Лопатин Герман Александрович - Горький и Г. А. Лопатин

предисловие и послесловие и использовать затем все сие в агитационном смысле". "И какие ужасы в нынешней каторге,- писал Лопатин 30 декабря 1910 г.- Но поражают меня и каторжане. Я понимаю, терпеть все молча, по возможности избегая личных оскорблений (для себя), в надежде выйти когда-нибудь на свободу. Но раз решил умереть, зачем же умирать пассивно, а не вцепившись в горло обидчику?!.. Эх-ма!" Лопатин заблуждался относительно истинных причин самоубийства Созонова. На самом деле Созонов покончил жизнь самоубийством в знак протеста против телесных наказаний.

   Лопатин внес, несомненно, полезный и заметный вклад в издание "Общего дела". Но при этом он сознавал, что газета не заинтересовала широкие слои читателей, так как надежды на привлечение крупных литературных сил, и прежде всего Горького, не осуществились. Лопатин считал, что журнал "Былое", издаваемый Бурцевым в Париже, "гораздо больше интересует публику" (п. Бурцеву от 15 нояб. 1911 г.).

  

   На титульном листе каждого номера журнала "Былое" (А-Г, п. от 14 марта 1908 г., прим. 2), возобновленного Бурцевым в Париже в 1908 г., значилось: "Сборник по истории русского освободительного движения". Вместе с тем в редакционной статье в No 7 "Былого" Бурцев назвал издание историческим журналом. "Выпуском настоящего 7-го No "Былого" мы возобновляем за границей исторический журнал, издававшийся там в 1900-1904 гг. Мы прекратили его издание в 1905 году, как только в России оказалась возможность в легальной литературе более или менее свободно заняться изучением "былого" освободительного движения". В статье содержалось обращение доставлять "воспоминания и статьи об освободительном движении,- особенно о 1905-1906 гг. <...> разного рода политические документы и печатные произведения свободной прессы <...> обвинительные акты по политическим делам, описание процессов, письма подсудимых" и т. п.

   В No 8 журнала (1908) было указано: "С июня мы рассчитываем ежемесячно выпускать "Былое" по 8-10 листов каждый номер". Это намерение осуществить не удалось, журнал выходил с большими перерывами (за период с 1908 по 1914 г. вышло шесть номеров журнала, из них - два номера сдвоенных).

   В машинописи приводится письмо Лопатина неизвестной А. от 19 января 1909 г. с оценкой журнала: ""Былое" оказало и оказывает немало услуг русской исторической науке. Его содействие развитию и просветлению нашего общественного самосознания также несомненно. Наконец, невозможно отрицать и его заслуг в деле очищения нашей политической атмосферы путем раскрытия и обнаружения разъедающей общество провокации".

   На предложение Бурцева участвовать в издании журнала "Былое" Горький ответил отказом; но, по мере того как выходили отдельные книжки журнала, возрастал интерес Горького к ним, нашедший свое отражение в письмах к Бурцеву.

   Ожидая выхода No 8 "Былого", Горький писал Бурцеву в апреле 1908 г.: "Просил бы Вас выслать мне No 8-й "Былого" со статьею о Стародворском" (АГ). Речь шла о публикации с предисловием Бурцева прошений о помиловании, поданных шлиссельбуржцем Н. П. Стародворским, тайно полученных Бурцевым из Департамента полиции вместе с другими материалами из архива Шлиссельбургской тюрьмы (Лопатин называл их материалами "шлюшинского архива".- См. ниже) ⁴⁹. Бурцев опубликовал эти прошения отдельным оттиском из "Былого" до выхода No 8 в свет, но в самую книжку журнала эти документы не включил. В связи с этим Лопатин писал 20 декабря 1908 г.: "Спрашиваете моего мнения о No 8, а самой книги не присылаете!.. Прежде всего я поражен отсутствием документов Ст[ародворско]го. По-моему, это противно журнальной этике. Ведь они были изданы, как отдельный оттиск из No 8, а теперь No 8 вышел, а их там нет. Выходит какое-то "фо анекритюр"" {ложное, ущербное издание (лжеиздание) (фр.).}.

   Приведем в этой связи письмо Лопатина к Бернштейну, относящееся, по-видимому, к 1909-1910 гг., в котором он рассказывал о Стародворском: "Прошение Ст[ародворского] о принятии его в солдаты стало известно его товарищам от самого Ст. еще в Шл[иссельбурге], куда он был временно возвращен из СПб., впредь до окончательного решения его участи. Понятно, что этот акт не мог понравиться им, а в особенности то, что он был сделан тайно от них и открылся совершенно случайно вследствие этого неожиданного возвращения <...> Впоследствии, когда известные документы попали в руки Б[урцеву], он показал их Ст. и сказал ему, что он будет хранить их в тайне, если тот обещается ему устраняться впредь от участия в политике. Это свое обещание он и соблюдал до тех пор, пока появление слухов о сношениях Ст. с М[инистерством] в[нутренних] д[ел] - слухов, вышедших совсем не от Б[урцева], а от одного из бывших товарищей Ст., получившего их из компетентных, по его словам, источников, не освободило Б. от его обещания.

   Парижский суд разбирал только вопрос о том, имел ли право Б. опубликовать эти загадочные и неясные документы,- малопонятные для читателя, вследствие отсутствия промежуточных звеньев - когда Ст. утверждал, что два из них - подложные, подделанные под его руку. Суд решил, что был неосторожный и недозволительный поступок, извиняемый до некоторой степени только его доброй целью,- устранить опасность общения с подозрительной личностью. Ясно, что приговор этот имел значение лишь для тех, которые вместе с судом верили голословному заявлению Ст. о их подложности, а не для тех, которые - как Б. и некоторые другие - знали способ приобретения этих документов, почерк Ст., общий характер содержавшего их рукописного тома и др. относящиеся сюда подробности".

   С особенным вниманием и Горький и Лопатин отнеслись к No 11/12 "Былого", в котором были напечатаны воспоминания П. Рутенберга "Дело Гапона". Рутенберг начал писать свои воспоминания в конце 1907 г., в то время, когда он жил на Капри и часто встречался с Горьким. В примечаниях к "Делу Гапона" Рутенберг писал: "Относительно публикования рукописи просил Г[орь]кого взять на себя сношения с издателем <...> Рукопись не была тогда опубликована, так как издатель потребовал от меня дополнить ее. А меня брал ужас не только писать, но даже думать об этом деле. На этой почве у меня вышло недоразумение с Г[орьки]м, который, очевидно, не совсем ясно представлял себе мое тогдашнее душевное состояние" ⁵⁰. Особую злободневность мемуары приобрели после объявления Азефа провокатором. Горький писал Ладыжникову в начале 1909 г., имея в виду Рутенберга: "Дело Азефа должно разгореться в большой скандалище. На днях в него вступит известное Вам лицо, связанное с делом Гапона"⁵¹. В "Былом" воспоминания Рутенберга были напечатаны в значительно расширенном виде. В них вошла специальная глава, содержащая разоблачительные материалы об Азефе и ЦК партии эсеров.

   В октябре 1909 г. Горький сообщил Бурцеву: "Получил и прочитал последнюю книгу "Былого" - очень ценная и интересная книжка" (АГ). Лопатин писал Бурцеву 21 сентября 1909 г.: "Сильное впечатление - и по содержанию, и по форме - производит на всех рассказ Рутенберга".

   Дневник 1910 г. позволяет сделать вывод, что Лопатин является не только фактическим редактором, но и составителем No 13 "Былого" (1910). Кроме того, и это особенно важно, Лопатин был безымянным публикатором целого ряда материалов этого номера. Записи его "Дневника" позволяют установить, какие именно материалы журнала были подготовлены самим Лопатиным. Вот что он писал 29 января 1910 г.: "Просмотрел я кое-какие бумаги из Шлюшинского архива⁵². Некоторые интересны для бывших сидельцев, но не годятся для опубликования. А некоторые (напр[имер], донесение Коменданта о Кутафье [см. ниже], а также о казни Мышкина и Минакова⁵³), мы, может быть, и напечатаем в No 13 "Былого" или в No 4 "О[бщего] д[ела]"". 1 марта 1910 г. Лопатин записал: "...редактировал пока для No 13 и снабжал примечаниями кое-какие шлюшинские документы, а именно: а) о Лаговском ⁵⁴, под заглавием "Бессудное заточение", и о Минакове, Мышкине, Клименко и Гинсбург⁵⁵, под общим заглавием: "Из Шлисс[ельбургского] мартиролога". Быть может, напечатаем еще документ о Кутафье".

   Под заглавием "Бессудное заточение" в No 13 "Былого" были опубликованы донесения и "справки" из архива Департамента полиции, в которых речь шла о содержании в Шлиссельбурге "политического ссыльного Михаила Федорова Лаговского". В редакционном предисловии, очевидно написанном Лопатиным, говорилось о причинах жестоких мер, принятых против Лаговского: "В письме, перехваченном на почте, Лаговский употребил несколько ругательных эпитетов по адресу Александра III. Это и послужило поводом для личной мести царя Лаговскому". В этом же предисловии говорилось: "К сожалению, мы не можем приложить упоминаемых здесь писем М. Лаговского, так как в данное время мы по некоторым обстоятельствам пока не имеем их в руках. В свое время нам удалось их прочесть".

   Под заглавием "Из Шлиссельбургского мартиролога" в No 13 "Былого" были опубликованы материалы о заключенных Егоре Минакове, Ипполите Мышкине, Михаиле Клименко, Александре Тихановиче⁵⁶ и Софье Гинсбург. Редакционное вступление и примечания к публикации также были сделаны Лопатиным. "Печатаемые ниже документы из архива Департамента полиции говорят сами за себя и не нуждаются в особых комментариях,- сообщалось в предисловии.- Мы ограничились лишь справками чисто фактического характера, наведенными нами у самих бывших заключенных в Шлиссельбургской крепости". Но в некоторых случаях Лопатин составлял примечания как бы от своего имени. Так, по поводу самоубийства Софьи Гинсбург говорилось: "Заметим, что она находилась в _х_у_д_ш_и_х_ условиях, чем остальные заключенные. Те с самого начала упорно перестукивались между собою, несмотря ни на какие строгости и взыскания. Она же сидела в "сарае" совсем _о_д_н_а, прислушивалась только к крикам помешанного Щедрина⁵⁷ в ответ на поддразнивания жандармов. О ее пребывании в Шлиссельбурге и смерти остальные заключенные узнали лишь через два или три года после ее кончины".

   "Документ о Кутафье" - это, вероятно, следующая публикация "шлиссельбургского цикла" под заглавием "Из области правительственного ханжества". "Кутафья" - прозвище княжны М. М. Дондуковой-Корсаковой. В предисловии к публикации говорилось: "Печатаемое ниже официальное письмо по начальству бывшего коменданта Шлиссельбургской крепости Яковлева относится к пресловутым посещениям Шлиссельбургской тюрьмы покойной княжной М. М. Дондуковой-Корсаковой, представляющим один из образчиков того ханжества, которым так характерно "сдабривалась" бездушная жестокость правления последних Романовых".

   Помимо этих материалов, Лопатиным подготовлена публикация "П. Л. Лавров о письме В. Гольцева⁵⁸ во "Вперед!"". В примечаниях от редакции Лопатин сообщил, что Лавров был автором напечатанного во "Вперед!" ответа редакции В. А. Гольцеву. Можно предположить также, что именно Лопатин подготовил для того же номера "Былого" сокращенный журнальный вариант "Записок А. А. Петрова", о которых он писал Горькому 1 января 1910 г. (Г-Л, п. 1). В предисловии "От редакции", написанном, по-видимому, Лопатиным, говорилось: "Записки эти, представляющие крупный общественный и исторический интерес и вскрывающие всю тайную и до сих пор мало известную систему правительственной провокации, появились недавно отдельным изданием". Лопатиным был сделан также пересказ эпизодов, которые были опущены, и написаны подстрочные примечания.

   2 апреля 1910 г. Лопатин извещал Бурцева: "Значит, если будут деньги выпустить No 13, то он выйдет очень неплох, благодаря таким оживляющим и сенсационным вещам, как: а) Петров, б) Шмидт, в) Временное правительство, г) Рига и д) [шлюшинские] документы"⁵⁹.

   Приведем в заключение высказывание Лопатина из письма к Бурцеву от 26 сентября 1912 г., из которого видно, как понимал Лопатин задачу публикатора: "Все медлю ответом в ожидании, когда А[лександр] В[алентинович] отделает Сотникова⁶⁰, о чем - мягко, но настойчиво - напоминаю ему ежедневно <...> По-моему, так как это - документ, предназначенный для помещения в "Былом", т. е. в историческом журнале, то отделывать его литературно, т. е. выправлять слог и т. п., вовсе не следует".

  

   В письмах Лопатина к Бурцеву 1911-1912 гг. представляют большой интерес его упоминания о журнале "Современник".

   Лопатин близко стоял к "Современнику" в организационный период создания журнала. Амфитеатров предполагал поначалу, что Лопатин будет работать вместе с ним в общественном отделе издания.

   В объявлении о журнале, печатавшемся в газете "Речь", где сообщалось о постоянном сотрудничестве в нем Максима Горького, среди участников журнала был указан и Лопатин. По этому поводу В. И. Ленин писал Горькому, что Лопатин не из тех людей, которые способны "дать направление" журналу⁶¹.

   В связи с этим любопытно свидетельство Лопатина в письме к Бернштейну от 7 декабря 1910 г.:

   "1. Мое "ближайшее участие в "Современнике"" - собственная фантазия В[ладимира] Л[ьвовича]⁶².

   2. Горький тоже не имеет касательства к редакции, которая за границей лежит на одном Амф[итеатро]ве".

   Сотрудничество Лопатина в журнале, не будучи "ближайшим", ограничивалось лишь публикациями очерка "Не наши" и небольших воспоминаний о В. А. Караулове. Но из переписки Амфитеатрова и Лопатина видно, что Лопатин проявлял живой интерес к "Современнику", читал материалы, поступающие в редакцию, обмениваясь с Амфитеатровым суждениями о них ⁶³.

   В письме Лопатина к Бурцеву от 12 февраля 1911 г. мы находим непосредственный отклик на конфискацию кн. 1 "Современника": "7-го пришла депеша о выходе No 1 "С[о]вр[еменника]", а 9-го - самая книжка. О достоинствах и недостатках ее судите сами. (Ведь вы, вероятно, тоже получили ее?) Про себя скажу, что меня взбесила ее корректура, самая свинская: средним числом по 1 1/2 опечатки на страницу! Виданное ли дело? В моей статье⁶⁴ в двух местах пропущены целые слова. В статье Горького⁶⁵ целые строки, до потери смысла. К счастию, вскоре заметили (вернее, первые читатели указали), приостановили рассылку и перепечатали страницу. Да, нелегко редактировать издали... Но придется ли? Вчера вечером пришла депеша: "Номер конфискован за статью Лопатина". Конечно, моя статья 37-летнего возраста - только предлог, а в основе лежит неодобрительное отношение к этому изданию вообще". 12 марта 1911 г. Лопатин вновь возвращается к этой же теме: "К слову сказать, эта редакция и ее контора на редкость неделовиты. Между выходом No 1 и наложением ареста прошло более 4 суток. Кажется, было время разослать No подписчикам и по магазинам и сделать арест фиктивным? Но они напечатали даже очерк Горького черт знает как, с пропуском целых строк. Городские читатели обратили на это их внимание; и вот, они приостановили рассылку и начали перепечатывать первый лист; а в это время их и накрыла конфискация. Вот недотепы-то! Все надежды на доходы от розничной продажи No 1, конечно, лопнули. Подписка тоже пострадала. Суд[ебная] палата умышленно откладывает рассмотрение дела с недели на неделю. Убытки растут. Так им дурням и надо! <...> Видели ли Вы в Париже Горького?" ⁶⁶

   Бурцев сообщил Лопатину 10 марта 1911 г., что посылает для "Современника" "Доклад министру юстиции Щегловитову": "Посылаю Вам 2 экз[емпляра] нового моего доноса, - писал он, - 1 - Вам, 2-й - в Петерб[ург] в "Современник" ("в обмен изданиями")"⁶⁷. Лопатин отвечал в цитируемом выше письме: "В "Совр[еменник]", ради "обмена" я этого оттиска не послал, ибо храбрая редакция умоляла нас - не делать им таких подарков".

   В письмах Лопатина Бурцеву от 30 апреля и 15 мая 1911 г. мы находим оценку тех перемен в "Современнике", которые произошли после образования коллективной редакции (см. Г-А, Г-Ч). 30 апреля Лопатин писал Бурцеву из Феццано об этих переменах в связи с намерением Бурцева привлечь Горького к изданию новой большой газеты: "О "случайности" или "небрежности" Г[орького] не может быть и речи. Тут прежде всего - действительный недостаток времени, а затем - "политические" причины ввиду его новых отношений. Он был здесь с Ч[ерновым] ⁶⁸, а затем, оставив его тут, уехал к себе, чтобы вернуться снова с М[иролюбовы]м. Однако приехал один М[иролюбо]в, а Г[орький] остался на Капри⁶⁹. Вот вкратце то, что может интересовать Вас: 1) хотя Г[орький] и А[мфитеатров] считают "газету" своевременной, полезной, не невозможной, но о серьезной инициативе и помощи с их стороны нечего и думать. Самое большее - не откажут от времени до времени в статейках, когда газета уже будет существовать. Деньгами - ни копейки. 2) Г[орький] и эсеры мечтают о легальном журнале с богатой информацией, со множеством корреспондентов на местах, в недрах народа, с рассылкой делегатов и ревизоров, и пр. Сюда Г[орький] желал бы употребить обещанную ему денежную помощь,- в осуществимости которой, к слову говоря, я очень сомневаюсь. 3) А пока Г[орький], М[иролюбов] и Ч[ернов] (а вероятно, и другие с-р.) хотят деятельно примкнуть к "Современнику" с тем, чтобы расширять и развивать его до такого журнала, как сказано выше. 4) В этих видах Ч[ернов] и М[иролюбов] осматривали дачи поблизости отсюда. Да и Г[орький], по-видимому, не прочь переселиться с К[апри] тоже сюда поближе, если ему позволят разные семейные и другие личные обстоятельства, о коих сужу лишь по догадке и не считаю себя вправе распространяться. 5) Да и то, что сказано мною выше о вступлении Г[орького] и с.-р. в "Совр[еменник]", о переселении сюда главных лиц, о денежных соображениях и пр.. сообщаю Вам лишь по дружбе и прошу держать строго между нами двумя. Я страшно боюсь всяких нескромностей, особенно ввиду моего совместного жительства и приятельских отношений с А[мфитеатровы]м, налагающих известные моральные обязательства".

   Это письмо Лопатина интересно тем, что характеризует конкретные обстоятельства, которые побудили Горького пойти на союз с Черновым и Миролюбовым в формировании коллективной редакции "Современника" в конце апреля 1911 г. Замысел журнала, о котором пишет Лопатин, был действительно заветной мечтой писателя, осуществлению которой мешало прежде всего отсутствие денежных средств. Из цитируемого письма следует, что Чернову, Авксентьеву и Бунакову удалось во время парижской встречи (см. Г-Ч) убедить Горького в том, что эсеры располагают необходимыми средствами для финансирования нового журнала и готовы содействовать осуществлению программы Горького в журнале "Современник". Но Горький отнюдь не связывал осуществление своего замысла только с эсерами. Непосредственно после формирования коллективной редакции "Современника" он обратился к И. Д. Сытину с просьбой финансировать новый журнал. В этом письме программа журнала изложена более подробно.

   "А мне приходится крутенько, - писал Горький, - и работать я должен как вол. Задач масса, выполнять их принужден я один. Только удалось, кажется, организовать журнал, думаю о другом, необходимом по нынешним временам.

   Этот другой журнал - давняя моя мечта: его основная цель - всестороннее изучение России, а не проповедь каких-либо партийных взглядов.

   В нем должны быть совершенно новые отделы, например:

   Обозрение торгово-промышленной и экономической жизни России.

   Обозрение иностранной экономической политики и торговли.

   Обозрение провинциальной жизни, поставленное на совершенно новых началах.

   Это должен быть журнал, который читался бы с одинаковой пользой купцом и крестьянином, чиновником и интеллигентом <...> Мы всё знаем, кроме России, которую всячески задергали, но знать ее не хотим. И вот надо заставить людей учиться узнавать Русь"⁷⁰.

   Почти в то же время (после 25 апреля / 8 мая 1911 г.) Горький обратился с аналогичной просьбой к члену финансовой комиссии МК РСДРП Е. К. Малиновской: "Суть вот в чем: Вы однажды писали мне, что есть на примете у Вас человек, который мог бы дать денег на издание журнала - жив он и желание его - не умерло?

   Если да, я очень просил бы Вас: предложите ему войти со мной в переписку или устроить свидание со мною. В данный момент журнал можно организовать блестяще и, мало того, поставить его без убытка, как солидное коммерческое дело.

   Итак - жду ответа. Письмо сие покуда оставьте между нами, о чем усиленно прошу"⁷¹.

   Далее, из следующего письма Лопатина Бурцеву от 15 мая 1911 г. мы узнаём, что Горький уже через две недели почувствовал невозможность осуществления своих надежд на подлинную реорганизацию "Современника". "Все затеи Г[орького], с которыми он ехал на К[апри], - писал Лопатин,- очевидно, рухнули <...> С К[апри] он не выедет, никуда не переселится, деятельного и ответственного участия в "С[овременнике]" принимать не будет, обещает статейки и советы, а также сочувствие, из чего, как известно, шубы не сошьешь". Цитируемое письмо соотносится с письмами Горького к Амфитеатрову этого периода (Г-А, п. от 10 мая 1911 г. и <между 19 и 21 июня 1911 г.)), в которых он отказывается участвовать в выработке новых "манифестов" и "конституций" "Современника".

   В конце 1911 г. имя Лопатина как одного из авторов работ, предназначенных к публикации в "отделе мемуаров и очерков освободительного движения", было указано в объявлении о журнале на 1912 г. В связи с этим Лопатин писал Бурцеву 7 января 1912 г.: "Ведь Вы же прекрасно знаете, что я столько же член редакции "Современника", сколько и "Буд[уще]го": с обоими изданиями меня связывают лишь приятельские отношения с редакторами и общее сочувствие предприятию. Даже о своем нахождении в числе постоянных сотрудников "С[овременни]ка" я узнал лишь из печатного их списка: "без меня меня женили,- я на мельнице был". Впрочем, не возроптал и не протестовал, ибо не вижу пока причин смущаться этим". Но, не будучи организационно связанным с этими изданиями, Лопатин тем не менее оказывал им активное содействие.

  

  

   Осенью 1911 г. Бурцев приступил к созданию новой большой газеты. Газета получила название "L'Avenir" - "Будущее". 14 октября 1911 г. Горький сообщал Е. П. Пешковой: "Бурцев затеял газету, буду сотрудничать в ней" ⁷². Из письма Лопатина Бурцеву от 10 октября 1911 г. становится известно о проекте Бурцева превратить весь первый номер газеты в программный, с тем чтобы и Горький, наряду с Амфитеатровым и Бурцевым, выступил в нем с "передовицей". Лопатин писал: "А[лександр] В[алентинович] посылает Вам сегодня свою передовицу. Быть может, длинновата она для газеты, но как сократить ее, не жертвуя существенными мыслями и фразами, ей-богу, не знаю. Приходит мне в голову такая мысль: если и Горький доставит свою передовицу, - пусть иного тона и формы, но тоже, быть может, не очень коротенькую; да если Вы выскажете в своей передовице то, что лежит у Вас на душе, прибавив еще разные технические подробности об условиях и сроках издания, о способах содействия Вам со стороны сочувствующей публики, и пр., и пр., то не превратить ли Вам первый номер в номер-программу, ограничив его содержание лишь этими тремя передовицами лишь с небольшими спешными дополнениями информационного или иного свойства?"

   Напомним, что и Амфитеатров, посылая Горькому текст своего вступления для "Будущего", писал об ожидании статьи Горького "о рабочем вопросе" (А-Г, п. от 13 октября 1911 г.). Но Горький на эти предложения не отозвался. Сохранилось важное свидетельство Бурцева: "В 1911 г. Горький должен был принять деятельное участие в предпринятом мною органе "Будущее". Но мы разошлись при составлении программной передовой статьи для первого же номера"⁷³.

   Для No 1 газеты Горький выслал сначала "Письмо каторжанам александровской центральной тюрьмы", затем статью "В ширь пошло...". Сообщая Бурцеву о получении от Горького "Письма каторжанам...", Лопатин предложил свой вариант редакционного вступления к нему. Он писал 11 октября 1911 г.: "А[лександр] В[алентинович] получил сейчас от Горького письмо, которое и посылает Вам вместе с приложением. Мне кажется, что это приложение очень стоило бы опубликовать (и ради содержания, и ради имени автора) в No 1 газеты с таким вступлением: "Недавно Горький получил в подарок от каторжан одной из сибирских каторжных тюрем изящно сработанные миниатюрные наручни и отвечал на этот подарок следующим письмом. Письмо Г[орького]" - Можно было бы даже озаглавить этот эпизод, например, так: "Горький и каторжане". Как видите, Горький не отказывается дать статейку, но тянет. Я просил А[лександра] В[алентиновича] в сегодняшнем ответе поторопить его дать, буде возможно, эту статейку для первого No".

   Приводим для сравнения текст, опубликованный в No 1 газеты "Будущее": "На днях каторжане -ской Центральной тюрьмы прислали М. Горькому в подарок сработанную ими копию наручников в миниатюре. Писатель ответил на этот трогательный присыл печатающимся ниже письмом - Ред." (Заглавие публикации - "Письмо М. Горького к каторжанам -ской Центральной тюрьмы" ⁷⁴).

   15 октября 1911 г. Лопатин осведомлял Бурцева: "Сегодня Г[орький] сообщает Амф[итеатрову], что он пишет для Вас статью, но пошлет ее через Феццано. Мы, конечно, не задержим ее отправки". 16 октября он сообщил о получении от Горького статьи "В ширь пошло...": "Полдневная почта принесла статейку Г[орького] для "Будущего", которая и посылается. Конечно, это не то, что Вы просили, т. е. не программная статья, которая могла бы быть напечатана от редакции без подписи автора, но все же она будет иметь свое значение для начинающей газеты и по содержанию, и по внутреннему достоинству, и по имени автора. Прилагается для сведения препроводительное письмо Г[орько]го, которое по прочтении верните обратно" (Г-А, п. от 14 или 15 октября 1911 г.).

   И "Письмо М. Горького к каторжанам -ской Центральной тюрьмы", и его статья "В ширь пошло..." были напечатаны в No 1 газеты "Будущее" (22 октября 1911 г.). 31 октября 1911 г., в связи с подготовкой No 3 газеты, Бурцев спрашивал Лопатина: "Даст ли что-нибудь Горький?" ⁷⁵ Горький, как это видно из его писем к Бурцеву, выслал ему после выхода No 1 газеты целый ряд материалов ("несколько отрывков из писем и газет дальневосточных", "заметку о тюрьме орловской", заметку, "составленную учителем В.") ⁷⁶, свидетельствующих, сколь широк был круг корреспондентов писателя в России. Заметка о тюрьме орловской была напечатана под заглавием "В Орловской губернской тюрьме. (Из воспоминаний крестьянина)" с примечанием от редакции: "Настоящее письмо, присланное нам М. Горьким, писано одним крестьянином, побывавшим в орловском застенке. Мы печатаем это письмо без всяких сокращений и изменений" ⁷⁷.

   Высылая в "Будущее" "Письмо монархисту", Горький писал Бурцеву: "Не пригодится ли вам прилагаемое писание? Это - ответ на письмо ко мне от одного черносотенца, довольно известного и влиятельного в Поволжье" (АГ) (См. также: Г-А, п. от 29 ноября 1911 г., прим. 2).

   В начале ноября 1911 г. Бурцев сообщал Лопатину: "От Г[орького] получил корреспонденции и письмо в No 4"⁷⁸. Но "Письмо монархисту" было напечатано в No 6 газеты "Будущее" ⁷⁹.

   В своих письмах Бурцеву Лопатин высказал ряд критических суждений в адрес газеты и ее издателя Бурцева. 13 ноября 1911 г.: "Странно мне немного Ваше удивление по тому поводу, что писатели с именем не согласны ни писать под чужую диктовку, ни работать для того, чтобы их труд бросался в корзину под столом"; 15 декабря 1911 г.: "Вообще, весь No 7, к прискорбию, довольно жалок, тогда как прежние 6 NoNo были - каждый в своем роде - очень интересны. Едва ли удастся добиться пересмотра дела эсдеков Второй гос[ударственной] думы⁸⁰. Вон даже двери закрывают. Но все же опубликование признаний Бродского⁸¹ было очень полезно для русской и европейской агитации. Про какой "прекрасный фельетон Горького" Вы говорите? Про "Письмо монархисту"? Оно действительно хорошо. Или про что-либо еще не появлявшееся? Во всяком случае Вам грех жаловаться на Горького за недостаточную поддержку <...> По поводу уклонения от совместной работы нужно выслушать обе стороны. Иной скажет, например,- "ну что мне за охота писать, если мои произведения бросают под стол в корзину с ненужной бумагой?"" В письме Лопатина упоминаются материалы, опубликованные в No 1 и 4 газеты "Будущее". На эти материалы В. И. Ленин ссылался в статье "О социал-демократической фракции II Думы", в которой требовал пересмотра дела социал-демократических депутатов II Думы. Ленин писал: "Лишь совсем недавно убедительные факты, в которых признался агент охранки Бродский, представили в полном свете отвратительные махинации наших властей" ⁸². Говоря о необходимости обращения русского пролетариата к социалистам всех стран с требованием об освобождении социал-демократических депутатов, Ленин ссылался также и на другую публикацию в "Будущем": "Во Франции товарищ Шарль Дюма уже начал кампанию и в статье, напечатанной в газете "L'Avenir"⁸³, предложил оказать энергичную поддержку русскому пролетариату в эту трудную минуту"⁸⁴.

   К первым номерам "Будущего", представляющим тот уровень, на котором газете не удалось удержаться, Лопатин возвращается через несколько месяцев в письме от 1 мая [1912 г.]: "Но боюсь, что в конце концов "Будущее" едва ли может рассчитывать на правильную помощь А[лександра] В[алентиновича] и А[лексея] М[аксимовича]. А это жаль, так как таких бомб - как сообщение об Азефе⁸⁵, признания Бродского и протест иностранцев - для каждого No не напасешься, а с удалением этих двух лиц литературных талантов останется в газете мало". И в письме от 22 мая 1912 г.: "Точно я отрицал когда-нибудь, что "Будущее" дало немало полезного материала и Г[осударственной] думе, и политической литературе! Напротив, я всюду защищал эту мысль и очень радовался первым его номерам. Но не могу же я закрывать глаза на то, что полезный материал мало-помалу истощился и что - к сожалению - скорого пополнения его не предвидится <...> А газетою "Будущее" никогда не было и не будет: для этого требуются таланты иного рода".

   В это же время и Горький пришел к выводу о малоэффективности газеты. Характерно, что во время своего пребывания в Париже 30 марта-18 апреля 1912 г. Горький не нашел времени для встречи с Бурцевым. Бурцев писал Лопатину 25 апреля 1912 г.: "Где Горький? Он так и уехал из Парижа, не давши о себе весточки. Я не решился ехать к нему, раз и не известил меня" ⁸⁶.

   Горький писал в последних числах мая 1912 г. Бурцеву: "Позвольте говорить откровенно: я не чувствую себя полезным для тех целей, которые преследуются Вами в "Будущем". Я вижу, как много сделано Вами для того, чтоб обвинительный акт против русского правительства был полон и неоспорим и, несомненно, история воспользуется Вашим трудом с благодарностью. Но - это в будущем, а в настоящем Ваши удары по медным лбам и чугунным грудям не дают желаемых результатов, как мне кажется" (АГ). Тем не менее в октябре 1912 г. Горький передал Бурцеву статью, написанную по поводу событий в Кутомарской тюрьме,- "В пространство" ⁸⁷.

   Несколько ранее, 28 сентября 1912 г., Лопатин сообщил Бурцеву: "Сию минуту А[лександр] В[алентинович] получил от Горького письмо, из которого спешу сделать для Вас нижеследующую выписку: "С Бурцевым вышло недоразумение: я писал по адресу, указанному им - на Феццано, ваш дом - что очень жду его и имею о многом говорить с ним (курсив мой) {Прим. Лопатина.}. Не помню точно, но кажется - конверт был надписан на Ваше имя с передачей. Нет, очевидно, и в Италии простые письма не следует посылать, а особенно за последнее время это становится очевидным. Напишу для "Будущего" что-нибудь (к[урсив] м[ой]), вероятно, о Кутомарской тюрьме". Очень я радуюсь этому письму <...> Есть в его письме еще одно место, которое я тоже выписываю, но, ради его интимности, прошу держать про себя. "Живу я отчаянно: народищу понаехало батальон (к[урсив] м[ой]), народ все нужный, есть интересные люди, намечаются хорошие дела. Посмотрим, что будет, но, кажется,- кое-что удастся"" ⁸⁸ (Г-А, п. от 26 сентября 1912 г. Письмо цитируется не вполне точно).

   Последняя попытка Лопатина привлечь Горького к сотрудничеству в газете "Будущее" относится ко времени его пребывания на Капри 3-10 ноября 1912 г., но она не имела успеха. (См.: Л-А, п. 28).

  

  

   Вернувшись в Россию в 1913 г., Лопатин ощутил происшедший поворот в ее общественно-политической жизни. "...Быть может, мы живем накануне перемены обстоятельств к лучшему,- писал он Бурцеву 30 декабря 1913 г. /12 января 1914 г.,- слишком уж безумствует реакция, точно накануне своей гибели по известному классическому изречению". Он убедился, что в этих, новых, условиях бурцевские издания не вызывают к себе интереса: "Вскоре по приезде и позже я не раз добросовестно сообщал Вам плоды моих печальных наблюдений над отношением всякого рода публики к Вам и Вашей деятельности, зависящим в немалой мере от ее неизвестности, т. е. от совершенной нераспространенности Ваших изданий. Я не видел здесь буквально ни одного No "Будущего" <...> Писал я Вам также о равнодушном или даже отрицательном отношении публики к заграничной русской прессе вообще, об отказе помогать ей, ссылаясь на то, что не хватает средств на наши внутренние, гораздо более важные, дела, и т. д. Все это я писал Вам совестливо и толково". 7/20 февраля 1914 г.: "Как только я приехал и осмотрелся, тотчас же обобщил и сообщил Вам, что публика относится очень скептично к пользе русской газеты за границей, особенно при трудности ее составления и распространения, а потому поворачивает глухое ухо к просьбам о поддержке деньгами и трудом. Писал, что отсутствие сочувствия к другим областям Вашей деятельности объясняется в значительной степени их неизвестностью здесь в последнее время. Прибавлял для примера, что я ни разу не видал ни у кого ни одного экземпляра Ваших изданий и не знаю, где они добываются, если существуют".

   5 мая 1914 г. Лопатин высказался еще более определенно о бесплодности попыток Бурцева получить в России поддержку газете "Будущее": "Здравствуйте, дорогой В[ладимир] Л[ьвович]! Не пишу потому, что нечего сказать утешительного. Право, можно подумать иной раз, что большинство не слыхало никогда о Вашем существовании и деятельности! О полном равнодушии к Вам и Вашим планам уж и не говорю! На просьбы о материальной поддержке отвечают: "Посмотрите на рабочие газеты: эсерские, меньшевистские и большевистские, выходящие в Питере, Киеве и иных местах. Оцените эту упорную, героическую борьбу скромных, безызвестных, безденежных людей против ежедневных штрафов, запрещений, обысков, конфискаций, арестов и высылок редакторов, сотрудников, экспедиторов и т. д. Вот - современная борьба! Вот насущное дело! Вот кого нужно поддерживать всеми силами! А вы просите на заграничный орган, никому в России невидимый и неизвестный и читаемый даже за границей только эмигрантами, да и то небрежно, с превеликим равнодушием, а часто с насмешками над неутомимым издателем?" И т. д., и т. д. Вот и старайся тут!" И все же Лопатин направил Бурцеву "чрезвычайно важный по своей скандальности и подлинности документ, опубликование которого,- писал он Бурцеву 7/20 февраля 1914 г.,- должно взбесить "сферы" и страшно скомпрометировать их в глазах их искренних, наивных и благочестивых приверженцев. Не сделаете ли Вы это немедленно, не ожидая проблематического выхода следующего номера "Б[удущего]"? Найдутся ли у Вас для этого хотя бы маленькие деньги?" Этот документ был послан Бурцеву через Амфитеатрова 4/17 февраля 1914 г. В сопроводительном письме Амфитеатрову Лопатин писал: "А пока посылаю сей документ и умоляю переслать его немедленно Бурчику заказным порядком с просьбой о немедленном же опубликовании <...> Денег на это нужно очень мало, и если бы у Б[ур]чика не оказалось сейчас и того, то, может быть, Вы поможете ему или кто-либо другой, понимающий всю неприятность для "сфер" от опубликования такой штуки. За верность копии с подлинником я ручаюсь. Что же до содержания, то мое впечатление таково, что автор наивно говорит истинную правду. Понятно, что я рассчитываю получить хоть пару экземпляров листовки заказным письмом тотчас по ее опубликовании"⁸⁹.

   Письма эти - еще одно свидетельство общественной активности Лопатина в последние годы его жизни.

  

   Высокое представление о Лопатине Горький пронес через всю свою жизнь, отношения же с Бурцевым и Амфитеатровым сложились совсем по-другому. Связи Горького с Бурцевым прервались после возвращения писателя в Россию. В июле 1917 г. в шовинистической газете "Русская воля" Бурцев начал клеветническую кампанию против Горького, представляя изменой родине антивоенную позицию писателя⁹⁰. В сентябре-октябре 1917 г. Бурцев выпустил в Петрограде газету "Общее дело", которая выступала против Советов и большевиков. Эта газета издавалась им также в эмиграции. В ней часто делались выпады против Горького.

   Оказался во враждебном революции стане и Амфитеатров. Вспоминая о похоронах Лопатина в Петрограде в 1918 г. в своем публицистическом очерке "Заметки читателя" (1927), Горький дал его личности столь же высокую оценку, как и в 1909 г., после первой встречи с ним. Но здесь же он иронически нарисовал и "грузную" фигуру Амфитеатрова, не называя его фамилии, но достаточно точно воспроизведя приметы его внешнего облика и самый тип поведения "напоказ", среди идущих за гробом "революционеров, обиженных революцией" ⁹¹. Так, в небольшом эпизоде горьковского очерка скрестилось прошлое и настоящее.

  

  

   ¹ Саморуков Н. Общественно-политическая деятельность Г. А. Лопатина (1845-1918) // Вопр. истории. 1951. No 3. С. 51.

   ² Попов И. И. Герман Александрович Лопатин. М., 1930. С. 53.

   ³ Давыдов Ю. Две связки писем. Повесть о Германе Лопатине. М., 1983; см. также: Давыдов Ю. Герман Лопатин, его друзья и враги. М., 1984.

   ⁴ Голованов Л. Книга о русском переводчике "Капитала", друге Маркса. <Рец. на кн.: Сайкин О. А. Первый русский переводчик "Капитала". М., 1983>// Коммунист. 1984. No 7. С. 116. См. также: Шумейко М. Ф. Материалы об общественной деятельности Г. А. Лопатина в архивном фонде В. Я. Богучарского // Источниковедение и историография. М., 1980.

   ⁵ П. Морису Хилквиту, вторая половина января 1907 г. //Горьк. чт. 1962. С. 12.

   ⁶ Бурцев Вл. Борьба за свободную Россию: Мои воспоминания (1882-1924 г.). Берлин: Гамаюн. 1924. Т. 1. С. 222. См. также: Бурцев В. В погоне за провокаторами. М.; Л., 1928. С. 92.

   ⁷ Он же. Борьба за свободную Россию... Т. 1. С. 222.

   ⁸ Дмитрий Григорьевич Богров (1887-1911) - помощник присяжного поверенного, эсер. 1 сентября 1911 г. смертельно ранил П. А. Столыпина во время торжественного спектакля в Киевском оперном театре в присутствии царя Николая II. После казни Богрова в прессе появились сообщения о его связях с охранным отделением. Бурцев в ряде статей, напечатанных в газ. "Будущее", подверг сомнению достоверность обвинений Богрова в провокации. О том же он писал в предисловии к кн.: Мушин А. Дмитрий Богров и убийство Столыпина (Париж, 1914). Лопатин не сомневался в виновности Богрова. Он писал Амфитеатрову 1/14 апреля 1914 г.: "Знаете ли Вы брошюру "Богров" и пр., изданную в Париже (по слухам, братом Б[огрова]) с предисловием Бурчика и заключающую, вероятно, некоторую реабилитацию этого "героя"? Я охотно прочел бы ее, хотя и знаю, что стал бы злиться, читая. Если она не очень велика, а потому если не разорительно прислать ее в заказном письме, то я желал бы получить ее. Читали ли Вы в "Истор[ическом] вест[нике]" за март статью Гана "Убийство Столыпина и Богров", не оставляющую никакого места для реабилитации? Извлечения из нее были в "К[иевской] мысли". Все сказанное там мне подтвердили устно многие осведомленные киевляне" (ЦГАЛИ, ф. 34).

   ⁹ Бурцев В. Борьба за свободную Россию... Т. 1. С. 222.

   ¹⁰ Там же. С. 223.

   ¹¹ В машинописи (второй или третий экземпляр) помимо опечаток содержится одно очевидное отступление от оригиналов: часто (но не всегда) иностранные слова передаются русскими буквами ("Матэн", "Ла Коз Коммюн", "Ла Коз Женераль" и др.). Напомним в этой связи о п. Лопатина Горькому от 30 декабря 1912 г., в котором он иронизировал над тем, что Горький "изобразил" фамилии иностранцев и их адреса русскими буквами (Г-Л, п. 11).

   Карандашные пометы Бурцева двух родов: простым карандашом раскрываются на полях имена и инициалы, встречающиеся в тексте; красным карандашом сделаны подчеркивания.

   Дневник отличает последовательно выдержанная внешняя особенность. Внутри отдельного письма Лопатин нумерует каждое из сообщений, которых часто бывает больше десяти. При цитировании эти номера нами опускаются.

   Датировать машинопись можно лишь предположительно. По-видимому, она сделана после того, как была издана часть 1 мемуаров Бурцева "Борьба за свободную Россию", т. е. после 1924 г., так как в нее не включены два письма Лопатина Бурцеву (от 9 янв. и 5 февр. 1909 г.), которые были напечатаны в этой книге.

   ¹² В ЦГАОР, в фонде Лопатина (ф. 9104, оп. 1, ед. хр. 6) находится небольшая часть п. Бурцева Лопатину (1909-1913 гг.): 14 открыток, на лицевой части которых воспроизведена обложка No 8 журн. "Былое", а на обратной стороне - портреты И. П. Каляева, Я. И. Зильберберга, А. Д. Трауберга и др. и одно письмо на бланке газ. "Будущее". Кроме того, в деле Департамента полиции "Скалькированные п. к Лопатину Герману Александровичу. 11 марта-12 декабря 1912 г." (ЦГАОР, ф. ДП, перлюстрация, оп. 265, ед. хр. 731) содержатся п. Бурцева Лопатину от 30 марта и 31 мая 1912 г. Помимо этого в деле - несколько конвертов от п. Бурцева: от 12 июня, с пометкой чиновника "От Бурцева. Париж"; 24 июня; 3 июля, с пометкой чиновника "От Бурцева. Неразборчиво", и 29 июля, с пометкой чиновника "Очень интересное от Бурцева".

   В ЦГАОР хранятся также оригиналы 12 п. Лопатина к Л. З. Родштейну-Валерьяну (ф. 6276, оп. 1, ед. хр. 3). Среди них - 4 письма, представленные в машинописи.

   ¹³ ЦГАЛИ, ф. 34. См. также: Л-А.

   ¹⁴ Представители ЦК партии эсеров на суде - Чернов, Савинков и Натансон - не верили доказательствам Бурцева и отстаивали невиновность Азефа. В ходе судебного разбирательства обвинения подтвердились. ЦК партии эсеров 26 декабря 1908 г. и 7 января 1909 г. издал объявления о том, что Азеф - провокатор. Азефу был объявлен смертный приговор, но он успел скрыться.

   ¹⁵ Бурцев Вл. Борьба за свободную Россию... С. 281.

   ¹⁶ Это высказывание можно сопоставить с пометами Горького на кн.: Фигнер В. Запечатленный труд. М., 1933. Т. 3. (ЛБГ. Описание). В главе, посвященной разоблачению Азефа, Горький отметил двойными галочками на полях следующие места: "Предметом совещания было, что делать дальше, а _п_о_с_т_а_н_о_в_л_е_н_и_е_м продолжать расследование и _д_о_п_р_о_с_и_т_ь_ _А_з_е_ф_а_ _в_ _о_б_с_т_а_н_о_в_к_е, _п_о_д_г_о_т_о_в_л_е_н_н_о_й_ _т_а_к, _ч_т_о_б_ _т_у_т_ _ж_е, _н_а_ _м_е_с_т_е_ _п_о_к_о_н_ч_и_т_ь_ _с_ _н_и_м" (С. 261); "Тут Марк [Натансон] и рассказал мне о происшедшем в квартире Азефа. Он сказал, что после допроса те, которые делали его, ушли.

   - Как ушли? Они не убили его?! И не оставили стражи?!" (С. 267).

   ¹⁷ В 1911 г. в Париже отдельной брошюрой было издано "Заключение судебно-следственной комиссии по делу Азефа". См.: Антид О. Евно Азеф//Киевская мысль. 1911. No 126. 8/21 мая.

   ¹⁸ Цит. по кн.: Козьмин В. П. С. В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 100.

   ¹⁹ Le Matin. 1912. No 10400. 18 авг. Интервью было напечатано в газ. "Утро России" (1912. No 183. 9/22 авг.) под заголовком "Свидание Бурцева с Азефом. Розыски Азефа Бурцевым. Свидание во Франкфурте. Исповедь Азефа". Эту заметку Е. П. Пешкова выслала Горькому. "Посылаю "Matin", кот[орую] только что получила,- писала она 20 августа 1912 г.- Тебе переведут - свиданье Бурцева с Азевым. Взволновалась я, читая" (АГ). Ранее, в п. от 21 сентября 1909 г., Лопатин высказался в том же духе о появившемся в газ. "Киевская мысль" (1909. No 242. 2/15 сент.) фельетоне И. К. "Герои реакции", посвященном Жученковой. "Очень он мне не понравился по своему тону. Скоро в самом деле будут видеть в таких гадинах симпатичных "героинь" и сочувствовать их душевным переживаниям!" Слова эти дополняют оценку Жученковой, данную им в п. к Горькому от 1 января 1910 г. (Г-Л, п. 1).

   ²⁰ Письмо Е. П. Пешковой от 25 января 1909 г. (Арх. Г. Т. IX. С. 61).

   ²¹ Там же. С. 59.

&nb