Бунин Иван Алексеевич - Устами Буниных. Том 2

  

  

   В трех томах. Том II. ПОСЕВ

   Scan ImWerden

   OCR Ловецкая Т.Ю.

  

  

   Часть третья. Чужбина

   Примечания

   Указатель имен

  

   Во второй том этой книги входят дневниковые записи первого периода эмигрантской жизни Ивана Алексеевича и Веры Николаевны. Начинаются они с приезда Буниных в Париж весной 1922 года, кончаются получением Буниным Нобелевской премии по литературе в конце 1933 года.

   Редактируя дневники, я соблюдала особенности правописания авторов и их знаки препинания. Орфография изменена на новую. Подчеркнутое набрано курсивом.

   Печатать дневники полностью не было возможности - это увеличило бы издание на много томов. Пришлось делать сокращения, которые обозначены многоточием и взяты в квадратные скобки, как и редакторские примечания. Фамилии объяснены не все, без объяснения оставлены как некоторые общеизвестные фамилии, так и фамилии людей, лишь мельком упоминаемых.

  

  

   Приношу свою глубокую благодарность профессору D. Ward, моему многолетнему начальнику и коллеге. Без его помощи это издание не осуществилось бы. Он приложил все усилия обеспечить мне финансовую помощь, поддерживал меня морально и давал дельные советы.

   Чувствую себя благодарно обязанной Эдинбургскому университету, который щедро помог мне, дав заем на издание книги. Благодарю за субсидию Carnegie Trust for Scottish Universities. Батюшке о. Иоанну выражаю признательность за тщательную переписку рукописи, а моей коллеге Э. И. Вознесенской - за помощь в чтении корректуры и советы. Моей бывшей студентке Пенни Стир приношу благодарность за то, что она разобрала отельные счета, хранящиеся в бумагах Буниных, и установила даты заграничных поездок Бунина.

   Благодарю Р. Б. Гуля и Вл. Д. Соколова-Самарина, любезно указавших мне на некоторые ошибки и оплошности, вкравшиеся в мою публикацию отрывков из дневников И. А. Бунина в "Новом журнале".

   С особой благодарностью поминаю покойного Леонида Федоровича Зурова, многолетнего хранителя дневников, доверившего их мне после смерти.

   Издательство "Посев", в частности А. Н. Артемову, благодарю за советы и помощь в подготовке рукописи к печати.

   [Парижские записи открываются рукописным дневником Веры Николаевны, из которого даю выдержки. Из записей Ивана Алексеевича за 1920 год сохранилась только одна. Ее приведу своевременно.]

  

  

   22 марта / 4 апр.

   Неделя в Париже. Понемногу прихожу в себя, хотя усталость еще дает себя чувствовать. Париж нравится [...] Устроены превосходно¹. Хозяева предупредительны, приятны и легки, и с физической стороны желать ничего не приходится, а с нравственной - тяжело. Нет почти никаких надежд на то, чтобы устроиться в Париже. Вероятно, придется возвращаться в Софию. За эту неделю я почти не видела Парижа, но зато видела много русских. Только прислуга напоминает, что мы не в России.

   Сегодня за обедом были Фондаминские². Оба мне нравятся. Он приятный, хорошо разбирающийся во всем человек. [...] Фондаминский говорит, что здесь не верят тому, что рассказывается о большевиках. [...] не только французы, но и русские, кот[орые] не жили при большевиках, не хотят даже узнать, что такое большевики, и твердят, что [...] там много идеи и красоты. [...]

   Толстые³ здесь, очень поправились. Живут отлично, хотя он все время на краю краха. Но они бодры, не унывают. Он пишет роман. Многое очень талантливо, но в нем "горе от ума". Хочется символа, значительности, а это все дело портит. Это все от лукавого. Все хочется - лучше всех, сильнее всех, первое место занять. [...] Было чтение. Народу было много. Всем роман понравился. Успех очевидный. [...]

   Был Шполянский⁴. [...] Уверяет, что в Софию нам возвращаться не придется.

  

   23 [марта] / 5[апреля]

   [...] Фонд[аминский], М. С. [Цетлина. - М. Г.] и многие другие родились и учились в Москве, [...] потом уехали в университет в Германию. Вернулись к 1905 г. уже соц.-револ[юционерами], потом тюрьма, ссылка, эмиграция. Все видели, кроме слона, т. е. народа.

  

   25 марта

   День рождения М. Сам. Она получила массу цветов. Целые деревья роз. Все одеты изящно, в шелковых чулках, столичных башмаках. [...]

  

   27 м. / 9 апр.

   Вчера были на 12 Еванг[елиях]. Церковь очень большая, была полна. Масса русских говеют. Было грустно и тяжело.

   [...] говорили о книгоиздательстве. Гальперн⁵ находит, что деньги собрать легко. [...]

  

   30 м. / 12 апр.

   К Заутрене ходили, но войти в церковь не было возможности: теснота была невообразимая. [...] Разговляться мы отправились к Люб. Серг. Гавронской. Там уже были Вишняк⁶, Марья Сам., но не было Керенского, кот. должен был быть. Он не пришел. [...] Немного спорили на политическую тему, но принимали участие в разговоре только Ян, Авксентьев⁷, а Руднев⁸ и Зензинов⁹ не проронили ни слова. Зензинов производит впечатление очень упорного и узкого человека. [...]

  

   14 / 1 апр.

   [...] Ян в очень дурном настроении. [...] На первый день [Пасхи. - М. Г.] мы были в посольстве. Ездили есть пасху к Марусе Маклаковой. Она была в черном платье, возбуждена приемом. Народу было много, все Толстовский мир: какие-то графы, графини, князья - все бывшие люди, но еще не утратившие своего положения в "свете". [...] Ян долго беседовал с Вас. Ал.¹⁰ о русских делах. [...]

  

   17/4 апреля

   Вечером едем к Чайковской¹¹, там будет Савинков¹². Наконец, мы увидим этого героя, ныне ругаемого со всех сторон.

   Сегодня за завтраком Зензинов сказал Яну: - Можно прислать Вам одну книжку? Но не подумайте, что я хочу Вас пропагандировать. Ян: Да, меня трудненько пропагандировать. Зензинов: Нет, нет, я только хочу показать Вам человеч[еский] документ. Ян: Вероятно, что-нибудь о Колчаке? Зензинов: Да, именно.

   Вчера Мих. Ос. [Цетлин. - М. Г.], Толстой и Ян были вечером у Львова. [...] Говорили об издательстве. [...] с маленькими деньгами начинать не имеет смысла. В Берлине затевается книгоиздательство, основной капитал 8.000.000 марок. Они хотят приготовить русские книги для будущей России. [...] Ян возражал, говоря, что можно и здесь устроить книгоизд., т. к. здесь можно собрать хороший букет из современ[ных] писателей. [...] Редакторами намечаются Ян, Толстой и Мих. Ос. [...]

  

   18 апр. / 5 [апр.]

   [...] Савинков, лысеющий мужчина среднего роста с маленькими ступнями [...] очень некрасивый, с плохой кожей, с надутыми жилами на лбу [...] Почти весь вечер он пил коньяк и разговаривал с сестрой Маршака. Даже когда приехали Ян и Толстой, он не пошел к столу, а оставался в гостин[ой]. [...] Зашел общий разговор о политике. Сообщалось, что Врангель назначил министром иностр. дел Струве¹³, что Кривошеий будет послом. Савинков сказал: - Мы не признаем их. И я пожал Сазонову руку сегодня, ибо мы солидарны с ним на этот раз. [...]

   Сав[инков] 2 раза повторил адрес, чтобы мы не забыли. Яну он дважды пожал руку. Вероятно, он очень самолюбивый человек. [...] раньше щупает почву, а потом уже начинает общаться.

  

   19 / 6 апреля.

   [...] Вчера, очень волнуясь, Мих. Ос. сказал Яну, что он окончательно пришел к заключению, что не может принимать участие в книгоиздательстве. [...] М. С. [...] сказала мне, что причина Толстой. Но более подробно она ничего не объяснила.

   После этого мы решили пойти к Толстому на новую квартиру. Квартирка маленькая, но светлая, с чудесным видом на Сену и левую часть Парижа, расположение комнат тоже хорошо. [...] Ал. Н. спал, но скоро проснулся. Мы рассказали об отказе М. Ос, он объяснил это тем, что М. Ос. испугался того, что слышал о немецком книгоиздательстве. [...]

   За обедом был Ларионов¹⁴. [...] Самую простую вещь он объясняет так запутанно, что трудно понять. [...]

  

   21 апр. / 8 апр.

   Обедали вчера у Толстых с Набоковым¹⁵. Набоков, очень хорошо по внешности сохранившийся человек, произвел на меня впечатление человека уже не живого. Он очень корректен, очень петербуржец. [...] Разговор шел на политические темы, между прочим, о царе. Про Николая II он сказал, что его никто не любил и что сделать он ничего не мог.

   [...] Вчера за обедом Толстой очень бранил Савинкова: "Он, прежде всего, убийца. Он умен, но он негодяй". [...] он рассказывал им о своей поездке в Варшаву: - Да, вот мы с Пилсудским полагали так. Тут будут стоять его войска, а здесь мои (!). Потом заговорили о "Бледном Коне". Толстой говорит, что редактировал его Мережковский¹⁶. [...]

  

   23 / 10 [апреля]

   [...] Был Алексинский¹⁷, который пригласил Яна участвовать в "Mercure". Кроме того он сообщил о книгоизд. в Стокгольме, во главе которого стоит Ляцкий. [...] Заговорили о большевиках. О Ленине он сказал, что он презирает людей. Луначарский - пустоцвет, Троцкий - просто гадина. Горький - неискренний. - Алексинский сидел несколько месяцев в тюрьме. Его бывшие товарищи подослали одного каторжника задушить его. [...] Спасла сестра милосердия. [...]

  

   24 апр. / 11 апр.

   Присутствовала на заседании в редакции "Грядущая Россия". Все они редактора никакие. Ян кое-что советовал нужное и дельное. Ал. Н. [Толстой. - М. Г.] перескакивал с одного предмета на другой. [...]

   Ян говорит, что ему странно здесь слышать, как говорят о Керенском, в России нет о нем двух мнений. Если бы шли рядом Керенский и Ленин, то растерзали бы сначала Кер[енского].

  

   26 апр. / 13 апр.

   Вчера были в музее Онегина. И трогательно, и печально, и как настоящее, нужное мешается с пустяками, ненужным. Онегин - глубокий старик, с неприятным характером, от старости, от заброшенности, от недостатка денег для музея. [...]

  

   28 апр. / 15 апр.

   [...] Вчера были у Толстых по случаю оклейки их передней ими самими. Пили вино. Толстой завел интересный разговор о литературе, о том, стоит ли вообще ему писать. Говорили о том, что литература теперь заняла гораздо более почетное место, чем это было раньше. [...] Все поняли, что литература - это в некотором роде хранительница России. Потом говорили об иррациональном в искусстве. Ян считает, что хорошо в искусстве не то, что иррационально, а что передает то, что хотел выразить художник. Приводил Фета, Ал. Толстого и др. Потом заговорили о Льве Николаевиче Толстом. [...] Письмо от Гессена¹⁸ просит Яна продать свои сочинения в Берлин.

  

   17 / 30 апреля.

   Обед у Львова, Стаховича и Вырубова был необыкновенно приятен. Кроме нас и хозяев, был еще Балавинский, [...] затем Орлов-Давыдов, знаменитый своим делом с Пуарэ. [...] Потом приехал Гальперн. Он из Лондона. [...]

   Чудная квартира Нарышкиных (которые застряли в Совдепии), с фамильными портретами, с лакеем Иваном - все это напоминает мне времена очень далекие. [...]

   Оказывается, Стахович страстный поклонник Горького. [...] Марья Самойловна, Ян, Ал. Н. [Толстой. - М. Г.], Мих. Ос. [Цетлин. - М. Г.] и я говорили приблизительно так: "У Горького литературный талант большой, но художественного почти нет. Слава его обусловлена тем, что он писал в предреволюционное время, и кроме того, очень умелая реклама". Остальные или молчали, или говорили как раз обратное. [...]

  

   2 мая / 19 апр.

   Были у Толстых, а вечером Толстые у нас. Ал. Ник. читал свои стихи. Он читает хорошо и хорошеет сам. Ян прочел свои 2 рассказа: "Сказка" и "Последний день".

  

   10 [мая] / 27 [апр.]

   [...] Шурочка [дочь Цетлиной от брака с Авксентьевым. - М. Г.] вчера спросила меня: "А вы после лекции уедете от нас? Я уже привыкла к вам". - Что это значит? Может быть, правда пора переселяться? Я с наслаждением переселилась бы в крохотную квартирку, сама бы готовила и никого бы не видала. Я чувствую, что устала от людей, от вечного безденежья, от невозможности жить, как хочется. Кажется, я всего счастливее чувствовала себя на кухне в Софии.

  

   17 / 4 мая.

   [...] Лекция Яна, несмотря на забастовку такси, состоялась и было народу довольно много. Но публика была непохожа на одесскую, когда вся аудитория сливалась с читающим и когда, после окончания, долго стоя, приветствовали его аплодисментами. Здесь хлопали мало и публика была очень разношерстная, большею частью отвыкшая от России, большевизм представляющая себе слабо. Но много было и известных людей: кн. Львов, Стахович, Вырубов, Рудневы, Авксентьев, Вишняки, Роговский, Алексинские, Маклаковы, m-me Сталь, Бурцев, Орлов-Давыдов, Балавинский и много других. [...] Времени было всего два часа, а Яну нужно прочесть и о революции, и рассказ. [...]

   Вечер у них [Савинковых. - М. Г.] был один из самых интересных в Париже. [...] Его программа "Родина, Демократическое управление и Частная собственность" [...] он говорил, что считает, что нужно дать землю крестьянам и возможность работать, чтобы они могли жить лучше, богаче. А до всяких идеалов ему дела нет, с чем с ним не соглашался Толстой. [...]

   В воскресенье были у Алексинских. Он дышит злобой к Савинкову, обвиняет за польский вопрос, за отношения с Пилсудским. [...]

  

   8 июня.

   Последние дни у нас ушли на поиски квартиры. Утомлены очень. Масса впечатлений. [...] Переселяемся в комнаты, которые будут очень жаркими. Левый берег Яна тоже не привлекает. [...] Из фонда Яну предложено 3000 рублей. Он принял деньги, хотя мне очень тяжело. Одно утешает, что 1000 рублей он отдал М. С. [...]

  

   15 июня. Отель Св. Отцов.

   Завтракали в Cafe Voltaire, куда мы были приглашены Струве. Нас было четверо: П. Б., его сын и мы. В этом доме жил Камилл де Муллен, а в этом ресторане часто бывал M. M. Ковалевский, а в 1915 г. Струве тут совещался с Милюковым¹⁹. [...] Струве человек обаятельный, он остроумен и тонок. [...] П. Б. расспрашивал Яна о планах. Ян говорил, что чувствует себя слабым, больным, в большой нерешительности. Больше же всего ему хотелось бы уехать в Россию. П. Б. сказал: "Нет, Вам туда рано, подождите". Мне кажется, что П. Б. относится к Яну любовно и хочет сохранить его для будущего. [...] П. Б. предлагал Яну стать во главе национальной лиги. Он хочет основать во всех европейских центрах отделения. Ян просил прислать ему программу. [...]

  

   2 июля / 19 июня

   Все время, живя у Святых Отцов, вертимся как угорелые. [...] Больше всего за это время я виделась со Струве и больше всех он нравится мне. [...] как будто ничего не видит, а в то же самое время очень наблюдательный и одним словом может определить человека. Можно сначала думать, что обойти его легко, а между тем он тверд в том, что ему кажется правильным. [...]

   Все это время мы ищем виллу на лето. Ян с Наташей [жена А. Н. Толстого. - М. Г.] ездили [...] и в Диепп. Вкусы у них расходятся. Да и мне кажется, что с Толстыми нам будет трудно жить. [...] Но Ян всегда держит ориентацию на знакомых.

  

   4 авг. / 22 июля.

   [...] Вчера вечером мы зашли к Куприным²⁰, там немного выпили, закусили. Ян взволновался и, вернувшись домой, говорил мне: "Как я переживу, если Юлий ²¹ умер. [...] я всегда, днем и ночью, думаю об этом, точно полог застилает все". [...]

  

   15 / 2 августа.

   [...] Приехал Бальмонт²². [...] Обедали у Куприных. [...]

  

   17 / 4 [августа]

   Ал. Ник. [Толстой. - М. Г.] сегодня утром сообщил, что Бальмонт говорил, что Юлий Ал. здоров. Он видел его часто на Арбате в круглой шапочке и все в том же пальто, вид у него не плохой. [...]

  

   [Привожу единственную запись Ив. Ал. Бунина за этот период:]

  

   Париж, 19 авг. 1920 г.

   Прочел отрывок из дневника покойного Андреева²³. "Покойного"! Как этому поверить! Вижу его со страшной ясностью, - живого, сильного, дерзко уверенного в себе, все что-то про себя думающего, стискивающего зубы, с гривой синеватых волос, смуглого, с блеском умных, сметливых глаз, и строгих, и вместе с тем играющих тайным весельем; как легко и приятно было говорить с ним, когда он переставал мудрствовать, когда мы говорили о чем-нибудь простом, жизненном, как чувствовалось тогда, какая это талантливая натура, насколько он от природы умней своих произведений и что не по тому пути пошел он, сбитый с толку Горьким и всей этой лживой и напыщенной атмосферой, что дошла до России из Европы и что так импонировала ему, в некоторых отношениях так и не выросшему из орловского провинциализма и студенчества, из того Толстовского гимназиста, который так гениально определен был Толстым в одной черте: "Махин был гимназист с усами...".

  

   [Из записей Веры Николаевны:]

  

   22 августа.

   С утра народ: Куприн, Толстой, Зноские, Бальмонты, опять Толстой, Могилянский. Ян нездоров. [...]

   Бальмонт бледен, одутловат. Он очень деликатно передал мне о смерти Севы²⁴, думая, что я не знаю. Сева умер от истощения еще прошлой осенью. [...]

  

   26 / 13

   [...] Телеграмма от Струве. Вызывает Яна и Карташева²⁵ в Севастополь. [...]

  

   4 сентября.

   Вчера обедали у Полякова²⁶, были Неклюдов²⁷, бывший дипломат, какой-то барон, Куприны и Бальмонты. Больше всех говорил Неклюдов. Он хорошо объяснил, откуда началась идеализация мужика. Это от помещиков, которые приехавши из столиц в деревню, поражались добротой, преданностью дворовых, старых слуг, нянек, а до настоящих мужиков они не доходили. [...]

  

   8 сентября.

   Вчера у нас обедало все семейство Бальмонта и Ландау²⁸. Были литературные разговоры, были и политические, и было чтение стихов Бальмонта. [...] Ян говорил, что манера Тургенева для него нестерпима. Бальмонт считает, что он самый крупный русский поэт, что он, и только он, создал идеальный тип русской девушки. Ян: Но ведь эти образы бесплотны, вы сами вливаете в них содержание. Бальмонт: Вот это и хорошо. То и велико, во что можно вливать содержание. Ландау: Но вы и Иван Алексеевич, вы разве подписались бы хотя бы под "Накануне"? Ян, улыбнувшись: Нет.

   Бальмонт с раздражением говорил о Толстом, ему не нравятся ни "Война и мир", ни "Казаки", ни "Анна Каренина". А какую глупость он [Толстой. - М. Г.] писал об искусстве или о Шекспире. Выше всех писателей он ставит Эдгара По.

   Потом говорили о Москве. [...] Бальм[онт] сказал: Горький негодяй. Мне он говорит "они" и бранит "их", а сам Ленину пишет дифирамбы. [...] Он [Бальмонт. - М. Г.] говорил, что нужно страдать вместе Россией.

  

   14 / 1 октября.

   [...] М[арья] С[амойловна] носится с Бальмонтом и, на мой взгляд, она оказывает ему медвежью услугу, как она несколько раз оказывала Яну. Она истерически кричит, что он герой. А между тем Джемс рассказывает, что только ему было позволено купить валюту, что провожали его на автомобилях и посадили в поезд с помпой. Конечно, Бальмонт не большевик, конечно, он страдал там, но геройства я не вижу. Видела Бальмонта, он говорил мне, что комиссары его не провожали, провожали его Зайцевы, Марина Цветаева и подобные люди. [...]

  

   29/16 октября.

   [...] Были вчера у Мережковских. Долго сидели с Гиппиус²⁹. Она по внешности еще интересная женщина. Держится просто, но с сознанием собственной славы. Сначала почти не замечала меня, потом удостоила несколькими фразами. [...] Она сказала, что теперь нет политики, т. к. "жизнь стала политикой". [...] Верит в поход Савинкова: "Нужно побеждать большевиков их же способами, а не регулярными войсками". Балаховича хвалит, говорит, что он знает каждого солдата в лицо. [...] Провал Деникинской армии она предсказывала еще летом 19-го года. [...] К Врангелю она относится с опаской. [...]

   Потом пришел, когда мы уже уходили, Мережковский. [...] У него приятная улыбка, мне кажется, он искренний человек. Ян вел с ним деловые разговоры насчет печатания книг. [...]

   Они показывали свои комнаты. Очень приятные. [...] У них своя мебель, и как это чувствуется. [...]

  

   15 ноября.

   Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека. [...] Вчера у нас обедали Тыркова³⁰ с мужем. Она горит желанием борьбы. [...]

  

   16 ноября.

   Мы снова живем от известия до известия. Снова надежда сменяется отчаянием, снова ждем, мучаемся, уходим в себя. [...]

   Вчера был у нас П. Б. [Струве. - М. Г.] [...] постарел за это время, но все такой же очаровательный, благородный человек. Он говорил, что теперь он себя чувствует еще более подчиненным Врангелю, чем раньше. [...]

  

   21 ноября.

   [...] Весь день перестукивала статью Яна против Уэльса. [...]

   Струве просил свести его с Авксентьевым, Фондаминским и Рудневым, чтобы инициативу этого взял на себя Ян. Сегодня мы были у всех трех. [...]

  

   2 дек.

   У Яна вчера был сердечный припадок. Его уложили в постель. Он целый день работает. Очень кроток и пока что терпелив. [...]

  

   3 дек.

   Яну немного лучше. Но все время он в постели. Я никого к нему не допускаю. [...] Ал. Ив. [Куприн. - М. Г.] бывает, но сидит всегда очень мало. [...]

  

   14 / 1 [декабря]

   [...] Вчера были у нас Толстые и Шполянский. Третьего дня - Тэффи, Лоло, Мережковские. [...] Дам я не пустила к Яну. Мужчины его достаточно утомили.

  

   23 / 10 дек.

   [...] Ян сказал, что если в субботу будет кровь, он согласится на операцию³¹. [...] Ян для ухода больной тяжелый, принимает все, как должное, скуп на слова, на ласки, не проявляет благодарности. Единственные заботы - чтобы я спала. [...]

  

   31/18 [декабря]

   Последний день европейского старого года. [...] Сегодня были в первый раз на токах. Ян довольно хорошо выдержал. [...] Сам сошел по лестнице. Обедал за столом и до сих пор не разделся, лежит и читает Герцена. [...]

  

   [Дневники В. H. за этот год перепечатаны на машинке. Привожу выдержки:]

  

   1 янв./19 дек.

   [...] За четверть часа до "басурманского" Нового года я заснула. В 12 часов пришло все семейство Куприных с шампанским. Потом пришел Кузьмин-Караваев¹. Он рассказал, что раз был на заседании "Объединенных Земств и городов", и его поразили отчеты. [...] Отчет о типографии 350.000 франков - устроена она якобы для того, чтобы дать возможность работать беженцам, а работает там только 9 человек. [...] Скоро они удалились.

   Днем у нас долго сидел Мирский². [...] Был Ландау. [...] Вечером у нас был Ельяшевич³. [...] Струве он считает одним из крупных людей нашего времени. Говорили о "Деловом комитете". Его формула: "Можно войти в деловой комитет только тем, кто сумеет накормить беженцев, не растратив имущества русского. А то распродадут весь флот и, если падут большевики, не на чем будет перевезти ничего из Крыма в Одессу". [...]

  

   20 дек. / 2 янв.

   Ян проснулся поздно. Настроение у него тяжелое. Он сказал: "вот поправился, а зачем - неизвестно. Хуже жизни никогда не было". [...]

   Вчера у Толстых [...] были принц Ольденбургский, Фондаминский, Авксентьев, Тэффи, Балавинский, Ландау и еще кто-то. Ольденбургский очень интересуется эсерами и Толстой, с которым он уже на "ты", сводит его с ними. Устраивает его рассказ в их журнал.

  

   23 дек. / 5 янв.

   [...] Сегодня, когда мы садились в автомобиль, я видела в окне Авксентьева массу эсеровских голов, очень возбужденных и довольных. Приехал Виктор Чернов⁴. - "Они, кажется, вполне уверились, что опять их времечко настало, опять царствовать начнут", - сказал Ян, усмехаясь.

  

   24 дек. / 6 янв.

   [...] Вечером пришли Толстые, мы уговорили их пойти с нами к Ельяшевич. Там, кроме нас, Толстых, Куприных, были еще Бернацкие. Его я не узнала. Теперь ни один вечер не обходится без министра, хотя бы одного. Вот время! [...] Были разговоры и о Петре Великом, главным образом, между Куприным и Толстым. Куприн нападал на Толстого, что он не так написал Петра. Куприн был сильно на взводе, но все обошлось благополучно.

   Была музыка. Бетховен. [...]

  

   26 дек. / 8 янв.

   Аминад зашел и рассказал несколько анекдотов.

   Саша Койранский говорит, что он разваливает фронт у эсеров, он секретарь в "Современных записках".

  

   30 дек. / 12 янв.

   [...] Перед сном гуляли, говорили о том, почему партии [...] всегда врут, уверяя, что их программа - это воля народа или воля пролетариата? В действительности, члены партии думают, что это хорошо, что это лучше для народа. [...] Говорили и о будущем России, о том, что фактически ее поделят под видом окрайных государств, где будет протекторат то англичан, то французов, то немцев...

   Ян сообщил, что вчера прочел у Герцена, как Гегель сказал привратнице: "Какая скверная погода", а она ответила: "Слава Богу, что такая-то есть, хуже было бы, если бы не было никакой". Герцен находит, что это мещанская психология. А ведь это сама мудрость!

  

   1 / 14 января.

   Утром, довольно рано для визита, разбудил меня звонок. Прибыл в Париж Гребенщиков⁵. Я отказалась будить Яна, ссылаясь на его болезнь. [...] Днем был Мирский. [...] У Толстых вчера пировали весело. Сняты были двери между столовой и салоном, и получилась большая комната. [...] Было решено встречать Новый год в 10 часов, в час, когда в России полночь. [...]

   Вначале было довольно неоживленно, даже грустно. Все только усердно ели с сосредоточенным видом. Как бывало в 18-ом году в Москве весной. [...] В 10 часов, подняв стаканы, мы выпили за всех близких, оставшихся в России. Потом [...] все немного повеселели. Но разожгло, "раскипятило и воспламенило" всех цыганское пение. Пела Шишкина-Афанасьева, которую теперь пропагандирует Аминад, и чуть ли не все пустились в пляс. Даже Ян не удержался, несмотря на сердце, сделал несколько цыганских движений, с таким выражением, что привел всех в восторг. [...]

   В полночь мы, Куприны и Яблоновские ушли. [...]

   Гребенщиков рассказывал, что его жена шьет ему костюмы. Вот молодец! [...] Он жил, как бедняк, в Одессе, а потом поехал в Крым и дачу построил. Далеко пойдет и богат будет. И как он ненавидит большевиков, ненавистью мужика, собственника. И сила в нем большая. Но обидчив, как семинарист, и совершенно невоспитан.

  

   7 / 20 января.

   Заседание в Комитете прошло сегодня не очень гладко [...] Когда обсуждался вопрос о просьбе Куприна дать ему 1000 франков, то Д. сказала: "если нет денег, то нельзя жить вдвоем в 4 комнатах". (А их трое!) Значит, писателю нельзя иметь отдельного кабинета для занятий!? [...]

   Вечером Ян с Толстым пошли к Мережковским. Я осталась дома до прихода Аитова. [...] Аитов проводил меня до Мережковских [...] Говорили о плане "Дневника писателей", который хорошо было бы издавать еженедельно, в виде тетрадки [...] Потом говорили об Ангеле и Дьяволе. Затем Мережковский развивал мысль, что биография писателя иногда важнее его творений. Толстой не соглашался. [...]

  

   8 / 21 января.

   [...] Вечером был Ландау, который получил письмо от своих, что они в Ровно. Он был взволнован, растерян и, может быть, поэтому очень интересен. Просидел у нас до 12 часов. Обедал он вместе со Шполянским, Инбером и Габриловичем. Пол-обеда шел разговор о Яне.

   - И представьте, что очень редко бывает - все четверо хвалили его. Один даже доказывал, что он очень добрый.

   - Конечно, Шполянский, - перебила я.

   - Почему вы угадали?

   - Потому что я знаю, как он относится к Яну.

  

   9/22 января.

   [...] Вечером Ян уехал на заседание в "Общее Дело", а я пошла к Ельяшевич. Там был полковник Тарновский, который изобрел пушки для обстреливания аэропланов. Чертежи остались на Путиловском заводе и вместе с 40 пушками попали в руки большевиков [...] Тарновский уверен, что в головах рабочих и крестьян революция уже миновала, и взять их может всякая власть только так: рабочим дать одежду, стол и дом, крестьянам - землю в собственность. [...]

   Я вернулась раньше, потом приехал Ян. Он рассказывал, что на заседании шла речь об "объединении". Григорий Алексинский говорил, что нужно объединиться всем от монархистов до социал-демократов, но без учредиловцев. [...]

  

   10/23 января.

   Днем Гиппиус с Влад. Анан.⁶ [...] Темы самые разнообразные: о каком-то новом объединении, в которое входит и Руднев, и Балавинский, и Карташев, и Мережковские, и куда приглашают Яна. О журнале-дневнике писателей, где каждый писал бы все, что вздумается. [...] О литературе. З. Н. судит обо всех свысока. Она параллельно читала Бунина и Куприна. - "Полная противоположность во всем у вас". Укоряла Яна за "Клашу": - "Немилосердное отношение к читателю. Писатель должен учить, а вы даете лишь картину". [...]

  

   11/24 января.

   [...] Моросил дождь. Как всегда, центр горел огнями, спешили пешеходы, мчались автомобили или стояли заторами. Зашли за пудрой, где нас обдали духами. Заходили в кондитерскую за русскими конфетами. И зачем нужны русские тянучки, когда столько французских конфет, ничуть не хуже русских, здесь приготовленных? Вообще меня раздражает умиленное отношение к "русским" блюдам. [...]

  

   12/25 января.

   - Если не будет большевиков, то Алексинский будет бороться с эс-эрами, не будет эс-эров, то он найдет, с кем бороться - вот борец по профессии, - говорил Ян. [...]

  

   13/26 января.

   [...] Прочла статью Мережковского. Очень риторично. Ловко написано. Но почему-то не верится, что у него "снята кожа". Слишком много остроумия, метких слов без крови, а это трогает лишь ум, оставляя спокойным сердце. [...]

  

   15/28 января.

   Странный человек Ян: когда на него не обращаешь внимания, он тотчас начинает быть внимательным и даже нежным. [...]

  

   16/29 января.

   Были в музее у Мейнгарда, бывшего мирового судьи. Он работал в комиссии по собиранию материалов о большевистских зверствах, портретов деятелей революционного времени и т. д. Рассматривали портреты большевиков. Их 3 категории: звероподобные, фанатичные и евреи, большей частью, с красивыми лицами, задумчивыми глазами. Есть в этом собрании ящик с челюстями - челюсти убитых генералов. [...]

   Вечером у нас Толстой с Куприным переделывали из "Жидкого солнца" пьесу для кинематографа. Ян присутствовал и иногда давал советы [...]

  

   17/30 января.

   [...] Обедали у Ельяшевич. Вас. Бор. развивал планы основания здесь академии для спасения русской культуры в лице писателей и ученых. [...]

  

   20 янв./2 февраля.

   [...] Утром к нам заходил Мережковский. Вел беседу о Христе: "Главное теперь нужно знать, какое у кого отношение к Христу". Беспокоится, чем жить. Опять говорил о "Дневнике писателей", - редкий случай, такое множество писателей в одном центре, непременно следует этим воспользоваться, а между тем, все живут вразброд.

  

   21 янв./З февраля.

   [...] Сейчас у нас сидит Штерн⁷. Пришел узнать о здоровье Яна. Он ушел из "Общего дела" [...] долго и пространно объяснял свое политическое кредо. Когда он ушел, Ян [...] сказал:

   "Все это не спроста. Он, вероятно, с Милюковым войдет в "Последние Новости", многих, конечно, оттуда выпрут. Аристократия и правящие круги, чорт знает, что делают, по-русски, себе на погибель, а с другой стороны, когда будут писать про революцию, писать будут лучше, чем про французскую. Тогда учтут, что наши "зубры" дали своих детей, которые и положили головы за други своя и в корниловские дни и после. Список знатных фамилий будет длинный, и какие юноши. Это тебе не краса и гордость революции. А что делала демократия? Низы грабили, а наверху болтали. Я исключаю простого обывателя, который и там и сям просто умирал".

   Штерн говорил, что в России скорее примут красного генерала, чем генерала типа Врангеля. [...] говорит, что эс-эры мечтают пока о власти, а социализм они будут вводить исподволь.

  

   22 янв./4 февраля.

   Приехал Струве. Вошел к нам взъерошенный. И первый вопрос: "Есть рассказ?"

   [...] в первой книжке статья Шульгина, затем статья о Блоке. Едва ли выйдет что-либо из этой затеи, особенно слабо будет в беллетристическом отношении.

   Завтрак с Топорковым тоже ничего утешительного не дал. Денег у "Общего дела" нет. Топорков просил Яна писать, но в кредит. [...] В "Земле" тоже касса пуста. [...]

  

   23 янв./5 февраля.

   [...] Вчера был Толстой. Пришел расстроенный. Я спросила, не случилось ли что? Нет, ничего. [...] в конце концов, он развеселился, хотя перед уходом я опять заметила у него блеск ужаса в глазах. Сегодня была Наташа и рассказала, что вчера они поссорились: был день ее рождения, а Алеша не поздравил ее и весь день его не было дома [...] Обедала она с Балавинским, ужинала со Шполянским. [...] Наташа похорошела, ее пьянит успех. [...] Есть муж, заботящийся о хлебе насущном, не мучающий ее ревностью. [...]

  

   24янв./6 февр.

   [...] Год тому назад мы распрощались с Буковецким и в последний раз прошли по одесским улицам. [...]

  

   25 янв./7 февраля.

   Вернулись от Толстого. Наташи не было дома. [...] я сидела в кресле и слушала разговоры двух писателей. Алеша уверял, что в марте конец большевикам. [...] Потом они говорили о положении писателей, о гонорарах, которые хотел предложить Струве. [...]

  

   28 янв./10 февраля.

   [...] Потом к нам пришли Мережковские и Ельяшевич. Толстой почему-то очень боится Мережковских. Все время нас останавливал, когда мы громко смеялись или что-либо возражали им. В нем есть что-то непонятное. Почему такой трепет перед ними? Они держатся просто и не требуют никаких привилегий по крайней мере в обхождении.

   Главная тема разговора - издание "Дневника писателей". [...]

  

   29 янв./11 февраля.

   У нас завтракают Струве и Шполянский. [...] Петр Берн. [Струве. - М. Г.] думает, что Россия в будущем будет жить с Германией и Балканами, а поэтому, по его мнению, нужно переезжать на Балканы. [...] Струве удивляется, как до сих пор интеллигенция не понимает, какая разница между Россией до 17 октября 1905 г. и Россией после этой даты. И вот за это непонимание теперь и расплачивается [...] много было сделано Россией в промежуток между 17 окт. 1905 и 27февр. 1917 г. [...]

  

   30 янв. /12 февраля.

   [...] Был князь Аргутинский⁸, очень милый и редко порядочный человек. Рассказал под секретом, что у его близких знакомых покупают сахарные заводы на Украине за миллион фунтов стерлингов. А во-вторых, из Швейцарии слух от самого Скоропадского, что с помощью немцев будет восстановлена гетманщина, но Скоропадский просил передать что он русский монархист, а все до поры до времени. [...]

  

   13/26 февраля.

   Вчера Куприны, Ландау, Шполянский и мы обедали у Толстых. Обед был тонкий, с шампанским-асти. После обеда все отправились к Рябушинской⁹ на вечер. Она очень странная женщина, некрасивая, но очень приветливая, милая, хотя, конечно, большая истеричка. Живет она в мастерской и любит приглашать к себе всех более ли менее известных людей, хочет устроить салон. Но народу было так много, что даже теряется всякий смысл этих собраний, хорошо еще, что ее ателье высокое и воздуха достаточно. Стены увешаны картинами, но рассмотреть их не удалось. Много титулованных, богатых евреев, Маклаков с Марусей [...] художники, общественные деятели и красивые дамы. [...]

  

   14/27 февраля.

   Забежала к нам Рябушинская, протараторила что-то и убежала. [...] "У меня все или имена, или титулованные, или денежные мешки бывают. Некрасивых женщин я не приглашаю. [...] Но вы заметили, какая у меня дисциплина? Я всех держу в руках. [...] Меня всюду приглашают на обеды, но я не могу никуда попасть".

  

   15/28 февраля.

   Вчера обедали в кабачке. Угощал Карташев. Много говорили о религии, православной и католической церквах. Карташев горячо нападал на католическую церковь за их гордыню - только священнослужители принимают Причастие в двух видах: вино и хлеб, а всем остальным дае