Крашенинников Степан Петрович - Описание земли Камчатки. Том первый

и и к берегам столь близко, что можно по них из ружья стрелять; а иногда трутся и о самой берег, может быть стирая раковины, которых по телу их довольно, и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они оказывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют те животные, сидеть на себе попускают долгое время. Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибылой воды заходят они и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случилось видеть.

   Величиною бывают они в тамошних морях от 7 до 15 сажен, но без сумнения и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся. Мне сказывали, что за несколько лет судно из Охотска отправленное на Камчатку, при благополучном ветре на всех парусах остоялось, набежав на сонного кита в ночное время, что от малого кита не могло учиниться.

   Сколько их родов, про то сказать нельзя: ибо сие животное на Камчатке мало ловится, выключая северные места, где сидячие коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых, хотя и часто выкидывает на берег, однако ни мне, ни Стеллеру целого не удалось видеть. Причина тому жадность жителей, которые нашед его как бы некоторое сокровище, скрывают, пока удовольствуются их жиром. В 1740 году описать кита был преизрядной случай: ибо принесло его к самому большерецкому устью во время прилива, которой бы и в губу висело: но некоторые казаки усмотря встретили его на море, и не допустя до земли лучшие места обрезали, а к вечеру ни мяса, ни костей не осталось. Я был тогда в Большерецком остроге, и по получении известия, что кита поймали ма море, приехал туда на другой день, но к крайнему неудовольствию не видал ни костей его: ибо жители, которым от приказной избы заказано было резать китов, пока не будут осмотрены, опасаясь штрафу за ослушание, кости его скрыли, чтоб и знаку не было, что они кита резали.

   По Стеллерову примечанию выбрасывает китов из окиана около Курильской лопатки, около Авачи, Кроноков и около устья реки Камчатки больше нежели из Пенжинского моря на западной камчатской берег, и чаще осенним, нежели вешным временем.

   Ловят их разные народы различными образы {В рукописи зачеркнуто: как о том в собранных г-ном Стеллером повестях объявлено (л. 124 об.). - Ред.}. Курильцы около Лопатки и островов своих разъежжают на байдарах, и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашед бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы толь великому животному сперва совсем нечувствительна, однако вскоре после того бывает причиною нестерпимой болезни, которую изъявляют они мечучись во все стороны и преужасным ревом; напоследок в кратком времени будучи раздуты издыхают.

   Олюторы ловят их сетьми, которые делают из моржовых копченых ремней {В рукописи зачеркнуто: твердых как камень (л. 124 об.). - Ред.}, толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят они в устье морского залива, и один их конец загружают великим каменьем, а другой оставляют на свободе, в котором киты за рыбою гоняющиеся запутываются и убиваются. После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают к берегу при великом веселии, восклицании, пляске и скачке жен и детей на берегу стоящих и поздравляющих промышлеников добычею. Но прежде нежели потянут его к берегу, отправляют шаманство; а как прикрепят его на земле, то одевшись в лучшее платье выносят из юрты кита деревянного длиною около двух футов, строят балаган новый, и вносят в него деревянного кита при непрестанном шаманстве, в балагане зажигают лампаду {Вероятно, жировую лампу (жирник). Жировые лампы являются неотъемлемой принадлежностью быта всех народов Приполярного круга.- В. А.}, и приставя нарочного приказывают, чтоб огонь не угасал с весны до осени, пока ловля продолжается. После того режут пойманного кита на части, и приуготовляют его как наилучшей запас следующем образом. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу отделя от жиру дубят, и бьют молотами намяхко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износу, жир коптят так же, как выше сего о тюленьем объявлено: кишки чистят начисто, и наливают жиром, которой течет при резанье, и нарочно топленым: ибо они другой посуды не имеют.

   Когда весною приспеет время удобное к китовому промыслу, и олюторы впервые сети свои выносят, тогда бывает у них самой большой праздник, который отправляется с шаманством и с церемониями в земляной юрте; тогда колют они собак при битье в бубны, а после накладывают велико судно толкушами, ставят оное перед жупаном (выход боковой у земляных юрт), приносят деревянного кита из балагану с ужасным криком, и закрывают юрту, чтоб свету ничего не видно было. Между тем как шаманы деревянного кита из юрты вон вынесут, то все закричат вдруг, кит ушел в море, выходят из юрты, а шаманы и следы его та толкуше кажут, будто по ней ушел он жупаном.

   Чукчи промышляют китов от устья Анадыря реки до Чукотского носу, таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах {В настоящее время чукчи не делают байдар (лодок) из кож тюленей и лахтаков, а делают их из кож моржей. - Н. В.}, обтянутых лахташными кожами, в которых человек по 8 и по 10 умещается, ездят далеко в море, и завидев кита подгребают к нему с возможною скоростию, пускают в него носок с зазубриной за весьма долгой ремень привязанной, которой кругом в байдаре складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опустится. К ремню прикреплен близ носка китовой надутой пузырь, чтоб увидеть, где раненой кит вынырнет и в том случае по ремню притягиваются они к нему ближе, и пускают в него другой носок. Сие продолжают они с разных байдар по тех пор, пока кит утомится и все байдары носками пущенными в него прикрепятся. Тогда они вдруг закричат и забьют в ладоши, отчего кит обыкновенно к берегу устремляется, таща байдары за собою. Около берега подъимают они крик больше прежнего, и кит, будучи ослеплен, тем страхом выбрасывается на сухой берег, где чукчи докалывают его без опасности. Между тем, как промысел оной продолжается, жены их и дети стоя на берегу изъявляют знаки радости различными образы, как объявлено об олюторах. Таким же образом промышляют китов на островах, лежащих между Чукотским носом и Америкой, как господином Стеллером примечено.

   Чукчи ловят их безмерно много, и полагаясь на свое искусство, мертвых китов, которых выбрасывает на берег, не употребляют в пищу, как другие народы, но один жир их берут для свету. И хотя чукчи имеют великие табуны оленей {По другим данным XVIII века, чукчи не были обладателями "великих" табунов оленей вообще, не говоря уже о береговых или оседлых; для последних охота на китов и других морских животных была главным занятием, обеспечивавшим средства к существованию. - Н. В.}, и могли б тем пропитаться без нужды, однако ловлею морских зверей паче иных забавляются, отчасти что жир их почитают за лучшую пищу, наипаче же что недостаток в дровах им награждают: ибо они топят юрты свои мохом моченым в жиру морских животных. Из китовых кишок {Из китовых кишек чукчи и эскимосы делали не "рубахи", а дождевики, надеваемые сверху меховой одежды для предохранения ее от сырости. - Н. В.} делают себе рубахи как американцы, и употребляют их вместо посуды, как олюторы.

   Великую ж пользу приносят тамошним жителям и касатки, которых по тамошним морям немало: ибо оные убивая китов, или взганивая живых на берег, споспешествуют их довольству в содержании. Стеллер как на море, так и на Беринговом острове сам видел бой китовой с касатками. Киты в случае нападения от касаток ревут столь громко, что рев можно слышать sa несколько миль расстояния. Ежели кит укрывается от них близ берегу, то они ходят за ним не вредя его, пока соберется их много; потом отгоняют его как невольника в голомень, где терзают его неприятельски.

   В выкинутых китах не примечено, чтоб они едены были, чего ради вражда сия между ими и касатками происходит от одной природной злобы, что одни других терпеть не могут.

   Промышленики так боятся сего животного, что не токмо по нем не стреляют, но и близко к нему не подъежжают, в противном случае оной байдары опрокидает, чего ради и идущему навстречу дают будто жертву, и уговаривают, чтоб не делал им вреда, но поступал дружески {Культ касатки играет видную роль в религии и у других приморских племен северо-востока Азии - чукоч, азиатских эскимосов, гиляков. (В. Г. Богораз-Тан. Чукчи. Т. И. Религия. Л., 1939. стр. 36; Л. Я. Штернберг. Гиляки. Этнограф. обозрение, 1904, No 2, стр. 22-25).- В. А.}.

   Стеллер пишет, будто он заподлинно уведомился, что многократно выкидывало на камчатские берега китов с острогами, на которых латинские литеры написаны: а по его мнению забагрены оные киты в Японии, где их промышляют по европейски. Из Америки по известному ее ныне положению приносимым им быть почти не можно: ибо трудно представить, чтоб на толь дальнем и островами наполненном расстоянии где нибудь не прибило их к берегу {В рукописи зачеркнуто: Я тому спорить не могу, что китов с острогами прибивало к Камчатке, хотя ничего о том не слыхивал (л. 126). - Ред.}. Но я сие оставляю в сумнении: ибо мне удивительно, как могли тамошние жители не токмо курилы или камчадалы, но и самые казаки объявить, что на острогах написаны были латинские литеры. Тамошние язычники никакой грамоты не знают, следовательно о различии литер никакого не имеют понятия: да и из казаков до наших времен не бывало на Камчатке таких, которые бы {В рукописи зачеркнуто: могли различать чужестранные языки могли знать (л. 126). - Ред.} знали что латинские литеры.

   Все камчатские жители имеют от китов великую пользу и некоторое удовольствие: ибо из кожи их делают они подошвы и ремни, жир едят и вместо свеч жгут, мясо употребляют в пищу, усами сшивают байдары свои, из них же плетут на лисиц и на рыбу сети. Из нижних челюстей делают полозье под санки, ножевые черены, кольца, вязки на собак и другие мелочи. Кишки служат им вместо кадок и бочек: жилы удобны на гужи к клепцам и на веревки, а позвонки на ступы.

   Лучшие места в ките, которые за самые вкусные почитаются, язык и ласты, а потом жир его. Вареный жир с сараною показался мне не неприятным, это я в том на себя не надеюсь: ибо голодной худой судья о доброте пищи.

   За касатками {Orca Auct.} {Касатка (пишут и косатка) принадлежит к группе зубатых китообразных и к семейству дельфиновых (Delphinidae). Это Orca orca (или Orca gladiator), которая нападает на водных млекопитающих - дельфинов, тюленей, котиков, но также на китов. Касатка составляет предмет промысла у берегов Камчатки.- Л. Б.} никто не ездит на промысел, но ежели их выкинет на берег, то жир их так же как китовой употребляют. Стеллер пишет, что в 1742 году выкинуло их около Лопатки вдруг восемь, однако ему за дальностию и за погодою осмотреть их не удалося. Самые большие из них были длиною четырех сажен: глаза у них малые, пасть широкая с превеликими и вострыми зубами, которыми они китов уязвляют. Что ж многие говорят, будто они имеют на спине острое перо, которым колют китов в брюхо подныривая, оное ложно: ибо хотя перо у них длиною и около двух аршин и весьма остро, да и в море как рог или кость кажется, однако мяхко, состоит из голого жиру, и нет в нем ни одной кости. Нет же почти в сем животном и черного мяса, но жир его жиже китового.

   Есть еще в тамошних морях животное, которое на кита походит, только меньше его и тоне. Россиане называют его волком, а камчадалы чешхак {Морской волк, у камчадалов чешхак, по Стеллеру (1774, стр. 105) плевун - это кашалот (см. выше). Местные названия (морской волк, плевун) см. у Pallas, Zoogr., I, 1811, p. 287. - Л. Б.}. Жир сего животного также имеет свойство, что внутри не держится, но тот же час, как будет проглочен, выплывает низом нечувствительно: чего ради тамошние жители не едят его, но держат для подчиванья неприятных гостей, или над которыми хотят посмеяться, также и для лекарства в случае запоров. Внутренняя его, язык и черное мясо употребляются в пищу безвредно.

   Но все же довольство, которое тамошние жители имеют от китов выбрасываемых на берег, временем бывает столь бедственно, что вымирают от того целые остроги. Пример тому в 1739 году в апреле месяце самому мне случилось видеть, едучи из Нижнего Камчатского острога в Большерецк по восточному берегу. Есть на реке Березовой острожек, которой Алаун называется: в сем острожке апреля 2 дня случилось мне обедать, и приметить, что люди в нем все печальны и в лице так худы, как бы несколько времени больны были. Как я спросил о причине их прискорбности, то начальник того острожка объявил, что у них перед нашим приездом камчадал умер от китового жиру {В рукописи зачеркнуто: которой привезен к ним был из Оретылгана острожка (л. 127). - Ред.}; а понеже все они тот жир ели, то опасаются, чтоб и им не погибнуть. С полчаса после того спустя, камчадал весьма здоровой, да малой вдруг застонали, жалуясь, что у них в горле сохнет. Бабы, которые у них за лекарок почитаются, тотчас посадили их против лестницы, опутали их ремнями, может быть, чтоб не ушли на тот свет, и стали по обе стороны с палками, которыми головни выбрасывают из юрты; а жена больного зашедши позадь его над головою его шаманила, отговаривая от смерти, однако мичто не помогло им: ибо оба на другой день умерли, а прочие чрез долгое время, как сказывали, насилу оправились {В рукописи зачеркнуто: Причины помянутой их погибели могли быть различные. Может быть кит от такой болезни умер, что... Сия случающаяся им погибель не столь удивительна как; то, что не ежегодно и не во всех местах (л. 127).- Ред.}.

   Мне объявленная погибель не столь удивительна, сколько то, что не часто приключается: ибо выше сего показано, что между прочим бьют китов и ядовитыми стрелами, отчего их тотчас раздувает; какого ж добра ожидать, ежели его мясо кто есть будет? Но камчадалы о том столь мало рассуждают, что кажется, будто бы они легче с животом своим, нежели с китовым жиром могли расстаться.

   После китов надлежит упомянуть здесь о мокое {Canis carcharias Auct.} {Mокой (Canis carcharias) - это акула, длиною до 6 м., с зазубренными зубами. Стеллер (стр. 147) называет ее Canis carcharias или Lamia Rondeletii и говорит, что она попадается от Лопатки до Авачи, а на западном берегу - в Камбальном заливе. В последнее время подходящих акул на Камчатке не отмечено. По зазубренным зубам и величине мокой мог быть или 1) Carcharodon carcharias (L.), куда Паллас (Zoogr., III, 1811, p. 63, Squalus carcharias) отнес эту акулу. Она бывает длиной до 12 м. Но эта акула в настоящее время известна на север не далее Японии (о. Хондо). 2) Carcharias japonicus Schlegel, которая достигает 7 м в длину и известна на север до Хакодате. Акулы этого рода описывались Белоном как Canis carcharias, a Risso один из видов назвал Carcharias lamia. Об этих акулах см. Л. С. Берг. Фауна России. Рыбы, I, 1911, стр. 55, 65. О какой-то акуле, длиной около сажени, которую выбрасывает в августе около Облуковины и Тигиля, упоминает Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, 1, 1900, стр. 337). - Л. Б.} рыбе, которая у города Архангельска акулом называется: ибо она и величиною к китам подходит, и в том с ними имеет сходство, что не икру мечет, но щенится, чего ради и от многих причисляемся к китовому роду. Сия рыба подобна осетру, когда превеликая ее пасть затворена, ибо и кожу имеет такую ж, и хвост, и голову; но тем наипаче разнствует, что зубы у ней страшные и с зазубринами. Величиною бывает она сажен трех, а в других морях случается до 1000 пуд весом.

   Камчадалы едят оную с крайним удовольствием, ибо она хотя телом и крепка, однако вкусна по их объявлению. Кишки ее, а наипаче пузырь, высоко у них почитается, потому что оные удобны к содержанию топленого жиру. Когда камчадалы ловят акулов, то никогда не называют их своим именем, думая, что рыба пузырь свой испортит, и зделает негодным к употреблению. Они же сказывают, что тело акула рыбы, изрезанное в мелкие куски, шевелится, а голова будучи поставлена прямо, во все стороны, куда ни понесут тело ее, поводит глазами. Зубы сей рыбы под именем змеиных языков продаются. Из другой рыбы, которая в тамошних морях также как и в других местах света водится, примечены, скат {Скат, по-тамошнему летучая рыба. Возможно, что это Raja, binoculata Girard, скат, описанный Палласом под именем Raja batis; к этому европейскому виду тихоокеанский, действительно, близок. Стеллер (стр. 147) упоминает об этом скате под именем Raja laevis undulata seu cinerea Rondeletii. Паллас (Zoogr., 111, 1811, p. 60, 61) для берегов Камчатки приводит еще два вида скатов: Raja fullonica? (Камчатка, Курильские острова) и R. mucosa Pall. (Камчатка). Но что это за виды, сказать невозможно.- Л. Б.} по тамошнему летучая рыба, сука рыба {Сука рыба, по Стеллеру (стр. 149) Lupus marimis Schoenefeldii. Это тихоокеанская зубатка, Anarhichas Orientalis Pallas. Попадается, по Стеллеру, преимущественно в Авачинской губе; обычно весит от 30 до 40 фунтов (12-16 кг).- Л. Б.}, угри {Угри. Каких рыб имеет в виду Крашенинников под именем угрей, долго было для меня загадочным, пока я в рукописи Стеллера, хранящейся в Архиве Академии Наук (разряд I, опись 13, No 28, рукопись без названия, заключающая описание рыб Камчатки, рыба No 43), не нашел следующее описание морского угря, который, по словам Стеллера, изредка попадается у устья реки Камчатки: "Muraena supremo margine pinnae dorsalis nigro. Artedi, Syn. 40. Conger auctorum. Conger Eel Anglis. Raro capitur ad oslium fluvii Kamtschatka". Это описание (указание на черную каемку по краю спинного Плавника) не оставляет сомнения в том, что мы имеем дело с морским угрем из рода Conger. Паллас (Zoogr., III, 1811, стр. 72), по данным Стеллера (очевидно, на основании вышеупомянутой рукописи, на которую, однако, нет ссылки), упоминает, что Muniena conger, или, о современной номенклатуре, Conger conger (L.), изредка попадается у устья реки Камчатки. За последнее время никем этот угорь для берегов Камчатки не отмечался. Но Conger conger - это атлантический вид, в Тихом океане его нет; здесь он заменен частью близкими, частью резко отличными видами. Из них дальше всего на север идет Conger myriaster (Brevoort), распространенный от Нагасаки до Хакодате. Возможно, что именно этот вид доходит, вдоль Курильских островов, на север до устья реки Камчатки. - Л. Б.}, миноги {Миноги. У берегов Камчатки и в реках обыкновения дальневосточная, или японская минога, Lampetra japonica (Martens). В рукописи Крашенинникова "Description avium..." сообщается (стр. 242), что 18 (29) июня 1738 г. ему была доставлена минога ("Lampetra, kanahaisch" по-камчадальски) длиною 33 см, добытая в море близ устья реки Большой. Это был самец со сближенными спинными плавниками, готовый к нересту. О миногах упоминает и Стеллер (стр. 166, Lampretae, Neunaugen), указывая их, очевидно, по данным Крашенинникова, для рек Большой, Утки и Кыхчика. - Л. Б.}, быки {Быки - это рыба из семейства Cottidae, длиною до 23 см., описанная Палласом из Авачинской губы под именем Cottus diceraus (среди русских названий на Камчатке Паллас приводит - рогатка или бык; Pallas. Zoographia rosso-asiat., III 1811, p. 140) Ceratocottus diceraus или Enophrys diceraus позднейших авторов. Это же название, бык, бычок, прилагалось на Камчатке, согласно Тнлезиусу (Pallas, там же, стр. 126, прим.), и к другим представителям семейства Cottidae (например, к Myoxocephalus).- Л. Б.}, треска {Треска, Gadus morhua mnorocephalus Til., обычна у берегов Камчатки. - Л. Б.} и рогатка {Рогатка - это, повидимому, тот же бык. Впрочем, на стр. 299 Крашенинников называет рогаткой трехиглую колюшку (см. ниже). - Л. Б.}; да из редких рыб вахня {Вахня. Дальневосточная навага, или вахня, Eleginus gracilis Til., весьма обыкновенна у берегов Камчатки. - Л. Б.}, хахальча {Хахальча (Obolarius aculeatus Stell.) - это трехиглая колюшка, Gasterosteus aculeatus L. О малой, или девятииглой колюшке (Pungitius pungitius) Крашенинников не упоминает, но Стеллер (стр. 153) имеет в виду, повидимому, ее, говоря о Piscicnhis aculeatus Rondeletii. - Л. Б.}, морские налимы {Из редких рыб... морские налимы. На стр. 329 о них говорится: кожа на них черновата с крапинками белыми. Стеллер (стр. 151) сообщает: "Ramscha или Morskoy Nalim есть вид больших морских налимов (See-Quappen), которые повсюду встречаются в реках, как на Камчатке, так и на американских островах". Тут опять со стороны обоих авторов смешение разных видов. Обращаясь к рукописи Крашенинникова "Descriptio avium...", I738, мы находим обстоятельное описание и рамжи, и морского налима. О первой в "Описании Земли Камчатки" упоминается на стр. 329.

   О морском налиме (у камчадалов чирпук, у курилов сирпук) подробно говорится на стр. 237, названной рукописи Крашенинникова. У исследователя в руках были два экземпляра, добытые в море 15 (26) мая 1738 г. - очевидно близ устья реки Большой, один длиною 376 мм, другой 427 мм. Судя по описанию paulo infra caput (описывая рыб, Крашенинников держал их - головою вверх) in niedio dorso ineipit penna qaae ad caudam usque extenditur eamque cingens ad aniim continuatur; верхняя челюсть длиннее нижней; на боках тела темные и желтоватые поперечные полосы, они переходят на спинной плавник и доходят до края этого плавника|, это какой-нибудь из представителей рода Lycodcs (семейство Zonrcidae). К такому выводу мы пришли, обсуждая вопрос совместно с А. П. Андрияшевым и Г. У. Линдбсргом. Правда, Lycodes у берега не встречается, но экземпляры могли быть выброшены бурей. В. Л. Комаров (Путешествие по Камчатке в 1908-1909 г., М., 1912, стр. 147) про берег Охотского моря близ устья р. Большой пишет: "на берегу везде трупы выброшенных морем животных: то красивый пятнистый тюлень-нерпа, еще совсем свежий, то большая толстая белуха, то куча рыбы". Что касается указания Стеллера, будто налим (Lota Iota L.) встречается в реках Камчатки, то это безусловно неверно: налима здесь нет.

   Переходим к рамже. Как уже говорилось, об этой рыбе в книге Крашенинникова упоминается лишь в списке местных названий рыб, причем сказано, что по-камчадальски эта рыба называется "лакчи", "яак" (наст. изд., стр. 329). В рукописи Крашенинникова "Descriptio avium..." (1738), на стр. 238, дается подробное описание рыбы "Laktschi, Russ. рамжа", добытой в море (очевидно, против устья реки Большой) 17 (28) мая 1738 г. Вся длина рыбы 213 мм, но бывают особи длиною до 600 мм ("до двух футов"). По словам Крашенинникова, рамжа в реки никогда не входит, отличается необыкновенной живучестью: на сухом она живет в течение двух дней, а выпотрошенная и повешенная для копчения в дыму продолжает дышать еще в течение получаса. Описание Крашенинникова (dorsuin et latera spiiiLs stelliformibus hinc indc dispersis aspera) не оставляет сомнения в том. что это Myoxoccphalus jaok С. V., установленный на основании описания "Cottuscorpius" (non L.), сделанного Палласом по экземпляру с Камчатки (Pallas. Zoogr. rosso-asiat., III. 1811, p. 131) длиной 545 мм. Паллас приводит, очевидно, по рукописи Крашенинникова, данные о живучести этой рыбы и сообщает местные названия, несколько иные, чем у Крашенинникова, и, по всей видимости, более правильные: лакши (у Крашенинникова лакчи) это не камчадальское название, а ламутское; его могли сообщить Крашенинникову его спутники ламуты из Охотска. У камчадалов, согласно Палласу, яок. Без сомнения, "большие морские налимы" Стеллера - это Myoxocephalus jaok. Но и у Крашенинникова в печатном тексте (стр. 299) указание на "белые крапинки" у морского налима относится не к Lycodcs, a к Myoxoccphalus. Прибавим, что наименование рамжа употребляется русскими на севере (включая и Сибирь) для обозначения видов Myoxocephalus.- Л. Б.} и терпук {Терпугами на Камчатке называют представителей родов Hexagrammus и Pleurogrammus из семейства Hexagrammidae. Под именем Dodccagrammos (из Авачинской губы и с Курильских островов) Стеллер (стр. 148), очевидно, упоминает о восьмилиненном терпуге, Hexagrammus octogrammus (Pallas), которого Паллас описывает из Авачинской губы. По мнению Палласa (Zoogr., III, 1811, р. 285), Стеллер смешивал этот вид и Н. stellen Tilosius (= Labrax hexagrammus Pallas); последний обычен у восточного берега Камчатки.- Л. Б.}. Но все помянутые рыбы или совсем презираются от жителей, или токмо в случае нужды на пищу употребляются, или для собак запасаются.

   Камбала {У берегов Камчатки много видов камбал. Камбала с глазами ни левой стороне и с звездчатыми пластинками на теле - это звездчатая камбала, Pleuronectcs stellatus Pallas, иногда выделяемая в особый род Platichthys. Палтус - это llippoglossus hippoglossus stenolepis Schmidt. Камбала с гладкой кожей и с косточками на шаглах (шаглы - жаберные крышки) - это четырехбугорчатая камбала. Platessa quadrituberculata (Pall.). Какой имеется в виду четвертый вид, трудно сказать.- Л. Б.} хотя там величиною и около полуаршина, и в превеликом множестве попадает в сети, однако выбрасывается за негодную. Немногие запасают оную собакам на корм. Сей рыбы четыре рода Стеллером примечено, в том числе у одного глаза на левой стороне, а у прочих на правой: у которого глаза на левой стороне, на том кожа сверху черноватая и косточками как звездками распестренная, а снизу беловатая с такими ж косточками, которых одна кож там меньше. Из прочих на первом кожа с обеих сторон гладка, токмо на шаглах косточки; на другом кожа с обеих сторон с косточками; у третьего рода кожа совсем гладкая, и сей последней род называется в России палтусом.

   Вахня {Опок s. Asiiius Antiquorum.} есть особливой род трески, длиною бывает она до полуаршина, окладом кругловата с тремя перьями на спине; цвет на ней в то время, как из воды вынимается, медной, а после того весьма скоро на желтой переменяется. Тело у ней бело, но жидко и вкусом неприятно: однако тамошние жители едят оную больше других рыб, которые гораздо приятнее, для того что вахня самая первая свежая рыба весною, и во время лову ее лучшей рыбы не попадает. Ловят ее в превеликом множестве, и сушат на солнце не чистя, но токмо перевязав поперег травяною веревкою, и зимою кормят ею собак, а иные и сами употребляют в пищу.

   Хахальча {Obolarius aculeahis Stell.} есть род нашей рогатки, от которой разнствует токмо тем, что по бокам у ней по одной продолговатой чешуйке, которыми она одета как панцырем.

   На Пенжинском море бывает она редко; напротив того, на окиане в таком множестве, что временем заваливает ею берега четверти на две. Камчадалы ловят ее саками в устьях небольших речек, текущих в море, и высуша на рогожах берегут в зиму для корму собакам {В рукописи зачеркнуто: Стеллер пишет, что (л. 128). - Ред.}. Уха от ней вкусом как курячья похлебка, и казаки и камчадалы для того разваривают оную в ухе, как ершей в России.

   Морские налимы речным весьма подобны, токмо не столь брюхаты и головасты. Кожа на них черновата с крапинами белыми.

   Терпук {Dodecagrammos Stell.} хотя мне и случалось видеть, однако сухой, чего ради изрядных цветов сей рыбы, которые Стеллер описывает, не можно было приметить {В рукописи зачеркнуто: а по описанию его на каждом боку ее по 6 полосок, почему оную узнать не трудно. Курильцы ловят объявленную рыбу год (л. 128). - Ред.}; а по описанию Стеллера спина у них черноватая, бока красноватые, серебряными пятнами распестренные, из которых иные четвероугольные, иные продолговатые, а иные круглые. Видом походит она на окуня; а терпуком для того называется, что чешуя на ней шероховата кажется то причине зубчиков, на которые каждая чешуйка у конца разделяется.

   Промышляют объявленную рыбу около Курильских островов и Авачинской гавани удами, которые делают из чаячьих костей или дерева, и за вкус ее весьма похваляют.

   Есть еще и других рыб в тамошних морях немало, которые в других местах незнаемы, но понеже они не принадлежат к вещам, касающимся до содержания тамошних народов, к тому ж и самим тамошним народам для своей редкости странны, то мы об них упоминать здесь не будем, для того что намерение наше состоит в том, чтоб объявить, чем народы в тамошних безхлебных местах питаются.

   Главное довольство камчатских обывателей состоит в разных родах лососей {Разные роды лососей. Наблюдения Крашенинникова относительно возвращения проходных лососевых в те реки, где они вывелись, совершенно правильны. Равным образом верно подмечена последовательность хода лососевых из моря в реки. Справедливо, что тихоокеанские лососи из рода Oncorhynchus мечут икру раз в жизни, после чего производители погибают. Но сообщение о том, что годовалые рыбы караулят выметанную взрослыми икру, не основательно. О биологии камчатских лососей см. Л. Берг. Рыбы пресных вод СССР, 4-е изд., 1, 1948. Ф. В. Крогиус, И. И. Лагунов, Р. С. Семко, Б. П. Шишов. Лососи Камчатки (Научно-популярный очерк), М., 1947, изд. Инст. морск. рыбн. хоз., 34 стр.- Л. Б.}, которые летним временем порунно ходят из моря в реки {В рукописи зачеркнуто: ибо сию рыбу можно назвать хлебом их по самой справедливости (л. 128 об.). - Ред.}, ибо из них делают они юколу, которую вместо хлеба употребляют; из них порсу, из которой пекут пироги, аладьи, блины и караваи; из них жир варят, которым довольствуются вместо коровья масла: из них делают клей на домовые нужды, и другие некоторые потребности. Но прежде нежели объявим о помянутых рыбах порознь, каковы они величиною, видом, вкусом и в которое время из моря идут, сообщим мы некоторые примечания {В рукописи зачеркнуто: г-на Стеллера (л. 128 об.). - Ред.}, которые вообще до ловли оных рыб касаются, и которые {В рукописи зачеркнуто: он почитает (л. 128 об.).- Ред.} можно почесть за вещь особливого примечания достойную, тем наипаче, что из того явствует премудрейший промысл божий и милосердие, которому угодно было в местах хлеба, скота и речной рыбы лишенных довольствовать народы удивительным образом: ибо вся Камчатка одною питается рыбою, а в тамошних реках и озерах нет такой рыбы, которая бы по примеру других мест речного или озерною свойственно могла назваться.

   Все рыбы на Камчатке идут летом из моря в реки такими многочисленными рунами, что реки от того прибывают, и выступи из берегов текут до самого вечера, пока перестанет рыба входить в их устья. По збытии воды остается на берегах сонной {В рукописи зачеркнуто: мертвой (л. 129). - Ред.} рыбы столь много, что такого числа в больших реках нельзя надеяться, отчего потом такой срам и вонь бывает, что без сумнения следовало бы моровое поветрие, ежели бы сие зло непрестанными воздух чистящими ветрами не отвращалось. Ежели острогою ударишь в воду, то редко случается, чтоб не забагрить рыбу. Медведи и собаки в том случае больше промышляют рыбы лапами, нежели люди в других местах бреднями и неводами. А для сей причины и неводов на Камчатке не делают, но сети без рукавов употребляют: да и невод за множеством рыбы вытягивать трудно, к тому ж и надежды нет, чтоб не прорвался, каков бы толст и крепок нп был.

   Все рыбы, которые там вверх по рекам ходят, лососья роду, и просто называются красными. Натура учинила в них такое различие, что на одной Камчатке почти не меньше родов находится, сколько во всем свете описателями рыб примечено. Однако в Камчатке ни одна рыба не живет доле пяти или шести месяцов, выключая гольцов или по российски лохов: ибо все, которые не будут изловлены, в исходе декабря издыхают, так что в реках не остается ни одной рыбы, кроме глубоких и теплых ключей около Нижнего Камчатского острога, где рыба почти во всю зиму ведется. Причиною тому 1) что рыбы в превеликом множестве подъимаются, следовательно не находят довольно корму; 2) что они в рассуждении быстрых рек с превеликою натугою врерх идут, чего ради скоро устают и ослабевают; 3) что реки оные мелки и каменисты, и для того нет в них мест, способных к отдохновению.

   Во всех родах тамошних лососей сие достойно примечания, что они) в реках и родятся и издыхают, а возрастают в море, и что по однажды токмо в жизнь свою икру и молоки пускают. Сей случай, как натуральная склонность к плодородию, побуждает их подъиматься в реки, и искать способных мест. Когда они найдут тихие заводи и песчаные, то самка, по примечанию господина Стеллера, поджаберными перьями вырыв ямку стоит над нею, пока самец придет, и начнет об нее тереться брюхом: между тем икра выдавливается и молоками орошается. Такое действие продолжают они по тех пор, пока ямка песком занесется, после того продолжают путь свой далее, и в пристойных местах многократно имеют совокупление. Оставшаяся в них икра и молоки служат к собственному их пропитанию, так как чахотным собственной тук их; а когда их не станет, то издыхают.

   По Сибири примечена в том немалая отмена: ибо красная рыба, которая идет вверх по рекам глубоким иловатым и текущим из далеких мест, живет в них по нескольку лет, и плодится по всякой год, для того что от множества родящихся в них насекомых имеет довольное пропитание. Зимует она по глубоким ямам, а весною оттуда выходит, и далее по реке вверх подъимается. Плодится по устьям посторонних речек, где летом обыкновенно и промышляется.

   Молодые весною сплывают в море, и пробыв там, по мнению господина Стеллера, до совершенства своего возраста, на третей год в реки возвращаются для плодородия, при чем два знатные обстоятельства примечены: 1) что рыба, которая например родится в Большей реке, та против устья ее живет и в море, питаясь водою и вещьми {В рукописи зачеркнуто: находящимися на дие морском <л. 129 об.). - Ред.} носимыми по морю, по наступлении времени ни в которую реку нейдет кроме той, в которой родилась: чему следующее служит в доказательство: а) в которой реке какая рыба плодится, в той ежегодно бывает она в равном множестве; в) в Большей реке находятся чавычи, а в Озерной, которая течет из Курильского озера, никогда не бывает их, хотя дно и устье ее такого ж состояния. В Брюмкиной, Компаковой и до самой Ичи промышляется семга, а в других реках нигде ее не примечено.

   Другое примечания достойное обстоятельство есть сие, что те рыбы, которые подъимаются в августе, хотя имеют и довольно времени к плодородию, однако в рассуждении того, что молодым их остается мало времени к возвращению, берут с собою годовалую рыбу своего роду, которая за самцом и самкою по тех пор следует, пока кончится действие их совокупления. Когда старые рыбы икру свою зароют, то следуют они вверх по рекам далее; а однолетная, которая величиною небольше сельди, остается при икре как бы караульщиком до ноября месяца, в которое время сплывает к морю с подросшими рыбками. И понеже {В рукописи зачеркнуто: по мнению автора (л. 130). - Ред.} европейская красная рыба без сумнения сие ж имеет свойство, то от сего физики впали в двоякое погрешение, 1) что они в рассуждении лет один род рыб делят на двое, 2) что приняли за неоспоримое правило, будто все роды красной рыбы по причине взаимного совокупления не имеют таких постоянных на себе знаков, по которым бы один род от другого можно было различить без сумнения. Но от сих погрешностей избежать нетрудно, ежели токмо для различия рыб взять в помощь признаки их натуральные.

   Каждой род рыбы ежегодно идет по рекам в определенное время. В августе по два, по три и по четыре рода вдруг подъимаются, однако всякой род особо, а не вместе с прочими {В рукописи зачеркнуто: Сии гд-на автора примечания тем важнее и тем больше могут служить к удовольствию любопытных и старающихся о исследовании натуры, чем больше в них содержится новости. Впрочем мне не столько сумнитсльно, сколько удивительно, как автор в краткое время своей бытности в тех местах мог изведать, как рыбы совокупляются, где живут, сколь долго в реки не возвращаются, и как берут с собою годовалых для препровождения малых рыб в море; ибо кажется не мало времени наблюдать должно, чтоб о каждом из оных обстоятельств заподлинно быть уверену. Не без труда приметить, как самка икру мечет, а самец поливает их молоками: многие о том не сумневаются, но не многие сами видели.

   Что касается до плавежу малых рыб в море, оное не столь трудно исследовать, как то, что рыбы живут против устья рек, в которых родятся, а в другие отнюдь не ходят; почему узнать, что в Большую например реку идет природная, а не другой реки рыба, особливо когда и реки не в дальнем между собою расстоянии, и во всех оных одинакой рыбы довольно? или как подумать, что рыба одного роду, но разных рек будучи в близости не мешается?

   По моему мнению с такою же вероятностью можно сказать, по крайней мере выключая чавычу и семгу, что рыба в море живет не против устьев, но где ей способно, а когда приходит время к плодородию, тогда устремляется к берегам и идет без разбору в реки; что касается до чавычи и семги, тому может быть в рассуждении быстроты рек или тихости устьев их, есть иные причины. Сие известно, что Озерная гораздо быстрее Большей реке, а сия рыба любит, как видно, тихие реки и глубокие, чего ради в Камчатке больше ловится, чем в Большей реке. Таково ж трудно узнать и то, сколька лет рыбы возвращаются в реки, или годовалая рыба для того ли заходит со старыми, чтоб провожать в море мелкую рыбку. Кажется сумнительно сказать, что рыба, которая способна к плодородию, должна быть трех лет или мелкая рыбка не может без проводника доплыть до моря, особливо когда такая ж мелкая рыбка других родов без провожатых не имеет нужды находить к морю дорогу. Но оставя сие искуснейшим на рассуждение приступим к подробному описанию (л. 130-130 об.).- Ред.}.

   А какие роды тамошней рыбы, которая под именем красной заключается, оное сообщим мы здесь по времени, когда которой род из моря в реки подъимается: ибо в сем никогда такой отмены не примечено, чтоб рыба, которая одного лета прежде всех в реках ловлена, на другой год после в реку вступила, так что камчадалы ведая постоянной ход ее, месяцы свои теми именами назвали, в которые какую рыбу промышляют.

   Чавыча {Чавычa, Oncorhynchus tschawytscha (Walbnum). Совершенно правильно указание Крашенинникова, что в Охотске нет чавычи. Название чавычи происходит от ительменского (камчадальского) човуича (см. стр. 329).- Л. Б.} как большая и лучшая всех тамошних рыб, так и первая идет из моря. Видом много походит она на лосося, токмо гораздо шире. Величиною бывает аршина по полтора, а весом до полутретья пуда, почему о облости тела ее всякому рассудить можно. Ширина ее составляет целую четверть длины ее. Нос у ней вострой. Верхняя половина доле нижней. Зубы различной величины, самые большие в ³/₂₀ дюйма, которые однакож в реках вырастают больше. Хвост имеет без выгиби. Кожа на спине синевата с черными небольшими пятнами как на лососе. Бока серебряного цвета. Брюхо белое. Чешуя продолговатая мелкая. Телом красна, как сырая так и вареная.

   Вверх по рекам идет с таким стремлением, что перед нею вал подъимается, которой усмотря камчадалы издали бросаются в лодках и сети кидают: чего ради и делают в пристойных местах нарочные высокие помосты, с которых вниз по реке смотря наблюдают ход ее: ибо сия рыба не столь густо идет как прочие, и для того нигде по Камчатке юколы из ней не делают, кроме самой реки Камчатки; однако и там чавычья юкола не ежедневно в пищу употребляется, но хранится по большей части для праздников, и для угощения приятелей, хотя она для чрезмерного жиру и скоро горкнет.

   Казаки наибольше запасают соленую, а солят токмо теши, спинки и головы, ибо тело по бокам слоисто и сухо, а теши и прочее по самой справедливости могут почесться за приятную пищу: по крайней мере из тамошних рыб нет ей подобной вкусом. Прутьями вяленая чавыча буде не лучше яицкой прутовой осетрины, то конечно не хуже. Сия рыба идет не во все реки, но из впадающих в Восточное море в одну Камчатку да в Авачинскую губу, а из текущих в Пенжинское море в Большую реку и в другие немногие {В рукописи зачеркнуто: что утверждает и г-н Стеллер (л. 131).- Ред.}. А понеже реки оные имеют на устьях заливы, к тому ж глубже других и тише, то вышеписанное мнение мое кажется имеет некоторое основание. Сверх того, пишет Стеллер, что дале 54 градусов к северу она не ходит: сие правда, что в Охотске ее не знают, а привозят туда с Камчатки соленую вместо гостинцев.

   Сети, которыми чавыча ловится, вяжут из пряжи толщиною подобной сахарным веревочкам, клетки у ней бывают не меньше 2 дюймов с половиною: а лов ее продолжается с половины майя около шести недель. Помянутыми сетьми ловят и морских бобров, которые хотя чавычь и несравненно больше, однако не столь бойки как оная, рыба, и для того пробивать их не могут.

   Камчадалы так высоко почитают объявленную рыбу, что первоизловленную изпекши на огне съедают с изъявлением превеликой радости. Ничто так не досадно тамошним российским жителям, как сир камчатское обыкновение, которые от них в работу нанимаются: ибо хотя бы хозяин умирал с голоду, однако работник не привезет ему первой чавычи, и не взирая ни на какие угрозы не приминет съесть первой чавычи, для того, что по их суеверью великой грех ежели промышленик не сам съест первую рыбу. Печеная рыба называется там чуприком.

   Другая рыба свойственно называемая красною, а по охотски нярка {Красная, а по охотски нярка - это Oncorhynclius nerka (Walbaum), красная, нярка или нерка. Замечание Крашенинникова, что нерка входит предпочтительно в такие реки, в бассейнах верхнего течения которых есть озера, совершенно верно. Об этой же рыбе Крашенинников упоминает на стр. 329 под охотским названием "ломки". - Л. Б.}, величиною бывает в три четверти, а весом фунтов до 15. Окладом плоска, телом красна, как семга. Голова у ней весьма мала, нос короткой, востроватой. Зубы малые, красноватые. Язык синей, по бокам белой, у которого на средине два ряда по пяти зубов. Спина у ней синеватая с багровыми и черноватыми пятнами. Бока серебряного цвету. Брюхо белое, хвост с немалою выгибью. Ширина ее против длины почти в пятую долю. Чешуя крупная, круглая, легко отделяемая от кожи.

   Из моря идет во все реки как Восточного так и Пенжинского моря превеликими рунами. Лов ей бывает с начала июня до половины. Юкола из ней хотя и приятна, но скоро горкнет, особливо на Большей реке, где во время сушения ее, мокрые туманы обыкновенно случаются. Наибольше кладут ее в соль, и употребляют для варения жиру.

   Сей род рыбы {В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову примечанию (л. 131 об.). - Ред.} имеет двоякое свойство, 1) что некоторая часть из них проходит к вершинам рек как бы передовщиками с такою скоростью, что никому их в пути приметить нельзя: чего ради лов ей бывает прежде на вершинах, нежели на устье рек, 2) что сия рыба идет больше в те реки, которые из озер текут, а в других она бывает гостем, а думает господин Стеллер, что рыба примечает то по иловатой и мутной воде {В рукописи зачеркнуто: Первое примечание гд-на автора весьма справедливо, а последнее не всем рекам свойственно, ибо река Камчатка хоть течет не из озера, однако там нярки не меньше почти бывает как в Большей реке л. 131 об.). - Ред.}.

   Красная рыба {В рукописи зачеркнуто: Он же пишет, что {л. 132). - Ред.} в реках не живет долго, но всеми мерами поспешает к озерам; и медлит по глубоким местам до начала августа: потом к берегам их приближается, покушаясь войти в речки, которые текут в озера, где их сетьми, запорами и острогами промышляют.

   Кета или кайко {Кета или кайко - Oncorhynchus kein (Walbanm). - Л. Б.} есть третей род рунной тамошней рыбы. Величиною побольше нярки. Телом бела. Голова у ней продолговата, плоска, нос крюком. Зубы, когда она несколько времени в реках пробудет, как у собаки. Шаглы серебряного цвету с черными точками. Язык вострой с тремя зубами по конец его. Хвост с небольшою выгибью. Спина с черна-зеленая. Бока и брюхо как у прочих рыб. По коже нет никаких пятен.

   Юкола из сей рыбы называется ржаным хлебом, для того что и рыбы сего роду идет больше, и время тогда суше и к заготовлению способнее, и сушеная не горкнет, как чавыча и нярка.

   Она идет во все реки, как из Пепжинского так и из Восточного моря. Начало лову ее бывает в первых числах июля, а продолжается далее половины октября месяца; однако она не во все то время из моря идет, но токмо около двух или трех недель; а осенью промышляют ее вверху рек по уловам глубоким и тихим.

   За кетою следует, а иногда и вместе с нею идет горбуша {Горбуша - Oncorhynchus gorbuscha (Walbaum).- Л. Б.}, которой бывает несравненное против других рыб множество. Длиною она в полтора фута. Телом бела, собою плоска. Голова у ней малая, нос вострой, которой потом великим крюком изгибается. На челюстях и на языке зубы мелкие. Спина синеватая с круглыми черноватыми пятнами. Бока и брюхо как у другой рыбы. Хвост с нарочитою выгибью, синей, с черными круглыми пятнами.

   Горбушею называется она для того, что у самцов, когда тело ронят, на спине выростает превеликой горб; напротив того, у самок, которые гораздо их меньше, нос не кривится, и спина вкруг не изгибается.

   Хотя сия рыба вкусом не худа, однако жители от довольства лучшей, имеют оную в таком презрении, что запасают токмо собакам на корм.

   Последняя рыба, которая рунами идет порядочно, называется белою {Oncorhvnchus kisutch (Walbaum), кижуч, или белая. - Л. Б.}, для того что она в воде серебряною кажется. Сия рыба величиною и видом от кеты мало разнствует. Главная отмена состоит в том, что кета без пятен, а у белой рыбы по спине черные продолговатые пестринки. В рассуждении вкусу имеет она пред кетою великое преимущество, и может почесться лучшею из всех тамошних рыб, у которых белое тело.

   Сия рыба {В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову объявлению (л. 152 об.).- Ред.} имеет те же свойства, как нярка, то есть, что она ходит токмо в те реки, которые из озер текут; и для того около озер и устьев впадающих в озера речек до декабря промышляется сетьми, острогами и запорами. Годовалая белая рыба, которая для збережения икры и препровождения молодых рыб в море, заходит в реки со старою, почитается от тамошних жителей за особливой род, и называется мылькчучь.

   Старая, выпустя икру, великое имеет попечение о сохранении жизни: ищет глубоких и иловатых мест, которые зимою не замерзают, заходит по ключам так далеко, как возможно, и стоит там до глубокой осени, и даже до полу зимы. Особливо ведется она по ключам около Большерецкого и Опальского озера, где ее тогда промышляют довольно, и мороженою в зимнее время питаются. По ключам, текущим в реку Камчатку с югу, наипаче же близ того места, где бывал старой Нижней Камчатской острог, ловят оную во всю почти зиму, что служит тамошним жителям к немалому довольству в пропитании. Мне самому в исходе февраля месяца случилось быть на тех ключах, и видеть рыбной промысел: однако рыба тогда была сушее и не столь вкусна как осенняя.

   Не меньше приятна белая рыба соленая и сушеная как и свежая, особливо же вкусны копченые теши, которые некоторой господин приугот