Меньшиков Михаил Осипович - Дневник 1918 года

в стороны, растаптывая все преграды.

   По опыту прежних великих битв, нужно ждать еще 1 1/2-2 месяца окончания завязавшегося прорыва, т. е. до 1/2 мая. Но, мож. б., на этот раз немцы быстрее ликвидируют дело. Весь вопрос - найдется ли у них лишних 30 корпусов, чтобы одновременно прорвать фронт у Суассона и в две недели дойти до Парижа. Занятие Парижа и одновременно, для пущего эффекта - Петербурга и Москвы, вероятно заставит Францию просить мира. А без Франции и Англия - плохой воин. Верно сказал Гиббон⁶⁵: ветры и течения благоприятствуют отважным морякам. Поразительно, до чего природа охотно служит человеку, решившемуся использовать природу. Человек не догадывается, что он бог. Он давно владеет возможностью творить чудеса, но почему-то думает, что вместо него их должна творить деревянная доска с изображением женщины, держащей ребенка. Милая, даже волшебная машина прошлого. Пока живем. Дивные солнечные дни, дивные лунные ночи. Писем ни от Володи, ни от Яши нет - и очень тревожусь, особенно за Володю. Звал его упорно, как бы в предчувствии всяких бед. Вчера глубоко был огорчен описанием разгрома пушкинской родины - Михайловского, Тригорского. Вот - русский бунт, бессмысленный, беспощадный, по выражению того же Пушкина. Всего 80 лет прошло - и Пугачевщина, к-рую описывал Пушкин, повторилась. Вместо того, чтобы на 4-ом десятке лет заниматься романами да дуэлями, великий человек лучше сделал бы, коль он был пророк, если бы загремел еще тогда против анархии, влекшей нас к народному бунту, если бы он соединил вокруг себя аристократию порассудительнее декабристов, и если бы они сумели общими силами организовать сильную, деятельную, просвещенную власть. Николай I был не лишен благородства, но тупица, и главное - глубокий невежда. Он не был хозяин. Ему не хотелось заглядывать собственным глазом в закрома и в душу своего народа. Он увидел бы, будь умный человек, что народу русскому нужна была не Валахия, не ключи от Гроба Господня, не авторитет у немцев, а то, что нужно всякому растению и животному: ему нужен был культурный уход. Нужны были не политические реформы, а санитарные. Нужно было пригласить культурнейших англичан и немцев в состав министров, нужно было сделать специальные займы на спешное проведение железных дорог, на развитие земледелия и фабрик, перерабатывающих наше сырье, на развитие скотоводства, огородничества, плодоводства, горных и лесных промыслов, рыбоводства, виноделия etc etc. Можно было оставить в покое весь свет - и всю энергию направить на подъем народного богатства, закупорив тщательно отлив средств за границу через дырявые карманы нашего барства. Следовало сурово распорядиться с праздным и расточительным кланом, отобрав у помещиков те земли, которые они не сумеют возделать в течение одного десятилетия. Народ должен был быть вычищен и вымыт, прилично одет, накормлен, вылечен от зараз, а для этого народу должен был быть дан организованный машинный труд. Еще в начале 30-летнего царствования Николай I мог бы, не отменяя крепостного права, резко изменить его основы, т. е. оставить помещикам право и долг культурного руководства и отнять возможные хищничества над крестьянами и насилия. К сожалению, Николай I начал, Николай II окончил разрушение старой России, - да будут они оба погребены в презрительном забвении человечества вместо вечной славы!

   19.III./1.IV. Вечером вчера у Птицыных - скучно. Спор с Донианцем. Победоносная Германия ему кружит голову. Я же утверждаю, что и она, как ее западные противники, накануне взрыва. Накаливание Народных масс уже идет, затем настанет мгновенное плавление и дальше - взрыв, если не случится какое-нибудь чудо. При борьбе не на живот, а на смерть даже победа дает столько горя, что немцы не простят своим монархам, и Вильгельму особенно, этой авантюры. Социалисты Германии, имея в руках оружие, едва ли охотно вернут его правительству. Урок русской революции отшибает охоту к социализму на Западе. Так ли? И немцы и французы, об англичанах и говорить нечего - на русских глядят со слишком большим презрением. У русских, по их мнению, ничто не удается - не удался социализм, но это не значит, что он не удастся в Германии и во Франции. Как хронометр в руках обезьяны, великие изобретения и идеи в руках русских: они портят цивилизацию, не будучи в силах использовать ее. Вот почему пример русской анархии не отшибет охоты повторить ее на Западе. Притом и там ведь имеются искренние фанатики, преступники и кровопийцы. Весьма допустимо, что Вильгельм II не оплошает, как Николай II, и заготовил для своей революции должный отпор, но это только придаст там народному бунту более кровавый характер, чем у нас. Мож. быть, революция там будет подавлена - и тогда она затихнет надолго во всем свете, стало быть и у нас. А может быть, революция обойдет всю белую расу и существенно изменит внутренний строй народов. Последние стосковались по более естественному для них состоянию - рабству и их клонит вновь к принудительному труду. Народам, как животным растениям, нужен хороший уход за всем стадом, а вовсе не процветание отдельных выживающих особей. Они и ищут этого ухода. Социализм тем пленителен, что не испытан. Это ставка на карту, еще не открытую. Все остальные ставки биты...

   Вечер. Гулял по снежной пустыне озера (наст), дышал вольной грудью, любовался на мир Божий, молился: "Спаси, если можешь". Восторженное молодое настроение. Почти верю, что есть Он, особенно когда взглянул на кость лошадиной челюсти с зубами. Тонкая, обдуманная, ювелирная работа, обдуманная до мельчайших бугорков и впадин. А что же не обдумано? В теле человека тысячи тончайших приборов и миллиарды живых, питающихся, плодящихся единиц. Неужели ничего не думающих, ничего не знающих о своем существовании? Если они ничего не знают и не сознают, если несметные минеральные единицы - кристаллы - тоже ничего не сознают, и безмерные солнца и системы миров тоже ничего не сознают, то является справедливый вопрос: да не много ли чести делаем мы сознанию, нашему сознанию, делая его критерием бытия? Мож. б. (и даже наверное), мы не замечаем других сознаний кроме нашего по ограниченности нашей, по неспособности вместить в себя иные порядки и виды сознаний? Видя изумительную обдуманность, приспособленность, целесообразность в механике мира, мы вместе с варварами думаем: кто же разумный это сделал. Не видя о разумного, не улавливая его нашими чувствами, мы говорим себе: вздор, никого нет, все разумное устроилось само собою. Даже и эта челюсть? Даже и мозг? Даже сознание Шекспира и Ньютона? Но простите меня, это что-то непонятно. Если в одном теле устроились матки, а в другом - семенные железы для оплодотворения женского яйца, то "само собою" это устроиться не могло. Можете отказывать природе в понятности ее процессов, но отказывать ей в понимании того, что она творит - трудно. Наш человеческий рассудок похож на школьника, знающего четыре правила арифметики и изумляющегося, как это учитель те же задачи решает гораздо быстрее логарифмически. Нам неизвестны многие методы природы - но это не предлог отрицать их разумность. Ведь и наша разумность есть лишь один из методов той же природы. Каким-то не известным мне и потому непонятным (и потому будто бы мертвым) методом создан мир и я в мире, я чувствую, что подчиняюсь какому-то закону жизни, к-рый меня поддерживает и бережет. Как не признать этот закон актом мудрости, хотя бы мне и непостижимой? Как не признать невидимого агента, творящего меня, во мне и вокруг меня, живым и вечным? Как, наконец, не признать видимость этого агента - реальный мир? Стало быть, ему можно молиться? Да. Молиться - значит соединять себя с Богом, ни более, ни менее. Это значит замыкать ток внимания между мной и им. Это значит включать себя в некую бесконечную цепь, по которой должно пробежать творчество Божие.

   20.III/2.IV-918, 6 утра. Оно пробегает мое существо и вне внимания моего - ибо конечные ворсинки, "мерцающий эпителий", работают без моего ведома, но в мою пользу. Работают миллиарды клеток, согласованные в мой организм. В меня вложено столько мысли Божией, что я не могу вместить в свое сознание, и то, что я называю своим вниманием, своею мыслью, есть постепенное или случайное раскрытие Его мысли. Нет нужды в сознательной молитве - да и возможна ли вполне сознательная? Возможно ли сознание наше человечески, к-рым мы кичимся? Оно настолько смутно и недостаточно, что всегда похоже на бред. Помимо сознания нужна поза души, безотчетный уклон ее к Богу, под безумной и беззвучной "Молитвой Иисусовой", повторяемой бесконечное множество раз. Нужно отдаться воле Его и только не мешать ей. Ты меня сотворил, Ты обдумал, Ты приспособил. Моего ничего нет во мне, все Твое. Продолжай работать, Отец вечный! Если еще можно помочь - помоги. Мысль: разные веры, разные обряды в человечестве те же, что электрические батареи разных систем. Существо их одно - возбуждать электричество, замыкать ток, вводящий нас в цепь единения с Богом и промышления его о нас. Разные веры - термометры разных систем: существо их одно. Важно поддерживать в себе понимание сущности - не принимая металла или дерева за внутреннюю суть поддерживаемых ими явлений. Если человек верит амулету, то этого и достаточно его акту веры. И мож. б., он счастливее меня, для которого столь простое, столь Колумбово решение вопроса не достаточно. Есть секта "дыромолян": провертят отверстие в стене и молятся ему, как Богу. Коротко просто и, может быть, гениальнее Почаевской или Кипрской Девы. Дыромолей молится просто присутствию Божию, таинственному, неизреченному, грозному, как вечность, ощутимому глубиной сердца. Хорошо также молиться, глядя на небо, на золотое солнце, на океан, на величественные горы, на далекие поля, на сверкающие в непостижимой дали звезды. Хорошо молиться, глядя на темный образ - хотя бы Пресвятой Девы, ибо за ним чувствуется или помещается воображением кто-то любящий и нежный. Отдаю себя, Господи, во власть Твою, ибо и был в Твоей власти и ни в чьей иной. Помоги мне охотно и с блаженством идти по путям Твоим. Отдаюсь вечному потоку, несущему меня, не истощаю сил в борьбе с ним и берегу их лишь для ближайших "накожных" так сказать опасностей. Если это огонь - не надо касаться его. Если это пропасть - не надо падать в нее. Вот и все, - в остальном да будет воля Твоя. 22 года тому назад я был в этот день на волосок от смерти и Ты сохранил меня. Два года тому назад, несправедливо осужденный судебной палатой к 4 дням домашнего ареста, я испытывал жестокое горе. Но и оно прошло: Сенат и другая судебная палата оправдали меня. Следовательно наличие несчастия уже включало в себя возможность спасения, и Ты спас меня. И до сих пор, в течение этого ужасного года, ты спасаешь меня и мою семью. Глубокая и горячая благодарность и вера, что если возможно, Ты и впредь не оставишь нас.

   Вечер. После занятий с детьми пошел на двор и убедился, что мы накануне нового бедствия - массы снега зальют нас водой. Зашел к бывшему дворнику Григорию, спросить - как они действовали в прошлом году. Заходил в земский склад купить железную лопату - все вышли. Встретил Хаджимета и Нечаева - последний убеждал меня принять кандидатуру в Городской Совет. Отказался. Плохая политика - променять большую политику на маленькую. И некогда, и сил нет. Мож. б., придется взять платную работу, чтобы кормить детей. Бессмыслица нынешних порядков: аннулированы все, не только великорусские бумаги, но и малорусские и кавказские. Но ведь Кавказ, Украйна - независимые или федеративные в лучшем случае державы. У меня, великоросса, отняли обязательства передо мною иностранцев, т. е. украинцев, кавказцев, литовцев, т. е. разоряют меня в пользу иностранцев, и в то же время требуют налоги. Писем нет.

   Боюсь упустить кончик ниточки Ариадны, как будто пойманный в великом, м. б. величайшем вопросе - о живом Боге, Небесном отце, пекущемся о нас. Сегодня читал по-немецки и по-французски Нагорную проповедь. Удивительна вера Христа в то, что Отец Небесный печется о нас, как о своих детях. Прямо-таки запрещена забота о еде, питье, одежде (Мф. VI, 25-34), запрещено накапливать богатства. Единственно, о чем мы должны заботиться - это о Царстве Божием и правде его, т. е. о мире и любви к ближним. "Остальное приложится". Я понимаю это так: "Верьте, что поддерживает вашу жизнь Тот Всесильный - к-рый породил вас. Не будьте поэтому трусами, не бойтесь лишений и не вырывайте друг у друга корку хлеба. Тогда всем будет довольно". Каким же образом Мир заботится о человеке? Двояким: 1) стихийно и 2) сознательно. Для всех оптом предлагается солнце, воздух, земля, силы природы. И для каждого индивидуально дается нечто, соответствующее его индивидуальности. Стихийный Промысл - Бог-Отец. Индивидуальный - Бог-Сын, рождающийся из моей же индивидуальности, поскольку она девственно чиста. Этот индивидуальный промысл - моя личная природа, не только сознательная, но мне неведомая бессознательная. Я не знаю своих внутренностей и умру, не осмотрев ни разу своего мозга, сердца, легких, кишок, не проверив работы бесчисленных приборов тела. Будь я совсем невежда, я даже по аналогии совершенно не знал бы, что такое мое тело, внутри меня, как не знает этого о себе дерево или животное. Незнание это не мешает жизни, а обуславливает ее: если бы знали, поминутно вмешивались бы и портили не нами созданный механизм. Более чем вероятно, что существует такой же скрытый от нас наш собственный разум, неизмеримо более тонкий и сложный, чем открытая его часть - сознание. Сознание только кожа разума, его оболочка. Этот внесознательный разум, подобно ауре теософов, работает вне нашего сознания, вырабатывает импульсы и ведет нас куда-то, ко спасению или к гибели - если гибель для нашей вечной жизни более нужна, чем спасение.

  

   A  -  мир, Отец небесный Ясебог.

   B  -  мое сознание: кожа, покрывающая сущность вещей.

   С  -  мой, неизвестный мне разум, действующий под кожей и через нее на мир.

  

   Между А и С непрерывные таинственные связи, непрерывный ток, и там, где пределы ограниченного существа моего затрудняют этот ток (плохая проводимость "кожи"), загорается индивидуальное сознание. Но как свет вольтовой дуги есть уже свет, а не электричество, так и наше ощутимое сознание, хотя и продукт разума, но не дает настоящего понятия о разуме. Подобно тому, как электрическая лампочка заблуждалась бы, если бы себе приписывала причину света, так заблуждается и сознание, воображающее, что кроме него нет ничего в душе. Вернее, конечно, наоборот: в душе есть все, кроме сознания, к-рое уже вне души (содержание сознания - внешний мир).

   21/III-3/IV, 7 ч. утра. Давно проснулся, свежий и здоровый, но почему-то не хочется ни писать, ни читать. Проснулся и милый Мика и тотчас ухватился за книжку. Пока еще не кашлянул ни разу! Вчера испугали волдыри и отек лица, я думаю - просто крапивная лихорадка или зуд от скипидара, к-рым и терли и поили с молоком. Мика, если сохранит его Господь, обещает быть неглупым и оригинальным человеком, но боюсь за характер, в к-ром как бы не проснулись кое-какие родовые черты. Впрочем, надо брать и себя, и людей, какими созданы и лишь бережно отсекать худшее и прививать лучшее.

   В браке нашем с М. В. кроме дурного наследства в своей крови мы и наши предки оставим детям кое-что и хорошее. А именно: трудолюбие, трезвость и талантливость, любовь к детям, бережливость, физическое, относительное здоровье... Долголетие - дед и бабушка Поль, прапрабабка - Дарья Меньшикова (115 лет), прабабка Шишкина (за 70 лет).

   К сожалению, кроме плюсов, перейдут и минусы - особенно тяжелые в области характера. Повышенная раздражительность от отца и матери, обидчивость, грубость, несдержанность... Особенно страдали этим оба деда - Владимир и Иосиф, а также Шишкинская порода. Те же ветви могут передать нетрезвость и наклонность к табаку. Еще мечтательность, непрактичность, житейская трусость, недоверие к своим силам (все это мое).

   22/III-4/IV. Вчера ходил к Цауне - он дал записку Андрею Яковлевичу о прокопке канавы вокруг дачи. Обещал заплатить после 1-ого. Получил пакет от Военно-революционного штаба: "Гражданину Меньшикову. Военно-революционный штаб предлагает гр. Меньшикову отвести помещение в его доме Приюту беженцев, т. к. Начальник Гидротехнической части займет дачу Георгиевского". Отправился опять к Цауне, тот дал справку, что до окончания эвакуации помещение очищенно быть не может. Зашел к Бодаревским - оказывается и их тоже выселяют. К начальнице Приюта - она ни за что не хочет выезжать, на нашей даче ей неудобно и далеко от рынка. Зашел в Военно-революционный штаб и написал на обороте их приказа: "Не противясь означенному на обороте распоряжению, должен указать, что 1) начальник Гидротехнической части не имеет ни намерения, ни надобности занимать дачу Георгиевского, так как помещается в доме Якунина, как он заявил мне, и 2) что начальница Приюта беженцев, по осмотре моей дачи, нашла ее совершенно неудобной, о чем доложит Военно-революционному штабу лично".

   Очень устал, а вечером пришел молодой Ильтонов и сидел безбожно долго. Сегодня серенькое утро.

   Что-то мой бедный Володя? Что Яша? Тревожусь за них очень, особенно за Володю. Не обмануло меня предчувствие - настойчивое желание, чтобы он приехал и жил с нами. Старик, никуда негодный, как я, инвалид. Устроить бы самую бедную берлогу и доживать век на берегу озера, еще немножко любуясь солнцем и бегущими по небу облаками. Жизнь прошла, безобразно-милая, единственная, неповторимая. Остатки - сладки, - чем? Воспоминаньями, переживаньями былого и возможного. Переживаньями чего не было, но могло бы быть. Ей-ей, мечта не ниже действительности, если мечтает не слишком глупый и не слишком подлый человек.

   Сегодня шли по берегу с И. И. Палферовым и вели спор: что делать интеллигенции русской, столь жестоко обманувшейся в своем народе? Хочется бежать, бросить эту смердящую злобой и бездарностью породу людей, которая пожирает самые зародыши своей цивилизации, не имея способности дать им рост и развитие. Гиблый край! Не ко двору России то прекрасное и святое, ради чего человечеству стоило жить! Не по нашему климату светозарные олимпийские музы! Кроме всех иных потерь народу нашему угрожает уже после войны истечение самыми ценными соками своего тела, истечение нервной жидкостью. Отхлынет из России образованное дворянство и дипломированная интеллигенция. Разбегутся по белу свету большие таланты и большие характеры. Все человеческое "большое" не кстати маленьким человечкам нашей расы. Собственно бегство всего крупного из Скифии началось давно, в эпоху Анахарекса⁶⁶, а у нас, вероятно, еще до Курбского⁶⁷ и Котошихина⁶⁸. Самая ткань истории нашей в значительной степени ткалась разными родами бегства от жестоко-глупой внутренней политики. Колонизация наша объяснялась не столько плотностью населения и теснотой, сколько удушьем бытовых отношений. На первой странице истории, как пророческое проклятье, записана необходимость для наших предков бежать за море к варягам и просить своих врагов, только что прогнанных: придите и спасите нас от нас самих! Погибнем от беспорядка - при всем обильи. Придите и поработите нас! В последствии целые сословия беглецов из внутреннего плена - новгородская вольница, казачество, раскольники, беглые батраки (голь перекатная), нищие, отшельники и проч. - целые потоки населения расползались на все четыре стороны света, прячась в лесах, пустынях, степях, причем сколько перегибло людей от суровой природы, зверей и враждебных соседей! На нашей памяти народ спасался массами в "Китайский Клин", а образованное дворянство массами же выселялось в Европу, куда увозило свои капиталы и образованность. До этой войны чудовищно нарастала эмиграция в Германию (на работы), в Соед. Штаты, в Канаду, в Аргентину и даже в Австралию! Нет сомнения, что как только окончится война и затихнет бунт народный, останется такая бездна недовольных, что все сливки народные сольются в чужую чашку. Разгром зачаточной культуры отодвинет нас опять на столетие назад. "Товарищи" воображают, что нашли какой-то философский камень в лозунге социализма, но они ошибутся жестоко. Это не философский камень, превращающий вещи в золото, а адский камень (Lapis infernalis), все сжигающий, наводящий ржавчину. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь", составьте грозную лавину, обрушьтесь на буржуазию, т. е. на все культурное, красивое, богатое, и вы легко все это превратите в безобразное и нищее. Отняв богатство, вы его не приобретете, а уничтожите, ибо богатыми нужно родиться, как просвещенными. Если вы отнимите богатство от тех, кто способен наживать его, то вы этим вообще отнимите богатство у общества, ибо неспособные наживать способны только проживать.

   23.III-5.IV. Именинница Лидочка⁶⁹ и та, в честь к-рой она названа. Бедное существо, утомленное страданием, автор легкомысленной "Мимочки". 61 год, матери 84 и обе "генеральши", дочери и внучки генералов, висят над пропастью нищеты, над пропастью голодной смерти. Стародворянский, глубоко верующий, нравственный, честный слой, но слабый, беспомощный, беззащитный. Изменили идолы самодержавия, подобные бутафорским кремлевским башням, - красивые, высокие, величавые и... совсем никому не страшные. Изменили идолы православия, подобные кремлевским куполам и колокольням - отжившая кристаллизация народного духа ввысь, сталагмиты мертвые, поднимающиеся к пустым небесам.

   Изменили идолы народности, все эти Минины, Сусанины, Платоны Каратаевы, Власы, Савельичи и пр. и пр. Милое дворянство наше прозевало великую химическую реакцию народного духа с наводнением новых бунтовских идей. В XX веке русский народ - народ, да не тот. Лучше или хуже - другой вопрос, но все же это другой Федот, - не Пахомович, а Либкнехтович по батюшке. Да, вы правы, - на базарах народ по-прежнему и кажется еще хуже сквернословит: буквально через два слова в третье у него х... или е...м.., - до того обнищало воображение выродившейся породы, что ругательство обратилось в какой-то алгебраический знак, вроде X, заменяющий всякое недостающее понятие или слово. Народ одичал, это верно, - но, стало быть, он изменился против того культурного уровня, на котором стоял в крепостные времена. Он потерял поэзию веры, мораль, философию старой патриархальной власти, вежливость всех этих дисциплин и ум, свойственный всякому сложившемуся в веках стилю. Стиль есть красота, и в красоте - максимум осуществленного природой ума. Все это простонародьем растеряно - и что же осталось? Первобытный дух праздности, уныния, любоначалия, празднословия, сладострастия, озлобленности. Этот демонический многочлен называется свободой. Что тут уже ни запаха не осталось от розового масла идеализма и героизма, показывает громогласное заявление большевика Лашевича⁷⁰ в цирке Чинизелли 2 апреля н. с.: "Свобода печати, свободы личности, свобода собраний - все это буржуазные предрассудки. Мы от этого отрешились. Мы прямо признаем, что если нам не желают подчиняться добровольно, то мы употребляем для этого силу". Коротко и просто! Тирания умерла, да здравствует тирания! Во вчерашней газете прочел в статье "Genius Loci" какого-то П. А. сравнение "Новой Жизни" с "Новым Временем". Сходство будто бы поразительно при полярной противуположности. "Новое Время" была газета бюрократическая, "Новая Жизнь" газета пролетарская. "Новое Время" проповедывало узкий племенной национализм, "Новая Жизнь" купается в волнах безбрежного космополитизма, в "Новом Времени" писал Меньшиков - это пугало русской передовой интеллигенции, в "Новой Жизни" придается несвоевременным размышлениям М. Горький - недавний обожаемый кумир той же интеллигенции. Из этого узнаю в посмертном теперешнем существовании, что я был когда-то "пугалом русской передовой интеллигенции". Ну, что же? Не знаю, как чувствует теперь себя в глубине совести обожаемый кумир той же "передовой интеллигенции", но там - в глубине совести - мне не стыдно. Кажется, я вернее М. Горького разгадал истинное существо "русской передовой интеллигенции". Оно именно теперь дозрело до формулы Лашевича, комиссара по продовольствию петроградской коммуны. Тирания - pus sang {Гнилая кровь (фр.).}, только снизу.

   Вечер. Сегодня на базаре столкновение крестьян с Красной гвардией, стрельба, бегство крестьян по озеру вскачь на дровнях, погоня за ними на дровнях же солдат с винтовками. Встретил испуганную Иришу⁷¹, вице-губернатора Косаговского, дьяконицу - советывали не ходить: пальба на рынке. И в самом деле, слышались выстрелы. Я насчитал их восемь. Крайнее возбуждение крестьян, особенно баб. Видел, как вели арестованных, но в общем кажется все успокоилось довольно быстро.

   24/6. Инженер Донианц у нас. Он, как и Нечаевы, как и Птицыны, как м. б., и я, и все мы немножко заражены социализмом, ибо инфлуэнца обходит всех. Одни страдают тяжко, другие - слегка. Сами буржуа и только потому маленькие капиталисты, что не умеют сделаться большими, - мы называем социализм слишком идеальным учением, смешиваем его с христианством и пр. Мне хотелось бы обстоятельно продумать, да правда ли это? Правда ли, что природа богатства такова, как кричат социалисты? Сложность вопроса в том, что природа соткана из контрастов и даже в явной неправде непременно есть частичка правды. Я себе рисую богатство и бедность так: человечество состоит из а) людей, органически неспособных накапливать богатство, - их большинство, б) способных к этому в малой степени - их меньше и в) очень способных. С каждым объемом способности приобретения и удерживания, люди рождаются и если бы человечество, подобно животным, состояло только из людей 1-го типа, то не было бы богатых: все были бы нищими. Лев такой же пролетарий, как ягненок, ибо каждый день вынужден идти на работу. Лишь очень немногие животные делают маленькие запасы - в своих норах или под своей шкурой в виде жира. Такие запасы делают и растения. Если бы человечество не вышло из этого Царства Божия, из натуральной эры хищничества - паразитизма, то не было бы ни богатых, ни бедных. Легко видеть, что не было бы никакой цивилизации, ибо вся она целиком есть продукт накопления энергии к определенным целям и продукт повышенного питания тех или иных органов. Человек, имеющий две стрелы вместо одной, имеет вдвое больше шансов на охоте, а кто имеет сотню стрел - в сто раз больше. Утраивая добычу, он утраивает свой досуг, к-рый позволяет ему направить внимание не только на пищу, но и на одежду, и на обстановку. Чтобы заготовить две стрелы вместо одной нужно родиться с удвоенной потребностью приобретения. Вот эти редкие люди с повышенною волей к захвату и есть истинные основатели цивилизации. Они прирожденные богачи, богатыри, Боги. В то время как остальные люди более или менее равнодушны к вещам и проводят жизнь в цинической бедности, не замечая ее, богачи приобретают к себе безотчетно все, что плохо лежит - и насилием, и трудом, и хитростью, и торговым обменом, и торговым обманом. Общество принимает такой вид:

   Среди бесчисленного множества черных точек, прирожденных пролетариев, не притягивающих к себе ничего лишнего, попадаются светлые кружки и круги. Это приобретатели, капиталисты, богачи. С первого взгляда похоже на то, как будто они отнимают что-то у общего пользования и стесняют его. Но так ли это? Если внимательно всмотреться в жизнь богачей, вы увидите, что из большого объема "А" богач лично потребляет лишь небольшую частичку "а", немногим большую тех темных пролетарских точек, которые его окружают. Все остальное содержание богатства "А" - "а" остается неистраченным. Спрашивается, что же с ним происходит? Лежит ли оно в виде мертвого капитала, не действующего и как бы вынутого из общества навсегда, т. е. навсегда потерянного? Да, иногда так бывает, но чаще - иначе. В расстроенном анархией или извращением власти обществе богач иногда вынужден прятать капитал, вынимать его из дела. Спрятанные в земле или в тайных складах сокровища похожи на груды золота в трюме потонувшего корабля или на золото в толще горы. Богатство в этом случае убивается, перестает быть богатством - и в полезном своем значении, и во вредном. Иное дело в обществе, где обеспечена свобода действий в пределах права. Тут капитал "А" - "а" не прячется и не тратится самим приобретателем, а весь идет на общественную работу, на социализацию человеческого труда. Движимый прирожденным талантом приобретения, т. е. притяжения вещей, капиталист ставит все более и более крупные цели, для достижения которых личных сил у него не хватает. Он обращается к пролетариям и говорит: у вас по одной стреле - приходите ко мне, я вам дам по три. Вам нечем накормить свою семью - у меня есть запасы, и я ими накормлю ваши семьи, но сегодняшний день ваш отдайте мне. Пойдемте артелью на охоту, и половина вашей добычи - мне. Согласны?

   Потолковавши между собою, соглашаются, ибо выгоды несомненны. Три стрелы обещают тройную добычу, из которой отдать половину, - все же останется себе в полтора раза больше обыкновенного. Большой капиталист, увлекая пролетариев в массовую, сосредоточенную работу, во 1-ых, заражает их, хоть немного, духом приобретения, разрушая мертвое безразличие, во 2-ых, заражает их духом действия, тренирует их силы, в 3-их делает их богаче и повышает уровень потребностей, расширяя душу, в 4-ых, достигает общеполезных целей единоличными силами недостижимых. Если сразу вся община дикарей, вооруженная втрое лучше, нападает на хищных зверей, скажем, волков или тигров, то получается благодетельный для всех результат: местность очищается от непобедимого дотоле врага. Вот первый акт социализма и первая победа его: капитал собрал общие силы для общей цели и достиг ее. Капитал соединил разрозненную толпу людей в общество.

   Если заглянуть в историю происхождения аристократии, то вы увидите, что она начиналась с капитала: титул барон происходит от слова "bar", скот; князь происходит от слова "конь" (конязь); кавалер - от "caballo", кобыла. Обладатель лошади утраивал способности нападения и бегства, становился капиталистом силы, рыцарем, дворянином. В наших летописях дружина княжеская живет на средства князя, он их кормит, одевает, вооружает. Охота и война - первые выступления социализованного капиталом общества, но то же происходит и в области мирного труда. Несомненно, вслед за хищными и пушными зверями и за богатыми соседями, князь, управляющий социализованной группой, именно дружиной, нападал и на мирных пролетариев, отнимая у них все лишнее. Наши древние "полюдья", собиранье "дани" были третьим актом социализма (после охоты и войны).

   Пример Игоря свидетельствует, что это был грабеж, вызывавший иногда отпор, чисто революционный. Спрашивается, почему народ в общей массе покорялся князьям и целыми столетиями терпел их иго? Причин было много, и едва ли главною была та, что князь ходил за данью с дружиной. При тогдашнем вооружении, когда бились палицами (т. е. палками), топорами, стрелами, копьями, простонародье было вооружено не слишком хуже бояр-дружинников. Пользуясь засадами в лесах и болотах, население, если бы захотело, могло бы быть неприступным для небольших тогдашних дружин. Судя по летописям, простой народ не только довольно охотно подчинялся князьям, но замученный анархией, иногда сам призывал варягов, даже из-за моря (заморский товар и тогда был лучше туземного). Князья не только брали дань, но взамен ее кое-что и давали ценное, часто неоценимое, а именно: суд по праву. Князья по жалобе населения в силах были окружить дружиною своею гнездо какого-нибудь насильника, Соловья-разбойника, и скрутить ему лопатки, а не то и повесить.

   Третий акт социализма после охоты и войны - охота внутренняя на преступников и тех мелких капиталистов, против вредного засилья которых мог бороться только крупный капитал. Маленькая власть почти всегда ядовитее большой, и вот Олег смещает Аскольда и Дира⁷², к-рых население, по-видимому, не пыталось защищать. И еще была причина, по которой народ без большого ропота платил дань: в действительности она была призрачной. С пролетариев что возьмешь? Платили дань лыками, вениками, беличьими или куньими шкурками, т. е. дешевым товаром, к-рого в тогдашней деревне было много. С богатых брали побольше, но и богатые, отдавая часть богатства за безопасность от воров и разбойников, за обеспечение торговли и промыслов, считали себя в барыше.

   Четвертый акт социализма - организация именно этой торговли и промыслов. Вспомните культурные походы княгини Ольги на север, устройство ловитв, погостов, т. е. торговых пунктов. Капитал притягивал к себе товары, сооружал речные флоты, собирал охрану их и вел их по великим торговым путям, проторенным греками, варягами и арабами.

   Пятый акт социализма, оборудованного капиталом, было создание религиозного культа, точнее перенос из-за границы тогдашней наиболее совершенной (с внешней стороны) веры. Наши языческие предки - пролетарии не умели соединиться ради идеальных целей, столь философских, как бессмертие и царство Божие, царство правды. Капитал в лице тогдашней монархии и аристократии перенес к нам из Византии церковь, общество верующих. Появились храмы, до того не бывшие, т. е. места общественных собраний. Появились жрецы, священники, передававшие какую-то неведомую народу мудрость. И до христианства у народа была зародышевая вера, но, по-видимому, она была крайне хаотическая и ничтожная, - иначе она не уступила бы византийскому православию. Вместе с отрицательными сторонами византизма в быт народный православие внесло такие бесспорные ценности, как учение о любви к людям, о прощении, мире; взаимопомощи, смирении, кротости, терпении, воздержании и пр. и пр. Христианство, как воздух, нужно судить не по излишним и вредным миазмам, а по чистому кислороду духа, к-рый в нем заключается. Этот кислород - нравственная самодисциплина, утверждение свободы от дурного и подчиненности хорошему. Нельзя же думать, что наиболее одаренные в человечестве расы, мечтавшие о божестве в течение тысячелетий, не внесли каких-то высоких и окончательных истин в понятие о человеке: каким он должен быть, чтобы быть достойным существования. Вы скажете: создавали христианство не капиталисты, а пролетарии, и у нас в России лучшие представители православия - отшельники и старцы - были пролетарии же. Правда! Но эти пролетарии так и остались бы неведомыми человечеству, если бы не покровительство капитала в лице государственной власти, строившей храмы и монастыри.

   Итак, создание безопасности от а) диких зверей, б) враждебных соседей, в) преступников, образование аристократии, государственности, церкви и просвещения - вот плоды капитализма еще на заре истории. Но главным делом капитализма было, конечно, упрочение его самого, т. е. сосредоточение народных сил под единой властью. Для этой цели были разные пути; главных - два: политическая тирания и экономическая тирания.

   Абсолютный тиран единственный хозяин жизни и имущества всех своих подданных. Отдельные тираны сражались и до сих пор сражаются за мировую власть, но до сих пор примера такой власти не было. Даже в черте порабощенной нации подобная власть абстрактна: в действительности и жизнью, и имуществом своим пользуются отдельные подданные, жертвуя лишь частичкой своих благ в пользу монарха.

   То же и в области экономической тирании. Отдельные миллиардеры и тресты борются за мировое, если возможно, экономическое владычество, но не достигают ни мирового, ни даже районного. Навсегда остается основным законом то, что богач владеет в действительности лишь тем, что он лично потребляет (по арабской пословице: что истратил, то имел, что сохранил, то потерял). Отрицательная власть капитала не выходит из предела "а", остающегося более или менее постоянной величиной. Если бывают расточители, разматывающие миллионы, то это мотовство представляет не здоровое состояние капитала, а больное. Он разлагается и распадается на части, как машина, из которой вынут основной винт. Когда в капиталисте исчезает жажда приобретения, он в тот же момент перестает быть капиталистом и становится пролетарием. Безумное разбрасывание денег свидетельствует о том, что в данной точке явление капитализма окончилось: вихрь энергии, собиравший смерч богатства, рассыплется. Подобная катастрофа по существу близка к евангельской раздаче своего состояния нищим. Если пролетарий ненавидит аристократа и капиталиста за то, что тот швыряет сотни рублей цыганкам, десятки рублей лакеям на чай, тысячи рублей проституткам и т. д., то лишь потому, что завидует его удовлетворенной похоти. В действительности перед завидующим пролетарием - такой же пролетарий, только случайно возбуждающий зависть. Оба неспособны собрать богатство, а только расточить его. Вы скажете, что пролетарий еще больше ненавидит скупого капиталиста, хотя бы он работал как вол для увеличения своего капитала. Ненавидит - да, но здесь роковое недоразумение. Пролетарий просто по невежеству своему не понимает природы здорового, накапливающего капитала. Ведь если всмотреться в суть дела, вы увидите, что такой нерасточительный капиталист работает не для себя, а для народа. Он вкладывает весь капитал в производство (я не рассматриваю здесь биржевой игры - это опять-таки не здоровая функция капитала, а болезнь или скорее несчастье, противное природе капитала).

   25/6. 6 ч. утра. Производство общеполезных вещей, т. е. имеющих возможно более широкий и неистощимый сбыт. Легко понять, что капитал работает преимущественно на демократию, на удешевление продуктов, на приобщение широких масс народных к потребностям культурного рынка. Разве это не благодетельная роль капитала? Разве, говоря по совести, он не является Мессией, притом - единственным Мессией, выводящим злосчастное человечество из трясины варварства, цинической нищеты, грязи, голода, заразных болезней и невежества? Да, и невежества, ибо оба момента капитала - труд и продукт - в высшей степени просветительны. Труд при помощи гениальных машин раскрывает природу материала, т. е. материи. Продукт раскрывает возможности, т. е. самое содержание разума. Всякий - даже крестьянский - труд составляет лучшую школу развития, тем более разнообразный технический труд

   Так вот, истинное призвание капитала - обслуживать народные массы, обслуживать ту ферму, к-рая называется земным шаром.

   "Капиталисты работают для наживы", - говорите вы. Да, но нажива-то куда идет? Опять же в капитал, который увеличивая себя, увеличивает свою работу, полезную для человечества. Может быть и самому капиталисту кажется, что он работает только для себя, как кажется это и Вам, но и Вы, и он - ошибаетесь: исследуйте беспристрастно, кто пользуется работой капитала, - вы увидите, что пользуется народ. Капиталист трудится часто как каторжник, не доедая и не досыпая, чтобы довести производство, скажем, свечей и спичек до колоссальных размеров. Но кто же пользуется этими свечами и спичками? Миллионы простых людей. Сам богач довольствуется одной свечой и одним коробком спичек, ибо больше ему и не нужно. "Да, но он собственник капитала, он может с ним сделать, что хочет". Да так ли? Правда ли? Точно ли это так?

   Собственник реальный тот, кто пользуется вещью, в данном случае - народ. Именно пролетарий, купивший свечку и спички, делает из них то, что хочет, хотя и его воля связана природой вещи, т. е. способностью свечки гореть, а спички зажигаться. Точно так же ограничена и воля капиталиста - природою капитала, способного 1) нарастать, 2) работать на общую пользу. Чистая иллюзия, будто капиталист "может делать с капиталом, что хочет". Он может делать с капиталом только то, что капитал хочет - и ничего более. Если капитал в спичечной фабрике, то он только и может делать, что спички. Если капитал в земле, то он только и может делать, что хлеб. Если в скотоводстве, то скот и т. д.

   Иллюзия самодержавия капиталиста совершенно та же, что иллюзия самодержавия; капиталист - монарх, который более связан природой подданых, чем они сами. "Да, но все-таки капиталист - монарх, все-таки он имеет хотя бы иллюзорные, но права на капитал, право увеличения, направления, рассеяния, уничтожения капитала", - скажете вы. Верно, но исследуйте, насколько это право призрачно и насколько реально. Толкаемый иллюзией собственности, капиталист, конечно, делает все для благополучия своего капитала, для нарастания его. Но всегда ли удается ему это - большой вопрос. А когда удается, то не должны ли мы, посторонние, быть только благодарны капиталисту за его усилия, повторяю, нередко каторжные, обеспечить благополучие капитала? Ведь это наша общая машина! Она работает для нас. В каком бы направлении ни работала (т. е. спички или кружева или консервы и т. д.) - она работает для нас. И накапливаясь, и распадаясь капитал не выходит из службы обществу.

   В подлинной действительности дело так стоит: в течение столетий случайным (если есть случайность) подбором пород вырабатывается характер, направленный на приобретенье. С ранних лет он обнаруживает, как и все ясно выраженные характеры, нечто маниакальное. Какой-то дух, какой-то особый бес толкает его на неутомимую работу в одном направлении. Крайне повышенное внимание, крайне подтянутые нервы, способность или мыкаться с утра до ночи по огромному району, или сидеть в конторе за отчетами. Ненасытная какая-то страсть к своему "делу", конечный результат которого тот, что спички дешевеют в двадцать раз, свечи - в десять раз и т. д. Казалось бы, вместо того, чтобы проклинать эту породу капиталистов, следовало бы оберегать ее, как драгоценный продукт природы и если можно - разводить, как породу скакунов или тяжеловесов. Она нужна человечеству, эта порода. Богач действительно есть богатырь духа, если он приобретатель, а не расточитель богатства.

   Мне скажут: "Вы забываете, из чего накапливается богатство. Оно накапливается из трудовых крох, из прибавочной рабочей платы, из народного пота". Ну так что же, отвечу я. Именно из этого капитал накапливается, и это вполне естественно. Капитал есть складчина рабочих масс - и такой складчиной остается. Капиталист лишь номинальный владетель капитала, а действительным владетелем всегда остается производящий и потребляющий люд. Если что-нибудь есть антисоциальное в жизни капитала, так это волчья зависть пролетария к капиталисту. "У-у, кровопийца", - шипит пролетарий, провожая зелеными глазами автомобиль хозяина, где сидят нарядные его дочки. Но почему же кровопийца он, а не вы? Если подсчитать точно, то он больше работает для вас, нежели вы для него. В этом автомобиле может быть всего одна тысячная вашей копейки. Все остальное ваша прибавочная плата - в капитале, который общий, ибо работает на всех - и в том числе на вас. Да кроме того, капитал, управляемый капиталистом, даст вам заработную основную плату, позволяющую вам жить прилично (все же приличнее, нежели в курных избах и шалашах ваших предков).

   Вы хотели бы лучших условий и вправе хотеть их. Но лучшие условия создаются повышенным трудом, повышенным производством, дальнейшим удешевлением продуктов, т. е. дальнейшим нарастанием капитала. Рабочий скажет: "Мы прекрасно понимаем выгоды капитализма как массового производства и разделения труда, но мы хотим захватить капитал в свои руки. Если капитал общая машина, так пусть же и юридически она будет общей. Долой Ротшильда!" Я не питаю никакой нежности к Ротшильду и его расе, но должен посоветовать осторожность в отношении к природе. Ротшильд не сам явился, а выработан природой. Именно природа поставила его в центре завивающегося вихря богатства, какою-то мистическою точкой, без которой нет круга. Я боюсь, что если вы выдерете из спины позвоночник, как бы не рассыпалось все тело.

   Доказано ли, что толпа людей может заменить одного руководителя? Доказано ли, что армия может сражаться без вождя или не подчиняясь ему? Доказано ли, что стадо может пастись без пастуха? Мне кажется, что это не доказано. Наоборот, доказано, что в руках Суворова тот же человеческий материал действует иначе, нежели в руках Совета солдатских депутатов. Я думаю, природа знает, что делает, когда создает два резко различающихся человеческих типа: хозяина и работника. Большинство - работники, меньшинство - хозяева. Вместо глупейшего раздора между ними необходимо согласие, вот и все. Что же делать? Т. е. что следует делать вместо разрушительной войны всех против всех? Я думаю, все благоразумные люди должны стараться не мешать природе, а помогать ея благим намерениям. Если она создала тип хозяина, то и нужно оберегать его, как такового. Рабочие должны зорко присматриваться к своему хозяину: подлинно ли он хозяин. Работает ли он, как вол, от зари до зари? Каким бы демоном, какою бы страстью ни руководился он, но вкладывает ли он всю свою энергию и весь свой гений в свое хозяйское дело? Настоящий ли он капиталист? Если да, то нужно помогать ему всемерно. Он - основной двигатель общерабочей машины.

   Но если хозяин - лентяй, мот, фантазер, равнодушный к капиталу, тогда вон его! Он - плохая пружина, плохой рычаг, ведущий к катастрофе. И к себе рабочий должен присматриваться зорко, действительно ли он рабочий? Действительно ли он вкладывает максимум сил в единицу времени? И если да, то имеет право требовать того повышения заработной платы, какое может выдержать производство. Но тут есть одна роковая опасность. Пока хозяин настоящий хозяин, он подвижник своего труда и живет как подвижник, довольствуясь малым, очень малым. Когда работник настоящий работник, он тоже подвижник и тоже довольствуется малым. Остатки и у хозяина, и у работника идут на сложение общей гигантской машины - капитала. Но вот ужас, когда и хозяин и работник делаются не настоящими, когда они начинают думать не о труде, а об отдыхе, тогда сразу перестраивается весь ход вещей. Дух приобретения уступает место духу расточения. Хочется тратить, тратить, тратить. В сознании и хозяина, и работника падает ценность денег и вещей - их хочется разбрасывать, не считая. И это делается иногда с такою же страстью, как накопление. Завивается какой-то обратный вихрь - вроде атмосферы антициклона. Центробежная сила сменяет центростремительную и богатство рассеивается, как дым. Только тогда рабочие догадываются, что разорен не только хозяин, но и они, работники. Нет организующего труд капитала, нет и труда. Силы есть, а приложить их не к чему. От бездействия они глохнут, вырождаются. И вместо подчас общего - благополучия наступает самая жалкая и первобытная нищета...

   8 ч. утра. Пишу "для разгулки времени" - лишь со слабой надеждой, что когда-нибудь это пригодится как материал. Пишу потому, что я капиталист мысли и работник слова. В действительности же вот что: вчера пришел инженер Прокопов Леонид Андреевич - принес бумагу, захватывавшую нашу дачу после Гидротехников ("с соответствующим вознаграждением" - неизвестно, каким). Когда я сказал, что мы ограблены казной и до такой степени, что мне приходится искать работы, хотя бы простого писца, он предложил мне подать прошение в их управление. Я тут же и написал его. Возможно, что мне найдется работа здесь же, под своею крышей, на 300 р. в месяц. Это было бы чудесно! Под Благовещенье - благая весть. Вчера открытка от Володи - жив, известие об Яше - жив! Слава Тебе, подающему нам жизнь!

   26/8.IV, 8 ч. утра. Странствуем по пустыне времени как отдаленные предки странствовали по пустыне прост