессу путешествия. В этом отношении М. В. Певцов скорее был похож на Г. Н. Потанина - исследования обоих устремлены главным образом к глубокому и детальному изучению местности, к получению наиболее точных, многократно проверенных данных.

   Методика, принятая Певцовым в Тибетской экспедиции, представляла собой переход к следующей, после рекогносцировок Пржевальского, ступени географических исследований, получившей полное развитие только в современных экспедициях. Если в пространственном отношении исследования Пржевальского можно назвать "линейными", то в экспедиции Певцова они уже были до некоторой степени "площадными"; если во времени первые были "мимолетными рекогносцировками", то вторые имели уже определенные элементы "стационара".

   Наконец, еще одна методическая особенность Тибетской экспедиции. Пржевальский считал, что "единственной гарантией успеха его предприятий было их безусловное подчинение одной энергичной воле, а потому, относясь с братской гуманностью к овоим спутникам, он держал их в строгом дисциплинарном подчинении" {П. П. Семенов-Тян-Шанский. История полувековой деятельности Русского географического общества, ч. II, 1895 г.}. Всю наиболее ответственную научную работу Пржевальский стремился выполнить сам, доверяя помощникам лишь второстепенные дела. Певцов в Тибетской экспедиции, наоборот, распределил основные научные обязанности между членами экспедиции, одновременно сам занимаясь всем комплексом географических исследований и, в особенности, астрономическими и метеорологическими наблюдениями. Систематические остановки на более или менее длительный срок в одном месте и общий темп движения экспедиции давали ему возможность посылать своих спутников в длительные самостоятельные экскурсии. "В этом было известное достоинство руководства М. В. Певцова, давшее П. К. Козлову немало опыта, навыков и ориентировки в самостоятельных и всецело от него зависящих поездках" {И. В. Павлов. Путешествевник и географ Петр Кузьмич Козлов. М., 1940 г.}. Такую же школу самостоятельных исследований прошел у Певцова и Роборовский. Но главным следствием этого метода было значительное увеличение общей площади, покрытой исследованиями Тибетской экспедиции.

   Таким образом, экспедиция Певцова в Кашгарию и Кунь-лунь не только обследовала территории, не посещенные еще исследователями, но и о тех местах, в которых уже побывал Пржевальский, дала новые разносторонние научные сведения - результаты точных и детальных наблюдений, проводившихся в течение более или менее длительного срока в одном месте.

   Обратимся теперь непосредственно к основным научным результатам Тибетской экспедиции.

   Еще на пути к главной цели своего путешествия - горной системе Кунь-лунь, Певцов нанес на карту и дал описание неисследованной до тех пор местности вдоль караванной дороги от Ак-су до Якка-худук и далее на юг по долине крупнейшей реки Кашгарии Яркенд-дарьи {На страницах отчета М. В. Певцова, посвященных этой части маршрута, сообщаются также первые, очень интересные сведения о развалинах древнего буддийского города "Такла-макая", находящихся, по славам туземцев, на окраине одноименной пустыни к востоку от города Яркенда.}.

   Первые стационарные наблюдения проводились М. В. Певцовым в течение сорока пяти дней в урочище Тохта-хон, расположенном на высоте 2 832 метров над уровнем океана в северных предгорьях Кунь-луня.

   В результате были весьма точно определены долгота и широта места, магнитные наклонение и склонение и 28-ю барометрическими измерениями - высота над уровнем океана. Помимо этого М. В. Певцов впервые определил в районе урочища Тохта-хон высоту верхней и нижней границы распространения ели в горах Кунь-луня. В то же время геолог экспедиции К. И. Богданович совершил продолжительную экскурсию на запад