Ровинский Павел Аполлонович - Мои странствования по Монголии

жно выгоднѣе, пожалуй, ловчѣе обмануть. Поэтому, вы сдѣлаете купцу величайшее удовольств³е, если въ этотъ день купите у него хоть какую-нибудь бездѣлушку и дадите себя принадуть: послѣ онъ вамъ это одолжен³е наквитаетъ. Во дворахъ ставятся ёлки и сосенки, украшенныя разноцвѣтными лоскутками бумаги; въ жилой комнатѣ передъ бурханчикомъ или передъ картиной религ³ознаго содержан³я, на столѣ лежитъ испеченный барашекъ, съ подогнутыми ножками, съ раззолоченными рогами и украшенный также разноцвѣтными бумажками; тутъ же разставлены разныя лакомства, разложенныя на тарелкахъ: бобо, фрукты, орѣхи и цѣлая пирамида, сдѣланная изъ прутиковъ тѣста, замѣшаннаго на постномъ маслѣ и облитаго леденцомъ; непремѣнное также украшен³е - букеты искусственныхъ цвѣтовъ. Въ кумирнѣ, которая китайцами никогда не посѣщается, въ это время раздается музыка и пѣн³е; это производится двоими китайцами изъ приказчиковъ: они тутъ кривляются, поютъ и что-то разсказываютъ; проходящ³е останавливаются не надолго, позѣваютъ и уходятъ; большой толпы тутъ не бываетъ. То же самое продѣлываютъ и у себя дома. Какъ только смерклось, часовъ въ 8, всѣ дворы запираются, въ маймаченѣ (въ Ургѣ) запираются и городск³я ворота, и тамъ идетъ музыка, пѣн³е, пускаются ракеты, зажигаются различные фейерверки; при этомъ кругомъ слышится лопан³е ракетъ и трескъ петардъ. Все это оканчивается театромъ въ продолжен³и трехъ дней и фонарнымъ праздникомъ.

   По монгольскому городу я ѣздилъ съ казакомъ или съ кѣмъ-нибудь изъ консульства; а отправляясь въ китайцамъ, я взялъ съ собою въ чичероне Чечена, китайца, жившаго долго въ Кяхтѣ, и потому говорящаго по-русски. Но что это на русск³й языкъ! Съ непривычки вы ничего не понимаете, какъ будто вамъ говорятъ по-китайски. Главнымъ образомъ васъ затрудняетъ выговоръ, а потомъ нужно узнать особенные обороты рѣчи и, наконецъ, особенныя слова, которыя Богъ знаетъ откуда взялись. Трудно сразу догадаться, что въ словахъ: оложестава, попич_и_, хычи заключаются русск³я слова: рождество, писать, хочешь; фраза: твоя кушая хычи не хычи, означаетъ: хочешь-ли ты ѣсть. По-китайски вопросительная фраза образуется посредствомъ повтореннаго глагола со вставкою отрицательной частицы - бу: но бу но - хочешь не хочешь, т.-е. не хочешь ли; такимъ образомъ, твоя попичи буду не буду - значитъ: будешь ли писать. Есть русск³я слова, которыя, при очевидномъ ихъ русскомъ происхожден³и, употребляются въ особенной формѣ или съ особеннымъ значен³емъ. Такъ: ярова - скорѣй, живѣй; к_о_рпи - овчинка, курпей; узоръ - образчикъ товара какого бы то ни было; поговори тониньки слово, файзиръ слово - дружелюбно, деликатно; покопай - похлопочи: тиби за мени покопай буду не буду? несапёда - нельзя (что-нибудь дѣлать), не вывозитъ. Выражаясь о комъ-нибудь, что онъ такъ запутался въ дѣлахъ, что хоть въ петлю лѣзь, китаецъ говоритъ: яму буду соли повѣси,

   Трудно добраться, откуда они взяли мног³я слова, которыя никакъ не могли быть сдѣланы русскими путемъ коверкан³я своего языка и приноровлен³я ихъ въ китайскому выговору. Кяхтинсв³е китайцы такъ упорно говорятъ этимъ языкомъ, что русск³е, имѣющ³е съ ними дѣло, принуждены выучиться ему. Дѣло въ томъ, что китайцы выучиваются этому языку по книжкамъ. Вновь прибывш³й изъ Китая является въ Кяхту уже подучившись или тутъ учится по книжкѣ. Въ Долонъ-норѣ въ одной лавкѣ китаецъ обратился, къ намъ съ нѣсколькими русскими фразами, и по разспросамъ оказалось, что онъ никогда не былъ между русскими, а научился по книгѣ, собираясь ѣхать въ Кяхту. Только такого рода искажен³емъ путемъ переписки и можно объяснить сочинен³е такого оригинальнаго языка. Китайцы или маньчжуры на Амурѣ говорятъ совершенно иначе: они искажаютъ русск³я слова въ духѣ своего собственнаго языка, но не сочиняютъ совершенно новыхъ словъ и оборотовъ, а наконецъ, выучиваются и совсѣмъ чисто говорить по-русски, то же самое можно сказать и про маньцзъ въ Усур³йскомъ краѣ.

   Кяхтинск³й же китайско-русск³й языкъ есть произведен³е книжное, возникшее въ Китаѣ. Обучен³е китайцевъ русскому языку началось ужъ давно. Съ тѣхъ поръ, какъ палъ Албазинъ (въ 1689 г.) и часть албазинскихъ русскихъ отведена въ Пекинъ, тамъ основалась русская церковь и русская школа. Албазинцы, съ течен³емъ времени, конечно, окитаились, но тогда начались у насъ болѣе постоянныя сношен³я съ Китаемъ, а наконецъ, стала постоянно проживать въ Китаѣ наша духовная мисс³я и при ней основана русская школа, которая содержалась насчетъ китайскаго правительства. Въ ней "обучались росс³йской словесности дѣти, принадлежащ³я 8 пекинскимъ монгольскимъ корпусамъ", какъ видно изъ "Уложен³я китайской палаты внѣшнихъ сношен³я" въ переводѣ С. Липовцева (1828 г., стр. XXX, § 54). Что за школа была до основан³я въ Пекинѣ нашей мисс³и, мы не знаемъ; знаемъ только, что она была. Извѣстно также, что много нашихъ старообрядцевъ въ ХѴ²²²-мь и началѣ Х²Х-го столѣт³я уходили на Амуръ, изъ-за чего у насъ возникало нѣсколько дѣлъ. Хватая нѣкоторыхъ изъ нихъ, маньчжурское правительство заставляло ихъ брить бороды и поступать въ китайское подданство, и поручало имъ также обучать русскому языку. Однимъ изъ такихъ былъ Гур³й Васильевъ, который три раза бѣгалъ въ Маньчжур³ю: первые два раза его выдавали обратно въ Росс³ю, такъ какъ онъ не хотѣлъ принять китайскаго подданства, а въ трет³й разъ "онъ оставленъ былъ въ Айгунѣ подъ присмотромъ полиц³и, и ему вмѣнили въ обязанность обучать взрослыхъ дѣтей русскому языку, за что отпускали ему пищу, одежду и содержали вообще въ большомъ довольствѣ". Потомъ его отправили внизъ по Амуру на рыбную ловлю, гдѣ съ нимъ обращались дурно, и онъ ушелъ, и весной въ 1828 году явился въ Удской острогъ.

   Такъ давно китайцы начали обучаться русскому языку, и, при ихъ склонности передавать все книгѣ, безъ сомнѣн³я давно уже стали составлять учебники русскаго языка.

   Какъ ни давни наши сношен³я съ Ургой, я не встрѣтилъ тамъ ни одного монгола, знающаго по-русски, а изъ китайцевъ такихъ было трое: Чеченъ, Лоска и Далайка, которые исполняли при консульствѣ роль факторовъ и чичероне.

   Чеченъ отличался отъ тѣхъ двоихъ тѣмъ, что одѣвался щеголевато и держалъ себя съ большимъ достоинствомъ. Когда-то онъ былъ богатъ, но послѣ вслѣдств³е какихъ-то обстоятельствъ разорился, и теперь перебивается кое-какъ переторговывая, и живетъ весьма бѣдно; по одеждѣ однако этого нельзя замѣтить. Онъ ходитъ всегда въ шелковомъ синемъ халатѣ на ватѣ, подпоясанъ чернымъ креповымъ кушакомъ; сверху черная курма; на головѣ черная поярквая шляпа съ загнутыми вверху полями, подбитыми черною шелковою матер³ей, на верхушкѣ ея свитъ изъ краснаго шелковаго шнурка шарикъ въ родѣ того, какъ у чиновниковъ; въ рукахъ всегда четки, съ мелкою рѣзьбой изъ краснаго дерева, а иногда вынимаетъ изъ кармана пару грецкихъ орѣховъ, покрытыхъ лакомъ, которые на досугѣ перебираетъ въ рукѣ, чтобы развивались подвижность и ловкость въ пальцахъ; сбоку неизбѣжный кисетъ съ табакомъ и съ обыкновенной мѣдной гамзой, у которой чубукъ украшался мундштукомъ изъ бѣлаго нефрита чуть не въ четверть длины; не нюхалъ онъ табаку ради опрятности, какъ онъ самъ заявилъ мнѣ. По опрятности онъ былъ лучш³й изъ китайцевъ; одна была бѣда: какъ бы рано ни пришелъ, всегда успѣвалъ наѣдаться чесноку такъ, что издали ужъ несло отъ него. Китайцы, видимо, относились въ нему съ почтен³емъ, во-первыхъ потому, что когда-то онъ былъ богатъ и мног³е одолжались и угощались у него, и, обѣднѣвши, онъ все-таки не роняетъ своего достоинства; во-вторыхъ потому, что онъ приходитъ къ нимъ не одинъ, а съ русскими, которые всегда что-нибудь да купятъ.

   Итакъ, мы съ Чеченомъ отправляемся въ маймаченъ.

   Ургинск³й маймаченъ ничѣмъ не отличается отъ кяхтинскаго. Также имѣетъ онъ четвероугольную форму, окруженъ высокимъ палисадомъ, на четыре стороны ворота, внутри еще нѣсколько воротъ; на однихъ воротахъ, которыя находятся на улицѣ, идущей на полдень и ведущей къ жилищу заргучея, вверху, подъ крышей устроено нѣчто въ родѣ клѣтокъ: тамъ выставляются головы казненныхъ преступниковъ, а на этотъ разъ виднѣлись только обыкновенные китайск³е сапоги. Эти сапоги принадлежали бывшему здѣсь когда-то заргучею, который стяжалъ себѣ славу мудраго и справедливаго правителя, и сапоги теперь должны напоминать потомству доблестнаго чиновника. Весь городъ пересѣченъ прямыми узкими улицами и каждый домъ здѣсь лавка. Одни изъ нихъ прямо выходятъ на улицу, такъ что съ улицы вы подходите къ прилавку и видите различные товары: гамзы (мѣдныя трубки), чубуки, мундштуки каменные, фарфоровые и стеклянные; так³я же табакерки въ видѣ пузатыхъ флакончиковъ съ узенькими горлышками и съ каменными или стеклянными различныхъ цвѣтовъ пробками, къ которымъ внизу придѣлана костяная или металлическая ложечка въ родѣ уховертки, чтобы доставать табакъ; огниво съ кожанымъ мѣшечкомъ для хранен³я кремня и трута; кисеты и кошельки; ножи въ ножнахъ съ различными принадлежностями: двумя костяными палочками, служащими вмѣсто вилки, напилочкомъ, зубочисткой, уховерткой и т. д.; поясы, тесемки, шелкъ въ моткахъ и плетенкахъ, бляхи, пуговицы, куски дабы, плитки кирпичнаго чая, леденецъ, глиняные и плетеные изъ тальнику сосуды съ масломъ или съ водкой; шапки, башмаки, конская сбруя; на палкахъ разставлены коробочки и свертки съ различными мелочными товарами, фарфоровая посуда, тутъ же и русск³е стаканы; болѣе же цѣнные товары, какъ шелковыя матер³и, сукна, шертинги, мѣха, мелк³я вещи изъ болѣе цѣннаго матер³ала,- все это находится въ задней комнатѣ въ сундукахъ, и выносится только по требован³ю покупателя. Друг³я лавки можно назвать магазинами: въ нихъ на улицу выходитъ стѣна съ окнами, въ которыхъ, вмѣсто стеколъ, бумага и такая же прозрачная дверь. Есть, наконецъ, лавки, которыя находятся внутри двора. Черезъ ворота вы входите во дворъ, вымощенный камнемъ; онъ чисто выметенъ; по серединѣ нѣчто въ родѣ жертвенника, столбикъ съ каменной или съ чугунной чашей, въ которой наложены курительныя свѣчи, нѣсколько ёлокъ или сосенокъ; на васъ высыпаютъ собаченки маленьк³я, косматыя, такъ что у иной не видать ни глазъ, ни морды, всѣ онѣ въ красныхъ ошейникахъ, унизанныхъ мелкими погремушками; кругомъ расположены - кладовыя, конюшня, лавка, жилыя комнаты. Лавка всегда прямо со входа, и рядомъ съ нею, а иногда въ ней самой, жилье. Дверь закрыта занавѣскою изъ стеганной на ватѣ бумажной матер³и, по серединѣ, поперекъ, перехваченная планочками, чтобы она сама падала внизъ. Въ лавкѣ вы встрѣтите полки съ товарами и сундуки, кое-что разставлено на полу; у окна конторка, и тамъ постоянно сидитъ конторщикъ и пишетъ все счеты кистью и тушью, перебрасывая по временамъ кости на счетахъ. Рядомъ, направо, жилая комната; тутъ у задней стѣны канъ - широк³я нары, которыя снизу нагрѣваются посредствомъ топки; они закрыты сначала циновкой изъ гаоляна (родъ крупнаго проса, растущаго высоко, какъ камышъ), а потомъ узкими ковриками; по сторонамъ свернуты тонк³е тюфяки; у самой стѣнки длинненьк³я, въ родѣ валиковъ подушки; на канѣ-же, съ боковъ стоятъ сундуки темно-краснаго цвѣта, покрытые лакомъ, и на немъ же, въ серединѣ, скамеечка, замѣняющая столъ. Стѣны украшены картинами на бумагѣ; надъ дверью надпись, родъ девиза, взятаго изъ какого-нибудь знаменитаго сочинителя; передъ каномъ - печка съ жаровней и на ней постоянно кипятится вода для чая. Васъ сажаютъ на канъ и въ вамъ придвигаютъ столикъ, и начинается угощен³е чаемъ, перепрѣлымъ, невкуснымъ; въ него кладется леденецъ, который не скоро таетъ и не размѣшивается, такъ что вы сначала сверху спиваете чай вовсе несладк³й, а послѣ остается почти одинъ леденецъ, но вамъ опять доливаютъ и т. д.; чашки фарфоровыя, въ родѣ нашихъ полоскательныхъ, только маленьк³я, немного больше нашей обыкновенной чайной чашки. Около собирается непремѣнно толпа приказчиковъ, молодыхъ парней, съ красными, пухлыми щеками; разговоръ ведетъ старш³й, а прислуживаютъ мальчишки. Трудно у нихъ разобрать, кто хозяинъ, кто приказчикъ; это все больше фирмы купеческ³я, товарищества, въ которыхъ, какъ хозяева, участвуютъ и очень молодые люди; старики же, какъ болѣе опытные, руководятъ дѣломъ, но безъ общаго совѣта ничего не рѣшаютъ. Кромѣ чая угостятъ васъ печеньемъ, фруктами и непремѣнно табакомъ - покурить или понюхать.

   Мы были въ нѣсколькихъ лавкахъ, вездѣ купили что-нибудь и вездѣ угощались чаемъ и лакомствомъ. Въ одной лавкѣ мы били приглашены обѣдать, когда окончимъ ходить по городу. Приглашен³е это, видимо, было Чеченомъ предусмотрѣно и, кажется, предустроено. Мы обѣдали только втроемъ съ хозяиномъ, а остальная публика все время толпилась тутъ, но ни въ чему не прикасалась. Кушан³й было множество, такъ что всѣхъ не припомнишь. Прежде всего поставили тарелочки въ родѣ тѣхъ, что у насъ употребляются для варенья, и положили по парѣ деревянныхъ палочекъ, вмѣсто вилокъ: затѣмъ подали до 10 блюдечекъ различныхъ солен³й изъ рѣдьки, моркови, бобовъ, капусты китайской (въ родѣ сафоя), капусты морской, кореньевъ петрушки или пустарнака, огурцовъ, какихъ-то червячковъ въ родѣ раковыхъ шеекъ, очень тонкихъ и мелкихъ, трепанги, чеснокъ, въ чашечкахъ уксусъ и при нихъ фарфоровыя ложечки. Всего этого мы попробовали, какъ будто для возбужден³я аппетита; затѣмъ пошли настоящ³я кушанья: мясо различныхъ сортовъ - говяжье, баранье и свиное - вареное, жареное или съ какимъ-нибудь соусомъ, смѣшанное съ капустой и съ лукомъ, и все изрѣзанное на мелк³е кусочки, соусъ съ трепангами, уаньцзы - родъ колобковъ мясныхъ, супъ густой съ катышками изъ какой-то неопредѣленной массы, затѣмъ рисъ, густо сваренный въ водѣ, и бульонъ; тутъ же подали и кругленьк³е прѣсные хлѣбцы, не печеные, а вареные. Послѣдн³я три блюда были самыя невкусныя; а всѣ остальныя очень вкусны. Въ промежуткахъ между перемѣною блюдъ мы пили подогрѣтую майгуло маленькими, какъ большой наперстокъ, чашечками. Кушан³й было такъ много, что я едва могъ каждаго съѣсть, чтобъ только попробовать; хозяинъ ѣлъ очень мало; зато Чеченъ выручалъ: онъ съѣдалъ все, что подавалось, и то и дѣло запивалъ; лицо у него раскраснѣлось, лобъ вспотѣлъ; онъ только отдувался, уставлялъ на меня свои мутные, на выкатѣ, глаза, и невнятными словами и миной приглашалъ слѣдовать его примѣру. И этотъ самый Чеченъ иной день питается однимъ чаемъ. Вообще я замѣтилъ, что китаецъ предается умѣренности только по нуждѣ или изъ разсчета, но гдѣ ему это ничего не стоитъ, онъ ѣстъ и пьетъ безъ мѣры. Не удивительно, что по отчетамъ англ³йскаго госпиталя въ Пекинѣ самый большой процентъ болѣзней приходится на болѣзни желудка: большая часть изъ нихъ страдаетъ диспепс³ей, и они постоянно принимаютъ лекарство, чтобъ желудокъ лучше варилъ.

   Можетъ быть, отъ изобил³я пищи у насъ не было времени для разговоровъ, такъ какъ мой переводчикъ былъ все время до того занятъ, что некогда было переброситься хоть нѣсколькими словами; отъ хозяина исходило только постоянное напоминан³е, чтобъ мы ѣли и пили. Но, сколько мнѣ привелось потомъ познакомиться съ китайцами поближе, я не замѣтилъ у нихъ большой любознательности; ихъ интересъ не идетъ дальше того, почемъ у насъ продается тогъ или другой предметъ, получается ли онъ откуда или производится дома, есть ли у насъ так³я лавки, так³е домы, какъ у нихъ, есть ли так³я хорошеньк³я женщины, и при этомъ, что имъ ни говорите о громадныхъ, блестящихъ магазинахъ, о многоэтажныхъ домахъ, они вамъ не вѣрятъ, и, не возражая, отвѣчаютъ вамъ расхваливан³емъ своего. Неудивительно слышать это отъ тѣхъ китайцевъ, которые никогда не были въ Росс³и, но даже изъ кяхтинскихъ много есть такихъ, которые будутъ увѣрять васъ, что у ихъ китайскаго царя есть такая пушка, изъ которой, если выстрѣлить въ Пекинѣ, ядро долетитъ въ Москву.

   Итакъ, пообѣдавши безъ дальнихъ бесѣдъ, мы отправляемся, заплативши повару, который, отпустивши всѣ кушанья, не замедлилъ предстать въ грязномъ передникѣ и съ грязною тряпкою въ рукахъ.

   Въ улицахъ бродятъ праздныя толпы и вамъ приходится то и дѣло останавливаться. Какъ ни часто бываютъ тамъ русск³е, васъ не пропустятъ, не осмотрѣвши въ подробностяхъ и не ощупавши. Ощупываютъ мой черный дубленый полушубокъ, поднимая полы, и изслѣдуя, довольно ли онъ пушистъ, безцеремонно заглядываютъ вамъ въ лицо и дѣлаютъ свои замѣчан³я; потрогаютъ вашу бороду, тянутъ съ носа pincenez и стараются надѣть себѣ; но у большинства толстые носы съ плоскимъ переносьемъ не допускаютъ этого. Одинъ продирается сквозь толпу и протягиваетъ во мнѣ руку со словами: "Здаласатуй!" - "Здравствуй, здравствуй, пр³ятель!" - отвѣчаю на его привѣтъ, и начинаю разговоръ, но онъ кромѣ этой фразы, ничего не знаетъ, только трясетъ мою руку, кланяется, и что-то мычитъ, глупо улыбаясь. Похваливъ его, какъ онъ хорошо говоритъ по-русски, и, потрепавъ по плечу, я иду дальше: толпа бросила меня и окружила знатока русскаго языка, дивясь, конечно, его познан³ю и стараясь узнать, что я за человѣкъ.

   Одна толпа отстала, въ другую снова попали. Въ кумирнѣ раздается музыка и пѣн³е; въ одной лавкѣ слышится дудка и въ акомпаниментъ ей колочен³е палочекъ въ доску, заглянувъ, мы увидѣли нѣсколько китайцевъ, играющихъ въ карты, и при нихъ два музыканта. Карты въ родѣ нашихъ, только вершка 1 ¹/₂ длины и въ ¹/₂ в. ширины; числомъ ихъ будетъ до сотни, если не больше; играютъ они, какъ-то пряча въ рукахъ и выкрикивая нараспѣвъ, на что отвѣчаютъ тѣмъ же друг³е; на лицахъ у всѣхъ страшный азартъ: они косо, будто злобно, смотрятъ на постороннихъ, приходящихъ къ нимъ; даже любопытство ихъ не разбираетъ; судя по наружности, это играли бѣдняки. Да, они не пьяницы, но въ карты проигрываютъ все свое имѣн³е, даже женъ и дѣтей, и тогда идутъ куда-нибудь на-сторону, въ новыя земли: такимъ образомъ населяется Маньчжур³я, гдѣ они называются пауторръ (р выговаривается картаво: въ переводѣ - бѣглая головушка), строятъ мазанку, живутъ одни мужчины человѣкъ по 10 и до 30, сначала занимаются ловлею рыбы, собиран³емъ грибовъ, копан³емъ кореньевъ, или идутъ на поиски золота, а со временемъ переходятъ и къ земледѣл³ю. Сколько намъ приводилось встрѣчать такихъ "бѣглыхъ головушекъ", всѣ они почти исключительно изъ шаньдунской провинц³и; тогда какъ купцы всегда шаньс³йцы; какъ будто эта разница обусловливается различ³емъ племеннымъ.

   Было еще рано, когда мы вышли изъ воротъ города, солнце стояло надъ Ханъ-улой, и сквозь тонкую, покрывающую ее, мглу бросало косвенные лучи свои сбоку на дорогу, по которой двигалось человѣчество; ярко обрисовывался на горѣ нашъ "зеленый дворецъ", а тамъ далеко блестѣли свѣтлыми точками кумирни съ золочеными шпицами. Навстрѣчу намъ ползетъ возъ, запряженный сытымъ красивымъ муломъ, высоко нагруженный сырыми воловьими и конскими шкурами, а на самомъ верху сидитъ китаецъ и управляетъ не возжами, а крикомъ: "и-и-и!" "вохо-вохо-вохо!" (налѣво или направо), и животное его слушаетъ. На немъ надѣтъ сѣрый чесучевый халатъ; на головѣ обыкновенная черная поярковая шляпа; лицо рябое, коричневаго цвѣта, какъ подошва; ноздри вздернуты вверху, точно рваныя; толстыя, посинѣлыя губы не закрываютъ десенъ и почернѣлыхъ, длинныхъ, косыхъ зубовъ; нѣсколько сѣдыхъ волосъ, щетиной торчащихъ на верхней губѣ, замѣняютъ усы, а сзади на тонкой, въ родѣ крысинаго хвоста, сѣдой косѣ навязана цѣлая плетенка изъ чернаго шелка и спускается ниже пояса. А за возомъ, какъ тюльпанъ среди сѣрой степи, мелькнуло что-то красное: эта была дѣвочка въ красной шубкѣ - лѣтъ 14 или 15. Высокая не по лѣтамъ, она имѣла совершенно дѣтск³й складъ и видъ. Шубка, крытая шелковою матер³ею, перехваченная на тал³и простымъ чернымъ поясомъ съ серебряною пряжкой, украшенной крупнымъ коралломъ, обрисовывала ея тонк³й, гибк³й станъ, и, спускаясь только до половины голени, выказывала маленькую, стройную ногу, которой не могли обезобразить даже неуклюж³е китайск³е сапоги, съ толстою въ два пальца подошвой и съ обрубленнымъ носкомъ; она казалась оттого еще выше, точно стояла на пьедесталѣ, какъ будто сразу поднялась и выросла изъ своей шубки. Изъ-подъ шапочки, съ остроконечною голубою верхушкой и съ загнутыми вверху полями, подбитыми соболемъ, выбивались густые волосы, черные, съ естественнымъ лоскомъ, и спускались сзади густою косой вдоль спины ниже пояса, вмѣстѣ съ двумя красными лентами, падающими съ шапки. Прелестью дышалося дѣтское личико, не имѣвшее рѣзкихъ чертъ монгольскаго типа - широкихъ скулъ и узкихъ косыхъ глазъ, не нарумяненное, не набѣленное, свѣжее, дѣтски-нѣжное, не успѣвшее ни загорѣть, ни полинять отъ времени. Не было на ней никакихъ украшен³й: ни серегъ, ни ожерел³й; голая шея и открытая грудь, окаймленная собольей опушкой ворота шубки; не боится она ни вѣтра, ни мороза, ни любопытнаго взгляда. Поровнявшись съ нами, она остановилась, и хотѣла стать на колѣни передъ Чеченомъ, но тотъ, какъ истинный кавалеръ, не допустилъ ее до этого: быстро поднялъ ее, взявши за руки, и, положивъ свои руки ей на плечи, занялся разговоромъ. Она внимательно слушала его, быстро отвѣчала и наивно смѣялась; больш³е черные глаза, въ которыхъ ничего нельзя было видѣть, кромѣ глубины и непроницаемости, смотрѣли такъ прямо и весело, а между розовыхъ, прелестнаго склада, губъ, выступалъ рядъ необыкновенной бѣлизны зубовъ, крупныхъ, но ровныхъ и частыхъ. Старикъ Чеченъ говорилъ ей что-то такое, отъ чего она улыбалась и по временамъ потупляла глаза, пряча ихъ подъ длинными бархатными рѣсницами, а смуглыя щечки ея загорались румянцемъ.

   Эта дѣвочка - собственность того самаго китайца, который проѣхалъ на возу съ сырыми шкурами. Онъ купилъ её маленькою у бѣднаго монгольскаго семейства, вспоилъ, вскормилъ, держалъ въ холѣ и нѣгѣ, и теперь, хоть она еще не дозрѣла, но стройна и прелестна, онъ дѣлаетъ её своею женою: это должно совершиться въ тотъ именно день, который въ календарѣ обозначенъ счастливымъ для брака. Теперь она ходила со своимъ обладателемъ въ послѣдн³й разъ передъ замужествомъ повидаться съ родными.

   Китайцы, проживающ³е въ Монгол³и, большею част³ю имѣютъ семейство въ Китаѣ, куда они ѣздятъ за товарами; но большинство ѣздитъ очень рѣдко, лѣтъ черезъ 6, черезъ 10, а иной и совершенно отстаетъ отъ своей семьи. Живя здѣсь, они обзаводятся женами изъ монголокъ; для этого берутъ дѣвочекъ маленькими и воспитываютъ, а чаще покупаютъ прямо уже взрослыхъ, иногда берутъ вдовъ и даже замужнихъ. Браки эти, однако, не считаются законными и потому супружеская связь не обязательная. Жена, конечно, не можетъ бросить мужа, потому что за неё заплачены деньги, но мужъ совершенно вправѣ отпустить ее, когда захочетъ: покуда она молода и красива, конечно ни одинъ китаецъ не отпуститъ; а какъ скоро постарѣла, онъ беретъ себѣ другую, молодую, а эту или прогоняетъ, или она остается въ роли стряпки и служанки. Въ маймаченѣ я много видѣлъ молодыхъ монголокъ - китайскихъ женъ, прогуливающихся по улицамъ и покупающихъ что-нибудь въ лавкахъ, но въ самыхъ домахъ видѣлъ ихъ очень рѣдко; кажется, они ихъ держатъ за маймаченомъ, въ расположенномъ какъ разъ у его стѣнъ монгольскомъ предмѣстьѣ, гдѣ возникло цѣлое особое поселен³е изъ смѣси китайцевъ съ монголками. Дѣти ихъ остаются монголами и называются эрлицзы,- что значитъ: двуутробный, происходящ³й отъ двухъ различныхъ породъ. Въ нихъ выработался особенный типъ: у эрлицзы лицо не такъ широко, глаза не такъ узки, острѣе носъ, нѣжнѣе цвѣтъ кожи, вся физ³оном³я выразительнѣе; они красивѣе, особенно женщины, способнѣе, подвижнѣе и развитѣе чистыхъ монголовъ. Изъ нихъ скорѣе выходятъ въ учители, писаря и чиновники; оставаясь монголами, они окитаиваются въ нравахъ и образѣ жизни.

   Населен³е это должно бы быть гораздо больше; этому мѣшаетъ то обстоятельство, что женами и семействами обзаводятся только так³е, которые успѣли составить себѣ хорошее состоян³е, а это достигается съ лѣтами, когда человѣкъ уже старѣетъ; молодежь же вся почти живетъ безъ женъ; да и изъ людей, давно возмужалыхъ, большинство по скупости предпочитаетъ пользоваться этимъ изрѣдка,- если можно, почти даромъ,- отъ тѣхъ монголовъ, которыхъ они ссужаютъ товарами, или довольствуются тѣмъ, что окружаютъ себя мальчиками и молодыми людьми, которые своимъ женоподобнымъ видомъ напоминаютъ имъ женщинъ.

   Подходя къ консульству мы увидѣли цѣлый кортежъ всадниковъ, а впереди ихъ виднѣлась изящная китайская телѣжка: это уѣзжалъ одинъ изъ амбаней, сдѣлавши визитъ нашему консулу. Во все время, покуда я былъ въ Ургѣ, амбани нѣсколько разъ посѣщали нашего консула, но такъ какъ эти визиты были чисто дружественные, дѣлались безъ предувѣдомлен³я, то и нельзя было узнать впередъ, когда они будутъ; поэтому мнѣ ни разу не удалось ихъ видѣть; но мнѣ пришлось два раза обѣдать у учителей маньчжурскаго языка, занимающихся съ нашими учениками при консульствѣ, и видѣть ближе домашн³й бытъ монгольскихъ чиновниковъ.

   Обѣда собственно у монголовъ нѣтъ. Вставши утромъ, они пьютъ кирпичный чай; иногда тутъ же варятъ мясо; потомъ не ѣдятъ цѣлый день, только пьютъ чай, молоко, заѣдаютъ сухими яствами изъ молока, какъ арюлъ, бисалыкъ и др. Если явится гость, то, угощая его, и сами угостятся; если этого гостя особенно почитаютъ, то заколятъ сейчасъ барана, и тогда идетъ пиръ. Прочуявъ объ угощен³и, соберутся и посторонн³е. Такимъ образомъ, монголы ѣдятъ, когда оголодаютъ, не опредѣляя времени, или когда представится случай; бѣдный, конечно, соображается съ тѣмъ, есть ли чего поѣсть. Поэтому, принявши отъ учителей приглашен³е къ обѣду, мы должны были сами назначить время и, соображаясь съ удобствами, назначили 6 часовъ вечера.

   Оба учителя, кажется, эрлицзы: по крайней мѣрѣ, они живутъ въ маймаченскомъ предмѣстьѣ. Эти личности весьма интересны сами по себѣ; они овладѣли тою ученостью, которая заключается въ ихъ книгахъ; нѣсколько разъ, по поручен³ю начальства, ѣздили въ самые отдаленные края Монгол³и, и, какъ люди очень разумные и наблюдательные, составили себѣ очень вѣрное понят³е о своемъ народѣ и странѣ, и понят³е весьма неутѣшительное. Знакомство съ русскими дало имъ понят³е о томъ, что есть друг³е, лучш³е порядки, и пришли къ сознан³ю необходимости коренныхъ реформъ. Какъ горяч³е патр³оты, они ненавидятъ китайское правительство. Любознательность въ нихъ развита до высшей степени: давши урокъ своимъ русскимъ ученикамъ, они остаются еще долго послѣ урока, стараясь научиться чему-нибудь отъ нихъ. Они были изъ числа тѣхъ, которые сильно негодовали противъ казни инсургентовъ.

   По жизни со всею обстановкою они рѣзво отличаются отъ всѣхъ монголовъ - не только простыхъ, но даже знатныхъ и богатыхъ. Они живутъ достаточно, но не богато. Во дворѣ чистота и порядокъ: хорошо устроены навѣсы для лошадей, деревянная кладовая; для приготовлен³я кушанья сдѣлана китайская фанза; достаточный запасъ дровъ и сѣна. А въ юртѣ, довольно необширной, такъ чисто, свѣтло и тепло, что предпочтешь всякой китайской фанзѣ. Она поставлена не прямо на землю, а на маленькомъ фундаментѣ, чтобъ снаружи не могло нисколько затекать и чтобъ не гноились нижн³е ея края; войлокъ двойной снаружи и изнутри; кромѣ очага, подлѣ него же маленькая печка, съ трубою, выходящею вонъ; подъ низеньк³я нары посредствомъ трубъ, идущихъ въ землѣ, проведено тепло отъ очага и отъ печки. Какъ они сами, такъ ихъ жены и дѣти чисто вымыты, всѣ въ чистыхъ рубашкахъ. Оба они молодые, молодыя у нихъ и жены, немного за 20 лѣтъ; видно, что онѣ были красивы, но въ 5-6 лѣтъ замужства онѣ значительно постарѣли, сморщились и вообще подурнѣли. Не красивъ и костюмъ замужнихъ: широк³я шубы, какъ мѣшки, безъ разрѣза и безъ пояса; только посредствомъ шнурвокъ обозначенъ лифъ съ тал³ею ниже пояса; двѣ косы, зашитыя въ мѣшечки, а на вискахъ часть волосъ приподнята и ущемлена между широкими серебряными пряжками, въ родѣ гребешковъ; волосы чѣмъ-то сильно намазаны, будто склеены и оттопыриваются. Серьги, ожерелья, на рукахъ кольца - все это не въ состоян³и скрасить рано увядшей, безвозвратно поблекшей молодой женщины. Кромѣ того, что вообще какъ у монголовъ, такъ и у китайцевъ женщина скоро старится именно отъ замужства, тутъ участвуетъ и то обстоятельство, что на ея долю выпадаетъ слишкомъ много труда и заботы. Я видѣлъ двухъ княгинь, одну въ Ургѣ, другую въ Кэрэлюнѣ: онѣ не моложе этихъ женщинъ, но видно, что живутъ безъ заботы: полныя, свѣж³я, и остаются довольно красивыми, несмотря на замужство.

   Сами учители, Цуванъ Дорчжэ и Наинтэ, по-своему очень образованные, представляютъ два совершенно различные типа, какъ по наружности, такъ и по характеру. Одинъ съ длиннымъ лицомъ, тонкимъ носомъ, малымъ ртомъ, тонкими губами, станомъ тоже высокъ и тонокъ; у другого, наоборотъ, широкое лицо, большой ротъ съ толстыми отдувшимися впередъ губами, ростомъ ниже, костью широкъ, но крѣпости и здоровья въ первомъ больше, послѣдн³й все жалуется на грудь. Дорчжэ присутствовалъ при казни и вынесъ оттуда озлоблен³е и чувство мести; Наинтэ, какъ заговорятъ только о казни, затыкаетъ уши, но находитъ оправдан³е бѣднякамъ-палачамъ, и винитъ во всемъ жесток³й законъ; не признаетъ вообще смертной казни, тогда какъ первый допускаетъ казнь, но возмущается несправедливост³ю.

   Такъ эта безразличная, повидимому, толпа заключаетъ въ себѣ множество крайне разнообразныхъ типовъ и характеровъ, стоитъ только присмотрѣться ближе. Впрочемъ, нельзя не признать, что въ нихъ все-таки больше однообраз³я, чѣмъ въ насъ и другихъ народахъ Европы. Когда мы были въ Кэрэлюнѣ и ходили по городу, то нѣкоторые вслухъ заявляли: "как³е они страшные, всѣ разные!" Дѣйствительно, изъ шести человѣкъ, ходившихъ тогда въ городѣ, у насъ и двоихъ не было одинаковыхъ.

   Оба обѣда были одинаковы, съ тою только разницею, что на первомъ обѣдѣ у Наинтэ намъ прислуживалъ хозяинъ съ хозяйкой и одинъ изъ его учениковъ, монголовъ, и подъ конецъ только явились пѣвицы и музыкантши, а у Дорчжэ - музыкантши и пѣвицы были съ начала до конца пира, и поочередно подносили намъ питье, а хозяева угощали только ѣдой. На второмъ обѣдѣ труднѣе было отказаться отъ питья, поэтому и бесѣда шла живѣе. Оба раза мы засиживались отъ 6 часовъ за 12.

   Не стану говорить объ обѣдѣ, потому что онъ былъ совершенно въ китайскомъ вкусѣ, поэтому уже извѣстенъ изъ прежняго; разнился только тѣмъ, что вначалѣ мы пили кирпичный чай съ затураномъ, т.-е. заправленный мукой, поджаренной въ маслѣ,. и съ молокомъ, потомъ чай байховый съ русскимъ сахаромъ, и въ числѣ мясныхъ блюдъ поданы были цѣликомъ баранья грудинка и ребрушки, испеченныя на рожнѣ. Музыкантшъ было четыре: одна играла на скрипкѣ, помнится - о трехъ струнахъ, и притомъ волосы, натянутые на смычкѣ, продѣты были между струнъ, а самый лучокъ былъ снизу, и скрипка держалась на полу, какъ контрабасъ; другая играла на балалайкѣ, третья - на инструментѣ въ родѣ арфы, а четвертая явилась позже съ цимбаломъ.

   Хозяинъ, встрѣтивши насъ у воротъ, повелъ во дворъ; тамъ приняли у насъ лошадей (насъ было пятеро: кромѣ меня, два ученика, секретарь и урядникъ), и у самой юрты жена съ двумя дѣтьми-мальчуганами. Въ юртѣ насъ усадили на приготовленныя мѣста, по правую руку отъ хозяина. Прежде всего шло угощен³е чаемъ, что съ морозу было очень кстати. Разговоръ шелъ сначала объ интересахъ дня, а этотъ интересъ заключался въ производствахъ въ чины и наградахъ въ чиновномъ м³рѣ. Разсуждали о томъ, кто награжденъ по заслугѣ, кто - нѣтъ; о причинахъ особенной пр³язни правительства къ одному, и непр³язни къ другому; особенно занимало то обстоятельство, что старш³й адъютантъ Цеценъ-хана получилъ такой чинъ, въ которомъ ханъ не можетъ ему ничего сдѣлать, тогда какъ его адъютантъ долженъ быть только исполнителемъ его воли. Разговоръ о чинахъ и разнаго рода назначен³яхъ занялъ насъ болѣе часа. Тутъ мнѣ припомнилось, что и у насъ теперь въ чиновномъ м³рѣ интересъ сосредоточивается на томъ же и идутъ так³е же разговоры о производствахъ въ Новый годъ. А между тѣмъ поставленъ столикъ и покрылся множествомъ тарелочекъ. Не по-монгольскому, а ужъ по-русскому обычаю намъ поднесли вина передъ обѣдомъ, и не въ маленькой чашечкѣ съ наперстокъ, а съ добрую рюмку. Музыкантши помѣстились противъ насъ, заиграли и запѣли; а съ каждой перемѣной кушанья одна изъ нихъ подходила къ намъ, и, ставъ на одно колѣно, подносила вино. При питьѣ шли поздравлен³я и пожелан³я: хозяинъ говорилъ цѣлые спичи, мы старались ему вторить, не забывали и музыкантшъ. Блюдо смѣнялось блюдомъ, чарка погоняла чарку, становилось теплѣй и веселѣй, музыка дѣлалась живѣе; но, къ удивлен³ю нашему, прекрасныя монголки пѣли только китайск³я пѣсни и, по-видимому, одинаковаго содержан³я и однообразныя по мелод³и. Всѣ пѣсни были эротическаго содержан³я и веселаго характера: особенно часто слышались звуки: мяу, тяу, въ родѣ кошачьяго мяуканья; произношен³е въ носъ, и вообще мелодичнаго мало. Напрасно мы просили спѣть намъ монгольскую пѣсню; оказалось, что монголки не знаютъ своихъ родныхъ пѣсенъ, да и не любятъ. Наконецъ-то онѣ припомнили одну, которая по духу близко подходитъ къ китайской. Вотъ ея дословный переводъ {Эта пѣсня, равно какъ и приведенная выше о "Гыгэнѣ", и еще одна, которая будетъ помѣщена ниже, переведена мнѣ учениками при консульствѣ, Мосинымъ и Зодбоевымъ; а записанными я ихъ нашелъ у Я. П. Шишмарева. Припѣвъ бамъ-бурмими - не имѣетъ никакого значен³я и повторяется послѣ каждаго стиха. Для пониман³я, предлагаю толкован³е нѣкоторыхъ словъ: бурдюки - кожаные мѣшки или больш³я фляги, въ которыхъ держатъ молоко; хойлыкъ - птица и кличка собаки; хадаки - куски шелковой матер³и. Путь, который здѣсь указывается, идетъ по дворамъ, потому что тамъ въ улицахъ переулковъ нѣтъ, а сплошь идетъ частоколъ очень далеко.}.

  

   Ты зачѣмъ ко мнѣ не ходишь?- Бамъ-бурмими, бамъ-бурмими.

   Иль дороги въ намъ не знаешь?

   Научить тебя должна я?

   Приходи къ ламѣ Дымчику,

   Отъ него спустись на рѣчку.

   Черезъ рѣчку перешедши,

   Заходи къ ламѣ Голчику.

   Рядомъ съ нимъ и наша юрта

   За высокимъ частоколомъ.

   Тихо лѣстницу приставивъ,

   Перелѣзь; но берегися!

   Песъ нашъ чутк³й и залаетъ.

   Ты окликни: "хойликъ! хойлыкъ!"

   Если-жъ кинется кусаться,

   Брось ему кусочекъ сыру;

   Пока съѣстъ, ты будешь въ юртѣ.

   Но и здѣсь не безопасно!

   Чутко спять мои родные;

   Берегись, чтобъ не проснулись.

   Обойди за бурдюками,

   И къ моей постели тихо

   Подойдешь, и приподнимешь

   Одѣяло изъ мерлушки,

   А другое изъ козлины...

   Тамъ ужъ нечего бояться...

   Оставайся до разсвѣта;

   А какъ будемъ разставаться,

   Подарю тебѣ на память

   Хадаки-самба цвѣтные,

   И еще платокъ цвѣтной

   Подарю я на прощанье.

  

   Больше мы не могли добиться отъ нихъ ничего. Но онѣ такъ усердно занимались дѣломъ угощен³я, такъ ласково и нѣжно упрашивали, что мы, конечно, простили имъ охотно это незнан³е.

   Видя наше сильное желан³е услышать монгольск³я пѣсни, хозяинъ призвалъ своего родственника - старика, который далъ намъ понять и почувствовать монгольскую поэз³ю и монгольскую мелод³ю.

   Одна пѣсня - Дагнъ-хар_а_, (вороной годовалый жеребенокъ) особенно хороша какъ по содержан³ю, такъ и по мелод³и. Мнѣ тогда показалось, что она переведена у Тимковскаго, и потому я не попросилъ мнѣ ее перевести; только послѣ я увидѣлъ, что ошибся и что у Тимковскаго ея нѣтъ; поэтому я не могу теперь представить ея переводъ, хотя не теряю надежды получить его со временемъ. Между тѣмъ она замѣчательна тѣмъ, что нѣтъ ни одного края въ Монгол³и, гдѣ бы ея не знали: я слышалъ ее отъ забайкальскихъ бурятъ, отъ Чахара (въ южной части Монгол³и), на Косоголѣ, и помнится, что она поется также и у калмыковъ. Мелод³я ея необыкновенно характерна и нѣжна. Начинаясь тихо съ низкой ноты, она восходитъ по цѣлой скалѣ выше и выше, сильнѣй и сильнѣй, и потомъ вдругъ, безъ всякаго перехода, возвращается къ той самой тихой, низкой нотѣ, съ которой началась; затѣмъ, почти не прерывая голоса, съ легкимъ переходомъ, пѣвецъ опять поднимаетъ постепенно кверху, и, поднявши еще выше прежняго, протягиваетъ эту послѣднюю высокую ноту, такъ постепенно ослабляя, что не замѣтишь когда звукъ этотъ замеръ. Пѣвецъ молчитъ, а вамъ все будто слышится эта послѣдняя нота гдѣ-то вдалекѣ или внутри васъ.

   Кромѣ этой пѣсни и приведенной выше о "Гыгэнѣ", старикъ пѣлъ намъ еще одну пѣсню: Шубу-убугунъ - старикъ-птица. Она также очень оригинальна; смыслъ ея мѣстами тёменъ: можетъ быть, тутъ есть пропуски или невѣрности, а можетъ быть, это просто слѣдств³е нѣкоторой неясности въ самой мысли монгола, которую онъ хотѣлъ выразить въ пѣснѣ. Вотъ она;

  

   "Зачѣмъ вы, крылатыя птицы, въ благодатное время теплаго лѣта съ крикомъ: "га-га-га!" летите сюда съ безграничнаго океана?"

   - По древневременному предопредѣлен³ю три лѣтн³е мѣсяца сопровождаются ясными днями и тихой погодой: намъ пр³ятно тогда наслаждаться на берегу у синяго моря.

   "А зачѣмъ въ осеннее время вы снова летите обратно?"

   - Когда съ неба падаетъ клочьями снѣгъ и покрываетъ теплую землю, мы предпочитаемъ летѣть тогда въ теплыя страны, гдѣ нѣтъ ни зимы, ни морозовъ.

   "А весной вы опять сюда прилетите?"

   - Напрасно, старикъ, ты спрашиваешь насъ, однообразно пернатыхъ: не намъ разсуждать о тонъ, что не нами поставлено разъ навсегда. А чтобы значило, что человѣкъ, живущ³й да своей волѣ и въ полномъ довольствѣ, подъ старость слабѣетъ разсудкомъ? Всему есть предѣлъ и указанъ порядокъ всему м³ру.

  

   Не личную грусть, а какую-то неопредѣленную, широкую тоску и раздумье нагоняетъ на васъ монгольская пѣсня. Старикъ замолкъ, и всѣ въ молчан³и, будто задумались о чемъ-то: хозяинъ молча потягиваетъ свою гамзу, уставивъ глаза на жаръ, подернувш³йся пепломъ, потому что за пѣн³емъ забыли подкладывать дровъ; не шевелятся дѣти, прижавшись къ отцу, и никому не хочется прервать эту тишину и раздумье.

   Первый очнулся хозяинъ; снова пошла круговая чарка; заиграла музыка и замяукали прелестныя пѣвицы свои безсмысленныя, веселыя пѣсенки; пошла живая бесѣда; все будто проснулось.

   Близко полночь; а разгулявш³йся хозяинъ не пускаетъ насъ: "Останемся до утра - уговариваетъ онъ насъ - и музыкантши останутся съ нами; еще такъ ужъ не будемъ веселиться".

   "Ваше благород³е!" - жалобно обращается ко мнѣ урядникъ: "Что это такое? пьемъ-пьемъ, все брюхо распучило, а толку никакого нѣтъ!"

   Дѣйствительно, мы пили тарасунъ, не переставая, часовъ шесть, а опьянен³я большого ни въ комъ не было замѣтно; всѣ были только необыкновенно веселы; а русскому человѣку этого мало: ему хочется пить для того, чтобъ напиться, чтобъ одичать или себя не помнить.

   Да, такого рода пьянство чисто наша оригинальная черта. У монголовъ пьянство поголовное лѣтомъ. Тогда они каждый день гонятъ водку изъ молока, и часовъ съ 10-ти утра, какъ только выходитъ котелъ, начинается попойка. Пьютъ до тѣхъ поръ, пока выпьютъ все; каждый куритъ вино для себя, а кто придетъ - пьетъ вмѣстѣ; но какъ скоро выпили свое, купить негдѣ, да и не водится покупать его; поэтому поневолѣ дѣлается перерывъ и организмъ отдыхаетъ. Къ тому же опьянен³е отъ него не такъ сильно и скоро проходитъ. Лѣтомъ съ монголами нельзя почти никакого дѣла имѣть, потому что они каждый день пьянствуютъ; но какъ только наступила осень, перестали доиться кобылы и коровы, пьянство кончено. Такимъ образомъ, монголъ не можетъ предаваться пьянству круглый годъ; упивается не такъ сильно, какъ съ нашей водки, и не пропивается, потому что пьетъ свое вино.

   Перешло за-полночь, тогда только мы могли отдѣлаться отъ гостепр³имнаго хозяина. Ему была тоже приготовлена лошадь, онъ проводилъ насъ изъ предмѣстья, а дальше далъ намъ проводника, который поѣхалъ впереди съ фонаремъ. "Бѣлый мѣсяцъ" не оправдывалъ своего назван³я: онъ не свѣтилъ, и, при безснѣжьи, кругомъ было такъ черно, что дѣйствительно легко было если не сбиться съ дороги, то попасть куда-нибудь въ оврагъ. Мы, впрочемъ, домчались быстро; у воротъ окликнулъ насъ часовой и пропустилъ, послѣ того какъ урядникъ отвѣтилъ ему лозунгъ.

   Долго потомъ вспоминался намъ этотъ маленьк³й пиръ: добродуш³е хозяевъ, безконечное угощен³е, навѣвающ³я раздумье пѣсни старика, веселая, вполнѣ застольная, музыка монголокъ, ихъ красивыя лица и ласковое угощен³е.

   Воротимся опять къ китайцамъ. Послѣдн³е три дня идетъ театръ. Съ полдня труппа актеровъ даетъ уличныя представлен³я, обходя кругомъ весь городъ; часа въ 2 они собираются уже въ здан³и театра. На небольшой четвероугольный дворъ, рядомъ съ помѣщен³емъ заргучея и между другими каменными постройками, выходитъ здан³е въ родѣ павильона: съ той стороны, съ которой онъ выходитъ на дворъ, стѣны нѣтъ, и аршина на два отъ земли помѣщается сцена, т.-е. помостъ изъ досокъ, и подъ крышей, ни декорац³й никакихъ, ни занавѣса нѣтъ. Тутъ же у одной стѣнки помѣщаются музыканты: одинъ скрипачъ, другой флейтистъ, а трет³й бьетъ палочками по деревянной доскѣ; а по другую сторону сидитъ посторонн³й зритель. Актеры входятъ сзади черезъ боковую дверь; выступлен³е ихъ возвѣщается музыкой и особенно сильнымъ ударен³емъ въ доску. Публика помѣщается, стоя на дворѣ; у одной стѣны сбоку только лавки, на которыхъ сидятъ женщины, въ красныхъ и голубыхъ шубахъ, набѣленныя и нарумяненныя, и издали довольно красивыя. Въ одномъ углу двора нѣчто въ родѣ бесѣдки съ помостомъ на высотѣ сажени: это помѣщен³е для заргучея, чиновниковъ и другихъ болѣе почетныхъ липъ; тутъ же помѣщаемся и мы, русск³е. Купцы приходятъ сюда не надолго, и предпочитаютъ, кажется, оставаться внизу въ толпѣ, которая очень одушевленно относится къ сценѣ, предаваясь неудержимому смѣху, по случаю курьёзныхъ сценъ, остротъ и выходокъ актеровъ.

   Театръ продолжается съ двухъ часовъ и до семи вечера безъ перерыва: сцена идетъ за сценой, пьеса за пьесой. Не зная языка, конечно, нѣтъ возможности слѣдить за представлен³емъ, особенно на китайской сценѣ. Такъ, напр., какой-то старичокъ выходитъ съ метелкой въ рукѣ, бѣгаетъ по сценѣ, машетъ метелкой по воздуху и по стѣнамъ: это изображаются кумирня, и старичокъ, хэшенъ - монахъ или вообще служитель храма, обметаетъ пыль съ кумировъ, предполагаемыхъ здѣсь. Затѣмъ входитъ какой-то пожилой ужъ толстякъ и оретъ, какъ будто ругается; онъ видимо пьянъ, поднимаетъ ноги кверху, машетъ руками, скач