Лейкин Николай Александрович - Апраксинцы

123;вишникъ. Еще до пр³ѣзда Бирюкова, къ невѣстѣ пр³ѣхалъ Вася, его шаферъ, и дружка жениха, тотъ самый Вася, котораго надулъ лихачъ на десять цѣлковыхъ. Онъ привезъ ларецъ; между платочками, перчатками, духами и мыломъ, румянами и бѣлилами, тамъ были и цѣнныя вещи: золотые часы съ брошкой, браслетъ брильянтовый и так³я-же шпильки. Вскорѣ пр³ѣхалъ женихъ; онъ былъ что-то разстроенъ; посидѣвъ немного съ невѣстой, онъ пошелъ покурить въ молодцовую и мигнулъ своему шаферу Васѣ, чтобъ тотъ слѣдовалъ за нимъ. У Степана Иваныча въ залѣ не курили; онъ не былъ раскольникомъ, но и не терпѣлъ табачнаго дыма.

   - Дѣло, братъ, яманъ, Вася.

   - А что?

   - Да съ Катюшкой сообразить не могу.

   - Что же?

   - Была у меня сегодня въ лавкѣ. Давалъ ей три сотни, не беретъ. Даже совѣстно: при молодцахъ плюнула и ушла. Что, ежели она къ отцу явится?

   - Табакъ, братъ, дѣло, истинно яманъ-сортъ! - И Вася щелкнулъ языкомъ. - Что-же ей, мало что-ли?

   - Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ. "Ни копѣйки, говоритъ, не возьму; да вы, говоритъ, и не бойтесь, что я свадьбу вашу разстроивать стану: я, говоритъ, и стыда на себя не возьму; я, говоритъ, васъ ненавижу теперь." Что, Вася, нѣтъ-ли тутъ какого подвоху? Смотри, чтобъ въ чемъ въ другомъ не наегорила?

   - Маргафонъ, братъ, ты, и больше ничего. Крестись обѣими руками: извѣстно, чиновничья кровь заговорила. Тятенька въ судѣ строчилой служилъ: на грошъ амуниц³и, на рубль амбиц³и. Что она, въ церковь что-ли прйдётъ? Гришуху поставимъ у двери, да и не пустимъ ее.

   Женихъ немного повеселѣлъ. Въ молодцовую вошелъ Степанъ Иванычъ.

   - Николай Михайлычъ, подь-ка сюда; мнѣ съ тобой потолковать нужно.

   Онъ привелъ его въ комнату. гдѣ стояло приданое невѣсты. Комната эта походила на мебельную лавку: она была вся заставлена стульями, комодомъ, туалетомъ, шкафами, диванами и прочей мебелью.

   - Считай.

   И Степанъ Иванычъ вынулъ изъ боковаго кармана пачку пятипроцентныхъ билетовъ.

   - Десять тысячъ. Вѣрно? спросилъ онъ, когда Бирюковъ сосчиталъ билеты.

   - Вѣрно-съ.

   - Теперича давай ихъ сюда. Видишь, я кладу въ комодъ, въ верхн³й ящикъ.

   Женихъ не хотѣлъ быть одинъ свидѣтелемъ всего этого и позвалъ своего отца. Въ присутств³и ихъ были положены деньги въ верхн³й ящикъ комода. Женихъ самъ заперъ его и ключъ положилъ въ карманъ.

   - Ну, теперь сдѣлалъ все на чистоту. Обнимемся, сватъ.

   И Степанъ Иванычъ обнялъ сперва свата, потомъ жениха. Вообще въ этотъ день женихъ не бываетъ долго у невѣсты и потому Николай Михайлычъ часу въ одиннадцатомъ ушелъ домой. Невѣста разобрала свой ларецъ и одѣлила дѣвицъ, которыя не ночевали эту ночь у нея и уѣхали съ своими родными домой.

   Въ субботу наканунѣ дня свадьбы, къ жениху отправляли приданое. За приданымъ пр³ѣхалъ дружка. Съ нимъ было человѣкъ тридцать носильщиковъ,- всѣ въ синихъ кафтанахъ. У невѣсты ихъ угощали водкой и подарили по платку.

   - Ну дай Богъ здоровья Николаю Михайловичу: вишь какъ онъ почитаетъ свою невѣсту, говорила сваха.- Народу-то, народу-то, что за приданымъ пригналъ. Со всѣмъ парадомъ понесутъ!

   Дружка подошелъ къ комоду, отворилъ верхн³й ящикъ, вынулъ оттуда деньги и, сосчитавъ ихъ, положилъ себѣ въ карманъ.

   Носильщики начали выносить мебель на дворъ. Дѣло дошло до перины. Подруги невѣсты сѣли на нее и не давали выносить. Началась церемон³я выкупа перины.

   - Отдайте, дѣвицы, говорилъ стоящ³й передъ ними дружка.- Я вамъ въ ножки поклонюсь!

   - Экъ съ чѣмъ подъѣхали! кричали ему дѣвицы.

   - Дешево даешь, домой не донесешь! замѣтила сваха.

   - Чего-же вы хотите?

   - Выкупу!...

   - Ну, вотъ вамъ, проговорилъ дружка и вынулъ десятирублевую бумажку.

   - Дешево цѣните! закричали дѣвицы.- Не отдадимъ! и запѣли:

  

   Какъ на дружкѣ-то штаны

   Послѣ дѣда сатаны....

  

   - Прибавляй, полно сквалыжничать-то. Вѣдь это перина, безъ нее никакъ ужъ не обойдешься, вещь самая нужная! говорила сваха.

   Дѣвицы засмѣялись. Дружка далъ еще пятнадцать рублей.

   - Мало, мало! кричали дѣвицы и снова запѣли туже пѣсню.

   - Много-ли-же вамъ надо? опросилъ дружка.

   - Давайте еще столько-же, тогда и отдадимъ.

   - Ну хорошо дамъ, только мнѣ по поцѣлую отъ каждой.

   - Ну, давайте!

   Дружка далъ еще 25 рублей. Дѣвицы встали съ перины, запѣли пѣсню, въ которой говорилось, что "друженька хорошеньк³й, пригоженьк³й, на друженькѣ шапка во сто рублей, шуба въ тысячу" и дали ему обѣщанное, то-есть поцѣловали его.

   - Ну, Васил³й Род³онычъ, теперь отправимся, только вотъ дорожку смочить надо, чтобъ не пылило. Ужъ по порядку такъ слѣдуетъ, говорила дружкѣ сваха.

   Появилось вино. Дружка выпилъ восемь рюмокъ, почти каждая дѣвица требовала, чтобъ онъ пилъ за ея здоровье.

   - Ну теперь ужъ пора ѣхать, отпустите меня дѣвицы, проговорилъ онъ не совсѣмъ твердымъ голосомъ.

   Глаза его уже порядочно съузились. Прощаясь съ нимъ. мать невѣсты подарила ему матер³и на сюртукъ.

   - Ну, прощайте!

   - Стой, стой родной! Посошокъ на дорожку выпить надо.

   Выпили посошокъ. Дѣвицы начали выносить на дворъ перину и подушки и укладывать ихъ въ карету.

   Дружка надѣлъ шубу. Она была вся въ бантахъ изъ цвѣтныхъ лентъ. Въ то время какъ совершался выкупъ перины, дѣвицы успѣли украсить шубу.

   Въ карету между подушекъ и перины сѣли дружка и сваха.

   - Ну съ Богомъ! Трогайте! кричали имъ съ крыльца.

   Карета поѣхала.

   - Отворяйте ворота!

   - Не отворимъ, выкупъ давайте! говорили стоящ³е у воротъ; дворникъ, водовозъ и кучеръ Харламова.

   Начался снова торгъ. За десять цѣлковыхъ ворота отворили и потянулась процесс³я. Впередъ несли кровать, ее несли шесть человѣкъ, далѣе комодъ, шкафъ и другую мебель. Шеств³е замыкала карета съ периной, подушками, свахой и дружкой.

   Сваха сидѣла съ образомъ въ рукахъ и шептала как³я-то слова, могущ³я по ея мнѣн³ю принесть счаст³е въ домъ жениха.

   - Чье это приданое несутъ? спрашивали любопытные прохож³е у носильщиковъ.

   - Харламовой,- за купца Бирюкова отдаютъ ее, съ важност³ю отвѣчаютъ носильщики и идутъ далѣе.

  

  

   Но вотъ насталъ день свадьбы. Не стану описывать сборы въ церковь со стороны жениха и невѣсты, но скажу, что вѣнчан³е было очень парадное. Церковь была въ полномъ освѣщен³и и на клиросѣ пѣли невск³е пѣвч³е. Подъ конецъ апостола дьяконъ такъ хватилъ "а жена да боится своего мужа", что даже невѣста вздрогнула, а мужчины одобрительно переглянулись и подумали: "вишь какая сила!"

   Теперь отправимтесь, читатели, на обѣдъ и на балъ въ квартиру кухмистера.

   Новобрачные еще не пр³ѣзжали изъ церкви. Въ залѣ и въ смежной съ нею комнатѣ накрыты обѣденные столы покоемъ. Они украшены фруктами, конфектами на горкѣ и полинялыми цвѣтами въ вазахъ. Ежели вы прослѣдите внимательно вина и напитки, которыми уставленъ столъ въ залѣ, то на одномъ концѣ его увидите бутылки съ металлическими украшен³ями на горлышкахъ и ярлыками съ болѣе высшими цѣнами, чѣмъ на другомъ концѣ. Здѣсь сядутъ почетные гости. На столѣ же въ другой комнатѣ вина разставлены гораздо рѣже; ихъ замѣняетъ пиво и графины водки. Гости уже начинаютъ съѣзжаться. Кавалеры приглаживаютъ передъ зеркаломъ свои прически, дамы отряхиваютъ платья и входятъ въ залу. Сначала всѣ какъ-то дичатся другъ друга. Вотъ одинъ фертикъ, съ закрученными усиками и съ буклями на вискахъ въ видѣ сосисокъ, прохаживается по залѣ. Стояч³е воротнички его рубашки такъ и упираютъ подбородокъ; стараясь, чтобы ихъ не измятъ, онъ ворочается всѣмъ тѣломъ. Немало также его стѣснен³ю способствуетъ шляпа. Онъ совершенно не можетъ придумать, что ему съ ней дѣлать; то прижметъ къ правой колѣнкѣ, то къ лѣвой, то къ груди, стараясь при этомъ выказать свой брильянтовый перстень, надѣтый сверхъ бѣлой перчатки на указательный палецъ правой руки.

   Въ залу входятъ тятенька, маменька и двое чадъ ихъ: дочь, пухленькая, краснощекая дѣвушка лѣтъ шестнадцати въ розовомъ тарлатановомъ платьѣ и сынъ лѣтъ девятнадцати, въ сюртукѣ и цвѣтномъ галстукѣ,- физ³оном³я, напоминающая господина, котораго обыкновенно пишутъ на цирульныхъ вывѣскахъ; тѣ же усы, та же прическа. Тятенька ихъ въ длиннополомъ сюртукѣ и дутыхъ сапогахъ. Изъ-подъ его клинистой бороды виднѣются двѣ медали, одна на красной, другая на голубой лентахъ. Маменька, съ повязанной косынкою головой, въ длинныхъ брильянтовыхъ серьгахъ и съ довольно почтеннаго размѣра брюшкомъ.

   Молодой человѣкъ съ перстнемъ на указательномъ пальцѣ все еще прогуливается и думаетъ: "Пора и о дамѣ позаботиться, а то послѣ обѣда не успѣешь носа утереть, какъ и расхватаютъ ихъ. Вотъ важная штучка: пойду и попрошу ее на кадриль". Онъ предварительно топнулъ ногою, какъ застоявшаяся лошадь, поправилъ галстукъ и нагнувъ немного голову, какъ-будто кого-нибудь сбирался боднуть, подошелъ къ знакомой уже намъ дѣвицѣ въ розовомъ тарлатановомъ платьѣ.

   - Позвольте васъ анжировать на первую кадриль,- началъ онъ, расшаркиваясь.

   Дѣвушка зардѣлась ярче своего платья, опустила глазки и прошептала:

   - Извольте.

   - А на ланце?

   - Я не танцую.

   Кавалеръ, очень довольный собою, отошелъ въ сторону.

   - Что, Паша? Хе-хе-хе.... Вотъ и завербовала одного молодца,- шутитъ съ нею тятенька. - Главное дѣло починъ есть,- а починъ дороже денегъ. Хе-хе-хе.

   - Ахъ, папенька, оставьте!

   - Оставьте! а небось самой любо. А ты что-жъ себѣ дѣвушку не ищешь? обратился онъ къ сыну. Хошь, я тебѣ найду?

   - Нѣтъ, тятенька, не извольте безпокоиться; я лучше ужо, по-малости въ горку сыграю....

   Въ углу на столѣ поставлена закуска съ цѣлою батареею штофовъ, графиновъ и бутылокъ. Поодаль стоятъ двое гостей въ сибиркахъ. Они разговариваютъ, но разговоръ ихъ какъ-то не клеится; головы ихъ то-и-дѣло поворачиваются къ закускѣ. Подобно магниту, притягивающему желѣзо, столъ съ бутылками и штофами такъ и притягиваетъ ихъ. Нѣсколько времени они борятся съ притягательной силой, наконецъ она беретъ верхъ, и они подходятъ къ столу.

   - Выпьемте, Иванъ Иванычъ, говоритъ одинъ:- вѣдь еще долго дожидаться, и наливаетъ двѣ рюмки.

   Офиц³анту, стоящему поодаль, такая несвоевременная выпивка очень не нравится. Онъ начинаетъ коситься.

   - Ты на вѣнчанье-то не поѣхалъ?

   - Не поѣхалъ. Чего я тамъ не видалъ?

   - Обыкновенно... И я вотъ тоже не поѣхалъ. Да и лучше оно, по-крайности мы здѣсь рюмку, другую выпьемъ, говоритъ Иванъ Иванычъ, выпивъ рюмку водки и тыкаетъ вилкой въ селедку.

   Увидя это, офиц³антъ не вытерпѣлъ и подошелъ къ нимъ.

   - Ужъ вы хоть селедку-то не портите. Закусывайте вонъ сыромъ, а то какой вы видъ теперь изъ нее сдѣлали, замѣчаетъ онъ.

   - Что-жъ развѣ мы не гости?...

   - Кто говоритъ, что вы не гости, да на все чередъ знать надо. Смотрите, развѣ кто пьетъ теперь....

   - Ну, ничего, поправишь, замѣчаютъ гости и отходятъ въ сторону.

   Комнаты все болѣе и болѣе наполняются гостями. Кажется, вся каста патриц³евъ-хозяевъ собралась здѣсь, начиная съ лицевой аристократической лин³и и до тряпичнаго ряда. Музыканты строятъ свои инструменты.

   Въ залу вбѣгаетъ Миша, шаферъ жениха; въ петлицѣ его фрака красуется розанъ.

   - Михайло Род³онычъ! Михайло Род³онычъ! пищитъ ему одна гостья:- вы замѣтили, чья свѣчка больше обгорѣла: жениха или невѣстина?

   - Невѣстина, невѣстина! впопыхахъ отвѣчаетъ шаферъ и стремится далѣе.

   - Бѣдняжечка! раньше женишка умретъ! продолжаетъ гостья и отходитъ въ сторону.

   Но вотъ офиц³антъ махнулъ салфеткой музыкантамъ и раздались звуки какого-то марша. "Пр³ѣхали, пр³ѣхали!" послышался шопотъ, и въ залу въ сопровожден³и гостей вошли новобрачные. Живо бросилась мужская половина рода человѣческаго къ закускѣ и въ нѣсколько минутъ опустошила столъ. Нѣкоторыя женщины удалились въ отдѣльную комнату и тоже пропустили по маленькой очищенной. Черезъ четверть часа всѣ уже сидѣли за столомъ. На самой серединѣ, передъ вазою съ цвѣтами, на которой изображены сатиръ и нимфа, сидятъ новобрачные; по правую и по лѣвую сторону - ихъ родители; далѣе дьяконъ, тотъ самый дьяконъ, который такъ удивилъ своимъ голосомъ въ церкви, родственники и почетные гости, между которыми два офицера въ парадной формѣ и квартальный надзиратель. Офицеры эти приглашены самимъ кухмистеромъ. У одного конца сидитъ цѣлый рядъ дѣвицъ и напротивъ ихъ кавалеры. Въ комнатѣ, смежной съ залою, помѣстились третьестепенные гости - молодцы Бирюкова и Харламова и всѣ любящ³е выпить и вмѣстѣ съ тѣмъ боящ³еся общественнаго мнѣн³я.

   Бокалы налиты шампанскимъ. "За здоровье новобрачныхъ!" прокричалъ офиц³антъ, музыканты заиграли тушъ и гости забили вилками въ тарелки и рюмки.

   - Горько! проговорилъ кто-то изъ родственниковъ невѣсты.

   - И мнѣ горько! отозвался другой: - подсластите!

   Новобрачные посмотрѣли другъ на друга.

   - Миколай! что-жъ, поцѣлуй жену-то! проговорилъ Бирюковъ, толкнувъ подъ бокъ сына.

   И они поцѣловались. Ярко зардѣлась новобрачная, исполнивъ требован³е родственниковъ, и только-что сѣла, какъ снова послышалося "горько". Церемон³я повторилась. Что дѣлать, обычай старины! Попробуй-ка его не исполнить, такъ апраксинск³я сплетницы всѣ кости перемоютъ!

   Разговоръ становился все живѣе и живѣе. Какой-то гость разсказывалъ дьякону про одну свою покупательницу игуменью, которая забирала у него въ лавкѣ духовъ, помады, бѣлилъ, гребенокъ и прочихъ вещей на триста рублей въ годъ. "Для всего монастыря бывало наберетъ, и все товаръ самый лучш³й; не торгуясь и деньги отдаетъ."

   - Это вы про Булаховск³й монастырь говорите?

   - Да.

   - Э, батенька, да куда же имъ и деньги-то дѣвать! Народъ все богатый: по буднямъ въ шелковыхъ платьяхъ ходятъ, да еще кринолины поддѣнутъ. Ну-ка, пройдемтесь по рюмочкѣ.

   - Извольте, отецъ дьяконъ!

   - За ваше здоровье, Анна Максимовна! говоритъ одинъ изъ шеренги кавалеровъ, помѣщающихся передъ дѣвицами, и выпиваетъ рюмку мадеры.

   - Эка важность, смотрите, выпилъ и облизывается! Я такъ, Анна Максимовна, за ваше здоровье лучше жаркого съ сахаромъ съѣмъ - перебиваетъ другой и дѣйствительно сыплетъ въ тарелку сахаръ.

   - Я такъ за здоровье дѣвицъ съѣлъ бы съ дегтемъ, ежели бы онъ здѣсь былъ, снова говоритъ первый кавалеръ.

   - А я такъ-бы рюмку скипидару выпилъ.

   - Выпейте! мы сейчасъ скажемъ офиц³анту, чтобъ онъ принесъ вамъ, жеманно отвѣчаютъ дѣвицы.

   - Ахъ, мальчикъ, мальчикъ! смотри, на тебя тятенька глядитъ, уши выдеретъ! - И кавалеръ, желавш³й съѣсть за здоровье дѣвицъ жаркого съ дегтемъ, сбиваетъ прическу изъявившему желан³е выпить скипидару.

   - Ну, не балуйся! оставь! говоритъ кавалеръ, вытаскивая изъ кармана гребенку и причесываясь.- Я, Надежда Степановна, васъ сегодня видѣлъ-съ, вы мимо нашей лавки изволили проходить!

   - Полно врать, пойдутъ-ли они по вашему ряду! Вѣдь онъ въ проходномъ ряду пылью торгуетъ. Эту лавку ему тятенька на отчетъ далъ, больше ему не довѣряетъ; на полкѣ только и товару, что пыль, аршинъ, ножницы да котъ голодный.

   Всѣ эти разговоры велись собственно для того, чтобъ занять дѣвицъ; по мнѣн³ю апраксинскихъ моншеровъ, въ этихъ-то выходкахъ и заключается свѣтскость молодаго человѣка. Все это называется "смѣшить дѣвицъ".

   Шеренга дѣвицъ кажется рѣшилась ничего не ѣсть: онѣ не прикасаются ни къ одному блюду, а то и дѣло пьютъ медъ, который разливаютъ имъ въ стаканы услужливые кавалеры.

   - Маша, ты видишь, как³е миленьк³е офицерики сидятъ.... Просто душки!... шепчетъ одна изъ дѣвицъ на ухо своей подругѣ.

   - Херувимы!... Ты оставь для нихъ двѣ кадрили; я оставлю.

   - У меня одна только и есть свободная. Первую я обѣщала Хвостикову, и ежели меня попроситъ офицеръ, я откажу Хвостикову,- отвѣчаетъ дѣвица и сжавъ губы сердечкомъ, смотритъ на офицеровъ.

   А вотъ и аристократъ Апраксина Носковъ, молодой человѣкъ лѣтъ двадцати-двухъ, съ претенз³ею на джентльменство. Онъ считается первымъ франтомъ и ловеласомъ; всѣ мужья, обладающ³е хорошенькими женами, видятъ въ немъ чуть-ли не врага. Вотъ и теперь онъ присоединился къ какой-то дамочкѣ и напѣваетъ ей любезности. Дамочка ни жива, ни мертва: она видитъ за другимъ концомъ стола своего мужа, устремившаго на нее такой взглядъ, который можетъ поспорить со взглядомъ какого угодно ревниваго испанца. Отецъ Носкова славный человѣкъ, разъ пять дѣлалъ съ кредиторами сдѣлку, теперь купилъ домъ, расширилъ торговлю и отдыхаетъ на лаврахъ въ объят³яхъ какой-то Фрины чухонскаго происхожден³я, которая и живетъ на его иждивен³и.

   Выпили уже нѣсколько тостовъ; офиц³антъ успѣлъ провраться, прокричалъ здоровье дядюшки Степаниды Ивановны и тетушки Ивана Андреевича. Съ каждымъ тостомъ въ тарелки били все сильнѣе и сильнѣе и уже кричали ура; а одинъ гость вошелъ въ такое восторженное состоян³е, что схватилъ двѣ тарелки и бросилъ ихъ на полъ. Вдругъ кто-то ругнулъ Бирюкова-отца и шатаясь вышелъ изъ-за стола. Шафера бросились за нимъ; оказалось, что это какой-то родственникъ новобрачнаго, обидѣвш³йся, что не пили за его здоровье.

   Обѣдъ приближался къ концу. Молодое поколѣн³е начало кидаться хлѣбными шариками: такъ и бомбардируютъ другъ друга. Одинъ шарикъ попалъ прямо въ носъ надзирателя; надзиратель покосился, а у кинувшаго просто душа въ пятки ушла: хоть и на пиру, а все-же начальство. Мода кидан³я другъ въ друга хлѣбными шариками, бывшая прежде въ высшемъ кругу, перешла къ апраксинцамъ и существуетъ тамъ и понынѣ.

   Шафера поминутно подходятъ къ гостямъ и наливаютъ ихъ рюмки виномъ. У Миши, шафера новобрачнаго, глаза уже значительно посоловѣли. Онъ пьетъ съ каждымъ понемногу. Офиц³антъ провозгласилъ тостъ за здоровье шаферовъ и начались снова крики "ура" и звонъ въ тарелки и стаканы; кажется ударъ немного покрѣпче - и они разлетѣлись бы въ дребезги. Шафера переходятъ изъ объят³й въ объят³я, и всѣми силами стараются сохранить неприкосновенными розы, красующ³яся въ петлицахъ ихъ фраковъ, которыя много терпитъ отъ этихъ объят³й. "Шаферовъ качать, шаферовъ качать!", кричали нѣкоторые, но были отклонены отъ этого менѣе восторженными. Одинъ гость хотѣлъ было вскочить на столъ, но былъ удержанъ за фалды. Слово "горько" то и дѣло слышалось въ разныхъ концахъ стола, но новобрачные уже не исполняли болѣе требован³й пирующихъ.

   Послѣдн³й тостъ былъ "за здоровье всѣхъ дамъ, дѣвицъ и кавалеровъ". Снова ура, и снова звонъ посуды. Юноша, желавш³й выпитъ рюмку скипидару, къ немалому удовольств³ю дѣвицъ выпилъ полрюмки уксусу; сосѣдъ его, изъявивш³й желан³е за здоровье Анны Максимовны съѣсть жаркого съ дегтемъ, нарочно уронилъ подъ столъ вилку, полѣзъ ее поднимать и поцѣловалъ у этой дѣвицы руку. Та такъ и зардѣлась.... отъ удовольств³я или отъ стыда - Богъ ее вѣдаетъ.

   За столомъ въ другой комнатѣ было просто безобраз³е; слышался какой-то несвязный говоръ, всѣ говорили вдругъ и никто не слушалъ. Одинъ гость до того упился, что легъ ту костьми; его тяжело дышавшее тѣло офиц³анты вынесли на лѣстницу. Харламовск³е молодцы, забывшись, что кругомъ ихъ сидятъ посторонн³е люди, начали изливать свои души передъ бирюковскими и, какъ водится, ругали хозяина.

   Конецъ обѣда. Понесли бланманже. Знакомый намъ въ началѣ разсказа Блюдечкинъ, тянувш³й во время обѣда очищенную и не дотрогивающ³йся до другихъ винъ, началъ подчивать своего сына Павлю мадеркою. Блюдечкинъ посадилъ своего сына рядомъ съ собою, съ цѣлью, чтобъ онъ въ сообществѣ товарищей не выпилъ лишняго; но Павля былъ не такъ простъ: онъ разсчиталъ, что лучше послѣ выпьетъ, отказался отъ "мадерки" и не сталъ пить при тятенькѣ. Офицеры были очень довольны, что попали на свадьбу; они попили, поѣли, попляшутъ до упаду и будутъ первыми кавалерами. Апраксинск³я дамы, матери семействъ, пересудили все и вся, отъ башмака и до прически. и наконецъ замолчали.

   - Не взыщите, чѣмъ богаты, тѣмъ и рады! сказали старш³й Бирюковъ и Харламовъ и встали съ мѣста.

   Примѣру ихъ послѣдовали всѣ гости и толпою отправились благодарить "за-хлѣбъ, за-соль".

   Послѣ обѣда тотчасъ-же составились парт³и въ преферансъ и горку. Надзиратель, дьяконъ и четыре почетные гостя сѣли за зеленое поле, сначала по маленькой, пятачекъ темная. Нѣмцы-конторщики, у которыхъ Харламовъ покупаетъ товары, сгруппировались и тоже составили преферанчикъ. Это нужные люди для хозяина, потому около нихъ то-и-дѣло хлопаютъ пробки вдовы Клико. Блюдечкинъ поминутно шныряетъ между гостей; очищенная произвела надъ нимъ благотворное дѣйств³е: онъ то-и-дѣло пощипываетъ бородку, не обращаетъ вниман³я на грѣховное был³е и, не заботясь о законѣ, помѣстился какъ-разъ подъ самую сигару Карла Иваныча Лукса.

   - Извините, Карла Иванычъ, не обидьтесь, вотъ и я какъ Павлю женить буду, такой-же пиръ задамъ. Ужъ и то, не обидьтесь, шубу въ пятьсотъ рублевъ сшилъ: пусть, думаю, женихается.

   Въ этотъ разъ онъ еще чаще пересыпалъ свою рѣчь поговорками: "извините" и "не обидьтесь".

   Въ ожидан³и танцевъ, покамѣсть въ залѣ уберутъ столы и полотеры натрутъ полъ, кавалеры собралися покурить.

   Вотъ сидятъ два апраксинца. Это шикар³и какъ называютъ ихъ туземцы. У одного фракъ, не въ примѣръ прочимъ, на подкладкѣ пунцоваго глясе, а другой въ голубомъ поджилетникѣ. Думалъ-ли французъ Шикаръ, что далеко-далеко на сѣверѣ, на Апраксиномъ имя его войдетъ въ употреблен³е и на долго останется!

   Прислушаемтесь къ ихъ разговору.

   - Что ты третьяго дня не былъ въ маскарадѣ? Я былъ.

   - Полно врать-то! Неужто отче отпустилъ?

   - Ха-ха-ха! Да, дожидайся, держи карманъ!.. Я, братъ, нынче и безъ спросу куда хочу, туда лечу: у меня такая механика подведена. Онъ часовъ въ одиннадцать завалился на боковую, а я по грязной лѣстницѣ, далъ тягу; молодца у дверей спать положилъ: какъ постучусь, такъ чтобы скорѣй отворилъ. Въ пять часовъ воротился, да чуть на него не наткнулся. Минутъ пять - и пропалъ-бы я: онъ ужъ былъ вставши и къ заутрени собирался.

   - Расначилъ-бы {Разругалъ.} онъ тебя, ежели-бы увидалъ!

   - Еще-бы!.. Ты съ кѣмъ первую кадриль танцуешь?

   - Съ Черноносовой.

   - Развѣ они здѣсь?

   - Здѣсь, братъ... Муженекъ-то Михайло Иванычъ непремѣнно хотѣлъ сѣсть съ нею рядомъ; это, знаешь, изъ ревности, чтобъ никто съ ней не разговаривалъ, да ужъ шаферъ ему сказалъ: "Потрудитесь, говоритъ, Михайло Иванычъ, къ мужчинамъ сѣсть: здѣсь дамы сядутъ." Весь обѣдъ на нее смотрѣлъ. Ужъ будетъ-же ей завтра гонка!

   - А что?

   - Да вѣдь онъ такой аспидъ, что хуже цѣпной собаки: двухъ женъ загрызъ, это третья.

   - А вотъ и бабошникъ. Смотри, ужъ клюкнулъ; при отцѣ за столомъ ничего не пилъ....

   - Какой бабошникъ?

   - Павля Блюдечкинъ. Его бабошникомъ зовутъ у насъ въ рынкѣ. Отецъ думаетъ, что онъ еще ребенокъ, а у него одна штучка на вздержкѣ {На содержан³и.} есть. Мнѣ Сомилкова молодецъ сказывалъ: шляпку для ней къ рождеству у него купилъ. Вотъ теперь и гляди. А монахомъ прикидывается!

   - Ну, господа, кто хочетъ прохладиться, пожалуйте! вскричалъ вбѣжавш³й въ комнату шаферъ.

   Въ рукахъ его были двѣ бутылки мадеры. Офиц³антъ несъ сзади рюмки.

   - Ну, начинайте, за мое здоровье!

   Слова эти не были гласомъ воп³ющаго въ пустынѣ: его такъ и осадили со всѣхъ сторонъ.

   - Что-жъ, братъ Ваня, выпьемъ! обратился одинъ изъ шикарей къ своему товарищу.

   - Да неловко: сейчасъ танцовать будемъ; я ужъ и то за обѣдомъ пилъ. Лучше подъ конецъ вечера кернемъ.

   - Да ну, не разговаривай,- за компан³ю! За компан³ю жидъ удавился и монахъ женился!

   Противъ такихъ доводовъ товарищъ уже не противорѣчилъ.

   - Ну давай! проговорилъ онъ и выпилъ рюмку.

   Въ залѣ грянула музыка и танцоры принялись надѣвать перчатки. Балъ открылся польскимъ. Въ первой парѣ шли новобрачные, сзади шли Харламовъ и Бирюковъ съ женами; они такъ развеселились, что захотѣли пройтись подъ музыку. Сожительница Харламова долго было не соглашалась на это; не хотѣла на старости лѣтъ брать грѣхъ на душу, да мужъ стащилъ съ мѣста. Кончился польск³й и раздался ритурнель кадрили. Звуки барабана и тромбона такъ и наводняли залу. Кавалеры пригласили дамъ и начали разстанавливаться. Фертикъ, съ которымъ мы познакомились еще до обѣда, подбѣжалъ къ дѣвицѣ, ангажированной имъ, какъ мы видѣли, на починѣ и повелъ ее на другой конецъ залы. Маменька ея, какъ утка, переваливаясь съ ноги на ногу, поплелась за нею и сѣла сзади. Дѣвицѣ очень непр³ятно, что тутъ сидитъ мать.

   - Маменька, не сидите тутъ, уйдите! шепнула она ей.

   - Полно, Пашенька, что я тебѣ дѣлаю! Я вѣдь не мѣшаю.

   - Уйдите, маменька, прошу васъ; вы меня при кавалерѣ просто съ ногъ срѣжете; у васъ завсегда поетъ въ животѣ, а теперь вы пообѣдали, такъ будетъ пѣть еще больше.

   - Полно! что ты, дура, говоришь, безстыдница эдакая! обидѣлась мать и не ушла съ мѣста.

   - Намъ начинать-съ, обратился къ дѣвицѣ кавалеръ и подалъ ей руку.

   Первая фигура кончилась.

   - Вы съ жениховой или съ невѣстиной стороны? спросилъ кавалеръ послѣ нѣкотораго молчан³я.

   - Съ жениховой.

   - А я такъ съ невѣстиной. Вы жениху сродни приходитесь?

   - Нѣтъ-съ... мой папенька съ ихнимъ тятенькой дѣла имѣютъ.

   - Хм!... Теперь еще прохладно, а ужо будетъ очень жарко. Намъ начинать-съ.

   - Вы гдѣ изволите на квартерѣ стоять? обратился онъ къ ней послѣ третьей фигуры,

   - Подъ Невскимъ.

   - Вѣрно вашъ папенька хлѣбомъ торгуютъ?

   - Да-съ.

   - Вы куда въ церковь ходите?

   - А вамъ на что знать?

   - Такъ-съ...

   - Въ Смольный.

   - Въ слѣдующее воскресенье я буду тамъ у обѣдни; вы гдѣ стоите?

   - Я бываю съ папенькой и маменькой.

   - А какъ васъ зовутъ-съ?

   - Не знаю... я позабыла.

   - Что-же, скажите!

   - Да право не знаю! - н дѣвица улыбнулась первый разъ во все время разговора.

   - Намъ начинать-съ.

   Антрактъ между третьей и четвертой фигурой прошелъ въ молчан³и. Кавалеръ снова спросилъ, какъ ее зовутъ, но получивъ отвѣтъ "не знаю", замолчалъ и началъ глядѣть на люстру, какъ-бы ища тамъ вдохновен³я для бальнаго разговора. Вдругъ дама его покраснѣла: ея чуткое ухо услыхало, что въ животѣ у маменьки начался концертъ. Какое-то подоб³е флейты такъ и выдѣлывало трель, но вдругъ оборвалось и разразилось контробаснымъ воемъ. Къ счаст³ю въ это время загремѣлъ барабанъ и кавалеръ былъ лишенъ возможности слышать окончан³е симфон³и.

   Въ пятой фигурѣ извѣстный уже намъ шикарь во фракѣ на пунцовой подкладкѣ, танцовавш³й съ Черноносовой, сдѣлалъ какое-то особенное соло, понравившееся многимъ. Двое офицеровъ, танцовавш³е vis-à-vis, захотѣли отличиться и въ концѣ кадрили усложнили шенъ и ввели въ него самыя разнообразныя фигуры. Дѣвицы, танцовавш³я съ ними, были на верху блаженства.

   И на апраксинскихъ женъ и дочерей, какъ и на прочихъ смертныхъ прекрасной половины рода человѣческаго, шпоры и эполеты наводятъ самое пр³ятное впечатлѣн³е и играютъ не послѣднюю роль.

   Балъ былъ въ самомъ разгарѣ. Незнакомые мужчины познакомились и уже пили другъ съ другомъ за компан³ю; брудершафтъ еще неизвѣстенъ апраксинцамъ. Двухъ упившихся до зѣла гостей харламовск³е молодцы повезли домой. Хотѣли было танцовать мазурку, да только нашлись три умѣющ³я пары, и ограничились полькой-трамблянъ. Офицеры отличились въ легкихъ танцахъ; двое ихъ отплясывало за десятерыхъ; только-что посадятъ дамъ на мѣсто, бѣгутъ къ другимъ. Одинъ изъ нихъ подошелъ къ Аннѣ Максимовнѣ и помчался съ нею по залу. Та такъ и млѣетъ; она чувствуетъ его руку на своей тал³и и слышитъ на своей щекѣ его сладостное дыхан³е, пропитанное винными парами и кр³оновскимъ табакомъ. "Славно танцуетъ!" подумалъ онъ и попросилъ ее на четвертую кадриль. Бирюковъ подошелъ къ офицерамъ, благодарилъ ихъ за неутомимость въ танцахъ и предложилъ роспить бутылочку "холодненькаго". За бутылкой щампанскаго офицеры вывели заключен³е, что почти всѣ дѣвицы очень хорошеньк³я и большинство изъ нихъ танцуетъ отлично.

   И въ самомъ дѣлѣ, читатель, дочери апраксинцевъ въ хореографическомъ искусствѣ довольно сильны, и это немудрено: прогрессъ проникъ и къ нимъ, и большинство изъ нихъ играютъ на фортепьяно. Почти въ каждомъ семействѣ, разумѣется не въ раскольничьемъ, есть фортепьяно; подруги сбираются вмѣстѣ, играютъ и танцуютъ. До чувствительныхъ романовъ и стихотворен³й онѣ также охотницы; у нѣкоторыхъ даже есть альбомы, куда ихъ подруги и знакомые моншеры вклеиваютъ стишки. Мног³е думаютъ, что мода эта уже отжила, но напротивъ, она и понынѣ существуетъ у апраксинскихъ барышень. Въ альбомахъ этихъ вы встрѣтите все что слѣдуетъ: и сердце, пронзенное стрѣлою, и символъ вѣры, надежды и любви - крестъ, якорь и сердце; въ самой серединѣ книжки извѣстное четверостиш³е:

  

   "На послѣднимъ я листочки

   Напишу четыри строчки

   Взнакъ почтен³я маво

   Ахъ не вырвите ево. "

  

   и даже списанное съ билетиковъ паточныхъ леденцовъ:

  

   "Мила ты мнѣ мила

   И будешь и была."

  

   Офицеръ танцовалъ съ Анною Максимовною четвертую кадриль и объявилъ ей, что она царица бала. Отъ этихъ словъ у ней, какъ у вороны отъ похвалъ лисицы, "въ груди дыхан³е сперло" и она ничего на это ему не отвѣтила. Онъ такъ трещалъ, такъ разсыпался передъ ней, что рѣшительно обворожилъ ее, и когда спросилъ на память бантикъ отъ платья, то тотчасъ-же и получилъ его, съ просьбою только взять такъ, чтобы маменька не замѣтила.

   - Можетъ-быть я съ вами гдѣ-нибудь увижусь? спросилъ онъ ее.- Вы куда ходите въ церковь?

   - Къ ²оанну Предтечѣ.

   - Я приду туда въ воскресенье.

   - Приходите лучше въ субботу ко всенощной, сказала она и сама испугалась своихъ словъ. "Я приду тогда съ горничной", подумала она.

   Нѣкоторые подпивш³е патр³оты, еще не промѣнявш³е сибирки на фракъ, потребовали, чтобъ музыканты играли "русскую" и принялись плясать. Это бываетъ почти на каждой свадьбѣ.

   Вотъ и балъ приближается къ концу. Проигравш³йся Черноносовъ вышелъ въ залу, подошелъ къ женѣ и велѣлъ ей сбираться ѣхать домой. Какъ ни увѣряла та, что дала слово кавалеру и должна танцовать еще кадриль,- ничего не помогло, и они отправились. Горка возросла до почтенныхъ размѣровъ; теперь уже жены не подходи къ мужьямъ: обругаютъ такъ, что и своихъ не узнаешь.

   Часовая стрѣлка показывала четыре, когда новобрачные отправились домой. Ихъ примѣру послѣдовала большая часть гостей. Одинъ гость былъ такъ доволенъ угощен³емъ, что, отправляясь домой, отъ полноты чувствъ обнялъ офиц³анта, принявъ его за хозяина, облобызалъ и поблагодарилъ за угощен³е. Послѣ четырехъ часовъ остались только самые отчаянные игроки да пьяненьк³е.

  

  

   Въ квартирѣ Ивана Михѣича Кузявина, купца, торгующаго на Апраксиномъ суровскимъ товаромъ, еще часовъ съ семи утра запахло жаренымъ. Онъ сегодня имянинникъ. Поутру, возставъ отъ сна, онъ надѣлъ халатъ съ прорваннымъ задомъ и засаленнымъ брюхомъ и вышелъ въ чистую комнату, носящую назван³е залы. Молодцы, заслыша шлепанье его туфлей и покрякиванье, начали собираться поздравлять его съ ангеломъ.

   Они стоятъ у дверей, и никто изъ нихъ не рѣшается идти первый.

   - Ну пойдемте, братцы, поздравимъ его!

   - Погоди, дай ему уходиться.

   - Чего годить-то? въ лавку пора идти.

   - Ну, а какъ онъ осерчаетъ? вся сволочь, скажетъ, спозаранку въ горницу прилѣзла.

   - Не осерчаетъ!

   - Да, поди-ка, сунься ты, такъ онъ тебя и облаетъ!

   - Чего лаять-то? ужъ кажинный годъ поздравлять ходимъ.

   - Нешто ужъ так³е порядки?

   - Еще-бы, не первый годъ живу!

   - Эхъ Микифоръ, что зря лясы-то точишь; ступай, да и дѣлу конецъ. Еще по рюмкѣ водки поднесетъ.

   - Экаго жида, водки-то я его не видалъ что-ли! проговорилъ Никифоръ, а у самаго любо по губамъ такъ и забѣгало.

   - Еще пожалуй цѣловаться придется. Гараська, утри рыло-то!

   - Чего утирать-то, можетъ у него поганѣе моего.

   - Тсъ! сама идетъ, прошепталъ старш³й молодецъ, и толкунулъ подъ бокъ Гараську.

   - Чего вы толкаетесь, Спиридонъ Иванычъ!

   - Молчи!

   Въ молодцовую вошла сама, жена Ивана Михѣича.

   - Съ имянинникомъ, Аграфена Ивановна! проговорили одинъ за другимъ молодцы.

   - Спасибо, спасибо! благодарила та, кивая головою на всѣ стороны. - Ступайте самого-то поздравлять, онъ ужъ встамши.

   - Сбираемся, Аграфена Ивановна, отвѣчалъ Спиридонъ.

   - Ну, ступай ребята!

   - Да идите вы впередъ!

   - Да чего ты-то боишься? - носъ что-ли онъ тебѣ отъѣстъ.

   - Съ ангеломъ, Иванъ Михѣичъ! говорили молодцы, кланяясь въ поясъ.

   - Спасибо! съ олимп³йскимъ велич³емъ отвѣчалъ хозяинъ, не удостоивая плебеевъ даже и наклонен³емъ головы.- Погодите!

   Онъ сходилъ въ спальню и принесъ четвертную бутыль и рюмку.

   - Выпейте вотъ по рюмкѣ водки.

   Молодцы подходили и пили.

   - Ты что-жъ не пилъ? обратился хозяинъ къ одному молодцу, который не подходилъ къ рюмкѣ.

   - Я не пью-съ, Иванъ Михѣичъ....

   - Не пьешь? знаемъ мы, какъ вы не пьете-то!... Пей за столомъ, а не пей за столбомъ.

   Друг³е начали его подталкивать. Молодецъ подошелъ къ столу, выпилъ рюмку и закашлялся.

   - Вишь, нѣженка!... Ну, теперь ступайте въ кухню, закусите тамъ, да и въ лавку пора.

   "Много вамъ благодарны, благодаримъ покорно!" заговорили молодцы и головы ихъ закланялись.

   Зала была комната о трехъ окнахъ, старая мебель почернѣлаго краснаго дерева съ мѣдными украшен³ями въ видѣ полосокъ и розетокъ; кресла съ лирами вмѣсто спинокъ, пузатый комодъ на львиныхъ лапахъ и горка съ стариннымъ серебромъ и аппетитными чашками съ изображен³емъ птицъ, генераловъ и криворотыхъ барышень. На стѣнѣ портреты Ивана Михѣича и Аграфены Ивановны, снятые въ молодыхъ лѣтахъ, да картины: Фаустъ играетъ въ шахматы съ Мефистофелемъ и неизбѣжный Петръ Велик³й на Ладожскомъ озерѣ: на темно-зеленыхъ волнахъ лодка съ переломленною мачтою, которую придерживаютъ два гребца съ вылупленными глазами, что даетъ поводъ думать, что они сейчасъ только подавились рыбными костями; небо, цвѣта сѣро-нѣмецкаго сукна, исполосовано молн³ями, изъ коихъ одна уперлась прямо въ носъ гребцу. Немного подалѣе висятъ часы, на циферблатѣ которыхъ фламандск³й крестьянинъ съ крестьянкой отхватываютъ русскаго трепака.

   Иванъ Михѣичъ, преобразовавш³йся изъ халата въ длиннополый сюртукъ, переливаетъ водку изъ полуведерной бугыли въ графины. Аграфена Ивановна съ лицемъ краснымъ, какъ вареный ракъ, сейчасъ только прибѣжавшая изъ кухни отъ печки, накрываетъ скатертью столъ. Изъ кухни пахнетъ жаренымъ.

   - Вишь какъ нагадили! замѣчаетъ супругъ.- Что это ты дѣлаешь, кто тебя просилъ тамъ ставить столъ?

   - Да гдѣ-же, Иванъ Михѣичъ? тутъ на виду, хорошо таково, да и въ сторонкѣ.

   - Туда къ печкѣ поставь.

   - Для чего-же, Иванъ Михѣичъ? тутъ хорошо, осмѣливается возражать сожител