Бунин Иван Алексеевич - Устами Буниных. Том 3

  

   В трех томах. Том III. ПОСЕВ

   Scan ImWerden

   OCR Ловецкая Т.Ю.

  

  

   Часть четвертая. На исходе

   Примечания

   Указатель имен

  

   Редактируя дневники, я соблюдала особенности правописания авторов и их знаки препинания. Орфография изменена на новую. Подчеркнутое набрано курсивом.

   Печатать дневники полностью не было возможности - это увеличило бы издание на много томов. Пришлось делать сокращения, которые обозначены многоточием и взяты в квадратные скобки, как и редакторские примечания. Фамилии объяснены не все, без объяснения оставлены как некоторые общеизвестные фамилии, так и фамилии людей, лишь мельком упоминаемых.

  

  

  

   [Дневника Ив. А. Бунина за 1934 год в архиве нет, возможно, что он записей и не делал. Сохранился только лист с фактическими данными личного характера и следующая переписанная на машинке заметка:]

  

   Летом в Грассе со мной случился у калитки "Бельведера" совершенно неожиданный внезапный обморок (первый раз в жизни): ездил с К. Зайцевым к художнику Стеллецкому, очень устал за день, ничего не ел с утра до вечера и вот, возвратясь в Грасс из Канн в автокаре и поднявшись на гору к этой калитке, вдруг исчез, совершенно не заметив этого, - исчез весь в мгновение ока - меня вдруг не стало - настолько вдруг и молниеносно, что я даже не поймал этой секунды. Потом так же вдруг увидел и понял, что лежу в кабинете на диване, грудь облита водой, которую мне бесчувственному давали пить... Внезапная смерть, вероятно, то же самое.

  

   [Записей Веры Николаевны за этот год немного:]

  

   13 февр./31 янв. Вторник.

   Значит, я устала, что только сегодня открыла эту тетрадь. [...] Только что ушел от нас иеромонах Иоанн [Шаховской. - М. Г.]. Я не видела его 8 лет. Изменился, просветлел, только голос прежний, такой же чистоты, наивности и прелести. [...] Из Берлина уезжать не хочет. Увлечен Марфа-Мариинской общиной, 2 квартиры - в одной 2 монахини - Марфа и Мария, в другой столовая для детей. Кормят обедами. Мать Марфа имеет дар влиять на души. [...]

   Ян сравнительно в добром настроении. С желудком у него лучше. Он стал осторожнее в еде.

   Леня [Зуров. - М. Г.] поправился. Много работает. Галя [Кузнецова. - М. Г.] тоже поздоровела после Парижа. [...]

  

   8 марта.

   [...] Я еще нездорова. Сердце лучше. По мнению Маана, дело не в сердце, а в нарушении правильного действия секреций. Этим объясняется и моя ненормальная утомляемость. Я ничего не могу делать. [...]

   На очереди вопрос о покупке Бельведера. Рукье хочет 87.000. Ян ездит и смотрит. Везде дороже. [...]

  

   21 апреля.

   Полтора месяца ни слова. [...] Многое я за этот год поняла. Главное, что никому я собственно не нужна, как я, моя душа. [...]

   Из домашней жизни радует только Леня. Он работает, пишет, иногда мне диктует. Перестал ссориться с Галей. Стал спокойнее и сдержаннее. Но, конечно, его положение трудное. Заработок пустяковый. [...] Галя тоже стала писать, но еще нервна. [...] У нее переписка с Маргой [Степун. - М. Г.], которую мы ждем в конце мая. [...] Ян все мучается и насчет покупки Бельведера. [...]

  

   23/10 апреля.

   27 лет моей совместной жизни с Яном. [...] И опять в душе воскрес наш дом в Столовом. [...] Волновало приятно, что направляемся в Святую землю и, хотя я была тогда далеко от Христа, именно там у меня начался возврат к Нему. [...] К Гробу Господню я подходила и прикладывалась в большом волнении и даже религиозном трепете. Но какое бы я испытала счастье, если бы в те дни жила настоящей жизнью, не отвратила бы лица своего от Господа! Ян порой хорошо говорил о Христе, о Преображении и, пожалуй, он кое-что сделал для приближения меня к Нему. Теперь мы опять не вместе. Он как-то остановился, а мое стремление все вперед и выше к Нему. Но я еще далеко от того, чтобы от всего освободиться.

  

   26 апреля.

   Вчера приехал Борис Зайцев. [...] очень родной нам, точно из семьи.

   Сейчас около 10 ч. Сошел пить кофе. К нему вышел Ян. Быстро заговорили о Гоголе. Ян вспомнил свою давнишнюю мысль, что Гоголь сжег не вторую часть "Мертвых душ", а то, что не вышло из этой второй части. Ему хотелось писать в ином стиле, неорганически, а это у него не вышло. Ему хотелось стать Данте, Шекспиром. Зайцев сказал: - Я Гоголя понимаю, стал недавно понимать, через себя. Ведь я знаю, что жизнь не такая, как я изображаю ее, а между тем иначе я не могу, без этих "акварельных тонов".

   День чудесный. Внизу читала Евангелие от Матфея. [...] Сколько ни читаешь Евангелие, всегда увлекательно, и всегда черпаешь что-то новое. [...]

   Приезд Бори может принести в наш дом мир. Он успокаивает и, так как в нем нет чуждости нам, то он не утомляет.

  

   6 мая.

   Письмо от Мити [Брат В. Н. - М. Г.]. [...] Диагноз: органическое заболевание центральной нервной системы. Артериосклероз головного мозга. [...]

  

   8 июня.

   [...] Поднялась до парка, а потом по нему спустилась. Прогулка взяла 3/4 часа. Для первого раза достаточно.

   3 дня и 2 ночи мы с Яном были одни. Мне понравилось. Какая-то свобода. [...]

   Марта у нас третью неделю. Она нравится мне. [...] Можно с ней говорить обо всем. С Галей у нее повышенная дружба. Галя в упоении и ревниво оберегает ее ото всех нас. [...]

  

   14 июня.

   [...] третий день нет писем от Мити. Я сама не своя. [...] Убивает меня его атеизм. Молюсь все, чтобы Бог просветил его. [...]

   Марга довольно сложна. Я думаю, у нее трудный характер, она самолюбива, честолюбива, очень высокого мнения о себе, о Федоре [Ф. Степун, философ и писатель. - М. Г.] и всей семье. [...] Но к нашему дому она подходит. На всех хорошо действует ее спокойствие. [...] Ян как-то неожиданно стал покорно относиться к событиям, по крайней мере по внешности. [...]

  

   15 июня.

   [...] Рукье сказал, что даст ответ [относительно продажи Бельведера. - М. Г.] во вторник. Боюсь, что опять будет что-нибудь выторговывать. А весь этот торг выбивает Яна из колеи, он до сих пор не садился за писание. [...]

  

   8 июля.

   [...] Митя. То напряжение, в котором я живу в отношении его, берет у меня почти все силы. [...] Дома у нас тоже не радостно. Галя как-то не найдет себя. Ссорится с Яном, а он - с ней. Марга у нас, ждет денег. [...]

  

   11 июля.

   Вчера Ян твердо сказал, что покупает Бельведер¹. Мне страшно. Зачем себя связывать? В доме у нас нехорошо. Галя, того гляди, улетит. Ее обожание Марги какое-то странное. [...] Если бы у Яна была выдержка, то он это время не стал бы даже с Галей разговаривать. А он не может скрыть обиды, удивления и поэтому выходят у них неприятные разговоры, во время которых они, как это бывает, говорят друг другу лишнее.

  

   23 июля.

   [...] Уехала Марга. Галя ездила ее провожать до Марселя. [...] У нас поселился Капитан [Прозвище Н. Рощина. - М. Г.]. Он совершенно перековал язычок насчет большевиков: "Если все пойдет так, как теперь, то я через 2 года уеду в Россию". [...] Друг Капитана, Каменский, уже уехал туда. К. видался с Катаевым и с настоящими коммунистами. Подленький он человек, честолюбивый, злой. "У меня вся эмиграция в кармане". Ян думает, что он побрешет, побрешет, и никуда не поедет. А я не знаю. Вот эта-то подлость мне непереносима в нем. [...]

   Мите значительно лучше. [...]

  

   5 августа.

   Очень недовольна собой - утеряла то, что было раньше, способность работать, много читать. [...] Раздражает меня Капитан своей подленькой сердцевиной, своим враньем. И, конечно, я не права проявлять раздражение. [...] Что бы ни было, Ян возьмет его под свою защиту. [...]

  

   9 августа.

   [...] Наконец, Ян решился ехать в Лаванду - смотреть землю Гребенщикова. Но и тут неудача. Не звонит телефон. [...]

  

   3 сентября.

   Опять давно не открывала эту тетрадь. Живем нехорошо. Лучше всех Леня: работает, иногда ездит купаться, в церковь, привозит книги. [...]

  

   3 октября.

   Галя, наконец, уехала. В доме стало пустыннее, но легче. Она слишком томилась здешней жизнью, устала от однообразия, от того, что не писала. [...]

   Ян очень утомлен. Вид скверный. Грустен. Главное, не знает, чего он хочет. Живет возбуждением, и от этого очень страдает.

  

   9 ноября.

   Ровно год, как раздался звонок из Стокгольма² и все завертелось. Кутерьма пошла и до сих пор мы не обрели покоя. Слава, деньги, поздравления, восторги, зависть, требования, обиды, радость, что можно помочь, огорчение, разочарование, бессилие, лесть - вот чувства, которые или мы испытали или окружающие. И все это мешалось, путалось, переплеталось, и до сих пор мы точно во сне. Это мешало сосредоточиться, работать, а тут еще горе без конца.

  

   10 ноября.

   Нынешнего года лауреат Пиранделло, Луиджи. Нам жаль, что не Валери, перед лицом искусства он выше. [...]

   Последние дни все думаю о смерти. Пугает, главным образом, как без меня будут обходиться Митя, Леня и Ян. [...]

  

   12 декабря.

   Вечер. Я одна. Леня в синема. На дворе дождь. Недавно звонил Ян из Парижа. Едет завтра с Михайловым в Бельгию, Брюссель, в Антверпен, может быть, Кельн, может быть, Берлин - оттуда трудно получать деньги. Конечно, они заедут и в Геттинген³.

   Я очень рада, что Ян проедется, хорошо, что с Михайловым, Яну с ним приятнее. Он не писатель. Ценит дружбу и относится без задних мыслей. Я думаю, что будет влиять хорошо. В Бельгии Ян никогда не был, новая страна, а говорят по-французски. [...]

   Ян зовет меня в Париж, но может быть, без меня обойдутся. У меня как гора с плеч - не ехать, во всяком случае, до Нового года! [...]

   Завтра у нас "морской обед". [...] Будут мули, лососина с майонезом и провансалем, меренги, фрукты сырые и сушеные, орехи, белое вино, коньяк. Танцы. [...]

  

   [Записей и за этот год мало. Привожу выдержки из дневника Веры Николаевны:]

  

   21 февраля.

   [...] Не хочется писать. Трудно работать. Какое-то равнодушие ко всему. [...]

   Ян 29 янв. оступился, упал, повредил ногу. Три недели с лишком ухаживаю за ним, сплю в столовой. Много разговоров, бесед, споров. [...]

  

   [Записи Бунина за 1935 и следующие довоенные годы, видимо, переписаны из дневника и сохранились в рукописи.]

  

   8.III. 35. Grasse.

   Уже пятый час, а все непрерывно идет мягкий снег - почти с утра. Бело сереющее небо (впрочем, не похоже на небо) и плавно, плавно - до головокружения, если смотреть пристально - текущая вниз белизна белых мух, хлопьев.

   План ехать нам всем трем в Париж.

   Разговор с Г. Я ей: "Наша душевная близость кончена". И ухом не повела.

  

   [Вера Николаевна записывает:]

  

   25 марта.

   [...] Завтра, Бог даст, двинемся с Леней в Париж через Гренобль. Ян и Галя с 15 марта там. [...] Леня едет из Парижа в Прибалтику¹.

  

   8 июня.

   Я совершенно потеряла вкус записывать. Чувствую себя ужасно. Вчерашнее известие о смерти Амалии [А. О. Фондаминской. - М. Г.] было последней каплей. Я, конечно, очень переволновалась за Митю. [...]

  

   19 июня.

   [...] Завтра приезжает Марга. Бог даст, будем жить хорошо. Галя поправится. Ян втянется в работу, а я отдохну, уединюсь. [...]

   Была Иванжина. Ужасно тяжело. Им необходимы деньги, а я не в состоянии помочь. И так никуда не езжу, ничего себе на лето не купила, кроме туфель. [...]

   Письмо Яну от Зайцева [Б. К. Зайцев. - М. Г.]: 10-го уезжают в Финляндию. Фондаминский только и говорит, что о России, о большевиках, виделся с Алешкой [А. Н. Толстым. - М. Г.]. Передал Боре, что Толстой хочет с ним повидаться. Зайцев отказался.

   Плох Куприн. Можно ожидать всякого исхода.

   Бальмонт в лечебнице, живет в саду во флигельке, завел роман с 75-летней больной, дружит с франц. поэтом, который доказывает свои права на франц. престол. Бальмонт полез на дерево, чтобы лучше слушать соловья, но "по случайной неосторожности" поэт упал и повредил себе ногу (рассказ Елены). [...]

  

   [Запись Ивана Алексеевича:]

  

   6. VII. 35. Grasse.

   Бетховен говорил, что достиг мастерства тогда, когда перестал вкладывать в сонату содержание десяти сонат.

   Вчера были в Ницце - я, Рощин, Марга и Г. Мы с Р. съездили еще в М. Карло. Жара, поразит. прекрасно.

   Без конца длится страшно тяжелое для меня время.

  

   [Из дневника Веры Николаевны]

  

   25 июля, 6 ч. утра.

   Рощин уехал. Какое облегчение прожить без него хоть несколько дней. [...]

   Приносил очень милый, симпатичный человек скатерти из России. И я не могла купить. Денег у меня совсем нет, не знаю, как буду помогать Мите. И никто не верит. Доходов почти нет. Немецкие деньги уйдут на 2 книги, которые доиздает Ян сам, т. к. "Петрополис" выпускает всего только 10 книг.

   За парижскую квартиру сбавили 10%. Сбавит ли Рукье?

  

   11 августа.

   [...] Марга остается до 10 сент., а Галя уезжает в Геттинген в начале октября. Думаю, вернее, уверена, что навсегда. Они сливают свои жизни. И до чего они из разных миров, но это залог крепости. [...]

   Пребывание Гали в нашем доме было от лукавого. [...]

  

   [Запись И. А. Бунина:]

  

   15. VIII. 35. Grasse.

   Вчера Cannes, купанье в новой купальне, - все англичане, - тучи, ветер. В кафе встретил их. Выпил 2 рюмки коньяку. В Грассе купил Тавель и еще 1/4 коньяку. За обедом 1/2 б. вина, хлебнул еще коньяку, после обеда был очень говорлив, но не чувствовал себя во хмелю, лег полежать - и заснул. Проспал одетый до 4 утра, пил кофе и опять заснул до 10. Состояние странное, гибельное, но спокойное.

   Так вот и умру когда-н. - заснув, - делаю над собой нечто непостижимое.

   Успенье - весь день этот грасский звон колоколов - как на Пасху. [...]

   Вчера был у Веры Маан (доктор). Ужасные мысли о ней. Если буду жив, вдруг могу остаться совсем один в мире.

   Позавчера, в лунную ночь, М. устроила в саду скандал В.

   У нас уже дней 5 Каллаш.

   Любить значит верить.

  

   [Записи Веры Николаевны:]

  

   24 августа.

   [...] Каллаш у нас вторую неделю, много смеемся. [...] У нас сейчас курятник - Ян и 4 женщины. Это в первый раз за всю нашу жизнь такое преобладание женщин.

  

   26 августа.

   [...] В Париж мне не хочется, а придется ехать рано и будет тяжело. [...]

  

   [На этом записи за 1935 год кончаются. Мало записей и за следующий год. Судя по письмам, зимой 1935 года Бунин опять ездил в Бельгию. Побывал и в Швейцарии.]

  

  

   [Из записей Бунина:]

  

   22. IV. 36. Grasse.

   Был в Cannes, взял билет в Париж на пятницу (нынче среда), в 10 ч. 37 утра (поезд Пульман). Шел по набержн., вдруг остановился: "да к чему-же вся эта непрерывная, двухлетняя мука?¹ все равно ничему не поможешь! К черту, распрямись, забудь и не думай!" А как не думать? "Щастья, здоровья, много лет прожить и меня любить!" Все боль, нежность. Особенно когда слушаешь радио, что-нибудь прекрасное. [...]

  

   23. IV. 36.

   Заснул вчера около двух часов ночи, нынче проснулся около 8. Живу не по годам. Надо опомниться. Иначе год, два - и старость.

   Первый день хорошая погода.

   Когда-то в этот день - 10 апр. 1907 г. уехал с В. в Палестину, соединил с нею свою жизнь.

  

   [Из дневника Веры Николаевны:]

  

   26 апреля 36.

   Ровно 8 месяцев не открывала эту тетрадь. Тяжелы были эти 3/4 года. Все мои старания примирить Яна с создавшимся положением оказались тщетными. [...]

  

   [Из записей Бунина:]

  

   26. IV. 36. Париж.

   Приехал позавчера (в пятницу) в половине одиннадцатого. Тотчас наделал глупостей: тотчас поехал на вечер Бальмонта. Но вечер уже кончился - с rue Las-Cases помчался в cafê Murat, потом в Les Fontaines, 2 больших рюмки мару, ужасная ночь.

   Вчера серо, яркая молодая зелень и свинцовый тон неба - мрачное впечатление.

   Вечером дома. Потом Rotond de la Muette, Цетлины, Алданов и Керенский со своей австралийкой (не первой молодости, в хороших мехах, еврейка, кажется).

   Нынче дождь. Безнадежная тоска, грусть. Верно, пора сдаваться.

   Выборы. Блюм².

  

   8. V. 36. Grasse.

   Вернулся из Парижа позавчера.

   В Польше читать³ мне не разрешили: "Просили писатели других держав", - очевидно, русские, советские, - "мы не разрешили, так что разрешить Бунину было бы не куртуазно".

   О чувстве божественного - ночь, звезды, ходил в саду.

  

   9. V. 36. Grasse.

   Весь день дождь. Убираю вещи - м. б., из Грасса, благодаря Блюму, придется бежать.

   Дай Б. не сглазить - эти дни спокойнее. М. б., потому, что в Париже принимал 2 недели Pankrinol-Elexir.

   Она [Г. Н. Кузнецова. - М. Г.] в Берлине.

   Чудовищно провел 2 года! И разорился от этой страшной и гадкой жизни.

   Радио, джазы, фокстроты. Оч. мучит. Вспоминаю то ужасное время в J. les-Pins, балы в Париже, - как она шла под них. Под радио все хочется простить.

  

   10. V. 36.

   Заснул в 3, проснулся в 8. Дождь.

   Да, что я наделал за эти 2 года. [...] агенты, которые вечно будут получать с меня проценты, отдача Собрания Сочин. бесплатно - был вполне сумасшедший. С денег ни копейки доходу... И впереди старость, выход в тираж. [...]

  

   [Записи Веры Николаевны:]

  

   17 мая.

   Получила письмо и открытку от Мити. Писал сам - "Четыре дня прошло от 7 мая, дня операции. [...] Держу себя бодро, не распускаюсь. [...]" Я плакала, читая.

  

   28 мая.

   [...] Сегодня письмо "лечиться нет возможности". Он, вероятно, огорчился, что я так мало прислала. Не прибавила на болезнь. А откуда я возьму? На чем можно сокращаться еще? Ну, в Петровку не буду есть мяса - экономия в 3 фр. в день. Денег остается на донышке. Надо написать фельетон, хоть один за лето. [...]

  

   30 мая.

   [...] Спала плохо: все думала, где достать денег, чтобы Мите хоть месяц отдохнуть. Собственно, нет у меня никого, к кому могла бы обратиться, да и неловко. А Ян не понимает. Ему все кажется, что он погибает, что все богаче его, это ненормально даже. Дал мне для Мити 100 фр. Я и то удивляюсь. [...]

  

   [Из записей Бунина:]

  

   7. VI. 36, Grasse.

   Главное - тяжкое чувство обиды, подлого оскорбления - и собственного постыдного поведения. Собственно, уже два года болен душевно, - душевно больной. [...]

   Вчера Блюм начал свое правление. Забастовки, захваты заводов. [...]

  

   14. VI. 36. Grasse.

   [...] Был в Ницце - "День рус. культуры". Постыдное убожество. Когда уезжал (поехал на Cannes) за казино (в Ницце) огромная толпа... Все честь честью, как у нас когда-то - плакаты, красные флаги, митинги.

   В Grass'e тоже "праздник". Над нашим "Бельведером", на городской площадке, тоже толпа, мальчишки, бляди, молодые хулиганы, "Марсельеза" и "Интернационал", на бархатных красных флагах (один из которых держали мальчик и девочка лет по 6, по 7) - серп и молот. [...]

   Надо серьезно думать бежать отсюда. [...]

   Видел в Ницце Зайцевых. [...] - грустные, подавленные тем, что происходит в Париже.

   Душевно чувствую себя особенно тяжело. Все одно к одному!

  

   1. VII. 36. Grasse.

   Все занят "Освобождением Толстого"⁴.

  

   Ночью с 7 на 8. VII.

   Изумительные белые облака над садом и из-за гор. Луна в озере барашков.

  

   16. VIII. 36.

   Иногда страшно ясно сознание: до чего я пал! Чуть ни каждый шаг был глупостью, унижением! И все время полное безделие, безволие - чудовищно бездарное существование!

   Опомниться, опомниться!

  

   [Из дневника Веры Николаевны:]

  

   17 сентября.

   Завтра приезжают за вещами, которые пойдут малой скоростью. [...] После завтра год со смерти Лопатэнушки*. Сегодня была О. Л. [Еремеева. - М. Г.] - похудела за год очень, часто плачет. Но не захотела, чтобы я 19 авг. приехала к ней. Какая непонятная вещь любовь! Больших антиподов, чем Ол. Л. и Е. М. [Лопатина. - М. Г.] нет, а между тем, какая у них была любовь. Какая была тяга друг к другу. А между тем, они все чувствовали разно.

  

   21 сентября.

   Последний день на Бельведере. Вчера ездили прощаться с Самойловыми. Милые, хорошие, гостеприимные они люди. [...] После 7 лет труда они доставили себе удовольствие, съездили на неделю в Париж. И посвежели. Им будет тяжело в одиночестве.

   Вообще, кроме них, во всех семьях, с которыми мы дружили, перемены. [...] Счастливое событие только у Часинг. В остальных семьях или смерть, или разлука - но везде перемены.

   Итак, дописывается последняя страница книги под названием "Бельведер". Конечно, сюда входят и 2 сезона на Монфлери. Есть что удержать Памяти⁶. [...]

  

   [В октябре 1936 года Бунин ездил через Германию в Прагу читать свои произведения. На обратном пути он 26-го октября прибыл в город Линдау. Там он самым грубым образом был подвергнут таможенному осмотру, связанному с унизительным раздеванием. В рижской газете "Сегодня Вечером" от 3 ноября 1936 года он рассказал о своих злоключениях: "Я стоял перед ним раздетый, разутый, - он сорвал с меня даже носки, - весь дрожал и стучал зубами от холода и дувшего в дверь сырого сквозняка, а он залезал пальцами в подкладку моей шляпы, местами отрывая ее, пытался отрывать даже подошвы моих ботинок. [...]

   Меня долго вели через весь город под проливным дождем. Когда же привели, ровно три часа осматривали каждую малейшую вещицу в моих чемоданах и в моем портфеле с такой жадностью, точно я был пойманный убийца, и все время осыпали меня кричащими вопросами, хотя я уже сто раз заявил, что не говорю и почти ничего не понимаю по-немецки. [...]" - Это событие вызвало бурю негодования и в печати, и среди друзей и почитателей Бунина.

   В ноябре этого года Бунин проводит неделю в Италии - Риме, где посещает Вячеслава Иванова, Флоренции и Пизе⁷.

  

   [В начале декабря Бунин в Париже:]

  

   1. XII. Париж.

   Светлая погода. И опять - решение жить здоровее, достойнее. [...]

  

   [С 6-го до 12-го декабря Бунин выступает в Лондоне. О его пребывании там свидетельствуют счета из гостиниц. В конце декабря он в Швейцарии - Сан-Мориц, Цюрих⁸.]

  

   [Из немногочисленных записей Веры Николаевны:]

  

   1 января.

   [...] После обеда полуновогоднего мы все отправились к "Дворянам", где было весело, оживленно, напомнило Москву. Отсутствие снобизма. [...]

  

   11 января.

   Сегодня утром Леня ушел от нас и поселился в общежитии. [...] ему будет лучше.

  

   17 января.

   Ян болен. [...]

  

   23 января.

   Ян чуть не сжегся. Стал готовить водку, а рядом горел газ. Спирт вспыхнул.

  

   25 января.

   Сирину я собрала 370 400 франков. [...] После вечера Сирина у меня пили чай. [...]

  

   30 января.

   [...] У Яна была Врангель¹, читала ему о Крыме. Ян сказал: "прекрасно написано". [...]

  

   1 февраля.

   Вчера на Пушкинском вечере было больше 400 человек. Ян читал очень хорошо. [...]

  

   2 февраля.

   [...] Вечером перед лекцией Мочульского зашла к Лене. [...] Он, как всегда теперь, занимается.

  

   4 февраля.

   [...] Мережковские пришли к нам для того, чтобы я устраивала им лекцию. Я отказалась, сославшись на невозможность продавать билеты. [...]

  

   5 февраля.

   3 часа ночи. Проснулась, а Яна еще нет. Он был в Пэн-клубе. Вероятно, застрял на Монпарнассе.

  

   30 марта.

   [...] Чествование Тэффи. Из чествования ничего не вышло. Были Алдановы, Хмара, Абрамович, Перские, Илюша [Фондаминский. - М. Г.], Сирин, Тэффи, мы. [...] Зайцевых не было, не было и М. С. [Цетлиной. - М. Г.]. Многие выпили, как следует. Хмара пел, пела и Тэффи.

  

   31 марта.

   [...] Вечером у Рахманиновых. У С. В. очень плохой вид, постарел. [...] На конкурсе скрипачей в Брюсселе 5 призов. Советские получили первый приз. [...]

  

   1 апреля.

   Была с Леней на выставке Пушкина. Хорошо.

  

   [В мае 1937 года Бунин ездил в Швейцарию и в Италию. В архиве сохранились счета из гостиниц в Вэвэ, Монтре, Лозанне, Милане и Генуе. Затем, в июле, он не то один, не то с Верой Николаевной ездил в Швейцарию - Женеву, Гертенштейн, Монтре, Лозанну. В августе Иван Алексеевич через Венецию поехал в Югославию - Раб, Сплит, Дубровник, Белград, Загреб, Любляна и назад через Венецию, о чем свидетельствуют его письма Вере Николаевне. Единственная запись Бунина за этот год написана по пути в Югославию в Венеции:]

  

   19. VIII. 37. Венеция.

   Вчера приехал сюда в 5 ч. вечера с Rome Express. Еду в Югославию. Остановился в Hôtel Britania.

   Нынче был на Лидо. Огромно, гадко, скучно. Обедал у Бауэра.

   Лунная ночь, 9 часов - всюду музыкально бьют часы на башнях. [...]

  

   [Записей за начало этого года нет. Весной Бунин ездил в турнэ по Балтийским странам. 30. 4. 38 он писал Вере Николаевне из Риги:

   "Труднее этого заработка - чтениями - кажется, ничего нет.

   Вагоны, отели, встречи, банкеты - и чтения - актерская игра, среди кулис, уходящих к чортовой матери вверх, откуда несет холодным сквозняком. [...]

   После чтения был банкет. Множество речей, - искренно восторженных и необыкновенных по неумеренности похвал: кажется, вполне убежден, что я по крайней мере Шекспир..."]

  

   [Из дневника Веры Николаевны:]

  

   25 августа, Villa Dominante. Beausoleil (A. M.)

   Не вела дневника несколько лет. Трудные были для меня эти годы во всех отношениях. Сейчас я обретаю понемногу способность писать. Полюбила за эти годы тишину, молчание, - люди тяжелы.

   Завтра для меня знаменательное число: 12 лет тому назад первый припадок каменной болезни, как говорили в старину. С этого дня жизнь моя меняется. [...] начинается, или собственно продолжается, путь к Богу. [...]

   Берет время и девочка¹. Интересно. Давно не возилась с детьми. Девочка не простая, уже чует в семье драму. "Вы мне все надоели, напишу папе, чтобы он взял меня". [...] Все "неприятности" из-за еды. [...] Может час просидеть над тарелкой и не есть.

   Беспокоюсь о Лене. С 16 августа ни строки. Ноет сердце за Галю - проедают последние 250 фр.

   Ян в раздражительном состоянии. [...] Много говорили о Куприне². Перечитываем.

   Вчера пришли Зайцевы. Вспоминали. Смеялись. О Куприне трудно писать воспоминания, неловко касаться его пьянства, а ведь вне его о нем мало можно написать. [...]

   Потом Борис вспоминал, как на одном официальном банкете с министром Мережковский говорил речь, учил сербов, как бороться с большевиками³. Неожиданно встал Куприн, подошел к Мережковскому, тоже стал что-то говорить. Так продолжалось минуты 2. Потом Куприна увели. Вообще, он пил там с утра, три бутылки пива, а затем все, что попало. Но никого в Сербии так не любили, как Куприна. К нему были приставлены два молодых человека, которые неотлучно были при нем. А когда приехали в Загреб - смятение, А. Ив. нигде не было. Оказывается, он заперся в клозете, его едва нашли. [...]. Затем, приехав в гостиницу, переоделся, и они с Борисом отправились читать где-то - ведь в этих странах лекции бывают всегда по утрам.[...]

  

   [Запись И. А. Бунина:]

  

   5. XI. 38. Beausoleil.

   Лун. ночь. Великолепие неб.[есной] синевы, объемлющей своей куполообразностью, глубиной и высотой все - горы, море, город внизу. И таинств., темно мерцающая над самой Собачьей Горой звезда (вправо от нас).

   Лихорадочный взгляд [Окончания фразы нет. - М. Г.]

  

  

   [Из дневника Веры Николаевны:]

  

   1 января.

   Три зимы в Париже ушли на устройство банкета (Мережковскому), балов, индивидуальных вечеров. Затем переутомление, болезнь, лечение. Тяжелое настроение Яна. Бессонные ночи. Писать, записывать не было сил и времени.

   Здесь я второй месяц. [...] Хочется жить сосредоточенно. Сейчас мешает Олечка. Она бывает прелестна, хочется смотреть на нее. [...] Интересно наблюдать за ней, укреплять ее личность. Но тут особенно трудно держать себя в узде, не позволять себе наслаждаться ею. [...] У Олечки в натуре много любви. Она любит мать, отца, Мишку, кукол - и всех очень трогательно. Она уже личность. Умеет защищаться сама. Это редкость в пятилетнем ребенке. [...]

  

   3 января.

   [...] Вчера письмо от Яна о бале: много угощений [...] взяли с Алданова за вино, кот. он не спрашивал. Не накормили писателей младшего поколения. Галя и Марга вернулись в 8 ч. утра!

  

   1/14 [января]

   Письмо от Лени. Его коллекцию¹ видели Беляев (ученый) и Калитинский. "Хвалили". Заказал костюм за 925 фр. у портного. Вероятно, горд. Свой носил 5 лет! [...] Написал фельетон - некому переписать. Видимо, и соскучился. [...] К предложению М. С. [Цетлиной. - М. Г.] реорганизовать Союз он отнесся благожелательно. "Надо организовать один Литературный Союз. Нас осталось очень мало". [...]

  

   28 февраля.

   [...] День уходит на мелочи: варка кофию, базар, уроки с Олечкой, а главное - сама Олечка, усталость, спанье днем, мытье посуды, стряпня и даже на эту тетрадь не хватает сил. [...] Правда, Ляля [Жирова. - М. Г.] третью неделю больна. [...]

   Олечка девочка необычная. Умненькая. [...] Наша игра в подруг, я - Ника, младше ее, раскрыла ее сущность. Несчастье - ее здоровье. [...] У нее уже в душе драма - разлука с отцом. Видимо, она все время думает и мучается - в чем дело? [...]

   Ян в тяжелом состоянии - книга все не выходит. Не работает. Поездка в Париж выбила его из колеи.

   Великий Пост, а я без церкви. Нельзя оставлять Лялю одну, пока она нездорова, с больной девочкой. [...] Живу мечтой поехать хоть на месяц в Париж. Поговеть. Побыть с Леней. Если бы Галя с Маргой сюда приехали, то я, наверное, что-нибудь придумала бы, чтобы туда поехать. Но без них не могу оставить дом. [...]

  

   5 марта.

   6 лет со дня кончины папы! Какие значительные годы. Сколько горя, удачи, впечатлений за эти годы. Но хочется старого - работы, конечно, иной, более проникновенной, более религиозной. Дай-то Бог! Часто думаю о смерти. Сколько осталось еще жить? Не готова еще. Не все преодолено. [...]

  

   9 марта.

   [...] Ян третьего дня сказал, что он не знает, как переживет, если я умру раньше его. "Лишить себя жизни?" Господи, как странна человеческая душа!

   Потом говорили о Боге. Он верит в божественное начало в нас, а Бога вне нас не признает еще. Но уже во многом раскаивается в прошлом, винит себя. Этого раньше не было. И это хорошо. Я говорила осторожно, - боюсь в религиозных вопросах настаивать - ведь все делается не от нас, а от Духа Святого, по благодати.

  

   15 м.

   Рождение Олечки отпраздновали на славу. Получила коляску, о которой мечтала давно. [...] Сейчас газета. Опять тревога. Неужели война неизбежна?

  

   28 марта.

   Чувствую большую слабость. Пишу, лежа.

   Доктор нашел малокровие. Советовал серьезно относиться к припадкам - "где вас схватит, там и оставайтесь".

  

   29 марта. 8 ч.

   Олечка ест в моей комнате кашу. Комната "живет", на полу ее вещи, на постели - куклы - "Никины дети". [...]

  

   15 июня.

   Опять провал почти в 3 месяца. [...] Живем в Грассе, кроме нас - Ляля с Олечкой; здесь Галя с Маргой.

   Переезд, после ликвидации квартиры в Beau-Soleil, устройство здесь,