Меньшиков Михаил Осипович - Дневник 1918 года

   Бунт народный есть буйство алкоголиков, не имеющих чем опохмелиться. Недаром ядром, "красой революции" оказались матросы, самая спившаяся (на казенный счет) часть военных сил. Физически трезвые, на ногах, психически они ведут себя как буйные делирики³⁶. Психоз пьяниц отчасти передавался и вполне трезвым, т. е. мало пьющим или непьющим вообще. Психозы заразительны.

   Наблюдается глубокое опустошение души народной, падение нравственности, чувства чести, любви к родине, Богу, государству, к ближнему, - и не есть ли это тоже один из признаков слишком продолжительного (со времен Скифов) народного пьянства?

   Немецкая династия, немцы при дворе, мож. б., безотчетно, но верно вели политику гибельную для нашего племени - сначала спаивая народ до бешенства, потом останавливая этот процесс - до необходимости взрыва всей психики.

   Примеры низости народной бесчисленны: армия дезертиров, сбежавших с фронта, превращаясь в армию "мешочников", т. е. самых яростных спекулянтов на общенародном бедствии. Пользуясь даровым проездом по ж. д. солдаты скупают в одном месте товары и перевозят в другое. Множество мужиков, переодетых в солдатские шинели, занимаются тою же спекуляцией, зарабатывая 2 или 3 рубля на рубль.

   Баба целый день носит корзинку с яйцами, непременно требуя по 6 р. за десяток. Перебила половину, и все-таки не уступает дешевле. Картошка, мера стоила когда-то 40 к., теперь 20-30-40 рублей? Ясен безмолвный, беспощадный заговор простого народа против "буржуев", т. е. образованных классов - страхом голодной смерти отобрать у них все достатки, разорить дочиста и лучше сгноить хлеб или картошку, чем уступить дешевле. Тут уж не ростовщичество, а прямо грабеж под тем же невинным ярлыком "свободной торговли". Бросив (государство?) на произвол судьбы, народ не платит ни копейки налогов. Денег вволю, деньги не нужны, но нужны вещи, нужно унижение высших классов, истребление их. Зачем? "А так! Ах, ты - барин, так вот же тебе! Мы тебя разуем и разденем и кишки выпотрошим. Нам бар не надо!"

   Поразительно, с каким равнодушием, а многие с приятным чувством ждут немца. "Нам все едино, что немец, что француз". Ну что же! Если все равно, то ты и получишь, что заслужил. Имя твое, Россия, будет вычеркнуто из книги жизни. Ты послужишь, как все нечестивые народы, подстилкой для своих соседей. Отнимется у тебя твое место под солнцем, твой язык и душа твоя. Пустота будет наполнена другим содержанием. В сущности, народ русский глубоко прав, сдаваясь немцам. Он признает себя хуже немцев, свое хуже чужого. Но если это и в самом деле так, то есть ли смысл и совесть защищать худое против хорошего? Если за тысячу лет жизни у себя накопилось больше зла, чем добра, то не необходимо ли отказываться от своей дороги, от своей самобытности, от своей воли? Цель жизни - блаженство, и если отречение от себя дает благо, то... Народ русский подобно многим народам больным, безумным, бездарным, может сказать: избавьте меня от меня самого! Я бесноватый, - выгоните из меня бесов! Продержите меня несколько столетий в дисциплине другой культуры - авось я и спасусь...

   Россию делят - немцы и японцы, но затем, м. б., присоединятся и наши добрые союзники - англичане и американцы. Что ж! Почитайте нашу литературу от Гоголя до Чехова. Вы увидите, что банкротство племени давно признавалось всеми добросовестными бытоописателями России. Какую бы могучую породу коров вы не пустили в тундру, она выродится в мелкий скот. Но придет хозяин, вспашет тундру, засеет хорошей травой, почистит скот, поухаживает в своих же интересах - и порода подымется...

   27 февр./12.III.1918. Год русской великой революции. Мы еще живы, благодарение Создателю. Но мы ограблены, разорены, лишены работы, изгнаны из своего города и дома, обречены на голодную смерть. А десятки тысяч людей замучены и убиты. А вся Россия сброшена в пропасть еще небывалого в истории позора и бедствия. Что дальше будет и подумать страшно, - т. е. было бы страшно, если бы мозг не был уже досыта и до бесчувствия забит впечатлениями насилия и ужаса. Вчера у нас собралось большое - по нашему помещению общество - Ильтоновы, Митрофановы, Нечаевы, Подчищаловы, Птицыны - всего 11 человек и с нами 14. Горячий спор о социализме. Один раздавленный революцией (юрист) утверждал, что социализм - идеал и потому только плох, что недостижим. Другой (офицер) говорил, что социализм чепуха, но все же преследует высшую справедливость. Третий (начитанный и умный купец) оспаривал это. Я его поддерживал. Студент (не учащийся, конечно, но с бешеным самомнением) охрипшим голосом что-то говорил тонко-обидное купцу, чего нельзя было понять.

   Я доказывал, что социализм не идеал, а только утопия. Идеал есть идея вещи в ее совершенстве, но в учении социализма нет самой вещи, т. е. не доказана такая реальная возможность, которая была бы осуществлением социализма. Это изобретение ума, но непроверенное на опыте - чертеж машины, не только неиспытанной, но даже и не пущенной в действие. Как подавляющее число изобретений, мож. б., и это окажется чепухой. Социализм до известной степени осуществлен у некоторых насекомых, у пчел и муравьев или у некоторых животных, напр. у бобров, для них он идеал. Но люди - не насекомые и не животные низшего типа. У людей социализация жизни постепенно развивается, но никогда не доходила до полной отмены частной собственности и до принудительного труда. Даже приближение к этому типу жизни не создавало особого счастья (напр., в Спарте). Сущность социализма - принудительный труд, отмена заработной платы, отмена частной собственности, общий дележ всего. В той мере, в какой все это вмещается в психику людей, это осуществлено в каждой порядочной семье. Все трудятся и живут коммуной. В этих пределах возможности и желательность коммуны доказана. Но союзы семейств - артели, общества, сословия и пр. не проявили до сих пор центростремительной силы, достаточной для заключения свободных коммун или последние (в интеллигентных колониях) быстро рассыпаются. Социалисты хотят насильственно связать подобные союзы, но уже то обстоятельство, что им приходится штыками и пулеметами отнимать частную собственность, доказывает наклонность людей именно к ней, а не к общественному владению. Правда, человек охотно пользуется и общим достоянием - напр. железными дорогами, почтой и т. п., и если пользуется ими даром, то считает это таким же естественным, как пользование воздухом и светом. Однако, остается вопросом: не есть ли частная собственность условие индивидуальности, с ней неразрывные. Собака не подпускает к своей будке, к своей кости, к своему хозяину - у людей выявление личности из стихийной массы еще ярче, а с ним инстинкт собственности. Общественная собственность - подобно воздуху и свету - есть среда, благоприятная для жизни, частная же собственность есть сама жизнь, ибо вещи и деньги - дополнительные органы человека, дополнительные способности. Но так как нельзя продолжать органы и способности бесконечно, то должен быть установлен и предел частной собственности. В старом порядке он устанавливался, во 1-х, прогрессивными налогами, во 2-х, самой природой богатства: перейдя круг возможного потребления, богатство становится призраком. Миллионер не может съесть за раз сотню рябчиков или выпить 20 бутылок шампанского. Если он проживает не больше 20 тысяч, то стало быть большая часть его миллиона, а именно около 600 000 принадлежат в сущности не ему. А кому же? Да тому, кто пользуется доходом с этих 600 000 или еще будет ими пользоваться. Сверх того, капитал несомненно служит не только владельцу, но и (всякому) всем, кто втянут в его предприятие в качестве рабочего, покупателя, продавца. Социалисты борющиеся с капиталом, не понимают, что именно капитал и есть форма наиболее возможного социализма: не нищета строит общественные дороги, каналы, тоннели, фабрики (т. е. реальные организации труда), большие магазины и т. п. Строит их богатство, причем, чем больше по общему частное богатство, тем более работа его имеет общественный характер. Чем богаче владелец, тем он призрачнее как владелец, и наконец миллиардеры являются не хозяевами, а скорее рабами своего капитала, они используют для себя ничтожную долю состояния, а на развитие и охрану последнего тратят весь досуг и силы. Вы скажете: есть беспутные миллионеры, к-рые растрачивают богатства самым безумным образом. Да, есть такие, но в этом случае вы видите еще доказательство фиктивности больших богатств. Они сползают с плеч молодых наследников, кутил, прожигателей жизни - сползают, как непосильный груз. Проматывая миллион, что же делает кутила, как не раздает свое богатство нищим?

   Многим ли он отличается от того евангельского юноши, которому Христос советовал раздать имение нищим? Очень немного. Отдать ли бедной цыганке 200 р. даром или за то, что она споет несколько романсов и поцелует богача - не почти ли это одно и то же? Отдать ли десять рублей бедному лакею из сострадания или швырнуть ему их на чай из тщеславия - не почти ли это одно и то же? Оплачивая безумно дорого лошадей, шампанское, кокоток, костюмы и туалеты, предметы искусства и проч., богачи - если проследить строго - безотчетно борются со своим экономическим преимуществом и стараются уравнять свое состояние с беднотой. И самый трагический вид растраты - крайняя скупость: Плюшкин лишает себя фактически всего состояния и весь свой капитал отдает кому-то. Сейчас ли он отдает его или через несколько быстро бегущих лет - не все ли равно? Умер скупец - и оказывается, что он копил не для себя, а для других. Вы видите - и при буржуазном строе частная собственность имела свои естественные ограничения.

   Основное утверждение социализма - будто оно более справедливо, чем свободная конкуренция. Но это чистое суеверие. Почему справедливее принудить человека к работе, чем предоставить ему свободу в этом отношении? Почему справедливее равнять талант и бездарность, лентяя и страстного труженика, бережливого человека и расточителя? Я думаю, именно свободный строй обладал секретом наиболее естественного распределения деятельностей и вознаграждений. Что же справедливого - награждать 1-ым призом и первую прискакавшую лошадь, и последнюю? "Не надо никаких призов, никакого неравенства", - скажете вы. Но, стало быть, не надо и никакого превосходства, не надо стремления к совершенству, не так ли? Бега и скачки для лошадей - тяжелая вещь, но они вырабатывают изумительные качества и образование сверхлошадиных пород. Отбрасывая призы, вы ущемляете импульс цивилизации. Зачем в самом деле стараться в любой области, если первосортный труд расценивается одинаково с четвертым сортом? Торжество социализма в лучшем случае остановит прогресс, в худшем - погасит тот изумительный разгар энергии и мысли, какой дала система трудового соперничества в европейском обществе. Если нет соревнования, нет драмы жизни, нет и борьбы за жизнь, а человек, подобно зверю обеспеченному хлебом, становится скучающим и тоскливым, как бы потерявшим смысл жизни. Социализм за легкий 6-часовой (и даже 3-часовой) труд обещает людям полную обеспеченность. Но будто бы обеспеченность дает радость существования? Ее дает необеспеченность, постоянная борьбы с ней и победа над ней. Возьмите типы обеспеченных людей эпохи - эпохи цезарей или французских Людовиков. Обеспеченные люди скучали. Точно преследуемые фуриями, они спасались в развлечении и все-таки скучали.

   Социалисты, к глубокому сожалению, слишком книжные люди. Заглянули бы они не в книжные фантазии, а в социалистические факты действительности. Заглянули бы они в казармы, в интернаты, пансионы. Ведь такой ужасающей скуки, какую испытывают обитатели этих коммун (небольшой принудительный труд и полное обеспечение) - вы не встретите ни в одной бедной семье. Ведь все же рвутся на волю, домой, хотя бы в нищенскую избу, но свою, и рвутся даже из роскошных интернатов и гвардейских казарм. Неужели это высшая форма общественности - превратить весь свет в казарму? Одновременно весь свет сделается тюрьмой.

   28/13. В суждениях о социализме постоянно делается грубая ошибка - социализм приравнивают к христианству I века. Но это все равно, что смешать товар с подделкой под него. Клюквенный сок похож на красное вино, но он - не вино. В христианстве есть тот спирт, к-рый недостает социализму, - свобода. Христианство предлагает отдать свое имущество, социализм предлагает отнять чужое. Неужели это одно и то же? Уже одним этим марксизм позволяет назвать учение социализма антихристовым, до такой степени он полярно противупололожен Евангелию Христа. Христианство предлагает раздать имение нищим добровольно, и не всем, а кто хочет "совершен быть", социализм же тащит в свой рай, приставив браунинг к вашему лбу, и тащит всякого, подготовленного - как евангельский юноша, и неподготовленного. Христос возбуждал в людях глубокое пренебрежение к материальному счастью. Маркс возбуждает чрезмерно высокую его оценку. Христос вызывал любовь к ближнему, бескорыстие, сострадание, смирение, самопожертвование. Маркс вызывает ненависть к ближнему, жадность, беспощадность, кровожадность. Если ближний просит кафтан, отдай и рубаху, учил Христос. Если у тебя один грош, а у ближнего два, задуши его, учил Маркс (таков лозунг: в борьбе обретешь ты право свое, т. е. в грубой силе). Кто из вас хочет быть первым, да будет всем слугой, учил Христос. Кто хочет быть первым, тот да не будет никому слугой, учил Маркс. Служить можно только обществу, т. е. себе, и никакому ближнему в отдельности. Проведите равнение всех начал христианства с таковыми же социализма, и вы увидите сходство не тождества, а полной противуположности. Христос по учению церкви пришел искупить первородный грех. В чем же он состоял? В том, что человеку был дан в собственность весь рай земной, кроме одного дерева, и сказано было: это все твое, а то - единственное не твое, и ты этого не тронь. Дьявол-искуситель тотчас начал нашептывать: возьми чужое - и будешь как бог. Первая и единственная заповедь была - не брать чужого, и что же вышло? Грех Каина показал, что зависть, начавшись с такого пустяка, как яблоко, ведет к тому, что отнимают уже чужую жизнь, хотя бы жизнь единственного родного брата. Маркс (называю в его лице задолго до него возникшую его школу) - из всех сил старался разбудить в душе народной первобытный, связанный цивилизацией инстинкт зависти, жадности, алчности, недовольства своим и страстью к чужому, т. е. тот темный и зверский инстинкт охоты, к-рый побуждает хищного зверя и дикаря непрерывно искать чужую жизнь и губить ее. Можно ли что-нибудь найти в природе более противуположное христианству? Если придерживаться церковного языка и называть Антихриста сатаной, то социализм, конечно, есть учение не божественное, а дьявольское. Оно внушено духом не добра, а зла.

   Беда социалистов, как впрочем и других фанатиков, в том, что они недодумывают своих мыслей, слишком скоро устают и промежуточный итог выставляют, как окончательный. Они говорят: "Долой неравенство! Долой всякое преимущество, хотя бы личной силы, таланта, ума, образования, трудолюбия, трезвости и т. д. Хотя бы всех добродетелей, выдвигающих буржуев из среды пролетариев! Пусть это будут удачники, а мы - неудачники, но долой удачу, если она ведет к неравенству! Отнимем капитал, как продукт этого удачничества, уравняем право всех на все - и тогда настанет царство равенства, царство братства". Настанет ли, однако? Что равенство прав на все можно достигнуть на момент, это бесспорно, но удержится ли это равновесие и остановится ли навсегда? Не будет ли такая остановка мертвой точкой, т. е. прекращением жизни? Вникая в природу, я думаю, что она постоит за себя и, дойдя до мертвой точки, сделает непременно усилие перемахнуть ее. Сегодня вечером мы легли спать, как равные, причем большинство были счастливы предположением, что они будто бы повышены, как бы произведены в следующий чин, а меньшинство чувствовали себя разжалованными. Наступает утро. Нужно работать. Будто бы повышенное большинство замечает, что оно в общем-то не изменилось: оно не видит притока в себе новых сил, таланта, знания, трезвости, трудоспособности и т. д. С ленью и неохотой оно принимается за сокращенный, правда, но все-таки принудительный труд. Для плохого работника всякий, хотя бы непродолжительный труд - обуза. Он недоволен и в общности труда имеет импульс понизить напряжение своих сил еще больше. Зачем же я буду стараться перед другими? Раз меня накормят, оденут, обуют, то... Стихийным, массовым движением подавляющее пролетарское большинство спустится в своей энергии на несколько ступеней, завтра еще на несколько и т. д., работать будут, но все плоше и плоше. Упадет и качественная и количественная производительность труда, и народ в источнике цивилизации - в труде - одичает быстро, как дичает всякая культура, лишившаяся ухода. В таком виде мы это замечаем во всех добровольных коммунах и колониях. Большинство клонит к тому, чтобы жить захребетниками меньшинства. Ну, а как же поведет себя меньшинство, т. е. аристократия труда - буржуи? И они неизбежно понизят свою производительность, и даже по двум причинам. С общею принудительной обеспеченностью исчезает импульс необходимости работать. С отменою частной собственности (которая, повторяю, есть продолжение личности работника) исчезает личная заинтересованность в труде, или по крайней мере сильно падает.

   Зачем мне делать что-нибудь хорошо и все лучше и лучше, если за это не будет никакой награды, ни нравственной, ни материальной? Если моя победа над препятствиями никем не будет замечена и одобрена, то почему - победа? Зачем жертвовать ближним не только жизнью, но даже маленьким усилием ума и чувства, если ближние принципиально не признают ничего выдающегося и равняют подвиг с отсутствием подъема, успех с неуспехом. В итоге общественная жизнь, как и была в социалистической Спарте, быстро огрубеет, примет варварские, жестокие формы, человек приблизится к облику зверя.

   Днем. Морозный солнечный день. Ходил к Бодаревским отказываться от приглашения на блины. Снес "Революционный невроз" Кабанисса³⁷. На озере встретил Фон Франца³⁸, собиравшего лед для ледника. Говорил, что Осташков взят немцами. У Птицыных легкая полемика со вчерашней газетой. Немцы высадили десант в Або, австро-венгры идут на Одессу и Николаев. С грохотом рушится великая Россия Петра и Екатерины...

   1 марта (14.III), 1918. Живы! Почти удивительно. Глубокая моя благодарность Тому, кто создает и разрушает. Вчера опять мысль: не мы живем, а Он. Нас нет: это иллюзия ограниченности - чувство "Я". Капля в океане, вечно дрожащая, смешивающаяся с другими и вот наше "Я". Острое сожаление о том, что перед войной я не переехал на Запад и не начал там на мировых языках пропаганды против войны и социалистического раздора. Результат, вероятно, был бы нулевой, ибо не словами пророческими вызываются настроения людей к их положениям, а той механикой общего движения. Сода, смешиваясь с кислотой, шипит: этот шип-голос публицистов есть следствие социальной реакции, а не причина его. Если не удалось еще пошипеть немножко - беда не велика. 38 лет шипел.

   До чего жалко обнищали мы: вчера Цауне³⁹ уплатил наконец за три месяца (за 2 еще осталось), и я ходил как именинник. 600 гнусных керенок - и уже большая радость, - а прежде получал ежемесячно в 10 раз больше и почти не замечал. Почти тяготился - куда девать? Привыкал небрежничать - и вот сразу все отошло.

   Вечер. Сегодня слух - от приехавшего из Москвы большевика, что на совещании советов раздор, большевики склонны уйти, и готовы передать власть Временному Правительству и даже Государственной думе... Что-то очень сомнительное. Мучительно колеблюсь, пытаться ли мне ехать в Пб., чтобы добывать денег, или сидеть здесь, да ждать у моря погоды.

   Весь вопрос в том: утвердится ли социализм в России или нет. Если да, то спасать ценности безполезно, - они будут отняты. Если нет, то спешить с превращением ценностей тоже нет нужды. Ограбленное может вернуться хотя частью.

   2/15.III. Пока я раздумывал, время шло: пассажирское движение от Пб. остановлено на 1 1/2 недели. В ожидании немцев правительство бежит и тащит все, что можно. Обыватели - хоть погибай. Сегодня весть из Москвы об анархическом совещании, где большевики никому не дают говорить кроме своих и мир будет ратифицирован. Дальше мне представляется дело так пойдет. Немцам нужно: 1) добиться прочного мира с Россией, чтобы всеми полчищами ударить на англо-французов, 2) для этого Россия должна быть реально обезоружена, 3) для этого все прежние армии должны быть распущены и 4) новые не должны собираться ни под какими названиями, 5) сверх того нужно, чтобы новый строй правления не являлся заразой для социалистического бунта в Германии, и 6) чтобы этот строй давал возможность полного хозяйничанья немцев в России.

   Для достижения пункта 5 нужно или: 7) свергнуть социалистическое правительство и установить монархию, или 8) дать социализму в России дойти до пределов безобразия и зверства, чтобы ужасы русской жизни навсегда отшибли у немцев охоту повторить нечто подобное у себя дома. Я боюсь, что немцы изберут пункт 8. Им не жаль России - хотя бы перемерло бы все 100 миллионное племя, и если русские свиньи перегрызутся, как пауки в банке, то чего же лучше? Их не надо доколачивать, они сами себя доколотят. После достаточной обработки этой "царской водкой", остатки народа русского в ножки поклонятся немцу: "придите и владейте нами, спасите нас от нас". Но возможно, что инерция хода вещей заставит немцев продвинуться до Москвы и до Петрограда, а мож. быть, и до Волги, и до Урала. Чего не бывает в истории? Подобно камню Спинозы, народ-завоеватель едва ли может остановиться где хочет.

   3/16.III.918. В числе маленьких книжек "Универсальной библиотеки" (течения в литературе, возвращающиеся к волшебному во вкусе Уэльса⁴⁰) проглотил залпом "Михаэля" некоего Германа Банга⁴¹ датчанина. Да, от времени до времени в разных концах света - как в Испании - Бласко Ибаньес⁴², в Норвегии - Кнут Гамсун⁴³, в Австрии - Шницлер⁴⁴ высказывают большие таланты, т. е. прекрасно отшлифованные, объективные, сквозь к-рые мы можем видеть то, что сами усмотреть не можем. Читаю - и опять острое сожаление о том, что судьба меня не толкнула в начале жизни в Академию художеств, как почему-то сослепу толкнула в штурмана. Проклятый N в своей ангорской шубе явился дьяволом, сбивающим меня с пути. Если бы не выходка какого-то мальчишки, которого высек Эккерман, чего доброго - т. е. почти наверное, он еще задержался бы в Опочке на год. Я при нем окончил бы курс. Вероятно, он меня устроил бы при помощи стипендии в реальное училище или гимназию. Оттуда, весьма возможно, я пошел бы в Академию художеств, и, конечно, из меня не вышло бы большого художника, а только журналист, но журналист, воспитанный в созерцании и изображении красоты. Более, чем красоты - правды вещей, - т. е. их действительности. Проклятая бедность! До чего она измяла и изувечила жизнь и отца моего, и братьев моих и мою лично! А как хорошо было бы молодость провести в Риме, во Флоренции, в Париже. Сколько дивных переживаний дает искусство. Мне непременно нужно было бы учиться двум или даже трем искусствам, к которым у меня была большая, но грубо задавленная склонность: живопись, музыка (композиция) и скульптура. Талант был, но не сложилось страсти, ибо ее вытеснили рано развившийся ум, резонерство. О мое беспросветное резонерство! Что же впрочем и это сила - в числе других. Проклятая война - источник всех других проклятий, она оборвала мне жизнь на целое десятилетие или два. Правда, и мир ведь был войною, не менее гнусной, не менее бедственной для огромной массы бедняков. В протоплазме человечества, как в химическом котле, идут и бурные, и тихие реакции, и все мы перевариваемся, растворяя друг друга в общем безумии и злобе. Больно жить на свете...

   4.III (17). После уроков арифметики с четырьмя старшими я немножко отдыхаю за немецким романом и иду гулять. Городок Валдай маленький, непременно кого-нибудь встретишь. Вчера на почте застал молодого батюшку, читающего "Современное слово". Михаила Романова⁴⁵ ссылают в Пермскую губернию. Поделом: сын и внук царей поколебался исполнить свой долг, струсил, пожалел шкуры - и вот теперь сиди в кутузке. Арестован генерал Жилинский⁴⁶, убит какой-то профессор в Ростове, занята Орша и даже, как говорят, Одесса. На московском совещании большевики берут верх, т. е. ратификация мира обеспечена. Идя с почты, встретил судебного следователя Нечаева, он постарался устроить бюро для юридических справок. Разносит об этом объявления.

   Поговорили - хорошо бы устроить артель безработной интеллигенции. Пошел дальше - инженер Донианц. Он проводил меня - догоняет молодой Ильтонов, вручил новую "Красную газету". А дальше втретил Фон Франца, муж с женой были у нас, он едет в Пб., вызванный телеграммой.

   "Красная газета" удивительно пуста, никакой хроники, никакой информации. Злобные статейки, да стишки, как в детских, издававшихся в школах журнальчиках. Социалисты и тут видят, насколько их строй плоше буржуазного. Разве можно сравнить хоть одну их газету с прежней "Речью" или "Новым Временем"? Задушив своих соперников не тонкой конкуренцией ума и таланта, а корявыми разбойничьими руками, революционеры задушили богато организованное, всем нужное просветительное явление - печать. Уже полузадушили почту, повысив тариф на 500% и расстроив правильность движения до безобразия. То же с телеграфом. То же с железными дорогами. То же с торговлей и промышленностью. Год прошел и во всех отношениях стало не лучше, а хуже. Вместо организации получилась дезорганизация. И я думаю, главный грех социализма в том, что он самое природу ставит ни во что, отнимает ее - и только ее функции - зарождать и организовывать. Они пытаются декретировать, регламентировать и т. п. те явления, к-рыя всего лучше и, мож. б., исключительно могут слагаться лишь в порядке полной свободы. Воспаленные метафизики и резонеры думают, что само ничего не делается, что необходимо все подсказывать, все направлять, всему - что им не нравится - мешать. В результате получается ужасная чепуха, - все равно если бы дети начали помогать часовым стрелкам идти скорее и правильней. В действительности, дурные ребятишки, все делается само, каким-то промыслом, вложенным в природу вещей и душ. Не из программ каких-то партий материки когда-то покрылись густыми лесами и степной травой, не по декретам они населены животными и птицами, а воды рыбой. Не измышлением подпольных философов появился человек на земле и постепенно появились города, рынки, храмы, театры и т. д. Все "само" задалось и выросло. Но, стало быть, и социализм "сам" явился, как очаг свободы, возразят социалисты, стало быть, и мы - законные дети действительности, т. е. продукт некоей выдвинувшей нас необходимости. Да, несомненно, отвечу я. Вы тоже, как и прежняя тирания, рождены промыслом и будете погребены им, как прежняя тирания.

   Фальсифицированная вещь, раз она существует, естественна, но естество ее, подобно болезни, отрицательное. Вы - воспаление здоровых тканей, нарыв на них. Вы разрушаете живое и создаете злокачественное. В общем течении жизни вы имеете свое необходимое место, но напрасно думаете, что вы - жизнь. Вы - смерть, и это умирание под вашей властью мы все чувствуем, как чувствовали то же умирание под властью самодержавия. И оно и вы - явления соседние, почти одного порядка. И оно и вы богом своим считаете насилие крохотного меньшинства, причем к насилию и там и здесь притекает чаще всего преступный элемент. Но если прежняя тирания не могла подавить свободы, не подавит ее и ваша, хотя, мож. б., на долгие десятилетия и века вы внесете разорение, одичание, смерть во все живое.

   Сегодня ночью вдруг приснилось, что Танечка⁴⁷ бледная с закрытыми глазами падает со стула, и я ринулся к ней с диким криком: Господи, Господи. Боже! - и проснулся от стремительного движения. Из этого узнаю, что 1) все-таки верю в Бога и обращаюсь к нему, рассудку вопреки, при всякой действительной опасности, 2) что я действительно люблю мою дочку и 3) люблю ее больше, чем свое Отечество. Оно падает с закрытыми глазами, но я не бросаюсь, сломя голову, ему на помощь. Правда, будь Танюша не крохотное существо, а колоссальное, необъятное, м. б., я не бросился бы ей на помощь.

   Мгновение не вмещает логики, но имеет ее. Сознание, что помочь не можешь, парализует. Да и действительно, мы не любим свое Отечество, если сказать правду, и что ужаснее, мы почти правы в этом.

   Будь Николай II и его предки умны, - а они были в общем народ скорее глупый, - может быть, всего более следовало бы внедрить в народ наш красоту жизни, и именно потому, что он - циник. Самый страшный враг духа человеческого - безобразие. Оно - высшая ложь, как красота - высшая правда вещей. Царям следовало бы всемерно заботиться о благообразии городов, деревень, человеческих жилищ, одежды, утвари, обстановки, человеческой речи, песни. Нужно было не чиновничье покровительство музам, а государственное им служение. Нужно было понять, что дух народный - или хаос и бессилие, или стиль и только тогда приобретает силу. Раз есть великая архитектура, нужно было давать ей господство: я уверен, что величие западных народов существенно создано готическим стилем. Раз есть великая музыка, нужно было вводить ее в прекрасно созданные храмы. Раз есть благородная живопись, скульптура, орнаментика - их нужно было проталкивать в столицы, в губернские города, в уездные, в усадьбы помещиков, в крестьянские хаты. Облагородить вкус народный можно - для этого достаточно истинную красоту предложить долговременному созерцанию народному. Для всего этого полезно было бы не пожалеть многомиллионного бюджета. Я думаю, весь бюджет народного просвещения полезнее было бы направить на украшение страны, ибо грамотность в мере надобности должна приобретаться в семье, либо в маленьких частных школах. Так, если не ошибаюсь, и делалось в старой Англии и Германии. Умная власть инстинктивно заботилась о красоте жизни "показательного" сословия, аристократии. Перед глазами народными была отборная группа людей, небольшое сословие, игравшее роль "опытного поля". Лорды и бароны недешево обходились народу, но зато народ видел осуществленный свой собственный идеал жизни (ибо все хотели бы быть господами). И пока лорды и бароны осуществляли действительно прекрасное в жизни, т. е. личный героизм, бесстрашие, веру в Бога, свободу в отношении власти, верность и самоотверженность в служении той же власти, красоту и изящество быта, словом, пока лучшие были лучшими, народ восхищался ими, подражал им, сколько мог, воспитывался на этом подражании, облагораживался. Великая сила пример и образец!

   Увлеченный красотою духа и быта аристократии, народ приобретал некие великие ценности, а именно - он сам аристократизировался, т. е. делался лучше и лучше. И сверх того, он начинал любить то, что ненавидел или к чему был равнодушен. Пока вместо жилищ были пещеры и норы, едва ли можно было любить их тою же любовью, какою греки любили свои многоколонные города и храмы. Скифы без сожаления бросали со стадами одни места и перекочевывали в другие. Но русские их потомки уже дорожили своими бревенчатыми городками с маковками бедных церковок над ними. Патриотизм поднимается по мере того, как родина нарастает в своей красоте, могуществе, великолепии, но главное - в красоте. Она может быть очень бедной, но должна светиться красотой, т. е., каким-то загадочно милым, хотя простым и ясным стилем. В изящных линиях и силуэтах есть волшебство, возбуждающее восторг любви. Не за "веру, царя и отечество" сражались когда-то суворовские чудо-богатыри, а за красоту веры, за красоту царства, за милую - как первая любовь - красоту родной природы и родных селений. Сражались за поэзию своей жизни, но для этого жизнь должна быть поэтична. То могущество, что проявил дух народный в Германии, создано готическими храмами, замками, древними городами, церковными орга?нами, героическими преданиями - и главное государственною культурою народной романтики. И природа, и история, и наука, и философия, и искусство накачивали в небольшое пространство земли немецкой красоту, очарование которой превратилось в любовь, пламенный патриотизм. В этой стадии народ как бы превращается в огненного серафима и становится неодолимым.

   Ночь на 5-е 18.III.18 г. Сегодня у нас Бодаревская, Лавровский, младший Ильтонов и еще какой-то товарищ офицер. Кабанисс подействовал на нее и она уже не так неистово ругает русский народ. Усиленно учится немецкому языку (3 раза в неделю по 3 р. за час). Собирается в Ригу. Молодой офицер, служивший под Киевом, рассказывал про ужасы избиения офицеров, как он с семьей несколько дней отсиживался в подвале, терпя голод и холод, и как спасся переодетый хулиганом. Вот таких, думал я, крохотных кружков интеллигенции и бывших дворян, трусливо собирающихся на огонек, бесчисленное множество теперь по России - распыленное, рассыпавшееся в прах недавно гордое сословие. Мы разгромлены, мы обречены, б. мож., на гибель. Революция не кончилась, она еще начинается - судя по продолжительности великой революции или самой великой смуты.

   М. б., самое ужасное впереди. Еще сегодня В. В. Подчищалов предостерегал: "Ваш сосед Небытов кричал у паперти - вон, к Меньшиковым два мешка рису приволокли!" Откуда эта легенда - Бог весть, но, стало быть, сосед у соседа подсматривает жадными глазами и точит нож, чтобы отнять лишний кусок.

   5/18.III. Начинается великий пост. Ратифицирован "похабный мир". До этой глубины позора, пожалуй, никто не думал дойти, начиная войну. Потерять Ригу, Варшаву, Киев, Одессу, Финляндию, Польшу, Прибалтийский край, Малороссию...

   Можно бы умереть от отчаяния, если бы старая империя была живое тело. Очевидно, она была - на манер студенистых медуз - едва оформленная, плохо связанная протоплазма, к-рую крошить можно почти без боли и без вреда для жизни. Турция потеряла 3/4 владений и все еще жива. Оживет еще и Россия и, может быть, разгромом своим спасется от небытия. Нужно сбросить груз, облеплявший племя наше - и оно тогда помолодеет и нальется новыми силами.

   Крестьяне на базаре очень некрасивы и заморены. А молодежь, вернувшаяся с войны, - красавцы, отъелись, нагуляли здоровья. Нужда прижмет их к земле, к труду и снова как-нибудь оборудуем свою державу. Эти дни как-то глубже чувствую бытие Божие, как сознательный заботящийся промысл. Каждая вещь, включая человека - доказательство не безумия, а глубокого ума, изобретательности, остроумия, изящества. Отменного в сочетании атомов и молекул. Если это "само собою" делается, то, стало быть, это "само собою" и есть Бог, во всем присутствующий и самотворящий. И если мне хочется молиться ему и благословлять его, сливаясь в тайниках сердца, то не могу отказать себе в этой радости.

   Вечер. Гришутка⁴⁸ просил написать ему что-нибудь в его альбомчике. О, как хотел бы я, милый, написать на твоем сердце все слова Божии, к-рыя слышу с детства и с к-рыми родился! И в твоей душе заговорят они. Прислушивайся к ним, не давай заглушить их базарному шуму жизни. Очень хотел написать Гришутке дивный стих апостола Петра: "Кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай язык свой от зла". Но написал следующие, мне кажется, мои мысли: 1) Бойся не больших грехов, с которыми справиться не можешь. Бойся маленьких грехов, победить которые ты можешь и обязан. Борись с маленькими грехами, непременно одолевай их - и тогда тебе не страшны будут большие грехи. 2) Когда твой ближний бесится - укрощай себя. 3) Никогда не лги. Когда человек лжет, он отец лжи, т. е. дьявол. 4) Никогда не говори чего-нибудь обидного человеку. 5) Не желай чужого. 6) Не желай многого. 7) Будь благодарен Богу, родившему тебя, каждое мгновение поддерживающему твою жизнь, дающему тебе больше воздуха, чем нужно, для дыхания, больше света, чем нужно, для глаз твоих, больше блага, чем ты вместить можешь. 8) Будь благодарен людям, животным, растениям, земле и небу за счастье, которое они дают. 9) Приучай себя все на свете любить, ко всему относиться со вниманием и интересом, и тогда ты заметишь, что каждая вещь будет отвечать тебе привязанностью и сделается источником счастия.

   Записываю эти мысли в уверенности, что альбомчик Гриши скоро будет истрепан и разорван, а между тем так хотелось бы, чтобы дети тела моего вместе были бы детьми и духа и чтобы не худшие через меня извлекли из мира соки, а лучшие.

   Провожал офицера до почты, говорил, как на моей памяти монархия отходит. Сколько исчезло империй, сколько королевств сделались по существу республиканскими. Мир начинает продолжительную полосу демократического строя. Что это значит? Почему сила монархии и аристократии выродилась в слабость? Я объясняю себе этот процесс так:

     1) Цель природы - достичь развития во всех направлениях, в том числе и в развитии человека.

     2) Преградой к развитию является нищета.

     3) Она побеждается трудом.

     4) Нужно заставить человечество трудиться, т. е. в единицу времени давать максимум продуктов.

     5) Природа-Бог устанавливает над каждым народом живой пресс - аристократию с монархом во главе, чтобы заставить народ трудиться больше, чем ему нужно для первобытной жизни. Начинается античная, основанная на рабстве, культура или средневековая феодальная, основанная на крепостном праве.

     6) Эта культура отнимает у народа избытки труда, чтобы создать олимпийский быт для высшего слоя, аристократии и буржуазии.

     7) Высший слой, подчиняясь олимпийским внушениям (Аполлон и музы) делается духовно благородным, создает культ чести, устанавливает сначала для себя начала свободы, равенства, братства, высокого представления о человеческом достоинстве.

     8) Как только аристократия созревает, она, как созревший плод, падает на землю. Свирепые беспощадные бароны охладевают к мечу и к своему праву насилия.

     9) Худшие из аристократов, потеряв желание властвовать и угнетать, переселяются ко двору и ведут изнеженный, распутный образ жизни, допуская после себя хоть потоп. Бывшие предметом почтения, они становятся предметом соблазна развращения и ненависти народной.

   10) Лучшие из аристократов, утратив потребность властвовать и угнетать, стараются аристократизировать народ, проповедуют в применении к нему рыцарский уклад жизни - свободу, равенство, братство.

   11) Изнеженность большинства и благородство меньшинства баронов ведут к тому, что связанная масса народная развязывается. Дисциплина церкви, престола, закона, обычая начинает ослабевать. Подавленный зверь - в человеке - жадность и зависть начинают расти и порождают ненависть к олимпийцам.

   12) Происходит взрыв, превращающий общество в хаос.

   13) Хаос немедленно начинает организовываться. Природа подыскивает новый пресс, новую силу, способную заставить народ работать.

   14) Такою силой является буржуазия, т. е. рабочие-удачники, вышедшие из народа.

   15) Принципом, вынуждающим максимум труда, является свободное соревнование.

   16) Оно очень скоро расслаивает общество на новых олимпийцев и новую чернь.

   17) Эта чернь задумывает новый бунт, к-ый в последние десятилетия зажег миллионы рабочих пламенем социализма и в России дошел до взрыва.

   18) Еще раз общество будет превращено в хаос, но принципы новой кристаллизации заложены в социализме. Нужен гнет, выжимающий из нервов и мускулов ленивой массы максимум трудовой энергии.

   19) Этот гнет - принудительный труд, возвращающий людей к крепостному строю.

   20) Но уже предчувствуется скорый бунт против социализма и еще один, самоновейший строй общества, освобождающий человечество от принудительного труда. Этот строй наличен в системе Форда, в Efficient system {Эффективная система (англ.).} и других попытках образовать как бы "ударные батальоны" труда.

   21) Возможно образование международной армии труда, состоящей из добровольцев, к-рые взяли бы на себя охотно, по призванию весь труд человеческого рода, причем остальная часть населения являлась бы только потребителем (в пределах прожиточного минимума).

   22) Дело в том, что фраза проклятия Божия: "В поте лица будешь есть хлеб твой" уже отошла в историю. Машины дают возможность есть хлеб не в поте лица. Развитие машинной техники позволяет сократить число рабочих рук до численности одной армии на все человечество. Возможно одно лишь сословие рабочих, притом добровольных, как у пчел, - остальным будет предоставлена дилемма: или жить паразитами на уровне всегдашней бедности, или развивать эту бедность в достаток добавочным уже свободным трудом.

   Я думаю, такая поправка к социализму обезвредила бы его колючие свойства, причем и вредные стороны капитализма были бы убиты. Нужно только точно определить необходимое и излишнее. Необходимое должно быть дано всем даром, и это, я думаю, близко к тому, чтобы стать возможным. Свет, воздух, вода даются даром - и это не развращает нас. Если международная армия труда прибавит к этому даровой хлеб, даровую самую простую одежду, даровое самое скромное жилище, то люди не будут еще этим испорчены. Нужное не портит. Другое дело - сверх нужное. Если вам хочется роскоши, работайте и получайте роскошь. Она потеряет постыдный характер, когда исчезнет нищета народных масс, голодная смерть их. Если все ближние сыты и в тепле, то страдания праздного лентяя, которому не на что пойти в театр, в оперу, в балет, в богатый ресторан и т. п. не должны быть уважаемы. Прирабатывайте сколько нужно к своему общественному пайку и наслаждайтесь в меру заработка. Армия добровольцев должна быть для всех открыта, и не трудно вычислить каждый добавочный заработок. Лентяи, довольствующиеся даровым прожиточным минимумом, должны считаться инвалидами: лень - болезнь их - делает их неспособными к труду, как наоборот, есть люди, энергия к-рых требует выхода и к-рые способны работать за десятерых.

   Принуждать таких к труду значило бы ломиться в открытую дверь. Таков компромисс, к-рый я предложил бы социалистам. Ужас их учения в отсутствии гибкости, в неуважении к индивидуализму, к бесконечному разнообразию природы. По-моему, нет нужды делать не только трагедии, но даже драмы из назревшего переворота. Нужно брать природу, как она есть, т. е. если есть "буржуи" в смысле потребности индивидуального хозяйства, так и им должно быть предоставлено место - в рамках сверх-максимума.

   На днях шел с инженером Донианцем по площади и доказывал ему, что будущее принадлежит инженерам. Цивилизация создана машинами и закончена будет ими. Возьмите древность. Вот вам церковь с ее алтарями и колоколами. Какая колоссальная машина и какая бессильная! Совсем бессильной назвать ее нельзя. Собираясь вместе, сосредотачиваясь на одних музыкальных звуках и одних мыслях, верующие молящиеся образовывали собою огромную лейденскую банку, заряженную одной волей. В меру искренности и возбуждения молитвы, их волю создавали невидимые волны, вроде Герц Маркониевских, и эти волны воли безотчетно переустраивали другие волны, неблагоприятные для нас. Храм, как динамо-машина, имел большое значение. Но с падением веры падало и это значение.

   Сколько бы не молились о чуде, обыкновенно оно не происходит. Сравните громоздкую машину церкви с другими, новейшими, например, с типографской фабрикой, ротационная машина шутя творит чудеса, к-рые не под силу вызвать никакому угоднику. И если говорить о будущем, то царство, очевидно, будет принадлежать машине.

   6/19.III. Беда не иметь характера. М. б., это единственная беда - измена собственному же рассудку. Строго рассудить - я всегда видел обе посылки и малых и больших явлений, не хватало стойкости твердо установить силлогизм и следовать ему. "Война - катастрофа. Война приближается. Следовательно, я остаюсь на месте". Возможно, что это промах воспитания, промах плохой культуры. Если бы методически воспитывать и упражнять себя в чувстве логики и долге следовать ей, мы были бы несравненно благополучнее. Надо этой мыслью воспользоваться для руководства к счастью.

   7/20.III. Вчера приходили Ильтоновы, отец и сын. На генерала Косаговского⁴⁹ наложена контрибуция в 15 тыс. или тюрьма. Вот венец карьеры блестящего, но пустого как бубен генерала. Поразительно много наблюдается глупых людей в эпоху катастрофы. В благополучные времена эта глупость тоже бросалась в глаза, но смягчалась определенным положением, в котором сидел каждый дурак. На обсиженном месте каждый казался более или менее на своем месте. Но выкинутые из кресла те же господа напоминают галчат, выкинутых из гнезда: жалкая растерянность подчеркивает их ничтожество. Генерал Косаговский, красавец писаный, богатырь, дворянского древнего рода, свыше 300 лет его предки - графы будто бы выселились из Польши, утратив титул. И весь век служил красивой декорацией в разных бутафорских гвардейских частях, в Перми, где был начальником бригады. Плох оказался в японскую войну, а в нынешнюю - мировую - и носа не высунул из своего валдайского болота. Пробовал спекульнуть с евреями и оказался ограбленным. Пробовал продать имение - опоздал, и вот на 7-м десятке лет приходится одинокому мечтать о том, чтобы убежать к немцам. В одном экземпляре - все российское бестолковое и бездарное дворянство. Старому Ильтонову генерал Балтийский получил место начальника отделения по организации Новой армии. Просил места для Яши - охотно согласился - 800 рубл. в месяц - секретарь отделения. Была мысль и для себя попросить работы, да как-то стыдно на старости лет отбивать хлеб у мальчишек. Но голод не тетка, особенно надвигающийся голод детей. От Сытина и Райлена - ни звука... Стало быть на литературную работу надеяться глупо. Из писателей придется идти в писаря. Что же - гегелевский закон эволюции. Писцом начал отец мой свою карьеру 60 лет тому назад, и писцом же, мож. б., мне придется окончить свою. Но неужели, Господь, я не изобрету чего-нибудь лучшего для своего спасения?

   Читаю "Die Frau Hauptmann" Цаппа и к удивлению своему вижу, что всего еще год назад, до революции, я - с точки зрения берлинских буржуа - находился на высоте счастья, огромному большинству недоступной. Уже 12