Феоктистов Евгений Михайлович - Письма к И. С. Тургеневу

смерти ничего не отыскали, и выйдут только 4 тома. (Вместо: 4 тома - было: 5 томов) ⁵ -

   Ужасно скучно! Право, Тургенев, поверьте мне, - никогда еще не хотелось мне Вас видеть avec une telle rage comme aujourd'hui. {так бешено, как сегодня (франц.).} Когда-то Вы приедете. Если нельзя быть никак ранее 10 апреля, (Вместо: ранее 10 апреля - было: до 10 апреля.) то, пожалуйста, не откладывайте, хоть к 10 апреля,⁶ а то я знаю Ваши сборы! Все-таки мы тут собрались бы и по душе потолковали бы обо всем. Нетерпеливо жду Вас.

   Графиня все нездорова и скучна. Напишите ей что-нибудь.

   Стихи Некрасова⁷ очень хороши и Ваша статейка⁸ тоже. Благородно и прилично. Что же она не печатается.

   Забыл совсем: когда я пишу [к] (Здесь и далее в прямых скобках воспроизведены фрагменты текста, поврежденные сургучными печатями.) Вам, около меня (Вместо: около меня - было: у меня) ле[жит] маска, снятая с мертво[го] [Гогол]я - Рамазановым.⁹ Страшное схо[дство]. Посылать в Петерб<ург> боюсь - расшибется, а к приезду Вашему приобрету для Вас.

   Прощайте, милый Иван Сергеевич. Пишите, пожалуйста, а главное не откладывайте своего приезда. Тут найдутся люди, которые сердечно будут Вам рады. Жму Вашу руку.

  

   На обороте письма:

   В Петербург. На углу Малой Морской и Гороховой, дом Гиллерме, квартира под No 9.

   Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.

  

   Письмо ошибочно датировано Феоктистовым 1851 годом. На колонтитуле листа рукой неустановленного лица карандашная помета: 1852. День отправления устанавливается по почтовому штемпелю: Москва <Год нрзб.> <Мар>та 3, день получения - по петербургскому штемпелю: Мар<та>. 4. Год написания уточняется по содержанию и по связям с предшествующим письмом от 25 февраля 1852 г. Бумага (второй лист) разорвана сургучной печатью, текст слегка поврежден.

  

   ¹ Из письма сотрудника "Московских ведомостей" А. Н. Костылева из Москвы к П. И. Бартеневу от 9 марта 1852 года: "Литографированный портрет с подписью "Н. В. Гоголь во гробе" и fac-similé вышел и продается, кажется, по полтиннику <...> Этот портрет снят, должно быть, младшим Самариным; другой портрет делала Павлова" (Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1952. С. 752. (Лит. наследство; Т. 58)).

   ² Строки: "Очень заинтересовали в Вашем письме слова об тех обстоятельствах, которые Вас подготовили к смерти Гоголя. До сих пор мы тут не имеем и понятия о<б> этих обстоятельствах" - реакция на слова Тургенева из его письма Феоктистову от 26 февраля 1852 г.: "... в этой смерти этого человека кроется более, чем кажется с первого взгляда - и мне хочется проникнуть в эту грозную и горестную тайну. Меня это глубоко поразило - так глубоко, что я не помню подобного впечатления. Притом я был подготовлен другими обстоятельствами, которые вы, вероятно, скоро узнаете - если уже не узнали" (Т. Письма (2-е изо). Т. 2. С. 123-124).

   ³ См. 6-е примечание к письму от 18 февраля 1852 г.

   ⁴ 29 февраля 1852 г. Феоктистов писал Бестужеву-Рюмину: "Ты уже знаешь нашу страшную потерю. Гоголь умер, унесши с собою в могилу все наши лучшие надежды и предания. Все сожжено им. Сколько в его, погибших теперь для нас бумагах, должно было заключаться драгоценного! За полтора месяца до его смерти Погодин видел между его тетрадями - комедию: Владимирский крест и Путешествие русского генерала по Риму. И все это безвозвратно погибло. Графиня тебе, кажется, писала подробности его смерти" (РО ИРЛИ, No 25156, л. 13).

   ⁵ Речь идет о судьбе начатого Гоголем, при содействии С. П. Шевырева, второго, в 5 тт., собрания его сочинений (см. 10-е письмо). Позже оно было закончено Н. П. Трушковским (6 тт., 1855-1856). О его составе: Сочинения Н. В. Гоголя. Изд-е 10. М., 1889. Т. 1. С. XV-XVI.

   ⁶ Отклик на реплику из письма Тургенева к Феоктистову от 26 февраля 1852 г.: "Но об этом когда-нибудь при личном свидании... А оно будет довольно скоро, если ничего не случится - около 10-го апреля я в Москве - на Фоминой неделе" (71 Письма (2-е изд.). Т. 2. С. 124). К 10 апреля Тургенев в Москву не приехал, 16 апреля последовал его арест (см.: там же. С. 463).

   ⁷ Имеется в виду написанное на смерть Гоголя по мотивам лирического отступления в "Мертвых душах" (т. 1, гл. VII) стихотворение Некрасова "Блажен незлобивый поэт.,.". В печати появилось в третьей, мартовской, книжке "Современника" за 1852 г. (с. 147-148), с датой: "25 февраля 1852 года". В издании: "Н. А. Некрасов" (СПб., 1877; серия "Русская библиотека"; Т. 7) под текстом дано: "В день смерти Гоголя 21 февраля 1852". Подробнее: Некрасов. Т. 1. С. 605-606. Далее см. 8-е примечание.

   ⁸ В письме от 26 февраля 1852 г. Тургенев писал Феоктистову: "Я послал Боткину стихи, внушенные Некрасову вестью о смерти Гоголя; под впечатлением их, написал я несколько слов о ней для "С.-Петербургских ведомостей", которые посылаю Вам при сем письме, в неизвестности - пропустит ли их и не исказит ли их ценсура" (Т. Письма (2-е изд.). Т. 2. С. 124). Предназначавшиеся для "Санкт-Петербургских ведомостей" "несколько слов", или, как пишет, Феоктистов, "статейка" о кончине Гоголя были запрещены петербургской цензурой. Мотивы и обстоятельства запрещения статьи Тургенев осветил, в частности, в письме от 3 марта 1852 г. к И. С. Аксакову: "...да будет Вам достаточно знать, что попечитель здешнего университета г. Мусин-Пушкин не устыдился назвать Гоголя публично писателем лакейским. Это случилось на днях по поводу нескольких слов, написанных мною для "СПб. Ведомостей" о смерти Гоголя (я их послал Феоктистову в Москву)" (Т. Письма (2-е изд.). Т. 2. С. 125). В этот же день Тургенев обратился к Боткину с вопросом, нельзя ли "попробовать напечатать то, что я написал о Гоголе (разумеется, без подписи) в "Московских ведомостях", как отрывок из письма отсюда?". При этом он осведомился: "Показывал ли Феоктистов мою статейку о нем?" <т. е. о Гоголе> (там же. С. 126. Письмо сохранилось во фрагменте, см. 1-е примечание к письму Феоктистова от 7-8 марта 1852 г.). 5 марта Боткин сообщил: "...хочется сказать, что статейка твоя (прекрасная), - здесь непременно будет напечатана в Моск. Ведомостях, об этом завтра же извещу Феоктистова, чтобы он ее отдал Каткову" (Боткин и Тургенев. С. 26). О дальнейшем развитии событий см. 6-е примечание к письму 7-8 марта 1852 г. В мемуарах Феоктистов замалчивает факт присылки ему статьи о Гоголе (см. об этом во вводной статье к публикации).

   ⁹ Посмертную маску с Гоголя 21 февраля снял скульптор Николай Александрович Рамазанов (1817-1867). Хранится в музее ИРЛИ. Фотографию с нее см.: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. С. 745. Хроника жизни и творчества Гоголя фиксирует его встречу с Рамазановым 9 января 1852 г. на бенефисе Щепкина в Московском Большом театре (Гоголь. Т. 9. С. 709). Через два года после смерти Гоголя скульптор создал его мраморный бюст (1854 г.; Третьяковская галерея).

  

  

  

   Милый Тургенев, - в последнем письме к Боткину¹ Вы говорите, что будете на другой день писать ко мне. До сих пор письма я не получил, но все-таки, не дождавшись его, хочу поговорить с Вами о многом. Вы знаете, что я человек простой, - не люблю подходить изгибами, - потому приступаю прямо к тому, что наиболее меня интересует: графиня с детьми и со мною едет в начале мая в Крым! Это уже решено. С нею будет Кудрявцев и его жена. Видите ли, общество будет изрядное для вояжа, - но это еще не все: Боткин почти решился ехать также.² Ему уже давно хочется сделать маленькую поездку куда-нибудь из Москвы летом, - за границу не пустят, так в этом случае самое лучшее, по нашему, и, к счастью, по его мнению, - поездка в Крым. Что бы Вам?... Я говорил Боткину, - он отвечал, что это райская мечта, но говорить Вам об ней нечего, ибо Вас разве рычагами можно своротить с места на такую длинную поездку... А уж как бы хорошо-то было! Поехали бы все вместе, - и, признайтесь откровенно, ведь редко можно сделать поездку в Крым в столь приятном обществе. В вояже даже про Кудрявцева можно забыть, что он написал "Судьбы Италии",³ и с ним будет весело... Представляю Вам все это на разрешение и жду с Боткиным от Вас ответа.

   Сбросьте с себя обычную лень, - ей Богу, в Крыму Вам веселее будет провести время, нежели ходить на охоту за чижами в своей деревне. Мы там переедем Геллеспонт и отправимся с Вами на охоту за леопардами и тиграми в Малой Азии. - Нанять квартиру Вам (Вместо: Нанять квартиру Вам - было: Наняли бы квартиру всем вмест<е>) было бы не нужно, ибо в распоряжении графини будет большой дом и всем найдется место. Я говорил о всех этих предположениях графине, и она нашла их превосходными и думает, что сделать вояж в обществе Вашем и Боткина, - верх наслаждения! Решайтесь... -

   Что сказать Вам еще? "Современника" еще тут нет, и потому я не знаю еще Вашего отзыва о комед<ии> Островского, - но в ожидании его - досадую (Вместо: досадую - было: мечусь ) на себя страшно!⁴ Верно, мне суждено не иметь никогда прямого эстетического чутья, - теперь я нахожу комедию далеко не так хорошею, как прежде. Недоделки в ней убивают даже достоинства, и я желал бы, чтобы Вы ее пощелкали.

   Шумский ждет от Вас комедию.⁵ - Я с ним часто теперь вижусь - хорошо сошелся. Это чрезвычайно тонкий и умный человек и хороший малый в обществе. Но эгоизм и сухость его сердца - необычайны. Мне кажется, что он никогда не может быть ни любовником, ни хорошим другом. Интерес какого бы то ни было роду, но я у него - всегда прежде всего.

   Статейку Вашу отдал Каткову.⁶ Он покажет ее Назимову и напечатает ее, если будет позволение. -

   Прощайте, милый Тургенев! Когда же это Вы будете в Москву,⁷- нельзя ли даже пораньше Фоминой? - Напишите мне, пожалуйста, поскорее насчет Крыма. Что если... Будьте в ожидании этого здоровы и веселы. - Графиня Вам кланяется, а Вы от меня поклонитесь Панаеву.

  

   Сию минуту получаю письмо Ваше от 5 марта. Шумскому записку завтра же передам. - Уж Вы теперь отступаете: говорили прежде, что приедете к 10, а теперь назначаете срок от 10-15.- К ужасу своему заметил, что Вы уже делаете предположения насчет охоты весною. Какая тут охота! В Крым надобно. Italiam, Italiam... И новую собаку возьмем туда.

   Прощайте еще раз, мой милый Иван Сергеевич.

  

   На обороте письма:

   В Петербург. На углу Малой Морской и Гороховой, дом Гиллерме, квартира под No 9.

   Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.

  

   Дата петербургского почтового штемпеля: мар<та> 10. Бумага повреждена сургучным почтовым штемпелем.

  

   ¹ "Последнее письмо", то есть письмо Тургенева к Боткину от 3 марта 1852 г., как известно, было перлюстрировано. Сохранился лишь его "гоголевский" фрагмент. О судьбе этого послания Тургенева см. примечание Н. В. Измайлова при участии Т. Б. Трофимовой (Т. Письма (2-е изд.). Т. 2. С. 464-465). См. 8-е примечание к письму Феоктистова от 3 марта 1852 г.

   ² Чета Кудрявцевых, как и В. П. Боткин, в Крым не поехала.

   ³ См. 4-е примечание к письму Феоктистова от 30-31 марта 1851 г.

   ⁴ В третьем (мартовском) номере "Современника" Тургенев откликнулся на комедию Островского статьей "Несколько слов о новой комедии г. Островского "Бедная невеста"", дав ей весьма сдержанную оценку (см.: Т. Сочинения (2-е изд.). Т. 4. С. 663-667). Феоктистов устыдился своих восторгов по поводу этой комедии. Ср. с информацией Боткина о восприятии пьесы в московских кругах в письме к Тургеневу от 5 марта 1852 г.: "Сейчас воротился домой, - первый час ночи - и нашел твое письмо, которое меня очень усладило тем, что тебе понравилось то, что я писал о "Невесте" Островского. Она здесь, разумеется, кроме кружка безусловных обожателей Островского - весьма холодно принята. По крайней мере с высказанным мною мнением согласились все наши приятели - а теперь пристал к нему и Галахов; а потом известно мне, что на чтении у гр. Сологуб - (Самариной) она тоже имела едва-едва succès d'estime. Феоктистов, который было сначала полез на стену, теперь совестится и говорит: "как это я дал такого маху". Вот тебе и впечатление "Невесты". Но слышно, что Григорьев "утратил последнюю каплю рассудка, остававшуюся у него", - восторгаясь чтением сего произведения, в котором усматривает - целые миры" (Боткин и Тургенев. С. 26). См. примечания к письмам Феоктистова от 24 декабря 1851 г. (6-е), 14 января (6-е) и 18 февраля 1852 г. (1-е- 4-е).

   ⁵ Комедию "Шарф". См. письма Феоктистова к Тургеневу от 17-18 марта 1851 г., от 18 февраля, 24 марта 1852 г.

   ⁶ Феоктистов передал Каткову, редактору "Московских ведомостей", запрещенную в Петербурге статью Тургенева о смерти Гоголя. 13 марта она появилась в "Московских ведомостях" под названием "Письмо из Петербурга" за подписью "Т.......ъ" с пометой: 24 февраля 1852 г. С.-Петербург (1852. No 32). О событиях, предшествующих этому факту, см. 8-е примечание к письму от 3 марта 1852 г.

   ⁷ Тургенев должен был приехать в Москву к 10 апреля. См. 5-е примечание к письму от 24 марта 1852 г.

  

  

  

   Извините меня, милейший Иван Сергеевич, - за то, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Графиня сделалась очень больна, и к тому у нее умерла одна ее родственница и хорошая приятельница, - та самая, у которой в Туле жила ее дочь, - все это так расстроило ее, что она слегла в постелю, и мне некогда было думать ни о чем другом...

   Не несчастный и не дикий Вы человек? - позвольте мне сделать Вам этот дружеский вопрос. Бог знает зачем сидите столько времени в Петербурге, (Вместо: в Петербурге - было: в Туле) когда сами говорите, что он опостылел Вам, и к тому же схватили там болезнь. Чего (Было: Что) Вы ждете, - не понимаю. На Вашем месте я взял бы сей час и бежал и приехал бы в Москву.

   Потом, как не стыдно Вам писать такие предисловия к "Записк<ам> Охотн<ика>", как то, которое Вы прислали Боткину.¹ Не Вам вступать в полемику с полоумным Григорьевым за его нелепые и глупейшие критики. Ведь нападение его на Вас по поводу "Трех встреч" только глупо и едва ли оскорбительно.² Не думаю также, чтобы в публике могла (Вместо: Не думаю также, чтобы в публике могла - было: Не думаю также, что оно могло) родиться мысль, подобная той, которая пришла в башку Григорьева, и с этой стороны предисловие Ваше бесполезно.

   Теперь расскажу Вам маленькую новость. Третьего дня, - я, Шумский и Садовский пришли ужинать в клуб. Около нас сидели за тем же столом офицер Назимов (брат попечителя), князь Баратов, скот в образе человеческом, - и еще какой-то господин. Баратов начинает говорить комплименты Шумскому и ставит нам бутылку шампанского, мы отвечаем тем же. Я в это время не мог оставаться дольше, ухожу, - а у Шумского с кн<язем> Баратовым начинается разговор о смерти Гоголя. Вдруг, Баратов говорит, что он живет в имении в 10 верстах от имения Гоголя в Полтавс<кой> губ<ернии> (и М. С. Щепкин подтверждал после это), - хорошо знает его семейство, - что Гоголь был год тому назад целое лето в деревне у сестер, подарил им в рукописи 9 глав 2-ой части "Мертв<ых> душ", и что сестры дали ему, Баратову, списать 3 главы и что эти главы у него в Москве, - и предлагает их дать прочесть Шумскому. Можете себе представить радость сего последнего. Нынче он едет с визитом к Баратову, и я в настоящую минуту не знаю еще ничего положительного - и передаю Вам факт, как он был. Ну, если правда?...

   В понед<ельник>, на Фоминой, по истечении 6 недель открывают шкап Гоголя, запечатанный после его смерти. Надеются, что там, может быть, найдется что-нибудь.

   А Вы все сидите в Петербурге?.. Шумский поет буквально всякий раз, как заговорят об Вас, и все пристает ко мне с вопросами - напишете ли Вы ему комедию - "Шарф".³ Я его ободряю. -

   Неужто Вы и на Фоминой не приедете в Москву? - а я, несмотря на Ваши обещания, и, хорошо зная Ваши сборы, - плохо на это надеюсь. Прошу, как только скоро приедете, - во всякое время дня и нощи прислать тотчас же за мною.

   Позвольте мне Вам напомнить в заключение о той просьбе, которую я Вам делал в письме, присланным с Языковым.⁴ Не забудьте исполнить ее, если она удобоисполнима и возможна.

   Прощайте. Надеюсь, что это письмо - последнее, и что скоро буду иметь удовольствие лично обнять Вас.⁵ Дай Бог, чтоб это время пришло скорее!

   На обороте письма:

   В Петербург. На углу Малой Морской и Гороховой, дом Гиллерме, квартира под No 9.

   Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.

  

   Год уточняется по почтовому штемпелю: Москва. <1>852. Марта 24. На колонтитуле первого листа рукой неустановленного лица карандашная помета: 1852.

  

   ¹ Письмо Феоктистова стало источником сведения о недошедшем до нас предисловии Тургенева к отдельному изданию "Записок охотника", которое Кетчер готовил к печати в Москве. Комментируя этот факт, Назарова писала: "В печати оно, однако, не появилось; большую роль здесь сыграло то отрицательное отношение к этому предисловию, которое было выражено Феоктистовым в упомянутом нами письме" (Назарова. С. 166). Далее она высказала предположение: "Возможно, что это предисловие было уничтожено В. П. Боткиным, когда он и Феоктистов были привлечены по делу о напечатании в "Московских ведомостях" статьи Тургенева о смерти Гоголя" (там же).

   ² Предисловие, если исходить из письма, было написано в состоянии раздражения, которое вызвал у Тургенева остро иронический отзыв Григорьева в "Москвитянине" (1852. No 5, март, кн. 1. Отд. V) о рассказе "Три встречи" (Современник. 1852. No 2). Рассказ назван слабым произведением, так как характеры его действующих лиц не раскрыты (С. 26-29). Однако из письма следует и другое: полемику Тургенева вызвала прежде всего вся совокупность выступлений А. Григорьева о "Записках охотника" на страницах "Москвитянина".

   ³ О комедии "Шарф" см. письма Феоктистова от 17-18 марта 1851 г., 18 февраля, 7-8 марта 1852 г.

   ⁴ Посланное Феоктистовым с М. А. Языковым письмо Тургеневу неизвестно.

   ⁵ Ожидаемый Феоктистовым приезд Тургенева в Москву не состоялся. Около 15 апреля Николай I читает доклад шефа жандармов А. Ф. Орлова "О Тургеневе, Боткине и Феоктистове" с изложением обстоятельств появления в московской прессе запрещенной в Петербурге статьи об умершем Гоголе. На следующий день "по высочайшему повелению" Тургенева арестовывают и заключают на съезжей 2-й Адмиралтейской части в Петербурге, а затем высылают в Спасское (см. Летопись (1818- 1858). С. 200, 206). Далее см. 1-е примечание к письму Феоктистова от 29 марта 1852 г.

  

  

   Милый Тургенев, - вовсе не думал я писать к Вам до самого Вашего приезда, который, вероятно, скоро будет, - но одно обстоятельство заставляет меня взяться за перо. В Петербург поехал г. Корнилевский, - тот самый, который приходил к Вам в Москве переписывать бумаги по моей рекомендации и после которого Вы должны были выставлять рамы у окон. Этот г. Корнилев<ский> просил у меня рекомендательного письма к И. И. Панаеву "для занятий литературою". Я не дал этого письма и опасаюсь, что он явится все-таки и назовется "моим другом". Ради Бога, спасите меня от этого нарекания, скажите Панаеву, что я этого господина едва знаю, что он хам беззастенчивости и что между нами вовсе нет отношений Ореста и Пилада.

   У меня тут была маленькая неприятность по поводу Вашей статейки о Гоголе, помещенной в "Мос<ковских> Вед<омостях>",¹ но об этом при свидании. Когда же оно будет? Жду с нетерпением.

  

   На обороте письма:

   В Петербург. На углу Малой Морской и Гороховой, дом Гиллерме, квартира под номером No 9.

   Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.

  

   ¹ Феоктистов имел в виду события, последовавшие за публикацией статьи Тургенева о смерти Гоголя, которые завершились для него и Боткина полицейским надзором (длился до 1856 г.) и приказом для молодого кандидата поступить на государственную службу (см. также 5-е примечание к предшествующему письму от 24 марта). Осенью Феоктистов отправился с семейством Салиас в Крым и поступил на службу в Симферополе. Свою версию событий он изложил в мемуарах (Феоктистов. С. 17-21). У этой истории был еще один хроникер. Е. В. Салиас в письмах к Бестужеву-Рюмину осторожно, прибегая к намекам и недомолвкам (Феоктистова называет "толстяком", "толстым другом", о других говорит отстраненно), пересказывает только что пережитые события и дает им свою интерпретацию. В письме от 28 апреля 1852 г. (датируется по почтовым штемпелям, первый: Москва. 1852. Апреля 28; второй - Тамбов. Мая 1852; на полях рукой неизвестного лица карандашная помета: 27-28.IV.<18>52. Москва; письмо в копии) она пишет; "У нас здесь было много нового - но писать не могу, и туда едва не попался как кур во щи (Так в копии.) ваш Толстый друг, который еще вам и не пишет. В моем последнем письме я говорила вам, что он занят очень. Теперь меньше занятий - и, вероятно, он напишет. Кстати, новость литературная - здесь в Клубе говорили, будто бы Тургенева за то, что он напечатал статью о Гоголе в "Моск. Вед." посадили на два месяца на съезжую - а потом приказали выслать из обеих столиц. Видите ли, говорят, что статья эта была Мусиным-Пушк<иным> запрещена, а Тург<енев> переслал ее своим двум друзьям в Москву, из кот<орых> один - отдал ее в "Ведомости", а другой хлопотал будто бы, не зная, впрочем, что статья запрещена, - чтобы ее тотчас напечатали. Вероятно, это незнание спасло приятелей - Ф<еоктистова> и Б<откина>. Что же касается до Тур<генева>, то ему велено жить в Орловской деревне. Впрочем, это все слухи - а верного ничего нет, поэтому я и не советую вам писать мне об этом" (РО ИРЛИ, No 25164, л. 107-108). Вскоре в письме от 4-5 мая 1852 г. (датируется по штемпелям: Москва. 1852. Мая 5-4; второй штемпель: Тамбов. 9 мая 1852. Письмо в копии) Салиас снова вернулась к этим событиям: "Здесь все тихо, и становится монотонно - и если бы не хлопоты вашего Толстого друга, то мы бы забыли о делах и деловых людях. Теперь это все кончилось чрезвычайно благополучно - для толстяка конечно, - не предвиделось, чтобы дело кончилось слишком дурно, хотя его и стращали. Я оставляю его в Москве - заплывшего жиром и сбрившего усы, отчего он стал крайне дурен. Новостей нет - никаких, ни простых, ни литературных, кроме той, что Тург<енев> сидит в Петерб<урге> в частном доме, и потом будет выслан из обеих столиц на житье в Орловской его деревне. Говорят, это не только за напечатание статьи, сколько за грубость Мусину-Пушкину. Впрочем, ничего разобрать нельзя отсюда - вести, приходящие из Петерб<урга> изменяют колорит, как хамелеоны. Верно то, что он сидит" (там же, л. ПО об.-111). Позже, 21 мая 1852 г. (год не проставлен; письмо (в копии) датируется по содержанию), она говорит более открыто: "Вы меня спрашиваете, что было с Е<вгением> М<ихайловичем>. Ужели вы из последнего письма не поняли. Вся беда за статью о Гоголе обрушилась на него - он прошел, однако, счастливо разные допросы, и наконец - это кончилось благополучно. К нему были милостивы (хотя он и был - без вины виноват) и приказали поступить немедленно в службу. Я боялась для него других последствий - ручаться было нельзя, что и его, как Т<ургенева>, вышлют из обеих столиц. Это значило бы погубить всю его жизнь и карьеру. Слава Богу, этот удар миновал его" (там же, л. 113 об.-114). Библиографию документального изучения вышеизложенной системы фактов см. в 23-й сноске вступительной статьи публикации.