Успенский Глеб Иванович - Из деревенского дневника

еоплатных. Кто совершил такое удивительное превращение? Уж не начальство ли, не земство, наконец не урядник ли, этот, если верить газетам, истинный чародей, творящий чудеса за самое ничтожное вознаграждение, и притом на своих харчах? Нет!

   Чудеса эти сделала книга.

   Г. Б., по поводу заметки которого мы начали речь, говорит, что в поисках "нравственной опоры" народ берется за книгу, принимается изучать евангелие, книгу, которая затрагивает и отвечает на все волнующие его вопросы. Г. Б. горько сетует на то, что рознь, все более и более обнаруживающаяся между православною церковью и народом, не должна бы существовать на самом деле, так как учение православной церкви заключает уже в себе все, чего теперь сам народ добивается своим умом; он как будто сетует на пастырей, которые не умеют понять всей великости лежащей на них задачи, сожалеет, что, вместо примирения с народом, увеличивают рознь, обрушиваясь на возникающие секты с преследованиями. По нашему мнению, секты эти, носящие разные наименования - большею частию по имени основателя, в сущности не имеют между собою большой внутренней разницы, да и сектами назваться не могут. Разве сектанты - те из провинциальных, губернских обывателей, которые, вместо того, например, чтобы убивать время за игрою в винт, предпочитают проводить вечера за книгой? Разве сектанты - кружки людей, не распутничающих, не жадных до наживы? и т. д. Такие кружки есть во всяком обществе, такие заводятся и в деревне. И там и тут эти кружки просто-напросто состоят из людей, которые желают жить сознательною жизнью. В деревнях такие кружки имеют почти всегда религиозный оттенок, и их немедленно же причисляют к сектам, начиная против них преследования, которые и придают кружку просто мыслящих людей до некоторой степени враждебную замкнутость.

   Нет никакого сомнения, что вопросы как о степени участия православной церкви в возникновении отщепенцев от нее, так и о влиянии преследований на укрепление этого отщепенства - вопросы весьма важные и существенные и стоят того, чтобы остановиться на них внимательнее. Но это не входит в план настоящей заметки, которая пишется только для того, чтобы, во-первых, отметить факт пробуждения народного сознания, стремление определить свои личные и общественные отношения, осветить их определенным миросозерцанием, чтобы, во-вторых, обратить внимание людей, интересующихся делом народным, на то превращение в экономических условиях народной жизни, которое немедленно обнаруживается в видимом улучшении благосостояния всех тех из крестьян, которые начинают жить на основании определенных нравственных воззрений, и, в-третьих, наконец, для того, чтобы указать на великое значение книги, к которой прибегает задумавшийся обо всем русский крестьянин. Тысячелетняя жизнь его полна громадного опыта, наблюдения его бесчисленны, всесторонни и, при внимательном, изучении, несомненно дадут обильный материал и многому научат тех, кто жил не в условиях народной жизни; но сам-то народ, обремененный этим тысячелетним, опытом, чтобы разобраться с своей головой, ищет помощи в книге и в чужом уме, в чужом указании... Мы уж знаем, что прежде всего он берется за евангелие, берется за него именно потому, что евангелие есть единственная книга, которая с такой удивительной простотой раскрывает перед совестию человека всю необъятную совокупность явлений, обнимающих правду человеческих отношений и нравственных обязанностей; но, кроме этого внутреннего значения, евангелие есть и в буквальном смысле единственная книга, которая отвечает всей совокупности требований, возникающих в пробужденном сознании; никаких других книг, которые могли бы дать пробужденному сознанию действительную пищу, которые бы расширяли возникшую мысль, таких книг в буквальном смысле в народе нет, а между тем, как мы ниже увидим, он нуждается в них настоятельно. Все же печатное, что проникает в массы, поистине ужасно, не то чтобы по бессодержательности, а прямо по отсутствию малейшей внимательности к тому положению, в котором находится освобожденный крестьянин уже двадцать лет. Ведь он теперь судья, имеющий голос в важнейших делах мира, волости, суда присяжных, земства и т. п., и что же преподносится ему? Только на этих днях стали издавать кое-как составленные сборники узаконений, непосредственно касающихся народного быта, да и то более пригодные для мирских властей, чем для самого мира. Некоторая доля, и притом весьма малая, книг, мало-мальски благоприлично составленных, может проникать в сельские школы; но ведь это - капля в море. Народ потребляет сотни тысяч трехкопеечного тряпья в то время, когда ему нужно самое что ни на есть первейшее из произведений ума человеческого, а за ценой, поверьте, он не постоит, раз пробудилась потребность. Не говоря о полной бессодержательности большей части книжек так называемого светского содержания, причем каскадный трактирный элемент играет немалую роль, даже книжки так называемого духовного содержания, и те издаются для народа в самом возмутительном виде. Рекомендуем любителям взглянуть и почитать эти жития с лубочным рисунком на первой странице, издаваемые большею частию в Москве с разрешения духовной цензуры и продающиеся по десяти и пятнадцати рублей за тысячу. Желание издателя вогнать книгу в ничтожную цену делает то, что он елико возможно сокращает содержание жития, исключая почти всегда весь нравственный смысл подвигов и поступков того или другого подвижника. Голые, кой-как и притом до невозможности сокращенно рассказанные факты торчат один около другого без малейшей связи, объяснения, а иногда, напротив, получают смысл весьма недоброкачественный. Например, два сириянина идут в Иерусалим на поклонение гробу господнему; один из них оставил дома старуху мать, другой - молодую жену. Дорогой им приходит на мысль порвать с миром всякие узы и посвятить себя на служение богу. Делают они для этого следующее: остаются в пустыне, где, на их счастие, попадается огород с овощами, кем-то покинутый, и избушка. В этой избушке, питаясь овощами, "посланными богом", они и начинают жить, борясь с искушениями. Искушения же, судя по изложению жития, состоят в том, что одному постоянно вспоминается мать-старуха, разумеется, терзающаяся неизвестностию о сыне, другому жена, также брошенная на произвол судьбы. Подвиг их, опять же по свидетельству трехкопеечной книги, состоит в том, чтобы постом и молитвой отогнать от себя эти земные мысли о старухе и о жене, и действительно в конце концов они достигают своей благой цели. Спустя много лет оба они неожиданно видят в сонном видении, что мать одного и жена другого возносятся на небо. Почему они радуются этому обстоятельству, почему видят в этом собственную заслугу - неизвестно. Сказано, что молитва их была услышана... Далее один из этих пустынников, убедившись после смерти жены (вознесение на небо означало, что старуха и жена умерли), что личный подвиг его уже достаточен, что молитва его услышана, задумывает возвратиться в мир, чтобы и на других влиять своим совершенством. Он является в город в страстную пятницу, покупает кусок говядины и начинает его есть публично, в то время, когда народ выходит из церкви. Народ осуждает его за то, что он в пост, и притом в такой великий день поста, ест скоромное, - и почему оказывается, что он совершенно прав, хотя видимо вводит своим поведением в соблазн людей молящихся, а молящиеся - виновными, неизвестно. И всё так. Например, некоторый пустынник, живя в пустыне, имел лошадь и льва. Лошадь возила воду, дрова и т. д., а лев смотрел за ней, караулил. Однажды, когда она паслась, караульщик-лев заснул, и лошадь отошла в сторону, пошла по дороге и пристала к какому-то купцу, который и взял ее... Пустынник осердился на льва, заставил его исполнять все то, что делала лошадь, и так прошло несколько лет. Вдруг однажды лев встречает на дороге караван, идут верблюды, нагруженные товарами, и при них пропавшая лошадь. Оказывается, что караван принадлежал тому самому купцу, который увел несколько лет назад случайно приставшую к нему лошадь. Как верный слуга, он бросился на купца и так заревел ужасно, что купец бросил и караван и лошадь и убежал без оглядки. Лев взял лошадь и верблюдов с товарами и все это привел в обитель. Пустынник поглядел на добычу и улыбнулся. Спрашивается: за что наказан невиноватый купец, а пустынник, овладевший чужим имуществом, прав? Ничего этого неизвестно. Все это, сравнительно с подлинником, изуродовано, перекалечено самым невозможным образом. Только сильная надежда и сильная потребность найти в книге что-нибудь "для души" заставляют крестьянина вынимать из кошеля трудовые три копейки и отдавать их за ничего не стоящую бумагу. Евангелие на русском языке, как известно, появилось в народных массах весьма недавно, и вот, как свидетельствует компетентное лицо, оно уже приносит плоды даже в виде "поднятия экономического благосостояния". Очевидно, народу нужна книга и книга хорошая. Тот же г. Б. свидетельствует, что, изучая евангелие, выучивая его даже наизусть, крестьяне не решаются уже полагаться на собственную свою компетентность в толковании темных и непонятных мест текста, а ищут указания у людей, знающих более и более ученых. Так, сютаевцы прилежно изучают произведения митрополита Филарета и уже не довольствуются теми самодельными выводами начетчиков, людей малограмотных и, главное, запуганных, которые приводили к таким нелепым решениям нравственных вопросов, как, например, скопчество и т. д. Итак, одна книга влечет за собой другую, а если мы потрудимся представить себе всю сложность обуревающих народное сознание вопросов, то должны будем убедиться, что пытливый ум его не ограничится только двумя вышеупомянутыми книгами.

   Итак, начинающий жить и думать народ ищет указания в чужом уме, в чужом знании. "Либо пахать, либо писать". И точно, за массой физического труда (которому мы посвятим следующее письмо) ему некогда было заниматься умствованиями. Он подумывал о многом, об очень, очень многом; но люди, обладавшие досугом более его, могли думать много свободнее, чем он, и могли поэтому в тысячу раз лучше удовлетворить нравственным вопросам, волнующим известную часть народа в настоящее время. Опыта у народа накопилось много - говорить нечего, - но разобраться с ним ему не было досуга. Почему в настоящее время ему решительно нет возможности даже в слабой степени довольствоваться литературными произведениями, так сказать, внутреннего приготовления, произведениями, созданными в редкие минуты жизни, почти всецело поглощаемой физическим трудом.

  

  

   Печатается по изданию: Сочинения Глеба Успенского в двух томах. Том второй. Третье издание Ф. Павленкова, СПБ., 1889.

   Впервые очерки под разными заглавиями напечатаны в "Отечественных записках" (1877 - X, XII; 1878 - I, IX, XI; 1879 - V и 1880 - VIII) за подписью "Г. Иванов". В виде цикла очерки при жизни писателя переиздавались четыре раза: в отдельном издании 1880 года под заглавием "Люди и нравы современной деревни. (Из деревенского дневника)" и во всех трех прижизненных изданиях Собраний сочинений Успенского под заглавием: "Из деревенского дневника".

   Обращение Успенского к изображению крестьянской жизни было творческим откликом писателя на тот широкий и неослабевающий интерес, который проявляло передовое русское общество к положению крестьянских масс, особенно после реформы 1861 года. Мотивы крестьянской жизни появляются в творчестве Успенского уже в 60-е годы ("Побирушка", "Воскресенье в деревне", "Деревенские встречи" и др.). Большой социальной остроты в изображении деревни Успенский достиг в очерках "Злые новости" (1875) и "Книжка чеков" (1876). Однако первым наиболее крупным произведением о пореформенной деревне, произведением, открывавшим новый этап в творческом пути писателя, явились очерки "Из деревенского дневника".

   Развитие мировоззрения Успенского в 70-х годах тесно связано с историческими процессами, происходившими как в русской, так и в западноевропейской жизни. Уже в 60-х годах Успенскому было ясно, что проведенные царским самодержавием реформы не принесли действительного облегчения крестьянским массам. Заграничные поездки 1872 и 1875-1876 годов широко познакомили писателя с капиталистическими порядками Западной Европы, Успенский навсегда запомнил картины разгула военщины в Пруссии, нищету пролетариата и крестьянства в Бельгии, Франции, Англии, расправу буржуазии с парижскими коммунарами. Острая критика капиталистических порядков стала одной из основных тем творчества Успенского. Во время этих же заграничных поездок Успенский знакомится и сближается с эмигрантскими кругами русского революционного народничества (Г. Лопатин, Д. Клеменц, П. Лавров и др.). Взгляды народников на русскую действительность не могли не заинтересовать Успенского. Как писатель-реалист, воспитанный на идеях революционной демократии, Успенский в то же время видел, что народническая теория носит умозрительный, абстрактный характер, не опирается на фактическое знание русской, особенно крестьянской жизни. Отрицательно относясь к капитализму, не желая его торжества в России, Успенский пытается найти силы, которые могли бы направить развитие России по иному пути. Не находя этих сил в городе, Успенский полагает, что такой силой могло бы быть только крестьянство. Так возникает решение Успенского поближе, воочию узнать народную жизнь, изучить процессы, в ней происходящие. Сам Успенский об этом периоде своих исканий впоследствии писал: "Затем подлинная правда жизни повлекла меня к источнику, то есть к мужику".

   Еще в июне 1875 года Успенский из Парижа писал: "Мне необходимо июнь, июль и август провести в России, в деревне. Это для меня необходимо, как воздух... я теперь ищу случая облечь мои мысли в плоть и кровь, - мне нужно видеть, жить среди самой настоящей русской народной жизни" (Г. И. Успенский. Полное собрание сочинений, т. XIII. Письма. Издательство АН СССР, 1951, стр. 163). Эту мечту Успенскому удалось осуществить лишь в 1877 году. Лето указанного года он проводит в селе Сопки Валдайского уезда Новгородской губернии. В марте 1873 года Успенский отправляется в Самарскую губернию, где находится с некоторыми перерывами до августа 1879 года. Там он работает одно время в должности письмоводителя сельского ссудно-сберегательного товарищества в селе Сколково Богдановской волости. Наблюдения над крестьянской жизнью в Новгородской и Самарской губерниях и послужили основным материалом для очерков, составивших цикл "Из деревенского дневника".

   Сопоставление наблюдений писателя с документальными статистическими источниками по экономике изображенных в очерках деревень Новгородской и Самарской губерний подтверждает, насколько глубоко и верно подметил Успенский происходившие там изменения, характерные и для других мест России. Проникновение в деревню капитализма, остатки крепостничества, рост недоимки, нужды, разложение общины, диференциация крестьянства - вот явления, характерные для русской деревни пореформенного периода. "Старое крестьянство, - указывает В. И. Ленин, - не только "диференцируется", оно совершенно разрушается, перестает существовать, вытесняемое совершенно новыми типами сельского населения, - типами, которые являются базисом общества с господствующим товарным хозяйством и капиталистическим производством. Эти типы - сельская буржуазия (преимущественно мелкая) и сельский пролетариат, класс товаропроизводителей в земледелии и класс сельскохозяйственных наемных рабочих" (В. И. Ленин. Сочинения, т. 3, стр. 142). Заслугой Успенского было то, что он одним из первых запечатлел в художественных очерках эти сложные процессы, происходившие в деревне, процессы, сущность которых не понимали или не хотели понимать народники.

   Мы не можем проследить работу Успенского над очерками "Из деревенского дневника" на всех этапах, так как рукописей очерков не сохранилось. Без сомнения, как при написании очерков, так и при их переиздании Успенскому приходилось считаться с цензурой. Л. Ф. Снегирев, первый издатель очерков отдельной книгой, сообщает о "мрачном настроении" Успенского этого периода: "Цензура свирепствует чуть не по-бутурлински. Рассказы его зачеркивает совсем или искажает текст до неузнаваемости" ("Голос минувшего", 1914, No 4, стр. 214).

   В журнальной публикации очерки не составляли единого цикла, а имели каждый или самостоятельное значение, или входили в циклы, впоследствии писателем разрушенные. Однако уже в журнале наметилось объединение очерков как по проблематике и образам, так и по общему заглавию. Так, подзаголовок "Из деревенского дневника" появляется уже в очерках второй главы.

   Интерес к деревенским очеркам Успенского был настолько очевиден, что уже в 1879 году возникла необходимость отдельного их издания. При отборе очерков для первого отдельного издания и оформился основной состав цикла, получив заглавие: "Люди и нравы современной деревни. (Из деревенского дневника)". Это издание Успенский снабдил предисловием, которое, однако, не увидело света, как сообщает Л. Ф. Снегирев, "по обстоятельствам, не зависящим от издателя". Вместо этого было дано небольшое предисловие "От издателей", в котором сообщалось о цели издания и работе, проделанной автором над текстами очерков. Эта работа состояла в основном в следующем.

   Очерки соответственно материалам наблюдений в Новгородской и Самарской губерниях были разделены на две части: 1) "В северной полосе" (впоследствии главы I-III) и 2) "В степи" (впоследствии главы IV-VIII). Порядок расположения очерков остался тем же, что и в "Отечественных записках", но имевшиеся в журнальной публикации заглавия очерков Успенский снял и ввел лишь нумерацию, причем каждый очерк назван "отрывком" ("Отрывок первый", "Отрывок второй" и т. д. - всего девять отрывков). Сняв с очерков их индивидуальные заглавия и дав им лишь номерное обозначение, Успенский выдвинул на первый план их целостность, цикловую собранность.

   В содержание текста Успенский в этом отдельном издании не внес значительных изменений. Наиболее существенные изменения относятся лишь к концовкам обеих частей цикла: в конце первой части было добавлено рассуждение о крестьянском заработке "на стороне" (оно было исключено в последующих изданиях; см. "Приложение", стр. 562 данного тома), в конце второй - дописан новый абзац о поглощении Андрея Васильевича деревней (эта концовка также была затем переделана). Большое количество поправок относилось к стилю очерков, их образности, языку. Успенский вносит ряд художественных деталей в изображение. Так, если в журнальной редакции иногда были только названы те или иные явления действия, то здесь писатель находит для них образные характеристики, определения, которые не только называют, но и показывают предмет, действие, дают им качественную характеристику. Приведем несколько примеров (разночтения отмечаются курсивом): "Ни у кого ничего не отнимал" - "Ни у кого ничего ровнешенько не отнимал"; "вопиет" - "подавленное впечатлениями вопиет"; "писарь действует так..." - "писарь действует ехидно, из-под низу, так..."; "другие слова" - "другие, уже грустные слова" - и т. д.

   В работе над языком заметна тенденция к избавлению от диалектных форм, слишком экспрессивных просторечных выражений и к замене их выражениями общелитературными: "с эстой" - "с этой"; "швыркну" - "швырну", "с пепоротком" - "с кулачьем", "писаря гогочут" - "писаря едва могут уняться" и т. п. Исправляются опечатки, описки и тому подобные погрешности, вкравшиеся в журнальную публикацию.

   Следующую, уже гораздо более значительную, переработку очерков Успенский произвел при включении цикла в первое Собрание сочинений писателя (т. V, 1884).

   Для того чтобы эти перемены в новом издании цикла стали понятными, следует принять во внимание существенные изменения, которые произошли за протекший после 1880 года период и в русской общественной жизни и в мировоззрении писателя. После 1881 года в условиях восторжествовавшей и все более крепнущей политической реакции, нашедшей свое выражение и в усилении царской цензуры, было невозможно ставить многие вопросы крестьянской жизни с такой же остротой, как в конце 70-х годов, в годы революционной ситуации 1879-1880 годов. Успенский не мог не учитывать этих перемен. Вследствие этого он смягчил политическую остроту очерков, убрав из них наиболее открытые, публицистически заостренные суждения о современном бедственном положении деревни.

   Изменившаяся историческая обстановка нашла отражение и в мировоззрении Успенского, в его непрекращающихся исканиях правильных ответов на острейшие вопросы времени, какими были вопросы крестьянской жизни, пореформенного развития России вообще. В этих поисках выхода Успенский в первой половине 80-х годов испытал наибольшие колебания в сторону народнической идеологии. В творчестве Успенского эта близость к народничеству получила наиболее яркое. воплощение в известной теории "власти земли" (см. очерки "Крестьянин и крестьянский труд", "Власть земли" и др.). Все это обусловило то, что Успенский при включении цикла "Из деревенского дневника" в Собрание сочинений счел необходимым смягчить антинародническую направленность ряда высказываний и картин очерков.

   Отзывы критики на очерки также должны быть учтены для понимания существа перемен, которые произвел писатель при подготовке нового издания в новых условиях. Особенно острой была критика, исходившая из народнического лагеря, так как вопросы, затронутые в очерках Успенского, касались существа программных положений народничества.

   Народники продолжали считать крестьянскую общину спасительным оплотом против торжества капитализма в России. Успенский же на конкретных примерах показывает, что внутри самой общины, у общинников все большее значение приобретают деньги, товарно-денежные отношения, то есть в конце концов начинает торжествовать та же "цивилизация", что и в капиталистическом городе, в буржуазной Западной Европе.

   Народники все еще не отказались от рассмотрения крестьян как однородного целого, единого в своих интересах. Успенский одним из первых показал, что крестьянство, в том числе общинное крестьянство, перестало быть однородным, что оно диференцируется, разлагается, выделяя, с одной стороны, из своей среды все более растущую массу деревенской бедноты, а с другой - небольшую группу кулаков, "мироедов", богатеющих за счет разорения и эксплуатации бедноты.

   Народники продолжали идеализировать нравственный мир мужика, деревенский быт, весь жизненный уклад народной крестьянской жизни. Картины, зарисованные Успенским, показывали, что и нравственность крестьянина и его быт испытывают серьезные и притом далеко не отрадные изменения под воздействием все более усиливающейся индивидуализации, капитализации деревенских отношений.

   Хотя и у самого Успенского были некоторые проявления общности с народническими воззрениями (образ Ивана Афанасьева, суждения о роли интеллигенции), однако в основных положениях очерков "Из деревенского дневника" наметилась противоположность взглядов Успенского на деревню взглядам народническим. Естественно поэтому, что очерки Успенского встретили разноречивое к себе отношение в народнической критике.

   Критические отклики народников на очерки Успенского можно разделить на три основные группы. Представители либерального народничества, выразителем мнений которого была газета "Неделя", обрушились на Успенского с обвинением в "клевете" на народ, в "измене" народу, в поверхностном знании условий крестьянской жизни и т. д. и т. п.

   Но не только критики из рядов либеральных народников были недовольны Успенским. Такая представительница революционного народничества, как В. Н. Фигнер, которую высоко чтил Успенский, также была огорчена его очерками. "Зачем, - говорила она ему при встрече, - рисовать деревню такими красками, что никому в нее забраться не захочется и всякий постарается от нее подальше". Успенский в ответ очень мягко определил позицию революционерки-народницы: "Она требует: подай ей мужика, но мужика шоколадного!" (В. Н. Фигнер. Полное собрание сочинений, т. III, М., 1932, стр. 121). Собственно такого же шоколадного мужика требовал изображать и Г. В. Плеханов, стоявший тогда на позициях народничества. В статье 1878 года "Об чем спор?" на страницах той же "Недели" он обвинял Успенского в неправильном изображении деревни, в слишком пессимистическом воззрении на деревенскую жизнь.

   Другой разновидностью народнической критики была точка зрения П. Н. Ткачева, с наибольшей полнотой высказанная в его большой статье "Мужик в салонах современной беллетристики". Ткачев стоит за правдивое изображение деревенской жизни, и он дризнает за очерками Успенского многие достоинства в этом отношении. Но Ткачеву, как народнику, дороги общинные "устои" деревни, которые он считает, несмотря на все имеющиеся отрицательные явления, жизненными. Поэтому для Ткачева неприемлемы многие выводы Успенского. Считая противоречивыми ряд суждений Успенского (о происхождении фальшивых взглядов на народ, о барщине, интеллигенции и др.), Ткачев зачеркивает все теоретические выводы автора очерков "Из деревенского дневника", признавая ценность лишь сообщенных им фактов. Ткачев выдвигает тезис, столь часто затем повторяемый в литературе об Успенском: "Публицист в нем постоянно вредит беллетристу" ("Дело", 1879, No 8, стр. 15). Вместе с тем Ткачев, сравнивая Успенского с Златовратским, говорил: "...в его очерках современная деревня и современный мужик отражаются несравненно живее и рельефнее, чем в очерках г. Златовратского" (там же, стр. 15, 31).

   Своеобразную позицию по отношению к Успенскому и его очеркам заняла группа народников, с которыми Успенский был близок или по "Отечественным запискам", или по другой литературной и общественной деятельности. Такие критики, как Н. К. Михайловский, Н. С. Кривенко, А. М. Скабичевский и др., при всем различии их высказываний, имели общее в том, что они, защищая Успенского от особенно резких нападок, вместе с тем считали картины, рисуемые Успенским, односторонними, излишне мрачными и неприемлемыми, если их не дополнить более "светлыми" картинами очерков народника Златовратского. Сам Златовратский в очерках "Деревенские будни" на страницах "Отечественных записок" вступил также в полемику с Успенским. Михайловский, выступая в качестве "друга" Успенского, стремился "оправдать" его, а сами очерки представить как не имеющие обобщающего значения. Таковы основные отклики народнического лагеря на очерки Успенского.

   С яростными нападками на Успенского выступила реакционная пресса. Славянофильская газета "Русь" писала: "Народ, каким изображает Гл. Успенский, может возбудить отвращение, досаду, презрение, негодование, все что хотите, только не любовь" ("Русь", 1882, No 3, стр. 22). Не менее ожесточенно нападала на Успенского и газета "Новое время".

   Положительную, но малосодержательную оценку очеркам Успенского дали некоторые органы либеральной печати (газета "Новости", журнал "Вестник Европы"). Подлинный демократизм крестьянских очерков Успенского был им глубоко чужд.

   Многочисленные и разноречивые отклики критики на очерки заставили выступить самого писателя. В "Отечественных записках" за 1878 год в No 11 появляется ответ Успенского на критику, озаглавленный: "В объяснение недосказанного". (В отдельном издании 1860 года он составил "Отрывок четвертый" второй части, см. стр. 533-546 настоящего тома). Успенский не отступает здесь от своих позиций, - наоборот, он еще более остро критикует существующие неверные взгляды на народ, осуждая прежде всего народническую литературу. Подготовляя очерки к первому отдельному изданию, Успенский сохранил их полемический пафос. В специально написанном предисловии "От автора" (см. стр. 531-532 данного тома) он вновь разъясняет правильность своей позиции. При подготовке же Собрания сочинений он не считает столь важным сохранение полемического пафоса первых публикаций. Самые значительные перемены в издании 1884 года и связаны прежде всего с ослаблением публицистической антинароднической направленности очерков. Опущен ряд мест, где говорится об индивидуализме крестьян, их темноте, узкости их миросозерцания. Убрал Успенский яркую зарисовку переделки общинных земель (переделы земли народники любили изображать как доказательство общинного духа мужика). Смягчены места, где с особенной силой изображены наиболее неприглядные проявления частнособственнической природы крестьян (например, убийство конокрада Федюши). Совершенно исключена глава, являвшаяся отповедью на народническую критику его очерков. Сделан и ряд мелких исключений в духе смягчения антинароднических высказываний в первых публикациях. Так, например, снято острое замечание об общинных порядках: "Общественные порядки могут меня разорить, но уж помочь мне стать на ноги - нет, не помогут".

   Сделанные сокращения, не меняя общего смысла зарисованных Успенским картин крестьянской жизни, все же в известной мере ослабляли злободневный, боевой характер очерков, какой они приобрели в пылу полемики с народнической и реакционной литературой и критикой.

   В то же время следует отметить, что исправления Успенского не носили однолинейного характера, они шли в разных направлениях, свидетельствующих о сложности размышлений Успенского над крестьянской жизнью и и этот новый период своего творчества.

   Если, с одной стороны, он снял ряд мест, направленных своим острием против народнических, либеральных и т. п. представлений о деревне, то, с другой стороны, Успенский в ряде случаев и усиливает антинароднический смысл своих зарисовок деревни. Так, например, еще более подчеркивается критика торжества кулачества и новых, капиталистического типа, "бар" в деревне (образ кулака-немца Адольфа Иваныча); путем некоторых изменений усиливается обобщающая трактовка картин очерков.

   Наряду с изменениями идейного порядка Успенский производит тщательную правку очерков в художественном отношении. Изменилось само внешнее оформление цикла. Окончательно определяется заглавие - "Из деревенского дневника"; устраняется деление на части и вместо "отрывков" текст делится на главы; этим самым композиционное единство цикла еще более закрепляется. Включается новый очерк, "Народная книга", составивший девятую главу. Даются развернутые подзаголовки перед каждой из глав. Меткими краткими формулами Успенский в этих названиях передает основной смысл очерков, подчеркивает их направленность, сами названия приобретают значение крылатых слов и выражений.

   Успенский внимательно правит весь текст цикла, хотя не все главы подверглись изменениям в одинаковой степени. Наиболее тщательной правке подверглись первая и четвертая главы, открывающие одна рассказ о Новгородской, а другая - о Самарской деревнях.

   В издании продолжена та стилистическая правка, которая начата в первом отдельном издании. Подчеркивается связь цикла с другими произведениями писателя. Таковы ссылки на очерки "Овца без стада", "Непорванные связи", "Малые ребята". Все эти очерки помещались в пятом томе вслед за циклом "Из деревенского дневника". Произведены изменения в обрисовке некоторых образов. Так, например, появляются новые штрихи в облике деревенского торговца Кузнецова; образы крестьян Ивана Абрамова и Ивана Афанасьева, раздельные в первых публикациях, сведены в один.

   Таковы основные изменения, внесенные Успенским в текст очерков "Из деревенского дневника" при включении их в первое Собрание сочинений.

   При подготовке второго издания Сочинений (оно помечено 1889 годом, но фактически вышло в свет в конце 1888 года) правка очерков была значительно меньшей. Успенский здесь продолжил художественную доработку текста. Таковы, например, добавленный диалог писарей с Бертищем по поводу его отношений к жене, некоторые замены ("Бревно помирает со смеху" - "Компания, заседающая на бревне, помирает со смеху"; "а вдруг и пень выпалит" - "а вдруг и из палки выстрелит" и др.). Вводятся в ряде случаев уточнения и разъяснения в смысловом отношении. Производятся словарные замены в сторону сближения с общелитературными нормами языка, смягчаются некоторые резкие выражения. В основном при подготовке второго издания Собрания сочинений Успенский ограничился стилистической правкой очерков. При работе над третьим изданием, вышедшим в свет в том же 1889 году и являвшимся по существу допечаткой тиража второго издания, Успенский внес лишь незначительные замены.

   Прослеживание работы писателя над очерками показывает, что наибольшие изменения Успенский внес при осуществлении первого издания Собрания сочинений. Так как эти изменения тесно связаны и с развитием мировоззрения самого автора, и с переменами в общественно-исторической жизни за этот период, и, что особенно существенно, с острой общественно-литературной борьбой, разгоревшейся вокруг очерков Успенского при их появлении, то редакция настоящего издания сочла необходимым познакомить читателя с теми наиболее существенными отрывками, которые Успенский изъял из очерков при включении их в первое издание Собрания сочинений. Все эти отрывки даны в приложении, там же печатается предисловие "От автора" к изданию 1880 года.

   В то же время переиздания очерков показывают, что работа Успенского над произведением не прекращалась вплоть до последнего прижизненного издания. Эта работа шла в направлении все большего художественного совершенствования текста. Поэтому именно текст последнего прижизненного издания положен в основу данного Собрания.

   Очерки "Из деревенского дневника", вызвавшие столь многочисленные отклики при их появлении, не нашли, да и не могли найти правильной оценки как в народнической, так и в буржуазно-либеральной критике. Лишь в последующий период, в период борьбы марксизма с народничеством, крестьянские очерки Успенского были оценены по достоинству. Г. В. Плеханов в своих трудах, направленных против народничества, чарто использует очерки Успенского для доказательства иллюзорности народнических воззрений на русскую пореформенную деревню. В 1888 году в сборнике "Социал-демократ", издававшемся в Женеве группой "Освобождения труда", появляется большая статья Плеханова, посвященная характеристике творчества Успенского. Крестьянские очерки, и прежде всего цикл "Из деревенского дневника", особенно интересуют Плеханова. Он полностью отверг свою прежнюю народническую оценку очерков "Из деревенского дневника", высказанную в статье "Об чем спор?". Теперь Плеханов -указывал, что Успенский "совсем незаметно для себя, пришел к тому, что подписал смертный приговор народничеству и всем "программам" и планам практической деятельности, хоть отчасти с ним связанными" (Г. В. Плеханов. Сочинения, т. X, стр. 40).

   На большое общественное значение творчества Успенского, и на очерки "Из деревенского дневника" в том числе, указывала ленинская "Искра" в статье "По поводу смерти Г. И. Успенского". "Его деревенские очерки конца 70-х годов, - говорилось в статье, - совпадая с личными впечатлениями ходивших в народ революционеров, содействовали крушению первоначального анархически-бунтарского народничества" ("Искра", 1902, No 20, 1 мая).

   В трудах В. И. Ленина, посвященных анализу пореформенной деревни и направленных против народничества, содержатся неоднократные ссылки на крестьянские очерки Успенского. В труде "Экономическое содержание народничества" (1894-1895) дается следующая характеристика крестьянина: "Раз крестьянин становится товарным производителем (а таковыми стали уже все крестьяне),- то "нравственность" его неизбежно уже будет "основана на рубле", и винить его за это не приходится, так как самые условия жизни заставляют ловить этот рубль всяческими торговыми ухищрениями", К этой характеристике следует сноска: "Ср. Успенского" (В. И. Ленин. Сочинения, т. 1, стр. 367). Совершенно ясно, что в первую очередь здесь подразумеваются очерки "Из деревенского дневника". В работе "Капитализм в сельском хозяйстве" (1899), характеризуя индивидуализм крестьян, В. И. Ленин также ссылается на сочинения Успенского: "Мелкому производителю (и ремесленнику, и крестьянину), - пишет В. И. Ленин, - мешает перейти к коллективному производству крайне слабое развитие солидарности, дисциплины, их изолированность, их "фанатизм собственников", констатируемый не только среди западно-европейских крестьян, но, - добавим от себя, - и среди русских "общинных" крестьян (вспомните А. Н. Энгельгардта и Гл. Успенского)" (В. И. Ленин. Сочинения, т. 4, стр. 105-106). В гениальном труде "Развитие капитализма в России" (1896-1899) В. И. Ленин также ссылается на произведения Успенского, и на очерки "Из деревенского дневника" в том числе, при анализе явлений, происходивших в русской деревне. Характеризуя подгородное хозяйство, В. И. Ленин указывает, что здесь "...мелкий земледелец торгует всем понемножку: и своим домом, сдавая его дачникам и квартирантам, и своим двором, и своею лошадью, и всяческими продуктами своего сельского и дворового хозяйства - хлебом, кормом для скота, молоком, мясом, овощами, ягодами, рыбой, лесом и пр., торгует молоком своей жены (питомнический промысел под столицами), добывает деньги самыми разнообразными (не всегда даже, удобопередаваемыми) услугами приезжим горожанам и т. д., и т. д." (В. И. Ленин. Сочинения, т. 3, стр. 265). К слову "горожанам" дана сноска: "Ср. Успенского "Деревенский дневник".

   Использование творчества Успенского в трудах В. И. Ленина - яркое свидетельство исторических заслуг замечательного писателя-реалиста в деле изучения и художественного изображения пореформенной русской деревни.

  

   Стр. 16. ...амуры и "псишэ"...- Амур и Психея - божества из греческой мифологии; здесь имеются в виду картины на сюжеты, связанные с мифами об этих божествах.

   Стр. 18. ...тленной мысли раздраженьем" - из стихотворения М Ю. Лермонтова "Не верь себе".

   Стр. 21. Грачовка, Солянка - улицы в старой Москве, на которых помещались самые грязные притоны, публичные дома, кабаки и проч.

   Стр. 25. Червонные валеты - так назывались члены клуба "червонных валетов", занимавшиеся мошенничествами различного рода с целью вымогательства и других преступлений; уголовный процесс над разоблаченными преступниками происходил в Москве в феврале 1877 года и привлек широкое внимание общественности, так как "героями" его была в основном молодежь, происходившая из дворянской среды. Сам термин взят из романа французского писателя Понсон дю Террайля "Клуб червонных валетов" (1858).

   Стр. 30. ...о немедленном призыве... - Здесь, а также в последующих упоминаниях Дуная, Шипки, Карса и т. д. речь идет о фактах, связанных с русско-турецкой войной 1877-1878 годов.

   Стр. 31. ...освобождать Болгарию...- Победа русской армии в русско-турецкой войне принесла свободу, хотя и неполную, болгарскому народу, боровшемуся за свою национальную независимость и освобождение от турецкого гнета.

   Стр. 33. Тальки - мотки пряжи, льняных ниток.

   Стр. 38. Калашникова пристань - торговая пристань в Петербурге.

   - Балабан (тат.) - жеребец; здесь в смысле: болван, дурак.

   Стр. 41. ...синюю бумагу... - так назывались денежные ассигнации в пять рублей.

   Стр. 51. Плевна - турецкая крепость на территории Болгарии; Плевна русскими войсками осаждалась особенно долго и была взята 28 ноября 1877 года.

   - Александринка - драматический театр в Петербурге; ныне - Ленинградский академический театр драмы им. А. С. Пушкина.

   Стр. 56. Непременный - непременный член уездного присутствия по крестьянским делам, основанного в 1874 году для руководства органами крестьянского самоуправления и надзора за их деятельностью

   Стр. 57. Классическая система образования. - В результате реакционного устава 1871 года были упразднены реальные гимназии и оставлены только классические гимназии; в них главнейшими предметами были признаны древние языки, тогда как количество часов на уроки истории, литературы сокращено, а преподавание естествознания упразднялось совсем.

   - Веси (старослав.) - сёла; здесь в смысле: населенные пункты.

   Стр. 96. ..."буржуй" (выражение И. С. Тургенева)...- слово употреблено в романе Тургенева "Новь".

   Стр. 111. ...товарищество, банк - имеется в виду ссудо-сберегательное товарищество. См. очерк "Мученики мелкого кредита" и примеч. к нему.

   Стр. 114. Эльдорадо - сказочная страна золота и драгоценных камней, которую разыскивали в Америке первые испанские завоеватели; в переносном смысле - страна довольства, сказочного богатства, чудес.

   Стр. 144. ...как один англичанин выстрелил в месяц!.. - Речь идет о романе Жюля Верна "Путешествие на луну".

   Стр. 161. Ветхий деньми (библ.) - бог отец, Саваоф; здесь в смысле: отцы, носители патриархальных устоев деревни, главы общины.

   Стр. 165. "не внемлющая и не дающая ответа" - неточная цитата из стихотворения Н. А. Некрасова "Элегия" (1874):

  

   Но тот, о ком пою в вечерней тишине,

   Кому посвящены мечтания поэта,

   Увы! Не внемлет он - и не дает ответа.

  

   Стр. 181. ...трех деревень... - Под тремя деревнями, изображенными Успенским под названием Солдатское, Разладино и Барская, имеются в виду действительные, как это установлено исследователями, три деревни Самарского уезда: Гвардейцы, Разладино и Сколково.

   Стр. 182. Удельное ведомство - ведомство, ведавшее землями, принадлежавшими лицам царской фамилии.

   Стр. 185. ...ссылает по мирским приговорам... - Право ссылки по приговорам крестьянских обществ было введено в 1845 году.

   Стр. 203. Андрей Васильич Соловецкий. - В этом герое, по свидетельству современников Успенского, - писатель изобразил А. А. Александровского, судившегося за революционную деятельность по процессу 193-х, был оправдан, после чего в Самарской губернии работал в качестве приказчика в имении К. М. Сибярякова.

  

  

   Отрывки очерков "Из деревенского дневника", не вошедшие в тексты прижизненных Собраний сочинений Успенского, печатаются по изданию: "Люди и нравы современной деревни. (Из деревенского дневника)", М., 1880. Текст предисловия "От автора" - по публикации журнала "Голос минувшего", 1914, IV, стр. 213-216. Относительно содержания данных отрывков и предисловия см. примечания к очеркам "Из деревенского дневника".

  

   Стр. 532. ...без всяких изменений...- Это утверждение не следует понимать буквально: Успенский произвел значительную правку текста очерков "Из деревенского дневника" при подготовке его к отдельному изданию (см. об этом в примечаниях к циклу). Писатель имел в виду, что он не произвел каких-либо изменений в составе и содержании очерков.

   Стр. 583. "Отрывок четвертый" - так озаглавлена в издании 1880 года публицистическая статья, которая первоначально была опубликована под заглавием "В объяснение недосказанного" ("Отечественные записки", 1878, No 11). Эта статья явилась ответом Успенского на многочисленные критические отклики, вызванные его деревенскими очерками; этою же статьей Успенский предполагал и закончить свой цикл деревенских очерков 1877-1878 годов (см. подзаголовок, имевшийся в журнале: "Отрывок шестой и последний"), однако в 1879 году появился очерк "Черная работа", а затем в 1880 году статья "Народная книга", которые Успенский впоследствии также включил в состав цикла "Из деревенского дневника".

   - ...вторую недоимку... - Успенский имеет в виду недостаток в народном, крестьянском сознании интереса к положению, своих односельчан, общинников, среди которых немало "сирот, малых и старых", нуждающихся в помощи и внимании.

   Стр. 534. Сербская война - восстание против турецкого гнета, вспыхнувшее в Боснии и Герцеговине в 1875 году и закончившееся поражением сербов; восстание вызвало добровольческое движение в России, в котором приняли участие и некоторые представители революционной народнической интеллигенции. В сентябре 1876 года Успенский, находившийся в Париже, также выехал в Сербию, откуда написал ряд корреспонденций, печатавшихся в "С.-Петербургских ведомостях" и