Гейнце Николай Эдуардович - В действующей армии

    - Вы сами раньше служили в военной службе?..

   - Нет, я служил в Одессе, секретарём городской управы... Там с самого начала войны началось сильное одушевление, которое до того охватило меня, что я бросил семью и полетел сюда. Случайно мне посчастливилось попасть в отряд, который шёл в Корею - в него принимались и добровольцы... Это было в начале марта. На днях я только что вернулся сюда и сегодня наконец получил радостную телеграмму из дому. Дочь кончила курс в гимназии, сын также блестяще оканчивает свои выпускные гимназические экзамены...

   И г-н Цеханович со слезами на глазах вынул из кармана и прочёл нам дорогую для него телеграмму...

   Крупные слёзы блестели у него на глазах.

   Видимо, после нервного подъёма в продолжительном и трудном пути у отважного добровольца началась реакция - нервы расходились.

  

   Грустные, но вместе с тем высоко-умилительные часы провёл я сегодня на платформе железнодорожной станции Мукдена.

   Прибыл санитарный поезд Е. И. В. Великой Княгини Марии Павловны и привёз 475 нижних чинов и 9 офицеров, раненых в бою под Вафангоу.

   Заметим, кстати, что санитарный поезд рассчитан всего на 200 человек, а между тем так поместителен и удобен, что более чем двойное число комплекта разместилось в нём совершенно свободно.

   Надо было видеть, с какою чисто отеческою заботливостью работали врачи, сёстры милосердия, санитары и нижние чины местной команды, выводившие и выносившие раненых из вагонов, под бдительным надзором уполномоченного Красного Креста отст. полк. Бибикова.

   Тяжелораненых понесли на носилках, - их было 50 человек, а легкораненых усадили в госпитальные двуколки для отправления в подвижной госпиталь Красного Креста, находящийся в версте от Мукдена,

   Легкораненых сначала тут же на станции накормили обедом.

   Всё это продолжалось два-три часа, в течение которых я успел порасспросить раненых и вглядеться в них.

   Что за могучие, прямо идеальные типы!

   Вот унтер-офицер Казанцев, он ранен пятью пулями, одна из них скользнула по его голове, двумя другими он ранен в мякоть обеих ног, а остальными двумя в правую руку, причём одна пробила ему насквозь ладонь, а другая оторвала средний палец.

   И он бодро стоит на ногах и ходит.

   - Иголку подлая пуля в сумке перешибла, нечем теперь и зашиться.

   Он сожалеет только об этом.

   - Только бы поскорей починиться, а там снова бить японцев идти, - говорит он.

   - А каковы японцы?

   - Да ничего, чистенькие такие, да гладенькие, в туфельках... Весело дерутся...

   Рядом присел на приготовленные носилки другой солдатик, он ранен тяжело в правую ногу, пуля попала в лежавшие в кармане брюк патроны, которые разорвались.

   К нему подходит офицер.

   - Куда ты ранен?

   - В правую ногу, ваше благородие.

   - А ну-ка, сожми кулак...

   Солдат поднимает увесистый кулак правой руки.

   - Да ты ещё молодец!

   - Рад стараться, ваше благородие, - вдруг неожиданно поднимается солдат на обе ноги. - Только бы починиться, а то ещё мы японцу покажем.

   - Садись, садись.

   - И постоим, ваше благородие...

   Но силы его оставляют, и солдат опускается на носилки.

   На груди обоих героев уже блестят новенькие георгиевские кресты.

   Вот другой солдатик, рядовой Голубец, тоже раненый довольно серьёзно в левую ногу, хочет непременно идти пешком.

   - Может, места товарищам не хватит...

   - Садись, садись, Голубец, всем места хватит, успокойся...

   Голубец колеблется, но наконец медленно с трудом идёт к двуколке.

   Это ли не умилительное доказательство "солдатского товарищества", которое является одним из главных элементов духа армии.

   С носилок с тяжелоранеными ни стона, ни жалобы.

   Один только слабым голосом спрашивает:

   - А где моя винтовка?

   Так ведут себя наши богатыри.

   Узнал от очевидцев некоторые подробности боёв у Вафангоу.

   31 мая с 6 часов утра обнаружилось наступление японцев от Пуландяна на север.

   Открытая волнообразная местность, окаймлённая высотами, позволяла видеть всю картину наступления противника.

   Около 7 ч. 30 м. пополуночи колонны японцев были видны по линии деревень Лидзитунь-Гаудятунь, между железной дорогой и рекой Тасахе в 12 верстах к югу от ст. Вафангоу.

   В 10 часов утра вперёд к деревне Вафан выдвинулись 3 японских роты с пулемётами, наступавшие скорым шагом; сзади были видны резервы.

   Японская пехота заняла отдельную, весьма рельефную высоту с кумирней в 8 верстах в южнее Вафангоу. Длинная колонна обнаружилась позади в широкой песчаной, покрытой перелесами, долине реки Тасахе; кроме того, была замечена значительная колонна, двигавшаяся от ст. Пуландян, вдоль линии железной дороги.

   В полдень раздались первые выстрелы с обеих сторон, и вскоре окончательно определился фронт наступления от высот южнее деревни Вандетау до долины реки Тасахе, протяжением 12 вёрст.

   Силы японцев приблизительно были - 2 дивизии пехоты с полевой и горной артиллерией и 12 эскадронами конницы.

   31 мая японцы два раза возобновляли наступление, но ночь на 1 июня прошла спокойно.

   Утром 1 июня наступление японцев возобновилось - они шли на ст. Вафангоу тремя колоннами.

   У Вафангоу собрались все силы нашего южного отряда, далеко уступавшие в численности противникам.

   Весь день 1 июня продолжался упорный бой, прекратившийся лишь при наступлении ночи и возобновившийся 2 июня.

   Японцы направляли все усилия на наш левый фланг, но все их атаки были отбиты.

   Оказалось, что в ночь на 2 июня японцы получили подкрепление, к месту боя подошла ещё одна дивизия.

   Наши казаки вели себя молодецки.

   Очевидцы рассказывают, что многие японцы, насквозь проколотые пиками, вместе с ним были унесены лошадьми.

   Один японский офицер, бывший в России и хорошо говорящий по-русски, налетел на русского офицера и хотел поразить его саблей со словами:

   - Готовься к смерти!

   Офицер поднял свою шашку, чтобы отпарировать удар, но в это самое время подскочил казак и из-под руки офицера ударил японского офицера пикой прямо в рот, крикнув:

   - Берегись, ваше благородие!

   Японец упал бездыханным.

   На казака, оставшегося без лошади, налетел японский офицер и рубнул его саблей, но промахнулся.

   Моментально казак вырвал у него саблю и срубил ему голову.

   Таковы рассказы очевидцев.

   А вот геройский подвиг русского офицера.

   Он увлёкся, выскочил вперёд и, увидав, что окружён японцами, остановился.

   Японцы, думая, что он хочет сдаться, приблизились к нему, но не тут-то было, он одним ударом шашки убил трёх.

   Храбрец был изрублен на куски.

   Но вернёмся к привезённым раненым.

   Одному тяжелораненому пуля попала в правый глаз, прошла носовую полость и вышла в левое ухо, кроме того, он ранен в правую ногу и левую руку.

   По словам доктора, он выживет, но будет крив на правый глаз и глух на левое ухо.

  

   То и дело проходят воинские поезда, доставляющие наших солдатиков в Ляоян и далее на театр военных действий.

   У всех у них бодрый, весёлый вид, слышатся шутки, песни.

   Кажется, будто бы они идут на военную прогулку, а не на смертный бой с врагом.

   Дальняя дорога не утомляет их, и говорят, что во время дела при Вафангоу только что прибывшие туда войска прямо из вагонов были поставлены в авангард в полном боевом порядке.

   На ст. Мукден воинские части долго не задерживаются, не более, как через четверть, много полчаса, слышится сигнал горниста, играющего посадку, и поезд мчится далее.

   Раненые в боях при Вафангоу, предназначавшиеся в подвижной госпиталь Красного Креста в Мукдене, все доставлены туда.

   Вчера госпиталь посетил Наместник Дальнего Востока, обходил раненых и со многими из них беседовал.

   С поля битвы при Вафангоу продолжают приходить вести.

   В ночь с 3 на 4 июня в окрестностях Сеньючена прошла сильная гроза с ливнем и в конец испортила дороги.

   Несмотря на это, части нашего южного отряда молодецки преодолели все препятствия и в полном порядке, несмотря на сильное утомление, сосредоточились к 5 июня у Сеньючена.

   Японцы 3 и 4 июня вперёд от Вафангоу не продвинулись; их войска, как слышно, развёртываются на фронт Вафангоу-Фучжоу.

   Точных данных о наших потерях ещё нет.

   Как слышно, выбыло из строя убитыми, ранеными, контуженными и пропавшими без вести около 3.000 человек.

   Потери японцев гораздо значительнее.

   Последние, по словам раненых офицеров, держатся в бою германской системы - наступать с фронта и обходить флангами.

   Так они действовали под Тюренченом, при Чзиньчжоу и у Вафангоу.

   Стрельбу они производят трёхрядную, при чём первый ряд стрелков ложится на землю, второй стреляет с колена, а третий стоя.

   Кроме того, у японцев при каждой роте имеются пулемёты.

   Этим и объясняется, что их пули, по выражению наших солдат, осыпают "как песок".

   Война и неразлучное с ней возбуждённое нервное состояние естественно родить массу рассказов.

   Многие из них рисуют японцев, протестующих перед Европой об употреблении русскими варварского, по их мнению, оружия - пик, очень, кстати сказать, не пришедшихся по вкусу сынам страны Восходящего Солнца, настоящими азиатами, позволяющими себе относительно пленных и раненых нарушение не только международного, но даже общечеловеческого права.

   Говорят, что они прикалывают раненых и даже пленных, а раненый рядовой 6 роты 2 восточного стрелкового полка Осип Коченов рассказывал мне, что у его товарища, попавшего в плен, японцы будто бы вырезали ремни из груди и спины и бросили его по дороге; его нашли и доставили на русские позиции.

   Прикалывание пленных подтверждает так же унтер-офицер 2 восточносибирского полка Иван Бельский.

   Относятся ли эти рассказы к области разгорячённой фантазии солдатиков, или в них есть доля правды - покажет будущее, а пока я могу лишь заметить, что добродушное в общем отношение наших солдатиков к своим врагам вообще, а к японцам в частности, исключает возможность подобной злой и сплошной клеветы.

   Для неё нет почвы в духовном существе русского солдата.

   Многие положительно не верят этим рассказам, и это так понятно - они слишком чудовищны.

   Не хотелось бы верить и мне, но я принадлежу, увы, к одним из тех, которые плохо верят в японскую цивилизацию, гуманность и правомерность.

   Действия японцев, начиная с пресловутой ночи на 27 января в Порт-Артуре и кончая злоупотреблением сходством своего флага с флагом Красного Креста, которое они практикуют и в настоящее время, дают мне для этого полное основание.

   Скажу несколько слов об этом "злоупотреблении".

   Выезжающие на позиции японские батареи, цепи обходящих наши фланги частей поднимают флаги Красного Креста и делают ими размахи вдоль своего фронта.

   Недоумевающие русские начальники прекращают огонь, открытый по неприятелю в наиболее для него критический момент.

   И следом за этим, прикрывающиеся флагом Красного Креста японцы открывают по замолчавшим нашим частям убийственный огонь.

   По расследованию этого обстоятельства оказалось, что японцы машут для обозначения присутствия своего фронта своим флагом - национальным: белое поле с красным кругом в середине.

   Даже и на незначительном расстоянии этот японский флаг легко принят за флаг Красного Креста.

   На этом объяснении добродушные люди успокаиваются, говоря:

   - Вот видите, как это просто объясняется: японцы не виноваты - они употребляют свой флаг. Не надо обращать внимания и стрелять...

   А если японцы в один прекрасный день поднимут действительно Красный Крест? Что тогда? Тоже стрелять?

   На этот вопрос ответа добродушные люди не дают.

   По моему мнению, в этом употреблении сходного с флагом Красного Креста "японского национального" флага, который с успехом можно заменить другим, скрывается двоякая чисто азиатская хитрость, - в начале выигрывать моменты, а затем иметь возможность обвинить русских в стрельбе по флагу Красного Креста.

   С морского театра войны получены на днях известия, что наша владивостокская крейсерская эскадра потопила у самых берегов Японии японские транспорты "Хиташи" и "Садо-мару", на которых перевозился пехотный полк.

   Он погиб весь до одного человека с командиром и знаменем.

   Ходят слухи, что на этих транспортах было несколько иностранных военных агентов.

   Суда прибывшие в Сен-юн-чен, принесли известие, что за последнее время никаких атак на Порт-Артур не было.

   За 4 июня происходили морские бои, в которых японцы понесли значительный урон и потеряли два больших судна.

   Японский флот на море сильно уменьшился.

  

   9 июня посетил здешний временный лазарет "Красного Креста".

   Замечательный порядок и изумительная чистота!

   Положительно умиляешься душой перед картинами сердечного, христиански братского отношения врачей, сестёр милосердия и санитаров к раненым воинам без различия чинов.

   Боевое крещение, казалось, уровняло ранги - нет ни офицеров, ни рядовых, есть люди пролившие свою кровь за дорогое отечество, посмотревшие в глаза смерти, и забота об этих людях здесь одинакова.

   - Сестрица! - раздаётся там и сям с коек призыв.

   И в голосах интеллигентов-офицеров, как и в голосе солдата, для этого слова находятся нежные сердечные ноты, которые не могли бы быть извлечены иначе, как тёплым сердечным же отношением этих чудных подвижниц, отдавших себя исключительно на служение страдальцам войны.

   И "сестрицы" наклоняются над тяжелоранеными, говорят им слова утешения, и эти слова чудодейственным бальзамом разливаются по всему существу страдальца - это видно по светлеющим их глазам, по слабой улыбке, освещающей их грубые загорелые лица.

   Вообще здесь только, на месте, на театре войны, можно всецело оценить всю службу Красного Креста армии.

   Уроки русско-турецкой войны приняты безусловно к сведению и санитарная часть поставлена образцово. Доказательством этого служит отсутствие до сих пор в русской армии массовых заболеваний, несмотря на резкие перемены температуры - невыносимые жары днём и холодные ночи.

   Здесь собраны участники-очевидцы последних боёв при Вафангоу.

   Их рассказы иллюстрируют эти боевые схватки, окончившиеся было полным расстройством японских войск, не подоспей к ним подкрепления.

   Беспорядочное бегство японцев после боя 1 июня удостоверяется даже из японских источников.

   Подвиги наших "чудо-богатырей" не поддаются описанию.

   Есть ли на свете такое талантливое перо, чтобы воссоздать хотя бы следующую картину.

   На одной из наших батарей, попавшую на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки - он, кое-как перевязав её рукавом рубахи, левой рукой работает над орудием, пока не падает мёртвым, сражённый шрапнелью. Тут же на полях Вафангоу выказалась во всём своём блеске доблесть русской женщины - сестра милосердия г-жа Воронова под градом пуль, спокойно сидя на коне, распоряжалась действиями санитаров.

   Два военных врача (один из них еврей) работали неутомимо в линии огня, перевязывая раненых, и когда наши войска стали отходить, доблестные истинные "друзья человечества", несмотря ни на какие убеждения, не оставили свою опасную работу, пока не довели её до конца.

   По заявлению поручика Вакулина, контуженного в голову, состоявшего при двух американских военных агентах, эти последние вели себя настоящими "солдатами" - они всё время не покидали линии огня и с сигарами в зубах спокойно стояли под сыпавшимися вокруг них пулями.

   Снова констатируют хитрость японцев, хитрость, впрочем, далеко не предосудительную, которую следует принять не только к сведению, но, пожалуй, и к руководству. Они маскируют свои батареи деревянными орудиями, так называемыми, орудиями-болванками и стреляют под их прикрытием.

   В некоторых же местах, для отвлечения внимания, они выставляют прямо декоративные батареи из орудий-болванок.

   Эта последняя уловка, однако, как слышно, разбивается об опытность наших доблестных артиллеристов.

   Тяжёлая сцена разыгралась над телом убитого командира 1 восточносибирского стрелкового Его Величества полка полковника Хвастунова.

   Над его залитым кровью трупом неудержимо и горько рыдала его жена, разделявшая трудности похода с своим любимым мужем в качестве сестры милосердия.

   Полковника Хвастунова и некоторых других павших в бою офицеров успели похоронить с воинскими почестями на поле битвы.

  

   Наконец, после одиннадцатидневного "мукденского карантина", я сегодня приехал в Ляоян.

   Он, несомненно, оживлённее Мукдена.

   Ежечасно в него прибывают войска и отсюда, как из центра, радиусами разливаются на театр войны, который, как известно, занял в настоящее время огромное пространство.

   Здесь, если можно так выразиться, бьётся пульс войны.

   И это понятно!

   В Мукдене думают и обсуждают, здесь действуют, в Мукдене управляют, здесь бьются, в Мукдене политика, здесь война.

   Кстати, между прочим, нахожу небезынтересным сообщить, как проводит день Наместник Дальнего Востока, адмирал Алексеев, живущий в настоящее время в особом поезде, состоящем из салон-вагона, вагона-кабинета. и спальни, вагона для прислуги и вагона-кухни.

   Для жительства наместника построен особый дом, но он предпочитает жить в вагонах.

   Встаёт он ежедневно в пять часов утра и в половине шестого уже едет верхом в сопровождении приближённых лиц на прогулку в окрестности Мукдена.

   Одет он в это время обыкновенно в тужурке.

   Его любимая лошадь - простая казацкая, которая ходит особым нравящимся ему аллюром.

   Излюбленным местом утренних прогулок наместника являются могилы маньчжурских императоров, находящиеся действительно в тенистом, красивом и живописном саду.

   Ровно с половины восьмого наместник возвращается к себе, делает свой вторичный туалет и начинает свой трудовой день.

   В десять часов сервируется утренний завтрак, после которого идут непрерывно до обеда, который подаётся в пять часов, доклады по различным частям управления и по дипломатической части, приёмы представляющихся и т. д.

   После обеда снова занимается делами или едет осматривать те или другие учреждения.

   Затем сервируется чай и лёгкий ужин и в десять часов вечера наместник ложится спать.

   И так изо дня в день, минута в минуту.

   Я получил эти сведения о "дне наместника" от одного из приближённых к нему лиц, с которым встретился на станции, являющейся, как я уже писал вам, местом всевозможных встреч и свиданий.

   Всякие новости сыплются, как из рога изобилия, и большинству их можно доверять не опасаясь, так как они идут из хорошо осведомлённых источников.

   Тут не далее как вчера я встретил подтверждения тому, о чём я уже писал - об отношениях японцев к нашим раненым и пленным.

   Во время боя при Вафангоу был составлен в присутствии иностранных агентов акт о доказанном прикалывании японцами раненых и пленных.

   Разговорился с одним из военных врачей, который рассказал мне много интересного о поранениях, причиняемых японскими огнестрельными снарядами.

   Начинённые пресловутым японским порохом "шимозе", они причиняют в большинстве смертельные, но во всяком случае трудно излечимые раны.

   - Почему? - спросил я.

   - А потому, что порох "шимозе" содержит в себе мелинит, развивающий ядовитые газы которые омертвляют края ран.

   Любопытная черта склонности японцев к фееричным эффектам, к числу которых, впрочем, принадлежит и вся их скороспелая цивилизация.

   На теле убитых, раненых и взятых. в плен японских офицеров найдены татуировки на японском языке.

   Вытатуировано всего три слова: "слава или смерть".

   Этот перифраз спартанского изречения "со щитом или на щите" сильно отдаёт романтизмом, период которого переживается особенно долго всеми народами с подражательной цивилизацией.

   Не могу тут же, попутно, не отметить мнения о японцах одного из высокообразованных деятелей настоящей войны.

   - Мне жаль японцев! - сказал он. - Такой страшный подъём духа народы переживают или при своём восходе на политическую мировую арену, или же при закате... У японцев, увы, этом подъём - смертельная агония, так как, несмотря на временные призрачные успехи, война окончится, конечно, их полной гибелью... А жаль их! Молодцы, хотя несомненно азиаты в европейской шкуре... Первое серьёзное поражение будет для них началом конца... Давать возможность самообольщаться и идти вперёд - лучшая тактика с молодыми армиями, не имеющими за собой военных традиций... При первом разочаровании победный мираж исчезнет и заменится паникой и беспорядочным бегством... Частично это уже случалось, даже в последних боях при Вафангоу.

   В последний вечер моего пребывания в Мукдене любопытная встреча на станции с девицей-разведчиком Елизаветой Смолка.

   Она говорит по-китайски, корейски и японски и одета в мужской костюм.

   Говоря про себя, употребляет мужеский род.

   - Я пришёл, я узнал...

   Жаждет получить Георгия и, по её словам, имеет свидетельство на право получения этого знака отличия военного ордена за успешно произведённую разведку.

   Интересная подробность.

   Отец Смолки в завещании отказывает ей 30.000 рублей под условием, чтобы она получила георгиевский крест.

   - Я добьюсь этого знака отличия, и откажусь от наследства... - заявляет она.

   Девица-разведчик производит своею скромностью приятное впечатление - в ней незаметно рисовки, она проста и естественна.

   По внешности она некрасива, но в глазах виден ум и железная воля.

   О результатах трёхдневного боя при Вафангоу сообщаю выяснившиеся в настоящее время более точные и подробные цифры.

   Нижних чинов в 9 дивизии генерала Кондратовича, стоявшей на правом фланге, убито 133, ранено 785, осталось на поле сражения ранеными и убитыми - 64.

   В дивизии генерала Гернгросса, находившейся на левом фланге, выбыло из строя 1868, в том числе из первого полка 247, второго - 724, третьего - 740, четвёртого - 157.

   Из Моршанского и Зарайского полков выбыло 13 убитыми, 197 ранеными осталось на поле - 10.

   Из Тобольского полка, пробывшего во время боя и прикрывавшего обходные движения правого фланга, выбыли убитыми - 9, ранеными 56, остался на поле сражения один.

   В артиллерийской части дивизии Гернгросса выбыло 138; в 9 дивизии - 30.

   Штаб и обер-офицеров убито 18, ранено 84, осталось на поле сражения 9.

   Раненый в голову генерал Гернгросс продолжал командовать дивизией, приказав фельдшеру сделать себе спешно перевязку.

   Генерал Мищенко, успевший уже нагнать страху на японцев, удерживает соединение армии Куроки с армией Оку между Кайчжоу и Сиеном.

   В бою 10 июня его отряд не успел вынести 7 раненых казаков.

   Все они были в виду наших войск зверски добиты японцами.

   Над мёртвыми японцы надругивались.

   Ожидается большое сражение южнее Ханчена.

   Оно пока замедляется успешными действиями генерала Мищенко.

   Носятся однако слухи, что армии Куроки и Оку успели соединиться.

   Завтра выезжаю в Дашичао, а оттуда на передовые позиции, где ожидается решительный бой.

  

   Здесь только и говорится об угрожающем положении, которое приняла наша порт-артурская эскадра относительно сильно поредевших за последнее время рядов японских морских сил, и полагают, что эта перемена ролей на море без сомнения отразится на дальнейшем ходе дел на сухопутном театре войны.

   Выражают твёрдую надежду, что порт-артурская эскадра, овладев внешним рейдом и частью моря, будет иметь возможность соединиться с владивостокской эскадрой, и тогда они обе сравнительно с остатками японской представят грозную силу, к которой и перейдёт обладание морем - одно из главных условий морских побед.

   Потеряв возможность базироваться на море, японцы окажутся на суше почти в безвыходном положении, и именно настоящий момент считается компетентными военными деятелями за кризис в настоящей войне, благоприятный для нас.

   - Это, - говорят они, - начало конца!

   Дай Бог, чтобы эти предположения и надежды оправдались!

   Пожелание далеко не платоническое, так как имеет под собой почву в текущих событиях, прекрасно иллюстрирующих мощь наших войск, делающих положительно чудеса при невозможных условиях.

   Вот ряд светлых эпизодов, долженствующих быть занесёнными золотыми буквами на скрижали военной истории России.

   Мне любезно привёл их в хронологическом порядке за последний месяц войны один из офицеров генерального штаба, собирающий материалы для этой истории.

   В деле при Саймадзы 24 мая выказались блестящие действия охотничьей команды, над которой начальствовал поручик Ружицкий.

   Этот лихой офицер был ранен осколком гранаты в руку и остался в строю.

   В деле под Сюянем отличались войсковые старшины Гаврилов и Черемисинов, подъесаулы Семёнов и Колосовский, штаб-ротмистр Ржевский и хорунжий Комаровский.

   Последний раненый остался в строю.

   Сложную и трудную разведку произвёл генерального штаба подполковник Посохов.

   1 июня в бою при Вафангоу доблестный начальник 1 восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Гернгросс получил тяжёлую рану в нижнюю челюсть с повреждением надкостницы, но остался в строю до конца боя.

   В этом же бою выказали поразительное мужество командир 36 полка полковник Багинкий, его адъютант штабс-капитан Кривцов, командир 2 батальона подполковник Остолопов и его офицеры.

   Генералы Краузе и Зыков и командир 33 полка полковник Лисовский и его офицеры не выходили из огня.

   Что касается до нижних чинов, то они все ведут себя настоящими богатырями, принуждённые биться не только с хитрым и отчаянным врагом, но и с условиями непривычной для них гористой местности, невыносимой, удушливой жарою, усугубляемой тяжёлым снаряжением русского солдата.

   Передаю слышанную мною маленькую подробность о столкновении отряда генерала Мищенко с передовыми отрядами армии Куроки под Гайчжоу 10 июня.

   Бой длился с 5 час. утра до 2 часов дня и окончился полным беспорядочным отступлением японцев, которые понесли огромные потери.

   Я говорил уже о блестящей постановке здесь на театре войны великого дела "Красного Креста".

   Бой при Вафангоу блестяще вновь подтвердил это.

   Отряд "Красного Креста" генерала Родзянко оказал 1 июня быструю и огромную помощь на поле битвы.

   К нему присоединился добровольно старший врач 36 полка Колосов.

   Он и генерал Родзянко сами носили раненых до перевязочного пункта, где работали без устали военные врачи и профессор Цеге фон Мантейфель со своим отрядом.

   Под сильным огнём перевязывали раненых врачи Петров и Охотников.

   О действиях отряда "Красного Креста" в бою при Самайдзы также получены здесь самые восторженные отзывы.

   Доктор Пуссеп и Беньпеш работали под неприятельским огнём и не оставили поле битвы, пока не перевязали всех раненых.

   Им помогали студенты Федынский и Фёдоров, брат милосердия Степанов, санитары Крюков, Федотов и Самойлов-Скрипка.

   С такими самоотверженными деятелями - молодыми, полными отваги командирами и офицерами, врачами, братьями милосердия и санитарами можно смело смотреть в будущее и не смущаться даже, если оправдается только что пронёсшийся слух о соединении армий Куроки и Оку.

   Это ничуть не изменит положение дела, и японцы дорого поплатятся за свои кажущиеся успехи.

   Таково общее мнение здесь, в нескольких десятках верстах от театра, на котором в ближайшем будущем разыграется эпилог кровавой драмы, носящей название: "Русско-японская война".

   Здесь только я уже несколько раз вспоминаю слова, сказанные мне в Петербурге одним из участников русско-турецкой войны.

   - Поверьте, - сказал он мне, - что там, на театре военных действий, все перипетии этой борьбы двух народов переживаются гораздо легче и не производят такого сильного впечатления, как здесь. Там люди смотрят более трезво и бодро и не считают неудачи гибелью... Там быстрее идёт смена событий, и набежавшее облачко мгновенно рассекает луч солнца... Облачко исчезает с горизонта тогда, когда у нас оно ещё кажется грозной тучей...

   И это святая правда!

   Полное спокойствие и уверенность в будущем царят здесь.

   В заключение официальное подтверждение неистовств японцев над убитыми и ранеными.

   25 мая после дела под Саймадзы найдены тела стрелков Трифонова Василия и Григорьева Петра, обнажёнными до пояса, с перерезанными горлами и привязанными к доскам.

   У Трифонова был вырезан язык, а тело Григорьева симметрично истыкано ножами.

   Присутствие среди японских войск китайских добровольцев несомненно доказано.

   Они не только подают им сигналы о расположении наших войск, но и бьются в рядах их армии.

   Несколько десятков таких "добровольцев" захвачено нашими войсками в боях при Вафангоу и приведены в Ляоян, где и ожидают решения своей участи.

   В поезде, состоящем из десятка вагонов разных классов, живёт командующий маньчжурской армией А. Н. Куропаткин с частью штаба.

   Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин помещается в вагон-салоне, под которым устроены тенты из гаоляновой соломы, дабы защитить его от палящих лучей солнца.

   Сегодня, впрочем, солнце над нами сжалилось и светить не с такой обычной яростью.

   Оно стыдливо прячется за облака и в воздухе веет возможной прохладой, т. е. даёт возможность дышать, хотя ветерок вместе с некоторой свежестью несёт и отвратительную пыль, которая лезет в горло, в глаза, в уши.

   Остальной штаб размещается в других вагонах, а канцелярия в двух повозках.

   В одном из таких вагонов я наконец только сегодня получил от полковника Люпова последнее удостоверение, что я имею право состоять военным корреспондентом при войсках маньчжурской армии.

   Командующий армией перенёс свою резиденцию из Ляояна, где находится его штаб в Дашичао недавно.

   Не далее, как вчера, 13 июня произошёл довольно сильный бой в котором японцы понесли чувствительные потери, у нас же в людях урон был незначителен - ранен между прочем врач, по фамилии, как мне передали, Лешков - воспитанник харьковского университета.

   Беседую в станционном буфете за стаканом чаю, который здесь истребляется в огромном количестве.

   Разговор идёт об успехах японской артиллерии.

   - Тут дело не в превосходстве орудий, не в знании артиллерийского дела, - говорит один артиллерийский офицер, - у нас орудия тоже очень хорошие, и в знании и практике мы можем поспорить с японцами, а в том, что последние обращают внимание на каждую мелочь служит им крупную службу.

   - Например?

   - Вы хотите пример, - извольте... При выстрелах с батареи, выведенной на позиции, вследствие отката орудий поднимается пыль, которая и выдаёт противнику местонахождение батареи, с одной стороны, а с другой, мешает верному прицелу... Японцы это хорошо поняли и или поливают позицию водой, или же выбирают для неё место на траве. И в том и в другом случае они избегают предательской пыли. Мы же не обращали до сих пор внимания на подобную мелочь, и наши батареи в большинстве случаев бывают окутаны столбами пыли.

   Что касается до настоящего расположения войск на театре войны, то большинство ожидает серьёзного решительного дела у Долинского перевала с армией Куроки.

   - Поезжайте на восток, - говорят мне, - там предстоят интересные дела...

   - А на юге...

   - На юге пока не будет ничего.

   Оговариваюсь, впрочем, что толки очень разноречивы.

   Поживём - увидим.

   Маленькая характеристика здешних буфетных нравов.

   При невыносимой жаре в буфете нет никаких напитков, ни квасу, ни минеральных, ни фруктовых вод и только одно американское, кстати сказать, прескверное пиво по 1 р. 25 к., за бутылку.

  

   Я видел, наконец, войну лицом к лицу.

   Не скажу, чтобы я был под пулями и в линии огня, но грохот орудий и свист, или, лучше сказать, пение пуль - современные пули не свищут, а поют - слышалось около меня совсем близко, и боевая картина была передо мной как на ладони.

   Вы спросите, конечно, меня, какое я вынес впечатление?

   Впечатление так сильно и так разнообразно, что в конце концов получается как бы отсутствие всякого впечатления.

   Так цветные лучи солнечного спектра при быстром вращении дают впечатление белого цвета, т. е. отсутствия всякого цвета.

   Представьте себе движение массы людей, смешанное, нестройное, но при всём том, видимо, руководимое с обеих сторон по точному, заранее обдуманному плану.

   Это скорее чувствуется, чем наблюдается.

   Гром артиллерийских снарядов, беспрерывные оглушительные взрывы и непрерывное пение металлических соловьёв - пуль.

   Там и сям падают люди, иные приподнимаются, иные уже не встают, это тяжелораненые или убитые.

   Всё это видно только в бинокль тогда, когда падает сразу несколько человек, стоящих рядом, а сколько одиночных падений.

   Вот несут раненых на перевязочный пункт.

   На руках двух казаков лежит умирающий офицер. Он тяжело ранен в грудь навылет.

   При каждом вздохе на его рубашке образуется большое, всё расплывающееся пятно.

   - Пить, пить! - стонет он.

   Кто-то подносит к его застывшим губам фляжку.

   Это тяжелораненый зауряд-хорунжий Макаров.

   Его не донесли живого на перевязочный пункт.

   Он умер дорогой.

   - Добрый был человек... Из нашего брата, простых казаков, любил нас, да и мы его... - говорят казаки.

   Это произошло в славном деле доблестного генерала Мищенко между деревнями Кусандзы и Мугуи.

   Тело Макарова, по распоряжению генерала Мищенко, привезено в Дашичао, где и похоронено с воинскими почестями...

   Он лежит тут, вблизи поля брани, где нашёл свою славную смерть, завёрнутый в окровавленную простыню, в дощатом гробу.

   Таковы должны быть похороны истинного героя.

   Их величие в их простоте!

   Видел я и работу сестёр милосердия и петербургских общин Георгиевской и Евгениевской под градом японских пуль и снарядов.

   Не было ни страха, ни даже следа малейшей робости на лицах, одухотворённых исполнением великого христианского долга, этих доблестных русских женщин и девушек.

   Вот с застывшим выражением глубокой печали на челе, бесстрашно и бесстрастно распоряжается сестра Хвастунова, только что потерявшая любимого мужа, павшего славной смертью героя в битве под Вафангоу, вот сестра Тучкова, жена ротного полкового командира, достойная спутница жизни воина, вот и другие, мужественные, пренебрегающие опасностью, готовые на смерть для великого дела помощи раненым.

   Зрелище это производит поразительное впечатление.

   Тут мало удивления, мало поклонения!

   Тут хочется молиться перед этим воплощением милосердия на земле.

   А в общем, всё это только ужасно!

   Ужасны картины боя, когда о них вспоминаешь после того, как грохот орудий, свист пуль и стоны раненых останутся далеко за тобою.

   Ужасны картины полей битв, когда смолкн