Тихомиров Лев Александрович - Из дневника Л. А. Тихомирова

ustify">   [...]

   14 янв[аря]

   Вера приехала с Мамой в Москву.

   У меня был опять прежний, давно не бывший припадок в глазу. Это м[ожет] б[ыть] по вине табака... Никак не заставлю себя бросить курить, хотя это глупо и позорно.

  

   16 янв[аря]

   Приехали в Москву Тихон с Колей. Я получил приглашение на совещание в Петроград на 19 января, причем проф[ессор] Дмитриевский82 предложил поместиться у него. Это высоко любезно, но я не могу поспеть к 19 янв[аря], и попытаюсь приехать 21 января. Известил об этом - Ширинского83, Дмитриевского, Марусю и Колю.

  

   17 января

   Ну не пришлось поехать в Петербург. Хватила сильная инфлюэнция.

   Послал в Совещание извещение, что не могу приехать.

   Это, конечно, для меня совершенно не важно. Обойдутся и без меня. Я, конечно, интересуюсь Палестиной, но знаю ее довольно поверхностно.

   Жаль одно: не повидаюсь с моим Колей. А очень бы хотелось повидать его вообще и его служебную обстановку. Я по нему очень соскучился.

  

   18 января

   Как нарочно: Коля нашел для меня очень удобные меблированные комнаты, недалеко от своей казармы. Ну, авось еще пригодится, если соберусь приехать специально к нему, повидать его.

   А по письму Коли видно, что и ему хотелось бы повидать меня. Да и по энергическому исканию для меня комнаты - тоже видно. Ему пришлось порядочно побегать, несмотря на то, что у них идут сильные занятия. Комната, по описанию, очень подходящая, и он ее берется снять заранее, чтобы я мог прямо с вокзала ехать "к себе".

   Спасибо, а ничего не поделаешь. Пришлось известить его, что не могу теперь поехать. Авось удастся потом.

   [...]

  

   28 января

   Я все время проболел. 26 янв[аря] ночью начался жар, который доходил днем до 39,5%. Был Талонов84, и сказал, что это инфлюэнция. Принимал уротропин и аспирин три дня. Сегодня температура была ближе (?) к нормальной, но конечно никто не воспрещает ей подняться снова...

   Тихон уехал как раз 26 января, когда у меня был Талонов.

   Надя уехала в Посад 27 янв[аря].

   Испугавшись своей болезни, я поторопился взять из Госуд[арственного] Банка почти все, что там было - 4 тысячи. Всегда ужасно боюсь, что - помрешь, и семья останется без денег, которые зря лежат в банке, пока утвердятся в наследстве. Одна мысль о суде и его деяниях наполняет меня трепетом. Медлен, произволен, это какой-то источник зла для граждан.

   Но суд, по крайней мере, давно у нас стал плох. А вот что одна страсть - это Правительство - это нечто невообразимое, и особенно со времени войны. Анархия полная. Наша нынешняя голодовка - возмутительна. Распоряжения глупые. Полная неспособность обуздать спекуляторов {Так в тексте.}. Цены поднялись до невозможности жить. У меня за прошлый [год] концы сведены с концами только благодаря распродаже разных вещей. Но в этом году продавать нечего. А между тем расход за январь превысил уже теперь maximum возможного расхода. И не мудрено. Что ни взять - вчетверо и впятеро дороже. Хлеб величиной в прежний 3-копеечный теперь 7 копеек, грибы 8 р. фунт, И это все так. Не говорю уже, что нынче Маша ходила покупать мясо к Дорогомиловской заставе. Все мясные кругом - не продают. В городской лавке на Арбате хвост покупателей тянулся minimum на полверсты. Прямо мучение. В Сибири же на железной дороге лежат миллионы пудов мяса, которые не позволяли нагружать, и наконец на днях разрешили, как раз перед тем, как жестокие морозы готовы перейти в оттепель (сегодня у нас было всего 2° мороза). Просто как будто сам черт или Вильгельм сговорился с нашим непостижимым начальством.

   И вопрос об измене - ничуть не праздный, и все о нем кричат. Есть точные факты. К нам в Архангельск везут орудия, которых нельзя сгрузить теперь без ледокола, и - ледокол "Челюскин" взрывается. В это же самое время немецкая подводная лодка останавливает нейтральное судно и требует "выдать пять русских, идущих в Англию за ледоколом". Их выдали, и немцы отпустили судно продолжать путь. Откуда же немцы узнали так хорошо и точно это обстоятельство?

   Об этой измене трубит весь народ, буквально весь. Может быть, в частностях фантазируют. Так, сейчас по поводу прибытия иноземных военных делегатов в публике говорят, что специальная цель их прибытия состоит в расследовании дела об утоплении лорда Киченера 85, выданного немцам будто бы Штюрмером. Говорят, будто бы один только Штюрмер знал точно маршрут Киченера... Но ведь если это знал Штюрмер, то, понятно, не один. Не могли не знать и его покровители. Понятно, что мысль публики идет со Штюрмера дальше,... выше.

   Никто не подвергается таким обвинениям сильнее Императрицы. Против нее говорят ну буквально всё. Но этим подрывается доверие и к самому Государю, хотя тут уже полное неверие принимает иную форму, а именно - что он окружен изменой и не умеет этого рассмотреть. Указывают, что "полным доверием" его пользовался Сухомлинов, которого он старается и теперь выручить, точно так же, как он упорно держится за Штюрмера, сажая его на такие посты, где ему все тайны войны были известны.

   В публике ходят слухи, будто бы убийство Распутина не единственное, замышленное каким-то сообществом. Называют, что должны быть убиты также Питирим и Варнава. Рассказывают о заговоре в армии в целях того, что если вздумают заключать сепаратный мир или распустить Государств[енную] думу, то армия, продолжая войну, вышлет отдельные части в Петроград для произведения государственного переворота... Одним словом страна полна слухов, которые показывают полное падение доверия к управительным способностям Государя и какое-то прямо желание переворота. В перевороте видят единственный способ уничтожить измену. Ничего подобного не было в мире со времен Людовика XVI1. Знает ли это положение Государь? Что он думает делать в таком опаснейшем положении? Говорят, будто бы он сказал: "Против меня интеллигенция, но за меня народ и армия: мне нечего бояться". Но если действительно таково его мнение, то оно несколько ошибочно. Пожалуй - и народ и армия в общем за него, но очень условно, а именно не веря его способности управлять и даже вырваться из сетей "измены". Ну при таком настроении весьма возможна мысль - вырвать его силой из рук "измены" и дать ему других "помощников". Этого вполне достаточно для государственного переворота.

   И это - вовсе не настроение одних "революционеров", не "интеллигенции даже, а какой-то огромной массы обывателей. Положение это не имеет ничего общего с тем, как было, напр[имер], при Императоре Александре II. Там, действительно, народа против Царя не было. Теперь против Царя - в смысле полного неверия в него - множество самых обычных "обывателей", даже тех, которые в 1905 г. были монархистами, правыми и самоотверженно стояли против революции. Разумеется, всем этим усердно пользуются революционеры... А Государь - очевидно - не представляет себе ужаса этого положения.

   [...]

    

   30 января

   Странная история с Рабочей группой Военно-Пром[ышленного] Комитета, По поводу ареста 11 рабочих официально объявляется, что группа вела организацию рабочих с целью учреждения в будущем социально-демократической республики. Но А. И. Гучков91 и Коновалов92, собрав разных членов Гос[ударственного] Сов[ета] и Гос[ударственной] думы, объявляют, что это вздор и что если эти рабочие виновны, то одинаково виновны они сами и требуют предания себя суду. Собрание, выслушав объяснения Гучкова и Коновалова, признало, что они правы и к обвинению рабочих нет оснований. На собрании были В. Меллер-Закомельский93, В. Гурко94, М. Стахович95, Милюков96, несколько других думских констит[уционных] демократов, а из социалистов только Чхеидзе97 и Керенский98.

   Что сей сон значит? Правду сказать, я не поверю, чтобы сколько-нибудь развитые рабочие думали теперь о социально-демокр[атической] республике... А вот скорее можно предположить, что рабочие виновны в том же, в чем Гучков с Коноваловым, т. е. в подготовке государственного переворота, не в смысле социальной республики, а в смысле ниспровержения одного Царя и замены его другим, конечно, с ограничением власти. Это легко себе представить. В публике теперь масса слухов о замыслах переворота с припутыванием к этому и военных почему-то именно "Преображенского полка". Я не знаю, где теперь Преображенский полк, но понятно, что народная молва, ища имен, должна останавливаться на старейшем полке Гвардии. О былой роли Гвардии в переворотах теперь в публике очень вспоминают.

   Вообще - похоже, что у нас действительно не кончится добром. Положение напряжено до крайности.

   А хлеба в Москве недостает. В Сергиевом Посаде, как слышно, булочные закрываются. Положение тяжелое и тревожное.

  

   К вечеру приехала Елена Петровская - вызванная по случаю безнадежной болезни своего отца. У него - рак. Мне это говорил Талонов, его лечащий.

   Мне жаль Сергея Александровича99. Он по существу хороший человек, хотя его отношения к друзьям вызывали невольное порицание. Он был, однако, в этом случае под башмаком жены, нервной и больной, едва ли не душевнобольной. Конечно - умирать - общая участь, но смерть от рака слишком мучительна. А Петровскому скорее можно было ждать смерти от удара, который у него уже был в легкой форме.

  

   31 янв[аря]

   Заходил к Петровской ее брат, Борис, рассказывал, что у них делается.

   Удивительны судьбы Божии. В этой семье все изменилось. Болезнь Сергея Александровича так повлияла на Ольгу Ивановну, что она сама вызвала Алексея Сергеевича100, и теперь так привязалась к нему, что не отпускает от себя. Он принужден был взять отпуск от музея, и совсем живет у отца. Борис у них бывает, но Ольга Ивановна теперь ищет опоры не у него, родного сына, а у Алексея, пасынка. Этот Борис - за время войны сдал государственный экзамен, и совершенно неожиданно (через Рачинского101, только не Гр[игория] Ал[ександровича]) получил место по мин[истерству] иностр[анных] дел, о чем не смел и мечтать. Пока он, как отбывающий воинскую повинность, только прикомандирован, но уже отправляется в СПб на должность. Он в восторге. Я шутливо говорю: "Это Вам по молитвам Елены Сергеевны. Сами, наверное, не молитесь". Он только весело смеется. Он, конечно, не молится, и сознательно едва ли верующий. Но сердце у него кроткое и безобидное, и он честнейший малый. О, видно Бог узнает Своих по сердцу, а не по словам и поклонам... Ну, помоги ему Господь. Значит у Петровских полное благосостояние. Старший сын всем заведует в доме. Вдобавок Алексей получил чистую отставку от воинской службы, и возвратился на свое место в музее. Сам же Сергей Александрович, хотя и умирает, - рак в печени - не может подняться с кровати - но не чувствует никаких болей и не сознает близости смерти.

   Теперь остается только еще примириться Елене Сергеевне, и тогда эта семья, представлявшая такую печальную картину разрушения, явится примером мира, согласия и благосостояния, и в этой обстановке Бог пошлет кончину Сергею Александровичу... {Далее вымарано шесть строк.}

    

   1 февраля

   Елена Петровская сегодня благополучно была у родителей, и худо ли, хорошо ли - примирилась с ними. Ну и слава Богу!

   Вчера и сегодня ко мне, по телефону, обещал зайти гр. Д. Олсуфьев102, и оба раза надул. Ну не беда. Я делами политическими не занимаюсь, так что болтовня с ним ни на что не нужна мне: одно развлечение, да и то едва ли полезное, п[отому] ч[то] наверное только ругали бы всех направо и налево. [...]

  

   4 февраля

   От Коли письмо от 1-го февраля.

   Завтра начнется Масленица. А ничего нет. Едва добыли молока. Мяса - один раз совсем не добилась Маша. Потом послали Марфушу, и после долгого стояния - она получила 4 фунта (с костями). Ни печь блины не из чего, ни есть не с чем. Мне то, лично, все равно, не чем. Но прочим? "Широкая масленица".

   Москва - темна, фонарей не зажигают. Разумеется, жулики грабят в темноте. Такое тяжелое время! Не только прислуга живет кое-как, а даже кот Барсик похудел, как скелет. Нечего есть - ест картошку. Сегодня я пожертвовал ему 40 коп[еек], чтобы Маша поискала ему кишок. Это ее любимец, но когда нет ничего, то нечего и дать. А мышей он уже всех истребил. Жаль бедного кота.

   Я уверен, что у немцев меньше лишений, по крайней мере, более равномерно. У нас есть класс, имеющий доступ к военным и административным запасам, и он - излишествует. У офицеров - что угодно! А солдат кормят скверно.

   [...]

  

   9 февраля

   Я прихожу в полное уныние: мое лихорадочное состояние (инфлюэнция, или кто его знает что такое) - упорно не проходит, хотя начал каждый день принимать аспирин. Нет просвета!..

   Сегодня у нас делали блины! Я, конечно, не ем, но как-то веселее на сердце, когда видишь иллюзию, будто мы еще живем "по-человечески"...

   Ужасное время. Никогда не думал переживать что-либо подобное... Конечно - бельгийцам и сербам еще хуже. Но ведь мы в России, 170 миллионов, "житница Европы"...

   Сейчас в 11-м часу ночи Надя телефонировала, что Павел возвратился: дали новый отпуск на два месяца. Немного. Но, конечно, могли сделать что-нибудь хуже.

   А с фронта - ничего! Нет войны, кроме стычек разведчиков. Конечно, в такие морозы и трудно быть войне.

   [...]

  

   15 февраля

   Был, наконец, Еленев. Очень интересны его рассказы об Александровском училище, где ему пришлось пробыть до 1 апреля. Он говорит о страшной тяжести дисциплины и отрешении от своей личности. Насколько же, однако, должно быть тяжелее положение нашего Коли, в казарме, между солдатами, от которых его отдаляет огромная разница культуры?

  

   17 февраля

   Положение продовольствия наводит какой-то ужас. Ничего нет. В Москву доставляется 1/3 нормального количества муки. Едим - ужасный хлеб, даже затхлый, количество - ничтожное. Наш бедный кот, голодный, мучит своими просьбами пищи. Но и сами в таком же роде.

   Вдобавок - неумолимый мороз, не прекращающийся. Мы прямо раздавлены испытаниями. Сегодня в булочной выдали два хлебца (нас 8 человек) и сказали, что 19 ф[евраля] совсем не дадут.

  

   Глубокоуважаемый Лев Александрович {Далее вклеено письмо Л. А. Тихомирову от К. Д. Соковниной. Все подчеркивания в тексте письма сделаны Л. А. Тихомировым.}

   Поздравляю Вас со днем Вашего Ангела и желаю всяких милостей Божьих. Всю семью Вашу приветствую и поздравляю с дорогим именинником.

   Послала я Вам ко дню Ангела вина собственного изделия {Она, конечно, не знает, что я уже много лет не пью ни капли вина. Л. Тих[омиров]. Прим. авт.}. Не знаю, дойдет ли оно до Вас благополучно и своевременно, теперь и письма идут иногда месяц из Петрограда до нас, а с посылками бывает и того хуже. Я плохой знаток в винах, но те, что имеются теперь в продаже, разбавкою превращены в такую бурду, что пожалуй, и самодельщина лучше, в особенности если бы ее выдержать год, другой.

   Как Bы там поживаете? У нас скоро нечего будет есть, и не потому чтобы не было ничего, а так, коли Господь захочет наказать, то и при урожае будешь без хлеба и, сидя на юге, замерзнешь. Теперь вот наступил пост, а рыба не ловится, какую поймают - есть нельзя: лед толст, снегу много - она и получила вкус затхлой воды. Так и сидим мы над рыбною речкой без рыбы. Масла подсол[нечного] не было совсем, появилось сомнительное - 1 р. фунт. Грибы доходят до 9 руб. фунт. И это все в России, где добра этого всегда бывало вдоволь. Еще милость Божия что я случайно запаслась дровами более, чем делаю это обыкновенно, и теперь мне не пришлось их покупать, а то и не знали бы что делать: цены на них ужасные - и морозы ужасные, каких и не запомнили в здешних краях.

   Здоровье мое пока сносно, только вот появилась какая-то боль в локте правой руки. Прежде думала - не ушиб ли это, незначительный совершенно, но долго уж очень тянется, приходится предполагать ревматизм, хотя до сего времени у меня не было признаков его.

   Настроение духа - смущенное: не миновать нам настоящей беды при таком полном отсутствии власти, закона, порядка. Страшно за отечество, а за Церковь Православную еще того страшнее, - страшно, чтобы Господь не отнял у нас этой единственной опоры и святыни и не отдал бы ее другому языку, творящему плоды подобающие.

   Вы живете ближе к центру, может быть, и слышите, знаете что-нибудь, а сидя вдали ничего не разберешь.

   Будьте все здоровы и Богом хранимы.

   Преданная Вам

   К. Соковнина103.

   14 февр[аля] 1917.

    

   18 февраля

   Св. Льва Папы Римского. Мои именины. Редкий случай, что в этот день была поздняя обедня, вследствие чего и был в церкви, у обедни. А Катя сегодня удостоилась принятия Св. Тайн.

   У нас были Фудели, Новоселов. Прислали поздравления все Савицкие. Но от Тихона и от Николая - ни слова.

  

   20 февр[аля]

   Вчера Маруся прислала из Петрограда с оказией - Колин чемодан, набитый продовольственными продуктами: мука, горох, сахар. Очень, очень мила, замечательно отзывчивое сердце, но мне ужасно совестно, что я ее перетревожил письмом, где описывал московскую бедность. Между тем мы лично вовсе не в "безвыходном положении", как она думала, п[отому] ч[то] запасы у нас вовсе не истощились. Я ей послал успокоительное письмо, с просьбой сказать, что стоят эти продукты? Конечно, получение продуктов очень приятно, они пополняют наши запасы. Но нужно же за них заплатить.

   Но - хорошее сердце у Маруси, и есть активность. Есть нужда, - она и нагрузила какого-то генерала, поехавшего в Москву. Молодец.

   Получил поздравительное письмо от Тихона. Оно шло 5 суток из Новгорода. Но это еще ничего. А вот тоже письмо от Клевезаля из Рязанской губернии (ст. Тума [?], на железной дороге): так это шло 15 суток! У них ветка железной дороги уж не большая, думаю, верст 60. Так поезд на одной этой ветке запаздывает на семь дней! Значит он идет в день верст 8... Вот подвози продовольствие по таким дорогам.

   У меня опять насморк и горло болит. Без конца. Погода холодная и ветреная. В комнатах холодно, скверно топят, из окон дует. Ежедневно мечтал, что прекратятся же, наконец, когда-нибудь холода, а уж теперь даже не мечтаю. Так и кажется, что никогда не будет лучше, что вечно будут мороз, голод, война и болезни.

   У нас простудилась Маша, сегодня не выходила, принимала аспирин, но толку нет. А мы, можно сказать, только и живем Машей. Все остальные вместе не стоят 1/10 части Маши. Она и простудилась через беготню на рынке, в лавки, стояние по 3-4 часа в "хвостах". Ее болезнь - страшная угроза нам. В нынешнее тяжкое время понимаешь, что такое прислуга.

  

   21 февраля

   От Коли сразу два письма. Одно (от 17 февр[аля]) - поздравительное. Ничего у него особенного [?], но ничего и хорошего.

   Катя отправилась в Посад.

   У меня - насморк, повышается температура. Не видно конца болезни.

   Сегодня очень экстренно отправился в Петроград брат нашей жилички, и я воспользовался случаем отправить с ним Коле просимые им вещи (брюки, тужурку, туфли), но впопыхах забыл надписать на посылке имя Коли. Если прапорщик Лавров не окажется внимательнее меня, то боюсь, как бы посылка не завалялась в самом батальоне. Обидно будет. А я так радовался быстрому исполнению надобностей Коли. Он пишет, что его брюки изорвались в дребезги, а тужурка приняла совсем хулиганский вид.

   Не понимаю, какое затемнение нашло на меня. Совсем поглупела моя голова.

  

   22 февраля

   О. К. Лаврова послала брату открытку, чтобы доставил посылку не в батальон, а Писаревым.

   К Маше приходил солдат Выборгского полка, из того же обоза, где Лаврентий. Передал ей его поклоны, а также сообщение, что жить скверно, что кормят плохо, что зря гоняют с места на место, что во всем беспорядок, и что все начальники - немцы.

   Это все означает, конечно, что настроение у нас нехорошее. Впрочем, командир полка был действительно с немецкой фамилией, и, по-видимому, не любил давать льготы солдатам. Полк находится в Бессарабии.

   Лаврентий и этот солдат жалуются даже на то, что не зависит от начальства, а от климата юга. Днем солнце печет, а ночью мороз!.. Видимо, им опротивела эта бессмысленная война, без цели, без надежды и они в таком настроении, что на все злятся. Не доброе сулит это на весну... И это в армии Брусилова... Что же у Эверта104? Слышно было давно, что "железная дивизия" отказывалась ходить в атаку... Не знаю, какими чудесными судьбами можем мы быть не разбиты весной? Немцы тоже устали, и м[ожет] б[ыть] не очень изобильно едят, но у них снаряды, прекрасная артиллерия, - и полная вера в начальников. А у нас все хуже и вдобавок полное неверие в начальников, уверенность в их негодности и изменничестве.

   Как слышно, Алексеев105 назначен Помощником Верховн[ого] Главнокомандующего, который будет жить в Петрограде, не присутствуя более в армии. Это хорошо, но весьма недостаточно. "Помощник" все-таки не полный Начальник. Гурко, говорят, - назначен Начальником Штаба; - и в хороших отношениях с Алексеевым. Но ведь все же - ничего решительного нельзя предпринять без Верховного Главнокомандующего и нужно делать ему доклады обо всем. Насколько, при таких условиях, можно сохранить даже военную тайну?

  

   23 февр[аля]

   Вот какова "точность" слухов. Сегодня опубликовано, что 22 февр[аля] Государь Император отбыл в Армию.

   Вечером получено "Заявление" о подоходном налоге - только на меня. Тарабарщина изрядная, и чистая мука с нею справляться.

   [...]

  

   26 февраля

   Когда выходил к М. А. Лавровой, то попал под вихрь и метель, и снова как будто простудился. Сегодня уже не решился выходить. Надо платить за квартиру, и не дозовусь Управляющего. Удивительно беспорядочный человек. Вдобавок - не доставляет топлива, и дом захолодал. Сейчас прислал немного дров, но когда то снова согреет дом? К счастью на дворе стало теплее.

   В Москву приехал зачем то Оптинский старец, о. Анатолий106. Остановился у знакомых (Шастовых) и старался быть в секрете от публики. И все-таки, что же выходит? Сейчас Елена Сергеевна пошла на эту квартиру, надеясь благословиться у старца. Оказывается, что там принуждены пускать по билетам, и этих билетных, записавшихся с утра, набито две комнаты. Хозяйка дежурит в передней. О. Анатолий принимает в третьей комнате. Леночке сказали, что так как она не записалась, то она не может быть принята ранее 3 часов ночи. Она не стала ждать.

   Вот как жаждут религиозного совета и утешения. И какой труд приняли на себя хозяева квартиры. Много у нас верующих, видно. Завтра о. Анатолий уезжает обратно в Оптину. Он нынче наиболее уважаемый в ней старец.

   А у нас в Лавре наиболее ныне почитают иеромонахов Порфирия107, Ипполита108 и Зосиму, да у Черниговской Божией Матери - другого о. Порфирия. Конечно - они не такие "знаменитые", как был о. Варнавва, даже и не равны о. Анатолию, но все же народа много ходит.

   [...]

  

   1 марта

   Спрашивал по телефону "Русское Слово", ответили, что газета не выйдет. Значит, никакого объявления о правительстве нет.

   Народ волнуется у булочных. Он думает о хлебе. Карточками недовольны, говорят, что мало дают. Да и действительно 1 фунтом хлеба сыт не будешь.

   Пять часов дня

   Ну, мы находимся в полной анархии. В Петрограде - нет Правительства, хотя Государь и приехал туда. Все эти списки министров (разного состава) - выражают лишь планы и намерения разных лиц. Единственно правительствующее учреждение это Комитет Государственной Думы (пред[седатель] Родзянко109, в числе членов Милюков, Керенский, Чхеидзе, Владим[ир] Львов110 и другие). Единственный бесспорный министр - это назначенный Думским Комитетом Бубликов111 (Путей Сообщ[ения]). Остальные - туман. В Москве Городск[ая] дума тоже образовала свой Комитет, а рабочие - Революционный Комитет, заседающий, говорят, там же, рядом с Думским. Рабочие призывают выбрать делегатов - нечто вроде "Коммуны". На улицах висит "Бюллетень революции", содержащий много интересных сведений. Но народ так толпится около этих бюллетеней, что нельзя добраться. Я слушал чтение какого-то обывателя вслух, но тоже плоховато слышно. Впрочем, сведения большей частью те же, что я уже знаю.

   Полиция - отсутствует абсолютно. Кто правит городом - никому неизвестно.

   Говорят (видевшие лично), что солдаты ходят с красными знаменами. Но это были артиллеристы - не везли ли они просто снаряды? Говорят, будто народ овладел Сокольничими казармами и пороховым погребом. Лавки закрываются.

   Вообще положение быстро приходит в полную анархию. Видно, в Петрограде умеют устраивать только возмущения, а не организовать власть.

   Сегодня ждали Манифеста. Но его нет. Газеты не выходят, п[отому] ч[то] рабочие отказываются работать; их "снимают": значит это распоряжение их Комитета.

   Говорят, что Царское Село окружено "верными" войсками, в том числе флотским экипажем.

   Говорят еще, что Протопопов не застрелился, а находится в Москве.

   По всей вероятности немецкие агенты работают усердно в нашей неразберихе, и когда мы тут передеремся вдрызг, - наверное немцы начнут наступление. Погибнет Россия. Quem vult perdere - dementat {Желающий полного крушения - сеет безумие (фр.). }. И кто тут невиновен? Все, кажется, виноваты, особенно эти паршивые "правые", подстрекающие власть к крутым мерам, к так называемой "твердости", которая, при отсутствии ума и силы - приводит только к революции.

  

  

   Нужно заметить, что в "Бюллетене революции" помещен призыв Комитета к порядку, и самый выбор делегатов мотивируется интересами порядка. Из сведений - приводится, что Щегловитов112 арестован. Приводятся имена восставших полков, только позабыл некоторые...

   Говорится, что руководители военного восстания предлагали Гос[ударственной] Думе действовать совместно, но переговоры "еще" не привели к результатам.

   Говорится, что телеграмма Комитета в Ставку - призывала Государя в Петроград, указывая, что малейшее промедление угрожает Династии. Вообще, много очень интересных сведений.

   Ночь

   Ну, ни о каких манифестах очевидно не может быть и речи. В Петрограде - никакого Правительства постоянного - нет. По слухам есть Временное Правительство, и именно Комитет Госуд[арственной] думы. Оно признано войском. Бывшие министры сидят под арестом в Министерском Павильоне Госуд[арственной] думы. Там Щегловитов113, и почему-то будто бы Макаров. Если так, то это не "министры", а "сторонники Самодержавия". Сам Государь, по этим известиям, не доехал до Петрограда, а задержан - кто говорит - в Тосне, а другие - в Бологом. С ним ведутся какие-то переговоры.

   По другим слухам - дело идет об отречении.

   Что касается Москвы, то народ и войска осаждали, а м[ожет] б[ыть] и по сейчас осаждают арсенал. Требуют сдачи от арсенальной команды и угрожают стрелять.... В данную минуту, это, кажется, еще не окончено. Но очевидно - вопрос очень краткого времени.

   [...]

    

   4 марта

   Сегодня я удостоился приобщиться Св. Тайн.

   В газетах - отречение Императора за себя и за сына в пользу Михаила. Михаил же объявляет, что не может принять престол без решения Учредительного Собрания, и впредь до этого призывает всех повиноваться существующему Временному Правительству.

  

   6 марта

   Наконец получено письмо от Коли (от 4 числа). Жив, здоров, говорит, что в Петрограде порядок уже полный, и - по-видимому - очень доволен совершившимся переворотом {Их рота (2-я), и он, конечно, - вырвались из казарм и присоединились к восстанию около 5 ч. дня 27 февраля. - Прим. авт. }. Да и не мудрено... Уж очень изгадился прежний строй и принял какой-то анти-национальный характер.

   Приехала из Посада Надя, и тоже в полном восторге от происшедшего переворота. Говорит, что управление в Посаде наладилось очень успешно. Дай Бог114.

   [...]

  

   13 марта

   Вчера были большие социалистические, и вообще народные манифестации, протекавшие, как слышно, в большом порядке.

   А сегодня радостное известие о победе на Виленском фронте (около Молодечно). По-видимому победа крупная, прорыв неприятельского фронта на 75 верст, и взятие 15000 пленных. Ведь вот, значит, можно было наступать. Какая же злая сила держала войну в неподвижности полтора года?

   В Москву привозили раненных в этой битве, которые рассказывают о дружности, явившейся в войсках и выражают уверенность в полной победе. Пожалуй и у них воодушевление, как было во Франции 1789 года, и так же расколотят "кайзерликов". Во всяком случае - слава Богу - первая победа явилась. Бог даст, она повлечет за собою и другие победы.

  

   14 марта

   Увы, газеты не подтвердили известия о победе. Это, значит, был ложный слух.

  

   20 марта

   Покончил составлять заявление о подоходном налоге. Если успею сегодня сдать в 18 податной участок (Скарятинский пер. д. 8, кв. 6), и если Бог даст, то думаю поехать в Посад {Далее в дневнике следует перерыв в записях до 8 мая.}.

    

   8 мая

   Давно ничего не записывал, да и охоты нет.

   За это время произошло лишь одно приятное событие для меня: очень краткое посещение Коли на Пасху. Он пробыл всего три дня, по краткости отпуска. Но собственно и у него не было ничего хорошего, так как он лишь выдержал экзамен на унтер-офицера и следовательно должен был перейти на офицерские классы. По возвращении в Петроград, на Пасху же, - он написал одно письмо, а засим до сих пор не пишет уже ничего.

   Сам он несколько апатичен, но скорее оптимистично смотрит на будущее России, а к своей будущности, мне показалось, относится именно довольно равнодушно.

   В Петрограде у Писаревых умерла сноха, т. е. Пелагея Георгиевна, которую муж (Степан Иванович) повез хоронить на родину. Больше ничего не знаю и о Писаревых.

   Тихон тоже ничего не пишет с Пасхи. Вероятно, не хорошо его положение, как монаха. Теперь на монахов уже начались гонения.

   Моя Мама рвется в Новороссийск, а поехать невозможно, п[отому] ч[то] нет плацкарты, в Ростове размыло мост, и сверх того солдаты, наводняющие железные дороги, местами просто бесчинствуют в отношении публики, отнимают у пассажиров места, и, бывали случаи, даже выгоняют их из поезда. Сверх того Мама не получает из Новороссийска известий, не получает и пенсии. Что это значит? Бог весть.

   Если пенсии задерживают, то это ужасный удар, потому что я сам не знаю, не стану ли я скоро нищим, и вся моя семья. Предвидения всех деловых людей крайне мрачны. Уцелеют ли банки, не будут ли уничтожены обязательства Правительства и упразднены бумаги - никто ни в чем не уверен.

   Вообще - мое личное положение полно только угроз будущего и опасений и нет ни одного проблеска надежд, исключая помощь Божию.

   О положении России говорить трудно. Факт в том, что революция укрепляется, и, конечно, с сильным социалистическим характером. Действительную власть составляют Советы солдатских и рабочих депутатов. Временное Правительство было вполне бессильно, п[отому] ч[то] солдаты подчиняются не ему, а Совету солдатских и рабочих депутатов. Первые же столкновения показали бессилие Врем[енного] Правительства, и оно стало добиваться Коалиционного министерства, которое и учредилось (вошло 4 министра от социалистов). Солдатско-рабочие депутаты согласились на это неохотно, потому что не хотели брать на себя ответственности. Кажется, учреждению Коалиционного Министерства помогли угрозы Англии и Франции относительно того, что они, если Россия не восстановит порядка настолько, чтобы воевать с Германией, то наши союзники управятся с Германией сами, без России. Ну, конечно, это угрожало России тем, что все свои компенсации Германия станет искать в России.

   По этому поводу у нас, сначала были самые тревожные разговоры в публике, в которой иные ожидали чуть не немецкого завоевания. Но все это и было крайне преувеличенно, а с возникновением Коалиционного

   Министерства сила Правительства во всяком случае возросла. Армия же, хотя на основах довольно своеобразных (солдатские советы, выбор офицеров) - все ж упорядочилась, и появившаяся было в ней анархия во всяком случае заменилась некоторым порядком. Я лично думаю, что Германия сама крепче ослабла, и вряд ли способна к энергическим усилиям.

   Вообще думаю, что в военном отношении нам нет оснований чего-либо опасаться. Так как Правительство уже объявило, что не хочет ни аннексий, ни контрибуций, то приобрести от войны Россия ничего не может. Но возможно, что она и потеряет немного, не считая, конечно, истощения страны и от 40 до 50 миллиардов долгов.

   В настоящую минуту у нас, таким образом, сравнительно благоприятный момент. Удержится ли он, и будет ли развиваться, это зависит от того, будет ли прочно Коалиционное Министерство.

   Так как оно объявило, что само будет, не прекращая войны, стараться о заключении мира, то можно думать; что мир и не далек. Затем открывается неведомый путь внутренней революционной перестройки России. Что нас ждет на этом пути, я отказываюсь предвидеть.

   В этом устройстве у нас закладываются две идеи, очень противоположные: демократическая и социалистическая, которые считаются ошибочно совпадающими. В действительности глубокая демократизация, о которой стараются "кадеты" - немыслима без сохранения прав и достояний буржуазии, ибо она существует; социалистическая же идея подрывает буржуазию и, в сущности, почти уничтожает. Социалистическую идею поэтому можно насаждать только при диктатуре одной лишь части народа, т. е. вообще если не одного пролетариата, то малоимущих классов. При диктатуре же, чьей бы то ни было, демократические учреждения нельзя насаждать. Это в сущности - противоположность. Не знаю, замечают ли это социалисты, или они сознательно под словом "демократия" разумеют пролетариат и малоимущих. Как бы то ни было на этой почве внутреннего устроения; нельзя не ждать большого экономического и социального развала.

   Правительство имеет в виду скорейший созыв Учредительного Собрания. Но оно, если будет собрано раньше демократической организации народа, может быть только более или менее захватным. Нечто вроде Конвента, который был не народным, а якобинским. У нас вместо якобинцев могут быть только социалисты, то есть - им будет предстоять задача в тысячу раз более трудная и сложная, чем во Франции предстояла якобинцам. Как они справятся, какими способами, с каким успехом - это загадка, которую едва ли кто может разгадать. Что при этом будут делать другие народы? Произойдут ли у них социальные революции или они соблазнятся мыслью расхватать Россию - это тоже загадка.

   Шанс России составляет то, что весь почти мир крайне истощен и утомлен этой беспримерной войной. Это истощение и утомление может дать демократически-социальной России время устроиться. Но насколько велик этот шанс - кто его знает {Далее зачеркнуто предложение - "Вообще мне будущее представляется крайне туманным".}.

   В настоящее время, как слышно, у нас уже заметна эмиграция имущих классов заграницу, именно в Швецию. По прекращении войны эта эмиграция может только усилиться. Какое это будет иметь значение, предугадать не менее трудно.

   Вообще будущее мне представляется очень туманным, и ясно одно, что оно, каков бы ни был окончательный исход, полно болезненных потрясений, полно множества страданий. Увидеть окончательный исход - мне, без сомнения, не суждено, но испытать все горе и страдания и все разорение первого периода - совершенно неизбежно. Конечно, я достаточно объективен, чтобы не судить об интересах России по своим интересам. Но мне страшно за семью. Бедная Мама, зачем она прожила так долго! Неисповедимы судьбы Господни! Да и я сам - почему не умер раньше? Одно можно сказать: против Воли Божией не пойдешь, и да будет Его Воля, как бы тяжко ни было страдание.

   А вот относительно Бога - новая Россия проявляет большое отпадение. Трудно и в этом отношении определить степень отпадения народа от Бога, но факт несомненен.

   И все это мне пришлось увидеть, пережить, перестрадать, и - это страдание, конечно, находится только в начале. Теперь я вижу цветочки, но придется вкусить и горькие, ядовитые ягодки.

   В сущности, не стоит теперь уже вести Дневника. Не зачем записывать, не для чего. Теперь у меня уже кончена жизнь, и если нет еще смерти, то уже началась агония.

   Тише, покончен о жизни вопрос,

   Больше не нужно ни песен, ни слез.

   Мне одно горько: участь семьи. Если бы Господь ее устроил - то личная моя участь не представляет большой важности. Я ухожу с сознанием, что искренне хотел блага народу, России, человечеству. Я служил этому благу честно и старательно. Но мои идеи, мои представления об этом благе отвергнуты и покинуты народом, Россией и человечеством. Я не могу признать их правыми в идеалах, я не могу отказаться от своих идеалов. Но они имеют право жить, как считают лучшим для себя. Я не могу и даже не хочу, не имею права, им мешать устраиваться как им угодно, хотя бы и гораздо хуже, чем они могли бы устроиться. В итоге - я отрезанный ломоть от жизни. Жизнь уже не для меня.

   Для меня во всей силе осталась одна задача, единственная: позаботиться о спасении души своей. Да поможет мне Бог в этом, и да будет во всем Его непостижимая Воля. Не остави меня, Господи Боже мой, не отступи от меня, вонми в помощь мою, Господи спасения моего114.

    

   20 июля

   Сейчас в половину 2-го уехал наш Тихон обратно в Новгород. Он уехал из Москвы, куда приехали проводить его я и Надя. А то больше были в Посаде. Тихон сначала приехал в отпуск. Но начавшийся съезд ученых монах[ов] заставил его половину отпуска пробыть в Петрограде и на Валааме, ибо он был выбран из Академии в Предсъездную Комиссию. Но зато - для участия в съезде он получил второй отпуск, так что снова был у нас в Посаде, ибо съезд имел место в Академии.

   В общем - очень хорошо провел лето это, благодарения Богу, и мы долго с ним были.

   Теперь - вот, наконец, уехал окончательно. Давит меня тоска. Жизнь страшно тяжела, и тут расстаться - может быть, навсегда - с дорогим человеком - это давит как камень. Благослови Господь путь его, помоги ему жить счастливее меня.

   Теперь тревожный и жгучий вопрос о Коле. У него 22 июля должны окончиться экзамены. Как они сойдут? Что дальше? Обычно им давали после экзаменов отпуск, так что мы бы могли повидаться с ним. Но теперь отпуск вообще воспрещен. Дадут ли окончившим экзамены, или двинут сразу на службу, где с одной стороны неприятель выбивает не только по 80%, но и по 100% офицеров, а с другой - оскорбляют и убивают свои собственные солдаты.

   Тяжка жизнь нестерпимо. Я не записываю, что приходится перечувствовать в нашей анархии. Не говорю уже о Галицийском разгроме, о Петроградском восстании большевиков. Но и в обычной жизни - нестерпимо. Только и слышишь о грабежах, насилиях. Ни за один день своей жизни не спокоен.

   Теперь, конечно, момент, когда идут толки о создании Правительства независимого и национального, а не "классового", подчиненного "солдатско-рабочим депутатам". Но страш