Сухотина-Толстая Татьяна Львовна - Дневник

ледняя изба сгорела. Такой несчастной я редко видела. Мы детей накормили белым хлебом, молоком и надавали пропасть платья и денег немного. Мне хотелось отдать ей свое жалование за 1-е июня³, но потом и жалко стало, и такое восхищение самой собой я почувствовала, когда решилась на такую щедрость, что гадко и противно на себя стало. Но зато потом, когда она ушла, мне так стало стыдно, что я не отдала, а оставила себе на бантики то, что для нее ведь очень было бы много!

   Пожалуй, что правду говорят папа и князь, что надо делать так, как хочется, чтобы тогда, когда сделаешь дурно, чувствовать это. А если всегда делать хорошо, то делаешься собой довольна и это очень противно. Ах, как это все у меня неясно!

   Если кто-нибудь когда-нибудь прочтет мой дневник, то не осуждайте меня, что я пишу такой вздор и так несвязно. Я пишу все то, что мне только в голову приходит, и искренно надеюсь, что никто никогда его не прочтет. Было бы гораздо приятнее писать его для себя одной, чем для кого-нибудь. Странно, что всегда подделываешься под тон каждого человека, когда с ним разговариваешь, иногда и других бранишь из угоды к нему. Как это гадко! Надо записать в мою книгу правил.

   Нынче вечером папа говорил о том, за какого рода человека он бы хотел меня отдать замуж. Говорит, непременно за человека выдающегося чем-нибудь, только не светского. "Как, говорит, если мазурку хорошо танцует, значит, никуда не годится". По-моему, тоже. Неужели и нас так судят? А я-то так старалась выучиться лучше всех мазурку плясать, и когда Миша Сухотин говорил мне, что ему совестно со мной танцевать, потому что я так хорошо танцую, а он так гадко, как я была горда!

   Папа мне нынче объяснял, почему я нравлюсь: это моя деревенская дикость, детская неуклюжесть, наивность, которая нравится, а мама говорит, что "Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел" ⁴. Как же мне теперь созревать? вот вопрос. И папа говорит, что к 25 годам эта дикость будет смешна. Авось это само сделается, что я вовремя созрею. Папа говорит, что он уверен, что через год мне свет надоест, потому что мне нечего добиваться: меня сразу приняли в круг, куда мы с мама стремились, баловали ужасно, ухаживали в меру, и ничего больше от света желать нельзя. Но я думаю, что он никогда не надоест, если в меру терять время на выезды.

   И я тоже уверена, что, останься мы здесь, я тоже не скучала бы. Моя живопись спасительная меня всегда может всю поглотить. Конечно, и для этого в Москве лучше: в мою милую Школу ездишь как-то точно по обязанности, а дома - хочу рисую, хочу нет, и заставить себя сесть за работу труднее. Зато уж когда замалюю, то все забываю. Что бы я без живописи делала? О чем бы я думала? Целый день я говорю со всеми, смотрю на все, а сама думаю: "Вот здесь кобальт с неаполитанской; а как бы я этот блик сделала?" - и т. п.

   Уж должно быть 12 часов. Мне делается немножко страшно: моя комнатка с колонной выходит в сад, а на днях здесь волки бродили. В девичьей все спят.

  

   5 июня. Суббота.

   Целую неделю я не писала своего дневника, и в это время много было маленьких событий. Приезжал Коля Кислинский. Он кончил курс в гимназии с золотой медалью и, кажется, очень гордится этим.

   Мы с тетей Таней были в Туле. Она искала няню для Сани, потому что Матрена откормила и к рабочей поре просится домой, а я ездила, чтобы платье мерить у Alexandre, которое мне делают из моего и мамашиного. Тётя Таня нашла на улице подкову. Обедали мы у Кислинских. Дома были только monsieur и madame.

   Я выручила у бывшей Андрюшиной няни мой портрет акварелью, деланный Соколовской, когда мне было восемь лет⁵. Се sera pour 1_u_i {Это будет для _н_е_г_о (франц.). }, когда будет какой-то "1_u_i" {"о_н" (франц.).}. По дороге с тетей Таней по душе об нем поговорили. Тетя Таня советует его забыть. Не потому, что он меня не любит, нет, я думаю, что он меня любил, а потому, что мне нельзя за него выйти замуж. Почему же нельзя? Впрочем, я сама себе тоже советую его забыть, и Бог знает, как я старалась о нем не думать, но уж очень он во мне поселился твердо.

   На днях опять решили не ехать в Москву: так как маленьким очевидный вред, Илье пользу очень сомнительную приносит жизнь в Москве, то мама и говорит, что все выгоды и приятные стороны московской жизни не перевешивают неприятные стороны. Итак, мне предоставили решить вопрос, так как папа говорит, что он поедет для того, чтобы сделать кому-нибудь удовольствие, а мама говорит, что она равнодушна, а я не возьму на себя перетащить всех для своего удовольствия. Каково же мне будет видеть, что папа скучает, Машу портят на разных детских вечерах, Леля в гимназии забывает и языки, и музыку, малыши теряют свою свежесть,- и все из-за меня.

   Я так и сказала папа, что мне моей Школы ужасно жалко, на что мне папа сказал, что он постарается заманить к нам какого-нибудь художника. И потом света, я думаю, что мне иногда будет жалко и ужасно будет хотеться наряжаться и плясать. На это мама мне сказала, что мы зимой поедем в Петербург на неделю. Тогда, конечно, я решилась оставаться. Ведь я там его увижу, но чем это кончится? Самое лучшее было бы, если я его нашла бы по уши влюбленным в кого-нибудь другого: я думаю, это меня бы вылечило.

   Сегодня был экзамен музыки: каждый из нас сыграл гамму, экзерсисы и пьесу. Эти экзамены будут повторяться каждую субботу. Это нас очень поощряет, но как страшно! У меня руки окаменели, и я вся дрожала от страха.

   Я рисую тети Танин портрет. Последний сеанс очень его подвинул, а сегодня так не удавалось, что я бросила, и бросила, как мне кажется, на несколько дней, пока опять меня не осенит.

   Бедный Алеша нездоров уже который день: у него жар, кашель и желудок расстроен. Завтра за доктором посылают. Мама все говорит, что он умрет, и на меня тоже страх навела. Я ни одного из маленьких так не любила, как этого, я себе не могу представить, чтобы я могла даже своего больше любить. Разница только в том, что об этом я не забочусь, так как уверена, что он не может быть лучше soignИ {ухожен (франц.).}, чем он теперь няней, а, главное, мама.

  

   6 июня. Воскресенье.

   Нынче ужасный день. Алеша все хуже, папа тоже заболел⁶, мама ужасно не в духе: отпустила нас кататься, а когда мы приехали, на нас напала, что мы взяли лошадей и что нельзя было за доктором послать. Вольно же было ей нас пускать. А мы сделали очень приятную прогулку: проехали мимо Козловки, через Засеку, мимо Ваныкина и по шоссе домой.

   Получили от Леонидаса Оболенского письмо, что его старший сын Коля очень болен воспалением в легких и что почти безнадежен. Мама боится, что и у Алеши то же самое. Боже сохрани! Вообще нынче такой день, что просто можно с ума сойти от уныния и отчаяния. Мне еще о_н так нынче живо вспомнился, и так показалось невероятно, чтобы я его когда-нибудь увидела. Странно, я всегда уверена, что если я только его увижу, то сумею заставить его полюбить меня, даже если он и разлюбил. (Какая дура! Конечно, разлюбил.) На меня такое уныние нашло, такое мое положение безвыходное, что просто жить не хочется. И эта Кашевская так надоела - все один такт твердит по сто раз сряду. Подумаешь, и зачем только о_н приезжал в прошлом году? Так я спокойно жила, воображала, что в Кислинского была влюблена, и вдруг сыграла с ним раза два в короли и совсем вдруг моя жизнь переменилась. Я вся жила и_м, все мои мысли были только о нем и до сих пор, что бы я ни сделала, что бы ни сказала - сейчас же подумаю: "Что бы о_н об этом подумал?" Я помню, когда о_н приезжал, я намеревалась с н_и_м кокетничать, и завлечь его, и вместо того, сама с первого раза увлеклась. Когда о_н уехал и я так плакала, я все-таки думала, что через месяц я е_г_о забуду, но до сих пор я еще все так хорошо помню. И так меня волнует, когда я все подробности вспоминаю: наши разговоры за кулисами на окне, наши репетиции, как мы в кошки-мышки играли перед домом после спектакля и как мы друг другу руку пожали, когда мы рядом стояли. Как я была счастлива тогда и ни о чем не думала, и как меня врасплох застигла разлука. Я всю ночь просидела на постели и качалась. Я ничего не думала и не чувствовала, кроме того, что со мной случилось что-то ужасное. Это - первая ночь, которую я напролет не спала. На другой день я почти глаз не могла открыть, так они у меня распухли от слез, и то веселилась как сумасшедшая, то убегала за свою перегородку и рыдала. Раз о_н меня спросил: "Таня, ты кокетка?" Если бы о_н меня видел в тот вечер, когда о_н уехал, о_н бы не мог у меня этого спросить. Разве кокетки увлекаются? Зачем я все это пишу? Только раздразниваю себя. Самое вероятное то, что о_н теперь за кем-нибудь ухаживает и ни разу обо мне и не вспомнит.

   Сегодня очень тепло, и почти все купались, кроме меня: мне нельзя было. Ягоды начинают поспевать, но ни разу еще не приносили. Тетя Таня нынче с нами ездила верхом. Такая еще она хорошенькая! Я ее ужасно полюбила. Вообще я всех с годами стала больше любить, а когда маленькой была, бывало, совсем равнодушна была к приезду тетеньки с семейством, а теперь с каждым разом я с большим удовольствием жду ее приезда⁷. Я пишу ее портрет и каждый раз нахожу новые черты, одна красивее другой, и ужасно трудно их передать. Портрет выходит похож, но не flatte {приукрашен (франц.).}. Мне это досадно: такой бы мог выйти красивый портрет! Я его бросила на несколько дней, потому что я теперь им довольна, а чем больше я буду на него смотреть, тем больше буду находить недостатков. Я не буду писать, пока мне он не станет так гадок, что я не вытерплю и примусь с азартом его поправлять. Теперь вся моя жизнь - это живопись и о_н. Впрочем, про н_е_г_о я решила ничего не писать, чтобы можно было показать свой дневник папа, который его наверное потребует, когда узнает, что я его пишу, а главное, чтобы е_г_о забыть.

   Впрочем, еще я сон запишу, который я о н_е_м видела. Будто я пишу ему, все это знают и меня отговаривают и говорят, что я унижаю себя, что ему пишу, что я его люблю, когда он ко мне совершенно равнодушен, а я им отвечаю, что "разве унизительно любить все хорошее?". Неужели он правда такой хороший? Я так старалась уверить себя, что он гадкий, чтобы разлюбить его, но ничего не помогает. Какие глупые слова: унизительно, достоинство, самолюбие. Я их никогда не могла понять; не довольно ли ясны слова: хороню и дурно?

  

   7 июня.

   Нынче утром встала в 9 часов и пошла с Машей, Верой, Машей, Мишей и Sophie гулять по купальной дороге. Взяли с собой крутых яиц, хлеба, по дороге набрали ягод и цветов. Три ужа видели. Позавтракали мы на бугорке перед купальней и с криком и визгом скатывались с бугра вниз. Очень было весело. Когда пошли домой, встретили тетю Таню в тележке. Она приехала за нами. Все кое-как посажались, а я побежала за ними пешком, так как я ни минуты не забываю, что мне надо жиру сбавить. Тетя Таня рассказала, что Алеше лучше, папа все так же и что послали за доктором.

   После завтрака я учила нашу Машу и Веру по-английски; пишут они обе ужасно! Вера сделала в странице ошибок 25, и Маша немногим меньше. Трудный язык английский! Нет ни одного правила, и не знаешь, как им объяснить, отчего слово пишется так, а не иначе. До пяти я учила big Машу. С ней труднее, потому что она себя считает равной мне и не слушается, а те так серьезно принялись за свои уроки. Мне это очень приятно, и меня мучает те, что я не могу сделать их уроки более интересными для них. Нынче я не музыканила, потому что папа нездоров, и не писала так, бог знает почему.

   Доктор сказал, что у Алеши совсем не воспаление в легких, а просто лихорадка, так же как у папа и у мама.

   Я много нынче об мама думала, как ей трудно: за Алешей ходить и день, и ночь, за папа тоже. Алеша выспаться не дает, да еще сама больна. Я воображаю, если бы я была на ее месте: я бы легла в постель и заперлась бы ото всех.

   Тетя Таня получила от н_е_г_о письмо нынче. Он пишет, что ему гадко в Петербурге и что он только в конце июля оттуда выберется. Должно быть, поедет к Наде. Неужели он к нам не заедет? А не заедет, так я подговорю тетю Таню у него узнать, когда он проедет, и устроить поездку на Козловку или в Ясенки со всеми детьми.

   Я сегодня убедилась, что, как я себя ни уверяй, что я его не люблю, не могу же я запретить своему сердцу биться сильнее, когда только об нем заговорят.

  

   24 июня. Четверг.

   Все выздоровели, и ясенская жизнь пошла как следует: под дубом варенье варить, пенки лизать, - все это добросовестно исполняется, как и всегда с тех пор, как я себя помню.

   Ягод очень много, хотя, как всегда, Масасака приходит к мама, сложит руки на животе и, как тумба, целыми часами стоит и докладывает:

   - Ну, Софья Андреевна, нынче клубники совсем нет. В прошлом году очень сильна была, а нынче совсем нет. Уж вы детям прикажите, чтобы на грядки не очень поваживались. А завтра, матушка, в Тулу едут, так прикажите пуда четыре песку купить.

   Мама в ужасе.

   - Да что вы, няня, вы знаете, как сахар вздорожал: двадцать две копейки. В прошлом году шестнадцать копеек был, да и вы сами говорите, что клубники нет и не будет!

   Но кончается тем, что садовник подносы за подносами клубники тащит на крокет, и мы все "помогаем" варить варенье и, несмотря на нашу помощь, варенья остается и на следующее лето.

   Грибы белые только что показались; два раза приносили и мы находили.

   Третьего дня ездили в Китаевку к Марье Ивановне. Ее дома не было, была ее дочь, которая угостила нас чаем с чудными сливками и оборвала для нас все свои розы. У нее пятилетний мальчик Лулу премиленький; он все спорил с тетей Таней, что его мать гораздо красивее ее. Constance ужасно боялась, чтобы он не сказал чего-нибудь неприличного.

   Последние дня четыре мы не купаемся, потому что слишком холодно и дожди, а до сих пор мы по два раза в день купались.

   В субботу был экзамен. Я играла этюды Черни и сонату Гайдна. Этюд гадко, сонату хорошо. Потом был хор - сочинение Кашевской. Она с Сережей кокетничает. Они все играют в четыре руки, а мы над ними смеемся, что Серя с Кашей играют. Когда я кончу сонату, мне дадут, может быть, Патетическую.

   Папа в Москве Арнаутовку покупает. Он уже раз был, но Арнаутов вдруг запросил и папа вернулся. Вчера папа уезжал, когда я в аллеях варила с big Машей варенье. Когда я увидала его тоже в аллее, я за ним помчалась. Он от меня рысью; я тогда пошла назад, он говорит: "поди сюда". Я говорю: "Нет. Варенье уйдет". А он так и уехал, не простившись. Я ведь не знала, а он наверное обидится. Сейчас тетя Таня подходила к окну, спрашивала, что я делаю. Вчера днем у меня был самовар в моей комнате и варенье, которое я сварила. Тетя Таня с нами чай пила, Каша, Sophie u little ones {малыши (англ.).}.

   Обедала я вчера у тети Тани с Илюшей, а нынче мама с Сережей.

  

   28 июня. Понедельник.

   Нынче Сережино рождение и именины вместе. Мама ему подарила 25 рублей. После завтрака мы поехали в Воробьевку (там мама какую-то бабу от лихорадки лечила), а потом в Ясенки за угощением, которых нам нынче не дали, потому что у именинника живот болит, и шампанского, довольно скверного, но все же был предлог кричать "ура". Писала тетеньку нынче; выходит все так, как я хочу.

   Папа приехал из Москвы; там проболел, но дом арнаутовский купил и велел строить⁸. Я не огорчилась, потому что я рассудила, что мне в Петербург незачем ехать и, кажется, я е_г_о не люблю. Только изо всех людей, которых я знаю, я больше всех желала бы его любви.

   Вчера тетя Таня получила от Веры Александровны приглашение ехать к ней в деревню. Она пишет, что там будет Маша Свербеева и Юрий. Тетя Таня сказала, что она, может быть, поедет, и мне стало ужасно завидно. Такое гадкое чувство я испытала и долго потом я чувствовала, что мне сердце так и защемило, и я даже забывала, что это мне так было неприятно, только чувствовала, что мне что-то ужасно досадно. Но тетя Таня не поедет, потому что сообразила, что это будет ей сто рублей стоить. В тот же день мы получили письмо от графини Олсуфьевой с приглашением на их спектакль, но и мы тоже не поедем - далеко.

   Сейчас тетя Таня ко мне приходила и просила поехать с ее девочками и Sophie к обедне. Carrie, Маша и Дрюша тоже поедут. Я не знаю, не дурно ли ездить в церковь, когда в нее не веришь?

   Нынче вечером мама с папа ходили вдвоем гулять, очень было трогательно. Когда пришли, то я предложила папа протанцевать что-нибудь. Сережа сел за фортепиано, и мы с ним прошлись мазуркой.

   Ходили с big и little {старшей и младшей (англ.).} Машами к Варваре Николаевне; она нам посплетничала про своих соседей. Потом пошла и привела сестру невесты - гимназистку лет 13. Мама не хочет, чтобы мы с ними познакомились, она говорит, что бог знает, что это за люди, а я уверена, что они очень трогательные Paul et Virginie⁹.

   Вчера был экзамен, soiree {музыкальный вечер (франц.).}, как говорит m-lle Кашевская.

   Little Маша играла этюды Бертини и какую-то пьесу довольно хорошо. Big Маша хотела обе части своей Polacc'u сыграть наизусть, но спуталась, и Кашевская поставила ей ноты. Леля играл этюды Дювернуа и какой-то "Marie Nocturne" очень хорошо. Вера этюды сыграла скверно, а сонату совсем не решилась сыграть. Я сонату Гайдна сыграла довольно хорошо, и папа очень хвалил меня. Потом мы пели "Je viens avec bonheur" {"Я прихожу со счастьем" (франц.).} и "Боже, царя храни". Мы с Лелей вторые голоса. Я раз ужасно сфальшивила.

   Третьего дня мы с little Машей вдвоем встали рано и пошли за грибами. Взяли с собой хлеба, молока и огурцов, пили молоко из выдолбленных огурцов. Исходили весь Чепыж, маленькую посадку, дошли до купальни, там разделись и вымылись. Купаться не решились: очень уж вода холодна; потом пошли домой, набравши полкорзинки сыроежек. Хотела завтра утром с Дрюшкой пойти за грибами, но обедня помешала. С ним очень весело ходить: такой он умный, обо всем рассуждает и все расспрашивает и не зря, а именно то, что ему любопытно. Мишка тоже такой славный, красивый и теперь уже все говорит; больше всего он любит "сказоську". Тетенькин Санька такая прелесть, все почти понимает, но ни слова не говорит. Сегодня Илья в Пирогово уехал на охоту.

  

   30 июня. Среда.

   Вчера и нынче ночью такая была страшная гроза и дождик, что никто эти две ночи не спал. Нынче ночью мама ко мне приходила. У меня была свеча зажжена, потому что так жутко стало: в комнате духота и темнота такая, что дышать нельзя, а на дворе гром и такой страшный дождик уже не переставая идет, что безнадежно, конца не предвидишь. Я уж думала, потоп будет. Да и то потоп: купальню затопило и снесло, следа уже ее нет, а вода аршина на два или три выше берегов разлилась. Папа сегодня верхом туда ездил и говорит, что по деревьям видно, до каких пор вода дошла, по грязи, которая к ним пристала.

   Сегодня купец, который снял у нас сад за две тысячи четыреста, отказывается платить, потому что говорит, что яблок очень мало.

   Нынче рисовала little Машу углем - всю фигуру - довольно мило. Тетеньку писала: переменила тюлевый фишю на черное платье и сделала туловище вполуоборот,- так гораздо грациознее и лучше. Big Маша с Лелей ходили на смородину и промочили себе ноги. Машу наказали, заставили завтра писать verbe "falloir" {глагол "долженствовать" (франц.).}.

   Кашевская с Сережей кокетничает, а он очень доволен и слабо, боком рта улыбается.

   Вчера были двое Бестужевых. Я обедала в том доме, потому что была не одета, и пришла в наш дом для пряников и пастилы, которые нам раздали. Потом пели хором "Березу" и хор нянек "Ты, Герасим" и т. д. Потанцевали. А тетенька - моя подушевная. Очень я ее люблю; так она все понимает и так все у нее просто, ясно и умно. Нынче к Мише и Сане пришли, пока мы "рисовались", наши Дрюша и Миша, кухаркин Мартинхоп и Аришин Петька и около лестницы в "лодыжки" играли, впрочем, только большие малыши, а маленькие завидовали и мешали. Тетенька шьет нашему Мишке сюрпризом от мама голубенькое зефировое платьице.

  

   1 июля. Четверг.

   Чудная погода, так что на террасе обедали. Илюша еще не приезжал из Пирогова. Сережу нынче Адя пригласил быть у него шафером. Сережа согласился. Получили письмо от Нади Шидловской. Я ей сейчас написала, тоже Нате Мансуровой и Анне Олсуфьевой. Написала несколько правил. Тетеньку писала. На крыжовнике и на малине паслась. Музыканила с Кашей. Больше ничего сегодня не делала. Ела и спала до 11 часов.

  

   3 июля. Суббота. 10 часов утра.

   Сижу в аллее с m-lle Sophie, Carrie и Верой и пишу. Хотя и неловко, сидя на земле, все ж приятнее, чем в душной комнате.

   Вчера вечером ездили в Козловский лес чай пить и спрашивали об этом ужасном несчастье. Говорят, что почтовый поезд шесть минут до этого проехал благополучно, но кондуктор сказал начальнику станции, что опасно. Начальник не послушался и все-таки отправил поезд, который и провалился между Чернью и Бастыевом (около деревни Кукуевки). Это было в ночь Петрова дня. Случилось это на такой насыпи высокой. Говорят, там 30 с чем-то сажен вышины, а внизу была железная труба, чтобы вода протекала. Ее забило сеном, которое всплыло к насыпи и выперло водой. Дыру, которая образовалась, все больше и больше размывало, и, наконец, рельсы не выдержали веса поезда и он весь туда провалился.

   Спасся только один машинист. Говорят, погибло 271 человек, другие говорят - около 500, вообще ничего наверное не знают. Вчера проехал при нас поезд с солдатами, чтобы откапывать, хотя говорят, что еще столько воды, что семь человек потонуло из тех, которые хотели откапывать. Говорят, там несколько отрядов ждут и около 300 посторонних зрителей и родных.

   Так вот - проехал этот поезд и все солдаты поют и в бубны играют. Несколько вагонов нагружены лопатами и гробами. Рассказывают, что в эту ночь избу около железной дороги снесло, и следа не осталось ни людей, ни скотины, ни избы - ничего. Тетя Таня собирается ехать на это место и приглашает Сережу, но ему завтра надо быть шафером у Зены и Ади.

   Мы приехали с Козловки все в унынии и отчаянии. В самом деле, это ужасно. И все эти несчастные, наверное, очень мало из них, а то и никто, не были приготовлены к смерти¹⁰.

  

   12 июля. Понедельник.

   Встала поздно. Пила чай на крокете с мама и папа. После завтрака набрала малины целую коробку и повезла, когда купаться поехали. Купальня теперь без щитов соломенных по сторонам, и самая комнатка на берегу и плетеная. Совсем не хуже, чем было. Обедала у тетеньки. Она меня очень любит, больше, чем нас всех, а я ее тоже. Жара страшная. Вчера были Золотаревы. Варя очень счастлива. Я за нее очень рада. Только она в отчаянии, что детей еще нет. Урусов тоже вчера был. Варя рассказывала, что Анита Хомякова очень стала странная, что те, кто у нее был, рассказывают, что она целый день куда-то исчезает, даже иногда обед не досиживает, и что вообще там какой-то mystere, а Урусов говорит: не mystere, а просто какой-нибудь mister {не тайна, а мужчина (игра слов).}. Он в Богучарове не был, потому что ему тоже сказал кто-то, что "Vous ferez mieux de ne pas у aller {лучше бы вам туда не ездить (франц.).}. Папа говорит: "Вот так Шёпинг, ma pipe {трубка моя (франц.).}. Я ее представила, а Урусов говорит: "Quand je la vois imiter comme cela les braves gens, je me dis que tout le monde у passera" {когда я вижу, что она так вот передразнивает добрых людей, мне кажется: никто этого не минует (франц.).}. Все это происходило после обеда на крокете.

   Потом Урусов заметил, что я очень дерзка, особенно с ним, и говорит, что у меня энергичный характер, что я "a good hater and a good lover" {умею ненавидеть и умею любить (англ.).}. Почем он знает? Крокет шел вяло. Все занимались разговором и смоквой, и тетенька рассердилась, бросила молоток и убежала. Она говорит, что "игра - серьезное дело".

   Киля Кослинский хотел приехать и раздумал, потому что ему не хотелось сидеть на местечке или на козлах.

   Вчера я три раза купалась: первый раз в шесть часов утра с Машей little, Верой и Кашей,- пешком ходили; потом в три часа на катках со всеми и Варей Золотаревой, и наконец - вечером мы опять ездили. Сидели мы очень долго: гости уехали в 12.30.

   Нам Арсеньев прислал три десятка персиков и два букета. У big Маши был флюс, и только нынче прорвался.

   Папа так расхулил портрет тети Тани, что у меня и руки отнялись, и тетя Таня говорит, что ей и позировать охота отошла. А я сидеть и писать у нее ужасно люблю. Сидим мы, пишем и разговариваем о детях, об их воспитании, о женском вопросе, на котором теперь тетенька помешалась, о живописи, о художниках. А мимо нас на балкон проносят то Васю, то Саню,- у них там ванночка; потом дядя Саша приходит за ключом, за папиросами. Он сидит в спальне и переводит Паскаля, и всегда тогда норовит прийти, когда у нас слышится Васино агуканье. И тетя Таня начинает "тащить" с ним. Почти каждый день бывает какое-нибудь угощение: то тетя Таня из шкафа тащит пряник, то велит квасу принести, когда жарко; иногда принесут земляники или малины,- вообще жуировка!

   Варя вчера мне свою карточку подарила. Нынче вечером в первый раз открыли почтовый ящик; новостей было много, но особенно "жгучих" не было¹¹.

   Нынче утром мама ко мне пришла и говорит, что она, про меня дурной сон видела и пришла посмотреть, жива ли я, а я только что из постели вылезла. Она видела во сне, что я выхожу замуж за какого-то белокурого, курносого, с серым цветом лица господина, и будто мы ехали к венцу по крышам, на самом краю. Когда я стояла у венца, на мне был венок из роз, и это мама беспокоило, и она думает: "Неужели Таня не знает, что надо надеть "fleurs d'orange"?" {цветы померанцевого дерева (франц.).} Потом будто я что-то жую и хохочу неудержимо, как когда я сделаю или скажу какую-нибудь глупость и хочу ее заглушить смехом, а в толпе вдруг происходит волнение и все шепчут: "Не может проглотить! Не может проглотить!" Тогда я беру это что-то такое изо рта и кладу big Маше в рот, а она здесь же стоит, мрачная, с подвязанной щекой, и она это разжевывает и проглатывает. Когда мама мне рассказала этот сон, то мне стало страшно, потому что я знаю, что это значит к моей смерти. Я не скажу, чтобы я в это верила, но все же как-то неприятно, и я поняла нынче, как я боюсь смерти и как я к ней не приготовлена. Если я умру, то, во-первых, я у всех без исключения прошу простить меня, а особенно мама, которой от меня горя было больше всех. Я редко об этом думаю, но когда думаю, то мне делается совестно за то, что я жила и никому пользы от меня не было, приятного тоже мало, а неприятного много. Это не от воспитанья я такая вышла. Другая бы больше исполняла то, что папа говорит, но мне все это так трудно, и хотя я всегда согласна с тем, что папа говорит, и иногда я даже все это хочу исполнить и с восторгом думаю, как было бы хорошо, и вдруг какие-нибудь бантики и платья разрушают все. Меня замечательно воспитали хорошо, т. е. свободы давали как раз сколько нужно и укрощали тоже в меру. Теперь мне совсем предоставлено воспитываться самой, и я часто стараюсь себя сделать лучше. Но у меня ужасно мало силы воли, и так часто я, помня, что это гадко, делаю разные ошибки. Больше всего меня мучает, что я на Дуняшу сержусь, но с некоторых пор это стало реже, а именно с тех пор, как я стала стараться представить себя на ее месте. Такая простая вещь мне никогда раньше в голову не приходила. Как это гадко и противно, что за мной, бог знает за что, за семнадцатилетней девчонкой, должна ходить 35-летняя женщина и исполнять все мои капризы за то, что ей платят деньги, на которые я даже никакого права не имею. Так вот, если я умру, обо мне не жалейте: мне жить было так хорошо, что лучше я себе представить не могу. Хороните меня, как вы хотите, по-моему, чем меньше fuss {суеты (англ.).}, тем лучше, а мне это все равно, что будет с моим футляром. Ну, прощайте, все-таки спать пора, пока еще, слава богу, жива.

  

   13 июля. Вторник.

   Встала в 10 часов. Пила на крокете чай с тетей Таней, папа и дядей Сашей. Какое чудное лето нынешнее! Мы вполне наслаждаемся жизнью. Нынче вместо купанья я ходила в Чепыж за грибами и нашла семь белых и несколько сыроежек. Я не купалась, потому что зубы немного болели. Я все никак плавать не могу выучиться: три раза оплыву купальню и уж сил нет. Little {маленькая, младшая (англ.).} Маша тоже выучилась на днях плавать, но она насилу переплывает купальню. Белых грибов очень много, и мы завтра утром с Варькой в шесть часов собираемся идти, только бы она меня добудилась, а то как я с вечера завалюсь спать, так до 9-ти часов ни разу не проснусь.

   Нынче Санькина няня отказалась, говорит, что она только за грудными привыкла ходить. И теперь опять тетя Таня будет ездить переманивать у добрых людей нянек и по пыльной Туле таскаться.

   Вечером сегодня ездили на пикник на Грумант. Развели костер, в котором жарили картошки, пили чай со сладким пирогом, ловили рыбу, и Илья гримасничал и кривлялся страшно, чему были очень довольны гувернантки. Мы ехали в катках; дядя Саша с частью детей в тележке, провизия и посуда в телеге, а Сережа и Иван Михайлыч пешком. Каша осталась музыканить. Я везла Саню на руках домой, и он у меня заснул с вожжами в одной руке и с моими браслетами в другой. Такой миленький этот Саня! Я боюсь, что я его больше наших малышей люблю!

   В час у нас был урок пенья. Мы готовили к субботе Марсельезу хором. Мы все пели у Каши в комнате и, хотя все с веерами, но изнемогали от жары. Двум Машам Урусов подарил по вееру, а Варе нет, так что я отдала ей свой.

   Папа мне все советует жать, чтобы жиру сбавить.

  

   29 августа. Понедельник.

   Во все время этой жары мое время так было занято, что я даже дневник не успевала писать. Встаю я часов в 10, пью с тетенькой кофе, потом до купанья сеанс. До обеда купаемся, после обеда крокет, вечером танцы, пенье хором, игры в карты, а когда девочки уйдут спать, разговоры с большими, которые тоже не хочется пропустить. Потому и ложимся спать в час, а когда и позднее. Как всегда в августе, приезжало много гостей. Приезжали Киля Кос, Митенька Раевский на чудной тройке. Меня дразнят тем, что он, должно быть, на мне жениться хочет, потому что семья Раевских нынешнее лето очень часто повадилась ездить. Раз приехали monsieur, madame и сын Раевские и все трое до того толсты, что просто хоть за деньги показывай, и m-lle Sophie решила, что c'est une famille qui se porte Men {это - семья, обладающая крепким здоровьем (франц.).}.

   Приезжали Трахимовские, очень было приятно с ними. Он - премилый, вообще они - подушевные. Он рассказывал, как он окривел и как еще раз потом у него сделалась рожа, и боялись, что он потеряет остальной глаз. Потом приезжала княгиня Урусова с дочерью и с сыном. Они тоже произвели на нас самое приятное впечатление, хотя все были против нее предубеждены, кроме меня, потому что одно то, что она не живет с таким мужем, как ее, говорит в ее пользу. Мы все нашли, что она - премилая, умная, простая, живая,- вообще мы нашли в ней все качества. Ее дочь 15-ти лет - Мэри - очень милая, довольно красивая, хорошо играет на фортепьяно, хотя вяло, без энергии. А мальчик Сережа такая прелесть: хорошенький, живой, но шалун. Дети у нас ночевали, а родители за ними приехали на другой вечер¹². Урусова ужасно своего мужа бранит в глаза и за глаза. Видно, что они до того ненавидят друг друга, что готовы застрелить друг друга,- но она этого не скрывает, а он, напротив, называет ее "душкой", отчего и делается в тысячу раз противнее ее.

   Через неделю после посещения Урусовых папа поехал в Москву по делам по дому, и мы получаем на третий день от него телеграмму, что он едет домой и с ним madame и Маня Олсуфьевы ¹³. Я в этот день была в Туле. Там на улице подцепила Колю, велела ему приезжать, потом заехали к князю, велели ему приезжать и взяли с собой Сережу Урусова. К обеду приехал Киля, вечером Sic {Прозвище Урусова.- Прим. сост.} и ночью мы поехали встречать папа с дамами. Дорогой Урусов рассказывал, как он дрался с своей женой. Фу! какая гадость! Я вообразить себе не могу, если бы я была замужем, как бы мужу в голову пришло меня пальцем тронуть! Если женщина не может заставить мужа уважать себя, то уж наверное все счастье погибло, потому что, по-моему, оно тогда только возможно, когда муж и жена друг друга уважают. Но довольно об этом.

   Вот мы приезжаем на Козловку; чудная лунная ночь. Тетя Таня верхом, на катках мама, Страхов, Урусов, Сережа и я. Килю мы прогнали спать. Только приходит поезд, выходят папа и Маня. Александра Григорьевна не могла приехать. Папа представил Мане "кавалеров", как Вера говорит, и мы поехали домой и, поужинав, легли спать.

   На другое утро на крокете grand cafe {общий кофе (франц.).}. Я Сику, как всегда, грубила изо всех сил, а он находил, что "comme c'est une personne de grand esprit" {это - человек большого ума (франц.).} (про меня). Вообще было очень весело. Все время, что Маня у нас пробыла, было очень весело. Мы купались очень много (я теперь умею на глубину прыгать, и на спине лежать до бесконечности, и под водой плыть, только ногами наружу бултыхать), ходили за грибами, по ночам болтали.

   Илюша все это время был в Никольском на охоте за волками с Головиным. Мы ездили в Ясенки его встречать, а Иван Михалыча провожать; но он не приехал, и мы очень беспокоились. Да еще тут какой-то немой и вместе с тем сумасшедший нас напугал. Его в Ясенках оставили, потому что он в вагоне безобразничал, и он на станции ужасно кричал, жестикулировал и, наконец, написал, что оттого рассердился, что кондуктор у него на чай требовал. Мы приехали часа в три. Уже светать начало, луна уже закатилась, а мы ехали и с Маней песни пели туда ехавши; назад все сонные были, и Кашевская несколько раз с катков чуть не упала. Илюша приехал на следующее утро простуженный, но очень легко. Мы с Маней и Сережей каждый день ездили верхом и с Лелей на "Знакомке", и у этого "Знакома" хвост весь в репьях, так что он превратился в палку. Раз мы ездили в Дворики к тете Тане за девушкой, и Мане так понравилось ездить верхом, что она попросила на другой день тоже ехать, и мы поехали в Засеку и через Засеку на шоссе. А в третий раз мы ездили в девять часов утра на Козловку за письмом от Тани Олсуфьевой, которое Маня там и нашла. Таня советовала ей приезжать домой, и Маня решила на другой день ехать. Мы, конечно, все ужасно жалели, что она уезжает, так с ней было подушевно: наши разговоры по ночам, дуэты с тетей Таней, балет, который она танцевала с девочками, прогулки ночью к гуртовщику, купанье и т. д. и т. д. и - все это должно было прекратиться. 25-го, кажется, она уехала. Мы все проводили ее на Козловку. Потом уехала Кашевская.

   Теперь у меня спит big Маша в комнате. На другой день после отъезда Мани, Илюша стал сильно нездоров. Послали за доктором, и он сказал, что у него тиф. Его перевели наверх в балконную комнату. У меня тоже сделался флюс, и папа меня лечил - делал мне припарки из уксуса, соли, спирта и отрубей, которые мне очень помогли.

   Раз я лежу у Илюши в комнате с ужасной болью, Илья тоже стонет от жара, как вдруг входит папа; спросил - как мы, и говорит: "даже смешно". И мы вдруг так стали все трое хохотать, что папа сел и чуть не повалился от хохота на пол, а я не помню, когда я так хохотала во всей моей жизни, и Илья тоже.

   На днях папа с мама ужасно поссорились из-за пустяков, и мама стала упрекать папа, что он ей не помогает и т. д., и кончилось тем, что папа ночевал у себя в кабинете, будто бы для того, чтобы ему не мешала спать мама, которая поминутно вставала к Илье. Но на другой день последовало примирение. Леля говорит, что он нечаянно вошел в кабинет и видел, что оба плачут. Теперь они между собой так ласковы и нежны, как уже давно не были. Папа обещал больше входить во все семейные дела и выражать свою волю, чего мама так и хотела¹⁴.

  

   31 августа. Среда.

   Нынче спали у меня big Маша и Миша Кузминский. Ночью они проснулись и ели со мной курицу вареную и варенье, которое я им приготовила с вечера.

   Пила у тетеньки кофе и писала ее. Я начала сначала, и выходит почти что хорошо. Папа не нахвалится и все одобряет. В четыре часа тетенька с Сюсей {Прозвище Левы Толстого.- Прим. сост.} поехали па охоту с борзыми, а мама с двумя Машами поехали купаться. Сережа ходил за грибами и принес очень много волнушек.

   Получила письмо от Мани Олсуфьевой и от Кашевской. Маня пишет такое прекрасное письмо, что мама, читая его за обедом вслух, не могла продолжать от умиления. Кашевская пишет, что играть, велит мне продолжать свой "Гавот" Баха. После обеда ели арбуз и дыню из наших парников и беспокоились, что тетя Таня с Лелей не едут. К чаю они приехали и рассказали, что протравили двух зайцев. Мне было завидно, что я тоже не ездила, но папа боится. Нынче вечером к Илье в комнату залетели две летучие мыши. Папа с m-lle Sophie их затравили, но очень взволновали Илью. Я боюсь, что от этого у него жар усилится.

   Наш Алеша делается очень умен, я все с ним возилась нынче. Он очень любит, когда его на ковре возят по комнатам.

   Мне жалко, что мне купаться нельзя, но у меня флюс не прошел. Девочки по вечерам или играют в короли, или танцуют балет. Сережа им играет. Я стала очень много играть, и папа находит, что я сделала огромные успехи. Когда я буду большая, у меня другой учительницы, кроме Кашевской, не будет. У нее замечательная способность приохотить к занятию.

  

   7 сентября. Вторник.

   Я решила писать свой дневник без всякой последовательности, а как мысли в голову приходят. Илья нынче встал, не очень похудел. Папа с мама за обедом поссорились. Папа ушел, мама за ним; уж не знаю, куда они ходили, но пришли примиренные. Меня, слава богу, за обедом не было: я обедала у тетеньки.

   Портрет я новый начала. Сначала он был так хорош, что я не могла им налюбоваться; потом стала портить, зализывать, и теперь он до того отвратителен, что когда я о нем подумаю - мне плакать хочется.

   Была в Пирогове. В тот день, как мы с папа туда поехали, тетя Таня с Сережей и Лелей поехали на охоту. Мы их встретили, и они при нас затравили зайца. Мы поехали прямо к тете Маше; она, кажется, была нам рада. Мы у нее переночевали с Элен и Эммой, которая в это же утро привезла Элен от Лизаньки.

   На другое утро мы поехали к дяде Сереже. Я против Верочки немножко была предубеждена, главное потому, что мне все казалось, что она меня за многое осуждает. Но я нашла ее такой милой, что не могла не полюбить ее как прежде, а я ее всегда больше всех моих друзей любила, а теперь больше всех, кроме, может быть, Мани и Элен, которую я равно с ней (с Верой) люблю.

   Мы ездили на новых лошадях. Они чудесно бегут.

   Лелька на днях волка травил. Поехал он с Мартышкой и Федькой и с борзыми в тележке за зайцами. Проезжая Лимоновскую посадку, увидали волка. Собаки - за ним, поймали, но он огрызнулся и убежал. Нынче мы туда ездили кататься.

   Сережа 2-го уехал в Москву. Нынче вечером две Маши у меня ели арбуз, который я выпросила у Масасаки. Хохот был ужасный, "тащили" вовсю.

   Получили письмо от архитектора. Дом почти готов¹⁵.

   В Пирогове на другой день мы привели Верочку к тете Маше, и она с нами ночевала. Мы разговаривали всю ночь. Сначала предмет разговора был очень поэтический: я ей рассказала свой сон, но потом проснулась Элен и Эмма, и мы начали говорить о Вале Нагорновом и перешли к таким ужасам, что потом было стыдно вспомнить, но мы все оказались "одинаково несведущими", и я, и другие.

   У меня все флюс, щека раздулась огромная. Как он мне надоел! Уж который месяц не переставая щека распухшая!

   Как я свою тетеньку люблю! Она - мой добрый гений! Когда я злюсь, она меня укрощает, и всегда так мягко. Когда мне дома что-нибудь не по душе, пойду к ней - она меня утешит. Приятно иметь такого друга, в котором уверена, что чтобы ни было, придешь к ней и она тебя приласкает, утешит и побранит, когда надо. Замечательно она чутка: так она всякое чувство поймет, так осторожно коснется больного места, что и не заметишь. 10-го они уезжают. Воображаю, какая будет тоска!

  

   10 сентября. Пятница. 9 часов утра.

   Только что проводила тетеньку с семейством и папа с Лелей¹⁶. Я нынче ночевала у тети Тани, помогла ей уложиться и хотела проводить, но папа не позволил. Я все-таки, когда они поехали, побежала за ними и вскарабкалась сзади на катки, но папа увидал и велел сойти.

   Утром нынче встали, напились чаю, уложились. Вера все с шляпкой капризничала и ревела. Она нашла, что я Машину отделала красивее, чем тетя Таня ее. Тетя Таня ее увещевала и говорила, что стыдно в минуту разлуки плакать о шляпе. Вера упрекала ее, что она ее не любит и что лучше оставить ее в Ясной. Тут приходит тетя Соня прощаться. Sophie плачет, Маша плачет, тетя Таня, просто Таня тоже, тетя Соня тоже. Тетя Соня с Верой прощается, та вырывается у нее из рук, кричит: "Тетя Соня! Со мной не прощайся! Я дрянь!" Потом ее успокоили. Я ей предложила перешить шляпу, но уж она не согласилась, и я думаю, что если бы шляпа была в самом деле безобразна, то ей доставило бы удовольствие ее надеть. Прекрасное у нее сердце, но какая-то она шальная: с ней надо очень осторожно обращаться, чтобы ее не озлобить. Она очень чувствительна и горяча, и я всегда удивляюсь тому, как тетя Таня управляет этим нежным сердцем: никогда не заденет того, что должно оставаться в покое.

   Вчера вечером мы с девицами играли в короли, как вдруг слышим - бубенчики. Они хотели все бежать вниз встречать, но я им внушила, что если не дамы и не очень знакомые, то будет неприлично. Вышло, что приехали дядя Сережа, Писарев и Самарин. Я была очень рада, потому что давно гостей не было, и тетя Таня была очень рада! хотя теперь, конечно, о любви и вопроса быть не может, но у нее осталась какая-то нежность к дяде Сереже¹⁷.

   Дядя Сережа был поражен нашей элегантностью, хотя на нас были самые вседневные платья: на мама темно-лиловое ситцевое, на тете Тане белое пике, в котором позировала, а на мне розовое зефир с полосатой юбкой.

   Дядя Сережа нашел, что портрет тетеньки отвратителен, а Писарев нашел, что он более похож, чем портрет мама. Меня сравнили с Ге! Я всегда ужасаюсь, когда это говорят, но в глубине души я сама думаю, что мой портрет больше похож. Как много не говоришь того, что думаешь, из страха, что скажут: гордость или хвастовство. Например, меня все спрашивают: "Графиня, рады вы ехать в Москву?" Так мне эта фраза надоела! Если сказать правду, то я скажу: "Да, очень рада, но только для Школы живописи". Без выездов и вечеров я отлично прожить могу; конечно, и это весело бывает. Ну, если я это скажу, то сейчас мне кажется, что подумают, что я хвастаю, что я пишу и воображаю, что я чудный художник. А я всегда до того недовольна всем, что я сделаю, и так ясно понимаю, насколько я дурно или хорошо пишу, что меня никто не уверит в противном.

   Как-то давно мама сказала, что она уверена, что я выйду замуж за Писарева, и, или мне это внушили, или тоже предчувствие, мне часто кажется, что это м