Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной

  

   И. С. Шмелев и О. А. Бредиус-Субботина: Роман в письмах: В 2 т. Т. 2

   Подготовка текста и комментарий: А. А. Голубковой, О. В. Лексиной,

   С. А. Мартьяновой, Л. В. Хачатурян.

   М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2005.

   OCR Ловецкая Т. Ю.

  

   Письма. 1942-1950 гг.

   Из истории семьи Субботиных. Г. Ф. Добровольский.

   Примечания

   Именной указатель

  

  

  

   1.VI.42 2 ч. дня

   Светлая, радостная Ольгуночка, серо-голубоглазка, новорожденна милая, нежка-ласка, Олюна... - еще, и еще, и еще, и еще-еще, - весь к тебе, весь с тобой, весь о тебе, только о тебе... еще пишу, хочу, чтобы ты вся была мной полна, моей нежной-нежной думочкой о тебе, моя детка, цветочек мой заревой, вся весенне-летняя, вся майская, вся душистая жасминка, примаверочка {Игра слов: primevère - примула, primavera - весна (лат.).} хрупкая, леснушка-полевушка, легкокрылка-чудеска... - весь взят, опять и опять, вновь взят, и как же полно и сильно! "Что ты со мной сделала?.." - это мне говорить счастливо, а не тебе вопрошать меня... - ты со мной все сделала, ты меня ослепила, опоила собой, сердцем своим, очаровала яркостью своей, искрами осверкала, - новое слово, т_ы его выбила из меня! - о, чистая моя голубка!.. - не нарадуюсь, не надумаюсь о тебе, весь в тебе. Ольга, я так сейчас взбит, так хорошо и светло разволнован тобой, твоим светлым письмом, после твоих томлений и сомнений... - не мог улежать... - я после утреннего кофе читал на кушетке газету, как всегда, и вот - письмо... и от Сережи, - вскочил, заметался, запел... - а когда я пел?! - пью твою любовь, и как же называю тебя, как безумный... - таких и слов язык не знает! - а я тебя ласкаю, я тебя нежно лелею... и сердце бьется, как чумовое, ища тебя, зовя тебя, стучась к тебе... Оля, приди, Оля... не могу... без тебя не могу, не хочу жить, нет без тебя мне жизни! О, Ольгунчик-Ольгунушка, как нежно теплится к тебе, тобой - сердце! Я весел, я весь собран, я радостен тобой... - ты угадала - слышал твое письмо у доктора¹, - я так томился - истомился по тебе, твоими страданиями истерзался, и будто вся сила моя пропала, - я был как приговоренный. Твое выздоровление воскрешало меня медленно, - слишком много нервной силы ушло... но сегодня я воскрешен, радостен, счастлив - почти счастлив, т.к. без тебя не могу быть счастливым вполне. Глупенькая моя, разве могу я когда-нибудь забыть тебя? Небо-то мое забыть? свет мой, солнце мое святое забыть!? Ольга, как томлюсь тобой... - поняла, да? Моя, животворящая, все творящая во мне... Ольга! Радуйся, Оля, живи всем существом... пей солнце, весну, пей от чаши земной, Господняя это чаша, чистая чаша радости... - будь же здорова, будь сильной, - радость дает силы! - и береги себя. Олёночка моя, я страшусь, что ты, от небрежения, можешь заболеть, и опять может начаться прежнее. Берегись же простуды, гриппа! Прошу: не считайся "забронированной" в летнюю пору: теперь же прими антигриппаль, и так - каждые 2 с половиной месяца - и не будет гриппа. Почему ты не можешь до сей поры спать, как любишь, не на спине только? почему? Если бы я был с тобой! Я баюкал бы мою голубку, мою зарянку, нежную мою киску... - о, как дорога ты мне! Я весь - трепет, от нежности к тебе, от светлой, такой святой жалости к тебе, Олюша. Думаю о тебе, и сладко кружится голова, когда _т_а_к_ думаю... Т_а_к..? Ну, да, о тебе, как о моей... _в_с_е_й_ моей... прости. Безумец я, но и ты же безумство во мне рождаешь, питаешь... Оля, ты лучше для меня всех, всех, - ты ни с кем не сравнима, ты моя святыня на земле. Откуда ты взяла, что мне могли нравиться спортсменки?! И та, пражская, - К.² - нисколько! Напротив, от таких - холодком веет на меня, ослабляет "вкус", - всегда! Я благоговею перед женственностью, а ее у тебя - _в_с_я_ ты. Знаю, чувствую, слышу, осязаю.

   Сейчас был у доктора. Говорили о тебе. Ты - удивительная... беспокойка. "Оба хороши", - диагноз доктора. Обещает нажаловаться на меня. М. б. уеду с ним на день-два в один пансион, в субботу, до понедельника. За 30 верст. Там лес, луга. Солнца хочу. И буду грезить тобой. Прочел он мне два письма женщин-врачей из Красного села. Если бы русские эмигранты _з_н_а_л_и_ больше! Не было бы колеблющихся: советы создали для народа сплошной ад! Как умирают дети! как чувствуют!! "Обещали тюрьмы превратить в дворцы, а на деле - дворцы даже обратили в тюрьмы". "Благословляйте освобождающих!" Вот _к_а_к_ пишут. Немцы спасают народ от голода, отправляя в Германию на работы. Надо знать _в_с_е. Оля, знай: герои те, кто сейчас едут туда, помогают освободителям! Мне пишут _с_в_я_т_ы_е_ женщины. Их мужья едут, и они их благословляют. Это - _р_у_с_с_к_и_е_ женщины, героини. Академик Любинский М. Б.³ - из тех же мест молит: помогайте же! Нет такой цены, которой жаль было бы дать за избавление от... дьявола! Это страдальцы только знают. Не верьте _и_х_н_и_м_ статистикам - все ложь: Россия испепелялась, и теперь приходится спасать ""последние остатки" ее, ее души, ее заветов". Я это сердцем чувствовал, я знаю. Женщина-врач пишет: ее мужа большевики расстреляли за шпионаж, - "по ошибке", - ее замотали по ссылкам, издевался жид-следователь, отобрали детей - двоих! - девочка умерла, другой ребенок "пропал", неизвестно где. "И так творили "со всеми"" - пишет докторша. Теперь она спасает русских детей от голода, устроили приют в Красном селе на семьдесят человек. Как-то сумели эти две женщины остаться в городе, не дали "угнать" себя в большевизию {В оригинале: бельшевизию.}. Как чувствуют дети _в_с_е! какая сознательность у них, и как же они несчастны. Немецкий капитан, которому показали этот приют спасаемых, прослезился, - пишут оттуда. Когда дети видят "знакомого дядю", который им иногда приносит крендельки, поднимается истеричный вопль, пока раздают. Потом - тишина, жеванье. Взрослые зрители - и немцы! - не могут смотреть без слез. Сплошной вопль уцелевших русских интеллигентных людей - "знайте, нет такой цены, которую жаль было бы заплатить за освобождение".

   Не расстраивайся, родная моя детка, я знаю, как все это больно тебе. И как все сложно. Ты сохранишь волю, силы, - многое ты дашь родному, придет время. В тебе - огромные возможности - души, сердца, всего существа твоего, - ты, знаю, все готова отдать и ты отдашь, Ей отдашь. О, моя светлая... одно помни: каждый даст с бОльшими результатами, - когда придется ему дать ему присущее. Сделаешь это ты. Бог даст, сделаю - и посильно делаю теперь же - и я. О, милая!.. В тебе - для меня - истинное воплощение - дорогого мне, самого дорогого, - и да поможет Господь нам, укрепляя друг друга, использовать свои силы на благое, достойнейше. Е_с_т_ь, во имя чего жить. Видя вокруг, как выпрямляются души, получаешь укрепление.

   Я целовал твой "анютин глазок". Все твои строчки целовал. И слезку твою принял в сердце, мой нежный ангел-Олюша. Ты мой Ангел-Хранитель, мой водитель. Я снова начну писать "Пути". Завтра я соберу все справки о поездке⁴, и все сделаю, что в силах, чтобы прийти к тебе, услышать сердце твое, обнять тебя, ненаглядная моя. Единственная моя, _п_е_р_в_а_я_ моя так сознанная любовь. Полнее такой любви - нет другой. Я знаю это, и это святая правда. Это высшее счастье на земле. Оля, ты столько мне дала, даешь... - Господи, я так остро чувствую недостоинство свое. Ты, Оля, - о, поверь, это истинное во мне! - дар чудесный, высшее благо из всех благ на земле... поверь! Ты - прекраснейшая из русских женщин, чистейшая из чистых, глубочайшая из глубоких душ. Ты _т_а, идеал которой предносился мне в грезах творческих... - полное воплощение его, - о, сбывшийся дивный сон! Ласточка, горлинка, девочка ясная, как я нежно тебя ласкаю, как исступленно молюсь тебе, - стань явью живою, стань моею вечной.

   Олька, милочка, не глупи... какие еще у меня могут быть "двигатели к фактам"?! Караимочка эта никак не касается сердца, чувствований даже, тем более - "вожделений". Как я далек от этого! И - уверен - и она тоже. Разве могу я сопоставлять тебя с кем-нибудь?! Я счастлив, что "Мери"⁵ - твоя лошадка. Перестань видеть томящие сны. Ты должна спать без сновидений, - ты теперь вся здорова. - Лермонтова я не сравню с Пушкиным, а прозу его я считаю образцовой по той поре. Чехов ставил его "Тамань"⁶ - как образец рассказа⁷. И это верно. Пушкинская точней, четче, - самостоятельней. Стихи Лермонтова страшно перегружены _л_и_ш_н_и_м, у Пушкина - только необходимое, кратче нельзя, предел. Как Слово Божие. У Лермонтова тьма безвкусицы, громкости, красивости, вычурности (* вперемежку с совершенно гениальным!). - Арабесок. У Пушкина - чекан, у Лермонтова - расплесканность, часто ходульность... - но ведь и молод же был! И - понимал, _к_т_о_ такой - в сравнении с ним - Пушкин! И как же из него чер-пал..! Сличи, детка... - увидишь, сколько в "Демоне" - "реминисценций", часто непростительных. Демон - романтически-эффектен, до... "парфюмерии" и "кондитерщины", сладости много. Ты, м. б., не согласишься со мной, но Лермонтов мне напоминает "провинциальных" кокеток, отчасти с приглупью. Очень _г_р_о_м_о_к_ и многоречив. Была, помню, во Владимире дама-каланча, звали ее "Драцена Грандиоза"⁸. Она, обычно, говорила выкрутасно: "Вчера мы отправились в прогулку для моциона... ну, взять небольшую порцию кислорода... ну, чуть провентилировать дыхательные пути... и подверглись ужасному действию электрического тока". Это означало: попали под грозу. Или: - "вернувшись с прогулки, я сейчас же приняла горизонтальное положение". Ну, помнишь, как у Гоголя, - Маниловы?⁹ "Облегчить нос посредством платка"¹⁰.

   Детка, хочешь, я перепишу для тебя "Трапезондский коньяк"? Вчера я читал и смеялся - "Веселенькую свадьбу" читал, из "Как я встречался с Чеховым"¹¹. Да, встречался, когда был гимназистом 4 кл., - и мой приятель Женька участвует. Это - я тебе, кажется, писал? - три очерка: "За карасями", "Книжники, но... не фарисеи" и "Веселенькая свадьба". Хохотал мой доктор. И Чехов бы посмеялся: он тут живой. Ах, прочитал бы я тебе! Но как это далеко от... "Путей"! Хотя писано тут же, после лежанья - 5 дней! - в американском госпитале, писал в Альпах, в 34 году, летом. А в марте тридцать пятого - начаты "Пути". Тогда я "отдыхал". И - побаловался. Много юмору. Да и нельзя иначе - ведь я давал Чехова, и его отсветы тут - "зернышки" из него, которые он потом - после наших "встреч" - и раскидал в рассказах. И его "Свадьба"¹² - это же вышла из... _м_о_е_й, которую видели мы с Женькой, - и которую он "подглядел"! Вот как странно... - пересеклись пути слагавшегося писателя и... "зародышка" - т.е. - меня. А что я из сего сделал, - ты бы меня обласкала. И тут - тот же я, мальчик Тоник, восторженный, благоговеющий перед Божьим даром. Господи, тогда "писатель" - был для меня - святая святых. Теперь..? Почти - то же. Т.е., когда я сознаю, что - действительно, _п_и_с_а_т_е_л_ь, не торгаш, не "на заказ", а - _с_л_у_ж_и_т_ь. Я это выразил в конце "Веселенькой свадьбы" так: - - - "После, мы прочитали на карточке: "Антон Павлович Чехов, врач". Он жил внизу, под вывеской - "для свадеб и балов". Он видел! Может быть, и нас он видел. Многое он видел. Думал ли я тогда, что многое и я _у_в_и_ж_у - "веселенького" - свадеб, похорон, _в_с_е_г_о! Думал ли я тогда, что многое узнаю, в душу свою приму, как все, обременяющее душу, - для чего?.."¹³

   Ты, Ольгуночка, многое видела, многим обременила душу. И ты знаешь, для чего обременила. Теперь ты должна освободиться от бремени. И ты освободишься и познаешь чудесную легкость... и наградишь этим сладким и горьким бременем многих-многих... О, ты икрянАя девочка... и сроки твои подходят. Ты - истинная, настоящая. Дай же, обойму тебя, родная моя, мое сердечко чудесное... столько несущее чудесно-страшного, светлого, больного, нежного, затаенного, чуемого, благодатного... - "и благословен плод"... сердца твоего!¹⁴

   Не могу оторваться, так хочу шептать тебе, уверить тебя, внушить тебе - будь той, какой даровано быть тебе, _д_а_н_о, как долг, который ты обязана вернуть! Ты это сделаешь. Оля моя, сегодня, в день твоего духовного Рождения, в радостный, светлый день, - ты найдешь себя совсем другой, чем три протекших года тому была. Перед тобой не туманные пути, а верная дорога. Не скорби и томления страхами впереди, а радостное сознание твоей назначенности, избранности и... - творческой воли. Ты видишь, - верю! - что _т_а_к_ и нужно было, что наша встреча не случайна, что она была _д_а_н_а_ в Плане. И надо принять ее, эту встречу, как Господне благословение. Для меня - именно так. Мне надо было, дано было - найти тебя и пробудить, родить тебя в новую жизнь. Мою детку духовную, мою красоту живую. Какими словами высказать тебе, все, что во мне к тебе? Все слова в тебе тонут, такая ты неисчерпаемая, все чувства не изопьют тебя, неупиваемую! Люблю неизлюбимую тебя. Всю. Оля, твой День - 27 мая - 9 июня - священный для меня День. Молюсь о тебе. Вспомни - я правлю его, мыслями весь с тобой, весь сердцем. С утра, неотрывно, с тобой, весь с тобой, моя ненаглядка, ягодка, Олюша. Вечером придет доктор, напомню ему, и выпьем за твое здоровье, за твое светлое Рожденье. В 11 часов я сварю доктору шоколад, поднимем стаканы за тебя, за маму, за Сережу. Я вспомню-помяну папочку твоего, он светло живет в сердце нашем. Я позову тебя - Оля моя... жизнь моя!.. И ты почувствуешь мое сердце. Я его так слышу... так оно взмывает во мне. Должно быть ты получила письмо, и думаешь о Ване. Сегодня я просил Арину Родионовну сделать мне "в твою честь" пирог (* это ты меня - твоим лукулловским обедом..!) - она испекла чудесно, с вязигой и яйцами, и сладкий, маленький, с ревеневым вареньем, - мне Юля пять кило прислала! Пир какой... вчера объелся доктор. Ну, Олюночка, радостная будь, светленькая-светленькая, отстрадавшая, теперь здоровенькая, - и всегда, всегда здоровенькая да будешь! Позови меня на Рождение, скажи - "Ваня, любимый, ну, поцелуй меня, малютку, рыбку свою, русскую девочку светлоглазку!" Я тебя поцелую так нежно, и так жарко-жарко... - щечки будут гореть твои, чуть, румянка... о, как дорога ты мне! Люблю, люблю... в сердце баюкаю... Покоен за тебя и радостен тобою. Твое фото обставлю цветами, - мою иконку. Я здоров, болей нет. Твой висмут успокоил раздражение. Почему ты недовольна жеребчиком? Ты хотела "Мери"? Если бы Сережа нашел для тебя гардению! или - апельсиновое дерево. Но м. б., не хватит денег? Я дошлю.

   Твой всегда Ваня. Неизменный.

   [На полях:] А тебя украшу розами. Ах, если бы Сережа - забыл ему сказать - привез тебе жасмин! Я просил - пионы.

   Оля, я не догадался, что тебе подумалось... Ты вскрикнула: "ой, что подумалось..!" (что не спишь без снов).

   Спи калачиком, как киска. Круто. _В_и_ж_у_ тебя! и целую.

   Ольгушка, пиши "Лик"¹⁵, - да, просто, как бы _м_н_е.

   Не смутись: "Пути" будут завершены - я могу скоро написать, созрело.

   Олька, если ты не начнешь писать, я не буду тебе писать. Я тоже - и упрямый!

   Оля!.. Я хочу писать "Пути"... но... все мне мешает и - тревога - когда же? когда? Но я овладею собой. Увижу тебя и - во-имя твое буду.

   Олька, спи утром, не жди почты: она все равно придет!

   Как хорошо, что ты видишь рождающееся, новое: от котят до... жеребят! Я бы написал... о, напишу, что Дари видела и _к_а_к_ принимала.

   Какая крупная твоя гортензия!¹⁶ Я ее надушил и поцеловал в сердечко.

  

  

   4.VI.42  5 вечера

   Дорогая моя Ольгуна, пишу наскоро, очень сегодня замотался, с 8 утра и до 4 ч. был в хлопотах, - и в связи с моим чтением, и по поводу моей деловой поездки. А сегодня жарища еще... хоть я и люблю жариться, но лишь при полной беззаботности-неспешке. Эх, хорошо в такую пору в березовой роще - лежать и слушать усыпляющее жужжанье пчел, дремотное бульканье в овражке... - вспоминаю, как в Крыму, бывало, баюкали арЫки!.. Что за воздух в такую пору, в полдень, когда накрепко припекает, и в этом густом припеке - такие пряники, такие струйки, каких и сам твой любимец "Герлен" не выдумает! Ах, Ольгуночка моя далекая, - и какая же близкая-близкая! - вспомнил сейчас эту чудесно-пряную затинь березовых наших рощ в жару... - и глаза сладко щурятся от истомы, и лень мне думать, и чувствовать даже лень. Помешали, непрестанные посетители сегодня... - только отмахиваюсь. Как мне порой мешают!.. И часто - из пустого в порожнее. До завтра.

   5.VI 1 ч. дня Вечером вчера зашла Марина Квартирова с каким-то провожатым¹⁷, - поразился я, до чего она изменилась, исхудала! Лечится здесь от болезни в кишечнике, и врачи не могут определить, ощупью идут. Советовал ей обратиться к нашим врачам, указал на Серова-интуитивиста¹⁸. Хочет попробовать. Говорил ей о том из нашего, что не поддается решению рассудком, на чем сбивается большинство, - как вести себя перед лицом событий. Для меня в этом нет преткновений: для меня - _п_е_р_в_е_й_ш_е_е_ - борьба с воплотившимся в большевизме _з_л_о_м, борьба _в_н_е_ всяких исторических, географических и - вообще всех "относительных", _з_е_м_н_ы_х_ соображений: мы - и это не впервые в жизни земли, - лицом к лицу с вневременным, а извечным, - в необъяснимой для нашего рассудка _т_я_ж_б_е_ (т_а_к_ мы, м. б. судим - т_я_ж_б_е!) - перенесенной из "оттуда" - в земную ограниченность. Подобное проявление "вечного-потустороннего" - да зрят земнородные! - было две тысячи лет тому¹⁹, и лишь избранные это постигали _т_о_г_д_а. (Ныне постигают это верующие.) Творящееся ныне для большинства так же темно, и потому много душевной и умственной смуты и разброда. Мир ныне - в "р_о_к_о_в_ы_х_ _м_и_н_у_т_а_х"²⁰, а зрители и участники действа меряют на свой аршин привычный. Отсюда невероятный хаос непонимания и ошибок, - у всех. Говорю о включенных в "надмирный поединок". Думается мне, что _в_с_е_ дано Волею - для испытания, для как бы нового чекана более совершенной земной Души, для углубленнейшего постижения Божественного Плана, - это этап в эволюции мира и драгоценнейшего в мире - _ч_е_л_о_в_е_к_а_ - Господнего дитяти: приблизься же к познанию твоей сущности! Так чувствуется мне. А почему и зачем, - конечная-то _ц_е_л_ь! - это невнятно мне, - это еще не открывшаяся божественная тайна. Одно несомненно: - это - для блага, для наполнения человеческо-божественной сущности в нас... - это продолжение тайны Вифлеема и Голгофы. Это новый шаг - к сближению тварного с Творцом. И потому мы все должны быть готовы к возможному новому _О_т_к_р_о_в_е_н_и_ю. Не о "последних временах" говорю я, а лишь о новом этапе в жизни мира, - о "самораскрывании Бога и его Воли"²¹. Посему и должны как бы со светильниками бодрствовать²², а не смотреть через муть близоруких глаз, через ребячью "хронику событий". Тут "божественная трагедия"²³ - для новой выучки нас, маленьких, а мы все еще продолжаем смотреть, как на бесследно проходящий очередной "водевиль" с историко-социальным содержанием. Нет, тут содержание глубочайшего масштаба, тут космическое касается нашего микрокосма, вечное - временности нашей. Если бы жив был Достоевский, Тютчев, Пушкин..! Они нашли бы форму - выразить ныне совершающееся глубинно и... упростить для нашего мелкодушия. Да, _э_т_о_ может быть внятым только в формах высокого искусства: в образах, - не в словах-понятиях. Я чувствую это чем-то, что за пределами моих пяти чувств. А найду ли способ постичь и _в_н_я_т_ь... - не знаю. Но я так остро и так - пока - невыражаемо - воспринимаю!

   Счего {Так в оригинале.} (наречие!) я так расписался?.. Очевидно, стого {Так в оригинале.}, что это во мне бродит, это меня томит, искушает... Ну, оставлю. К "часу сему" перейду лучше.

   Твое сообщение о родственнике-инженере²⁴, который хотел бы приобрести частично мои литературные права, - права распорядиться моими произведениями, в пределах уступки их возможному издателю будущего русского семейного журнала, - по типу былой "Нивы", - "для приложения к журналу", а не в полную собственность, меня очень заинтересовало. Обсудить условия и, при благоприятных результатах, заключить нотариальную сделку, я готов и постараюсь приехать в Арнхем. Тогда и с тобой встречусь, и мы о многом поговорим, Олюшенька. Обсуди с инженером подробней, выясни степень серьезности его предложения. Если у тебя не возникает сомнений в его доброй воле, тогда мне стоит приезжать, - ты же знаешь, как теперь затруднительны поездки. Но в таком случае мне необходимо представить строго мотивированные соображения при ходатайстве о разрешении поездки в Голландию. Я должен получить предложение об уступке - частичной - моих литературных прав от самого лица, желающего их приобрести, - конечно, лучше на немецком языке, - для представления при просьбе. Мне сказали в эмигрантском комитете, что предпримут шаги в помощь мне, дадут ход моей просьбе, - словом, будут содействовать. Что из этого выйдет, - не знаю. В нынешних условиях моих я, конечно, охотно пойду навстречу предложению, тем более, что мои авторские права при мне и остаются, а приложение моих книг к журналу лишь поспособствует - как это уже не раз оправдывалось, - более широкому ходу книг в отдельных изданиях. Вот видишь, как удачно складывается, - т.е., вернее, может сложиться: и с тобой встречусь, хотя бы в Арнхеме. Не представляю себе только, сколько я мог бы получить и в какой валюте. Очевидно - в гульденах? Конечно, эта нотариальная сделка должна получить, для своей юридической силы, какие-то одобрения со стороны экономического контроля... но это, конечно, выяснится на месте. Итак, буду ждать письменного предложения предполагаемого покупателя, а там увидим. Подобное предложение - только на _в_с_е_ права! - мне уже делалось, года полтора тому, но тогда я отказался обсудить условия, испуганный мыслью - продать в полную собственность мое заветное!.. - это же - совсем осиротить себя. Этого я не мог.

   Сегодня очень жарко, а мне сейчас надо к доктору, - впрыскивание ляристина! потом на чай, по приглашению, а в 7 - панихида, 9 день по дорогому кн. А. Н. Волконскому. Слава Богу, болей у меня нет.

   4-ый день нет писем от тебя, мне грустно, но я не пеняю, - очевидно, ты ездила на Троицу, а там гости... - ты без гостей, ведь, не можешь, опять вертишься с хозяйством... Я не стану платить той же монетой, - я пишу тебе почти каждый день, хотя меня и очень донимают болтовней... и тревогами. Не знаю, - удастся ли закабалить себя в писание "Путей", как было с 1-ой частью²⁵, когда я начал печатать, не написав и трех глав: вопрос в том, будет ли в Париже издаваться газета²⁶. Это должно решиться на днях.

   Родная детка, целую тебя, жду увидеть тебя... ах, если бы устроилось! Тоскую по тебе, сникаю порой... и - борюсь с наплывающим безволием. Особенно ранят дни, когда нет весточки твоей... - и тогда - будто выпал тот день из жизни.

   Твой всегда Ваня. Господь с тобой, моя бесценная детка!

  

  

   10.VI.42

   Бесценный мой Ваня, обнимаю тебя и нежно благодарю за праздник, который ты мне вчера устроил! Я чувствовала, что ты со мной был! Накануне я плакала, думая, что уж письма не будет, - я же его давно получила... И кроме того С. звонил, и я маме велела спросить, получил ли для меня - нет! Но вот с вечерней почтой подали твою заказную открытку на меня и маме заказное "pour nouveaunée" {"Для новорожденной" (фр.). Такая помета есть на конверте письма И. С. Шмелева от 1 июня 1942 г. (No 1).}. Открытку я проглотила тут же, а письмо отдала обратно маме до утра... Томилась, жгла себя терпеньем. Я прочла его 9-го утром, сразу же после того, как умылась и причесалась. В 10 ч., с первым автобусом является шофер и тащит целый ворох цветов. Открываю: огромный букет(ище) {Так в оригинале.} роз чайных. Без карточки, без письма... Кто? Из Утрехта, из магазина рядом с Фасей... Она? Нет...

   Сережа приезжает лишь вечером. Мама мне говорит: "Ну, известно от кого, конечно от И. С., я то знаю, Сережа мне говорил..." Мама смотрит розы и... в ужасе, в отчаянии: "Ну, что за болван, ну как же это можно, все испортил, всю радость мне отравил!.. И. С. просил гардению или апельсинчик!" Мама расстроена, чуть не до слез! "Столько просил его И. С.!" Сережа вечером приезжает сам и тоже огорчен, но объясняет, что задолго уже он справлялся, где мог, и для него звонили из магазинов в садоводства. Но оказалось, что гардения (я не знаю, кажется, этого цветка, это беленькие, маленькие цветочки? Да?) почти вся вывелась в Голландии, т.к. за недостатком топлива, это хрупкое растение не перенесло зимы. М. б., они будут к осени, - не требуется тогда угля. А апельсина тоже нигде не сыщешь, и вряд ли будут. Раньше (ему так сказали) будто бы в Голландии была огромная продукция гардении, огромный экспорт. Цветов здесь теперь мало, бери, что есть. Пионы... уж кажется самое то время, - не найти! Их продают бутонами, совсем бутонами, меньше голубиного яйца. Ни красоты, ни уверенности, что распустятся. И за розы не ручались, что найдутся в магазине такие, как хотел ты. Ванечка, транжирка! Что ты делаешь?! Это же безумно! Не смей! Не хочу! Буду злиться! Божественно раскрылись сегодня розы! Аромат чуть чаем! Правда! С каждым часом великолепней! Роскошный букет. Стоит в большой хрустальной вазе, тяжелой, дорогой, - достойный сосуд для твоих цветов. Эту вазу подарил мне один несчастный человек в благодарность за "спасение" его и его семьи. Кавычки, впрочем, можно снять, т.к. это было воистину спасение. Это давно было. И много чего они надарили мне тогда. Готовы были на руках носить, и не только меня.

   Вчера меня ужасно все баловали. А мне было грустно... Я нехорошая. Подумай, вчера, когда все были так трогательно-внимательны, - я поддалась припадку вспыльчивости. И мне стыдно... Ужасно было больно. Ну, момент один, но все же! Я должна была встать, и что-то было не так, я боялась встать, приехали поздравители уже, а я не могу никого дозваться. Трамбовка провалилась куда-то, а мама в кухне. Когда пришли, то уже сидел свекор, а ко мне и войти нельзя, и сама выйти не могла. Сил нет, ни белья не принесли мне, ни туфли, ни платья. Ну, как же я встану? И сил нет. Ну, я "покапризничала". Мне так стыдно. Какая я гадкая. "Не хочу вставать, не выйду, забыли, бросили все меня, не дозовусь". А все неправда! Мама-то задергалась! Ваня, побрани меня! Мне стыдно! Я же всем только в тягость! И еще претензии! Я ненавижу себя порой! Ну, за завтраком в 1 ч. дня я была за столом. Пирог мама с ливером делала. С вязигой мы (если живые будем) испечем на мои именины, а то эти гости все равно не понимают толку, а будут только вопросы: "что это?", "откуда?" и т.п. После завтрака рада была добраться до постели. К вечернему чаю Сережа приехал. Тоже массу цветов навез: гвоздик каких-то грандиозных, душистого горошку. Свояк²⁷ был к обеду и оба с Сережей остались ночевать. Этот привез тоже гвоздик со словами: "Тебе нельзя пить вина, так вот это цветы, с окраской шампанского!" Удивительные какие-то гвоздики, не видела таких, цвета шампанского с розовым отливом в середине... будто живое тело. Притащил (раздобыл эту редкость!) два огромных огурца, знаешь, здешние, длинные. Я обожаю огурцы и мне зелень нужна, а их не найти. И привез еще печенья и... книгу. Ах, Ваня, - чуднО: "флиртуй!" Я никогда с ним не флиртовала. Он меня жалеет, с разными врачами советуется, куда бы меня еще послать на исследование и т.п. Я теперь, поверь, никому не интересна. К обеду я встала опять. А вечерний чай пили у меня в комнате, сидя кто где. Это было от 9-10 ч. Вчера же у второй клушки высиделись цыпки... Но вечером заболел один кролик, не знаю, что такое. Сегодня родился еще бычок. Почему я недовольна жеребчиком? Потому что его изуродуют и продадут как рабочую, ломовую силу. А красота где? Он недостаточно отвечает требованиям, чтобы рискнуть оставить его на племя жеребцом, - значит только для работы. Кобылиц здесь ценят гораздо выше - они остаются на племя. Они все у нас породистые и, таким образом "дочка" тоже бы осталась в книге родословной. Для нашего хозяйства оставлена известная норма на всякий скот, превысить коего мы не смеем, - таким образом невыгодно оставлять кастрированного жеребенка и отнимать им место у другой лошади, могущей быть матерью. Продавать надо! А жалко! Ты получил с них фото?^27а

   Ну, вот, Ванюша, увлеклась и не продолжаю о самом главном. Вчера вечером я вдруг так заволновалась внутри, так все засветилось во мне... Спрашиваю: "Сколько времени". - "Без 10 мин. 11 ч.", - говорит Сережа. Это ты обо мне думал? Я крепко, крепко подумала о тебе, поцеловала тебя очень нежно и поблагодарила тебя за твою ласку, за твои дивные цветы! Чудесные, стоят они и красуются... До того, что обнять их хочется!.. Спасибо за письмецо твое и за открыточку ласковую, нежную... И за шоколад, который ты доктору за мое здоровье предложишь выпить! Это же ты мое рожденье правишь! И будто я у вас обоих была... Нет, у тебя, конечно, только! Ну, что ты спрашиваешь: "хочешь, перепишу "Трапезондский коньяк""? Конечно, хочу!! Еще бы не хотела! Но я страшусь просить тебя на это тратить силы, и время, и отдых. Все хочу! Очень! Ты не писал мне о "Веселенькой свадьбе". Как все твое хочу знать! И как же многое не знаю! Это же ужас! Я твои конфеты шоколадные все съела, успокойся, а пчелки {Имеются в виду медовые конфеты.} еще оставила. И грушку _б_е_р_е_г_у! Духи тоже. На "Голубой час" {Речь идет о духах "L'heure bleue", подарке И. С. Шмелева.} только любуюсь - бутылочка похожа на куполок нашей церкви... Куполок... в голубом часе, в чудесном часе, когда вершится тайна! Я мечтаю... Глуплю... Не старайся разгадать, почему я сказала "ой, что подумала!" - Глупости! Я тоже кое-что не поняла из твоего, а м. б., и поняла...

   Пишу, а у меня на груди сидит птенчушка, недавно вылупился, слаб еще с другими-то сидеть. Пришел доктор. Вдруг что-то пи-пи... Что это? Цыпленок! Смеялся! Грею вот. Молчит, растет... крепнет. Глупышка. Я жадно думаю о твоем чтении, беснуюсь, что не присутствую. Ах ты, - Дока! Все-то ты догадываешься! Конечно, цветы послала. Но жалко, что тебя о зале спросила, - было бы сюрпризом! Боюсь, что запоздают, пришлось письменно заказывать, больна-то я вот. Я волнуюсь, будет ли красиво и со вкусом. Как на этот счет в Париже? Умеют подавать? Здесь хорошо это дело знают. Я послала тебе красные розы. Не потому, что вкладываю значение в окраску, но потому, что очень люблю бархатистость темных лепестков. И запах красной розы особый, густой какой-то. Ты любишь? Но мне так мало срезанных цветов! Вчера, - вот потому тебе и описала, правда, не из похвальбы, - вот нанесли, а у меня у сердца ныло... сколько их погублено! Живые они все!.. Я всегда, всегда жалею срезанных цветов. Золовка моя пыталась мне витиевато объяснить о каком-то "высшем призвании, служении цветка"... все это хорошо, но сердцу жалко. Сережа мой - другой, - любит размах. Вчера мы об этом толковали, - я его "бранила" нежно: "Ну чего ты сколько цветов притащил, ведь больно, сколько погубили?!" - "Ах, вот не понимаю, красиво! Дарить, так дарить, много цветов, охапки, именно срезанные, для тебя срезанные. Ненавижу горшочки, таскайся с горшочком!" Впрочем он сам иногда присылает "горшочки"... "Сережа, говорю, безумие ведь это, такую массу!" - "Ах, массу, массу, шел мимо витрины, красивые гвоздики, ошеломляющие краски, не видал таких в Берлине, - ну и принес, чего кукситься-то на цветы?!" А мне жаль. Это не мелочность, Ваня, а просто мне думается, что они чувствуют! Я еще девочкой все к учителю привязывалась: "Живое существо цветы?" Он был мечтатель и говорил: "Я думаю, что у них есть своя душа! Они растут, питаются и размножаются... еще одно свойство: движение, но есть цветы-"путешественники", так что и этим свойством живого существа они обладают". С тех пор я их так и взяла в душу... Живут!

   Тебе я посылаю срезанные розы без сожаления!

   Символически, желая срезанных. Жертву тебе, единственному. Они, трепетные, ароматные бархатушки отдают с восторгом тебе свои жизни! Потому не в корзине, как я думала сперва. Отсветы сердца моего живого, все, все в служении твоему великому Духу!.. {В оригинале абзаца нет.}

   Ваня, я поняла теперь многое из твоих писем²⁸. Представляю и тех, письма которых тебе читал С[ергей] М[ихеевич]. Я помню, что точно то же самое говорили и нам, в связи с этим браком роднушки. Точно так же думала и чувствовала я и все мы. Я понимаю тебя вполне, но я не могу закрывать глаза на свой опыт. И считала бы это даже преступным. Ты не имел его. Поверь, что горько было мне получить этот опыт. Поверь. И для меня особенно трагично представляется вся эта романтическо-идеалистическая уверенность людей, смотрящих на других из себя и судя по себе. В этой семейной драме брака я проглотила много горьких слез. Не личных. Я не могу тебе в письме все высказать, но, поверь, что я глубже и серьезней смотрю на все, о чем ты думаешь. Когда ты мне пишешь, то мне на многое хочется сказать: "Не надо ломиться в открытую дверь - все, что ты чувствуешь, переживаю и я". Но невозможно несчастной измученной женщине, измученной подлым мужем-мерзавцем, сознавая всю подлость и низость его, все-таки советовать кинуться "из огня да в полымя!" Если она теперь раба его, убивающего ее дух, то тот, кто якобы любит ее (а на самом деле желает только ее миллионы! Я это знаю), этот сумеет ее так скрутить, как еще никогда ее духу этого и не снилось. Ты знаешь, как я близка к моей Дорогой, верь, что я так же, как ты и прочие судила обо всем. Точно так же. Но нельзя закрывать глаз и убаюкивать себя "авось"-ем {Так в оригинале.}. "Полымя" будет еще хуже "огня". Я знаю, что я говорю. Единственный путь несчастной - это самостоятельно выпрямить свой хребет. Только это. Пусть трудно, пусть она непривычна, я верю в то, что она достаточно сильна духом, чтобы теперь, именно теперь взять в руки вожжи своей собственной жизни. Нельзя никогда забывать, что это же два друга давнишних, очень давнишних и что теперешний обольститель очень даже в свое время старался женишка всучить и для чего? Или ты это забыл. И этого нельзя забывать! И если, обессиленная раба, рада хоть какой-нибудь, но перемене, то нельзя же ей подсовывать такой же "хрен". Она не знает его! (* и ей простителен поэтому ее флирт.) И ты не знаешь. И все это относится к такого сорта _п_р_а_в_д_е, что понадобься это - можно бы и на костре сгореть. Ты многого не знаешь. И то, что знаю я, - знают немногие из родных. И именно только и исключительно чисто душевно-духовного порядка. Все материальное, земное (как ты назвал), все понимаю!! для меня, как и для тебя не играет роли. Я не так мелка в этом вопросе. То, что она флиртует, не является доказательством того, что это правильно. Она его не знает (** Она хочет верить, и в этом особый ее трагизм. Не хочу, однако, себя тревожить сугубыми думами, мне надо поправиться. Силы и духа и тела мне еще надо долго собирать!). Судьба этой несчастной так меня огорчает, что я очень прошу тебя мне ничего не писать, не сыпать, так сказать, соли в раны. Я ночи не сплю иногда. Новый хахаль даже и не думает скрывать перед некоторыми друзьями своими, что ему только капиталы невесты нужны. Нахал! А она верит всей его гнусной болтовне! Нужно знать этого фрукта. Ты не знаешь, иначе ты не так бы относился при твоей требовательности. Не думай, что я оправдываю ее сиденье с подлецом! Откуда у тебя эти сомнения? Думаю, что есть эти сомнения, иначе чего же тебе доказывать, что он гад? Я же знаю! И вот уже поэтому только судя - каков же новый "претендент"?

   [На полях:] Ванечка, родной мой, крепко тебя целую. Обнимаю. Рвусь к тебе, чтобы сердцем сердцу все сказать. Уверена, что и ты тоже. Сейчас письмо от жены "кавказца"²⁹ и маленькое его. Еще не получил о новой болезни, не хочет на расстоянии делать диагноза, тревожится и просит подробно описать. Я послала. Уверен, что теперь "здорова"!!

   Целую, будь здоров, пиши! Оля

   11.VI.42 Ванюша, мое солнышко, очень нежно думаю о тебе. Не обидься!

   Ах, да, доктор был - доволен мной, крови нет, встаю

  

  

  

  

   12.VI.42    7 вечера

   Родненькая моя, Олюночка, опять заболела! Вот, моя тоска 29-30! Страдаю тобой, бедная больнушка... но не падай духом: _д_о_л_ж_н_о_ _в_с_е_ пройти, ты бу-дешь здорова! Оля, ты сама мешаешь болезни пройти: слишком рано начала разъезжать, мотаться в хозяйстве, - и... нервить, конечно. Прошу - молись, Пречистую призывай, Ей душу всю препоручи, молись преп. Серафиму, и благостному нашему Хранителю - преп. Сергию! отдай себя им, светлым, - и веруй, что будешь здорова. И лечись, конечно. Ты права: напиши "кавказскому доктору", - он, м. б., чуткий диагност. Принимаешь ли, что советовал С. М. Серов? Хлористый кальций, и желатин - в соках фруктовых. Во всяком случае, это безвредно. Я каюсь, что затеян "вечер литературный", - очень меня треплет, всячески. Нет органа печати нашего, мои друзья беспрестанно справляются... эти мелочи всякие... я устал. Я не имею часа покойного - забыться в тебе, в своем. Твое письмо 27 мая - ах, какое нежное, насыщенное тобой, твоим чувством. Через скорбные думы о тебе, через горечь всего, тебя отягчившего, пытаюсь отвечать на твои запросы.

   Еженедельника³⁰ я тебе не буду выписывать, но я не виноват, что ты его получаешь. Сами шлют..? Я уже месяца три не вижу его. И на твой вопрос о статье Г[орянского]³¹ - и охота тебе - о сем! - отвечу: и не буду читать. Сором заполонять остатки света во мне?! Брось... Фася слишком "проста"... вот это - провинциалка! А ты... нет, ты слишком - _т_ы_... и никем-ничем не можешь быть, только - ты, Оля - для меня. Всегда - "Оля моя, - всегда - Олюша, Олюночка, единственная, несравненная". Ну, поцелуй. - Да, мы почти - одно. Я это давно вижу. Отлично. Одного "куска". Это-то и дивно, в этом - _в_с_е_. Ты - вся _м_о_я, как я сам - _м_о_й. Отсюда такая правда любви, такая неразрывность. Отсюда и мука моя о тебе, тобой, - и радость, свет, счастье... - святая, чистая, сверхземная радость. Мы были бы - знаю! - очень счастливы в браке. Но мы и теперь почти счастливы. Когда душа истекает в нежности, в жалении, в любовании, в чуянии нерасторжимости навеки - это чудесное чувство, очень близкое к благоговению, к религиозному восторгу. О, милая девочка, - будь же здорова, вытерпи, вылежись, излечись! Молись же, Оля! До тихих, благостных слез веры! Я хочу, хочу, я верую - ты должна быть здорова. И мы должны встретиться, прильнуть душами, самым чистым и светлым в нас!

   Не может быть "жути" в такой общности многого в нас. Словечка "замазыриться" - ть, - нет в словаре Даля³². Я не слыхал. Того же смысла - "забельшить"³³. А есть слово - "мазырничать" - привередничать, размазывать кушанье по тарелке от прихоти. Олёк, остерегайся "областных" словечек в писаньи, они бывают нужны лишь для оттенения лица, для "характера", порой... Говорю, конечно, об очень редкостных словах, мало внятных общему читателю, - их лучше избегать. - Напомни, какое "определение" я дал тебе, в конце лета, которое тебя обожгло? я вспомню смысл его... - напиши, за _ч_т_о_ извинился. - Твою рубашечку бу-ду носить, ведь ты в ней, твое сердце, свет глаз твоих! О, нежная моя! - Олюночка, я не нашел твоей карточки - "полненькой", и лошадки! Пропала. - Моего портрета художника Калиниченки, я не могу отобрать уже от приятеля, раз отдал! Не отдаст!! Он даже не дал мне на время, а сам для меня переснял. Отдал я в черные дни, когда все разбрасывал из своего... после Оли, - не хотел жить, собирался уходить... Теперь как жалею! Если бы ты подошла ко мне тогда, в Берлине! Но тогда я был чужим твоей душе. А я - бессознательно _ж_д_а_л, - _к_т_о_ же меня приласкает?! укрепит..? И - все чуждое было, все - _н_е_ для меня! А как за мной ухаживали - в самом светлом смысле! - везде! И - все чужие, -жия... Но ты... ты бы _м_о_г_л_а_ отеплить сердце... Ну, _п_р_о_ш_л_о. Я все же нашел тебя! Ты... меня... ?! И благодарю Господа: я уже _ж_и_в_у... я заставлю себя писать, завершать. Чего жду? Спокой-ствия. Многое тревожит душу, чего-то жду... - да ведь жизнь-то какая, какие события! А для моей работы - ей надо _в_с_е_г_о_ меня, как всегда. Но я себя за-ста-влю. Увидишь. Оля, я ничего не утаиваю от тебя из жизни моей, и из работы моей. 2-я часть "Лета Господня", - это написано до 41 года. У меня двенадцать очерков, надо еще 3-4 - болезнь, кончина отца, похороны, поминки, _к_о_н_е_ц... - тогда будет _в_с_я_ 2-я ч. "Лета". Да, я изменил чуть программу чтения: первым номером пойдет не "Чертов балаган", а... благостное - "Крестный ход"³⁴, из II ч. "Лета Господня". В литературе _т_а_к_о_г_о_ никто не давал и не даст. Дано мною, и - исчерпано. Возможно, что будут на чтении митрополиты³⁵, оба, или один... - м. б. и не будут! - но мне дано было дружеское указание... - м. б., кто-нибудь из них и изъявлял желание. Придется поехать и пригласить. Митр. Евлогий не раз меня слышал и - радовался. И начинать - при них - с... "Чертова балагана"... - нет, хоть и ничего непристойного, но... рассказ очень жесткий, "волнующий нашей _б_о_л_ь_ю", - это удар по части нашей интеллигенции... - не хочу ворошить. Я дам родную, светлую стихию, нашу "святую силу", - Крестный ход - ан гран! {Здесь: широко (от фр. en grand).} Смотр святынь! Встреча Господа и Пречистой, "смотр" земной жизни: ""пойду, погляжу, как на моей земле люди живут" - скажет Господь, и пойдет, и все праведники и преподобные, и все святые с Ним..." - говорит Горкин³⁶. И тут читатель увидит... - "земное"... грязь, злобу, недостоинства... и... - при всем этом "беспутстве" - _ж_и_в_у_ю_ душу, порыв к Небу! - да, Оля... кажется, мне удался этот труднейший "опыт". Встанут перед слушателями _в_с_е_ храмы Замоскворечья и Кремля - в их "знаменах". И - будет двигаться _х_о_д... _с_м_о_т_р_ _з_е_м_н_о_г_о. Остальное без изменения. Из "Няни" беру страницы 113-116 - начиная со слов "А жить уж нам трудно стало..."³⁷ Чтения на 12 минут. Но "Крестный ход" возьмет почти 30-35 минут. Он труден для чтения, много сил возьмет. Из "Богомолья" беру - знаешь, детка, я задумал, - чего Оля хотела бы? - и раскрыл на удачу: 92 страница! - "Идем самыми страшными местами...³⁸ Парит. Гроза. Ливень. Розовая колокольня Троицы... Свеча пасхальная - отец - земляника..." - ну, вся наша родная стихия! Ты довольна? Да, да... - ты в ней!! Читать буду - _т_е_б_е, знай! Воображу тебя - в рядах, и скажу мысленно перед чтением: - "Ольгуна, слушай девочка, для тебя я". Если бы чу-до..! Увидал бы тебя... - сердце взметнулось бы..!

   Читаю - тебя вижу, тебя в сердце держу. Так и знай.

   Растяпа доктор бо-ится... сказать два слова³⁹, при поднесении твоих цветов и карточки! "Я непременно споткнусь!" Я ему внушаю: "скажете "эти розы от вашей преданнейшей читательницы-друга, из Голландии!"" Не мо-жет!.. Придется просить Юлю - чтобы - за доктором - сказала эти слова. Так я хочу: пусть видят, _к_а_к_ меня лю-бят! Хочу!! И - поцелую цветы. Это воспитывает читателя. Мне так дорого движение твоего сердца, что не в силах сдерживать (цветы-то!) тебя - сумасбродку милую, нежную мою... - Как меня теребят! А я боюсь - ну, будет полупустой зал: нет, ведь, печати... - а все смеются. Я всегда волнуюсь, - му-ка мне эти чтения! И после - весь разбит. - Милые стрижи - тебе явились! Олюна, должно быть не получишь ты на Рождение "флер д'оранжа"! {Здесь: апельсиновое дерево.} или - гардении... До войны это в Бельгии выводили, "спесьялитэ" {"Специальность" (от фр. spécialité).}, а теперь и в Париже не могу найти, а я так мечтаю - о, чудесный аромат! Хотел тебя порадовать, писал Сереже. Пустяки и получишь. Твоя гортензия все пышная. Твои "мотыльки" снова дают листья. С декабря не покидают меня твои цветы-поцелуи. - Оля, верь мне, себе. Ничего не значит, что пока _н_е_ чувствуешь, что _м_о_ж_е_ш_ь (* творить). Это мне отлично знакомо. Помни: надо заставлять себя! И - увидишь. Слушай гОлоса в душе... _х_о_ч_у_ - и работай! Тогда почувствуешь, в процессе работы. Никогда во всех подробностях заранее не рисуй себе содержания: лишь чуть ощути неясное, оно станет _г_л_а_в_н_ы_м. Напишешь так, как и не думала. _Б_е_з_ усилий! всегда без напряжения! Только подумай мельком - и свободно! - вот, рассказываю, как хочу, любимому... душу открываю, и ничто меня не связывает, никакая форма... а что душа хочет... Это после, когда уже написала _в_с_е_ - будешь сжимать, пополнять, - ну, форму давать. Тогда увидишь, что ненужно, что на-до еще... и все - чуть-чуть... Только не медли, не пугай себя, при-нудь! - я и до сей поры должен себя принуждать! Во мне или лень, или... нерешительность, - но это все обманное. Надо _н_а_ч_а_т_ь. Надо почувствовать наплывающую "радость" от чего-то, что ты напишешь... когда в сердце начнет что-то назревать, очень неопределенное... но потом - _с_а_м_о_ прояснится, уже в работе. Да так, что и поразишься. Пришли мне - спиши - из письма об искусстве, о "влияниях". Про-сит приятель⁴⁰. А я не вспомню. - Обмираю от жасмина! Понимаю твое... - сам головой в куст... - не передать. У жасмина есть чуть общее с флердоранж, в запахе, в томлении... Помнишь, в "Богомолье"