Панаев Владимир Иванович - Воспоминания

шеств³е. Увы! теперь не осталось и слѣдовъ этого прекраснаго лѣса. Святотатственный топоръ принесъ его въ жертву корысти. Любя цвѣты, я находилъ также большое удовольств³е помогать сестрамъ разсаживать ихъ въ полисадникѣ, а въ послѣдн³й пр³ѣздъ на вакац³ю собственными руками садилъ молодыми деревьями три островка, на мельничномъ прудѣ. Пруда болѣе нѣтъ, но посаженныя мною на бывшихъ островахъ деревья представляютъ теперь густую, тѣнистую рощу. Простыхъ деревенскихъ увеселен³й - на святкахъ игрищъ, весною - хороводовъ, я не только не чуждался, но почти всегда лично въ нихъ участвовалъ. Мнѣ хотѣлось тѣмъ поддержать эти старинные обычаи, знаменующ³е русскую народность, и оградить ее отъ вторжен³я какихъ-нибудь другихъ обыкновен³й или забавъ, ей несвойственныхъ, вредныхъ народнымъ нравамъ. Матушка охотно позволяла мнѣ собирать объ Рождествѣ въ залу нашу, такъ-называемыхъ, святошныхъ (святочныхъ), т. е. переряженныхъ въ разные, весьма незатѣйливые костюмы, преимущественно изъ числа дворовыхъ, съ хоромъ горничныхъ, предводимыхъ нянею, которая была помоложе упомянутой прежде, и веселаго нрава; весною же, на лугу, недалеко отъ барскаго дома собиралась по вечерамъ толпа крестьянскихъ дѣвушекъ и молодыхъ женщинъ, ожидая моего появлен³я, чтобы начать хороводъ. Скучненько подчасъ мнѣ было съ ними; звонк³е женск³е голоса терзали иногда слухъ мой, но я этого не показывалъ; зато онѣ, довольныя присутств³емъ молодого барина, веселились отъ души, соблюдали въ играхъ всѣ вѣковыя услов³я, пренебрегая прежде нѣкоторыми; старались пѣть тѣ изъ самыхъ старинныхъ пѣсенъ, которыя мнѣ болѣе нравились, хотя знали много и новыхъ, много неодобряемыхъ; зато всѣ, и въ деревнѣ и во дворѣ, исключительно меня любили. Бывъ нынѣшнимъ лѣтомъ на родинѣ, я встрѣтилъ, выходя изъ церкви, одну старушку, прежнюю хороводную пѣвицу. Она остановила меня и съ увлечен³емъ, по-своему, разсказывала, какъ онѣ помнятъ участ³е мое въ ихъ забавахъ, какъ о томъ передаютъ дѣтямъ своимъ. Довелось мнѣ въ Троицынъ день взглянуть и на хороводъ - все не то, что было прежде: вяло, безъ одушевден³я; друг³я, незнакомыя мнѣ, пѣсни, ситцевые рукава вмѣсто полотняныхъ, пестрые передники вмѣсто бѣлыхъ. Видно и къ нимъ проникаетъ такъ-называемый прогрессъ; только не знаю, къ добру, или въ худу? скорѣе въ послѣднему.

   Такъ проходило время пребыван³я моего въ нѣдрахъ семейства и, уъ сожалѣн³ю, какъ я уже выразился, проходило непримѣтно. Наступалъ день разлуки. Мрачный вставалъ я съ постели, мрачнымъ казалось мнѣ самое ясное утро. Грустныя лица окружающихъ, на дворѣ хлопотня около экипажа, уже выдвинутаго изъ каретника, въ комнатахъ укладка въ чемоданы, приготовлен³е завтрака, ранѣе обыкновеннаго,- все напоминало о близкомъ разставаньи и тяготило душу. Когда-жъ, послѣ обычнаго молебна въ путь напутствующихъ, всѣ собравш³еся въ гостиную, посидѣвъ немного, молча, вставали, чтобы еще немного помолиться, и я подходилъ наконецъ къ матери принять поцѣлуй ея и благословен³е,- неудержимыя слезы исторгалсь изъ глазъ моихъ. Я стоялъ передъ нею, благоговѣйно склоня голову, а она медленно, произнося шопотомъ молитву, осѣняла меня своими благословен³ями. О! мнѣ казалось тогда, что изъ руки ея изливалась на меня благодать свыше. Забуду ли когда священныя эти минуты? Если я до сихъ поръ счастливо, можетъ-быть счастливѣе другихъ, проходилъ поприще жизни,- не подвергался никакому особенному бѣдств³ю, если постоянно пользовался расположен³емъ добрыхъ, благородныхъ людей, и пр³обрѣлъ какое-нибудь имя, которое не стыдно мнѣ будетъ передать моимъ дѣтямъ, то всѣмъ этимъ обязанъ я не себѣ, а молитвамъ и благословен³ямъ матери. Я и теперь вижу иногда во снѣ, что она меня благословляетъ.

   Наступилъ вѣчно-памятный 1812 годъ - третья и послѣдняя борьба Александра съ Наполеономъ. Слышимъ, что войска наши собрались на западной границѣ; слышимъ, что выступила въ походъ гвард³я, что императоръ выѣхалъ изъ Петербурга въ Вильно, далѣе узнаёмъ, что Наполеонъ въ Дрезденѣ, что онъ въ Варшавѣ, наконецъ, что онъ перешелъ Нѣманъ и съ огромною арм³ею вторгнулся въ наши предѣлы. По мѣрѣ того, какъ доходили до насъ эти извѣст³я, менявисть къ врагамъ, ужасъ войны внутри государства, и какой-то страхъ, наводимый именемъ Наполеона, доселѣ непобѣдимаго, вездѣ торжествовавшаго, наполнилъ сердца всѣхъ сослов³й. Произнесенный государемъ обѣтъ - не полагать оруж³я, доколѣ ни единаго врага не останется въ царствѣ русскомъ, принятый со всеобщимъ умилен³емъ и признательностью, освѣжилъ сердца надеждою, возстановилъ мужество. Съ единодушнымъ рвен³емъ и быстротою составилось ополчен³е: старъ и младъ стали подъ знамена. Всѣ городск³я удовольств³я, всѣ занят³я были остановлены; одни извѣст³я изъ арм³и, нетерпѣливо ожидаемыя, поглощали наше вниман³е. Образованное общество преимущественно собиралось около заслуженныхъ, пожилыхъ генераловъ - толковать о ходѣ событ³й, о судьбѣ отечества. Вѣсть о прибыт³и Кутузова къ арм³и, и кровопролитное Бородинское сражен³е и прокламац³и графа Ростопчина утѣшали насъ, подкрѣпляли упован³е на успѣхъ праваго дѣла; но вдругъ пресѣклось всякое сообщен³е съ Москвою. Трудно изобразить, что мы чувствовали въ этой тяжкой неизвѣстности, продолжавшейся болѣе двухъ недѣль, и разразившейся, наконецъ, сначала слухомъ, а потомъ объявлен³емъ правительства, что Москва занята непр³ятелями, что она погибла въ пламени;- перехожу собственно къ себѣ.

   Пропитанный самою жаркою любовью въ отечеству, обожая государя, менявидя Наполеона, за которымъ неотступно слѣдилъ съ 1804 года, постоянно читая газеты {Однажды, будучи еще 12 лѣтъ, я взялъ какъ-то въ руки лежавш³я на столѣ "Московск³я Вѣдомости". Онѣ развернулись на заговорѣ Моро, Пишегрю и Жоржа. Чтен³е это такъ завлекло меня, что я съ нетерпѣн³емъ ждалъ слѣдующей почты и съ тѣхъ поръ не оставлялъ уже безъ прочтен³я ни одного нумера. Наполеонъ игралъ тогда главную роль на политической сценѣ Европы. Я не выпускалъ его изъ виду, отъ всего сердца желая дождаться его гибели. А когда онъ погибъ, и когда потокъ истор³и вступилъ въ права свои - я съ нимъ помирился.}, могъ ли я, при настоящихъ обстоятельствахъ, остаться только зрителемъ оныхъ? Я написалъ къ дядѣ, безъ соглас³я котораго ничего важнаго въ семействѣ нашемъ не дѣлалось, что хочу вступить въ военную службу, и прошу на это его разрѣшен³я, что ожидаемое на-дняхъ прибыт³е офицера въ Казань, для вербован³я гусарскаго графа Салтыкова полка, представляетъ въ тому все удобство; что на основан³и состоявшагося тогда указа я могу быть принятъ поручикомъ, что мнѣ стыдно въ такую пору не стать въ ряды защитниковъ отечества. Дядя похвалилъ мое намѣрен³е, но прибавилъ, что рѣшить дѣло при личномъ со мною свидан³и, надѣясь скоро быть въ Казани. Въ характерѣ этого достойнѣйшаго и глубоко чтимаго мною человѣка была, можно сказать, комическая странность - необыкновенная во всемъ медлительность. За всякое дѣло онъ принимался съ живостью, но когда доходило до настоящаго дѣйств³я - откладывалъ со дня на день, даже съ года на годъ. Довольно сказать, что, имѣя больш³я дѣла въ сенатѣ, онъ взялъ 12 подороженъ, чтобы ѣхать въ Петербургъ, и ни по одной не поѣхалъ. Хотя отвѣтъ его былъ для меня ободрителенъ, но намѣрен³е пр³ѣхать для окончательнаго рѣшен³я, судя по сказанной его медлительности, приводило меня въ унын³е. Однакожъ, нечего дѣлать, надобно было терпѣливо ждать. Жду; жду мѣсяцъ, другой - нѣтъ моего дядюшки, а пишетъ, что собирается, да не очень хорошо себя чувствуетъ; какъ же скоро поправится, тотчасъ пр³ѣдетъ, но собственно о намѣрен³и моемъ не говоритъ уже болѣе ни слова. Между тѣмъ французы оставили Москву, разбиты подъ Малоярославцемъ, подъ Краснымъ, преслѣдуемы до границы; навербовавш³йся полкъ графа Салтыкова готовится выступить, а дядя мой ни съ мѣста: увѣдомляетъ, что ему все не здоровится. Въ концѣ декабря, ѣдемъ къ нему всею семьею, чтобы провести съ нимъ праздникъ Рождества Христова. Онъ встрѣчаетъ меня, нѣжно обнимая, dorant: "Ну спасибо, Володя, что ты меня старика послушалъ, не пошелъ въ военную службу". Слова эти меня удивили; я вовсе не думалъ отказываться отъ военной службы, и ждалъ только личнаго съ нимъ свидан³я. Хотѣлъ возразить; но остановился, опасаясь, чтобы, по моей и его вспыльчивости, разговоръ не принялъ оборотъ непр³ятный. Дня за три до нашего отъѣзда, я, однакожъ, рѣшился спросить его:

   - Чѣмъ же вы, дядюшка, рѣшаете судьбу мою?

   - Какъ, чѣмъ? отвѣчалъ онъ: вѣдь ты остаешься продолжать ученую службу.

   - Но я хотѣлъ вступить въ военную, и вы одобрили мое намѣрен³е.

   - Одобрилъ, когда была война.

   - Но она продолжается, и можетъ быть долго еще продолжится. Я успѣю принять участ³е въ военныхъ дѣйств³яхъ.

   - Вотъ вздоръ какой! французы изгнаны изъ Росс³и; притомъ теперь зима; зимою не воюютъ, того и смотри - услышимъ о заключен³и мира.

   - Не воевали въ ваше время, а теперь другая система войны; теперь воюютъ не останавливаясь. И смѣшно было бы, если бы арм³я наша расположилась на винтеръ-квартирахъ, какъ бывало въ старину. Увѣряю васъ, что война продолжится.

   - Да что-жъ ты въ самомъ дѣлѣ? Пророчишь что ли?

   Я не могъ продолжать равнодушно разговора, рѣшавшаго судьбу мою; а тонъ его вопроса поджогъ мою вспыльчивость.

   - Не пророчу, отвѣчалъ я, а скажу только, что въ дѣлѣ этомъ дальше васъ вижу.

   - Ну такъ я замолчу, произнесъ онъ съ глубокимъ огорчен³емъ.

   И замолчалъ. И промолчалъ всѣ три остальные дня нашего у него пребыван³я, хотя любилъ въ особенности разговаривать со мною. О, какъ тяжелы показались мнѣ эти безконечные три дня! Какъ раскаявался я въ томъ, что оскорбилъ дерзкимъ словомъ человѣка, столь искренно любимаго мною и уважаемаго! Нѣсколько разъ покушался пойти въ кабинетъ въ нему повиниться, но мысль о такомъ обидномъ рѣшен³и участи моей и какая-то гордость меня удерживали. Когда-жъ онъ въ послѣдн³й день, задержавъ, по обыкновен³ю своему, отъѣздъ нашъ съ утра до глубокой зимней ночи, и проводивъ за шесть верстъ, чтобы видѣть, какъ спущенъ будетъ съ высокой крутой горы экипажъ матушки, пошелъ отъ одной повозки къ другой прощаться, я былъ въ тревожномъ сомнѣньи, подойдетъ ли онъ къ той, въ которой я сидѣлъ съ меньшимъ братомъ. Но онъ подошелъ, и отстегнувъ полость, сказалъ: "Ну, прощай, Володя!" Я схватилъ его руку и съ жаромъ поцѣловалъ ее, пристыженный его великодуш³емъ. Онъ велъ со мною постоянную, хотя не частую переписку, дѣлая мнѣ разныя поручен³я въ городѣ и получая отъ меня свѣж³я политическ³я новости. И теперь нельзя ему было прекратить сношен³й со мною; но какая перемѣна въ тонѣ? Вмѣсто простого родственнаго ты, появилось въ письмахъ его вѣжливое вы, для меня терзательное; потомъ вы начало перемѣшиваться съ ты; наконецъ ты нечувствительно опять возобладало, такъ-что мало по малу взаимныя наши отношен³я не только возстановились по прежнему, но еще улучшились. Здѣсь кстати, хотя и не хронологически, сказать, что онъ, по самую кончину свою, послѣдовавшую съ небольшимъ двадцать лѣтъ назадъ, сохранилъ ко мнѣ самую нѣжную любовь, предпочтительно предъ моими братьями; хотѣлъ передать мнѣ все свое имѣн³е, состоявшее въ двухъ тысячахъ душахъ; но по коварству одного человѣка, тоже умершаго - не хочу назвать его по имени - духовное завѣщан³е оставилъ не подписаннымъ.

   Итакъ, мнѣ надлежало по-прежнему оставаться въ распоряжен³и университета, имѣя въ виду или назначен³е меня учителемъ въ какую-нибудь гимназ³ю, или, выдержавъ магистерск³й экзаменъ, занять современемъ профессорскую каѳедру. Первое, по тогдашнимъ понят³ямъ о дворянствѣ, казалось мнѣ невыносимымъ; второе требовало усиленныхъ занят³й, а свѣтская жизнь, съ ея обольщен³ями, въ которую вступилъ я съ успѣхомъ, увлекательнымъ для молодого человѣка, тому противилась. Такъ проходило около двухъ лѣтъ, когда, по окончан³и европейской войны, пр³ѣхали въ отпускъ двое сыновей жившаго въ Казани отставного сенатора Желтухина, оба генералъ-ма³оры, оба увѣшенные орденами. Меньшой изъ нихъ, Петръ Ѳедоровичъ, былъ человѣкъ съ достоинствами. Онъ служилъ сначала въ измайловскомъ полку; командуя потомъ лейбъ-гренадерскимъ, такъ отличился подъ Валутинымъ, на ретирадѣ отъ Смоленска, что обратилъ на себя вниман³е арм³и; за Бородинское сражен³е произведенъ въ генералъ-ма³оры; впослѣдств³и былъ начальникомъ штаба гвард³и, к³евскимъ военнымъ губернаторомъ, намѣстникомъ бессарабскимъ, правителемъ Молдав³и и Валах³и. Имѣлъ желчное сложен³е, оттого строгъ, и казался гордымъ, но гордость его имѣла основан³емъ чувство чести, высокое благородство, не мелочное чванство.

   Родитель его, человѣкъ богатый, умный, но слишкомъ рѣзк³й на языкѣ, доживалъ свой вѣкъ, со старушкою женою, въ Казани. Домъ ихъ былъ, какъ говорится, открытый. Они принимали меня съ замѣтнымъ, въ сравнен³и съ прочими молодыми людьми, вниман³емъ и ласкою; особенно рады были, когда, въ почтовый день, пр³ѣзжалъ я къ нимъ обѣдать и сообщалъ политическ³я новости, извлекаемыя мною изъ писемъ отъ брата, жившаго въ Петербургѣ, изъ "Сына Отечества" и "Академическихъ Вѣдомостей", которыя я только одинъ и получалъ въ Казани. Старушка-мать представила меня Петру Ѳедоровичу съ самымъ лестнымъ обо мнѣ отзывомъ. Онъ щелкнулъ шпорами и сказалъ: "очень радъ съ вами познакомиться". На трет³й послѣ этого день, 12 декабря, происходило въ университетѣ торжественное открыт³е Общества любителей отечественной словесности, котораго состоялъ я членомъ. Къ этому торжеству предложено мнѣ было, или, лучше сказать, я самъ вызвался, написать похвальное слово императору Александру. Посѣтителей съѣхалось множество, до трехсотъ человѣкъ, въ томъ числѣ до пятидесяти дамъ. Казань была тогда полна оставшимися еще москвичами, наѣхавшими въ 1812 году, послѣ разгрома древней столицы, и отпускными офицерами. По назначенному порядку чтен³я, мое похвальное слово было предпослѣднимъ; - ода же профессора Городчанинова оканчивала актъ. Когда настала моя очередь и когда я, взойдя на каѳедру, окинулъ взоромъ залу, наполненную такимъ множествомъ народа, у меня потемнѣло въ глазахъ. Помолчавъ съ минуту, я началъ читать, но отъ смущен³я тихо, голосомъ не твердымъ; примѣтивъ же, что вдругъ настала глубокая тишина, какой до того не было, и въ слушателяхъ проявилось напряженное вниман³е - ободрился, читалъ смѣлѣе, громче; а когда сошелъ съ каѳедры, сѣлъ на свое мѣсто, во мнѣ подошелъ ма³оръ Ильинъ, хорош³й мой пр³ятель, сидѣвш³й позади Желтухина, и сказалъ: "Петръ Ѳедоровичъ въ восхищен³и, хочетъ тебѣ выразить это, проситъ, чтобы ты подошелъ къ нему".- Не могу, отвѣчалъ я, актъ еще не кончился, и Городчаниновъ только-что взошелъ на каѳедру. Ильинъ передалъ отвѣтъ мой Желтухину и тотчасъ же опять во мнѣ. Петръ Ѳедоровичъ говоритъ, что если ты не подойдешь къ нему, такъ онъ подойдетъ къ тебѣ, и тогда, пожалуй, всѣ за нимъ встанутъ. Нечего было дѣлать, я подошелъ. Желтухинъ, разумѣется всталъ,- чтобы взять меня за руку, и хотя не двинулся съ мѣста - весь первый рядъ креселъ, смотря на него, поднялся; тутъ все пришло въ движен³е, и ода профессора сдѣлалась гласомъ воп³ющаго въ пустынѣ.

   - Извините меня, сказалъ Желтухинъ, что я сухо обошелся съ вами третьяго дня; я васъ не зналъ. Между тѣмъ Ильинъ успѣлъ передать мнѣ, что вы желали поступить въ военную службу, но встрѣтили препятств³е со стороны начальства и вашего дяди. Надѣюсь отвратить эти препятств³я. Не будете ли сегодня на балѣ дворянскаго собран³я?

   - Буду.

   - Такъ объяснимся тамъ.

   Пока онъ говорилъ, столпилось около насъ человѣкъ 20, болѣе военныхъ, а когда пересталъ и пошелъ,- они окружили меня и осыпали привѣтств³ями; друг³е изъ ближнихъ и дальнихъ рядовъ креселъ дѣлали мнѣ знаки одобрен³я. Я взглянулъ налѣво, гдѣ сидѣли дамы. Сестры мои отирали слезы.

   На балѣ, лишь только я подошелъ къ Желтухину, какъ онъ взялъ меня не за руку, а подъ руку, совершенно по-дружески, повелъ въ боковыя комнаты, чтобы подробно разспросить о препятств³яхъ, встрѣченныхъ мною ко вступлен³ю въ военную службу; а между тѣмъ дорогою изъявлялъ свое удивлен³е, отчего я такъ хорошо знаю ходъ не только политическихъ событ³и, но и военныхъ дѣйств³й, и хвалилъ чувства мои къ государю. Но едва мы сѣли, какъ во мнѣ стали подходить съ поздравлен³ями тѣ изъ дамъ и мущинъ, которые не были на актѣ. "Невозможно, сказалъ Желтухинъ: лучше подите теперь танцовать, а завтра пр³ѣзжайте къ батюшкѣ обѣдать; тамъ намъ никто не помѣшаетъ".

   На другой день послѣ обѣда пошли мы въ кабинетъ, гдѣ я и разсказалъ подробно, какъ въ 1812 году хотѣлъ поступить въ гусарск³й графа Салтыкова полкъ, вербовавш³йся въ Казани, куда, на основан³и состоявшагося предъ тѣмъ указа, могъ быть принятъ тѣмъ же чиномъ, т. е. поручикомъ, потому-что имѣлъ зван³е кандидата 12 класса; какъ дядя мой (конечно изъ любви ко мнѣ) со дня на день откладывалъ рѣшен³е, до тѣхъ поръ, когда полкъ вышелъ изъ города; какъ университетское начальство давало мнѣ чувствовать, что я, будучи казеннымъ воспитанникомъ, не могу располагать собою, и долженъ идти ученою дорогою. Объяснен³е кончилось тѣмъ, что Желтухинъ потребовалъ отъ меня три экземпляра моего сочинен³я, чтобы послать ихъ въ графу Строганову, своему дивиз³онному командиру, къ Сипягину, начальнику гвардейскаго штаба, и къ Закревскому, дежурному генералу, и будетъ просить ихъ устроить дѣло такъ, чтобы я, примѣнительно въ тому указу, былъ принятъ въ лейбъ-гренадерск³й его полкъ прапорщикомъ, "и тогда - примолвилъ онъ - вы мой адьютантъ, а съ дядюшкою вашимъ переговорю при первомъ свидан³и". Послѣднее было не нужно. Дядя мой, видя вниман³е ко мнѣ Желтухина, въ тотъ же день сказалъ мнѣ; "Ну вотъ, теперь ступай, пожалуй: и войны нѣтъ_; и такой человѣкъ беретъ тебя подъ свое покровительство".

   Въ концѣ января, всѣ трое - графъ Строгановъ, Сипягинъ и Закревск³й, отвѣчали Желтухину (двое послѣднихъ были въ большой съ нимъ дружбѣ), что надѣются исполнить по его желан³ю, но что для этого нуженъ личный докладъ, нужно дождаться государя, котораго ожидаютъ съ Вѣнскаго конгресса къ первой недѣли поста. Съ искреннимъ и вмѣстѣ съ какимъ-то торжественнымъ удовольств³емъ читалъ онъ мнѣ эти письма, и съ тѣхъ поръ сталъ называть меня товарищемъ.

   На масляницѣ собрался онъ ѣхать въ Петербургъ, чтобы испросить позволен³е государя на вступлен³е въ бракъ съ княжною Тенишевою, красавицею, въ которую былъ влюбленъ еще до начала войны. Прощаясь со мною на бывшемъ у него завтракѣ, онъ сказалъ: "Въ Страстную субботу я ворочусь сюда и привезу вамъ приказъ, что вы гвардейск³й офицеръ и мой адьютантъ". Но Провидѣн³ю, видно, не угодно было, чтобы я шелъ стезею военною. Бѣгство Наполеона съ острова Эльбы удержало государя за границею на цѣлый почти годъ. Возвративш³йся въ Страстную субботу, Петръ Ѳедоровичъ съ горемъ объявилъ мнѣ, что безъ государя ничего нельзя было сдѣлать, да въ тому же 8 апрѣля былъ отмѣненъ и упомянутый указъ; убѣждалъ ѣхать въ Петербургъ и вступить хотя юнкеромъ, въ остающ³йся тамъ вексгольмск³й полкъ, бывш³й тогда подъ командою друга его Княжнина {Борисъ Яковлевичъ Княжнинъ, впослѣдств³и генералъ-отъ-инфантер³и, сынъ извѣстнаго стихотворца, былъ очень умный, образованный человѣкъ, отличавш³йся вѣжливостью прежнихъ временъ. Говорили, что онъ слишкомъ строгъ по службѣ и даже золъ, но изъ обращен³я его ничего подобнаго заключить было нельзя. Я любилъ съ нимъ побесѣдовать.}, объясняя, что когда по правамъ студенческимъ, чрезъ полгода произведутъ меня въ офицеры, а вновь начинающаяся война будетъ еще продолжаться, онъ переведетъ меня въ свой полкъ. Но я не могъ согласиться, зная примѣры, что и со студенческими аттестатами иные служили до производства около двухъ лѣтъ. Не смотря на мой отказъ, Желтухинъ навсегда сохранилъ ко мнѣ самое доброе расположен³е и впослѣдств³и былъ въ поѣзжанахъ на моей сватьбѣ.

   Такимъ образомъ, мнѣ оставалось взять отпускъ, ѣхать въ Петербургъ, просить высшее начальство объ увольнен³и меня изъ ученаго вѣдомства и потомъ вступить тамъ въ гражданскую службу. Въ это самое время собирался въ Петербургъ же одинъ коротк³й знакомый нашъ, Семенъ Александровичъ Лихачевъ, чтобы отдать сына своего въ кавалергардск³й полкъ. Признано было за удобнѣйшее отправить съ нимъ, какъ съ человѣкомъ бывалымъ, меня и меньшого брата моего Петра, назначеннаго тоже для поступлен³я въ кавалергарды. Нужно ли говорить, какъ грустно, какъ тяжело было мнѣ разставаться на неопредѣленное, и, конечно, на долгое время, съ матушкою, съ сестрами, съ братомъ, съ тетушкою? Первое, или, такъ-сказать, предварительное, разставанье послѣдовало въ деревнѣ, откуда всѣ, кромѣ тетушки, очень уже по преклонности лѣтъ слабой, поѣхали провожать насъ въ Казань. Наканунѣ отъѣзда изъ нашего Никольскаго я объѣхалъ верхомъ всѣ живописныя его окрестности, останавливаясь по нѣскольку минутъ въ мѣстахъ, которыя болѣе мнѣ нравились, которыя чаще посѣщалъ я,- прощаясь съ ними, какъ съ существомъ живымъ, меня понимающимъ. Увижу ли васъ когда-нибудь, милыя мѣста, думалъ я, обозрѣвая ихъ чуть не сквозь слезы? Въ дѣтствѣ моемъ вы были свидѣтелями забавъ моихъ, въ юности вдохновляли меня сельскою красотою своею. На васъ учился я изображать природу въ незатѣйливой, но плѣнительной простотѣ ея. Вы внушали мнѣ помышлен³я чистыя, благ³я, просвѣтляющ³я душу. Вы, кажется, сочувствовали мнѣ, когда я, въ обаян³и первой любви моей, такъ рано охватившей мое сердце, приходилъ сюда повѣрять вамъ тогдашн³я мои чувства!...

   Второе, окончательное разставанье было уже въ Казани. Послѣдн³е три дня матушка ѣздила съ нами по церквамъ, служила молебны у раки святителей Гур³я и Варсаноф³я, передъ чудотворнымъ образомъ Казанской Богородицы. Съ какимъ умилен³емъ молилась она, как³я обильныя проливала слезы, ввѣряя насъ покровительству Бож³ю!

   Наконецъ, 29 ³юля 1816 года, выплакавъ, по выражен³ю Карамзина, сердце, выѣхалъ я изъ Казани. Какъ ни занимала меня моя будущность, какъ ни любопытенъ былъ я видѣть Москву, Петербургъ,- грусть о разлукѣ съ роднымъ семействомъ преобладала. Мы останавливались дня на два въ Лысковѣ, селѣ князя Грузинскаго, чтобы побывать на Макарьевской (нынѣ Нижегородская) ярмаркѣ, отдѣляемой отъ Лыскова только рѣкою. Полученное тутъ извѣст³е о вторичномъ низложен³и Наполеона чрезвычайно всѣхъ обрадовало, а меня и разсѣяло. При въѣздѣ въ Москву, еще на половину бывшую въ развалинахъ, схватила меня лихорадка. Въ Москвѣ прожили мы недѣлю; я лечился, но, не смотря на продолжавшуюся болѣзнь, успѣлъ посѣтить Мерзлякова и Каченовскаго, тогдашнихъ свѣтильниковъ нашей словесности. Добрый, простодушный Алексѣй Ѳедоровичъ Мерзляковъ, столько обязанный отцу моему, не зналъ, какъ выразить свое удовольств³е, что видитъ предъ собою сына перваго своего благодѣтеля, да еще и литератора - сочлена по Казанскому Обществу любителей словесности. Очень, очень обрадовался, когда узналъ, что я ѣду въ Петербургъ искать службы, но не имѣю тамъ почти никого знакомаго. "Такъ позвольте же мнѣ на васъ отплатить благодѣян³я вашего батюшки, сказалъ онъ съ живостью; я дамъ вамъ письмо къ моему другу, Александру Ивановичу Тургеневу, котораго отецъ былъ другомъ вашего отца. Онъ въ Петербургѣ человѣкъ значительный, директоръ департамента иностранныхъ исповѣдан³й, любимецъ князя Александра Николаевича Голицына и въ связяхъ со всѣми важными людьми". Тургеневъ, когда по прибыт³и въ Петербургъ и нѣсколько поосмотрѣвшись, я къ нему явился, принялъ меня радушно, какъ предсказывалъ Мерзляковъ. То былъ молодой еще человѣкъ, не болѣе 35 лѣтъ, красивой наружности, благородныхъ манеръ, обширнаго и вмѣстѣ блестящаго образован³я, добрый, любезный, но нѣсколько разсѣянный - вѣроятно, отъ множества предметовъ, занимавшихъ его въ одно время, и въ сферѣ большого свѣта, и въ м³рѣ служебномъ, и въ области учености. Онъ оказалъ мнѣ много доброжелательства; ходатайствовалъ у министра просвѣщен³я объ увольнен³и меня изъ ученаго вѣдомства, даже самъ подалъ ему мою просьбу, и научилъ, какъ и гдѣ дѣйствовать далѣе. Не легко однакожъ было мнѣ выкарабкаться: рѣшено тѣмъ, чтобы я откупился, т. е. внесъ деньги за все время воспитан³я моего на казенномъ содержан³и. Когда-жъ получилъ я увольнен³е - Александръ Ивановичъ предложилъ мнѣ мѣсто помощника столоначальника въ своемъ департаментѣ, съ тѣмъ, чтобы послѣ обѣда занимался я у него по дѣламъ Женскаго патр³отическаго общества; но я отказался, не желая посвящать службѣ всего моего времени, а главное потому, что мнѣ непремѣнно хотѣлось служить подъ начальствомъ Дмитр³я Прокофьевича Трощинскаго, бывшаго тогда министромъ юстиц³и, о которомъ еще съ дѣтства наслышался я отъ стариковъ, какъ о важномъ государственномъ человѣкѣ. Меня всегда привлекали люди, снискавш³е славное или, по крайней мѣрѣ, уважительное имя; но въ департаментѣ юстиц³и не было свободнаго штатнаго мѣста по моему чину коллежскаго секретаря. Я рѣшился выжидать.

   Хлопоты мои объ увольнен³и изъ университета и опредѣлен³е въ службу требовали частыхъ и иногда раннихъ выѣздовъ со двора, а сентябрь былъ уже на исходѣ, становилось холодно: я простудился и занемогъ опасно нервическою горячкою, прохворавъ до декабря мѣсяца.

   Пр³ѣхавш³й съ нами Лихачевъ нашелъ въ Петербургѣ родственника, свояка своего статсъ-секретаря Александра Александровича Витовтова, и, вмѣстѣ съ сыномъ своимъ, представилъ ему моего меньшого брата. При имени послѣдняго, Витовтовъ тотчасъ спросилъ, не родня ли ему Панаевъ, написавш³й похвальное слово императору Александру, которое недавно читалъ онъ въ "Трудахъ казанскаго Общества любителей отечественной словесности"? Отвѣтъ былъ утвердительный, съ добавлен³емъ со стороны Лихачева, что онъ конечно и меня представилъ бы, еслибъ въ настоящее время не находился я въ тяжкой болѣзни. Александръ Александровичъ изъявилъ сожалѣн³е, и потомъ, то у Лихачева, то у брата, навѣдывался о моемъ здоровьи, нерѣдко говоря, что ему хотѣлось бы поскорѣе со мною познакомиться; узнавъ же, что я могу прохаживаться по комнатѣ, вздумалъ самъ навѣстить меня, безъ всякаго о томъ предварен³я. Вдругъ, въ одно утро, входитъ ко мнѣ высок³й, видный господинъ въ сѣромъ фракѣ, съ владимирскою звѣздою (скромный сѣрый фракъ былъ тогда въ употреблен³и, особливо между значительными людьми). "Я - Витовтовъ - сказалъ онъ - пришелъ навѣстить васъ и тѣмъ ускорить наше знакомство". Разумѣется, что первый визить мой по выздоровлен³и былъ къ нему. Я нашелъ въ немъ человѣка весьма просвѣщеннаго, благороднаго, деликатнаго. Онъ любилъ литературу, особливо англ³йскую, изъ наукъ же - хим³ю и философ³ю. Семейство его заключалось въ сынѣ и четырехъ дочеряхъ, дѣвицъ тоже весьма образованныхъ и самаго милаго обращен³я. Образъ жизни ихъ былъ на манеръ англ³йскаго; въ каминѣ неугасимо горѣлъ каменный уголь; за столомъ, при небольшомъ числѣ блюдъ, преобладала мадера или тенерифъ; вмѣсто пирожнаго подавали изюмъ и миндальные орѣхи. Обращен³е его со много было самое обязательное, и потому я часто посѣщалъ домъ ихъ, танцуя иногда съ его дочерьми, или занимаясь съ ними разнаго рода играми, но болѣе бесѣдуя съ нимъ самимъ о предметахъ политическихъ и ученыхъ, особенно метафизическихъ, которымъ любилъ онъ предаваться, и которые имѣли впослѣдств³и вредное вл³ян³е на его разсудокъ.

   Мечтая еще въ Казани о прибыт³и въ столицу, всего нетерпѣливѣе желалось мнѣ видѣть двухъ человѣкъ - императора Александра, вознесшаго Росс³ю на такую высокую степень славы, и Державина, пѣвца Екатерины. Но императоръ не возвращался еще съ Вѣнскаго конгресса, а Державинъ - мы пр³ѣхали въ Петорбургъ въ августѣ - находился еще въ новгородской деревнѣ своей Званкѣ, и возвратился только въ декабрѣ.

   Приступая къ разсказу о знакомствѣ моемъ съ знаменитымъ нашимъ поэтомъ, прежде всего, съ нѣкоторою, думаю, позволительною гордостью, долженъ я сказать, что, Гавр³илъ Романовичъ причитался мнѣ, по матери моей, урожденной Страховой, внучатнымъ дѣдомъ. Родной братъ ея, а мой дядя, слѣдственно племянникъ Державина, часто упоминаемый Александръ Васильевичъ Страховъ, живш³й, въ послѣдн³е годы царствован³я императрицы Екатерины и въ первые - императора Павла, въ Петербургѣ, былъ почти ежедневнымъ посѣтителемъ Державина, пользовался особеннымъ это расположен³емъ, дѣлилъ съ нимъ и радостныя и горьк³я его минуты, а послѣднихъ, какъ видно изъ записокъ Гавр³ила Романовича, {Записки Державина, писанныя имъ въ 1812 году и въ высшей степени любопытныя, хранятся у дѣвицы Бороздиной, дочери покойнаго Константина Матвѣевича Бороздина, которому передала ихъ Дарья Алексѣевна, вдова Державина.} было въ ту пору у него не мало. Поселясь впослѣдств³и въ казанскомъ своемъ имѣн³и, дядя мой любилъ, бывало, особливо за ужиномъ, завести рѣчь о Державинѣ, о высокомъ его талантѣ, благородныхъ качествахъ, стойкости за правду, смѣлости при докладахъ по дѣламъ государственнымъ. Хотя ужины эти продолжались по большей части за полночь, но дядя мой говорилъ о любимомъ своемъ предметѣ съ такимъ одушевлен³емъ, что я, не смотря на дѣтск³й мой возрастъ, не только не дремалъ - слушалъ его съ жадностью, и мало по малу усвоилъ себѣ понят³е о Державинѣ, о его личности, даже о его домѣ и нѣкоторыхъ, болѣе оригинальныхъ, въ немъ комнатахъ. Хотя дядя мой вовсе не занимался литературою, но любилъ читать вслухъ стихотворен³я Гавр³ила Романовича, помѣщенныя въ первой части его сочинен³й, изданной въ 1798 году, экземпляръ которой подарилъ ему авторъ, съ слѣдующею собственноручною надписью: "Любезному племяннику Александру Васильевичу Страхову, въ знакъ дружбы.- Гавр³илъ Державинъ" {Этотъ экземпляръ принадлежитъ нынѣ мнѣ.}. Старш³е братья мои, а вслѣдъ за ними и я, не только читали ихъ и перечитывали, но и выучили наизусть. Кстати разсказать здѣсь объ одномъ случаѣ, доказывающемъ, какъ чтилось дядею нашимъ имя Державина. Мы сидѣли за обѣдомъ. Это было уже въ городѣ предъ поступлен³емъ моимъ въ гимназ³ю. Докладываютъ, что почтал³онъ привезъ съ почты какую-то посылку. Приказано позвать его въ столовую. Почтал³онъ подаетъ письмо и небольшую посылочку, въ формѣ книги. Дядя распечатываетъ письмо и съ восторгомъ вскрикиваетъ: отъ Гавр³ила Романовича! Державинъ увѣдомлялъ его о назначен³и своемъ въ министры юстиц³и, звалъ въ Петербургъ, надѣясь быть ему полезнымъ въ тяжебныхъ дѣлахъ его, а въ заключен³е препровождалъ къ нему Хемницеровы басни, издан³е которыхъ, года за четыре предъ тѣмъ, принялъ на себя Державинъ и Оленинъ, и на которыя дядя мой подписался тогда у Державина. Не одна радость, а какое-то счаст³е разливалось по благородному лицу дяди, когда онъ читалъ письмо; но всѣ присутствующ³е были поражены, когда онъ изумленному почтал³ону подалъ,- какъ бы вы думали? бѣленькую пятидесятирублевую ассигнац³ю. Пятьдесятъ рублей въ то время, въ 1802 году, за письмо! Видно, что оно было драгоцѣнно.

   Независимо отъ объясненной выше родственной связи семейства нашего съ Державинымъ, отецъ мой, принадлежа къ образованнѣйшимъ людямъ своего времени и бывш³й въ короткихъ отношен³яхъ съ тогдашними литераторами, еще до женитьбы на моей матери пользовался знакомствомъ и добрымъ расположен³емъ Державина. Доказательствомъ тому, между прочимъ, служитъ нижеслѣдующее письмо отца моего, которымъ поздравлялъ онъ Державина съ получен³емъ ордена св. Владимира 2-й степени {Письмо это, и еще другое, отыскалъ въ бумагахъ Державина послѣ его кончины и доставилъ мнѣ, домашн³й секретарь его, Абрамовъ, находивш³йся при немъ впродолжен³е многихъ лѣтъ, и оставш³йся въ его домѣ по самую смерть свою, согласно завѣщан³ю Державина. Другое письмо, болѣе любопытное, и начинающееся дружескимъ упрекомъ: Неужели я никогда не буду имѣть удовольств³е читать вашей Фелицы, передано мною М. П. Погодину, для богатаго собран³я его автографовъ, находящагося нынѣ въ Императорской Публичной Библ³отекѣ.}:

  

   По искреннѣйшей преданности и привязанности къ васъ моей сердечной, судите о той радости, какую я чувствовалъ, получа извѣст³е о послѣдовавшемъ къ вамъ во 2-й день сентября Монаршемъ Высочайшемъ благоволен³и. Моя радость была одна изъ тѣхъ, коихъ источникъ въ самой душѣ находится. Больше я не могу изъяснить. Примите мое поздравлен³е съ новыми почестями на васъ возложенными. Богъ, любящ³й добродѣтель и правоту сердца, да умножитъ награды и благополуч³е ваше - къ удовольств³ю добрыхъ и устныхъ людей. Съ симъ чистосердечнымъ желан³емъ и совершеннымъ высокопочитан³емъ пребуду на всегда,

   Октября 11 дня 1793 года. Пермь.

  

   Отецъ мой не могъ лично передать мнѣ никакихъ подробностей объ отношен³яхъ своихъ къ Державину, потому-что скончался, когда мнѣ не было еще и четырехъ лѣтъ; напротивъ, мать моя нерѣдко о немъ разсказывала слышанное отъ покойнаго своего супруга, сама же видала его только въ дѣтствѣ, въ домѣ матери своей, въ Казани, гдѣ находился онъ по случаю Пугачовскаго бунта, состоя въ свитѣ генераловъ,- сначала Александра Ильича Бибикова, а послѣ - графа Петра Ивановича Панина, командовавшихъ войсками, назначенными противъ самозванца. Она нерѣдко вспоминала объ этомъ времени, о родственныхъ ласкахъ къ ней Державина, и между прочимъ разсказывала, какъ однажды пр³ѣхалъ онъ къ нимъ для перевязки легкой раны, шпагою въ палецъ, полученной имъ на какой-то дуэли, прося объ этомъ не разглашать {О Въ запискахъ Гавр³ила Романовича не упоминается о этой дуэли. Можетъ быть, случай былъ ничтожный. Пожалуй за карты, потому-что въ молодости своей, какъ и самъ въ запискахъ признается, велъ онъ азартную игру; часто проигрывалъ, но однажды выигралъ 60,000 рублей.}. Будучи уже вдовою, она постоянно, передъ наступлен³емъ новаго года, писала къ Гавр³илу Романовичу поздравительныя письма и получала отвѣтныя поздравлен³я.

   Такимъ образомъ, сперва семейныя предан³я о Державинѣ, а потомъ его творен³я, достоинства коихъ, по мѣрѣ возраста моего и образован³я, становились для меня яснѣе и выше, произвели то, что онъ сдѣлался какимъ-то для меня кумиромъ, которому я въ душѣ моей покланялся, и часто говорилъ самъ себѣ: неужели я никогда не буду имѣть счаст³я видѣть этого великаго поэта, этого смѣлаго и правдиваго государственнаго мужа {Кромѣ случаевъ, сообщенныхъ мнѣ дядею моимъ, изъ упомянутыхъ словъ Державина видно, какъ много полезнаго сдѣлано было, или предложено илъ въ течен³е многолѣтней его службы, въ какой постоянной борьбѣ за правду находился онъ съ сильными людьми своего времени, какъ смѣю отстаивалъ ее предъ лицомъ Екатерины, Павла и Александра.}. Университетск³е товарищи мои, посвятивш³е себя словесности, тоже бредили Державинымъ, и въ свободное отъ классовъ время читали наперебой звучные, сочные стихи его. Во всѣхъ углахъ, бывало, раздаются: то ода Богъ, то На смерть Мещерскаго, На взят³е Измаила, На рожден³е Порфиророднаго отрока, то Къ Фелицѣ, Къ богатому сосѣду, Вельможа, Водопадъ и проч.... Мы были признательнѣе настоящаго поколѣн³я.

   Въ 1814 году, когда я, будучи уже кандидатомъ, оставался еще при университетѣ, получилъ я однажды отъ брата моего, Александра, служившаго въ гвард³и, письмо, въ которомъ онъ сообщалъ мнѣ, что обѣдалъ на-дняхъ у Державина, и что Гавр³илъ Романовичъ, между прочимъ_; спросилъ его: "Не знаешь ли, кто это такой у васъ въ Казани молодой человѣкъ, Панаевъ же, который занимается словесностью и пишетъ стихи, именно идилл³и?" - "Другой фамил³и Панаевыхъ (отвѣчалъ братъ), кромѣ нашей, въ Казани нѣтъ; это, вѣроятно, меньшой братъ мой, Владимиръ, который въ ребячествѣ оказывалъ наклонность къ поэз³и." - "Такъ пожалуйста напиши къ нему, чтобы прислалъ мнѣ, что у него есть."

   Можете представить мое удивлен³е, мою радость! Державинъ интересуется мною, моими стихами!

   Тогда было написано у меня пять идилл³й: я озаботился чистенько переписать ихъ и при почтительномъ письмѣ отправилъ къ Гавр³илу Романовичу, прося сказать мнѣ, отъ кого узналъ онъ объ упражнен³яхъ моихъ въ поэз³и. Но радость моя не имѣла предѣловъ, когда вскорѣ получилъ я благосклонный отвѣтъ его. Цѣлую зимнюю ночь не могъ я сомкнуть глазъ отъ пр³ятнаго волнен³я. Самый университетъ принялъ въ томъ участ³е, профессора, товарищи - всѣ меня поздравляли. Такъ цѣнили тогда великихъ писателей, людей государственныхъ! Вотъ этотъ отвѣтъ, доселѣ мною сохраняемый:

  

   Письмо ваше отъ 26 октября и при немъ сочинен³я вашего идилл³и съ удовольств³емъ получилъ и прочелъ. Мнѣ не остается ничего другого, какъ ободрить прекрасный талантъ вашъ; но совѣтую дружески не торопиться, вычищать хорошенько слогъ, тѣмъ паче когда онъ въ свободныхъ стихахъ заключается. Въ семъ родѣ у васъ мало писано. Возьмите образцы съ древнихъ, ежели вы знаете греческ³й и латинск³й языки, а ежели въ нихъ не искусны, то нѣмецк³я Геснера могутъ вамъ послужить достаточнымъ примѣромъ въ описан³и природы и невинности нравовъ. Хотя климатъ вашъ суровъ, но и въ немъ можно найти красоты и въ физикѣ и въ морали, которыя могутъ тронуть сердце, безъ нихъ же все будетъ сухо и пусторѣч³е. Прилагаю при семъ и русск³й образчикъ, который заслуживаетъ вниман³е наилучшихъ знатоковъ. Матушкѣ вашей свидѣтельствую мое почтен³е. Братецъ вашъ живетъ почти все въ Стрѣльнѣ; его здѣсь никогда почти не видно. Впрочемъ пребываю съ почтен³емъ

   P. S. Мнѣ первый сказалъ о вашихъ Идилл³яхъ г. Бередниковъ, который у васъ теперь въ Казани {Яковъ Ивановичъ Бередняковъ, впослѣдств³и извѣстный археологъ, членъ Архео³рафической Коммисс³и и Академ³и наукъ. Въ молодости своей, онъ два раза пр³ѣзжалъ въ Казань слушать лекц³и въ тамошнемъ университетѣ.}.

  

   Прилагаю здѣсь и присланные стихи; они дѣйствительно очень хороши, но не идилл³я:

  

   ЖАTBА.

  

   Заплети волнисту косу,

   Платье легкое надѣнь;

   Серпъ возьми, а мнѣ дай косу;

   Даша! въ полѣ встрѣтилъ день.

  

   Споритъ свѣтъ еще со тьмою;

   Но заря уже взошла.

   Взглянь, какъ огненной струею

   Весь востокъ она зажгла.

  

   Все воскресло, оживилось:

   Всходитъ Царь веселыхъ дней;

   Море золота открылось

   Съ зрѣлой жатвою полей.

  

   Все, что глазъ вашъ ни окинетъ,

   Мы легко съ тобой пожнемъ;

   Лель на мигъ насъ не покинетъ,

   Не устанемъ мы втроемъ.

  

   Хлѣбъ себѣ трудомъ достанемъ;

   Лишекъ съ бѣднымъ раздѣлимъ;

   И чужимъ довольствомъ станемъ

   Веселиться, какъ своимъ.

  

   Копитъ пусть скупой доходы,

   Пусть въ засѣкахъ рожъ гноитъ,

   Самъ себя лиша свободы,

   Надъ казной своей не спитъ.

  

   Недостатокъ и забота

   Съ роскошью отъ насъ ушли:

   Ключъ златый намъ дастъ работа

   Общей житницы - земли.

  

   Такъ на что же плавить слитки,

   Злато въ ямѣ хоронить?

   Жизни не прибавить нитки,

   Какъ ее ни золотить.

  

   Кто сохой свой хлѣбъ находитъ,

   Роясь вѣкъ въ землѣ сырой,

   Тотъ безъ страха въ гробъ нисходить:

   Онъ давно знакомъ съ землей!

  

   Скуки, праздности не знаетъ;

   Для него болѣзней нѣтъ:

   Онъ на вѣткѣ увядаетъ,

   Какъ плоды принесш³й цвѣтъ.

  

   Пусть богачъ одѣтъ парчами,

   Пьетъ вино изъ чашъ златыхъ;

   Пустъ гордится теремами:

   Не найдетъ покоя въ нихъ.

  

   Взглянь на стебли возвышенны,

   Что въ ихъ колосѣ пустомъ?

   Тѣ, что скромно наклоненны,

   Тѣ обильнѣе зерномъ.

  

   Будемъ же судьбѣ покорны;

   Низкость намъ отъ бури щитъ:

   Вѣтръ ломаетъ дубъ нагорный -

   По лозамъ онъ лишь скользитъ.

  

   Страшно въ ровъ тому свалиться

   Кто юлитъ все на скалѣ;

   Какъ паденья намъ страшиться?

   Близко мы живемъ съ землѣ.

  

   Но ужъ полдень наступаетъ;

   Прячется подъ лѣсомъ тѣнь;

   Насъ дубрава призываетъ

   Подъ свою прохладну сѣнь.

  

   Уберемъ снопы златые;

   Щи горяч³