Случевский Константин Константинович - По Северу России

е иконы Пречистой Богородицы, и неизвестно откуда шедший голос призывал его на это же самое место по прошествии шести лег. Юродивый действительно явился и увидел другую икону Одигитрии. Об этом пошла молва, появились странники и странички; псковский наместник князь Токмаков донес Государю, присланы были следователи и повелено было устроить монастырь. Дальнейших сведений о судьбах монастыря нет; в 1780 году он истреблен пожаром. Соборная церковь Успения поставлена, вероятно, в XVII столетии. Монастырская ограда имеет до 400 сажен длины. Статьями монастырского дохода являются две местные ярмарки. Ежегодно из монастыря совершается крестный ход. Икона поднимается, как здесь привыкли говорить, "в поход" в первое воскресенье после девятой пятницы; ее несут во весь путь на руках, но прежде это было картиннее: ее несли только до реки Сороти; по ней и по реке Великой она следовала на судах до Выбутских порогов, затем поднималась снова на руки и шествовала на Спасо-Мирожский монастырь, в Псков.

   К приезду Его Высочества "поход" иконы был немного задержан. Ровно в 6 часов вечера прибыл Великий Князь к монастырю. Обычная, многолюдная на этот раз ярмарка была на исходе; тысячи народа, расположившегося по крутым скатам святогорских холмов, обильно поросших листвою высоких деревьев, вдоль крыш и крылец лежащей у подножья монастыря слободы Тоболенец, неумолкаемым "ура" и киданием шапок приветствовали Августейшего Гостя; колокола гудели неумолчно. Его Высочество, выйдя из коляски, приблизился к монастырским воротам. Тут на носилках, готовая к походу, обставленная блестящими хоругвями, стояла икона Одигитрии, и перед нею в полном облачении, окруженный монашеством, архимандрит Николай. Яркое солнце горело на пологе иконы и ризах духовенства. Прослушав краткое приветственное слово, приложившись к иконе и осеняя себя крестным знамением, Его Высочество, по обычаю народному, прошел под нею и направился в монастырь.

   Подъем по лестнице к церкви крут и высок; он идет все время под навесом и, так сказать, направляет идущего прямо в церковь. Отслушав молебен, Великий Князь посетил могилу Пушкина, находящуюся снаружи церкви со стороны алтаря, подле самой кручи монастырского холма. С одной стороны ее три абсиды церковные, с другой - три высокие липы, и широко кругом и далеко внизу - один из типичнейших и красивейших сельских видов наших. Панихида по рабе Божьем Александре, пропетая всем собором в присутствии Великого Князя и многих тысяч непокрытых голов людских, в тот самый день рождения поэта была величественна.

   Пушкин, как известно, за год до своей смерти приготовил себе могилу в монастыре. Когда-то заказывал он в этом самом монастырь обедню и панихиду по боярине Георгии - это значило по лорд Байрону. Инокам, конечно, и в ум не приходило, что они молятся за упокой души человека, не особенно-то их долюбливавшего; но тот, кто будет объяснять себе эту панихиду кощунством со стороны Пушкина, тот будет далек от истины. Пушкин несомненно молился, как молился и Байрон, потому что в конце концов без молитвы все-таки нельзя.

   Делать какую-либо характеристику Пушкина в путевом очерке не имело бы значения. Основательные труды новейших исследователей хорошо известны; всем еще более известен сам Пушкин. Но нельзя было не вспомнить, присутствуя при только что описанной панихиде, одного чрезвычайно характерного письма Пушкина, замеченного читающею публикой менее, чем следовало бы. Письмо это писано было к П. Я. Чаадаеву в 1836 году по поводу его "Философских Писем" и помещено в 1884 году в "Русском Архиве". Оно - пароль и лозунг, оставленные Пушкиным русскому человеку.

   "Вы говорите, - пишет между прочим Пушкин, - что мы, то есть русские, черпали христианство из нечистого источника, что Византия была достойна презрения и презираема, и т. п. Но, друг мой, разве сам Христос не родился иудеем, и Иерусалиме разве не был притчею во языцех? Разве Евангелие от этого менее дивно?.. Русское духовенство... никогда не оскверняло себя мерзостями папства... Что же касается нашего исторического ничтожества, - говорит Пушкин, - я положительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные войны, ведь это та же жизнь кипучей отваги и бесцельной, и недозрелой деятельности, которая характеризует молодость всех народов. Вторжение татар есть печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ход к единству (к русскому, конечно, единству), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и окончившаяся в Ипатьевском монастыре, как, неужели это не история, а только бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один - целая всемирная история! А Екатерина II, поместившая Россию на порог Европы? А Александр, который привел нас в Париж (положа руку на сердце)? Разве вы не находите чего-то величественного в настоящем положении России, чего-то такого, что должно поразить будущего историка?.. Клянусь вам честью, что ни за что на свете я не захотел бы переменить отечества, ни иметь другой истории, как историю наших предков, как нам Бог послал".

   У нас много людей, которые не захотят понять, что могло быть величественного в положении России в 1836 году, при Николае I, и почему именно могло оно показаться таковым Пушкину. Но выписки, только что сделанные, это такие перлы в славе Пушкина, которых именно не доставало для уразумения в нем некоторых не совсем ясных сторон. Человек, написавший это письмо, несомненно, стал человеком чужим для многих, несогласных с ним людей, но за то он передался всею силою своего великого гения, своего горячего сердца подавляющему большинству людей великорусского пошиба, того пошиба, который сделал и сделает всю нашу историю.

   Письмо относится, по времени написания, к 1836 году, к периоду полной зрелости нашего поэта, к периоду, наставшему для него со времени прибытия его из Бессарабии в деревню Михайловскую. Но не одно Михайловское, а также и соседнее с ним Тригорское, с милым семейством Осиповых, посещения Языкова и Дельвига, и эта бесподобная няня Арина Родионовна, и природа, и народ, все это вместе взятое, вот что подняло и утвердило дух нашего поэта. "Деревня поставила его на ноги, - говорит новейший исследователь Незеленов, - в деревне прошел он последнюю школу - школу Шекспира, памятников русской истории и народной поэзии; в деревне создал он "Бориса Годунова", и последние строки, писанные им к Осиповой в 1836 году, гласят не напрасно: "мне мило только Тригорское"". Подъезжая к монастырю, влево от дороги, мы видели это Тригорское.

   С могилы Пушкина Его Высочество прошел в помещения архимандрита, где ему представилось опочецкое дворянство. В 7 часов вечера обедали мы на холме, противолежащем монастырскому; тут был раскинут шатер; вид от этого места на зелень долины, холмы, на монастырь с его вековыми деревьями превосходный. Это, бесспорно, один из замечательнейших наших пейзажей. Его венчают главы монастырских церквей, его одухотворяет память Пушкина.

   Вечер этого полного впечатлений дня заключен был в Михайловском, у Григория Александровича Пушкина; в любезной беседе хозяина и хозяйки время к ночи подошло очень быстро; воспоминаниям о Пушкине отведено было, конечно, первое место.

   Заметим, что на menu {Menu (фр.) - меню.} сегодняшнего обеда нарисовано было Михайловское времен Пушкина; хотя дом, приютивший нас на ночлег, построен только в шестидесятых годах, но некоторое сходство в общем расположении усадьбы сохранилось: длинный, одноэтажный дом посредине, с обеих сторон его два небольшие флигеля. Перед домом круглая куртина. Из вещей Пушкина сохранились: кресло, ятаган, подаренный ему на Кавказе графом Паскевичем, и четыре биллиардные шара. Ночь была чрезвычайно ясная, как и минувший день, Великий Князь привез с собою хорошую погоду. На следующее утро, перед отъездом из Михайловского, последовавшим в 9 часов утра, 27 мая, Его Высочество более часу сидел с хозяевами дома и своими спутниками на балконе. Вид с балкона в ясный день, как это было с нами, очарователен. От дома вниз идет ступенями терраса; широкая долина развертывается перед глазами верст на шестнадцать, ее обрамляют далекие, поросшие лесом холмы; глубоко внизу течет по зеленому лугу синяя река Сороть; вправо и влево совсем близко блещет по одному озеру. Говорят, что простой народ села Михайловского не знает, а зовет его Зуево.

  

  

   Но пути на Новоржев мы снова проехали подле Святогорского монастыря; архимандрит Николай вышел на дорогу проститься с Его Высочеством. До Новоржева отсюда 29 верст. Сначала лес, затем много болот, валуны, постоянно песчаная дорога. Пейзаж не знаменит, и Новоржев вырисовывается на широкой равнине, между двух озер и подле болот, не очень эффектно. Его Высочество въехал в город в 11 часов утра и направился прямо к собору сквозь густые толпы ликовавшего народа.

   Новоржев лежит при озерах Оршо и Росцо; озера эти соединены рекой Вержой. Указом 1777 года повелено было: "Правление Пусторжевского узда перевести на большую из Пскова в Великие Луки дорогу, под названием Новоржев". И таким образом возник город. Вероятно, где-нибудь в архивах хранятся мотивы, послужившие основанием этому неожиданному возникновению города на большой дороге; может быть, в них есть следы какого-либо прежнего исторического бытия на месте этого нового возникновения? Хорошо, что эти и тому подобные пробелы в историях вообще разукрашиваются преданиями. Так и тут: толкуют, будто на месте нынешнего Новоржева, на песках, стоял замок с церковью и сосновою рощей; замок и церковь разорены литовцами, а из лесного материала погибшей рощи построен в Орше Божий храм. Несомненно, что в двадцатых годах здесь еще видны были очерки как бы фундаментов и в грудах мусора находили остатки бисера, церковных цепей от паникадил, монеты, куски долбленых гробов и в них человеческие кости. По мере обнажения костей их зарывали в ямы; это место, говорят, называется и доныне "Церковищем" и свидетельствует о некоторой правде и о том, что на месте Новоржева до его возникновения была какая-то другая, неизвестная нам жизнь. В подтверждение предания крестные ходы, обходящие от поры до времени город, останавливаются над "Церковищем" и духовенство служит по неведомым и безымянным почившим литию.

   Если недалекий отсюда город Холм имеет очень длинное прошедшее и, как видно из писцовой книги, был впервые описан еще в 1562 году, то первое описание Новоржева состоялось, кажется, только шесть лет тому назад в "Псковских Губернских Ведомостях" и большая часть его посвящена биографическим сведеньям об одном из первых по времени новоржевских граждан Петре Фомиче Жукове, составившем на предмет истории города "Записку".

   Этот Жуков был сыном "попа Лишки Жука", из грамотных казаков, выбранного в священнослужители, но за двоеженство расстриженного. Когда возник неожиданно город, то по распоряжению губернского начальства сюда переселено несколько семейств, в том числе и Жуковы. Автор "Записок", Петр Фомич, бесконечное число лет служил возникавшему городскому обществу, начав с присяжного добросовестного при соляных и винных магазинах, за 30-70 руб. ассигнациями в год. В 1799 году был он избран в городовую ратушу, на восьмое трехлетие в первые бургомистры, с исправлением должности городского головы. В Отечественную войну французы в эти места не заходили, но тем не менее радением Петра Фомича в память великой войны устроено было так, чтобы крестные ходы между Святогорским монастырем и Опочкой шли на Новоржев. Устройство этого крестного хода, равно как и другого, с иконой Параскевы Пятницы, из погоста Лобно, по почину Петра Фомича, являются в безмятежной истории городка, как значится в "Записках", событиями. Событием была холера 1831 года, вслед за которою "ничего особенно замечательного в историческом отношении не произошло", вплоть до другой холеры 1848 года. В "Записках" поминается и какой-то юродивый Ананий Васильевич, что, по мнению автора "Записок" Петра Фомича Жукова, служившего все больше по откупам и искренно любившего молитвословия, составляет тоже нечто в роде исторического явления.

   Известны стихи Пушкина, посвященные городу, гласящие так:

  

   Есть в России город Луга

   Петербургского округа;

   Хуже не было сего

   Городишка на примете,

   Если б не было на свете

   Новоржева моего.

  

   Внешностью городок не берет, очень беден, земли почти не имеет, но расцветился к приезду Высокого Гостя флагами и гирляндами и пестрел веселыми толпами народа. В нем до 2000 жителей и три церкви.

   Понятно, что приезд Государева Брата был действительною радостью. По пути его в черте города населились все крыши, все заборы, и весело было смотреть на веселье этих лиц, мелькавших подле нас отовсюду. Народу было так много, что Великий Князь, отслушав в соборе многолетие, ехать в экипаже решительно не мог, из боязни опрокинуть или задавить кого-нибудь из многотысячной, гудевшей возгласами толпы, обнажившей головы и осенявшей себя крестным знамением, и прошел пешком до дома городского головы Шастовского, в котором назначен был прием властей.

   Его Высочество посетил затем управление уездного воинского начальника, где ознакомился со всеми распоряжениями, вызываемыми устройством, для призыва сборного пункта, отправлением лошадей в войска, по конской повинности, с состоянием военно-административных сведений по уезду, организацией маршевых команд новобранцев при последнем призыве и состоянием военно-дорожных карт. Смотр роте 3-го резервного батальона заключался в ротном учении и гимнастике. Обход казарм и кухонь показал степень заботливости к нуждам солдата не только со стороны военного начальства, но и представителей местных гражданских властей.

   Убедившись в данном случае в сердечном участии городского головы, Его Высочество поощрил его выражением благодарности. Тронутый ласковым вниманием, городской голова тут же выразил желание снабдить команду железными кроватями вместо деревянных и оштукатурить ныне нанимаемое деревянное здание. После завтрака Великий Князь посетил острог и городскую больницу, где обошел все камеры и палаты, останавливаясь у каждого арестованного и больного. В Новоржеве года четыре тому назад сооружен был на средства частной благотворительности богадельный дом в память в Бозе почившего императора Александра II, дающий ныне приют тридцати стариками, часть которых составляют служившие в войсках ветераны. Ознакомясь с этим человеколюбивым учреждением, находящимся за городом, подле почтового пути, и поблагодарив трудящихся на его преуспеяние, в 5-м часу пополудни Его Высочество выехал по дороге на Холм, к месту ночлега, назначенного в усадьбе члена государственного совета статс-секретаря В. Д. Философова.

  

  

   Усадьба Богдановское, в которую Его Высочество прибыл вечером, в 7-м часу, имеет уже несколько поколений подряд хозяевами своими семью Философовых. Громадный, замечательно планированный парк, пруды, беседки, стриженые ели и пущенные верандами липы, все это задумано на широкую руку и в другие, совсем другие времена. Какой-нибудь прудок, называемый Еремеевым, и тот имеет свой сказ; вечер, посвященный отдыху и беседе с гостеприимными хозяевами, закончил второй день нашего пути.

   Утром 28 мая, ровно в 8 ¹/₂ часов, мы направились по дороге в Холм; предстояло сделать четыре перегона, по 25 верст каждый, по трудному, песчаному пути. На первой станции Бор Великий Князь принимал представителей дворянства, земства и некоторых волостей, прибывших из Великих Лук, за 75 верст. Большая часть пути шла лесом, болотами; приходилось то и дело переезжать маленькие мостики. Болот так много, что неудивительно существование в Холмском уезде десятка деревень, почти отрезанных болотами и пользующихся, несмотря на это, хорошим здоровьем и достатком.

   Было жарко; шмели, кружились подле нас в большом количестве; иногда по сторонам пути виделись небольшие насыпи, очень тщательно огороженные; это те места, в которых зарыты павшие в последние годы коровы и лошади от долго гостившей тут сибирской язвы; говорят, будто местами она начинает показываться и теперь.

   К часу дня Его Высочество прибыль в деревню Троица-Главица, в 47 верстах от Холма, где был встречен представителями холмского дворянства. После непродолжительного отдыха, к 2 ¹/₂ часам, мы были вновь в дороге. Лес становился мельче, почва суше, холмы круче. На полпути к Холму мы подъехали к быстрой и порожистой Ловати, подле деревеньки Сопки, получившей имя от четырех курганов, вероятно могильных, ее окружающих и обусловливающих очень хорошенький пейзаж. Деревни попадались все чаще, все расцвеченные флагами; чуть не перед каждым домом были выставлены хлеб-соль и икона; по всему пути виделись вышедшие из лесу одиночки мужички и бабы, и те держали иконы; священники выходили с образами из ближних церквей.

   Церкви города Холма глянули на нас верст за восемь. Лес отступил совершенно: зато в ярком сиянии дня и очень красиво очертился пред нами Холм, один из древних городов русских, с весьма высокого, крутого берега Ловати. У самого въезда в город была поставлена декоративная, убранная флагами и цветами арка. Сев в другие экипажи, мы съехали с длинного, высокого спуска к реке и направились по плавучему поставленному наискось реки мосту. Вид с него на унизанный людьми очень высокий противоположный берег Ловати, звон церквей, крики "ура", летящие вверх шапки, все это вместе взятое было очень красиво и отличалось несомненною радостью. Великий Князь, поднявшись крутым подъемом к городу, проехал прямо в собор, где отслушал молебствие, и оттуда направился в отведенный ему дом купца 1-й гильдии Павлова.

   Подобно сотням городов России, и у Холма нет определенного начала, но как центр деятельности ловатского судоходства обозначился он, несомненно, очень рано. В "Псковских Губернских ведомостях" 1839 года помещены отрывки из записок о Холме одного из местных людей, статского советника Войнакуринского; это нечто вроде единственной истории города. На каждом из экземпляров "Ведомостей" того времени, хранящихся в Императорской публичной библиотеке, имеется подпись тогдашнего губернатора или вице-губернатора, что замечательною ясностью свидетельствует о том, что или экземплярам этим, назначавшимся на хранение, придавалось особое значение, или то, что печатались "Ведомости" в весьма ограниченном количестве, или, наконец, что губернаторам и их помощникам было в те дни не особенно много дела. Это имело место только полвека назад.

   Автор "Записок" стилист не знаменитый и относит Холм ко "многим преданиям, осуществленным вероятием"; это видно, говорит он, из Нестора; вероятно, основан Холм кривичами: вероятно, был он отдельною "республикой, вышедшею из системы исторической отчетности". Верно то, что другой уездный город губернии, Великие Луки, был основан холмитянином и что холмитянин этот был Лука "ремеслом разбойник"; несомненно, следовательно, что Холм древнее Великих Лук.

   Умные новгородцы, очень хорошо понимая выгоды соединения реки Ловати с озером Ильменем, забрали себе город Холм, эту, как сказано в "Записках", "республику, вышедшую из исторической отчетности". В 1471 году был он значительным погостом. Татары до Холма не доходили никогда; в XIV веке часто подходила к нему литва, но разорен он при царе Иоанне Васильевиче, когда напали на него король польский Стефан Баторий и король шведский Иоанн; поляки и литва зимовали тогда в Великих Луках, венгры - в Опочке.

   В 1580 году, по распоряжению гетмана Замойского, воевода Вольский взял Холм набегом и полонил воеводу князя Барятинского и "осадную голову" Панина; одновременно с этим была выжжена Старая Русса. Уступленный Баторию в 1581 году, Холм получен Россией обратно в 1582 году и назван в договоре "городом". От этих далеких воинственных дней сохранились и до сегодня зеленеющие окопы и далеко по окружности виднеются молчаливые курганы, в которых опочили как пришлые воители, так и свои.

   О великой цепкости и жизненности холмитян свидетельствует следующее. Разорен был город до основания в 1609 году; жители его, выселившись, образовали тогда по округе, в дебрях и болотах, шестнадцать деревень; ровно чрез сто лет, в 1707 году, Холм был снова посадом, и за ненужностью исчезли девять из образовавшихся деревень и сохранились и дошли до нас только пять; на местах безвозвратно исчезнувших, даже по имени селений, где конечно, в свое время горевали и радовались, лежат теперь пустоши, сенокосы, и на каждом из них есть место, называемое "печищем", и старые колодцы с обручами внутри. В 1738 году Холмский посад подчинен торопецкой военной канцелярии, которая давала указы холмскому посадскому старосте и холмской земской избе; присутствие обоих учреждений этих составлял в те блаженные дни один и тот же староста. В 1771 году императрица Екатерина II образовала Холмский уезд и в городе была открыта ратуша. В 1780 году было так мало жителей, что в Воскресенском приходе, составлявшем почти весь город, родилось всего 8, а умерло 13 человек. В 1797 году император Павел I уничтожил в городе все присутственные места, кроме ратуши. В 1802 году Холм восстановлен на прежнем основании императором Александром Благословенным, посетившим его проездом из Осташкова в 1820 и проездом на Торопец в 1824 годах.

   Город стоит на соединении реки Ловати с речкой Куньей, и от него до Петербурга 363 версты. Он тоже в достаточном количестве окружен болотами, что не мешает стоять ему высоко и быть снабженным сыпучими песками. Главное дело холмитян - сплав лесов Ловатью, дело старое, не двигающееся вперед, не обогащающее город, но дающее холмитянам кое-какие заработки. Особенно сильно упали купеческие дела с 1865 года, со времени открытия железных дорог; внутренняя торговля значения не имеет, и местное купечество окончательно стушевывается. В городе около 5000 жителей и шесть церквей.

   Из древностей, имеющихся в наличности, следует упомянуть о Городище новгородских времен, окруженном с 3-х сторон Ловатью; заметен обрушенный вал. Свидетелями давно умолкших битв являются также многие курганы, рассыпанные по окрестности. На Клинской стороне города, в часовне, сохранилась деревянная свеча длиной полтора аршина, раскрашенная цветами, толщиной четыре вершка, с надписью, гласящею, будто бы 21 мая 997 года ее поставил холмский посадский человек Петров. Конечно, этот год невозможен, но свеча, несомненно, очень древняя, вероятно, конца XVII века. Есть в городе и Татинова сторона: имя, происходящее от слова тать - вор; была там некогда пещера, в ней скрывались воры, и, как гласит предание, еще Иоанн Грозный посылал на них своих дружинников; только с удалением татей город будто бы стал обстраиваться.

   Подъехав к дому купца Павлова, Его Высочество принял почетный караул от 2-й роты 3-го резервного батальона. Обойдя весело смотревшие ряды и пропустив их справа по отделениям, Великий Князь принял представителей местных властей, дворянства и горожан. Вслед за приемом он посетил земскую больницу и острог; один из арестантов обратился к нему с просьбой о помиловании; Его Высочество отвечал, что право миловать принадлежит одному только Государю.

   Часу в 10-м вечера, довольно темного, благодаря надвигавшимся отовсюду тучам, перед домом зажжены были огни на щите с вензелевым изображением имени Великого Князя. Его Высочество, приглашенный посмотреть на иллюминацию, вышел на улицу и направился к так называемому бульвару. Плотная, облегавшая со всех сторон, двигавшаяся толпа сопровождала Великого Князя, и в ярком свете затепливавшихся повсюду бенгальских огней она казалась еще многочисленнее. Бульвар, обсаженный очень старыми, густыми березами, тоже светился; он идет по высокому, крутому косогору над самою Ловатью; на противоположном берегу ее, на одной высоте с нами, далеко от нас, по мраку ночи вырисовывалось в трепетавших огнях древнее Городище, как бы принимая участие из своего далека в несомненном веселии толпившихся отовсюду холмитян. Представители города просили Великого Князя позволения ходатайствовать о том, чтобы назвать бульвар "Владимирским", на что и последовало его согласие.

   Скоро вслед за возвращением Его Высочества домой разразилась давно уже собиравшаяся довольно сильная, раскатистая гроза.

   29-го, около 8 часов, утром яркого солнечного дня, Великий Князь направился в управление уездного воинского начальника, где и ознакомился с состоянием пересыльной части и со всеми распоряжениями, вызываемыми формированием в военное время и временной местной команды, с порядком составления маршрутов, следования команд призывных и увольнения нижних чинов из запаса в отставку. Затем, знакомясь с действиями управления по применению требований последнего расписания главного штаба по призыву и пересмотрев составленные с этой целью расчеты и сличительные ведомости, Его Высочество проследовал к роте, расположенной на казарменном, плацу. После ротного учения и фехтования обойдены были казармы, кухня, манеж, цейхгауз и пятипроцентный запас вещей, находящихся в распоряжении уездного воинского начальника. Только в 11-м часу Великий Князь, возвратясь в отведенное ему помещение, мог выехать далее к Демянску, сопровождаемый всем населением города, бежавшим далеко в поля вслед за коляской Его Высочества.

  

  

   Мы выехали из Холма 29 мая, в 11 часу утра. Дорога от Холма к Демянску резко делится на две части: в Демянском узде местность очень красива. Как будто для того, чтобы оставить по себе хорошее впечатление, Псковская губерния дала тоже хорошенький пейзаж подле сельца Тоготь, над речкой Тудер, на которой стоит лесопильный завод купца Красильникова, того самого, который снабжает из Холма ближайшие уезды очень хорошим пивом своего завода. Ближайшая остановка была в погосте Аполицы, где начальника Псковской губернии Прутченко, сопровождавшего Великого Князя, сменил начальник Новгородской губернии Мосолов. Не доезжая Аполиц, верстах в двух, есть усадьба Заостровье, принадлежавшая еще в 1824 году, при проезде императора Александра I, князю Шаховскому. Говорят, будто владелец усадьбы, встретив Государя на крыльце, поднес ему в дар самое дорогое, что у него было, своего маленького сына, и ребенок был немедленно принят в какой-то корпус.

   Часть Демянского уезда, по которой мы проезжали, гориста и богата лесами; одних казенных считается в уезде 44 000 десятины, и между ними есть настоящие медвежьи трущобы. Красиво место возле погоста Велилы, в котором недалеко от новой каменной церкви стоит в почтенном одиночестве заколоченная очень старая церковь, пережившая, вероятно, не одну сотню лет; она, как говорят, назначена на снос; нет сомнения, что кто-то должен заботиться об этом, сохранять, по крайней мере, ее рисунок. В этих местах приходилось нам ехать по настоящему проселку; лошади были выставлены только для проезда Великого Князя, и нас покинула телеграфная проволока почти что на два дня.

   Было часов около 4-х пополудни, когда мы проезжали мимо усадьбы Хлебалово, подаренной когда-то императором Павлом I графу Кушелеву и бывшей временно во владении князя Лобанова. Приходилось ехать дорогой, обсаженною столетними березами, сильно качавшимися под пробегавшим ветром. Ветер не замедлил преобразиться в мощные, резкие шквалы, и нельзя не признать большим счастьем того, что три березы, сломанные ветром и опрокинутые поперек пути, только задержали нас и не коснулись ни одного из экипажей. Все эти березы были кривы, богаты листвой, но именно та, что повалилась пред коляской Его Высочества, оказалась чрезвычайно громадною и ветвистою: прошло четверть часа времени, пока, подбежавши с топорами и пилами, народ разнес ее на части и очистил дорогу.

   Очень хорош вид близ села Успенского: дорога проходит между двух церквей, звонивших с обоих холмов своих во все колокола; те же массы народа, то же поднесение хлеба-соли, убранство домов и изгородей, выставление икон и бесконечное "ура!" встречалось везде решительно. Следует заметить, что никогда ни одна из особ Царствующего Дома не проезжала этими местами. К 8 часам вечера завернули мы с пути в усадьбу Кошкино, принадлежащую Г. Н. Ельчанинову. Здесь собрались дворяне Демянского уезда для представления Его Высочеству. Здесь же имел Великий Князь ночлег. Вихрь, опрокинувший на нашем пути березы, прошел над усадьбою до нашего прибытия с особенною силою: громадные, совершенно здоровые деревья лежали подле дома на земле, перегородили дорожки и покрыли ветвями, трепетавшими совершенно зеленою, свежею листвою куртины и клумбы богато распустившихся цветов.

   В 8 часу утра, 30 мая, Великий Князь продолжал свой путь на недалекий отсюда Демянск; тотчас же вслед за усадьбой, спустившись с Думиной горы сквозь довольно узкий прорез дороги, не могли мы не любоваться очень красивым видом долины речки Щеберихи; она бежит между двух гор: Думиной и Георгиевской; на последней церковь Святого Георгия; ряды холмов, поросших где лесом, где колосившимися нивами, уходили вдаль; от одной из соседних рощ - Корочинской, говорят, кругозор на 25 верст.

   Название Думина гора происходит - так сообщают местные люди - от слова "дума", потому что на этой горе воеводы обдумывали свои походы от Москвы к Новгороду и обратно. Может быть, имя ее - и это, пожалуй, вернее - Дёмина, ветряная. Несомненно, что в этих местах бывали и сражения, так как в курганах, попадающихся по пути, довольно часто находили и кольчуги, и бердыши. Лес, по мере приближения нашего к Демянску, редел и уступал зачастую место полям. К Демянску прибыли мы около 10 часов утра, въехав в город сквозь убранную гирляндами триумфальную арку и стоявшие по сторонам плотные толпы ликовавшего народа. Городок очень невелик и имеет всего 1200 душ населения. К приезду Его Высочества оно удесятерилось, так как, несмотря на горячую рабочую пору, люди побросали работы и пришли за семьдесят и более верст; это было по всему пути.

   Великий Князь направился прямо в собор, где был приветствован задушевным словом протоиерея, обращенным от лица церкви к первому и пока единственному лицу Царствующего Дома, посетившему Демянск. В соборе по стенам довольно пестрые фрески с изображениями сцен из Библии и Евангелия: избиение младенцев, поклонение волхвов и др. Из собора Великий Князь проследовал в дом уездного предводителя дворянства Сиренко, где принял почетный караул, а вслед за тем последовало представление властей.

   В старину Демянск назывался Демань или Демонь, что означало будто бы - как и Демина гора - ветряное место; оно и понятно, так как город расположен на плоской возвышенности, поднимающейся к югу от озера Ильмень, на водоразделе. Мы испытали на себе сами справедливость происхождения его имени, так как вчерашние шквалы перешли в упорный, ровный, но замечательно сильный восточный ветер. Демянск был когда-то главным местом Новгородской Деревской пятины, и, вероятно, тут стояло укрепление по дороге из Торжка, которое и занял своими войсками великий князь Василий Темный, начиная войну с Новым Городом в отместку за помощь, оказанную новгородцами в 1441 году обитателям Заволочья, восставшим на московских воевод, 30 лет спустя, тоже с войском и тоже двигаясь на Новгород, был здесь Иоанн III для окончательного покорения Великого Новгорода. В 1652 году Демянское село, по указу Царя Алексея Михайловича, поступило во владение вновь устроенного патриархом Никоном Валдайского монастыря, но оставалось за ним только два года. В 1824 году оно переименовано в уездный город Демянск, с присоединением к нему селений Селище и Селищский-Рядок; 24 декабря открыты присутственные места, но герб дань городу только в 1855 году; сноп на этом гербе изображает прежний сельский быт земледельческого села Демянского.

   Его Высочество после краткого отдыха в дому, ему отведенном, посетил земскую больницу, расположенную на окраине города и тщательно содержимую. Вслед за тем произведен был смотр расположенной в Демянске резервной роте, заключавшийся в ротном учении и фехтовании; рота представилась щегольски и не раз удостоилась "спасиба" Великого Князя. Обойдя стоящие тут же казармы, Его Высочество испробовал пищу. После того состоялась поверка делопроизводства в управлении уездного воинского начальника, начавшаяся с того, что приказано было принести на стол присутствия хранящиеся на высоких дугах призывные и отчетные листы запасных. Взяв в руки алфавит, Великий Князь остановился на некоторых из фамилий, проследил постепенное движение их по ведущимся в управлении книгам ожидаемых прибылых и просмотрел соответствующие дужные листки, сверив их с послужными списками и приемными формулярами. Затем потребована была отчетность о запасных офицерах и мобилизационный план, рассмотренный со всеми соответствующими важности дела подробностями и полным вниманием. В заключение Его Высочество интересовался верностью распределения новобранцев последнего призыва, сообразно данным с этою целью указаниям главного штаба. Ведомость о росте новобранцев, как и обстоятельные ответы воинского начальника, подтвердили правильность распоряжений.

   В начале второго часа Его Высочество посетил острог и вслед за тем выехал по направлению к Валдаю. При выезде из города предстала нам та же ровная, безлесная, бесхарактерная местность. Бестипичностью своею напоминает Демянск Новоржев, только что в нем меньше воды и Пушкин не посвятил ему ни одного стихотворения. Охарактеризовать Демянск едва ли возможно.

  

  

   Путь от Демянска до Валдая гористый, но безлесный, если не считать лесом мелкий березняк, ивняк и довольно чахлые елочки. Очень красивое место подле погоста Липицы, стоящего на быстрой, сплошь покрытой камнями речке Луконице, впадающей в такую же игривую, как и она, Явань: высокие холмы, окружающие долину речки, образуют целую панораму, несомненно, горного характера. Скоро лес пропадает совсем и открываются усеянные валунами поля.

   К 5 часам, быстро подвигаясь по извилистой дороге, следящей за изгибами довольно большого озера Вельевского, прибыли мы в казенный Никольский рыборазводный завод, находящийся в одной версте от почтового пути, чуть ли не самый большой в Европе. Завод этот, состоящий из нескольких зданий, потонувших в густой зелени, находится в ведении министерства государственных имуществ. Прибытия Великого Князя ожидал заведующий заводом профессор Гримм. Завод основан 29 лет назад частным человеком В. Врасским, известным открытием сухого способа оплодотворения икры, сохранения икринок и молок в течение нескольких дней вне организма рыбы и применением способа задержания развития рыбы при помощи низкой температуры. Врасский задался широкою мыслью - арендовать или скупить все окружные озера, не исключая и Валдайского, и заселить их форелью и сигами. Смерть помешала ему, и иностранцы совершенно несправедливо отрицают его право на первенство в названных выше открытиях.

   В 1869 году завод перешел в ведение министерства государственных имуществ, и назначение его изменено: он сделан опытной акклиматизационной станцией и должен стремиться путем пересаживания мальков заселить наши водные бассейны и продавать оплодотворенную икру и мелкую рыбешку. Правильному культивированию на заводе подвергаются только сиг и форель. Для акклиматизации сигов в волжском бассейне избрано было озеро Селигер; оттуда речкой Селижаровкой попадают они в верховье Волги, и несомненно, что за последние годы в Нижнем Новгороде стали ловиться сиги.

   Заводу принадлежит ближнее озеро Пестовское и на речке Пестовке пять рыборазводных прудов, поверхностью около 4 десятин. На самом заводе 8 нерестных ящиков, в которых кишмя кишат рыбешки, чрезвычайно похожие на плавающие юркие булавочки. 1000 икринок с зародышами стоят 3 рубля, 100 трехлетних форелей, ростом до 5 ¹/₂ вершков - 55 рублей; рассылку делали по 24 губерниям. Объяснения, данные Гриммом, были очень любопытны; Великий Князь много расспрашивал о рыбных промыслах Белого моря и Ледовитого океана, предстоявших нашему посещению.

   Не доезжая пяти верст до Валдая, на берегу небольшого Короцкого озера лежит село Короцкое; мы проехали сквозь него. Село это имеет право на то, чтобы быть упомянутым, потому что в нем родился и воспитывался до 14 лет святитель Тихон Задонский. Он был хиротонисан в Петербурге, в Петропавловском соборе в 1761 году, и скончался в Задонском Богородицком монастыре в 1783-м. В селе Короцке две церкви; одна замечательно древняя, деревянная, Святого Николая. Она построена, как говорят, 200 лет назад, очень невелика, срублена из соснового леса и только недавно обита тесом. Стены ее бревенчатые, иконостас трехъярусный; пред иконами и в алтаре - деревянные точеные подсвечники; над алтарем деревянная сень; окна чрезвычайно малы. Над церковью один только куполок; подле нее, в выкрашенной зеленою краской ограде, похоронены отец святителя Тихона Савва, его дед, бабка и другие родные.

   Всего в одной версте от нее, опять-таки на берегу Короцкого озера, стоит Короцкий девичий общежительный, во имя святителя Тихона, монастырь. Это бывшая Короцкая женская община, основанная после прославления святителя на пожертвования, поступившие со всей России; она была переименована в общежительный монастырь с Высочайшего соизволения 28 февраля 1881 года, то есть в последний день жизни Царя-Мученика, и составляет, следовательно, одно из последних деяний земного существования почивающего Александра II.

   К обители подъехали мы часам к 8 вечера и были встречены колокольным звоном. Здания обители совершенно новые. Посредине возвышается храм о пяти куполах с шатровою колокольней, на лицевой стороне которой - что встречается нечасто - фресковые изображения Спасителя и Божией Матери. По сторонам церкви тянутся прямыми крыльями, жилые монастырские помещения. Иконостас в храме резной; налево, под сенью, рака с частицами мощей святителя Тихона; купол внутри о восьми парусах; на нем и по стенам фресковые изображения.

   Великий Князь был встречен у дверей духовенством и инокинями, с игуменьею Верой во главе, в церкви отслушал молебен и, приложившись к святыне, откушал чашку чая в помещении настоятельницы. На дворе было так холодно, что окна помещения совершенно запотели и наружный термометр показывал 5°. Здесь, говорят, эти быстрые падения температуры не диво, а ветры постоянные. В монастыре 150 инокинь; ему принадлежит озеро и около 1000 десятин земли, так что средства невелики; но монахини сами пашут, сено косят и огородничают, и нет сомнения, что при том порядке, который поддерживается в монастыре, он будет преуспевать.

   Около 9 часов вечера сквозь триумфальную арку Его Высочество въехал в Валдай и направился прямо в Троицкий собор.

   Весь город полон еще следов страшных пожаров 1854 и 1881 годов, истребивших его дотла; много кирпичных стен гласит о том, что он был очень красиво обстроен. Собор - тоже пожарище, и служба идет во временном помещении, хотя, если глядеть на него снаружи, он кажется невредимым; как-то странно смотреть на древние массивные иконы, временно приютившиеся на выбеленной стене. Время основания собора неизвестно; нынешний начат построением в 1694 году, но некоторые части его разобраны, другие пристроены; он много раз горел, и после пожара 1881 года возобновлены только придельные храмы; главный придел остается нетронутым в своем запустении, с черною копотью по стенам и порванными железными связями на полу и под куполом. Отслушав в придельной церкви многолетие, Его Высочество осмотрел пожарище прежнего собора и направился в отведенный ему для ночлега дом городского головы Якунина. Вид на город, при въезде в него от Демянска, очень красив: видно все Валдайское озеро и на одном из островов его, в густой зелени, Иверский монастырь; местность кругом безусловно гориста, и оттеняющая одна другую горы убегают вдаль во все стороны. Гора значится и в гербе Валдая. Имя Валдай, в старину Вольдай, Волюдай, упоминаемое впервые в новгородских летописях в 1495 году, "Валдайское селище" означает, по объяснению некоторых знающих лиц, отнюдь не какое-нибудь отношение к вольностям Новгорода и его вечу, а гораздо более скромное, непритязательное своеобразное начало города.

   Тут мимо озера шел когда-то большой скотопрогонный тракт, которым двигались к людному Новгороду гурты из наших нынешних низовых губерний; тут на вечно спорной границе Новгородских вечевых и Тверских княжеских владений стояло, вероятно, нечто вроде таможни невдали от нынешнего Яжелбицкого яма, на берегу озера, и отведены были для пастьбы и отдыха скота луга; скоту, пущенному на пастьбу, и давали волю. Другие говорят, что таможня взимала не деньгами, а волами: "вола дай". Есть мнение, производящее имя города от финского языческого бога Валды. По-видимому, раньше XVI века слово "Валдай" не встречается; направляясь к Новгороду, Иоанн IV выжег село до основания вместе с другими новгородскими селениями; в 1611 году разорил его швед Делагарди. При царе Алексее Михайловиче сюда были поселены пленные поляки, по присоединении Смоленска - белорусы, при Петре I - часть стрелецкого войска. В это время село было уже довольно людно и богато. Когда при Алексее Михайловиче патриарх Никон задумал и создал на близлежащем озере известный монастырь, то ему приписана была, между прочим, и Подозерная слобода, или Валдай: патриарх повелел именовать озеро Валдайское - Святым, село Валдай - Богородичным, а самый монастырь - Святоезерским. Село Богородичное, Валдай то ж, состояло под управлением монастырского приказа с 1764 года и при всеобщем отобрании крестьян от монастырей поступило в ведение коллегии экономии, а в 1770 сделано городом. С целью возможно большего заселения края в числе льгот, дарованных жителям указом 2 апреля 1772 года, значится освобождение от постоя и повелено было все расходы на учреждение городских и уездных присутственных мест производить из казны, что подтверждено в 1836 году, и на полицию назначено тогда же по 200 рублей ежегодно. Проведение Московского шоссе оживило и обогатило город; проведение Николаевской железной дороги, идущей отсюда в 38 верстах, сразу остановило его процветание.

   Существует нечто вроде легенды о происхождении знаменитых валдайских колокольчиков, пользующихся всероссийскою почетною известностью. Толкуют, будто царь Иван, сняв в Новгороде вечевой колокол, велел нести или везти его в Москву. Государева рать дошла до Валдая, и тяжесть ли колокола, трудность ли пути или просто желание царево, но колокол был разбит. Ушло царское войско, а черепки колокола остались лежать, и их-то подобрали валдайцы и стали лить свои колокольчики, и льют их преемственно до сих пор. Коротенький рассказец, не лишенный оригинальности и картинности. Это - легенда, но вот и историческое. 22 июня 1754 года, при императрице Елизавете Петровне произошло здесь из-за клочка земли великое побоище между валдайцами и зимогорцами; сторону первых принял монастырь, которому село принадлежало. Дралось до 10 000 человек; было много убитых и раненых; суд тянулся долго, много было наказанных, и только Высочайшим манифестом 1762 года, по случаю воцарения Екатерины II, остальные прощены.

   На следующий день, рано утром, Великий Князь, после поверки делопроизводства в управлении воинского начальника, направился в экипажах в Валдайский Иверский монастырь. Если бы погода была мало-мальски хороша, мы переехали бы к монастырю на катере всего три версты; но так как северный ветер, называемый здесь кронштадтским, был очень силен, шел снег и порой град, то нам предстоял сухопутный объезд 18 верст в оба конца.

   Валдайское озеро лежит в своих прихотливых холмистых извивах подле самого города к северо-востоку. На одном из островов этого озера, самом большом, стоит известная обитель иноческая, отчетливо видная из города, носящая довольно длинное наименование: Валдайского Иверского Святоезерского Богородицкого первоклассного монастыря. К этому монастырю, как мы сказали, при царе Алексее Михайловиче был приписан город, тогда еще село, Валдай; озеро имеет 25 верст в окружности и соединено узким проливчиком, называемым Копанью, с другим озером, Ужинским, имеющим в округе 10 верст. Остров весь оброс могучим еловым бором, и с одной стороны его устроен к матерому берегу плавучий мост, по которому мы и переехали.

   Архимандрит Леонид в полном облачении, несмотря на снег и град, встретил Великого Князя у наружных врат и предшествовал ему в соборный храм, где отслужил молебен. Иконостас пятиярусный, состоящий из одиночных изображений святых, обведенных резными золочеными, обвитыми виноградной лозой и кистями рамами; куполов пять; все они с восьмигранными шейками и покрыты, равно как четыре столба и стены, фресковой живописью. Влево от входа - рака с мощами святого Иакова Воровичского, вправо - чудотворная икона Иверской Божией Матери. У входа в собор портреты царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, основателя монастыря. Кругом всего собора идет крытая обходная галерея, в которой покоятся прежние настоятели, числом одиннадцать.

   Тут же виднеются парадные носилки, на которых чу