Главная » Книги

Толстой Лев Николаевич - Том 52, Дневники и записные книжки 1891 - 1894, Полное Собрание Сочинений

Толстой Лев Николаевич - Том 52, Дневники и записные книжки 1891 - 1894, Полное Собрание Сочинений


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14


ЛЕВ ТОЛСТОЙ

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Издание осуществляется под наблюдением государственной редакционной комиссии

Серия вторая

Дневники и записные книжки

1891-1894

ТОМ 52

  
   (Издание: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 52, Государственное Издательство Художественной Литературы, Москва - 1952; OCR: Габриел Мумжиев)
  
  

[1891]

   1. Января. Я [сная] П[оляна]. Приехал Количка. Всё такой же. Еще лучше. Ничего не писал в этот день.
  
   2 Я. Я. П. 91. Приехала Соня, к[оторая] ездила крестить. Пришел Пастухов. - Много писем, к[оторые] надо ответить.
   1) Панкову, 2) Попову, 3) Поте, 4) Чертк[ову] статью об искусстве, 5) Жиркевичу, 6) Калужелск[ому], 7, 8) шекерам. -
  
   3 Я. Я. П. 91. Дурно спал. Почти не выходил. Два дня писал. Подвигаюсь, но не выбрался еще из церкви. Или не думаю, или забываю, что дума[л]. Был Давыд[ов].
  
  
   4 Я. Я. П. 91. Если б[уду] ж[ив].
   [5 января.) Вчера 4-е, писал довольно много. Подвигаюсь медленно. - Вечером начал было писать об искусстве, но не запутался, а слишком глубоко запахал. Попробую еще. Говорил радостно с Количкой. Целый день метель.
  
   5 Я. Я. П. 91. Встал позднее. Ходил. Всё молюсь так же, и всё холоднее и холоднее. Писал довольно много. Кончаю, кажется, о церкви. Ездил с Количкой к Булыгину, вернулся, тут Раевские. Теперь 11 часов. Они поехали на Козловку, а я пойду наверх и спать.
  
  
  
  
  
   6 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
   6-го Января. Ничего особенного. Писал об искусстве. (Эта фраза, переправлена из: Не писал поч. Дальше зачеркнуто: запутался) Остановился. Сил мало. Приехал Булыгин. Хорошо.
  
   7 Я. Я. П. 91. Почти не писал. Ходил навстречу. (Последние два слова вписаны над строкой вместо зачеркнутых: Приехал Бул, Количка.)
  
   8 Я. Я. П. 91. Писал, поправляя старое. Вчера написал письма Попову, Панькову, Бирюк[ову], Страхову, Чертко[ву], Гольцеву. Нынче написал Хрипковой.
   Записал: 1) Христианская истина открылась мне сознанием братства и моего удаления от него. Какая была радость и восторг и потребность осуществления!
   2) Да, основная истина христианская есть сознание того, что жизнь эта плотская дана только для приобретения жизни истинной.
   3) Любишь и радуешься. И стоит только подумать о том, как об тебе думают люди, чтобы любовь твоя перешла в злобу и радость в печаль.
   4) Нынче 2-й раз думаю, молясь, о том, что сделать добро людям, т. е. увеличить любовь в них, нельзя без того, чтобы не увеличить любовь в себе, не вызвать умиления любви в себе, и наоборот - нельзя увеличить любовь в себе, не сделав поступк[ов] любви, не увеличив ее в людях. Думая это, я вовсе не думал о сущности жизни и о единстве ее во всех людях; а это более всего другого подтверждает, доказывает то, что то, чем мы живем, что и есть наша жизнь, одно во всех нас - любовь. Уменьшаясь или увеличиваясь в одном, она увеличивается во всех.
   Что-то еще думал важное, хорошее, забыл. О детях и воспитании думаю чаще.
  
   9 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
   Нынче 15 Я. Я. П. 91. Все эти дни, за исключением одного, писал. Подвинулся несколько. Клобский был. Он хорош. Я мог, должен б[ы] б[ыть] лучше. Много думал об искусс[тве]. В мыслях подвинулось, но не на бумаге. - Думал: думать, что внешними условиями можно изменить свою жизнь, есо равно, что думать, как я бывало маленький, что, севши на палку и взяв ее за концы, я могу поднять себя.
   Вегетарианские брошюры хорошие. Нынче писал письма Ч[ерткову], Лескову. - Тревожился тем, что С[оня] не дает права печатания моих сочинений, но когда вспомнил, что надо радоваться унижениям перед людьми - успокоился. Всё молюсь; не так действует, как прежде, но не могу оставить - нужно.
  
   16 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
   Нынче 25 Я. 91. Я. П.. 9 дней не писал. Всё это время писал понемногу свою статью. Подвинулся. 6 глав, могу сказать, кончены. Два раза брался за науку и искусство, и всё перемарал, вновь написал и опять перемарал, и не могу сказать, чтобы подвинулся. - Два дня, вчера и нынче, ничего не писал. Читал за это время журналы, а главное Renan'а. Самоуверенность ученого непогрешимого поразительна. Между прочим: "la mort d'un Francais c'est un fait moral, celle d'un Cosaque n'est qu'un fait phsysiologique" [смерть француза - факт морального порядка, а смерть казака - факт только физиологический.].
  
  
  
  
   Писал письма кое-кому, между проч[им] Хилкову и Количке. Был в Туле. Посетителей никого заметных не было. Сережа и Плюша. С Сережей всё так же тяжело. Он всё более и более удаляется с своей службой, к[оторая] представляется ему делом. Илья, к[оторого] я отвозил, сказал мне: за что ты так Сережу преследуешь? - И эти слова его звучат мне беспрестанно укором, и я чувствую себя виноватым. Всё молюсь, но всё холоднее. Всё это последнее время нравственно отупел. Думал:
   Кухаркин сын Кузька, ровесник Ванички, пришел к нему. В[аничка] так обрадовался, что стал целовать его руки. Так естественно радоваться всякому человеку при виде другого; естественно, увидав швейцара, отворившего дверь, так быть радым ему, чтобы целовать его руку.
   Нынче, гуляя и думая о ворах, ясно представил себе, как вор, дожидаясь того, кого он хочет ограбить, и узнан, что он не поехал в этот день или поехал другой дорогой, сердится на него, считает себя им обиженным и с чувством сознания своей справедливости собирается за это отомстить ему. - И живо представив себе это, я стал думать о том, как бы я написал это, а потом стал думать, как бы хорошо писать (Зачеркнуто: теперь) роман de longue haleine [длинный, буквально: большого дыхания,], освещая его теперешним взглядом на вещи. И подумал, что я бы мог соединить в нем все свои замыслы, о неисполнении к[отор]ых я жалею, все, за исключением Александра I и солдата: и разбойника, и Коневск[ую], и Отца Серг[ия], и даже переселенцев и Кр[ейцерову] Сонату, (Зачеркнуто: детей) воспитание. И Миташу, и записки сумашедш[его], и нигилистов. И так мне весело, бодро стало. Но пришел домой, взялся за науку и иск[усство], помарал и запнулся. И целый день ничего не делал. Теперь 8-й час, иду наверх. Простительно, п[отому] ч[то] вчера б[ыло] сильное расстр[ойство] желудка.
  
   26 Я. Я. П. 91. Ее. б. ж. Как бы я б[ыл] счастл[ив], если бы записал завтра, ч[то] начал большую художественную работу. - Да, начать теперь и написать роман имело бы такой смысл. Первые, прежние мои романы б[ыли] бессознательное творчество. С Анны Кар[ениной], кажется больше 10 лет, я расчленял, разделял, анализировал; теперь я знаю что что (Ударение Толстого.) и могу все смешать опять и работать в этом смешанном. Помоги, Отец.
  
   Нынче 6 Февраля 1891. Почти две недели не писал здесь, да и вообще не писал. Копался в статье о непротивлении и больше портил и путал, чем подвигался. Были за это время Стахович, с к[оторым] мне б[ыло] очень хорошо, и Дук[аев] с Алмаз[овым], с к[оторыми] б[ыло] неловко почему-то. Молюсь машинально. Мало думаю. Не живу. Желаю смерти - не страстно, но спокойно. И знаю, что это дурно. Написал письма: в Лонд[он] Камбелю ответы на вопросы, двум шекерам, Страхову, Лёве. - С С[оней] любовно. Как хорошо. -
  
   7 Февр. 91. Если б[уду] жив.
   [11 февраля]. Опять прошло 5 дней. Нынче 11. - Вчера писал о науке и искусстве. Мало подвинулся; но всё ясно. Нет энергии. За эти дни были всё статьи в газетах ругательные. О послесл[овии] Сув[орина]. О Пл[одах] Просвещения] в Берлине, что я враг науки. Тоже у Бекетова. И вчера coup de grace[последний удар] - тем более, что я был не в духе (и как я рад этому!) - в Open Court статья о Бутсе и обо мне, как об образцах фарисейства - говорить одно, а делать другое - говорить, что отдать всё нищим, а самому увеличивать именье продажей этой самой проповеди. И ссылаться на жену. Как Адам - жена дала мне и я ел. Очень больно было, и теперь больно, когда пишу. Но не следует, чтоб б[ыло] больно, и могу стать в то положение, чтоб но б[ыло] больно; но очень трудно. Я фарисей: но не в том, в чем они упрекают меня. В этом я чист. И это-то учит меня. Но в том, что я, думая и утверждая, что я живу перед Богом, для добра, п[отому] ч[то] добро - добро, живу славой людской, до такой степени засорил душу славой людской, что не могу добраться до Бога. Я читаю газеты, журналы, и отыскивая свое имя, я слышу разговор, жду, когда обо мне. Так засорил душу, что не могу докопаться до Бога, до жизни добра для добра. А надо. Я говорю каждый день: не хочу жить для похоти личной теперь, для славы людской здесь, а хочу жить для любви всегда и везде; а живу для похоти теперь и для славы здесь. -
   Буду чистить душу. Чистил и докопал до материка -чую возможность жить для добра, без славы людской. Помоги мне, Отец. Отец, помоги. Я знаю, что нет лица Отца. Но эта форма свойственна выражению страстного желания.
  
  
   За это время писал письма Хилкову, Кудрявцеву, Страхову и еще кому-то. -Теперь 2-й час. Утром приехала Анненкова.
   Сейчас перечитывал летний дневник Июля. Как я б[ыл] ближе к Богу. То же б[ыло] требование жить перед Богом, переноситься мыслью в судящего тебя Бога. Плох бы я б[ыл]. И как я благодарен тем ругательствам, к[оторые] заставили меня очнуться.
  
   [14 февраля.] Опять неделя. Нынче 14 Февраля. Я. П. 91. Кажется, в тот самый день, как я писал последний дневник, опять стал читать дневник, к[оторый] переписывает С[оня]. И стало больно. И я стал говорить ей раздражительно и заразил ее злобой. И она рассердилась и говорила жестокие вещи. Продолжалось не более часа. Я перестал считаться, стал думать о ней и любовно примирился. "Нагрешили мы". Таня и Маша больны. Таня истерична - мила и жалка.
   Все эти дни всё то же. Ничего не делаю -читаю. Апатия. Вчера получил от Александры Анд[реевны] хорошее письмо. Немножко есть о Христе, как о лице -"с ним, к нему" и т. п., но этот cant [условное благочестие] не мешает искреннему, настоящему религиозному чувству. Она пишет: главное -смирение: не задавать себе задачи сделать великое, а жить просто любя, и будешь делать дело большое, распространяя свет вокруг себя. Так она пишет или приблизительно это. Думал: Она хорошо говорит и чувствует, но что в этом чуждо мне? И отчего? А то, что она оправдывает свое положение. Можно и должно смотреть на свое положение, как на такое, в кот[орое] меня поставили родители, судьба рождения, воспитания; но нельзя и не должно смотреть на то, чтобы это положение было хорошо и должно б[ыть] таким, оставаться. А вот это-то делают люди. И это грех. Не спускать идеала. А усиливать силу нравственного зрения. Не двигать силой засорившуюся машину и не говорить, что такою засорившеюся и должна быть машина, а не переставая чистить ее, смазывать, чтобы довести до того движения, к[оторое] ей свойственно.
   Сейчас думал про критиков:
   Дело критики - толковать творения больших писателей, главное - выделять, из большого количества написанной всеми нами дребедени выделять - лучшее. И вместо этого что ж они делают? Вымучат из себя, а то большей частью из плохого, но популярного писателя выудят плоскую мыслишку и начинают на эту мысли[шку], коверкая, извращая писателей, нанизывать их мысли. Так что под их руками большие писатели делаются маленькими, глубокие - мелкими и мудрые глупыми. Это называется критика. И отчасти это отвечает требованию массы-ограниченной массы - она рада, что хоть чем-нибудь, хоть глупостью, пришпилен большой писатель и заметен, памятен ей; но это не есть критика, т. е. уяснение писателя, а это затемнение его. -
   Сейчас и нынче, как и все дни, сидел над тетрадями начатых работ о науке и искусстве и о непр[отивлении] злу, и не могу приняться за них; и убедился, что это мой грех. От того, что я хочу, чтобы было то, что я хочу и как я хочу, а не то, что Он и как Он хочет. Праздность физическая от того, ч[то] прямо не в силах, праздность умственная преимущественно от того, что хочу по своему. Ну отрывки, ну без связи, ну неясно, но пусть будет то, что Он хочет и внушает мне.
   Читаю Our Destiny[Наша судьба] Gronlund'а. Много хорошего, н[а]п[ример] он говорит, что если бы люди были свободны волею совершенно, то это б[ыло] бы величайшее бедствие. Человек не может украсть так же, как не может полететь. Хорошо тоже, что равенство, он говорит, должно быть экономическое в пользовании, но неравенство в производстве. А при теперешнем порядке, напротив, устанавливается равенство в производстве - гениальный музыкант или поэт ткет на фабрике; а экономически два совершенно равные ничтожества разделены пучиной - один наверху роскоши, другой нанизу нищеты.
   Хорошо тоже то, что я кажется давно уже где-то записал, что нелепо говорить об одинаковой обязательности условия, в кот[ором] на одной стороне выдача 0,00001 состояния (положим, поденная плата), с другой -целый весь день 14-часового труда, т. е. вся жизнь дня. Я писал и говорил, что правительство, которое требует с обеих сторон одинокого исполнения и казнит одинаково за неисполнение, прямо нарушает истинную справедливость, соблюдая внешнюю.
  
  
   Gronlund полемизирует с Спенсером и со всеми теми, которые отрицают правительство или видят назначение его только в обеспечении личности. Gronlund полагает основу нравственности в общественности. Образцом, зародышем скорее, настоящего социалистического правительства ставит trade-unions[профессиональные союзы], кот[орые], насилуя личность, заставляя ее жертвовать своими выгодами, подчиняют ее служению общим целям. - Думаю, что это неправда. Он говорит, что правительство организует труд. Это было бы хорошо; но забывается то, что правительство всегда насилует и эксплуатирует труд под видом защиты. Так же оно будет эксплуатировать труд под видом организации его. Прекрасно бы было, если бы правительство организовало труд; но для этого оно должно быть бескорыстным, святым. Где же они эти святые? - Справедливо, что индивидуализм, как они называют, разумея под этим идеал личного блага каждого отдельного человека, есть самый пагубный принцип; но принцип блага многих людей вместе столь же пагубен; пагубность его только не видна сразу. - Достижение той кооперации, (Зачеркнуто: социализма] коммунизма, общественности, вместо индивидуализма, получится не от организации, - мы никогда не угадаем будущей организации, - но только от следования каждым из людей незатемненному побуждению сердца, совести, разума, веры, как хотите назовите, закона жизни. Пчелы и муравьи живут общественно не п[отому], ч[то] они знают то устройство, кот[орое] для них самое выгодное, и следуют ему - они понятия не имеют о целесообразности, гармоничности, разумности улья, кочки муравейной, какими они нам представляются; а п[отому], ч[то] они отдаются вложенному в них (мы говорим) инстинкту, подчиняются, не мудрствуя лукаво, а мудрствуя прямо, - своему закону жизни. Я представляю себе, что если бы пчелы могли сверх своего инстинкта (как мы называем), сверх сознания своего закона, еще придумывать наилучшее устройство своей общественной жизни, они бы придумали бы такую жизнь, что погибли бы. В этом одном во сознании закона есть нечто и меньшее и большее рассуждения. И только оно дано приводить на тот узкой единственный путь истины, по к[оторому] следует идти человеку и человечеству. - Это очень важно, и это то хотелось бы мне сказать в моей статье. -Теперь 12-й час.
  
   15 Ф. Я. П. 91.
   [16 февраля.] Все та же усталость и равнодушие. - Начал шить сапоги. Разговор с Павлом напомнил мне настоящую жизнь: его мальчик с мастером, выстоявш[ий] 6 пар сапог в неделю, для чего работает 6 дней по 18 часов от 6 до 12. И это правда. А мы носим эти сапоги.
   Сейчас, нынче 16 Ф. Я. П. 91, зашел к Василью с разбитыми зубами, нечистота и рубах и воздуха и холод - главное, вонь - поразили меня, хотя я знаю это давно. Да, на слова либерала, кот[орый] скажет, что наука, свобода, культура исправит всё это, можно отвечать только одно: "устраивайте, а пока не устроено, мне тяжелее жить с теми, кот[орые] живут с избытком, чем с теми, кот[орые] живут лишениями. Устраивайте, да поскорее, я буду дожидаться внизу". - Ох, ох! Ложь-то, ложь как въелась. Ведь что нужно, чтобы устроить это? Они думают - чтоб всего было много, и хлеба, и табаку, и школ. Но ведь этого мало. Серега, грамотный, украл деньги, чтобы съездить в Москву. Он б....... отец бьет. Константин ленится. Чтоб устроить, мало матерьяльно все переменить, увеличить, надо душу людей переделать, сделать их добрыми, нравственными. А это не скоро устроите, увеличивая матерьяльные блага. - Устройство одно - сделать всех добрыми. А чтоб хоть не сделать это, а содействовать этому, едва ли не лучшее средство - уйти от празднующих и живущих потом и кровью братьев и пойти к тем замученным братьям? Не едва ли, а наверно.
   Вчера думал: 1) Я слабею умом, памятью, не могу писать. Не от того ли, что я не ем масла и того, из чего делается фосфор? Фосфор - мысль. Хорошо. А любовь какое вещество? Мыслей нет, а любви не меньше, а больше. Они правы, что мысль можно рассматривать как движение вещества, но любви- жизни - нельзя. - Что они делают, это всё равно, что то, что бы делал человек, рассматривая и изучая паровоз: движутся колеса от рычагов, рычаги от поршней, поршни от пара, пар от воды, вода от тепла... И если бы наблюдающий не мог видеть печки и дров, а хотел бы объяснить, он бы сказал: "а тепло от трения". Движение производ[ит] трение, трение тепло, тепло превращает воду в пар...
   2) Читал Review of Reviews (отвратительно), но там статья против стачек; доказывается, что в Австр[алии] капиталисты победили, стакнувшись. И в самом деле, как ясно, что против стачек стачки, и капиталисты, т. е. те, кого защищает власть, сила, всегда будут сильнее.
   Теперь 11-й час. Не записал самого дорогого: 3) Тяготишься, что не делаешь того, что задумал, что я не нишу свою статью о науке и искусстве и о непр[отивлении] злу; да кто же мне сказал, что в этом дело, заданное мне Богом? Разве я не видел, как какие-нибудь "Provinciales" ("Письма к провинциалу"] Паскаля, писанные с такой любовью, не нужны, а Pensees ("Мысли") - дело Божье. Самое опасное- усетиться на то, что именно это нужно писать, или еще хуже - думать. Это нужно для меня - это - я решил, а - не Бог. Это всё равно, что наборщик, кот[орый] будет догадываться по смыслу, как ему кажется, а не буква за буквой. Шел по дороге и полетчики на шоссе укладывают камень. Я говорю: вы добавляете? "Нет, наше дело только сложить". Так каждому из нас только определенное дело, и чем меньше выходить из него и соображать общее (этого я никогда не соображу, а устроено так, что всё прид[ет] в свое место), и чем больше сосредоточиваться в одно свое определенное дело, тем радостнее и плодотворнее. Авраам занес руку на сына (прекр[асная] легенда), и от сына пошел род, как песок морской, так надо быть готовым сжечь, уничтожить всё, что затеял и любишь. -
   (4) Свобода воли, говорится, в том, чтобы сознательно и свободно содействовать предустановленному порядку, закону. -
   Я бы сказал: свобода воли состоит в том, чтобы не делать или делать то, что должно: быть пустоцветом или плодом. Свобода только в выборе между пустоцветом или плодом. Пустоцв[ет] долж[ен] б[ыть], и плод должен быть. И со стороны глядя на жизнь человеческую, как и на всякую жизнь, всесовершается по законам, но из себя глядя как человеку, так и...)
   Всё чепуха. Свободы не может быть в конечном, свобода только в бесконечном. Есть в человеке бесконечное - он свободен, нет - он вещь. В процессе движения духа совершенствование есть бесконечно малое движение - оно-то и свободно - и оно-то бесконечно велико по своим последствиям, п[отому] ч[то] не умирает.
  
   17 фев. Я. П. 91. Собрался вчера было ехать в Пирог[ово], да раздумал. Читал Montaigne и Эртеля. Первое старо, второе - плохо. Очень не в духе, но хорошо беседовал и с детьми и с С[оней], несмотря на то, что она очень беспок[ойна]. Сегодня. приехал Ге с женой и картиной. Картина хороша. Что за необыкновенная вещь это раздражение-потребность противоречить жене. - Теперь 12-й час. Не начинал еще писать. Хочу писать, не поправляя до конца. С тем, чтобы потом всё поправлять сначала. Едва ли выйдет. В Р[усских] В(едомостях] статья Мих[айловского] о вине и табаке. Удивительно, что им нужно. Но ещe удивительнее, что меня в этом трогает и занимает. Помоги, Отец, служить только тебе и ценить только твои суд. -
  
   24 Февр. Я. П. Опять прошла неделя. 18-го приехал Ге с картиной и женой. Картина требует слишком много внимания. Пустое это дело. С женой у него постоянно пикировка. Это тяжело и поучительно. Необыкновенно типично. - Вчера приехала Анненкова из Москвы и то же рассказывает про Д[унаева] с женой. Дня 4 как приехал Горбунов. Очень мил мне. Я писал письма Поте, в Америку Weaver'y Knights of labour, Кузмину и др.
   Бросил писать о науке и искусстве и вернулся к непротивлению злу. Очень уяснилось, но сил мало, ничего не сделал. Впрочем нарочно не пишу, когда но в силе. Молюсь лениво. Не злюсь только.
  
   25 Ф. Я. П. 91. Если б[уду] ж[ив].
   [25 февраля.] Жив. Анненк[ова] и Горбун[ов]. Говорю, думаю, но не работаю. Написал письма, ездил в Ясенки. Попробовал -ничего не пошло, а между тем уяснилось очень важное для ст[атьи] Н(епротивления]. Именно в изложении сущности учения.
   Все учения до Христа, если они имели целью общую жизнь, как Моисей, Солон, Ликург, Конфуций, то требовали изменения форм жизни, требовали насилия, стремились к тому, чтобы жизнь шла бы так, как будто нет зла, чтобы злые, преступники были изгнаны, уничтожены, или, если они имели целью одну внутреннюю жизнь, как учение браминов, буддистов и всех аскетическ[их] учений, отрицали внешнюю общую жизнь, не хотели знать ее. Учение христианское церковное в связи с государством есть учение первого типа: жизнь учреждается так, как будто нет зла, или по крайней мере так, что не видно существующего зла: злодеи в изгнании и по тюрьмам или боятся отдаться явно своему злу и действуют хитростью. Христианство аскетическое есть учение второго типа. Люди, следуя этому учению, озабочены душою только своею и бросают развращенный мир и уходят из него. -
   Учение Христа истинное соединяет оба, оно дает для осуществления наивысшей внешней справедливости, не кажущейся, но настоящей, средство, состоящее в совершенствовании личности каждого среди общества и для общества, только для общества.
  
   26 Ф. Я. П. 91. Теперь 10 утра. Думал ночью и сейчас разговаривал с Горбуновым о науке и искусстве. Ход мыслей вот какой: Наука, то, что называют теперь наукой, пустое дело, п[отому]ч[то] оно всё исходит из ложного начала. Она признает реальность только за материальным миром. Я писал Страхову, с чем он согласен, противно утверждению Бекетова, что нравственность только может быть вредна для индивид[уума] и даже для рода -вредна, как вреден огонь для сала свечи. Если выгодно муравью, чтобы жить в государстве муравьином, подчиняться и смиряться - быть нравственным, то по отношению к другому мурав[ьиному] государству] это невыгодно, и ему надо быть безнравственным. Но если бы даже все муравьи сошлись в один муравейник, им для выгоды своей надо бы б[ыло] быть безнравственными по отношению других животных. Но мало того: если бы даже считать небезнравственной борьбу с другими существами, никогда нельзя сказать, где конец муравьям и начало других существ. То же и с человеком: где кончается человек и начинается животное. Ренан говорит, что la mort d'un Francais est un fait moral tandis que la mort d'un Cosaque n'est quun fait physiologique. Англичанин так думает про негра, индейца. И в самом деле, зулу и Балу два разные существа. Идиоты, дети, старики, выжившие из ума, люди ли? Границы нет. И я очень благодарен за это Дарвинизму. Нравственным нельзя быть относительно одного человека, нравственным необходимо быть относительно все[х]- нравственным быть - значит иметь любовь. Более любви, шире любовь, правильнее распределение предметов любви - более нравственно, и наоборот. Стало быть, нравственность нельзя вывести из борьбы. Нравственность вредна, нравственность есть жизнь реальная духа, питаемая веществом.
   И вот наука нашего времени, признавая реальность только в том, что не имеет ее, утверждая про себя, что она единая истина, изучает тени, гоняется за призрака[ми], толчется на одном месте, сама чувствуя, что что-то неладно и что надо как-нибудь обосновать человеческую жизнь, кот[орая], при строгой последовательности мысли, вся уничтожается, старается самыми нелогичными рассуждениями сделать невозможное - материальными законами объяснить духовную жизнь. Все эти Фулье, Вунты, Летурно делают это самое.
   Вчера прочел место Diderot о том, что люди будут счастливы только тогда, когда у них не будет царей, начальств, законов, моего и твоего. -Теперь 11-й час.
  
   [1 марта.] 27, 28 Фев. 1-е Марта 91. Я. П. Третьего дня ездил верхом в Тулу за лекарством и вечером за Левой, Таней и Мам[оновой]. -Утром мало писал; но как будто уяснилось. Вчера. Ездил в Тулу, отвозил Горбунова. Очень б[ыло] хорошо и с ним и ехать. Б[ыл] у Раевских. М[аша] хорошо живет. Вчера получил хороши[е] письм[а]. Особенно письмо Рахманова, на к[оторое] отвечал и дал письмо Горб[унову].
   Нынче - с утра, после дурной ночи, много и ясно писал о непр[отивлении] злу. Подвигаюсь. Вечером спал и читал Ибсена и Гейне.
   Думал: 1) Ничто так ясно не показывает того, что жизнь наша истинная в самоотречении, как потребность, испытываемая многими (и мною), в жертве, в страдании. Стремление это бывает временами (и половое -временами), но оно тем не менее искренно и сильно. То, что оно бессмысленно, часто тем более подтверждает его естественность. 2. (забыл).
   2 Марта 91. Я. П. - Пл[охо] писал. Почти ничего. И осудил вчерашнее. Приехали Сережа и Илья и Цурик[ов]. Умный и симпатичн[ый] чел[овек]. Вчера, разговаривая с Мам[оновой], хорошо уяснил себе бесцельность всяких не только филантропических пальятивов, но и социалистических организаций, как рабочие союзы и т. п. Дело всё в тех бедняках, у к[оторых] нет работы, (Зачеркнуто: в пролетар) работа к[оторых] не дает им того, что им нужно для жизни. Это не попавшие на место, потерявшие место, дурные, ленивые, слабые, одержимые страстями, осрамившиеся работники. Это всё такие работники, к[отор]ым, при существующем положении рабочего рынка, нет работы, или нет нужной им платы за работу. Как ни поддерживай этих людей, их не удовлетворишь, п[отому] ч[то] поддержка увеличивает их требования и самое число их (этих людей). Как ни улучшай положение рынка, т. е. как ни увеличивай плату за работу, их не удовлетворишь и не уменьшишь их число. Эти люди суть те, к[оторые] при состязании остались за флагом. А пока будет состязание, будут люди, остающиеся за флагом, и потому всякие филантропические учреждения и улучшения положения рабочих не уничтожат этих остающихся за флагом. Чтобы их не б[ыло], нужно, чтобы не б[ыло] состязания: то, что я писал прежде, нужно, чтобы принцип борьбы заменился обратным: принципом жертвы -любви. -Теперь 12 ч[асов]. Л[ева] спит у меня; пойду спать.
   3 М. Я. П. 91. Если б. ж.
  
   [3 марта.] Жив. Много сплю. Не заболеть бы. И тупость мысли. Ничего не мог написать. Ходил гулять. Сыновья тут и Цурик[ов]. И скучно. Теперь 11 часов.
  
   4 М. Я. П. 91. Если б. ж.
   [4 марта.] Всё то же. Слабость и физич[еская] и умств[енная]. Даже и работать не хочется. Сапоги шить. Читал статью Чижа о нравственности сумашедших. Очень дурно написано, но с прекрасным настроением. Нравственность есть высшая способность. Строго говоря: высшая есть способность, так он говорит, видеть идеал и направлять к нему свою жизнь. Следующая есть способность альтруизма - опять его словами, следующая есть способность жертвовать сейчасной пользой, выгодой, будущей. - Ошибочно то, что он считает, что нравственность в зависимости от здоровья нерв и есть избыток силы. Это неправда: скорее можно сказать, что нравственная (духовная) сила дает силу, здоровье нерв. А откуда приходит эта сила? -
  
   5 Мр. Я. П. 91. Встал рано, написал прошение Курзику. Ходил. Молюсь. Очень тяжело мне б[ыло] нынче. С[оня] говорит о печатании, не понимая, как мне это тяжело. Да, это я особенно больно чувствую, п[отому] ч[то] мне на душе тяжело. Тяжела дурная барская жизнь, в к[оторой] я участвую. - Ничего не писал. И не принимался. Читаю Grunland'а. Не дурно, но старо, пошло. Думал: Я читал статью Козлова против меня, и мне не б[ыло] нисколько больно. И думаю, это от того, что последнее время много мне б[ыло] уроков, уколов в это место: притупилось, замозолилось, или, скорее, я немного исправился, стал менее тщеславен. И думаю, как же благодетельна не только физич[еская], но нравственная боль! Только она и учит. Всякая боль: раскаянье дурного дела как нужно; если не мне уж самому, то другим, кому я скажу. Так это со мной. Все страдания нравственные я хочу и могу сказать людям. Думал о себе, что для того, чтобы выдти из своего тяжелого положения участия в скверной жизни, самое лучшее и естественное написать то, что я пишу и хочу, и издать. Хочется пострадать. Помоги, Отец. -Теперь 11. Иду наверх и спать.
   6 Мр. Я. П. 91. Е. б. ж.
   Нынче 9 Марта. Я. П. 91. Все три дня писал, хотя немного, но толково, и подвигаюсь. Кажется, кончаю 4-ю главу. Лева б[ыл], уехал вчера. Накануне его отъезда б[ыл] разговор о наследственности. Он настаивал, что она есть. Для меня признание того, что люди не равны в leur valeur intrinseque [по своей внутренней ценности,], всё равно, что для математика признать, что единицы не равны. Уничтожается вся наука о жизни. - Всё время грустно, уныло, стыдно. Слава Богу, я начинаю опоминаться: чувствую, как я погряз в тщеславии. Писем выдающихся не было. Вчера ездил в Ясенки. Вчера же узнал, что мужики за березы не освобождены. Лопухин. Fiat justitia, pereat mundus[Да совершится справедливость, хотя бы из-за этого погиб мир.] .А ему столько же дела, как мне до его чулок. Читал хорошую книгу Our Destiny Gronlund'a. Все мы идем к той же теме и подходим к ней с разных сторон и сближаемся. И это радостно. Думал два дня сряду по утрам, просыпаясь, а то гуляя.
  
  
  
  
  
  
  
   1) Мне объяснилась вера слепая, вера в нелепость, вера в прошедшее, Соловьева, Трубецкого, Стаховича, Рачинского, кот[орой] я прежде не понимал. И понял я это на Рачинском, вспоминая, как он писал мне, что начинает уже не спорить с символом веры. Он воспитывал в себе веру, приучал себя к ней. Так он приучал себя, а другие, большинство людей, приучены к ней с детства. Есть две веры: одна - вера привычки, вера прошедшего, при кот[орой] разум употребляется на то, чтобы объяснить себе то, чему веришь по привычке, и вера разумная, та, кот[орую] определяет Павел - обличение невидимых, как бы видимых... вера разумная, вера в то, что не в силах еще выразить, обнять со всех сторон, но что уж верно знает разум, вера будущего. -Смешение этих двух понятий производит недоразумение.
   Первая вера-вера мертвая, неподвижная, вторая вера живая, движущаяся.
   2) Бросил щепку в водоворот ручья и смотрю, как она крутится. Пароход - только побольше немного - такая же щепка, земля -пылинка, 1000 лет, минута -всё ничто, всё материальное ничто, одно реальное, несомненное, закон, по кот[орому] всё совершается, и малое и большое - воля Божия. И потому, хочешь жить не мечтательно, а реально, живи в воле Б[ожией].
   3) Читал прелестное определение (Слово: определение вписано над словом: сравнение которое не зачеркнуто.) Henry James (senior) того, что есть истинный прогресс. Прогресс есть процесс, подобный образованию, высеканию статуи из мрамора, elimination [выключение] всего лишнего. Мрамор материал -ничто. Важно высекание, отделение лишнего.
   4) Во сне видел: Правдиво только то (не истинно, а правдиво), что сам знаешь, испытал и говоришь о себе, своем опыте; всё остальное может быть ошибочно. Мне тогда-то там-то было больно. Это несомненно, если я умею различать свои ощущения. Но то, что земля кругла, вертится, не говоря уже о том, что все организмы развивались так-то, -никогда не может быть несомненно. То, что 2 X 2 = 4, или сумма ? катетов = ? гипотенузы, нельзя назвать правдивым или неправдивым, п[отому] ч[то] это только утверждение того, что я знаю. То же, что в воде есть столько-то водорода и столько-то кислорода, справедливо только в той мере, в к[оторой] это мой опыт.
   5) Я молился сначала о избавлении от искушений похоти, потом тщеславия, потом нелюбви. Как будто к любви надо подходить через чистоту и смирение. Это неверно. Хотя я и писал, и думал, и думаю, что сущность жизни есть любовь, и что если ничто не препятствует любви, никакие соблазны, то она, как ключ, будет течь из души, - хотя я. это говорил, и это справедливо, для возрождения к жизни мало избавляться от соблазнов похоти и тщеславия - это не восстановит любви. Скорее, наоборот, нужно изгнать из сердца злобу, и тогда отпадает тщеславие, а отпадает тщеславие -отпадает похоть. Ослабление начинается сверху: сначала засоряется любовь злобой, а как. только явилась злоба, является тщеславие и за ним похоть. Так что исправлять надо не снизу, а сверху. - Неясно. Но я испытал и испытываю это.
   6) Нынче думал о том, что все художественные произведения наши все-таки языческие - (буду говорить о поэзии) все герои, героини красивы, физически привлекательны. Красота впереди всего. Это могло бы служить основой целому большому художественному произведению.
   Я нынче утром сказал С[оне] с трудом, с волнением, что я объявлю о праве всех печатать мои писанья. Она, я видел, огорчилась. Потом, когда я пришел, она, вся красная, раздраженная, стала говорить, что она напечатает... вообще что-то мне в пику. Я старался успокоить ее, хотя плохо, сам волновался и ушел. После обеда она подошла ко мне, стала целовать, говоря, что ничего не сделает против меня, и заплакала. Очень, очень б[ыло] радостно. Помоги, Отец. - Забыл что-то важное. Теперь 9-й час вечера, иду наверх. -
   10 М. Я. П. 91. Е. б. ж.
  
   [13 марта.] Нынче 13, ночь. Сейчас уехала С[оня] в Москву с Давыдовым. Нынче утром уехал Американец Creelman, от к[оторого] я очень устал. Поверхностный, умственно способный человек, республиканец, америк[анский] аристократ. Он приехал 3-го дня. И поглотил оба дня. В эти дни был еще Никифоров, с к[оторым] б[ыло] очень хорошо. И Вячеслав, приехавший 10-го. В этот день я немно[го] работал и ездил в Тулу к Давыдову узнать о деле мужиков. Можно устроить. С С[оней] очень хорошо. Нынче, смотрю, она разложила карточки всех детей, кроме Ван[ички], и гордится и любуется. Трогательно. Нынче пересматривал писанье, поправлял. Всё более и более уясняется. -Думал многое и забыл. Одно записано:
   Люди мало знают, оттого что они или думают о том, что не дано их пониманию, недоступно им: Бог, вечность, дух и т. п., или о том, о чем не стоит думать: о том, как мерзнет вода, о теории чисел, о том, какие бактерии в какой болезни и т. п. То перехватят, то недохватят. Один узкий путь знаний, как и добра. - Знать нужно только то, как жить. Получил Diderot. Много хорошего. - Что-то напечатано в Review of Review. Come to your senses, oh men! [Люди, опомнитесь!] Не знаю что.
   14 Марта. Я. П. 91. Е. б. ж.
  
   Нынче 17 М. 91. Я. П. Напечатанное в Review of Review это Н. Палкин. - Все эти дни всё в том же упадке духа. Ничего не писал. Только пересматривал. С[оня] была в Москве, нынче вернулась. Получил письмо и Arena с перепиской Ballou. Очень хорошая.
   Говоря с американцем, я сказал, что материальная жизнь есть только тень. Я сказал это на его слова о том, что если поразить известный центр мозговой, то изменится душа. Как же продолжить сравнение с тенью. А так: измененье положения той плоскости, на к[оторой] отражается тень, не изменит предмета. Материальные изменения - это изменения отражающей поверхности. Сравнение можно продолжить в том, что когда мы говорим, что уничтожение животной жизни - смерть - есть уничтожение души, всё равно, что говорить, что когда в наших глазах уничтожаемся тень, уничтожается и предмет. Тогда как уничтожение жизни тела может быть признак усиления жизни, так же как уничтожение тени может быть признаком увеличения света - света с новой стороны.
   Теперь 10 часов. Здесь Варя. Иду наверх. Всё ноет под ложечкой.
   18 М. Я. П. 91 г. Е. б. ж.
   [18 марта.] Встал очень рано. Заснул. Не сказать, чтобы писал, а только перечитывал, поправляя. Поразительная слабость мысли - апатия. Искушение, как говорят монахи. Надо покориться мысли, что моя писательская карьера кончена: и быть радостным и без нее. Одно, что без нее жизнь моя в роскоши до того ненавистна мне, ч[то] не перестаю мучиться Читал Autobiography of a shaker. Много прекрасного. Потом в Аrena Abbot'a What is christianity, [Что такое христианство] -прекрасно. Отчасти то, что я хотел сказать. - Вот сейчас думаю взяться за писанье и неохота, апатия. А сколько хороших художественных задач.
   Вчера получил от Ч[ерткова] его статью - очень хорошо. Надо писать ему. Молюсь, но ни умственного, ни художеств[енного], ни духовно[го] движения -нет. Да будет воля Твоя, как на небе, т[ак] и на з[емле]. Не моя воля, но Т[воя], и н[е] к[ак] я х[очу], а к[ак] Т[ы] х[очешь], и не т[о], ч[его] я х[очу], а т[о], ч [его] Т[ы] х[очешь]. Помоги, Отец. Бывало, всё представляется важным, стоющим внимания - и дневник, и переписка, и работа - теперь всё не манит. Маша в Пирогове.
   19 М. Я. П. 91. Е. б. ж.
  
   [24 марта.] Нынче 24 М. Я. П. 91. Работал за это время, уяснил себе 3,4 и 5-ю главу и дал переписывать. И взялся за 6-ю, к[оторая] тоже ясна в голове, но еще не написал. -За это время думал:
   1) Есть расчет Гершеля, по к[оторому] выходит, что если бы человечество удваивалось каждые 50 лет, как теперь, то, считая 7000 лет, от 1-й пары теперь людей было бы столько, что если бы их ставить друг на друга по всей земле, то эта пирамида достала бы не только до солнца, но перешла бы это расстояние в 27 раз. Какой же вывод? Только два выхода: или допускать и желать моров, войн, или стремиться к половой чистоте. Только стремление к чистоте может уравновесить. Интересны бы статистика войн и моров и безбрачия -наверно в обратном отношении, т. е. что чем меньше губящих условий, тем больше безбрачных. Одно уравновешивает другое. Другой невольно представляющийся вывод, к[оторый] я еще не умею ясно формулировать, тот, что забота умственная, расчета, о сохранении жизни людской, неправильна. Правильна только любовь; а любовь не бывает одна, а всегда соединяется с чистотой. Представить себе человека, кот[орый] плодил бы людей и заботился бы о сохранении их жизней. Оба дела вместе безумны. Правильно, справедливо б[ыло] бы то, чтобы родить одного и по крайней мере убить одного. Разумно одно: будьте совершенны, как отец ваш. Совершенство же это в чистоте, это потом в любви. Вывод. Прежде чистота, потом сохранение других жизней. А то наша научная холодная забота о сохранении жизней, при полном отсутствии, не говорю, любви, но первых требований нравственности - чистоты, благоволения.
   Сохранять жизнь младенцев, больных, сумашедших. Зачем? Незачем. Не сохранять жизнь, а любить их, делать им добро.
   2) Во сне видел тип неясности, слабости: ходит, спустивши кисти рук, мотает ими, как кисточками.
   3) Попову писал письмо и не дописал вот чего: мы страдаем от недовольства собой. И слава Богу. Нельзя нам не страдать, и надо нам страдать, и хорошо нам страдать. - Утешенье то, что прежде в тех же условиях мы тоже страдали, но страдания наши были мучительны, страдания наши выражались недовольством другими, ненавистью; теперь же они выражаются недовольством собою, отвращением к себе. И это страдание носит в себе утешение, жить легче.
   4) Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, и[бо] я к[роток] и с[мирен] с[ердцем], и н[айдете] п[окой] д[ушам] в[ашим], и[бо] и[го] м[ое] б[лаго] и б[ремя] м[ое] л[егко] е[сть]. Это самое говорит добрый хозяин лошади, запрягая ее, научая ее не биться, не торопиться, а мягко влегать в хомут и везти, п[отому] ч[то] хомут мягкий и воз нетяжелый. Ах! всё забываешь и все бьешься!
   5) Писал Файнерм[ану] и тоже не дописал о принципах, о разнице принципов и веры. Он писал про это, совершенно отвергая принципы, т. е. рассудочные определения жизни. Он не прав. Надо б написать ему: рассудочная деятельность, определение вперед поступков, правила жизни нельзя отвергать, как нельзя отвергать того, что для того, чтобы ходить, надо не только отталкиваться одной ногой, перенося тяжесть вперед, но надо прежде еще заносить вперед ногу. И то и другое нужно для движения. То же, что Ф[айнерман], пишет нынче и Б[ирюков].
   6) Вчера, ехавши в Тулу, думал, и сам не знаю, грех ли то, что думал, -думал, что я несу тяжелую жизнь. Живу я в условиях, обстановке жизни чувственной - похоти, тщеславия, и не живу в этой жизни, тягощусь всем этим: не ем, не пью, не роскошествую, не тщеславлюсь - или хотя ненавижу всё это, и эта ненужная, чуждая мне обстановка лишает меня того, что составляет смысл и красоту жизни: общение с нищими, обмен душевный с ними. Не знаю и не знаю, хорошо ли делаю, покоряясь этому, портя детей. Не могу, боюсь зла. Помоги, Отец.
   7) Как легко мы говорим, что простили (Можно прочесть: простим) обиды. 3-го дня Ваничка ударил К[узьку]. Я сказал, что он дурной мальчик. Он обиделся и был не в духе и стал избегать меня и говорить, что он не будет ходить со мной, не пустит меня в свою комнату. И что ж! Я оскорбился, во мне поднялось недоброе чувство к нему, желание сломить его. Я с видом игнорирования его нарочно прошел в его комнату, в к[оторую] он не пускал. Нет, трудно нам, порченным гордецам, прощать обиду, забывать ее, любить врагов, даже таких, как милый 3-хлетний сын В[аничка].
  
  
  
  
  
  
   8) Читаю пись

Категория: Книги | Добавил: Ash (12.11.2012)
Просмотров: 696 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа