Вульф Алексей Николаевич - Дневники 1827-1842 гг.

а, я тотчас уехал. Мне наскучило смотреть на французские кадрили, в которых не было ни одного Для меня занимательного лица. - Жаль, что я приехал в Петербург один и без способов вступить в большой свет, как говорят. Я не имел возможности сам пробить себе дорогу, потому что не имел столько денег. Вот и остался я около Фонтанки, куда меня судьба выкинула с почтовой телеги, в малом кругу родных и знакомых. Если бы не дом Дельвига, то жизнь моя в Петербурге была самая бесполезная и скучная. Бывая у него всякий день, я, по крайней мере, был в кругу литераторов - едва ли не лучшем во всем Петербурге - и оттого познакомился почти со всеми тогда жившими в Петербурге. Такое общество людей образованных, хотя и не самое блистательное, волсех почти отношениях предпочтительнее высокого круга знакомых, где, кроме городских новостей и карт, ничего не слышишь. - Об этом обществе, в котором он жил, мне дала понятие связь с Пушкиным. Вероятно, будь я счастливее в Петербурге, получив выгодное место в статской службе, я не захотел бы сюда. В департаменте податей и сборов нечего было мне ожидать, жить стоило слишком дорого, - что ж оставалось мне делать, как не испытать здесь моего счастья, - здесь, в мазанке, с полдесятком гусар, делающих теперь (ночью) воздух нестерпимым!!! О, своенравный рок!!

   25 ноября... Еще я прослужил лишний месяц юнкером. Наступил 11-й моей службы, а я и не предвижу моего производства; это мне ещё неприятнее ради домашних. Так-то исполняются в России законы, и так мои надежды! Это будет, однако, весьма занимательно, если еще несколько месяцев я не дождусь представления и возвращусь в Россию юнкером. Тогда я вправе буду сказать, что не счастливо служу. - Все это меня не заботило бы, если я скорей получил бы деньги.

   26 ноября... Вчера вечером ходил я к Воейкову играть в шахматы; я чрезвычайно рад, что нашел здесь эту игру, - она здесь становится вдвое занимательнее обыкновенного. Я намерен часто ею пользоваться.

   28... Я теперь часто читаю Священное Писание; я начал с Деяний Апостолов. Они весьма неполны мне кажутся, и трудно из них понять постепенный ход распространения христианской веры; к тому же они говорят почти только про одного апостола Павла. Теперь я за его посланиями. - Теперь я опять буду заготовлять письма домой.

   29. Вчера я начал писать, но написал только одну страницу к матери. - На охоту вот уже другой день тоже, что я не хожу: постоянный холод мешает, нет пороши. Сейчас мне, не знаю как, пришло на ум сожалеть, что я прошлого года лучше не воспользовался кокетством Map. П. Надо сознаться, что я чрезвычайно неловок и глуп с ней был. Как не иметь женщину, которая выходила со мной одна в кабинет мужа, оставляя гостей, чтобы сидеть со мной, пока я с кофеем курю трубку! -

   И я всегда бываю таким олухом; в Старице Машенька Борисова и Наташа Казнакова также прошли у меня между пальцев. - Дай Бог мне быть впредь умнее, а то "дурно, дурно, брат Александр Андреевич", - как говорил Пушкин. - Как жаль, что Грибоедов так несчастливо окончил свое только что открывшееся поприще гражданской службы. Как литератор он останется всегда в числе отличнейших талантов нынешнего времени. Его "Горе от ума" всегда будет иметь цену верной и живой картины нравов своего времени. - Вот как я слышал подробности и причины возмущения народного в Тегеране, жертвою которого он сделался вместе со всею свитою нашего посольства. - Для решения какого-то процесса приведены были несколько женщин персидских в дом нашей миссии и должны были там остаться под стражей. Грибоедова человек, вероятно, Ловлас петербургских камердинеров, желал воспользоваться этим случаем. Несогласие азиаток привело его к насилию. Народ, возбуждаемый каким-то недовольным эмиром за то, что их жены будут судимы русскими, услышав их крик о помощи, бросился в дом, несмотря на сопротивление нашей почетной стражи, и прежде, нежели подоспели войска шаха, перерезал всех, кого там ни встретил. Из всех чиновников посольства нашего спасся один только М а н з и, уехавший в этот день на охоту из города. Так сделался человек, одаренный отличным умом и способностями, жертвою беспорядочной жизни, которую он прежде вел. У другого господина, верно, слуга не осмелился бы сделать подобного своевольства. Хорошо, что Шепелев не поехал с ним, а то быть бы ему теперь без головы. Что-то мой милый собрат на поле наук теперь делает и где он?

   3 декабря. Сегодня месяц, как мы сюда пришли; должно признаться, что он скоро прошел, как вообще проходит время без занятия и в однообразной жизни. - Слава Богу, чума, кажется, прекращается (чтобы не сглазить). Я читаю теперь "De l'origine de tous les Cultes", p. Depuis ("О происхождении религий" о. Депюи (фр.)). - Он хочет доказать, что христова вера, так как и все другие веры, не что иное, как почитание природы или всего мира (Бога) и что Христос есть миф о солнце.

   Я не прочитал всего еще, а слог его очень хорош, и покуда его мнения кажутся мне справедливыми, исключая о христовой вере.

   4 декабря. Дельво говорил, что полковник снова меня представляет и прочит в полковые адъютанты. - Он получил тоже известие, что за 31 августа награжден Георгием 4-й степени; Александр Муравьев получил 3-й степени за ложь, что будто собственноручно отнял полковое знамя, тогда когда он его взял у гусара нашего полка. Не видев собственными глазами, не поверишь, как эти награждения даются и заслуживаются. Смело можно сказать, что из 10 вряд ли один заслужен; награждаются обыкновенно более всех адъютанты и вообще люди, находящиеся при штабах. До фрунтовых же офицеров доходит весьма мало награждений, которые и здесь пристрастно раздаются.

   5 декабря. Нам непременно нужен хороший кавалерийский генерал, потому что государь сам нами не занимается.

   7 декабря... Сколько вчерашний день разлилось наград в нашем стольном граде Петра - до нас они не дойдут, но мы их и не ожидаем; хотя бы получить должное, а главное, мне чтобы прислали скорее деньги...

   8 декабря... Кусовников мне сказал правду про г. Плаутина. Мать пишет, что он получил Тираспольский конный егерский полк, и что тем разрушилась ее надежда на замужество сестры. - Хотя он и волочился за нею, но я не надеялся на него. Сестра не умеет себя вести и вряд ли когда-либо таким образом найдет порядочного мужа. - Мать говорит, что она теперь только желает меня знать офицером и не надеется скоро увидеть меня; кажется, не быв в Турции, как я, честолюбивые мечты ее видеть меня однажды полковником или статским советником не оставили...

   9 декабря... Рославлев читал несколько мест из Ростовцева трагедии "Персей". Странно, что я про него ничего не помню, кроме стиха Языкова, не весьма для него лестного...

   12 декабря... Сегодня празднуют в Дерпте основание университета и раздают медали за обработание задач, - несколько лет и я праздновал этот день и проводил иногда приятно. В 23-м году на празднике я очень много танцевал в нашем студенческом клубе на балу, в этот день всегда даваемом. В 25-м я был одним из церемониймейстеров, смотрел за порядком (я был во всем блеске студенческого мундира) во время торжества погребального в честь умершего императора, где говорили на этот случай речи и были петы дерптскими красавицами духовные гимны. После того вечер я просидел у Языкова и выпил (что очень много) 7. стаканов чаю от большой жажды и усталости.

   В записках моих прошлого года сказано, что 12 декабря Софья Михайловна, несмотря на зубную боль, любезничала со мной, - а ноньче? - Я уже позабыл все сладострастие пламенного поцелуя, всю прелесть прекрасной ручки... Не касаясь ни добродетели девичьей, ни обязанностей замужества, - живу теперь одними воспоминаниями, простыл, не верю в себя. Может быть, мне теперь навсегда должно будет отказаться от упоений сладострастия: если останусь служить, то буду жить в краях необразованных, а проведши так несколько еще лет - пройдет молодость, а с ней и способность наслаждаться. Если не совсем так случится, то, по крайней мере, вряд ли я снова буду иметь столь благоприятное время, как прошлый год.

   15 декабря... День, в который четыре года тому назад бунтовала наша неопытная молодежь. В русских летописях он останется незабвенным, как первым шагом к преобразованию умов и гражданских прав, которое уже испытали большая часть народов просвещенной Европы. Это первая искра пламени, непреодолимо пожирающего злоупотребления и предрассудки, освященные давностью, защищаемые лицами и сословиями, которым они приносят пользу, во вред целых народов и человечества, которое обходит весь мир, где только находит себе пищу. С вершин Андов до высот средней Азии, колыбели человечества - стоила нам цвета юношества своего времени. Он погиб не без пользы, благодаря мудрости законов провидения! - Наученное опытом правительство, или, лучше сказать, царское семейство, кажется, хочет вникать в нужды народа и сообразовать меры свои, способ управления с временем и образованностью оного. По крайней мере, четыре нами прожитые под державою Николая года подали надежду, что мы не будем вынуждены силою с престолу взять закон и права естественные и гражданские, а сам монарх нам их отдаст.

   Сегодня год, что я оставил Петербург, поехав с Петром Марковичем в Тверь, - чтобы оттуда ехать сюда, - сегодня же я и получил и мою отставку из штатской службы. Какая разница с тем, чего я тогда надеялся и что исполнилось! Одно только исполнилось: это то, что я перенес войну и что она тогда кончилась, когда я этого ожидал. Остальное все потонуло в море обыкновенных случаев и посредственности - два волшебных очерка, из которых я напрасно старался и стараюсь выйти.

   17 декабря... Вот и день моего рождения - наступил 25-й год моей жизни. - Много размышлений раздается при взгляде на прошедшие годы - и мало утешительных. Каким добром, чем полезным себе или обществу ознаменовал я половину, может быть, данных лет? Со стыдом и сожалением я должен сознаться, что не могу дать удовлетворительный ответ на этот вопрос. - Но гордо позабыл бы я мои потерянные годы (Языкова стихи), если бы я мог отныне посвящать мои годы трудам добрым, если бы с каждым прожитым годом я бы мог насчитывать хотя по одному полезному подвигу. Что, например, в том, что я теперь служу: ни службе, ни мне от того не лучше, - я только трачу время и гублю малые мои способности к знанию, привыкая более и более к бездействию. Не знаю, как матери покажется, а я вижу ясно, что от службы мне никакой выгоды нет. Занявшись хозяйским управлением которого-нибудь из наших имений, я гораздо принесу более выгоды себе и семейству нашему, чем проживая состояние свое в полку или в Петербурге. - В деревне я буду иметь способы находить и пищу для ума; если я не могу сделаться ученым, то, по крайней мере, я не отстану от хода общего просвещения человеческого ума. - Когда настанет это время?

   Из Базарджика в два перехода пришли мы к крепостце М а н г а л и я. Хотя в наших реляциях прошлого года и слывет она крепостью, но это потому только, что и теперь есть еще остатки рва и вала, некогда окружавшего маленький этот приморский городок, - теперь она почти совсем разорена и опустошена чумой. Гарнизон, больные, бывшие в ней, - все вымерло; кое-где только между развалившихся мазанок опять начинают селиться возвращающиеся болгары и турки. Она служила ссылочным местом для турок точно так же, как Кистенжи и другие города по этому берегу моря. Мангалия выстроена на красивом месте: над морем, а к югу над лиманом, хотя и не широким, но далеко впадающим на берег. Дорога, по которой мы пришли к ней, лежит на песчаной косе, отделяющей этот залив от моря. - Давно я желал взглянуть на любимую, и им прекрасно воспетую, стихию албанского певца, но Черное море не исполнило мое ожидание. Я не нашел ни пенящихся бурунов, ни с оглушающим шумом о берег и скалы разбивающихся валов, - оно похоже более на большое озеро; на песчаном берегу едва приметен гребень волны, который, загнувшись, упадает опять в нее: только по зелени их, переходящей, отдаляясь от берега, в синеву, узнаешь море...

   18 декабря... Теперь я хочу свести мои дневники, описав отъезд мой из Петербурга, пребывание в Твери и все, что случилось со мною до прибытия в полк, а там наши военные действия до августа месяца. Это даст работы более, чем на месяц.

   20... После обеда я от усталости долго спал, а проснувшись, пошел проходиться; у Штейнбока я нашел несколько человек, еще не спавших. Говорили много про образ жизни запорожцев; от Сечи их недалеко расположен Витгенштейновский полк. Некоторые из офицеров этого полка ездили туда к кошевому атаману Гладкову, нам передавшемуся в прошлом году. Он родом из простых мужиков Киевской губернии, где жили его жена и дети. За услуги, оказанные нам при переправе через Дунай, пожалован он полковником и Георгием 4-й степени; их есаулы произведены в офицеры, а остальные запорожцы сформированы в полк; им уже присланы мундиры, похожие на те, которые носят черноморские казаки; с весною переходят они в Россию. Эта Сечь есть сборище беглецов и бродяг русских. Прежде сего проводили они лето в рыбной и звериной ловле и в разбоях особенно, - а зиму в пьянстве на заработанные деньги. Деревья около Бабаз были обыкновенно увешаны, вследствие недолгого турецкого суда, пойманными в лесах разбойниками запорожскими. - По древнему обычаю, в С е ч и не терпимы женщины; в ней живут одни холостые бурлаки. Коль скоро один из них женится, то оставляет он Сечь, а вместе с нею и своевольную жизнь; он селится в деревне неподалеку от Сечи и делается мирным жителем. - Число бурлаков простирается теперь до 300, не считая тех, которые в турецкой службе. - По пословице, что ни один запорожец не умирал своею смертью, - обыкновенно или обопьется, или где пропадет, - можно судить об жизни, какую они ведут. - Между ними есть, говорят, бежавшие после 14 декабря.

   К Гладкову государь очень милостив: его дети взяты в Петербург - сын в военное училище, а дочь в Екатерининский институт.

   Вот уже скоро новый год, а писем все нет...

   23 декабря... На охоте будучи, я всходил и на гору св. Ираклия или св. Георгия. С развалин стены и башен любовался я видом окрестностей. Теперь они не столь хороши, как летом должны быть. - Самые развалины есть, кажется, остаток древнего замка. - Строение не должно быть очень старо, ибо деревянные перекладины в окнах и стенах еще целы. Стена построена пятиугольником, как обыкновенно, углы укреплены башнями, из которых 3 еще мало разрушены; две северные 4-угольные, а южная, где был, кажется, главный вход в замок, 8-угольная; в одной стороне у стены видны остатки комнаты с каменным сводом или погреба, - за высокой травой, кустами и снегом не мог хорошо разглядеть: верно тот, про который рассказывают, что он скрывает богатый клад, и которые не даются, т.е. что их нельзя взять; несколько неверовавших искателей богатств пытались отыскать его, но их раскидало, и буйволы разогдали (слова моего хозяина).

   24 декабря... Эти дни случилось трагическое происшествие в Витгенштейнском полку; один офицер (Борский) застрелил тоже своего полка казначея Кагадеева за то, что тот, наделав ему грубостей, дал щелчок в нос. Мне кажется поступок Борского весьма простительным и гораздо рассудительнее дуэли; с человеком, который унизил себя до того, что позволил себе делать обиды равному себе, с которыми сопряжено так называемое бесчестие, нельзя иметь поединка, и обиженный вправе убить его, как собаку.

   27 декабря. Первые два дня праздников Рождества я не мог писать, потому что, во-первых, охота меня много занимала, - мы ездили втроем, с Шедевером и Якоби, довольно удачно за зайцами и куропатками, - и, во-вторых, потому, что вчера и третьего дня не только мои хозяева, но даже и Арсений так пьянствовали, что выжили меня совершенно из хаты. Последнего я было хотел вчера больно высечь, а сегодня уже раздумал; он заслуживает быть наказану, ибо мало того, что в первый день праздника он, напившись, поколотил хозяина, - на другой день, несмотря на мое приказание, он напился еще более. Это слабость с моей стороны - не наказывать за такие поступки, но я не в состоянии терпеть около себя человека, которого я должен бить, - я бы хотел, чтобы мне служили из доброй воли, а не из страху. Но, кажется, с нашим бессмысленным и бесчувственным народом до этого не доживешь. Третьего дня я получил от матери письмо от 4 октября из Малинников, то самое, об котором она говорила в своем письме из Пскова от 15 октября, которое, однако, я уже недели две как получил; это оттого, что последнее было послано через Андреева. - Мать пишет, что в Тригорском она нашла все хозяйство в большом беспорядке. Я не ожидал этого от лифляндского хозяина; он мог обманывать и красть, а расстраивать имение ему не было никакой выгоды. Она также пишет, что Пушкин в Москве уже; вот судьба завидная человека, который по своей прихоти так скоро может переноситься с Арарата на берега Невы, а мы должны здесь томиться в нужде, опасностях и скуке!!!

   Оставленная в Тригорском Катинька, говорит мать, очень похорошела: дай Бог, она большого состояния не будет иметь, следственно, красота не помешает ей. Странно, что сестра молчит, а про Анну Петровну я уже не знаю, что думать. - Об производстве в офицеры ничего тоже не слышно, я уже не ожидаю его более...

   Приказ

   28 декабря. Войскам 2-й армии, отдельного Кавказского корпуса и действовавшим эскадрам Балтийского и Черноморского флотов.

   Благословением Всевышнего окончена брань, в коей вы покрыли себя незабвенною новою славою, и трудами вашими Россия торжествует мир достославный.

   В двух странах света неумолчно раздавался гром побед ваших; многочисленный, упорный враг сокрушен повсюду, и пала перед вами вековая слава неприступных твердынь его, до появления вашего не знавших победителей. Сильною стопою переносились вы чрез хребты гор непроходимых, и, поражая врага в неприступнеиших его убежищах, у врат Константинополя, принудили его к торжественному сознанию, что мужеству вашему противостоять они не в силах. Столько же отличили вы себя кротким обращением с побежденными, дружелюбным охранением мирных жителей в покоренных областях, постоянным соблюдением самого примерного воинского порядка и подчиненности и строгим исполнением всех ваших обязанностей. Вы истинно достойны имени русских воинов. - В ознаменование толиких заслуг ваших престолу и отечеству, повелеваю: носить всем участвовавшим в военных действиях противу турок в 1828 и 29 годах установленную мною особую медаль за турецкую войну, на ленте св. великомученика и победоносца Георгия.

   Да будет знак сей памятником вашей славы и моей к вам признательности, да послужит он залогом и будущей верной вашей службы.

   С. Петербург, 1 октября 1829 г.
Николай.

   Для образца нынешнего нашего воинского красноречия я выписал этот приказ вполне. Должно сознаться, что слог оного весьма нехорош: пустой бессмысленный набор надутых слов. Военные приказы должны быть писаны каждому солдату понятным слогом, а здесь никто ничего более не поймет, как то, что дана медаль на Георгиевской ленте. Для меня этот приказ замечателен и тем, что им я получил единственную награду за год кампании. В настоящем деле я и не вправе (разумеется, исключая офицерского чина, уже полгода мне следующего, и который я в мирное время получил бы) требовать ничего другого, ибо не сделал ничего отличного, но когда другие тоже совершенно без причины получают почти всегда так называемые знаки отличия, то отчего же бы и мне (хотя для того, чтобы обрадовать мать) не получить их. Это оттого, что во всем полку, и вообще нигде, я не имею человека, с которым я бы был в связях, как называют; Дельво единственный мой знакомый, и тот, кроме вреда, мне ничего не сделал. И сестер бы потешило очень, не упоминая уже об остальной моей православной берновской родне, у которых я бы прослыл маленьким героем, - видеть меня с крестом на груди, напр., солдатского Георгия, который мне очень легко бы можно было получить.

   31 декабря... Вот оканчивается для меня год, богатый опытностью, трудами, нуждою и неприятностями всех родов. Из всего числа дней оного я мог исключить только несколько, ознаменованных происшествиями, остающимися в памяти приятными: их так мало, что легко можно пересчитать, и все принадлежат к тому времени, когда я еще не перешел за рубикон разума, не вступил в военную службу. С рокового же дня, когда я оставил Малинники, отправившись в полк, все остальные есть почти ряд неприятностей во всех отношениях и всех степеней. Послужив один год, я, кажется, испытал все, чего мне недоставало, чтобы охладить ум, разочаровать воображение и сделать меня рассудительнее. Если теперь я не буду олицетворенным рассудком, то это одна моя вина, потому что опытности довольно было на всю жизнь. - Чем больше я думаю, тем яснее мне видно, что службу царскую, по всем причинам, мне должно как можно скорее оставить. - Что могу я в ней выиграть? - после многих лет службы несколько весьма маленьких чинов, потому что, не имея наследственных связей и столько явных блистательных качеств и счастья, чтобы сделать их самому себе, я всегда останусь обыкновенным фрунтовым офицером. - Потеряю же я, во-первых, время бесполезно, без удовольствия, отвыкну от всех благородных занятий и общества, живя в глуши какой-либо из маленьких губерний, а, во-вторых, еще расстрою свое состояние. - Если же я оставлю службу, то не только что, занявшись хозяйством, я могу его поправить и обеспечить спокойствие нашего семейства, но и сам буду вести жизнь образованного человека, посвящать свободное время занятиям умственным - наукам, а не убивать время в бездействии, скуке и тоске, как теперь. - Не дай Бог, чтобы будущий год я такими же печальными размышлениями оканчивал!

   1 января. 1830 г. Вот и новый год. Вчера неожиданно я его встретил шампанским. Проспав целый вечер, я проснулся уже в часу 9; напившись чаю, я писал продолжение моих петербургских записок. Около десяти часов я пошел искать, не спит ли кто-нибудь, чтобы посидеть с ним и встретить новый год, потому что я не мог решиться лечь спать, не дождавшись его. Шедевера нашел я спящим; один Войт не спал, а писал письма, я не хотел ему мешать. Пошедши от него, увидел я у Голубинина огонь, зашел к нему и нашел там с Позд. и адъютанта, провожающих их старый год шампанским. Я остался с ними и, встретив несколькими стаканами вина, просидел там до двух часов. Не так встретил я последние два новые года - 28 и 29.

   6 января. Монастырище... Молдаванское селение Монастырище, получившее название по молдаванскому монастырю, от которого здесь еще осталась полуразвалившаяся церковь и несколько попов, лежит у подошвы лесистых гор, которые идут вдоль правого берега Дуная, от юга к северу между Бабадагой и Исакчи. Окруженное виноградниками, посаженными по скатам гор, выстроено оно в долине, окруженной почти со всех сторон горами, из которых вытекают много ключей, образующих речку, которая течет по середине деревни. Один из этих ключей течет только временно - от апреля до ноября месяца, - зимой же он иссякает. Вероятно, по этой причине и отдали его под покровительство св. Афанасия, патрона здешнего монастыря; если вода в нем не чудотворная, по крайней мере, справедливо можно назвать ее животворною, - она прекрасна. Из 60 хижин, составляющих селение, досталась мне одна не из лучших: она сыра, холодна, дымна и темна; сквозь натянутые в окнах пузыри вместо стекол едва проникает свет, зато тем более ветру. Земляной пол около стен поднят выше на четверть, вместо диванов (деревянных широких подмостков, покрытых рогожами или коврами, смотря по состоянию хозяина), занимающих это место в других хатах; глиняная печка, имеющая до половины вид 4-угольной пирамиды, а другая - отрезанного конуса. Вот единственные предметы, которые встречались в ней. Все удобства мои теперь заключаются в том, что я стою один.

   7 января... Чем более глядишь, тем более встречаешь на каждом шагу здесь злоупотреблений и беспорядков. - Как впереди армий, в голове колонн, видишь все, что есть лучшего, храбрейшего, - так сзади ее, в обозах, в магазинах, лазаретах и rip. собрано, кажется, все, что есть худшего в государстве. Распоряжение начальства тут соответствует людям, которых оно здесь употребляет. - Если я стану говорить о том, что наши полки, напр., поставили в такие места, где нет продовольствия, так что наши лошади с 13 декабря по сю пору не получали овса, а малое количество отпускаемого сена возили вьюками иногда верст за 30 на изнуренных походом казенных лошадях, и что оттого два месяца их кормили одной осокой, то это покажется пристрастием. Но как назвать то, что теперь в Исачкинском магазине отпускают нам гнилой овес, два года лежавший под открытым небом? - Как наградить начальство, по распоряжениям которого во 2-й Гусарской дивизии замерзало в один ночлег по 80 человек? - 2-й корпус на двух переходах через Балканы оставил при тяжестях 4000 человек, а пошел вперед только с остальными 3 тысячами. - Подобных примеров можно насчитать множество.

   Вовсе избежать здесь злоупотреблений и беспорядков невозможно: в том сознавались величайшие полководцы, как, напр., Фридрих II, Наполеон и другие; первая священная обязанность главнокомандующего есть старание о сбережении своих войск. В этом отношении справедливую хвалу заслуживает Веллингтон: ни один из известных генералов последних войн с французами не имел столько попечения о войске, как он. Известно, что когда, преследуемый французами в Италии, он сел на корабли, отразив их натиск, то после на месте сражения французы нашли своих раненых перевязанными, и каждому из них оставлена была порция хлеба и вина. Жаль, что такие поступки мало берут за образец.

   Вот пошел с утра снег, который обещает на завтра хорошую порошу; жаль, что я еще не знаю окрестностей, а то можно бы было много найти дичи. - Третьего дня, несмотря на гололедицу, мы ходили на охоту. В России у нас я никогда не замечал, чтобы деревья так обледенели: здесь теперь так тяжел на сучьях лед, что много деревьев переломано, а другие совсем пригнуло к земле до того, что не только лес, но и дорога в него сделались непроходимы.

   8 января... Якоби вчера был первый, которому я показал мой дневник: я очень рад, что его любопытство было удовлетворено, когда он прочитал несколько страниц; другому, более взыскательному литератору никак не показал бы я его, и впредь я надеюсь быть скромнее... Полковник наш воротился со следствия, которое он делал об убийстве Кагадеева Вронским; последний в допросе поддержал характер, однажды им принятый; на вопрос: не имеет ли он сказать чего в оправдание своего поступка? - он отвечал, что нисколько не раскаивается в своих поступках. - Говорят, что, сделав выстрел, он спокойно вынул пистолет и сказал, чтобы вынесли тело. - Вот причина ссоры этих двух офицеров. - В деревне, где помещен Витгенштейнский полк, показали Вронскому квартиру, которую прежде назначили Кагадееву (полковому казначею), необразованному, грубому малороссианцу. Когда этот прибыл в полк, то пошел к Вронскому требовать, чтобы он очистил его квартиру. Последний согласился, а просил только дать ему время приискать другую. Кагадеев же настоятельно хотел, чтобы он ее тотчас оставил, а не то обещал прийти с несколькими офицерами и гусарами насильно его выгнать, с чем и ушел. - Бронский, ожидая неприятностей, приказал денщику зарядить пистолет. Кагадеев точно пришел с несколькими офицерами. От слов дошло до того, что последний ударил Вронского по носу, а этот тут же его застрелил...

   19 января... Я написал к Ушакову в стихах Языкова просьбу об деньгах; говорят, что у него их нет, но он, может быть, достанет у Рославлева...

   23. Вот два дня, проведенные на охоте; вчера с полудня я проходил до вечера, очень устал, но зато труды мои увенчаны были одним застреленным, а другим подстреленным русаком. От усталости я проспал вечер и ночь. - Так я убиваю теперь мое время, старею сердцем и телом без пользы для ума. Это называют служить и твердят, что молодой человек непременно должен служить, т. е. потерять бесполезно лучшие лета свои...

   26... Вот уже другой год, как я считаюсь на службе Е.И.В.: не ожидал я этого и, несмотря на затруднительное мое положение в Петербурге, верно, не решился бы перенести этот год, если бы мне хотя во сне приснилось, как я его проживу. Я не хотел верить словам испытавших вообще службу военную и в особенности здесь, в Турции. Молодое воображение видит в будущем одно прекрасное, не обманутая еще надежда верит без особенной причины в какое-то необыкновенное счастье, которого колесо подымает нас выше всего обыкновенного. Рассудок, столь ясно видящий в других случаях, особенно в отношении к другим, ослеплен самолюбием и блестящими картинами будущего, на которое воображение не щадило ярких красок... Зато теперь, - как рано спала с глаз пелена, очаровательным светом обливавшая все предметы, как остыло воображение; рассудок освободился, он не ждет ничего от счастья, мало от людей; спокойную, мирным занятиям посвященную жизнь, где ум и тело по воле избирает себе занятия, не кинет он ради честолюбивых надежд. Не желая выйти из круга обыкновенного, я буду доволен судьбою, если сделаюсь полезным в том, где поставлен...

   27 января... Наконец я вчера получил письма от Анны Петровны и сестры, так давно ожидаемые. Оба писаны почти в одно время, в половине сентября, и ровно долго шли, - более 4 месяцев... Оба письма очень милы, так что я их по сю пору перечитываю. Они развеселили мой унылый, почти совершенно упавший дух, который я изливал в письме к матери; надежда увидеть их снова ожила, а с ней и другая - скоро получить деньги (хотя рассудок и не видит тому причины).

   Должно признаться, что женщины умеют придавать особенную прелесть их любезностям - напр., Анна Петровна, описывая новую свою квартиру, говорит, что она так просторна, что если я приеду в Петербург, то нам обоим будет просторно, и просит, чтобы я непременно обещался у ней остановиться, хотя для того только, чтобы в будущем она имела бы одну приятную надежду. - Сестра не пишет ничего нового, кроме того, что Миша произведен в порт.-юнкера и что отправляется в Тверь в юнкерскую школу; плохо ему будет там, если, сверх чаяния, в этой школе чему-либо станут учить. - По старому порядку справляют у них именины, украшаемые присутствием уланов, которые многолетним стоянием на одном месте сделались как бы своими. Года проходят, ничем не переменяя образа жизни мирных обитателей Берновской волости. - Я еще получил весьма приятный поклон от Александры Ивановны Бегичевой.

   3 февраля. Есть день именин сестры и Анны Петровны - двух благодатей, мне очень милых. Два года сряду этот день я проводил с последнею (28 и 29). Я не помню, чтобы их шумно тогда проводил, но довольно приятно, по крайней мере, в сравнении с настоящим, которое ничего не обещает. - Вспомнят ли именинницы обо мне? - Это, думаю я, зависит от того, в каком они будут расположении духа...

   5 февраля... Вчерашний день просидел я у Ушакова. 4 февраля останется навсегда достопамятным днем, 1823 года в этот день 7 благородных юношей подали друг другу руки к вечному союзу в стремлении к добру. Богу, Отечеству, Свободе и Чести поклялись они посвятить не только теперешнюю академическую жизнь, но и будущую гражданскую. Вопреки гонениям и клевете, посреди многих бурь, они прошли, оставшись верными истинам, однажды навсегда ими исповедаемым. Мало мы впоследствии нашли себе помощников, которые, не увлекшись примером остальных граждан академической республики, исполняли то, что они признавали истинным. Под конец трехлетия (в 26-м году), университетский век, оставались уже немногие из братского союза; мы опасались, что с нами умрет, разрушится сам собою и союз, когда судьба разведет членов его по разным концам земли, и не надолго останется одна молва о нашей братской жизни, завистью оклеветанной. Но прекрасное, истинное, однажды в мире просияв, не исчезает, только на время предрассудками и эгоизмом людей подавлено. Оставляя Дерпт, я имел утешение передать попечение о благе общества рукам сильным и душам, со всем пламенем юношества предавшимся высокому стремлению.

   Только 6 лет прошло теперь со дня нашего братского соединения, а где теперь те, которые тогда с гордостью, в первый раз украсили грудь свою лентой, в которой черное с красным соединяла золотая полоса в ознаменование, что юноша, во всем пылу молодой, не должен забывать важное и высокое назначение жизни - стремление к усовершенствованию умственному и душевному. Один из них уже давно, в цвете лет, из первых объятий молодой супруги, на утре деятельной, общей пользе посвященной жизни, похищен завистливым роком. Другой, первый между нами умом и душою, одно из тех существ, которое служит украшением человечества - и потому более всех мне милый, год тому назад еще украшенный миртовым венком, которым он только что обвенчался с избранною сердцем, - стоял уже у дверей гроба!

   Еще несколько лет... и мы, может быть, возобновим неплотными духами союз в другом мире - если он будет!

   Это число памятно мне другим печальным событием - смертью вотчима моего Ивана Сафоновича Осипова, второго мужа матери моей, жившего с ней только 7 лет. Почти всегда вторые браки, особенно когда есть взрослые дети, делают много шуму в семействах: родственникам первого мужа всегда второй не нравится. И у нас без этого не обошлось. Впоследствии мы никак не могли упрекать мать в ее выборе; напротив, мы должны его оправдать, а Ивану Сафоновичу должны быть благодарны уже и за то, что он сделал мать счастливою, несмотря на неудовольствия всех родственников, с нами же был лучше иного родного отца. Особенно я пользовался его расположением и всегда с любовью буду помнить оное. Не имея образованности, природный ум заменял ему оную, так же как и долгий навык жизни (дураку опытность не помогает). Более 20 лет служив в гражданской службе, пользовался он уважением своих начальников и именем деятельного и весьма способного человека.

   6 февраля. Получено разрешение частным начальником войск на выбор, по своему благорассмотрению, места для лагерного стояния и времени для выступления в оной. Это очень хорошо. Надеюсь, что если чума снова не появится, то не станут торопиться выходом: во всяком отношении выгоднее стоять под крышею, чем под открытым небом.

   Анна Петровна говорит, что Лиза теперь ездит по ярмаркам и веселится там a contre cceur (скрепя сердце, неохотно (фр.)). Я бы еще более рад был слышать, что она от всей души веселится. Впрочем, неестественно бы было, если ее горячка долго продлилась. Впрочем, это относится только к счастливой, а несчастная любовь упрямее, были примеры, что она делалась хроническою. Если мы будем стоять опять к Киевской губернии, то нельзя мне будет не ездить к ней, и тогда трудно за нас отвечать. После двухлетних лишений всего, как не соблазнишься?

   Здешние женщины ко мне, кажется, не очень благосклонны; хотя я и ни за которой не волочусь, но это видно, что не успел бы я у них. Никогда не занимавшись этим классом, я совершенно не умею с ними обращаться. Некоторые из них, однако, стоили бы труда.

   9 февраля. Покуда я хочу написать письмо к Языкову; он что-то долго не отвечает на мое последнее, впрочем, ведь письма очень долго ходят...

   10. Неожиданно получил я вчера письмо Анны Петровны от 19 января нынешнего года; оно пришло с невероятной скоростью, в 19-й день, которая мне тем удивительнее, что предыдущее было 4 месяца в пути. Подумаешь, что случай ему особенно благоприятствовал, дабы долго не скрывать от меня приятного известия, с которым оно шло: Лиза выходит замуж за одного из своих соседей Александра Степановича Райзена (так читаю я неясно написанную фамилию). Тайные мои желания сбылись, она еще может сделаться добродетельною супругою, доброю матерью. Теперь я вижу и явную пользу моей поездки сюда: оставшись в Петербурге, я должен бы был остаться с ней в любовной переписке, которая поддерживала бы ее страсть, и она тогда, верно, не приняла бы предложения. Этот год войны, неприятностей, лишений всех родов, кажется, загладил, сколько можно, зло, которого я был причиною; она, может, забыла свою любовь или помнит об ней только как о мятежном сне: счастлива она, если в том успела! Анна Петровна хочет ехать на свадьбу к ней.

   Дельвиги, кажется, не оставляют Петербург, потому что барон, Пушкин и Сомов издают вместе "Литературные газеты". Хорошее намерение, вкус и таланты издателей, известные публике, кажется, могут служить порукою достоинства газеты. Посмотрим, исполнятся ли ожидания.

   Слышу тоже, что Ольга Сергеевна разъехалась с Павлищевым; к ней можно применить стихи Иличевского к Анне Петровне:

   Ты не жена и не девица,
Разъезд же с мужем для тебя
Что после ужина горчица!..

   13 февраля. Снова я бываю почти целый день на охоте, но преследую уже не зайцев, а уток и гусей. Третьего дня ходил я очень далеко, так что возвратился домой вечером, когда уже давно было темно; вчера же, день моих именин, ознаменовался низложением гуся - победа, много меня обрадовавшая. - Вот на каких торжествах ограничились честолюбивые мои надежды! Вот что любопытная душа жаждала испытать! - и точно, здесь водяных птиц такое множество, какого я нигде не видал. Все хорошо, но впредь я не поеду в Сибирь ради охоты за соболями. - Впрочем, если этим опытом мне удастся убедить мать, что мне гораздо выгоднее оставить военную службу, то я останусь в большем выигрыше, одним годом искупив остаток жизни.

   Что ни думай, что ни пиши, а все кончишь тем, что по сю пору не шлют денег.

   15 февраля. Пообедав вчера у Ушакова жирным гусем, мною застреленным, пробудился я из вечерней дремоты приходом Дельво, который принес большой пук писем. В нем нашлось и два ко мне: оба сестрины от октября, в одном же из них приписка Пушкина, в то время бывшего у них в Старице проездом из Москвы в Петербург. Как прошлого года в это же время писал он ко мне в Петербург о тамошних красавицах, так и теперь, величая меня именем Ловласа, сообщает он известия очень смешные об них, доказывающие, что он не переменяется с летами и возвратился из Арзерума точно таким, каким и туда поехал, - весьма циническим волокитою.

   Как Сомов дает нам ежегодно обзоры за литературу, так и я желел бы от него каждую осень получать обзоры за нашими красавицами. Сестра в первом своем письме сообщает печальное известие, что Kyсов ников оставляет Старицу, а с ним все радости и надежды ее оставляют Это мне была уже не новость. Во втором же она пишет только о Пушки не, его волокитствах за Netty. - Важнее сих известий то, что будто бы Дрейер в Тригорском украл одними деньгами на 10 тысяч. Положии, что здесь есть преувеличивание, но если и половина тут правды, то до вольно, чтобы прогнать такого агронома...

   19 февраля. Каким-то случаем забросило сюда французский пере вод W. Scott Истории Наполеона. Пробежав только несколько страниц из первой части, взгляда на революцию, я не могу судить о целом, - ко торое известнейшими людьми уже оценено.

   21. Я прочитал "Персея", трагедию Ростовцева, и на каждой страни це вспоминал стихи Языкова:

   Мне жизнь горька и холодна,
Как вялый стих, как Мельпомена
Ростовцева иль Княжнина.

   Исключая несколько удачных стихов в роли Персея в I явл. I действия и еще в некоторых местах, остальное усыпительно. Нет ни одного хорошо очерченного характера, и самый Персеев не выдержан; завязка и ход интриги чрезвычайно дурен: не связан и невероятен, - одним словом, это совсем неудачный опыт молодого поэта. Я опять взялся за описание моего пребывания прошлого года в Твери и Петербурге.

   27 февраля. Она (сестра) смеется над моей любовью, которая та счастливо всегда заключена в недрах семейства, т. е. С а ш а, и позволяет мне только влюбиться в Бегичеву. О, если бы только это возможно было, или я бы мог малейшую иметь, прошлого года, надежду победить эту чинную и важную красавицу, то, верно, не дождался бы сестрина совета и не сидел бы теперь в Сарыкиой, а, верно, был бы на Сергиевской и сделался бы самым набожным прихожанином Радонежского Чудотворца; как все молильщики его, я бы тогда выбрал в церкви себе место, откуда я мог бы видеть мою красавицу, и не прогулял бы ни одно го воскресного или праздничного дня, чтобы пококетничать с нею. Она точно стоит такого труда, не потому что у ней 1000 душ крестьян, которые можно бы пожелать женитьбою приобрести, - я от этой мысли да лек, - а по личным ее качествам. Какое бы было наслаждение вывести ее из гостиной, где единственно она привыкла видеть молодых людей Я должен очень ошибаться, а она быть чрезвычайно скрытна, если ее воображение и душа не столь же чисты, как у Евы в первый день создания ее. Часто дивился я ее кротости, не понимая оной. Если ангелы существуют, то она их земной образ.

   Саше, верно, очень неприятно было услышать о женитьбе Р. втайне она, верно, на него надеялась, - впрочем, вряд ли она была бы счастлива за ним: такие неравные партии, особенно где нет состояния, редко удаются.

   Об хозяйственных наших обстоятельствах слышно тоже мало утешительного. Мать только старается набрать столько, чтобы уплатить проценты в Опекунский совет. Управители мошенничают, и нет надежды, чтобы дела наши поправились. Необходимо нужно мне самому приняться за них, а то будет плохо. - Осенью я во что бы то ни стало поеду домой, чтобы узнать настоящее наше положение...

   1 марта. День ото дня привыкаю к образу жизни нашей военной молодежи, становлюсь ленивее, - совершенно ничего не делав, могу проводить дни. Написав несколько строк моего дневника, мне кажется, что я уже кончил мое дневное занятие: я ухожу шататься от одного к другому офицеру или засыпаю. - Напрасно рассудок твердит: так ли должно жить? - лень, подкрепляемая неприятностями, обстоятельствами, берет свое.

   4 марта. Окончив третьего дня охотою, я сегодня с нее же начну, потому что оно есть одно постоянное мое занятие (из окна сейчас мне показалось, что сидят гуси у берега, и я тотчас выбежал из хаты, чтобы удостовериться, точно ли это они, - вот до какой степени я сделался охотником). Но сколько я ни страстен, кажется, к охоте, а с удовольствием отказался бы от оной, если бы я мог найти благороднейшее занятие...

   10 марта. Я жил эти дни у Рославлева, а провел их, исключая того, что с ним прочитал одну часть французского перевода Вальтер Скотта Истории Наполеона, заключающую происшествия 1803 и 4 годов, в гулянии по улицам и игре в с в а й к у; эта игра вот уже с неделю постоянно занимает празднолюбивую нашу молодежь. Дни быстро проходят, исполнение моих надежд не приближается, - и писем я давно не получаю...

   Давно я желал читать W. Scott Историю Наполеона и чрезвычайно приятно мне было пробежать 9-ю часть французского перевода оной. Об этом сочинении так много сказано и написано, так каждое слово в нем взвешено и разобрано, что, судя об нем, принужден будешь повторять читанное. Я согласен с общим мнением французских рецензентов, что почтенный автор превосходных романов не оправдал ожидания Европы. Как англичанину, всех менее должно бы было ему браться за свой труд, особенно написав уже однажды свое путешествие по Франции в 15-м году. Мне непонятна охота описывать жизнь человека, особенно Наполеона, будучи против нее предубеждену и не имея личностей, как, например, Курбскийв жизни Грозного. - К сожалению, мне кажется, что поводом к сочинению сему был расчет денежный (а не любовь к предмету), основанный на том, что во время поспешного сочинения этой истории все, что только некоторое имело отношение к Наполеону, было с живейшим участием принимаемо в Европе. - Перед тем личностью и обстоятельствами на время предубежденные умы, чтобы загладить прежнее свое пристрастие, начали отдавать полную справедливость великому гению мужа, последними годами жизни вполне искупившего ошибки всемирной своей деятельности. - Высоким таким предметом должно заниматься с любовью к нему, а не гениям. История не срочный альманах и не заказной роман.

   13 марта. "Все обстоит благополучно, нового ничего нет!" могу я рапортовать, как вахмистр эскадронному командиру об моих обстоятельствах; те же занятия, т.е. никакие, и та же скука, разведенная нуждою; исполнение надежд так же далеко, как прежде, - разве только ближе прожитыми днями, - предполагая, что однажды мои ожидания исполнятся...

   Впрочем, я опасаюсь впасть в ошибку молодости: в весьма обыкновенном случае ожидать какой-либо необычайно счастливый оборот судьбы. Нет, я подобным образом не стану более грешить; я ничего не ожидаю и не желаю от службы царской.

  

   ................. и вновь

   ни взором ласковым, ни словом

   не подружит меня со вздором

   моя почтенная любовь!

  

   т.е. любовь к военной славе и почестям.

   15 марта. Теперь известно время перехода нашего за Дунай: 15 апреля мы вступаем в пределы Российской Империи, но, к несчастью, мы не идем прямо на временные наши квартиры, а будем до июня месяца объедать разные магазейны бессарабской области, дабы съестные запасы в оных не пропадали. Очень неприятно в бессарабских степях несколько месяцев кочевать цыганами, быть саранчою. Только в конце июня предполагают, что мы перейдем Днестр...

   20... Маршрут нашей бригаде получен. Выступив 15 апреля, мы идем в Р е н и, лежащее при устье Прута в Дунай; там мы будем объедать магазейн; как долго? - неизвестно. Перейдя Дунай, мы поступим под начальство Воронцова. Возвращение нашей дивизии в Киевскую губернию не будет тоже так скоро, как мы ожидали: ей назначено прежде съесть большие запасы, заготовленные вРени, Мове и Скулянах. Вот неожиданные и очень неприятные новости: в Бессарабии во всех отношениях очень неприятно и невыгодно нам будет простоять весну, - лучше уж бы было здесь стоять: по крайней мере, мы здесь получали