Главная » Книги

Пржевальский Николай Михайлович - От Кяхты на истоки Желтой реки, Страница 7

Пржевальский Николай Михайлович - От Кяхты на истоки Желтой реки



ество экземпляров, за исключением лишь некоторых пород, большей частью весьма ограниченное. Всему этому причиной крайне невыгодные физико-географические условия страны, главное же - недостаток удобных мест для жительства и бедность корма. Как теперь, так и при обратном (в июле) следовании по тому же плато нами найдено было лишь 40 видов пернатых; из них 12 оседлых, 19 гнездящихся и 9 пролетных. Среди оседлых наиболее здесь обыкновенны: грифы (Gypaetus barbatus, Vultur monachus, Gyps nivicola), вороны (Corvus corax), большие тибетские жаворонки (Melanocorypha maxima), земляные вьюрки (Onychospiza taczanowskii, Pyrgilauda ruficollis, P. barbata n. sp.) и Podoces humilis [саксаульная сойка]. Все они плохие певуны, так что весьма мало оживляли, даже в мае, унылые тибетские пустыни. Из гнездящихся видов чаще других нам встречались: красноногие кулики (Totanus calidris) по мото-ширикам; по речкам и озерам - турпаны (Casarca rutila), индийские гуси (Anser indicus), чайки (Larus brunneicephalus, L. ichthyaetus) и крачки (Sterna hirundo); по открытым степным долинам - монгольские зуйки (Aegialites mongolicus); изредка по мото-ширикам - черношейные журавли (Grus nigricollis). Из пролетных в значительном количестве найдены были лишь задержавшиеся на верхней Хуан-хэ по случаю обилия рыбы орланы (Haliaetus macei) и крохали (Mergus merganser).
   Как оседлые, так и прилетающие на лето птицы Северно-Тибетского плато гнездятся очень поздно, вероятно, по случаю сильных и продолжительных весенних холодов. Так, до начала июня мы не нашли здесь молодых ни одного вида, да и яйца встретили лишь у Otocoris nigrifrons, Archibuteo aquilinus? {Гнездо этого сарыча, за неимением других материалов, сделано было на скале из ребер разных зверей.}, Grus nigricollis [рогатый жаворонок, центрально азиатский канюк, черный журавль]. Гнездо этого вида журавлей, найденное 26 мая, сделано было из сырой травы на мелком плесе небольшого озерка. Два яйца, в нем находившиеся, оказались уцелевшими от недавнего мороза в 23° и глубокого в то же время снега. Вообще в самых суровых условиях приходится большей части тибетских птиц высиживать свои яйца и воспитывать молодых. Тех и других, вероятно, гибнет не мало, хотя здешние птицы весьма, повидимому, привычны к климатическим невзгодам. Мне случалось находить гнезда Leucosticte haematopygia, в которых небольшие еще птенцы были совершенно мокры от падавшего на них снега; на мото-шириках мы встречали в холод и метель молодых Melanocorypha maxima [Больших тибетских жаворонков] почти в пуху, однако уже оставивших свое гнездо.
   Но странно, почему в Северном Тибете, при столь невыгодных условиях, остаются гнездиться те виды птиц, которые почти все главной массой летят на север и, конечно, находят там несравненно большее для себя приволье? Или почему гнездятся в том же Тибете Totanus calidris, Aegialites mongolicus, даже Gotyle riparia [травник, зуек, береговая ласточка], когда под боком в Цайдаме летуют многие их собратья в обстановке гораздо более выгодной?
   Для жизни пресмыкающихся и земноводных плато Северо-восточного Тибета почти совершенно невыгодно. Ни змей, ни лягушек или жаб здесь нет вовсе; только в долине верхней Хуан-хэ и на ее здесь озерах найдены были нами два вида ящериц - Phrynocephalus roborowskii n. sp., Phrynocephalus n. sp. [круглоголовки]. Рыбы, наоборот, всюду много. Помимо видов, поименованных при рассказе об истоках Хуан-хэ, нами еще добыты в других здесь речках: два новых вида расщепохвостов (Schizopygopsis maculatus n. sp., Schizopygopsis n. sp.) и два (один новый) вида губачей (Diplophysa kungessana, D. scleroptera n. sp.). Насекомых весной встречалось очень мало, да и летом они здесь немногочисленны относительно разнообразия видов.
   Трудный путь. Двое лишних суток провели мы на Одонь-тале в ожидании, пока немного растает столь некстати выпавший снег и вьючным верблюдам можно будет двигаться хотя с горем пополам. Действительно, трудно и очень приходилось нашим караванным животным на выходе из долины Хуан-хэ. Корм был крайне плохой - только прошлогодняя ощипанная дикими яками и твердая как проволока тибетская осока (Kobresia) по мото-ширикам; затем ледяная кора, покрывавшая ночью во многих местах еще уцелевший снег, резала в кровь ноги лошадям и в особенности верблюдам. Не лучше было этим последним шагать с вьюками по обледенелым кочкам мото-шириков или вязнуть на растаявшей днем рыхлой почве бестравных площадей. Ползти нам приходилось по-черепашьи, беспрестанно исправляя вьюки или поднимая падавших животных. Двое из них - верблюд и лошадь - вскоре были брошены окончательно. Огромная абсолютная высота и холодная дурная погода отражались на нашем здоровье головной болью и легкой простудой. Вероятно, от последней у нескольких казаков на лице, преимущественно же на губах и ушах, появилась сыпь, которую мы прижигали раствором карболовой кислоты; внутрь давалась хина. Ходить много пешком было весьма трудно, ибо одышка и усталость чувствовались очень скоро.
   Проводник наш хотя в общем знал направление пути, но решительно не сообщал, отговариваясь своим неведением имен ни гор, ни речек, ни каких-либо попутных урочищ. Едва-едва могли мы добиться от него названия (да и то исковерканного, как оказалось впоследствии) наибольшей из встреченных теперь нами речек, именно Джагын-гола. Дорогой всюду попадалось множество зверей, в особенности диких яков, но мы без нужды их не стреляли. Птиц для коллекций добывалось мало, как равно и растений. Последних до конца мая собрано было на Тибетском плато лишь 16 видов.
   На седьмые сутки по выходе из Одонь-тала мы перешли через водораздел области истоков Хуан-хэ к бассейну верхнего, течения Ян-цзы-цзяна, или Ды-чю [Дре-чу, монгольское название - Мур-усу], как называют здесь эту реку тангуты. Восточное продолжение хребта Баян-хара служит таким водоразделом. На месте же нашего перехода значительных гор не было, так что перевал со стороны плато вовсе незаметен. Абсолютная высота этого перевала, как выше сказано, 14 700 футов.
   Суровый климат. Погода, как и прежде, продолжала стоять отвратительная. Вообще в течение двух последних третей мая, проведенных нами на плато Северо-восточного Тибета, лишь урывками перепадало весеннее тепло. Обыкновенно же стояли холода не только ночью, но и днем при ветре или облачности. Из записанных тогда нами метеорологических наблюдений видно, что, помимо безобразного для этого времени года мороза в 23°, термометр до конца мая ни разу не показывал на восходе солнца выше нуля, да и в 1 час пополудни только однажды поднялся до °; случалось же, что в это время температура не превышала ,7° Солнце, стоявшее близко к зениту, если выглядывало из-за облаков, жгло очень сильно, но его лучи, вероятно, вследствие, разрежения воздуха, являлись весьма бледными, много похожими на свет полной луны; при том и ясное небо казалось голубовато-серым. Однако ясных дней мы наблюдали только 1, да 7 дней были ясны наполовину. По ночам же небо более очищалось от облаков.
   В местностях, ближайших к Цайдаму, в атмосфере обыкновенно стояла пыль, но к югу от Одонь-тала этой пыли не замечалось, впрочем воздух, быть может, очищался тогда чаще падавшим снегом. Во второй половине мая считалось 11 снежных дней и только однажды, да и то за перевалом к р. Ды-чю, шел дождь.
   Первая гроза, довольно сильная, случилась вместе с метелью 20 мая; затем еще две небольшие грозы выпали до конца описываемого месяца. Вообще теперь, видимо, наступал период атмосферных осадков, столь обильных летом в Северо-восточном Тибете. Быстрому образованию облаков способствовало и быстрое таяние выпадавшего снега под отвесными, почти солнечными лучами.
   Ветры днем дули часто, но не имели какого-либо значительно преобладающего направления; притом достигали лишь средней силы. Обыкновенно ветер (всегда холодный) налетал порывами и несколько раз менялся в один и тот же день; по ночам большей частью было тихо. Сырость в почве и атмосфере к югу от Одонь-тала стояла очень большая. К северу же от этой котловины, по соседству с Цайдамом, как выше было говорено, гораздо суше; там и мото-шириков, вероятно по той же причине, несравненно меньше.
   О тибетском медведе. Драгоценной зоологической добычей, которую мы приобрели при проходе через плато Северо-восточного Тибета, были прекрасные, почти ежедневно в нашу коллекцию поступавшие, шкуры тибетского медведя (Ursus lagomyiarius n. sp.), открытого мною в 1879 г. и отчасти уже описанного в моем "Третьем путешествии" {Стр. 216-219.}. Теперь добавлю некоторые новые данные об этом животном.
   Во всем Северо-восточном Тибете, не исключая и горной области Ды-чю, названный медведь встречается часто, иногда даже и очень. Держится как в горах, так и в открытых долинах высокого плато в местностях совершенно безлесных, хотя не избегает и лесов в бассейне верхней Хуанхэ и по р. Ды-чю, вообще в тангутской стране. Распространен, вероятно, во всем Северном Тибете, где нами был найден к западу до окрайних гор Лоб-нора, а к югу - за Тан-ла. Туземцами не преследуется. Наоборот, монголы Цайдама называют медведя тынгери-нохой, т. е. "божья собака" и считают его священным животным; то же мнение отчасти разделяют и тангуты. У тех и других, равно как у китайцев, сердце и желчь описываемого зверя почитаются очень хорошим лекарством, вылечивающим даже от слепоты.
   Нрав тибетского медведя трусливый. Только медведица от детей иногда бросается на охотника; самец же, будучи даже раненым, всегда удирает. Притом описываемый медведь и не кровожаден. Нам иногда случалось видеть этого зверя возле самого стада пасущихся хуланов, которые не обращали даже внимания на опасного соседа.
   Главную пищу тибетского медведя составляют пищухи (Lagomys ladacensis), которых он добывает из нор; затем копает и ест разные коренья; весной любит касатик, летом крапиву, не брезгует и рыбой, если удастся ее поймать. Крупных зверей не трогает, по крайней мере до тех пор, пока не представится удобный случай полакомиться больным или издохшим животным. Не давит также в местах, обитаемых тангутами, домашний скот, хотя бы баранов.
   Цвет шерсти описываемого медведя весьма изменчив. В общем преобладает темнобурый у самца и более светлый, белесый у самки; притом у последней шерсть всегда длиннее, мягче и гуще. Случилось мне видеть также почти черного самца и совсем сивую самку. Линяют тибетские медведи, как выше было сказано, очень поздно; даже в средине лета мы убивали экземпляры еще с хорошей зимней шерстью. Новая шерсть отрастает вполне также поздно - не ближе октября. К этому времени медведи, как и у нас, делаются очень жирны; затем залегают в зимнюю спячку по скалам и пещерам в горах {Интересное сведение насчет зимней спячки описываемого медведя сообщили мне еще при третьем путешествии тибетцы, живущие за Тан-ла. Здесь по р. Тан-чю, верстах в 30 ниже впадения в нее р. Сан-чю, есть скалы, в которые ежегодно собираются на зимнюю лежку до двухсот, по словам рассказчиков, медведей. Лежат они чуть не рядом друг с другом. Местные жители боятся и не ходят тогда в эти скалы. Насколько, такое сообщение верно,- сказать трудно.}. Из местностей Северного Тибета, ближайших к восточному Цайдаму, медведи приходят сюда осенью есть сладко-соленые ягоды хармыка; объедаются ими до полного расстройства желудка.
   При самке ходят обыкновенно два, реже один или трое молодых - нынешних или прошлогодних. Однажды осенью нами была встречена медведица с пятью медвежатами, часть которых, вероятно, она приняла к себе из сострадания. Самцы в качестве пестунов при медвежатах в Тибете не состоят. Рев описываемого зверя я слышал только от раненых экземпляров, да и то не громкий.
   Не преследуемый человеком, тибетский медведь вовсе не осторожен; притом же он плохо видит; зато отлично чует по ветру. Заметив что-либо подозрительное, обыкновенно становится на-дыбки. Ходит неуклюже, как и наш косолапый; при нужде бегает в галоп довольно быстро, но не продолжительно. Случайно разрознившаяся пара, или медведица от молодых, отыскивают друг друга по следу чутьем, как собаки. На рану этот зверь, как и у нас, весьма вынослив, в особенности от малокалиберных пуль Бердана. Тем не менее, при обилии медведей в Тибете их можно настрелять вдоволь. Так, однажды, именно в юго-восточной части Одонь-тала, с полудня до вечера, я убил трех старых медведей и трех медвежат, да еще трех медведей убили в то же время мои помощники. Случались и незабвенные для охотника выстрелы: дуплетом из штуцера Express я убил однажды на полтораста шагов большого медведя и такую же медведицу; или таким же дуплетом свалил на двести шагов пару старых аргали; или раз за разом, не сходя с места, убил медведицу и трех бывших с нею медвежат и пр. Притом охоты за более редкими зверями, как медведи или аргали, даже в Тибете весьма заманчивы, между тем на других здесь зверей, встречающихся на каждом шагу, почти не обращаешь внимания. Но что сильно мешает охотам в Тибете - это огромное поднятие страны над уровнем моря, вследствие чего в разреженном воздуха вскоре появляются у охотника при пешей ходьбе одышка и усталость, сплошь и к ряду устраняющие меткость выстрела.
   Как теперь, так и при обратном следовании по плато Северо-восточного Тибета, мы лишь изредка отправлялись специально на охоту за медведями; обыкновенно же били их, встречая ежедневно во время пути с караваном. Всего убито было нами и некоторыми из казаков около 60 медведей. Половина лучших из этих шкур поступила в нашу коллекцию.
   Горная страна к югу от водораздела. Почти вовсе незаметный по нашему пути со стороны Тибетского плато водораздел истоков Желтой реки и верховья Ян-цзы-цзяна резко разграничивал собою характер прилежащих местностей: к северу от этого водораздела залегает плато, общее для всего Северного Тибета; к югу тотчас же является горная альпийская страна. Здесь горы сразу становятся высоки, круты и трудно доступны, хотя все-таки сначала не достигают снеговой линии, которая проходит в этих местах на абсолютной высоте, близкой 17 тыс. футов. Впрочем, дикий характер описываемых гор растет с каждым десятком верст вниз по р. Ды-чю; там вскоре является и снеговая вершина Гаты-джу. Вместе с тем хребты, сбегающие от водораздела, принимают меридиональное направление и становятся богаче как своей флорой, так и фауной. Однако скал в поясе, ближайшем к плато, сравнительно немного, да и горные породы попрежнему состоят почти исключительно из сланцев. Быстрые речки текут в каждом ущелье; все они впадают в Ды-чю; летом весьма многоводны. Такой характер, по всему вероятию, несут горы и на противоположном, т. е. левом берегу той же Ды-чю. Вверх по этой реке горная область исподволь становится более мягкой в своих рельефах и постепенно переходит к однообразию Тибетского плато. Климат описываемой горной местности отличается, как и для всего Тибета, своей суровостью. По словам туземцев, зимой выпадает здесь глубокий снег {На южных склонах гор снег, вероятно, не лежит, как и в горах Гань-су.} и стоят (вероятно по ночам) сильные морозы; весной господствуют морозы и бури; летом каждый день дождь или снег; осенью также мало бывает хорошей погоды. Относительно здешнего растительного и животного царств в общем можно сказать, что по Ды-чю, как и по верхней Хуан-хэ, высоко поднимается западно-китайская флора и фауна; но к той и к другой, в особенности же к последней, примешаны виды, свойственные Северно-Тибетскому плато. Впрочем, вниз по Ды-чю эти виды, вероятно, скоро исчезают и заменяются специально китайскими или восточно-тибетскими; притом и разнообразие форм, несомненно, быстро увеличивается.
   Вероятно, вследствие близкого соседства Тибетского плато, значительно отодвигающего высоту снеговой линии для здешней широты, и более южного положения описываемой горной области, растительные в ней пояса поднимаются гораздо выше, нежели в бассейне верхней Хуанхэ {См. мое "Третье путешествие", стр. 406 в выноске.}. Так, альпийские луга, правда, уже очень скудные, восходят на абсолютную высоту до 16 тыс. футов; альпийские кустарники - лоза (Salix ар.), таволга (Spiraea sp.) и крошечная жимолость (Lonicera parvifolia?) поднимаются до 14 1/2 тыс. футов; немного ниже их растет колючий верблюжий хвост (Garagana jubata); можжевеловое дерево (Juniperus pseudo Sabina) восходит до 13 1/2 тыс. футов. Здесь же появляются еще некоторые кустарники; два вида жимолости (Lonicera hispida, L. rupicola), желтый курильский чай (Potentilla fruticosa var.), карагана (Garagana n. sp.), встречающаяся и в Монголии; изредка барбарис (Berberis cbinensis var. crataegina), еще реже смородина (Ribes sp.), а по берегу самой Ды-чю - балга-мото (Myricaria germanica var. daurica). Других древесных или кустарниковых пород в пределах нами обследованных, т. е. от спуска с плато до левого берега Ды-чю, где абсолютная высота 13 100 футов, нет вовсе. Травянистая же флора в намеченном районе хотя довольно разнообразна, но все-таки несравненно беднее, чем на горных лугах верхней Хуан-хэ. Притом, конечно, вследствие высокого поднятия над уровнем моря, здешняя растительность, даже в первой трети июня (при нашем следовании по этим местам), мало была развита. Альпийские кустарники в это время еще даже не распускали свои почки, да и травянистые породы цвели очень скупо. Лишь кое-где на солнечных оголенных скалах горных ущелий красовались крупные цветы розовой Incärvillea compacta [инкарвилия] и палевого мака (Meconopsis integrifolia); здесь же цвел, отлично пахучий, низенький кустарничек жимолости (Lonicera parvifolia?) и часто пестрили почву, издали похожие на ситец, кучки мелких белых или розовых цветочков твердочашечника (Androsace tapete n. sp.). Затем помимо палевого и синего касатика (Iris Tigridia) в тех же ущельях встречались:, два вида лютика (Ranunculus pulchellus, R. tricuspis); хохлатка (Corydalis scaberula n. sp.), очиток (Sedum quadrifidum), три вида Oxytropis, Hypecoum leptocarpum [остролодки, житники], сумочник (Gapsella Thomsoni), гулявник (Sisymbrium humile), песчанка (Arenaria kansuensis?), лапчатка (Potentilla nivea), курослепник (Caltha scaposa), мытник (Pedicularis versicolor), Parrya villosa n. sp., изредка адонис (Adonis coerulea), настурция (Nasturtium thibeticum), Thermopsis alpina, Rheum pumilum [термопсис или мышьяк альпийский, ревень] и крошечная генциана (Gentiana squarrosa). В верхнем поясе альпийской области в это время: начинали цвести: желтоголовник (Trollius pumilus), мыкер (Polygonum viviparum var.), сухоребрица (Draba glacialis?), яснотка (Lamium rhomboideum?), лук (Allium n. sp.), два вида камнеломки (Saxifraga unguiculata?, S. Przewalskii?), два вида хохлатки (Corydalis pauciflora var. latiloba, C. conspersa n. sp.), астрагал (Astragalus sp.), Oxytropis melanocalyx, Oxytropis leucocyanea? [остролодки], Goluria longifolia, Lagotig. brachystachya, лютик (Ranunculus affinis var. thibetica), василистник (Thalictrum rutaefolium) и анемон (Anemone imbricata n. sp.); последний замечательно варьирует колерами своих цветов {Так, мы встречали, в разное время и в разных местах Северо-восточного Тибета, цветы Anemone imbricata - белые, темвосиреневые, искрасна-бурые, буровато-розовые, лиловые, палевые и желтые.}. Повторяю, что многие из вышеназванных растений цвели теперь в ограниченном количестве и, подобно тому как на соседнем плато Тибета, обыкновенно прятались своими стеблями в почву от постоянных непогод.
   В животном царстве описываемый горный район представляет гораздо менее разнообразия прежде всего потому, что собственно лесная область, с ее специальной фауной, здесь только зарождается. В особенности же мало пребывает видов млекопитающих, даже мелких грызунов. Из крупных зверей вновь появляются только кабарга (Moschus sifanica n. sp.), обильная всюду по кустарникам, и беломордый марал (Cervus albirostris n. sp.), довольно редкий. Зато дикий як, хулан и антилопы исчезают. Тибетский же медведь (Ursus lagomyiarius n. sp.) весьма обыкновенен. Много также по открытым горным склонам ущелий тарбаганов (Arctomys-robustus) и зайцев (Lepus sp.), обыкновенны волк и лисица; местами множество пищух (Lagomys ladacensis) дырявят почву долин своими норами. В редких скалах верхнего горного пояса обильно держатся куку-яманы (Pseudois nahoor); там же встречаются барс (Irbis sp.) и рысь (Lynx sp.). Последняя попадается и на плато Тибета, где иногда даже днем ловит антилоп оронго {}Такой случай мы видели на открытой долине в половине мая 1884 г. по пути от р. Алак-нор-гол к Одонь-тала..
   Среди птиц несколько разнообразнее, хотя все-таки весьма бедно. Нами найдено, правда за короткое время пребывания {Весь июнь 1884 г.} в описываемой горной области, 49 видов пернатых, гнездящихся и оседлых. Из них 15 видов свойственны исключительно Западному Китаю и Гималаям; остальные обитают также на соседнем плато и в других местах Центральной Азии. Чаще других встречались: в верхнем альпийском поясе - грифы (Gyps himalayensis, Gypaetus barbatus), улар (Megaloperdix thibetanus), клушица (Fregilus graculus) и горные вьюрки (Leucosticte haematopygia. Fringillauda nemoricola, Montifringilla adamsi); по высоким же долинам - тибетский и чернолобый жаворонки (Melanocorypha maxima, Otocoris nigrifrons), земляные вьюрки (Onychospiza taczanowskii, Pyrgilauda ruficollis) и Podoces humilis [саксаульная сойка]; в кустарниковой и лесной области - горихвостки (Ruticilla rufiventris, R. frontalis), дрозд Кесслера (Merula kessleri), дубонос (Mycerobas carneipes), Carpodacus davidianus, кукушка (Guculus conorinus), пеночка (Abrornis affinis), синичка (Leptopoecile sophiae), чечотка (Linota brevirostris), желтая плисица (Budytes citreola), завирушка (Accentor fiüvescens), ласточки (Cotyle rupestris, Cecropis daurica), сорока (Pica bottanensis), коршун (Milvus melanotis), удод (Upupa epops), даурская галка (Monedula daurica), ворон (Gorvus corax) и сифанская куропатка (Perdix sifanica).
   Пресмыкающихся и земноводных, как следует ожидать, очень мало в суровой горной области. Мы добыли здесь лишь один вид ящерицы (Phrynocephalus n. sp.), лягушку (Rana sp.) и одну змею (Trigonocephalus blanhoffii). Рыбы также мало в быстротекущих горных речках, но в самой Ды-чю довольно много. Всего в пройденном горном районе нами добыто семь видов рыб {Из них только один был известен; остальные шесть оказались новыми. При прежних посещениях (в январе и декабре 1879 г.) на Тибетском плато той же Ды-чю мы не могли поймать в ней рыбы по случаю зимнего времени года.}, а именно: в р. Дяо-чю - расщепохвост (Schizopygopsis-sifanensis n. sp.), голец (Nemachilus stenurus n. sp.) и губач (Diplophysa gracilis n. sp.); в Ды-чю - маринка (Schizothorax dolichanema n. sp.), два вида расщепохвоста (Schizopygopsis malacanthus n. sp., Seh. microcephalus n. sp.) и красивый с мелкими крестообразными черными пятнышками Ptychobarbus conirostris [осман]. Из насекомых в июне довольно обильны были лишь жесткокрылые; много также встречалось пауков. В описываемых горах появляются и жители - кочевые тангуты. О них будет рассказано в следующей главе.
   Следование по р. Голубой. Миновав водораздел двух великих китайских рек, мы вошли через 20 верст пути в настоящую альпийскую область гор, там, где р. Дяо-чю прорывает высокий поперечный хребет, по всему вероятию, отделяющийся от водораздельного. Круто теперь изменился характер местности и природы: взамен утомительного однообразного плато встали горы, с их изборожденным рельефом, мото-ширики исчезли, на смену им явились зеленеющие по дну ущелий лужайки, показались цветы, насекомые, иные птицы. От самых Южно-Кукунорских гор мы ничего подобного не видали. В гербарий сразу прибавилось более 30 видов цветов, тогда как до сих пор, т. е. за апрель и май, мы нашли лишь 45 видов цветущих растений. Притом хотя мы спустились теперь только на тысячу футов против высоты Тибетского плато, но все чувствовали себя гораздо лучше, быть может также и вследствие перемены местности. Однако, несмотря на наступавший уже июнь, по горным речкам встречались толстые (до 2 футов) пласты зимнего льда, альпийские кустарники еще не трогали своих почек, снег падал попрежнему, почти ежедневно, и нередко толстым слоем устилал верхний горный пояс.
   После дневки на берегу р. Дяо-чю, вода которой в это время стояла довольно высоко и была совершенно красного цвета от размываемой в верховье красной глины, мы пошли вниз по названной речке, наугад, ибо проводник вовсе не знал здешней местности. Встречавшиеся теперь нередко недавние стойбища тангутов подавали надежду, что вскоре мы доберемся до этих кочевников. Однако через 14 верст пути пришлось остановиться, ибо наша речка впала в другую, гораздо большую, через которую мы едва переправились; впереди же виднелись скалы и теснины, следовательно местность предстояла еще худшая для верблюдов. Решено было послать обоих проводников, Абдула и китайца, разыскать тангутов, чтобы взять от них вожака. Посланные возвратились на следующий день и привели тангутского старшину (бей-ху) со свитой около 20 человек. Сначала эти тангуты вели себя довольно нахально, но когда увидели, что с нашей стороны поблажки не будет, то сделались более приветливыми и повели нас вниз по р. Бы-чю {Или правильнее Бё-чю, т. е. "река букашек". Действительно, как теперь, так и при обратном следовании, мы собрали здесь довольного много жуков.}. Последняя имела при средней воде около 15 сажен ширины и глубину на бродах в 2-3 фута; ложе реки каменистое и течение очень быстрое; в большую воду бродов нет вовсе; в сухое же время года воды в Бы-чю немного. Вытекает эта река, вероятно, из водораздельного хребта и впадает слева в Ды-чю.
   Отношения наши с тангутами вскоре улучшились настолько, что они продали нам несколько лошадей, десятка два баранов и довольно много сарлочьего {Сарлоком монголы зовут домашнего яка.} масла; притом же их старшина вызвался быть нашим проводником. Небольшие подарки и угощение русским спиртом окончательно упрочили нашу дружбу с этим старшиной. Однако на расспросы про окрестную страну он отвечал уклончиво или отговаривался незнанием; уверял только, что через Ды-чю переправиться с верблюдами, при настоящей большой воде, нам будет невозможно. Эту горькую истину мы и сами предугадывали, видя, как затруднительно переходить теперь с верблюжьим караваном даже небольшие горные речки. Никто и никогда на верблюдах здесь еще не ходил. Многие из тангутов вовсе не видали этих животных и даже брали их помет на показ своим домочадцам.
   Большие услуги при сношениях с тангутами оказал нам сининский китаец-переводчик, проведший в молодости девять лет в плену у тех же тангутов и отлично знавший их язык. Цайдамский проводник, также говоривший по-тангутски, оказался, как переводчик, никуда не годным и был теперь от нас рассчитан. Он отправился сначала к тангутам, где имел знакомых, а затем пробрался обратно в Цайдам.
   Вниз по р. Бы-чю мы могли пройти только 15 верст, да и то с большим трудом; затем свернули вправо на обходный путь к р. Ды-чю. Здесь тотчас же пришлось взойти на перевал в 15 500 футов абсолютной высоты. Далее мы спустились на р. Тала-чю, а по ней на р. Бы-джун - правый приток Бы-чю. В ущельях изредка попадались черные палатки тангутов. Их многочисленные стада яков и баранов дочиста выели молодую траву, так что наши караванные животные часто голодали. Притом же трудная дорога сильно утомила вьючных верблюдов; один из них устал совершенно и был брошен.
   Окрестные нашему пути горы несли прежний характер: они были высоки и круты, но почти вовсе лишены скал в своем верхнем поясе; здесь залегали только оголенные скаты; пониже те же скаты становились луговыми; местами на северных склонах появлялись вниз от 14 1/2 тыс. футов абсолютной высоты небольшие площадки кустиков таволги (Salix sp.). Цветущих растений вообще было немного, притом все прежние, уже нами собранные для гербария. Птиц также мы добывали сравнительно мало, а из зверей встречали лишь кабаргу да изредка медведей.
   Погода стояла попрежнему отвратительная - часто выпадал снег, нередко глубокий, ночные морозы достигали -5,7°. Но, как вообще в высоких горах, лишь только проглядывало солнце и сгоняло снежный покров, мигом появлялись цветы, пауки, насекомые, даже бабочки и начинали петь птицы, словом, весенняя жизнь закипала во всю ширь до новой непогоды.
   Провожавший нас тангутский старшина вскоре возвратился обратно, оставив проводником своего родственника - управителя соседнего хошуна. На прощанье тот же приятель по секрету сообщил нам быть осторожными на всякий случай. Новый вожак оказался также хорошим и услужливым. Вскоре мы узнали, что в молодости это был славный воин между тангутами; одно его имя наводило страх на неприятелей. "Удалой я был без конца,- говорил нам этот теперь уже хилый старик,- бывало, один кидался на сотни врагов". Любил он страстно также и охоту за зверями. Однажды на такой охоте раненый дикий як бросился на смельчака и своими рогами пробил ему живот. "Я схватил,- говорил нам тот же старик,- этого яка за другой рог и саблей перерезал ему горло; затем лишился чувств". Товарищи подняли раненого и отвезли домой. Здесь страшную рану зашили шерстяными нитками, и больной выздоровел, но с тех пор сильно ослабел и почти не владеет ногами, хотя все-таки ездит верхом.
   С новым вожаком мы прошли сначала немного вверх по р. Бы-джун, а затем свернули влево по ее притоку Чюм-ча-ума, на перевал через большой хребет, который тянется здесь параллельно левому берегу Ды-чю и, вероятно, принадлежит системе южного склона водораздельных гор. Перевал этот называется Кон-чюн-ла и имеет 15 900 футов абсолютной высоты. Окрестные вершины поднимаются (на-глаз) еще футов на тысячу или около того, но все-таки не достигают снеговой линии. Однако теперь на северных склонах этих вершин лежал еще большой снег, частью зимний, частью вновь выпавший. Самый перевал был совершенно бесснежен; на речке же Чюм-ча-ума вверх от 14 1/2 тыс. футов местами попадались пласты зимнего льда, иногда толщиной в 3-4 фута. Как подъем, так и спуск на описываемом перевале весьма затруднительны для вьючных верблюдов; зимой же, при глубоком снеге, на этих животных, вероятно, и вовсе нельзя здесь пройти.
   Под самым перевалом мы остановились ночевать и собрали десятка полтора вновь цветущих растений. Однако многие растительные виды высокой области еще не расцветали, и вообще альпийский пояс здешних гор еще вовсе не был наряжен по-летнему.
   Обождав на следующий день до полудня, пока растает выпавший ночью снег, мы вскоре поднялись на гребень перевала и по другую его сторону пошли вниз ущельем р. Кон-чюн-чю. Наклон этого ущелья верхней его части крутой; окрестные горы высоки и дики; скаты их луговые, вверху голые. Небольшие скалы начали попадаться лишь в средней части описываемого ущелья, которое здесь же делается и каменистым. Вместе с тем появляются на горах кустарники - сначала Salix, Spiraea и Caragana [ива, таволга, карагана], затем другие прежде поименованные; еще ниже показываются и можжевеловые деревья. Протяжение всего ущелья равняется 23 верстам - от высшей точки перевала до устья р. Кон-чюн-чю. Здесь мы вышли, утром 10 июня, на берег р. Ды-чю. составляющей, о чем уже говорено было, верховье знаменитого Ян-цзы-цзяна, или Голубой реки, как назвали ее французы. Место нашего выхода лежало на 13 100 футов абсолютной высоты; по географическим же координатам - под 83°47,1' северной широты и под 95°54,5' восточной долготы от Гринвича {Долгота по случаю облачной погоды опять не была определена астрономически, но получилась прокладкой моего маршрута на карте.}.
   Остановка на р. Ды-чю. Для бивуака нашего выбрано было прекрасное местечко под скалами в расстоянии полуверсты от берега Ды-чю. К ней тотчас же я и отправился вместе с В. И. Роборовским. Полюбовавшись красивым видом нижележащего ущелья, мы определили засечками буссоли ширину реки, измерили температуру в ней воды и затем спокойно уселись на камень. Вдруг со скал противоположного берега раздался выстрел, и пуля ударила в песок возле нас. Сначала мы не знали, в чем дело, но вскоре последовали еще два выстрела, и пули опять прилетели к нам. Теперь не оставалось сомнения, что тангуты предательски стреляют именно в нас; сами же разбойники спрятались в скалах. Лишь спустя немного показалось несколько человек, перебегавших от одной скалы к другой, и я пустил в них с десяток пуль из бывшей с нами берданки. Были ли убиты или нет - не знаю.
   Случай этот ясно показал, что кругом нас теперь враги, и что, следовательно, необходимо быть на-стороже. Поэтому, прежде всего, мы перенесли свой бивуак из-под скал, откуда тангуты могли задавить нас камнями, на открытое место; ночной караул был усилен, да притом все спали не раздеваясь и с оружием наготове; увеличено также было число казаков, ежедневно наряжаемых пасти верблюдов. С такими предосторожностями мы могли считать себя почти в безопасности.
   Обычным чередом потекли наши занятия на новом бивуаке, где проведена была целая неделя. Ежедневно мы производили экскурсии по ближайшим окрестностям, собирали здесь растения, стреляли птиц, иногда охотились за зверями и ловили рыбу в Ды-чю. Сравнительно с Тибетским плато, научная добыча теперь была многократно лучшая, хотя сама по себе не особенно богатая. Вновь цветущих растений собрано было 73 вида, птиц настреляно с полсотни экземпляров, а из зверей убит был казаками прекрасный экземпляр беломордого марала; в спиртовую коллекцию попало несколько ящериц и десятка два рыб из Ды-чю. Только рыболовство в этой реке оказалось весьма затруднительным вследствие большой глубины, быстрого течения и отсутствия заливов или рукавов. Корм в окрестностях нашей стоянки был превосходный, так что верблюды и лошади наедались досыта и отлично отдыхали. Погода теперь хотя стояла довольно теплая (до ,3° в 1 час дня), но дождь, иногда сопровождаемый грозой, лил по нескольку раз в течение суток. Все дождевые тучи приносились с запада. Постоянная сырость много мешала просушиванию наших коллекций, да и багаж трудно было уберечь от непогоды. Пастухи днем и караульные ночью также постоянно мокли, но молодцы-казаки не обращали на это внимания.
   В продолжение двух суток после перестрелки с тангутами никого из местных жителей мы не видали. Даже черные палатки, стоявшие на противоположном берегу Ды-чю, укочевали куда-то. Наконец, к нам приехал лама из недалекой тангутской кумирни Джоу-дзун. Этот лама объяснил нашему китайцу-переводчику, что тангуты стреляли в нас по ошибке, приняв за разбойников, нередко приезжающих сюда для грабежа. Конечно, подобное объяснение было чистый вздор, и я велел передать тому же ламе, что если подобное стреляние повторится, то оно не дешево обойдется нападающим. Некоторое вразумление, вероятно, уже получилось и при ответной нашей стрельбе, иначе тангуты не преминули бы вновь побеспокоить нас хотя ночью.
   На следующий день из той же кумирни пришли несколько лам. По нашей просьбе они доставили местную лодку, чтобы попробовать возможность переправы через Ды-чю. Лодка эта внешним своим видом сильно напоминала большой кузов простых саней и была сделана из деревянных, скрепленных между собой обручей, обтянутых невыделанными шкурами домашних яков. В таких ладьях переправляются через здешние реки люди и мелкий скот; лошади же и яки обыкновенно следуют вплавь. Переправить подобным образом верблюдов через быстротекущую, глубокую Ды-чю нечего было и думать. Да притом уставшие наши животные даже после (почти невозможной) благополучной переправы не в состоянии были пройти далеко по трудно доступной горной стране. Потеряв же своих верблюдов, мы могли очутиться в положении почти безвыходном. Двинуться вниз по Ды-чю ее берегом было также нельзя, ибо путь этот не далее версты от нашего бивуака преграждали высокие скалы {По словам тангутов, на расстоянии 3-4 дней пути вниз от устья р. Кон-чюн-чю, Ды-чю пробивается через такие громадные и недоступные скалы, что по ним могут лазить только дикие звери. }. Следование вверх по той же реке, хотя, быть может, и удалось бы, только несомненно с большим трудом, но для нас подобное направление являлось бесцельным, ибо приводило к ранее нами обследованной части Тибетского плато.
   Ввиду всех этих данных я решил отложить попытку переправы череа Ды-чю или движения вверх по ней. Взамен этого намечено было вернуться прежним путем к истокам Желтой реки и заняться исследованием больших озер ее верхнего течения.
   Описание этой реки. Теперь о самой Ды-чю.
   Эта река, в том месте, где мы на нее вышли, т. е. при устье маленькой речки Кон-чюн-чю, стеснена горами и имеет при большой летней воде от 50 до 60 сажен ширины {На плато Тибета мы нашли (оба раза зимой) ширину той же Ды-чю: на переправе через нее караванной дороги северных богомольцев близ плато Тан-ла от 30 до 40 саженей, а при устье Напчитай-улан-мурени, где описываемая река, вероятно, временно расширяется,- 107 саж. "Монголия и страна тангутов", стр. 337 [273];: "Третье путешествие", стр. 233.}. Течение весьма быстрое, хотя большей частью ровное; лишь местами вода бешено скачет по камням, загромождающим русло. Плавание вдоль по реке, хотя бы в лодках, почти невозможно. Вода летом чрезвычайно мутная, совершенно желтая. Ее температура в половине июня колебалась днем от ,8° до ,8°. После сильного дождя уровень реки быстро повышался на 3-4 фута.
   Общее направление Ды-чю в части описываемой - с запада-северо-запада к востоку-юго-востоку {Такое направление держится и несколько далее вниз по течению; затем Ды-чю, как известно, стремится прямо на юг.}; зигзаги русла, иногда крутые, многочисленны; рукавов нет. Лишь в семи днях пути вверх по течению, следовательно, недалеко от устья Напчитай-улан-мурени, описываемая река, как нам сообщали, разделяется на семь рукавов, которые, при малой воде, переходимы в брод. Место это называется Чамар-абдан и представляет единственный брод в рассматриваемой части Ды-чю.
   Уровень названной реки, как уже было дважды упомянуто, лежит при устье р. Кон-чюн-чю на 13 100 футов абсолютной высоты. Между тем та же Ды-чю при переходе через нее караванной тибетской дороги у северной подошвы Тан-ла протекает на абсолютной высоте 14 600 футов {О верхней Ды-чю или Муруй-у'у см. "Третье путешествие", стр. 225, 226 и 233. На последней странице необходимо исправить опечатку - именно абсолютная высота уровня Ды-чю близ Тан-ла показана в 14 тыс. футов, следует же, как обозначено на приложенной к книге карте, 14 600 футов.}. Расстояние названных пунктов, не считая мелких зигзагов реки, немного более 400 верст; следовательно, падение Ды-чю на плато Тибета равняется почти 4 футам на версту. Вниз же от устья Кон-чюн-чю до Батана, лежащего отсюда в расстоянии около 500 верст и на абсолютной высоте 8 150 футов, Ды-чю спадает почти на 5 тыс. футов; так что средний наклон реки в верхней части горной ее области простирается до 100 футов на версту прямого протяжения.
   Флора окрестных гор. Теперь, за неделю нашего пребывания на р. Ды-чю и при обратном отсюда следовании к плато Тибета, словом, во второй половине июня, флора рассматриваемой горной области быстро подвинулась вперед в своем летнем развитии. Прежде всего бросалось в глаза, что недавние изжелта-серые горные склоны, от глубоких долин вплоть до бесплодных россыпей верхнего пояса, теперь всюду позеленели; зелеными стали, наконец, и те кустарники (Salix sp., Spiraea ер.) [ива, таволга], которые растут небольшими площадками в нижнем поясе альпийской области. Но, как уже говорено было, флора описываемых гор главным образом травянистая; при том же здешние, как и другие альпийские, травы не достигают большого роста, обыкновенно же являются карликами в несколько дюймов высоты. Нет нигде здесь густых травянистых зарослей даже по долинам; нет сплошного ковра цветов, столь украшающих в летнюю пору года луга наших стран. Как и вообще в горах, флора местности описываемой довольно богата разнообразием видов, но, сравнительно, бедна количеством экземпляров. Лишь кое-где на пространстве нескольких квадратных футов можно встретить сплошные пятна цветов одного и того же вида; обыкновенно же здешние цветы мало пестрят почву своими колерами и всегда являются в разнообразном смешении пород. Они обречены проводить свою кратковременную жизнь среди самых неблагоприятных климатических условий. Но ни ночные морозы, ни снег, часто выпадающий в верхнем горном поясе, ни постоянные почти холода, быстро сменяющиеся жгучими лучами солнца,- ничто это не может погубить даже самых нежных видов - до того унаследовали, через длинный, конечно, ряд генераций, горные растения способность применяться ко всем климатическим невзгодам своей родины.
   В общем флора гор левого берега Ды-чю значительно сходствует с альпийской флорой горной области верхнего течения Желтой реки, хотя, конечно, в рассматриваемом районе встречаются и виды, исключительно свойственные Северо-восточному Тибету.
   Из наиболее характерных растений, цветших во второй половине июня, можно отметить: для нижнего горного пояса все поименованные на стр. 93 кустарники, присоединив к ним вьющийся по обрывам ломонос (Clematis orientalis), по луговым горным склонам - альпийскую хохлатку (Corydalis capnoides var. thibetica), мелколепестник (Erigeron uniflorus), буркун (Medicago platycarpos), крестовник (Senecio campestris), голубой мак (Meconopsis racemosa), колокольчик (Campanula aristata), астрагалы (Astragaluss cythropus, А. confertus, Astragalus n. sp.), Oxytropis kansuensis, Oxytropis heterophylla [остролодки], Lloydia serotina, Parrya villosa n. sp. ets; по речным здесь долинам и по дну ущелий - разноцветные Oxytropis, мытник (Pedicularis amoena?), змееголовник (Dracocephalum heterophyllum?), лютик (Ranunculus pulchellum var. pseudohi-rcuius), одуванчик (Taraxacumsp.), молочай (Euphorbia sp.), чернобыльник (Artemisia n. sp.), колосник (Elymus n. sp.), мятлик (Роа annua), два вида осоки (Carex sp.), Saussurea arenaria, Morina sp., Triglochin maritimum, Pleccstigma pauciflorum; на старых же стойбищах - джума (Potentilla anserina), живучка (Ajuga lupulina), а повыше - живокость (Delphinium albocoeruleum); на гальке и песке возле речек - ревень (Rheum spiciforme), фиалки (Viola biflora, V. tianschanica), куколь (Melandryum apetalum), красивый очиток (Sedum algidum), Anaphalis Hancockii, отлично пахучая Stellera Chamaejasme [стеллера].
   В области альпийских кустарников: мытники (Pedicularis cheilanthifolia, Р. Przewalskii, Р. sima), из которых последний пахнет мускусом, Cremanthodium discoideum, лиловый касатик (Iris gracilis), красивая хохлатка (Corydalis dasyptera), маленький ревень (Rheum pumilum), лилово-розовый астрагал (Astragalus scythropus), белая генциана (Gentiana n. sp.), синий лук (Allium cyaneum), еще не расцветший, крупный, прекрасно пахучий первоцвет (Primula nivalis var. farinosa), лапчатка (Potentilla nivea), молоточник (Deschampsia koelerioides var.), Avena n. sp. [овсюг] и довольно редкий пунцовый мак (Meconopsis punicea n. sp.); здесь же по скалам - красивая лещица (Isopyrum grandiflorum), селезеночник (Chrysosplenium uniflorum), камнеломка (Saxifraga Przewalskii), два вида папоротников (Asplenium sp., Gystopteris fragilis, последний редко) и весьма жгучая гималайская крапива (Urtica hyperborea).
   В верхнем поясе альпийских лугов, частью и по соседним россыпям, крошечный мыкер (Polygonum viviparum var.) и анемон (Anemone imbricata n. sp.), пониже в горах также весьма обыкновенные, но более крупные, камнеломки (Saxifraga tangutica, S. flagellaris), прелестные хохлатки (Corydalis scaberula, С. crista galli, С. melanochlora, G. mucronata), мытник (Pedicularis versicolor), василистник (Thalictrum rutaefolium); три вида Saussurea, из них одна с весьма хорошим запахом; гималайская буковица (Trollius pumilus), маленький с мохнатыми листьями ревень (Rheum pilosum n. sp.), сухоребрица (Draba alpina var. algida), яснотка (Lamium rhomboideum), генциана (Gentiana barbat а), вероника (Veronica sp.), Parrya prolifera n. sp., Koenigia fertilis. Pomatosace Filicula, Dilophia fontana. Многие названные виды переходят из одной области в другую, так что растительность здешних гор достаточно между собой перетасована.
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ИССЛЕДОВАНИЕ ИСТОКОВ ЖЕЛТОЙ РЕКИ

(продолжение)

[18/30 июня - 25 августа/6 сентября 1884 г.]

Сведения о тангутах кам и голык.- Наш обратный путь.- Охота за горными баранами.- Опасная случайность.- Вновь на Тибетском плато.- Местность по р. Джагын-гол.- Разведочные поездки.- Тяжелая служба казаков.- Большие озера верхней Хуан-хэ.- Нападение тангутов.- Дальнейшее наше движение.- Вторичное нападение тангутов.- Путь по берегу озер Русского и Экспедиции.- Климат тибетского леса.- Следование к Бурхан-Будде.- Переход через этот хребет.- Продолжительная остановка в северной его окраине.- Предание о народе мангасы.

  
   Сведения о тангутах кам. Встреченные нами в горной области Ды-чю тангуты значительно отличаются от своих собратий, живущих в Гань-су и на Куку-норе, но гораздо ближе стоят к ёграям на Тан-ла и к голыкам, обитающим на верхней Хуан-хе от выхода этой реки из больших озер {По прежним сведениям, голыки обитают также и на Ды-чю ("Третье путешествие", стр. 238). Быть может, под ними и разумелись описываемые тангуты. Вообще подробнее о тангутах в дополнение того, что будет изложено ниже, см. "Третье путешествие", стр. 252-261, 327, 328, 342-347.}. Описываемые тангуты носят общее название кам {Тем же именем, как известно, называется и восточно-тибетская провинция(22).} и распространяются от плато Тибета вниз по р. Ды-чю, а также за Тан-ла до границы собственно далайламских владений. Разделяются на 25 хошунов, управляемых родовыми старшинами бэй-ху. Всеми ими заведует общий начальник чан-ху. Каждый хошун называется по имени своего управителя, реже по имени главной кумирни, в нем находящейся. Эти кумирни, возле которых обыкновенно заведено небольшое земледелие, составляют общественные и религиозные центры и заменяют собою города, которых здесь нет вовсе. Количество населения во всех 25 хошунах определить, конечно, нельзя; но цифра эта должна быть невелика, так как в пройденном нами хошуне Ням-цу {Кумирня того же имени, расположенная на р. Бы-чю, находилась несколько восточнее нашего пути. В ней, как нам говорили, до 400 лам.}, по сообщению его начальника, считается лишь около 200 палаток.
   Все тангуты кам подчинены ведению сининского амбаня. Они освобождены от поставки солдат и отбывания повинностей натурой, но платят однажды в три года по сто лан серебра с каждого хошуна. Для сбора этой подати приезжают в конце трехлетия два китайских чиновника в сопровождении небольшого отряда солдат.
   По наружному своему типу описываемые тангуты представляют; рост средний, реже большой, сложение плотное, коренастое; глаза большие, но не косые и всегда черные; нос не сплюснутый, иногда даже орлиный; скулы обыкновенно не слишком выдаются; уши средней величины; таких безобразных по величине ушей, как у тангутов по верхней Хуан-хэ к югу от Гуй-дуя и Гоми, мы нигде здесь не видали; волосы черные, грубые, длинные, сп

Другие авторы
  • Куйбышев Валериан Владимирович
  • Постовалова В. И.
  • Соловьев-Андреевич Евгений Андреевич
  • Пассек Василий Васильевич
  • Туманский Василий Иванович
  • Нерваль Жерар Де
  • Ленкевич Федор Иванович
  • Плавильщиков Петр Алексеевич
  • Буссе Николай Васильевич
  • Оржих Борис Дмитриевич
  • Другие произведения
  • Вяземский Петр Андреевич - О "Кавказском пленнике", повести соч. А. Пушкина
  • Смирнова-Сазонова Софья Ивановна - Из дневника
  • Берг Федор Николаевич - Берг Ф. Н.: биографическая справка
  • Толстой Алексей Николаевич - Обыкновенный человек
  • Грум-Гржимайло Григорий Ефимович - Грум-Гржимайло Г. Е.: биографическая справка
  • Малиновский Василий Федорович - Из дневника
  • Коржинская Ольга Михайловна - Отважный горшечник
  • Пушкин Александр Сергеевич - М. П. Алексеев. Пушкин и английские путешественники в России
  • Туманский Василий Иванович - Туманский В. И.: Биобиблиографическая справка
  • Мей Лев Александрович - Царская невеста
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 453 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа