Случевский Константин Константинович - По Северу России

лне роскошный, совсем не северный; мы простились с Устюгом, с его многочисленными, выстроенными в ряд церквами и многочисленною, расцвеченною красными и розовыми сарафанами женщин, толпой, при кликах "ура" и густом колокольном звоне.

  

  

   Длинный ряд устюженских церквей еще раз взглянул на нас, когда мы, едва покинув город, вышли на Двину и круто повернули налево к северу; из-за плоской песчаной косы глянули они все разом и уходили от нас, будто засыпаемые подвижными двинскими песками. Сухона сливается с Югом в широкой равнине, окаймленной на далеком расстоянии очень невысокими лесистыми холмами, причем Юг значительно уже Сухоны и кончает свое самостоятельное существование недалеко от старого Троицко-Введенского монастыря, очень хорошо видного с парохода. Тут же начинаются прибрежные пески, подвижные острова, своенравные двинские протоки или рукава, засорявшиеся иногда с одной из сторон и получающие тогда название "курье". С этими главными мотивами пейзажа не расстанемся мы более до самого Архангельска.

   Льнопрядильная и полотняная фабрика В. И. Грибанова расположена в двух верстах от Двины, на левом берегу ее, по почтовому тракту от Устюга на Сольвычегодск. Мы прибыли к пристани около полудня и направились к фабрике в экипажах. Она расположена очень красиво на берегу небольшой речки Синеги; вдоль узкой долины, с крутыми скатами, поросшими лесом, следуют одно за другим ее красивые кирпичные здания, начиная от прядильной до беленой и складочной; это слева от дороги; справа на горе поднимается дом хозяина, с балкона которого видна вся фабрика как на ладони, вся хорошенькая долина Синеги и бесконечная двинская даль.

   Фабрика основана в 1851 году и вырабатывает пряжи, полотен и изделий на 680 000 рублей. Леннопрядильная и ткацкая действующего 50-сильною паровою машиной, для отбельной имеется машина в 20 сил; все аппретурные машины двигаются водяным колесом в 25 сил; рабочих на ней 1000 человек; лен до 30 000 пуд скупается в полуобработанном виде в уездах Устюжской и Сольвычегодской, а главный сбыт изделий - столицы, ярмарки Нижегородская и Ирбитская. В том, что количество полотен, вырабатываемых на фабрике, велико, убедились мы еще издали, с парохода, так как поверхность одного из холмов была устлана белившимся полотном и напоминала солдатский лагерь; это отбеливание полотна производится не один, а несколько раз. Пряжи работаются здесь нумерами, с 10 по 145, то есть фабрика не производит самых толстых сортов, до нумера 10, и не занимается вовсе батистовым производством, с нумера 145 и выше. Из хорошо вычесанного льна производятся тонкие полотна, из оческов или пакли работают более грубые фламские полотна - равентухи и коломянки. Все более тонкие сорта, все скатерти и салфетки делаются здесь ручною работой машинами, то есть ткацкий станок приводится в движение ногой, а челнок пропускается поперек пряжи посредством привода, подергиваемого рукой. Очень любопытно воплощение различных рисунков посредством картонажей с прорезными дырочками: чем сложнее рисунок, тем больше картонок. Все это производство должно быть отнесено к чистым, если исключить пакольную пыль в чесальной и запах хлора в белильной. Изобразителями чистоплотности являются 10 красных молотов, очень приличных размеров, заменяющие прачек. Самая большая ширина пряжи, здесь выделываемой, три аршина; хорошая работница при задельной плате получает 10-12 руб. в месяц; за пуд льна платят от 6 до 8 руб.

   Его Высочество внимательно обходил все мастерские, принявшие праздничный вид, и осведомился о хозяйственной стороне дела и значении его для края. Все женщины, сидевшие за ставками, были в пестрых праздничных платьях, и все, без исключения имели на головах платки, повязанные тремя, четырьмя характерными, особенными способами.

   В том, что платок и грация его обвязки составляют здесь существенную часть наряда, имели мы возможность убедиться в устроенном на площади, внизу перед домом хозяина, гулянии и пляске заводских жителей. Благодаря хорошей погоде гуляние это удалось вполне.

   Смотреть с высокого балкона в глубь долины было любо. Поперек площадки шла так называемая улица, где выстроены были двумя длинными рядами мужчины и женщины, и, двигаясь медленно, как бы в раздумье, проделывали тихим, мирным шагом разные эволюции. Влево плясала молодежь, состоявшая из семейств лиц, заведующих заводом, и тут особенно красивы были шитые нарочно для этого праздника шелковые сарафаны с серебром и изящные кокошники. Вправо гораздо большим кругом шел забористый пляс рабочих: посредине восседал артист гармоники, и подле него на земле валялись десятки шапок, брошенных плясавшими парнями; шел трепак, гудела песня, встряхивались кудри, у гармоник позванивали особые музыкальные молоточки, чудесно обозначая такт, шло угощение пряниками, коврижками и фруктами.

   Сойдя после обеда с высокой горы, Его Высочество долгое время ходил между плясавшими и пешими; трудно было сказать, что блестело больше всего: очи плясавших девушек или стеклярус их широких, обшитых густою бахромой косынок, платков, монист и кушаков.

   По пути к пароходу Великий Князь посетил заводскую школу на 150 человек, и в 4 ¹/₂ часа двинулись мы по Двине дальше.

   От слияния Сухоны с Югом на протяжении 66 верст Северная Двина называется Малою Двиной; воды в ней достаточно, но Юг приносит с собою огромное количество песчаных наносов, образующих много кос и заструг, что не исключает также присутствия каменных град. В Большой Двине воды всегда много, но она имеет дурную привычку всех наших великих рек: чрезвычайно широка и идет часто рукавами; в ней тоже попадаются заструги в 4 четверти глубины, мели очень подпилены и кроме гряд есть и одинки; искусство лоцманов далеко не всегда предупреждает разбитие пароходов.

   Движение грузов по Двине так деятельно, что в полной мере заслуживает содействия казны; существующих 453 вех и 5 бакенов далеко не достаточно. Двину необходимо расчистить, особенно 15 мест камней; нужно углубить стрежень ее или подвижными щитами на судах, как это делается на Рейне, или железными граблями Быкова, действующими на Волге; новая обстановка бакенами и вехами необходима, и в этом смысле и действует наше министерство путей сообщения.

   Так действовало оно на Волге и достигло того, что лоцмана на ней становятся предметом роскоши и, пожалуй, уйдут в былое, подобно ямщикам старых шоссейных трактов!.. На Двине лоцман пока что совершенно необходим, а наука здешнего лоцмана - практика, и, как тут выражаются, тот не лоцман, кто не топил судов.

   Двина, по верному замечанию г. Максимова, не осмыслялась ни в одной народной песне, нет ей хвалебных, ласкательных эпитетов, потому что уж слишком переменчива и плыть по ней не вольготно. Длина ее 614 верст, и нам придется ознакомиться с нею на всем протяжении.

   Подвижность мелей в Двине обусловливает и очень резкие перемены в очертаниях берегов, в постоянном нарождении и исчезновении целых островов. Это особенно заметно в самом устье; там, где были острова и стояли деревни - теперь идет глубина и наоборот. Предание говорит, что на Кег-остров, лежащий против Архангельска, когда-то перебрасывались из города церковные ключи; теперь между ними с лишком две версты водной поверхности.

   Значение Двины в нашем государственном хозяйстве огромное, но оно будет несравненно больше с проведением Волго-Двинской дороги. Сольвычегодск, к которому мы направлялись, стоит почти у самого впадения в Двину Вычегды, приносящей с Урала огромное количество воды; кроме воды оттуда могли бы приходить и суда с грузом, если бы не погиб Екатерининский канал. Будучи в этих местах, нельзя не вспомнить об этом зачахнувшем канале. Он соединял обе Кельтмы и посредством них по Вычегде Волгу и Двину. В 1781 году составлена была комиссия по вопросу о соединении обеих Кельтм; она выработала в 1785 году проект Северо-Екатерининского канала и предполагала затрату в 400 000 рублей. Работы начаты в 1786, прекращены в 1788 году, по случаю Шведской и Турецкой войны; возобновлены в 1803 году. В 1810 году поднят был странный вопрос о том, нужен ли вообще этот начатый канал? Хотя во время производства работ он потерпел значительные повреждения, прорывы, но, тем не менее, в 1812 году выемка земли была кончена, как вдруг разразилась Отечественная война и приостановила дальнейшие сооружения. Никто, однако, не предвидел тогда, что эта приостановка будет и концом: в 1839 году решено, что так как шлюзы сооружаемого канала пришли в ветхость, то и сам канал не нужен; он был передан в гражданское ведомство и погиб.

   Не мешает, однако, хотя бы из любопытства, сопоставить длину этого безвременно погибшего пути, шлюзы которого характерным образом до открытия канала сгнили, с другим водным путем, существующим и сегодня: которым из двух легче было добраться до моря, а в этом, как известно, весь вопрос. Вот эта параллель, считая от Перми до Белого и Балтийского морей, говорящая сама за себя - Кама, Кельтма, Екатерининский канал, Кельтма, Вычегда, Северная Двина, Архангельск - 1738 верст; Кама, Волга, Шексна, каналы, Свирь, Нева, Петербург - 2840 верст. Из этой параллели ясно, что, если бы существовал Екатерининский канал, часть грузов направилась бы, безо всякого сомнения, не в Петербург, а на Архангельск.

   Но так как нет худа без добра, то разрушение Екатерининского канала сослужило службу: стерлядь, вкусная стерлядь прошла из Камы в Двину и расплодилась в ней замечательно. Сначала, в двадцатых годах, ее на Двине не ели, считали за змею, но какой-то солдат научил есть. Теперь за большую двинскую стерлядь платят в Петербурге свыше двухсот рублей. Кроме этой прибыльной ловли добывают на Двине в достаточном количестве и семгу, и нельму, и налима. Так у Анисимова Взвоза, верст 50 выше Сии, приметного с реки своими алебастровыми берегами, идет порядочный лов семги; она для метания икры доходит до этих мест из моря, обращается тогда в "лоха", "ошает", как говорят местные люди, на нижней ее челюсти вырастает рог, вся она удлиняется и принимает свою обычную форму только впоследствии, возвратясь в море.

  

  

   Часу в 9-м вечера повернули мы, пройдя село Котлас, к востоку и вошли в реку Вычегду, чтобы сделать по ней 18 верст до Сольвычегодска. Вычегда очень схожа с Двиной, только значительно быстрее; характер берегов, подвижность песков, количество островов - те же самые. Мы шли спокойным ходом против течения, завивавшего реку быстрыми струйками, по которым зачастую скользили столбики пены и крутились пузыри. Вычегда, как и Двина, то и дело "снимает" свои острова, "ударит" в один берег, рвет его и накладывает на другой, так что фарватер меняется иногда два, три раза в навигацию. Разрушительную работу реки видели мы, проходя почти вплотную к одному из островков, поросших густым, прочным ивняком; острый нос острова, обращенный к течению, подтачивался и сокрушался в момент прохода нашего, и корни вырванного, лишенного почвы ивняка тут же промывались дочиста, добела, и уносился такой, будто обмытый для похорон, куст стремниною. Вода в Вычегде падает в июне быстро, по пяти вершков в сутки.

   Сольвычегодск, с 1796 года уездный город, в котором никогда не бывало никого из лиц Царствующего Дома, увидели мы верст за двенадцать; верхушки церквей его тонули в глубокой дали и, выглядывая из-за низких островов, то пропадали, то обозначались снова. Яснее других виднелись белый собор и темноватое очертание высокого Введенского монастыря.

   Давным-давно в трех верстах выше нынешнего города находилось когда-то селение Чернигов, бойко торговавшее с древнею Сибирью, когда Московское царство только еще начиналось. Путь в Сибирь был общественною тайной тогдашнего города; знаменита была и характеризует эту торговлю "соболиная" ярмарка.

   Как Сухона в Устюге, так и здесь, Вычегда занималась и занимается подмыванием берегов; жители прежнего города, теснимые рекой, переселились со старого места к соляным варницам, и таким образом возник нынешний город, называемый народом просто "Солью". Зыряне называют его "Соль-Дор", что значит соленый край. Семья Строгановых направила город к богатству, заведя в 1517 году свои соляные варницы; позднее, как говорят, Аника Строганов открыл Иоанну IV тайну существования Сибири, тайну торговли с нею, а Ермак покорил ее. С переездом Строгановых в Москву город быстро захирел, варницы его покинуты, но воспоминания о последних сохраняется посредине города и сегодня, в весьма значительной зловонной луже, которую непременно следовало бы засыпать. К несчастью, эта антикварная лужа пользуется преимуществом перед другими древностями, уничтожаемыми у нас без всякого сожаления. Вычегда, оставаясь верною своим привычкам, подходит к городу все ближе и ближе, точно преследует его и угрожает собору - последнему памятнику былого богатства и радения городу Строгановых.

   Около 9-ти часов вечера подошли мы к пристани, устроенной подле самого собора, стоящего на довольно возвышенном холму, окруженного деревянною оградой и березами. Когда с парохода забросили на берег "легкость", то есть бечеву с тяжестью на конце, к которой прикреплен причал, "ура" и колокольный звон давно уже стояли в воздухе, над ярко пестревшею по берегу и по скату холма толпой; сидели люди на деревьях, заборе, виднелись и с колоколен. До собора близехонько, и Великий Князь прошел в него пешком, отслушал многолетие, осмотрел внимательно замечательные древности собора, вклады Строгановых, и отправился в отведенный ему дом купца Хаминова, где тотчас же и принял властей.

   Сольвычегодск очень мал; он, так сказать, виден весь насквозь, так что приходится удивляться даже тому, где помещаются его 1760 человек жителей. Это та блаженная страна, где нет еще телеграфного провода, где дичь продается не по родам ее, а просто - 1 р. 20 к. с пуда "пера". Тем величественнее вырисовывается в нем почтенное обличие его древнего Благовещенского собора, основанного в 1560 году именитыми людьми Строгановыми и богато одаренного ими. Внешность собора очень проста: поверх кубического корпуса пять небольших куполов на длинных шейках и отдельно стоящая колокольня. По верхнему краю стен тянется простенький, сложенный из кирпича, довольно широкий фриз; стены ярко выбелены, крыши выкрашены зеленою краской, так что по внешности собор ничего замечательного из себя не представляет, - он вполне зауряден. Зато поразительна внутренность собора, имеющая полное право быть поставленною, - не по богатству, конечно, но по художественности, по высокому археологическому интересу, - рядом с лучшими образчиками Московского кремля, Киево-Печерской лавры, Ярославля. И это где же? В Сольвычегодске. И кем это сделано! Одною родовитою семьей верных сынов церкви и государевых слуг, еще не императорской, но царской России - Строгановыми. Мало на Руси храмов, сохранившихся в такой удивительной неприкосновенности: входя в него, вы входите в настоящий XVI век. Под пятью куполами с восьмигранными шейками, от самых вершин их до низу стены развивается в древних, нетронутых рукой поправителя, фресках великая эпопея Библии и Евангелия. На стене, противолежащей алтарю, во всю ширину живописованы ад и рай. И входите-то вы в церковь не прямо с земли, а поднимаетесь по крутой, высокой лестнице, минуете поперечную галерею и идете сквозь низкую дверь под грузною круглою аркой, составленною из трех выпуклых поясов. При входе в церковь пред вами тянутся к своду два высокие, длинные, исписанные ликами столба, отчасти закрывающие величественный, четырехъярусный иконостас; в нижнем ярусе его, между образами, поблескивают золоченные коринфские колонки, шафты {Шафт - здесь: ствол или тело колонны.} которых словно насечены поперечными углублениями и, если хотите, напоминают не формой, но покровом своим столбики кукурузы; выше, в третьем ярусе иконостаса, на выступающих красивых кронштейнах поставлены витые колонки с коринфскими капителями. Пред образами иконостаса висят массивные бронзовые позолоченные паникадила, из которых каждое - археологическая замечательность; низ их состоит из круглых, шарообразных выступов удивительно гармонических очертаний. Люстра, очень небольшая, пред царскими дверями повышена на трех широких металлических тесьмах и имеет по низу очень широкий, характерный металлический обод. Иконы собора все древние, все неподновленные; большинство их одето ценными ризами и, так и кажется, что мало им было места в алтаре и по иконостасу, и вот обогнули они по низу длинными поясами весь храм, обошли кругом все его стены и основания колонн; все, которые покрупнее, разместились внизу, которые помельче - заняли место повыше, и висят они бессчетные, вплотную одна к другой, и кажутся каким-то блистающим золотом риз, по черни ликов, удивительным ожерельем. Сколько времени должно было пройти, чтобы собрать здесь столько икон, сколько молитв совершено над ними, сколько печалей облегчено?!

   Центром, собирающим в себя все это удивительное единство церкви, являются царские врата, совершенно единственные, исключительные в своем роде. Они малы, узки, невысоки и состоят из арки о трех круглых, углубляющихся к алтарю частях; по бокам дверей имеются два столбика, составленные каждый из пяти шаров, связанных невысокими шафтиками о четырех гранях с утолщением к середине; шафтики образованы каждый из двух усеченных пирамидок, сложенных широкими основаниями. Над аркой дверей три образка, на самых дверях по три на каждом створе, по стольку же на каждом из столбиков, да еще одна с наружной стороны их. Весь этот оригинальный комплекс самых простых геометрических фигур облицован довольно богатою прорезью, сделанною из олова, положенного на покрытую слюдой фольгу красного, белого, синего и зеленого цветов. В общем впечатлении царские двери исключительно характерны, красивы и совершенно подходят к стилю всего храма. Вправо от алтаря замечательно по цельности и сохранности архиерейское место под сенью.

   Очень хороша своею простотой деревянная сень над алтарем. Фрески в алтаре и диаконнике тоже древние, необыкновенные. Любопытны изображения в рисунке стиха Херувимской: "ныне силы небесные с нами невидимо служат"; художник задался мыслью изобразить невидимое служение и поставил двух священнодействующих, голов которых не видно из-за пламени, обвившего их; в самом пламени, образующем языками своими облики херувимов, огненное изображение Спасителя, обвитого пламенною плащаницей.

   Создав эту замечательную церковь, именитые люди Строгановы богато одарили ее. Превосходны многие шитые образа, между которыми имеется несколько экземпляров с изображением того, как Качалов зарезывает царевича Димитрия {По преданию, Микита Качалов - один из убийц царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного.}, душа которого - в виде дитяти - вылетает из него; оригинальны же шитые изображения Благовещенья: Ангел благовествует Богоматери, а в утробе ее уже обозначен Святой Младенец. Перечислить все редкости собора невозможно. Очень любопытен складень, сделанный из доски с гроба митрополита Петра, с изображением на нем, между других Святых, Василия Блаженного, осеняющегося двуперстным знаменем. В подвальном помещении собора хранятся остатки от возка и саней Строгановых: на коже, почти ободранной, тисненные изображения козерогов, львов и т. п. Подвал церкви состоит из отдельных палат разной величины, совершенно темных, соединенных узкими проходами, с кольцами и засовами, служивших, видимо, и темницами, и казнохранилищем.

   Солевычегодский собор, на берегу пустынной, далекой Вычегды, окруженный малонаселенными лесными пространствами, нетронутый радетелями мишурного блеска в церковном Благолепии, составляет явление совсем исключительное. Его, высящегося в темени и ветхости годов, следует беречь как зеницу ока, и тем обиднее было проведать, что несколько времени тому назад совершенно частному человеку проданы были три из древних икон собора. Так ли это - и кто дал на это право? Вот это двойное святотатство!

   Если в соборе внутренность его безусловно подавляет собою его обновленные побеленные внешние очертания, то с мужским, Введенским монастырем, основанным в 1568 году и имеющим только четырех монахов, совершенно наоборот. Внутри кажется он и пуст, и бел, и негармоничен, и иконы-то его почти все без риз и оглавий, но зато наружность одна из типичнейших и лучших, дошедших до нас в полной неприкосновенности. Это как бы огромный не то куб, не то четырехугольная башня, в четыре яруса окон. Пять куполов высятся над нею, а маленькая, гораздо позднее пристроенная, колоколенка робко жмется внизу, не достигая их почтенной вышины. Эта кубическая, по-видимому, бесформенная масса оживлена тем, что имеет дробные карнизы и балюстрады, что она опоясана сверху и снизу по обходу невысокими, плоскими кокошниками, что посредине четырех фасов наверху, на выступах, поднимаются, будто висят ни воздухе, небольшие воротца-фронтончики покоятся на витых колонках; что по нижним частям строения виднеются колонки коринфские и что, наконец, здание не обелено и прочная кирпичная кладка, потемневшая от времени, дает ему тот спокойный, понятный колорит, который присущ древности и которого никакая краска не заменит. К несчастью, здание это не ремонтируется: портик его весь в трещинах и уже погнул не совсем прочные железные связи, его поддерживающие до невозможности; пройти под ним, казалось, небезопасно: ступеньки покосились, потрескались, и в расщелинах плит растет трава и обсеменяется мох.

   Посетив Введенский монастырь, Великий Князь прошел пешком в соседнюю с ним церковь Бориса и Глеба; от той церкви, в которую в 1570 году царь Иоанн пожертвовал, два колокола, их боле нет и следа: нынешняя церковь конца XVIII века. В недалекой от нее Воскресенской церкви висит "Всполошный колокол", тоже пожертвованный Иоанном. Предание гласит, будто это знаменитый вечевой колокол и пред ссылкой сюда был, по приказанию царя, высечен. В народе существует вера в целебную силу таинственного колокола: больного ребенка держат под ним и звонят два-три раза; колокол достаточно велик, чтобы звуком своим произвести в положенном под него ребенке некоторую реакцию. Толкуют, что и веревка от языка этого колокола способна удалить бесплодие женщины.

   Вослед за церквами Великим Князем посещены были мужское и женское училища, причем Его Высочество выдал двум лучшим ученикам присужденные им награды. Учеников в училище 48, учениц 58; посещена была богадельня, призревающая 8 женщин и 1 мужчину.

   Устроенная в здании тюремного замка выставка местных произведений третья по пути Великого Князя к северному поморью, служила хорошим дополнением к тому, что мы уже видели. Если в Рыбинске на бирже красовались всевозможные сорта хлебов, то здесь образчиков их было уже очень немного. Из местных произведений обратили на себя внимание глиняные горшки ценой в 1 коп.; ведра стоят здесь 10 коп.; много работается различных плетений из сосновых корней; из бересты сплетают здесь ширмы, стулья, диваны; для курьеза сплетен был даже самовар со всеми принадлежностями, ценой 1 руб. серебром. Были выставлены образцы филигранной работы; живая росомаха сидела в клетке, и этот тигр здешних лесов, правда, очень еще молодой, оказался настолько кроток, что его даже гладили; скипидар, смола, сало занимали подобающее им место в ряду местных произведений, к числу которых должно отнести и кремневые ружья, до сего дня здесь производимые и стоящие 7 руб.; на последних нумерах выставки стояли две замечательные 150-летние сосны в 2 аршина вышины и в 1 ¹/₂ дюйма в основании и 100-летняя - почти наполовину ниже. Количество слоев их можно разглядеть и счесть только в лупу; образчики подобных сосен попадаются на здешних вековечных болотах нередко; это примеры неудавшейся пригнетенной жизни.

   Служебные посещения Его Высочества были следующие. Осмотрев с раннего утра казарму, испробовав пищу, Великий Князь произвел уставное учение местной команде, построенной для этого на казарменном плацу в полуротном составе. В управлении уездного воинского начальника потребованы были алфавиты о запасных, уволенных из войск и зачисленных прямо с места в призыв. Великий Князь проследил в том и другом разряде верность сделанных отметок и на выдержку сличил значившихся в ней несколько имен и фамилий как с призывными и отчетными листами, так и с соответствующими послужными списками и приемными формулярами. После того Его Высочество ознакомился с действиями управления в случае объявления призыва и обратил внимание на наличное состояние в управлении законоположений, шнуровых книг и тетрадей, запас послужных, и арматурных списков, бланков, маршрутов и т. п. документов необходимых для успеха призыва.

   Из Сольвычегодска выехали мы во 2-м часу дня. Маленький городок, хранящий в себе один из лучших храмов русских, городок, имеющий всего только три каменные дома, из которых бесспорно красивейший с колоннами и фронтоном - тюрьма, высыпал весь, с массой пришлого люда, к пристани. День был необычайно жарок; солнце палило. Спустившись по Вычегде, Великий Князь посетил стоящий при впадении ее в Двину Котлас, который, по некоторым высказанным мнениям, мог бы быть конечным пунктом проектируемого Волго-Двинского пути. Его Высочество тут, как и в Дымкове, ввиду особого их интереса, осмотрел берег. Посещены были обе церкви Котласа, и вслед за тем, переехав на противулежащий берег Двины, мы присутствовали при рыбной ловле, причем пойманы были всякие представители местной рыбы, кроме стерляди и налима. Тут тоже был народ и импровизировал на сыпучих песках песни и хороводы. Здесь же, по окончании рыбной ловли, откланялись Его Высочеству начальники Вологодской губернии и 18-й местной бригады и представились начальники Архангельской губернии Пащенко и 2-й местной бригады генерал-майор Граве.

   Часа чрез два пути, в 9 часов вечера, налетел сильный совершенно неожиданный шквал, и термометр упал сразу до 4°. Поверхность Двины подернулась пестрою порывистою зыбью, запрыгали по волнам зайчики и низко-низко пригнулись к воде прибрежные ивняки, похлестывая своими острыми, длинными листьями по неспокойным водам.

  

  

   Довольно однообразный путь по Двине невольно обращал мысль к прошедшему, к очень далеким временам, и некоторые исторические воспоминания о Двинской стране будут нелишними.

   Центральные части Двины, по которой мы плыли и где - как это ни странно - не встретили ни одного города до самых Холмогор, уже восемь веков тому назад были далеко не молчаливы. Тут, в этих беспредельных равнинах так называемого Заволочья, с XI века воевали новгородцы, будучи и ратниками, и купцами, и друзьями, и грабителями одновременно. Почему называлась эта страна Заволочьем?

   Название идет, вероятно, от слова "волок", т. е. такого места между двух рек или озер, где ладьи должны были переволакиваться; другие думают, что кличка дана вследствие того, что страна была точно "обволочена" лесами и туманами. Первое - вернее, второе - поэтичнее.

   Совсем не ошибочно будет сказать, что север наш, так странно дремлющий теперь, оживился гораздо ранее центра; если он опоздал против нашего юга, чтоб явиться на историческое поприще, то внимание на него было обращено давным-давно и отовсюду. Кто не знаком с именем древней, сгинувшей Биармии, с описанием страны Гипербореев по Геродоту, Тациту, Нестору? Это здесь, подле тех мест, где мы едем, жили мифические гипербореи, за бесконечными равнинами, за лукоморьем. Тацит описывает эту страну как страну охоты и говорит характерные слова: "безопасные от людей, безопасные от богов, люди этих стран достигли самого трудного - отсутствия желаний". Легенда сообщает, будто рай земной находился за северными горами, и что новгородцы "видали его". Город Ункрад византийских источников скорее всего Холмогоры. Нечто близкое ко всему сказанному сообщают сказания скандинавские. Фантазия изображала эти страны достоянием ужасов и чародейств. Несомненно, что еще в IX веке приходили в Биармию и Кириаландию норманны; норманн Отер объездил Белое море и привез королю Альфреду моржовых клыков и кожи. С XI века начинают или продолжают воевать в Заволочье новгородцы; в 1078 году погибает здесь в походе князь новгородский Глеб Святославич; в 1187 году имеются сведенья о том, что здесь, в этой новгородской полости, было восстание и новгородская рать перебита. Восставала чудь, восставали финны. Теснимые отовсюду норманнами, славянами, а потом и татарами, они углублялись все более и более в дебри и трущобы нашего северо-востока. Имеется свидетельство, что в XIII столетии норманны видели на берегах Двины богатую ярмарку и истукана Иомалы; подле Холмогор указывают подходящее место; истукан стоял будто бы на кладбище; однажды, когда стражи спали, норманны забрали деньги, лежавшие пред истуканом в чаше, и хотели снять с него ожерелья, но поднялся неожиданный звон, стража проснулась, и норманны, люди воинственные, убрались в целости.

   Несомненно, что именно в Холмогорах чудь имела свой центр, как вес на Белоозере, меря в Ростове, мурома в Муроме. Верно также и то, что чудь прибалтийская участвовала в призвании варягов заодно со славянами и кривичами.

   В XIII веке в Заволочье образовались обширные владения богатых бояр новгородских; чудь все более и более русела, и местная жизнь принимала формы чрезвычайно оригинальные. Центр был в Холмогорах, но и вся страна не лишена была ни жизни, ни развития. Заволочье для Новгорода было приблизительно тем, чем является Индия для англичан - источником непомерного богатства. Бояре новгородские имели тут обширные владения. Больше всех принадлежало знаменитым Борецким: они имели возможность подарить Соловецкому монастырю всю Кемскую волость и Сумской посад; Марфой Борецкою богато одарены также монастыри Соловецкий и Никольский. На Ваге владели бояре Степановы; богаты были Своеземцевы; на Мезени - Окладниковы; Строгановы владели и в Коле, и на Новой Земле. У Никольского монастыря, находящегося в 90 верстах от Архангельска, выброшены были бурей тела двух утонувших сыновей Марфы Борецкой - Феликса и Антона, объезжавших свои владения. Монастырь этот был разорен норвежцами в 1419 году; Марфа восстановила его и одарила.

   Весьма и весьма характерно, что бок о бок с боярами новгородскими жили и владетели землями в Заволочье - бояре местные, двинские. Откуда они? Бояре эти были так чужды Новгороду, что новгородская вольница, не щадившая, правда, и своих, жгла и грабила их, не встречая отпора. С XIV века эти набеги ушкуйников, благодаря которым, собственно говоря, так непомерно расширилась новгородская земля, сделались очень частыми и гибельными. Бояре новгородские, со своей стороны, тоже теснили бояр двинских, и вот мало-помалу начинает тянуть этих последних к недавно окрепнувшей Москве, и Москва очень хорошо поняла, чем и как осилит она Новгород, и протянула этим местным боярам руку.

   Было время, что Новгород не допускал того, чтобы великокняжеские люди владели в Заволочье землями; при великом князе Андрее Александровиче великокняжеские ватаги допускались к Белому морю только для ловли рыбы на самого князя. Новгородцам было нелюбо возникновение князей Суздальских; но опасность для них стала очевидною только тогда, когда заговорила Москва.

   Неудачно ходил на двинскую землю Иван Данилович Калита в 1337 году. Удачнее пошел на ушкуйников Дмитрий Иоаннович в 1369 году: новгородцы заплатили ему дани 8000 рублей, из них на долю Заволочья пало 5000 рублей, что наглядно свидетельствует о богатстве страны в те далекие годы. Попытка Василия Дмитриевича присоединить Заволочье в 1394 году была тоже неудачна. В 1397 году послан был Андрей Альбертов к двинским боярам, предлагая им "задаться за Великого Князя и крестное целование Новгороду сложить", но это кончилось ничем. Борьба продолжилась и при Василий Темном. При Иоанне III, 27-го июня 1475 года, произошел между московскою ратью в 4000 человек, под начальством Образца и Тютчева, и ратью новгородскою, в 12 000 человек, бой на реке Шиленге. Битва длилась от 3-х часов утра до захождения солнца; двиняне, как и следовало ожидать, изменили новгородцам, московская рать победила и по этому поводу "заволочан посекоша и двинян исекоша". В 1478 году царь объявил, что отныне все двиняне - московские и начали с уничтожения барщины.

   Дань с Заволочья в 5000 рублей, о которой было упомянуто, представляла по тому времени ценность громадную: бедная страна дать ее не могла. Заволочье было действительно богато зверями, птицей, рыбой, но главным образом как торговый путь, связывавший Европу с Азией. Во времена новгородские главный торг шел в Лампожне, в 18 верстах к северу от Мезени, а отнюдь не в Холмогорах, которые выступили гораздо позднее с тем, чтобы своевременно уступить место Архангельску. Хорошо торговали тут также закамским серебром, соколами и соболями.

   Берега Двины, по которой мы спускались, довольно однообразны, местами холмисты, покрыты большею частью лесом, но есть много полей и села часты. Отсюда начиная, близясь к Белому морю, Двина шалит в своих песках, перестанавливает берега, образует временные озерки, промои, обвалы, оплывы, поднимает и сносит острова, а весною, при таянии снегов, становится не уже Волги и несет громадные, сокрушительные массы воды. Села здесь как будто менее богаты, чем по Сухоне. Церкви их беднее, приземистее тех, что мы встречали на Сухоне, и между ними много деревянных, часто стареньких, типичных, не лишенных своеобразности. Глядя на эти церковки, можно подумать о бедности края, но выставка, виденная нами, и сведенья о местной производительности говорят другое: она только и ждет рельсового пути. Было около 6 часов вечера, 12 июня, когда пароход наш причалил к берегу в 5 верстах от селения Сия, на том самом месте, где в 1858 году император Александра II, сделав долгую дорогу сухим путем, сел, направляясь в Архангельск, на пароход; гранитная колонна сохраняет память об этом, высясь на самом краю очень высокого песчаного берега. Сев в тарантасы, мы въехали в расцвеченную флагами и полную народом Сию, и первым домом влево от дороги была казарма местной Сийской команды с особым этапным домом. Обойдя выстроенную тут команду, Его Высочество посетил все ее помещения, кухни, столовую, этапный дом, цейгхаус, канцелярию и квартиру начальника команды. Знакомясь с обстановкой, Великий Князь направился далее в Сийский монастырь, находящийся от Сии в 9 верстах. Путь шел лесом, почтовою дорогою, направляющеюся к Петербургу, сыпучими песками, так что даже пять лошадей и те с трудом тащили ничем не загруженные тарантасы. Монастырь глянул очень приветливо в густой зелени лесов, над водною поверхностью озера; это озеро было не единственное, встреченное нами. Местность ровная, но, благодаря воде и лесам, красивая.

   Сийский монастырь имеет немаловажное значение в истории нашего царствующего дома: Филарет Никитич, будущий патриарх Московский, долгое время томился в нем, в суровом незаслуженном заточении. Причина - Годунов. История гласит, что первая жена Ивана Грозного, Анастасия, была из рода Романовых; известно также, что Борис Годунов задумал уничтожить этот опасный ему род и всех сыновей Никиты Романовича, брата царицы Анастасии, разослал в тяжкие заключения: один был удавлен в ссылке, двое других посланы в Пелым, Василий скоро умер, а Михаила Никитича держали в земляной тюрьме в Ныробской волости, в окрестностях Чердыни, где и до сих пор показывают его тяжелые цепи. "Более всех братьев, - говорит Костомаров, - выказывался дарованиями и умом Федор Никитич. Он отличался приветливым обращением, был любознателен, научился даже по-латыни. Никто лучше его не умел ездить верхом, не было в Москве красивее и щеголеватее мужчины; современник голландец говорит, что если портной, сделав кому-нибудь платье и примерив, хотел похвалить, то говорил своему заказчику: "Теперь ты совершенный Федор Никитич". Этот-то именно Федор Никитич был насильно пострижен в Сийском монастыре под именем Филарета: он рыдал во время обряда пострижения; при нем годуновским соглядатаем был пристав Воейков. Жена постриженика, Марфа, была тоже пострижена и заключена в Егорьевский погост Толвуйской волости, в Заонежье. Детей их оставили у тетки. С воцарением Лжедмитрия инок Филарет возведен был в сан Ростовского митрополита и, по убиению самозванца до избрания Гермогена, ездил за мощами царевича Дмитрия в Углич. По словам Авраамия Палицына, "Филарет был разумен, не склонялся ни направо, ни налево". История посольства его к Сигизмунду Польскому известна. Его пленение - заслуга перед Русской землей. В 1619 году следовало его возвращение в Россию, патриаршество и благотворное, но твердое влияние на сына молодого тогда царя Федора.

   В Сийском монастыре имеется портрет этого бывшего инока, будущего патриарха Московского; он висит в помещении настоятеля, но на нем значится 1769 год, следовательно, это копия. Благодаря трудам археографической комиссии, книгохранилище монастыря приведено в известность. В числе рукописей находилось замечательное произведение великого князя Иоанна Иоанновича {Имеется в виду царевич Иван (1554-1581), сын Ивана Васильевича Грозного.}, писанное в 1579 году: это "Служба Преподобному Чудотворцу Антонию". Оригинал, по словам настоятеля, утрачен, а имеется очень хорошая, четкая копия; произведение это свидетельствует, по словам лиц, ознакомившихся с этою службой, о глубокой начитанности и проникновенно благочестием царственного автора. "Аз, любовию подвизаем, - пишет царевич, - написах и две песни".

   Монастырь, не бедный и сегодня, имел когда-то 3500 душ крестьян; особенно много жертвовал на него Иоанн IV на поминовение убитого им сына. В монастыре почивают под спудом мощи Святого Антония. Показывают и чудовищную кость, принадлежавшую будто бы какой-то колоссальной щуке, ходившей в монастырском озере и пожиравшей людей; это, несомненно, громадный, окаменелый позвонок какого-либо допотопного чудовища. Окрестности монастыря очень красивы; говорят, что император Александр I проездом в 1819 году, выйдя из коляски на ближней горе, долго любовался замечательным видом. Толкуют, будто вокруг не менее 90 озер. Монастырское предание, отчасти сомнительное, говорит также, что в Сийском монастыре, на пути своем к столице, юный беглец Ломоносов был в течение некоторого времени не то пономарем, не то псаломщиком.

   Когда Великий Князь подъехал к монастырю, то был встречен всем монашеством с хоругвями и архимандритом Савватием во главе, блиставшими на солнце яркими, новенькими ризами. В церкви был отслушан молебен. Его Высочество приложился к мощам Преподобного Антония и подробно осматривал церковь и немногие древние вещи, в ней хранящаяся.

   Если где-либо время и люди не пощадили древности, так это именно в Сийском монастыре. XVI век остался только отчасти в прочных, нерушимых стенах - все остальное ново, подкрашено, испорчено, погибло. Церковь о пяти куполах, из которых главный снаружи имеет очень оригинальный вид колокольчика, остальные четыре - луковичные; цельнее другого сохранилась невысокая, очень широкая в основании колокольня. Мощи Преподобного Антония почивают близ алтаря, с правой стороны, под такою же новенькою, вычурною сенью, как и весь блистающий позолотой по ярко-зеленому фону иконостас. Если сказать, что видеть подобное уничтожение древности обидно - это будет мало: это положительно преступно! Особенно ярко должно было сказаться это чувство в нас, только что посетивших почтенную древность Сольвычегодского собора. Едва ли ошибемся, если скажем, что все лики древних икон монастырских подмалеваны, и, право, не знаешь, что хуже: итальянизованные лоснящиеся новенькие образа иконостаса или эти замаскированные краской и лаком очертания неузнаваемых древних икон? В алтаре висит сохранившаяся каким-то чудом старая сень старого престола времени Алексея Михайловича; она висит потому, что лишена четырех опор, когда-то поддерживавших ее, но как хороша она в своем забытьи, в полумраке своих невозобновленных досужим маляром красок и безо всякой режущей глаза позолоты!

   Не вернуть также и погибшей келейки, в которой жил когда-то Филарет Никитич, о которой мы расспрашивали. Будем верить тому, что она сгорела; факт тот, что на месте ее воздвигнуто какое-то жилое помещение. Из числа предметов, имеющих большую художественную ценность, следует упомянутое Евангелие, писанное в 1693 году иноком Паисием или только приобретенное им и называемое Априкос. Оно писано полууставом и снабжено на каждой странице замечательно типичными рисунками и орнаментами. Им нет числа, и само Евангелие толщиною фута в полтора, если не больше. Древнее других книг монастырских другое Евангелие, писанное на пергаменте 1339 года.

   В монастыре в настоящее время 15 монахов; всех живущих в нем около 50 человек. Жилище архимандрита выходит на самое озеро. Посетив архимандрита, Его Высочество вернулся тою же лесною пыльною дорогою к пароходу, и мы двинулись в дальнейший путь вечером, часов в 10. Накрапывал дождь, и туман заволакивал берега. Ночевали мы на пароходе, на якоре, в виду Орлецов; тут был когда-то опасный водоворот, о котором сохранилась поговорка: "орлецкая водовороть над всеми водоворотями водоворот"; в настоящее время поговорка лжет, но волна струится тут очень быстро, как бы торопится пронестись к морю отдохнуть.

  

  

   Усть-Пинега при дальнейшем следовании парохода служила 13 июня местом остановки; мы еще раз присутствовали при ловле рыбы. Невдали от нас только что пристал к тому же берегу пароход, шедший из Архангельска и тянувший две крытые баржи с народом. Таким способом, за плату по 75 коп. до Великого Устюга, возвращаются с севера богомольцы и сплавщики леса; на двух баржах, встреченных нами, было около 2000 народу; нам говорили, что иной раз перевозятся сразу до 5000 человек, и трудно понять, как они там размещаются, чем кормятся, как дышат? Пароход с баржами не замедлил отвалить снова, ссадив тех, кому было нужно и приняв новых пассажиров; с высоких палуб неслось "ура".

   Здесь рыбы так много, что невод, заброшенный по тому же месту три раза, дал нам несколько пудов рыбы самой разнообразной: язи, сиги, щуки, окуни, нелема, лещ и даже морская камбала, заходящая сюда из Архангельска, все это блистало перед нами в разноцветных колерах своих чешуек; каждая из рыб, согласно норову своему, подчинялась, так или иначе, печальной судьбе своей; сердитая щука неистово прыгала по лежавшим пластами камбалам; кроткая нелема даже и не двигалась. Семги мы не выловили. Периодически семга ловится здесь массами, по 25 пудов на невод, и солят ее на месте.

   Следующая остановка предполагалась в исторически важной Вавчуге, родине нашего северного кораблестроения. Около 2-х часов пополудни остановились мы пред нею.

   За 12 верст до Холмогор, на возвышенном правом берегу Двины раскинулось небольшое село Вавчуга, издавна принадлежавшее посадским людям Бажениным. Они первые начали отправлять лес за границу с построенного ими завода: Петр I, осмотрев их завод, был очень этим доволен и дал Бажениным жалованную грамоту. В 1700 году просили они царя разрешить им корабельное дело, что и было сделано, и им дана еще другая грамота, с освобождением всех работающих на верфи от земских служб. В 1702 году были приготовлены ими два фрегата, и при третьем посещении Петром I Архангельска он, заехав в Вавчугу, сам спустил эти два фрегата, назвав их "Святой Дух" и "Курьер", и дал Баженину звание корабельного мастера: со временем Баженины стали богатыми людьми; даже и сегодня, если у кого в архангельском крае освещение в доме, то по поговорке: "у него словно Баженин в гостях".

   С падением кораблестроения и торговли в Архангельске Вавчужская верфь, разделяя судьбу его, тоже упала и сделалась ничтожною. Г. Максимов, посетив Вавчугу в 1858 году, видел портрет Петра I, подаренный им Баженину, вырезанный самим царем на кизиле; на голове царя лавровый венок. Где этот портрет в настоящее время - неизвестно. Следует сообщить также, что в одно из посещений Петром I Вавчуги чуть не произошло нечто очень трагическое. Царь, обладавший, как известно, великою физическою силой, и вспоминая, вероятно, как остановил он в Амстердаме крылья ветряной мельницы, пообещал сделать то же самое и с водяным лесопильным колесом. Общий испуг за царя был велик: Петр, исполняя, однако, обещание, подошел к колесу, и оно действительно остановилось. После узнали, как это произошло: Баженин слышал намерение царя и дал приказ вовремя остановить колесо. Петр расцеловал хозяина, давшего ему возможность исполнить обещанное и остаться все-таки невредимым. На колокольне местной церкви, говорит предание, Петр I, бывало, звонил в колокола для потехи своей государевой милости.

   Село Вавчуга очень невелико и стоит на довольно высоком берегу. Его Высочество сошел с парохода, поднялся на бер