Лопатин Герман Александрович - Горький и Г. А. Лопатин

дация не очень высокой марки, ибо есть в ней немножко неискреннего, заигрывающего" (Арх. Г. Т. IX. С. 119-120).

  

   <...> Посылаю Вам копию с безрадостной переписки¹. Если находите нужным, можете показать В. Л. Бурцеву. Я не намерен оглашать этого, но не намерен и делать секрета, ибо все равно через неделю какой-нибудь подробный и рекламный отчет "о событии" явится в газетах <...> Вы, конечно, будете упрекать меня за резкость, но, право, не мог иначе.

  

   ¹ Амфитеатров послал Лопатину копию своего п. Горькому о Шаляпине от 18 сентября 1911 г. Горький заметил в ответном письме Амфитеатрову 20 сентября 1911 г., что это письмо "имеет такой тон, как будто написано для публики".

   <...> Письмо Ваше, быть может, "непреклонно-жестоко", но "резкости" в нем я не нахожу. Напротив, мне особенно нравится его тон. Впрочем, оно мне вообще понравилось, во всем его целом <...> Я очень милостливый человек, но милости к Ш<аляпину> я не испытываю <...> Да и когда дело идет о важном общественном интересе, не приходится сентиментальничать (особенно сейчас!) <...> Конечно, Б[урце]ву очень хочется тиснуть его в своей газете, которую надеется начать вскоре <...> Но как поступить, не компрометируя Вас, с письмом Г[орького], без которого Ваше письмо непонятно? О его согласии не может быть и речи? Можно напечатать: "Мы слышали, будто бы Г. обратился к А. с письмом приблизительно такого содержания (очень близкое изложение), на каковое А. отвечал тако (нам показывали черновик)"?

  

   Дорогой А. В.! Позабыл прибавить вчера, что один пункт Вашего письма показался мне несправедливым, а именно тот, где Вы укоряете Ш[аляпина) в преступлениях против искусства¹. Ведь артист (актер, певец) не сам сочиняет те пьесы, в которых он выступает. И скольких - иностранных и русских - гениальных артистов превозносили до небес именно за то, что, выступив в какой-нибудь жалкой пьесе - чуть не водевиле,- они ухитрялись сделать из какой-нибудь тусклой бесцветной фигуры настоящее живое лицо, глубоко потрясавшее публику и вызывавшее у нее высокие эмоции. И о Ш. говорили это самое как раз по поводу Дон-Кихота ² и Ивана Грозного ³. В чем же тут его вина?

   Вот если б он сам заказывал такие пьесы исключительно в своих интересах, ну, тогда, пожалуй, можно бы еще было нападать на него, да и то не безоговорочно. А теперь за что?

  

   ¹ Амфитеатров писал Горькому 18 сентября 1911 г., что Шаляпин "продал свой талант и влияние на засаривание искусства "Дон-Кихотами", "Старыми орлами", "Иванами Грозными"".

   ² Речь идет об опере "Дон-Кихот" Жюля Массне, написанной специально для Шаляпина. Сам Шаляпин высоко оценивал художественные достоинства этого произведения. См.: А-Г, п. от 16 мая 1910 г., прим. 1.

   ³ "Иван Грозный" - опера Р. Гюнсбурга. Шаляпин впервые исполнил главную партию в этой опере 2 марта 1911 г. в Монте-Карло, в театре "Казино".

  

   Ай, нет, дорогой Герман Александрович, письма моего к А[лексею] М[аксимовичу] никак нельзя печатать. Это значило бы совершенно разрушить отношения, и без того ставшие не очень-то ладными, и жестоко обидеть А. М., чего я отнюдь не хочу.

   <...> Но напечатать письмо значило бы учинить нападение, на что не ощущаю в себе ни охоты, ни права.

  

   Сейчас получил Вашу записку по поводу Ш[аляпина]. Вы сами же ввели меня в заблуждение словами: "можете показать Бурцеву; оглашать этого я не намерен, но и делать запрета тоже, так как все равно через неделю это попадет в газеты". Я и понял так, что Вы не хотите посылать своего письма в газеты сами, от своего имени, но ничего не имеете против "нескромности" друзей. Ну и ладно. Я Вас вполне понимаю и огорчу Б[урце]ва разрушением его надежд на эту "сенсацию".

  

   ¹ Продолжение п. Лопатина Амфитеатрову от 23 сентября 1911 г. Публикуемый фрагмент написан после получения п. Амфитеатрова от 23 сентября.

   <...> Но что это за "милый гость", которого Вы ждете? Максимыч? И когда?¹ И к чему эти подстрекающие любопытство умолчания,- "интриганка" Вы этакая!

  

   ¹ В п. Горького Амфитеатрову этого времени нет и намека на желание Горького приехать в Феццано. 9 или 10 октября 1911 г. Горький предлагал Амфитеатрову встретиться в Риме. В связи с этим И. В. Амфитеатрова писала Е. П. Пешковой 14 октября 1911 г. из Феццано: "...на днях мы собираемся дней на пять в Париж <...> А[лександр] В[алентинович] не только собирается повидать А[лексея] М[аксимовича], но, по-видимому, свидание это состоится не сегодня завтра перед нашей поездкой в Париж. Это будет в Риме по предложению самого А. М. Нечего и говорить Вам, как обрадовался А. В. возможности повидать его на нейтральной почве. Надеемся очень, что без посторонних свидетелей <...> Хорошо им теперь повидаться, чтобы дать возможность обвалиться последним "чешуйкам недовольства и непонимания" (АГ).

  

   Не знаю - дорогой Ал. Вал. - пробежали ли Вы перед отправкою бурцевское письмо?¹ <...> В нем всего любопытнее та маниакальная серьезность, с которой он изумляется, что ни я, ни Вы, ни А[лексей] М[аксимович] ², ни мир вообще не поняли всей важности и величия его намерения для русской истории <...>

   Видел я Ек[атерину] Павл[овну]³ <...> Очень интересно и мило рассказывала она мне о посещении Шаляпина⁴: как она долго не решалась принять его, чтоб выслушать его объяснения; как вся душа ее поднималась при мысли увидеть его и говорить с ним; как она боялась общего возмущения против себя и какой-нибудь неприятной встречи и оскорбительной выходки у себя дома ⁵; как поразило ее искаженное от волнения лицо Ш[аляпина], с которым он говорил ей, что сам не понимает - как это случилось, что он действовал при данных обстоятельствах как-то автоматически, что после ему было досадно, но что он все же не догадывался о всей важности случившегося, что только Ваше письмо⁶ открыло ему глаза, потрясло до глубины души и поразило в самое сердце, благодаря его любви и почтению к Вам и А. М.; что с тех пор он мученик и все ломает голову над тем - чем и как искупить ему свою вину и пр. Эта смесь несомненной искренности и высокого актерства совсем завоевала милую Е. П., и она тоже стала ломать голову по вопросу об "искуплении". Писала А. М. В ответ на плохо понятое ее письмо получила разнос за недостаточное понимание Ш., за не довольно бережное отношение к его измученному сердцу (а она три дня после разговора с ним ходила синяя от пережитых волнений), а главное за самомнение, с коим она вообразила, что Ш. искал ее помощи для "искупления" и пр.⁷ Но всего не расскажешь.

  

   ¹ По-видимому, имеется в виду п. Бурцева Лопатину. Не разыскано. См. также: А-Г, п. от 28 мая 1912 г., прим. 13.

   ² О письме Горького Бурцеву от 28 мая 1912 г. по поводу намерения Бурцева вернуться в Россию см. Г-А, п. от конца мая - начала июня 1912 г., прим. 1.

   ³ Лопатин известил Е. П. Пешкову о своем приезде в Париж открыткой от 10 июня 1912 г.: "Приехал я сюда повидаться с братом, которого жду сегодня. Очень бы хотел повидаться с Вами. Скажите: в какие дни (кроме завтра, вторника) и часы Вы свободнее?" (АГ).

   ⁴ Шаляпин приехал в Париж на гастроли.

   ⁵ Горькому Е. П. Пешкова писала [20 июня] 1912 г.: "А меня начинают понемногу за мое с Фед[ором] свидание травить" (АГ).

   ⁶ Имеется в виду открытое п. Амфитеатрова Шаляпину от 26 января 1911 г. по поводу известного инцидента. (См.: Г-А, п. от 26 янв. 1911 г., прим. 3). Шаляпин едва ли мог говорить о том, что п. Амфитеатрова "потрясло его", после появления в печати его п. Волькенштейну (Там же).

   Е. П. Пешкова восприняла открытое п. Амфитеатрова критически, о чем она писала Горькому 12 сентября 1911 г.: "Помнишь, в Париже, когда тебе присылали разные сведения о Шаляпине, когда сообщали о словах Шал[япина], что ради тебя он это сделал, когда прислали письмо Амфитеатрова (ты говорил, упрекали, что ты молчишь) - ты сказал, что, пожалуй, придется написать. Письмо Амф[итеатрова] мне не понравилось, и, помнишь, я тебе говорила, что если Амф[итеатрову] неудобно молчать показалось, то твое имя так высоко и чисто, что на вылазки по твоему адресу не стоит тебе отвечать" (АГ).

   ⁷ Речь идет о п. Горького Е. П. Пешковой (между второй половиной мая и 4 июня 1912 г.). Отвечая в полемическом тоне на некоторые высказывания Пешковой о Шаляпине (АГ), Горький имел в виду прежде всего Амфитеатрова и его окружение. "Оставить бы Ф[едора] в покое,- писал Горький,- он его заслужил и нуждается в нем, как всякий человек, творящий большое дело среди миллионов бездельников.

   Ты не сердись, - это не только тебе писано, но и дальше через твою голову" (Арх. Г. Т. IX. С. 143).

   И в следующем п. Е. П. Пешковой от 4 июня Горький пояснил: "Я не злюсь, а мне неприятно видеть, что ты на истории с Шаляпиным устроила праздник и парад всем твоим добродетелям. Буду очень рад, когда тебя проберут хорошенько за "измену принципам", и ты сама убедишься, как неприятны люди, когда они выворачиваются наизнанку, дабы показать миру твердость и блеск своих душ" (Там же. С. 143).

   <...> Бродила во мне мысль - вернуться кружным путем, т. е. проехать в Геную через Лозанну, с заездом в Кларан, а из Генуи спуститься морем в Неаполь, где посмотреть Помпею и Горького¹, после чего приехать в Рим и убить там недельку на осмотр тамошних зрелищ,- и уж только после этого вернуться к Вам с юга. Но не знаю - хватит ли у меня на это предприимчивости: очень уж я утомлен и разбит здешней безалаберной жизнью.

  

   ¹ 27 июня 1912 г. Лопатин писал Амфитеатровой из Парижа: "Думаю выехать отсюда завтра, прожившись в прах и изнемогая от усталости. Если последнее чувство не изменится дорогой, то, вероятно, откажусь от затеи вернуться через Неаполь и Рим и направлюсь прямо домой, с остановкой в Кави". Поездка к Горькому не состоялась.

   <...> Я писал Ек[атерине] Павл[овне], что пробуду здесь недели 2 или 3 и прибавил: "если в конце этого времени А[лексей] М[аксимович] будет еще в Alassio и если Вам не будет в тягость мое пребывание в течение недели (ехать в такую даль на день или два положительно не стоит), то я охотно приеду к Вам"¹. Ответа на это письмо я не получил ² и теперь знаю почему. Раз А. М. уехал ³, то мне нечего делать там даже с ее точки зрения. Раньше это было бы лишним развлечением для А. М. и лишним шансом для удержания его там. Затем таилась надежда на возможность разговоров, в которых я поддержал бы ее сторону касательно планов на будущее. А теперь на что я ей там? Не для излияний же грусти и жалоб, к чему она совсем не склонна. Да и для себя мне там нечего делать: ведь интересен-то все же он, а не она, несмотря на все мое сочувствие к ее бедам.

  

   ¹ Лопатин писал Пешковой 9 августа 1912 г. из Генуи: "Получил я Вашу записочку накануне моего выезда из Fezzano <...> Думаю прогостить здесь недели три. Если к тому времени А[лексей] М[аксимович] не уедет еще из Alassio, если мое присутствие не покажется Вам в тягость в продолжение недели (ехать на сутки или двое в такую даль не стоит), то я охотно загляну в Ваши палестины, о чем у нас есть еще время списаться. Привет Вам и А. М." (АГ).

   ² Ответ был получен несколько позже. См. п. 24.

   ³ Горький уехал из Аляссио 8 августа 1912 г. Из п. Горького к Амфитеатрову от 2 августа 1912 г. видно, что сам Горький надеялся на встречу с Лопатиным в Аляссио.

  

   <...> Получил письмо от Ек[атерины] П[авловны], пишет, что А[лексей] М[аксимович] уехал и неизвестно,- вернется ли он через 3 недели или даже вообще; но что если я захочу заглянуть к ней¹ и без А. М., то она будет очень рада. Сообщает о Вашем приглашении и о невозможности воспользоваться им сейчас и прибавляет, что хотела бы побывать у Вас хоть попозже, "чтоб душой погреться" - бедняжка!

  

   ¹ Приезд Лопатина в Аляссио не состоялся. 25 августа он сообщил Амфитеатровой: "Ек. Павл. звала меня погостить у ней. Я долго колебался, но, кажется, не поеду".

  

   Ливорно, пятница, 10 ч. утра. Пишу стоя на кабестане (тот ворот, которым "выхаживают", якорь).

   <...> За Porto Venere¹ началась "игра"! Все "мальдемерцы" (от mal-de-mer {морская болезнь (фр.).}) показали себя "вовсю". Судно "выгребало" против ветра едва 1 милю в час!

   Когда на маленькой парусной лодке идешь "круто к ветру", все время на боку, черпая временами бортом, это немного жутко, но занимательно; но когда высокий пароход делает то же, это, право... глупо и... почти страшно <...> В 2 ч. ночи встаю, оглядываюсь: стоим в залитом огнями порту. Картина что-то знакомая. "Где мы?" - "В Специи".- "Как! Мы вернулись назад в Специю"? - "А Вам хотелось бы потонуть в другом месте?" <...> Что было по дороге "ни в сказках сказать, ни пером описать!" - Пришли в 9 ч[асов] у[тра]. Надеемся быть в Неаполе не позже воскресенья, если не утонем.

  

   Датируется по содержанию (пятница - 1 нояб.). На открытке почт, шт.: "Napoli 3. 11. 12".

   Публикуемая (с сокращениями) открытка - первая из семи отосланных Лопатиным Амфитеатрову во время его поездки в Неаполь, а затем на Капри. У Горького Лопатин находился с 3 по 10 ноября 1912 г. Приезду Лопатина на Капри предшествовала его переписка с Горьким в октябре 1912 г. (Г-Л, п. 6-8).

  

   ¹ Порт в районе Специи.

  

   Старая калоша "Farfaluga", облыжно именуемая пароходом "Serivia" - суббота, полдень, - пишется на "бухте" (свертке) якорного каната, при славной качке <...>

   Помнится, я говорил Вам, что со дня моего "воскресенья" природа неизменно благоприятствует моим поездкам. Пусть как угодно свирепствуют стихии, хотя бы в день моего отъезда. Но за полчаса до выхода моего из дому дождь и снег приостанавливаются, чтобы дать мне дойти до станции или до пристани. Да и в дороге, чуть мне нужно выйти, или где мне нужно смотреть и любоваться, я всегда имею в изобилии солнце и свет. Так было и на этот раз. Ночью ревел шторм, лил дождь. Около 1/2 6-го я не отважился спуститься в темноте с лесенки без поручней, ибо вода кипела и билась как безумная. А к 7-ми, к моему выходу из дому, все успокоилось, а в 10 ч. к "отвалу" даже вышло солнце. Правда, в открытом море разразился шторм, но ведь буря - тоже "картина природы" и тоже входит в число интересных переживаний. Итак, на природу я не жалуюсь <...>

   В Неаполе будем не ранее 8 ч. вечера! Подумайте: сладко ли очутиться в "незнамом" городе "на ночь глядя" да еще в таком разбойничьем вертепе, как неаполитанский порт!

  

   Датируется по содержанию. На открытке почт, шт.: "Napoli 3. 11. 12".

  

   <...> Должно быть, натура давно уже просила езды и хорошей встряски. В Неаполь приехал вчера затемно в 9 ч. в[ечера]. Начался грабеж: перевозчики, носильщики, указчики... Наконец я рявкнул: "Зовите карабинеров или гвардию, такие-сякие! Не дам ни копейки больше. Я и так плачу вдвое против тарифов". Тогда разбойники кротко: "К чему тут полиция? Дайте что, пожалует, Ваша честь". - Беру извозчика. Путем расспросов у полицейских и местных торговцев находим узкую улочку, где едва протесняется один экипаж (двум не разминуться). Вид разбойничьего вертепа. Отыскиваю моих молодоженов¹. Знаете, по сообщенным мне ценам я ожидал чего-то очень жалкого. Но действительность превзошла все мои ожидания. Это - Хитров рынок, Вяземская лавра², Contes miracles {Чудесные сказки (фр.).}! Сдаются собственно углы, хотя уступают и по 4 угла в одни руки. За всякими "надобностями" выходят на улицу и в публичные бесплатные учреждения... Все остальное сообразно с этим. Ужас! Зато нравы просты. Мне не нашлось ни одной комнатурки. Говорю: "куда же я пойду теперь ночевать?", а хозяйка: "а зачем идти? Вот двое козел, две доски, я сейчас огорожу Вам койку в головах у молодоженов, положу тюфяк, и отлично выспитесь!" И что же? Ведь пришлось соснуть именно так! <...>

   Сегодня же уезжаю на Капри. Уже дал депешу ³ <...>

   4.XI. - забыл эту открытку в кармане и отсылаю уже на Капри.

  

   Датируется по содержанию. На открытке почт, шт.: "Capri 5. 11. 12".

  

   ¹ В Неаполе в то время жила племянница Лопатина и ее муж.

   ² Хитров рынок - площадь в центре дореволюционной Москвы, окруженная ночлежными домами.

   Вяземская лавра - так называли дом Вяземского в Петербурге, в котором находились самые дешевые трактиры и ночлежные дома.

   ³ Телеграмма Лопатина не разыскана.

  

  

  

  Дорогие А. В. и И. В!

   Продолжаю мою Одиссею. В воскресенье, в полдень, даю депешу. Приезжаю затемно. На пристани никого. Плохо. Думаю: "С легким чемоданчиком не стоит брать извозчика. Пойду по колесной дороге, которая, наверно, ведет и мимо них. А про виллу¹ спрошу у прохожих". Иду, иду, взмок как мышь, чемоданчик оттянул руку, горы, темень, и никаких прохожих. Наконец какие-то два парня. "Знаете виллу М[аксима] Г[орького]?" - "Знаем". - "Ведите, я заплачу". Ходили, ходили по горам и долам. Пришли к какому-то неосвещенному зданию, звонились, звонились, так и не дозвонились никого. "Ведите меня вниз на марину, в какую-нибудь скромную гостиницу". Внизу останавливает меня некто: "Вы - Л[опатин]? Я Вас видал в Париже". - "Да". - "Куда же Вы идете? А Горькие Вас ждали на Funiculaire {фуникулёр (фр.).} (о коем я совсем позабыл). Не дождались, подумали, что Вы опоздали к пароходу и ушли домой". - "Ведите меня к ним". Признаюсь, по душевной испорченности, я подумал из отсутствия встречи, что ко мне "повернули холодное плечо". К счастию, я ошибся. А[лексей] М[аксимович], М[ария] Ф[едоровна], ее сын Ю[рий] А[ндреевич] ² и др. долго ждали меня и не дождались. Все сложилось потом по-хорошему. Жаль только, что А. М., стоя долго вечером на ветру, в одном пиджаке, немного простудился, что мне очень досадно и неприятно. О делах Бурцева³ уже говорил не мало и встретил то, чего и ожидал: доброжелательность, но вялую и неактивную. И чучело же этот Б[урцев]! Пишет "выеду в субботу" (через день после моего отъезда). "В Специи буду в среду" (когда я буду в Неаполе!). "Очень бы нужно повидаться с вами" (зачем же путал?). Хотел бы повидать и Горького. Телеграфируйте "туда-то" (а его там уже нет!) "Пишите туда-то". - Написал, но никакого толка не жду.

   (По горам и долам я бродил в темноте целых два часа без отдыха. Ва!)

   7/XI 12. - Атмосфера здесь не из радостных: М. Ф. грустна и все задумывается. А. М. тоже не шибко весел. Вот уже вторые сутки, что непогода мешает мне выехать, авось удастся завтра, а эти строки пошлю, вероятно, сегодня и дорогим почтовым пароходом <...> ⁴

  

   ¹ Вилла "Серафина", где жил Горький, была расположена на виа Муло. Один небольшой дом занимали Горький и М. Ф. Андреева; в другом была столовая и комнаты для приезжающих.

   ² Юрий Андреевич Желябужский.

   ³ Речь идет об издании газ. "Будущее".

   ⁴ На открытке почт, шт.: "Capri 7.XI.12".

  

   <...> Все дела мои здесь я прикончил в двое суток (понед[ельник] и вторн[ик]). Думаю: "В среду съезжу в лазурный грот, а в четв[ерг] на заре уеду отсюда". Но в среду была непогода; отложил до четверга; в четв[ерг] случилось то же, а потому решил выехать в пятницу, не побывав в гроте. Но в пятницу разыгралась такая буря, что пароход вовсе не пошел. А попозже получилась депеша от Бурцева, что он завтра (то есть сегодня, в субботу) будет сюда¹. Значит, выехать придется только в воскресенье или понедельник <...> Разговор о здешнем "душенастроении" и пр. откладываю до свидания, памятуя слова мудрого Соломона, Исуса сына Сирахова, Козьмы Пруткова и других древних философов: "Слово - не воробей...", "Что написано пером...", "Verba volant, scripta manent"... {Слова улетают, написанное остается (лат.).} и т. д., и т. д.

   Воскресенье, утро. Вчера приехал Бурцев и вчера же переговорили о всем, что ему нужно, так что сегодня мы оба уезжаем² (в не совсем удобный для меня час), а завтра уезжает М[ария] Ф[едоровна] с сыном... По крайней мере, она так сказала мне. Признаюсь, я плохо понимаю, что тут происходит и что будет далее.

  

   ¹ 8 ноября Горький телеграфировал Бурцеву в Неаполь, сообщая, что Лопатин находится на Капри (АГ). Бурцев приехал на Капри 9 ноября 1912 г. (Дн. Пятницкого). По-видимому, именно к этой встрече относятся воспоминания Бурцева: "...я был в Неаполе и написал Лопатину на Капри. Лопатин от имени Горького телеграммой пригласил меня приехать на Капри. Один вечер мы провели все вместе у Горького за общим разговором. Более всех рассказывал Лопатин. Рассказывал по обыкновению красочно и увлекательно. Слушателей особенно занял его рассказ именно о том, как эсеры хотели меня на суде поймать по поводу устройства побега Бакаю" (Бурцев В. В погоне за провокаторами. М.; Л.. 1928. С. 114).

   ² 28 октября/10 ноября 1912 г. Пятницкий записал в дневнике: "Только что уехали Лопатин и Бурцев" (АГ).

   <...> День за днем, я задержался на Капри целую неделю и лишь вчера уехал оттуда вместе с Б[урцевым]. И давно было пора! Ибо как раз в это время шла подспудная трагедия и готовился последний акт. "Она" мне сказала, что уезжает на другой день вместе с сыном. Но мне плохо верилось. Однако сегодня на морском смотру я познакомился случайно с одним русским, который рассказал мне, что он ехал сегодня с Капри с одной русской "княгиней" с сыном, которую провожал до пристани Г[орький], причем при прощанье было не мало слез и пр. Так что отъезд ее несомненен¹. Куда она едет, как намерена устроиться, чем жить, как мотивировала свой отъезд мне и Бурчику, обо всем этом писать не рискую. И там было не так-то покойно спать над лавой <...> С Капри нас провожало пять шпиков: 3 француза, два итальянца и один русский.

  

   ¹ М. Ф. Андреева уехала с Капри 11 ноября 1912 г. Горький сообщал Е. П. Пешковой: "В понедельник утром М[ария] Ф[едоровна] уехала, мы простились дружески. Все вещи ее взяты ею, и более она не вернется сюда" (Арх. Г. Т. IX. С. 149).

  

   <...> Теперь берусь снова за жалобы и доносы. Не знаю, - каков Неаполь в хорошую погоду, но в дождь я не видал еще более грязной дыры. Впрочем, и в сухомень, поутру, после поливки улиц, тротуары нестерпимо скользки и грязны. А теперь то и дело идет дождь, иной раз проливной. Можете себе представить - как это удобно для всяких поисков, осмотров и т. п.! <...> Во всяком случае я порешил зайти завтра в музей, послезавтра в Помпею, а в пятницу отрясти прах с моих ног на Неаполь и его окрестности <...> Возможно, что такое же счастье выпадет на мою долю и в Риме, и тогда я, конечно, недолго пробуду в отсутствии <...> На Капри местные доброжелатели доложили Г[орьки]м, что если я и Б[урцев] выедем в воскресенье, то нас арестуют при сходе с парохода; так как сопровождавшие Б. из Парижа шпики, потерявшие его было из виду, теперь снова нашли его в моей компании. Но, конечно, ничего не вышло, кроме почетного сопровождения.

  

   No 9. Вторник

   <...> Вернулся Зина¹. Ничего особенно интересного не рассказывал. Видно только, 1) что денежное положение там убийственное (однако привез Лиде² в подарок от А[лексея] М[аксимовича] очень дорогую шаль) 2) что Е[катерина] П[авловна] живет не в одном доме с А. М., с коим живет только М[аксим] и 3) что письменные и деловые сношения с М[арией] Ф[едоровной] продолжаются, что как будто показывает, что она была со мною не столь неправдива, как можно было бы думать.

  

   Датируется по содержанию (вторник - 22 апр.) и почт. шт.: "Феццано 23.4.13".

  

   ¹ З. А. Пешков.

   ² Л. П. Пешкова писала Горькому из Феццано: "Право, не знаю, что и делать с таким роскошным подарком, не по плечам он обывательской девице, более пристал бы он торжественной и прохладной тишине старообрядческого храма. Так красиво разнообразие листьев и цветов, исполненное одной серебристой нитью. Все население "Теплого дома" [т. е. виллы Буриасси] сбежалось смотреть заморскую красавицу, а Герман Александрович даже боялся в руки брать.

   Красота!"

   А с другой стороны. Ваш подарок. Разве я видела хоть одну некрасивую вещь, данную Вашими руками? Воистину считаю себя редкой счастливицей и обладательницей Вашего подарка" (АГ).

  

   <...> Погода у нас еще хуже вашей. Она разрушила много моих планов. Напр., я хотел спуститься из Екатеринослава до Александровска по Днепру на плотах, через пресловутые пороги, чтобы посмотреть самолично, что это такое <...>

   По-видимому, Горький собирается на родину?¹ Куда именно, особенно сначала? Надолго ли? Не повлияло ли на его решение мое благополучное пребывание в отечестве?² Знал ли об этом пребывании Бурчик³ в то время, когда он гостил у Вас? Очень ли он возмущался моей скрытностью? Не скрывайте от него моего адреса, если бы он обратился к Вам за ним <...>

   Рад, что Эрьзя⁴ вам так нравится, рад и за Вас, и за него, а то он, бедняга, чувствовал бы себя совсем одиноко в своей беломраморной дыре. Искренно рад за Лиду и Зину по поводу устройства последнего при "Энергии" ⁵.

   Читали ли вы в киевских газетах о театральных успехах М[арии] Ф[едоровны]? Сам я этих статей не читал, но слышал от всех, видевших ее в "Одиноких" Гауптмана, самые восторженные отзывы об ее игре. Говорят о ней, как об очень умной актрисе, создавшей свою роль совсем по-своему и очень удачно. Сценическую ее наружность тоже очень хвалят. По-видимому, она поступила-таки в труппу Художественного театра, по крайней мере, она была в Киеве с отделением этой труппы". Жаль, что меня не было тогда там.

  

   ¹ Виза на выезд в Россию была получена Горьким в Неаполе 5 июля 1913 г.

   ² Об отъезде Лопатина в Россию см. в сообщении Л. С. Пустильник "К биографии Лопатина" и вступ. ст. Н. И. Дикушиной.

   ³ В. Л. Бурцев.

   ⁴ Степан Дмитриевич Эрьзя (наст. фамилия - Нефедов, 1876-1959) - скульптор. С 1906 по 1914 г. жил в Италии и Франции. Во время своего пребывания в Италии Эрьзя сблизился с Амфитеатровым, который оказывал ему в то время поддержку "Когда Эрьзя работал в Карраре, в Феццано жил Амфитеатров. Его дом был широко открыт для всех русских, и многие видные русские эмигранты посещали писателя. Г. А. Лопатин познакомил Эрьзю с А. В. Амфитеатровым. Последний много слышал о нем от Ф. И. Шаляпина. Он оценил его талант, весьма радушно принял русского скульптора, оставил у себя гостить и скоро с ним сдружился <...> Когда Амфитеатров из Феццано переехал в Левант, он пригласил к себе погостить Эрьзю и устроил там для него мастерскую. Эрьзя с охотой переселился к нему и перевез в новую мастерскую весь свой мрамор и инструменты из Каррары. Здесь Эрьзя сделал одну из самых сильных своих вещей - "Агриппину". Далее он сработал изящный портрет "мальчика с собакой" - сына А. Амфитеатрова, большую фигуру "Иоанна Крестителя" для феццанской церкви и портрет Б[урцева?]. Все эти вещи, кроме "Иоанна Крестителя", который был помещен в феццанской церкви, остались у А. В. Амфитеатрова и нигде не были выставлены <...> У А. В. Амфитеатрова Эрьзя прожил около четырех месяцев" (Сутеев Г. Скульптор Эрьзя: Биограф, заметки и воспоминания / Сост. Г. С. Горина. Саранск, 1968. С. 42-43). См. очерк Амфитеатрова "Ерьзя" в его кн. "Заметы сердца" (СПб., 1909).

   ⁵ З. А. Пешков некоторое время был секретарем сборников "Энергия". См.: А-Г, п. от 2 октября 1913 г.

   ⁶ М. Ф. Андреева приехала в Россию с Капри в конце 1912 г. нелегально и шесть месяцев жила под чужим именем. Возобновление ее артистической деятельности стало возможным после того, как группа артистов МХТ (от их имени выступал Н. А. Румянцев) обратилась в Министерство внутренних дел с ходатайством о разрешении Андреевой участвовать в гастрольных поездках театра в Киеве. См.: М. Ф. Андреева. С. 191-192.

   Гастрольные спектакли Андреевой с артистами МХТ состоялись в Киеве 2, 3 и 4 июня 1913 г. в театре "Соловцов". Шла пьеса Г. Гауптмана "Одинокие" с участием М. Ф. Андреевой, В. И. Качалова, И. М. Москвина, О. Л. Книппер-Чеховой и др. В киевских газетах гастроли МХТ получили восторженную оценку. О М. Ф. Андреевой в одной из статей говорилось: "Случилось так, что М. Ф. Андреева, вернувшаяся на сцену после восьмилетнего перерыва, предстала перед зрителем в той же роли, тепло и сердечно приветствуемая аудиторией, как достойная и всегда желанная, своим исполнением заставляющая прежде всего говорить о себе, о роли Кэт и вновь пересмотреть вопрос о толковании идеи Гауптмана, принятом московскими художниками" (Чаговец Б. Спектакль артистов Художественного театра//Киевская мысль. 1913. No 153. 5 июня).

  

   <...> Хорошего молодого писателя мы обрели - некоего Бориса Тимофеева¹. Немножко слишком много горьковщины, но, как Вам известно, я этим не обижаюсь и думаю, что из всех предметов к подражанию в нынешнюю эпоху это все-таки наилучший <...>

   К юбилею Короленко написал с большою, правду сказать, неохотою маленькую статью в "Киевскую мысль" по требованию² <...> Правда сказать, эти юбилеи Короленко, при всем моем глубоком к нему уважении, начинают делаться смешными. Что это за юбилеи шестидесятилетнего рождения, шестидесяти лет со времени крестин, со времени первых именин и т. д. и т. д. Напрашивается на юмористический очерк. Он, конечно, менее всего в этом виноват, но кругом-то его дураки, что ли? Горький никогда не позволил бы такого юбилейного изнасилования... А Горький где-то опять пропал. Последнее его письмо было из Римини, писал он о том, что едет к нам, только ему надо предварительно побывать еще в одном месте ³, но в этом самом одном месте, которое не знаю где, пропал столь основательно, что затем ни слуха о нем, ни духа, и на письмо, которое я отправил ему в Римини, ответа не было до сих пор... Уже недели две с лишним... В Россию, по-видимому, все-таки едет, равно как, по-видимому, очень хорошо понимает, что ему предстоит по приезде в Россию основывать нечто вроде новой Ясной Поляны. Мой взгляд на сей предмет Вы знаете, и я думаю, что это ему и удастся и будет очень хорошо во всех отношениях... Голова у него умственная, набита теперь всяким знанием весьма обильно и прочно, а разговорщик он неутомимый и умеет увлекать и чаровать людей, что на этом амплуа, надобность которого в русском обществе несомненна, являет качество весьма драгоценное ⁴.

  

   Печатается по машинописной копии с пометой Амфитеатрова: "Г. А. Лопатину".

  

   ¹ Амфитеатров имеет в виду первый сборник "Энергия", в который была принята повесть Б. Тимофеева "Сухие сучки". См.: А-Г, п. от 26 сент. 1913 г., прим. 64

   ² Статья "На страже чести" была написана в связи с 60-летием Короленко. См.: Киевская мысль. 1913. No 193. 15 июля.

   ³ 11 июля 1913 г. Горький уехал лечиться на север Италии. Амфитеатров упоминает п. Горького к нему (июль, после 20. 1913 г.).

   ⁴ См. также: А-Г, п. от 12 июля 1913 г.

   <...> 20 августа еще купались,- это в северной-то России! Здесь я и до сих пор сплю с открытым настежь окном (без жалюзи).

   <...> Странно, что я так плохо рассмотрел Эрьзю¹: многое в его мнениях - напр., о ненужности чтения - казалось мне "безлепицей", его отзывы о других мастерах напоминали мне замечания древних об gens invidiota poetarum {завистливой породе поэтов (лат.).}, а речи о себе дышали, на мой взгляд, детским самодовольством; работы же его представлялись мне монотонным повторением собственной особы во всех видах: Христа, пахаря, кузнеца и пр. и пр. Не думаю, чтобы он мог быть компрометирован сколько-нибудь серьезно <...>

   Вашей статейки в "Киевской мысли" по поводу юбилея Короленка, вследствие моих разъездов, не читал. Но вполне согласен с Вами насчет избыточности этих чествований и готов воскликнуть параллельно калхасовскому Stop des fleurs - Stop des jubiles! {Довольно цветов - остановите чествования! (фр.).} О Горьком не знаю, что и думать. Слышу, что М[ария] Ф[едоровна] поехала к нему, спрашиваю: значит, она снова переселяется на Капри? Отвечают: отнюдь! Для нее это невозможно, ибо она подписала контракт с театром², но она поехала на месяц, сдавшись на его мольбы. Затем слышу, что у Г[орького] пошла горлом кровь, что климат Капри оказался для него вовсе неподходящим, что его перевезли в Локарно (или Лугано) ³, и пр. Так что выходит, как будто она поехала туда походить за ним. Впрочем, сейчас Вы, вероятно, лучше знаете всю правду. - Где это Римини? Не то близ Рима, не то в Ломбардии?⁴... Помню только, что там была какая-то Франческа, попавшая в пьесу, послужившую где-то сигналом для восстания или мятежа⁵. Желал бы я быть обманутым, т. е. чтобы оказалось, что Горький здоров и едет в Россию, где ему действительно нашлась бы роль и дело.

  

   ¹ Лопатин отвечает на п. Амфитеатрова от 9/22 августа 1913 г.: "У нас долго жил Эрьзя, работал бюст Бубы, весьма великолепный. Большущая сила сидит в этом человеке, настоящий он во всех отношениях. <...> Прелюбопытная и истинно демократическая натура, без маскарада <...> Хорошо было бы узнать в России, какие собственно причины воспрещают Эрьзе въезд на родину".

   ² В мае 1913 г. М. Ф. Андреева подписала контракт о вступлении в труппу Свободного театра.

   ³ Локарно и Лугано - города в Швейцарии.

   ⁴ Город и порт Римини расположен на Адриатическом море. 11 июля Горький уехал лечиться на север Италии. С М. Ф. Андреевой, Н. А. Румянцевым и Л. М. Леонидовым встретился в Римини.

   ⁵ С историей трагической любви Франчески и Паоло, воспетой Данте в знаменитой V песне "Ада", связано действительное событие, происшедшее в итальянском городе Римини в конце XIII в. О какой пьесе идет речь - неизвестно. К этому сюжету обращались русские композиторы (оперы С. В. Рахманинова и Э. Ф. Направника, фантазия для оркестра П. И. Чайковского).

   <...> Неужели Вы так-таки ничего не знаете о Горьком: о кровохарканье, о перевозе его в Локарно или Лугано, о приезде туда М[арии] Ф[едоровны] и пр.?! Ведь это же изумительно! И где же справляться о нем, как не у Вас - Зины?!

   <...> Вчера были братья Золотаревы ¹ с острова Капри, проездом в Париж. Собираются в Россию. По словам их, Горький, который чрезвычайно поправился и выглядит лучше, чем когда-либо, тоже думает ехать в Россию и, кажется, непременно поедет, потому что весьма увлекся врачом Манухиным, поставившим его на ноги. Это мне нравится еще и потому, что Манухин² киевлянин, и, значит, Горький если за ним последует, то должен будет поселиться в хорошем климате.

  

   Печатается по машинописной копии с карандашной правкой Амфитеатрова (без подписи).

  

   ¹ А. А. и Н. А. Золотаревы. См. также: А-Г, п. от 16 ноября 1913 г.

   ² И. И. Манухин.

   <...> Я рад, что Горький поздоровел и собирается на родину. Мне кажется, что для него это безопасно <...>

   Жаль, что Бейлис оправдан не только не единогласно, но и не большинством, а лишь равенством (по 6) голосов за и против, что, как известно, обращается по закону в пользу подсудимого, т. е. оправдания¹.

  

   ¹ На это высказывание Лопатина Амфитеатров ссылался в своем п. Горькому от 16 ноября 1913 г.

   <...> Восторги по приговору Бейлисова дела читаю и хочу крикнуть, как казак, которого по молитве к угодникам перебросило через лошадь: - Не всё сразу! Наш Алексей Максимович, конечно, не мог не перестараться пуще всех...¹ А ликовать, по-моему, совсем нечего. Я буду писать по этому поводу во второй книжке "Энергии" ², но есть вещи, которых не напечатаешь, а между тем я чрезвычайно их боюсь <...>

   Да, вот сегодня и от Шолома Алейхема получил письмо, в котором ясно звучат ноты совсем не пылкого восторга, выражающегося словами: "могло быть хуже"... Конечно, могло. Но надо было бы лучше, и я надеялся, что будет лучше. Не по вере в великий смысл простого серого мужика, которым утешаются Ал. Мак. и другие³, а просто потому, что уж очень чудовищно нелепо, глупо и бездарно велось обвинение.

  

   Печатается по машинописной копии с карандашной правкой Амфитеатрова.

  

   ¹ См.: Г-А, п. от ноября, не позднее 14, 1913 г.

   ² См.: п. от 25 ноября 1913 г. Лопатину Амфитеатров писал 10 ноября 1914 г.: "В конце концов выпустил книжку, сняв из нее свою статью о Бейлисе, ибо она приводила издателей в ужас и плач своей нецензурностью, по-моему, впрочем, мнимою".

   ³ Короленко в корреспонденции из Киева писал о составе присяжных заседателей: "<...> общее впечатление от него именно серое <...> Состав по сословиям - семь крестьян, три мещанина, два мелких чиновника. Два интеллигентных человека попали в запасные. Старшина - писец контрольной палаты. Состав для университетского центра, несомненно, исключительный" (Рус. ведомости. 1913. No 247. 27 окт.).

   "Дело Бейлиса,- писал Короленко в другой корреспонденции,- тоже искажено ложным направлением следствия, но и оно стало ясно после суда и речей защиты <...> Я лично не теряю надежды, что луч народного здравого смысла и народной совести пробьется даже сквозь эти туманы, так густо затянувшие в данную минуту горизонт русского правосудия. Правда, испытание, которому оно подвергнуто на глазах у всего мира, тяжелое, и если присяжные выйдут из него с честью, это будет значить, что нет уже на Руси таких условий, при которых можно вырвать у народной совести ритуальное обвинение" (Рус. ведомости. 1913. No 248. 28 окт. (прил. к номеру)).