Сумароков Александр Петрович - Письма

bagatelle ne mêrite pas aucune attention.

   ... aux ordres de mon impêratrice sans aucune quoique que toute cette composition ne pouvait faire aucune impression contraire à mes idêes poêtiques. Je pèse toutes les paroles dans mes ouvrages, sachant bien que notre public de la plus (grande?) partie est encore inutilement trop scrupuleux et fort peu êclairê, en s'attachant aux belles lettres fort peu, et en les mêprisant beaucoup. Je sacrifierai mon Ode à la volontê de ma souveraine, à qui même je sacrifierai ma vie très volontairement, a в. и. в. изволите точно ведати, что это не перо мое, но сердце говорит.

   Припадая к стопам монаршим, извиняю себя в нечистоте литер мучащеюю меня болезнию, которая мне без мученья дыхнуть не дозволяет. Même ces deux exemplaires ne sont pas entrês dans les mains des gens êclatantes et pêriront dans les mains des ignorantes.

  

   Перевод:

   Тяжелая болезнь мешает мне объясниться, как я бы хотел. Ода не выйдет из моих рук. Два экземпляра безвозратно потеряны, но два экземпляра не произведут никакого впечатления в публике; впрочем, во всем этом сочинении и нет ничего, что могло бы внушить какое-то подозрение разумным людям. Выражение <"Да укрепятся в них союзы"> никоим образом не может неприятно поразить чей-либо слух, не имея иного значения, кроме того, что я желаю союза двум славянским народам. Король - ценитель моих сочинений; это и послужило поводом для моей оды. К тому же русским языком он владеет, как природный русский, и имеет вкус к словесности. Говоря о нем, не мог я не поименовать в этой оде мою государыню: вот причина по которой упомянуто имя в. в. Слух, что намерен я поднести экземпляр этого сочинения, распространился совсем некстати. Как могу я подносить законной моей государыне пиесу, обращенную к чужестранному королю? Вместе с тем, прежде чем обнародовать эти стихи, спрашивал я, вправе ли я раздавать оду, не показав ее моей государыне, и меня уверили, или, вернее, убедили, что я ее могу распространять, как мне будет угодно. Я, однако, не показывал ее и в тех случаях, когда имел намерение ее показать. Я предам мою оду огню, а если по вине типографии и разошлось несколько экземпляров, то такой пустяк не заслуживает никакого внимания... в распоряжение моей государыни без всякой... хотя все это сочинение не могло произвесть никакого впечатления, которое не совпало бы с моими пиитическими мыслями. В моих сочинениях я обдумываю все слова; ведь публика наша в большей своей части без толку придирчива и еще совсем непросвещенна, весьма слабо интересуясь словесностью и слишком сильно ее презирая. Я готов пожертвовать своей одой ради моей государыни, за которую охотно отдам и жизнь; <а в. и. в. изволите точно ведати, что это не перо мое, но сердце говорит.

   Припадая к стопам монаршим, извиняю себя в нечистоте литер мучащею меня болезнию, которая мне без мученья дыхнуть не дозволяет>. Что до этих двух экземпляров, то они не попали в руки людей светских и истребятся в руках невежд.

  

   34. Автограф - ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 38-38 об.; копия - ГПБ, ф. 227, фонд Я. К. Грота, No 69. Начало двух строк в оригинале оторвано.

   Письмо представляет оправдательный документ по поводу публикации Сумароковым "Оды королю польскому Станиславу Августу, новоизбранному Пиясту". Существует расписка Сумарокова от сентября 1764 г. в получении тиража оды (300 экз.). 1 февраля 1765 г. Академия наук получила "особое повеление" уничтожить отпечатанную оду (Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы... СПб., 1914, с. 109). Из письма Сумарокова явствует, что в оде усмотрели намек на возможность династического брака между Екатериной II и Станиславом Понятовским, слухи о котором циркулировали в дипломатических кругах (Соловьев С. М. История России, кн. 13. М., 1965, с. 360-362). Екатерина II поддерживала избрание Станислава Августа королем Польши; интимные отношения между ними в 1750-е гг. получили скандальную огласку, из-за чего в августе 1758 г. Понятовский был выслан из России. Политический смысл оды тем более вызывал подозрение, что Сумароков не испросил высочайшего разрешения на ее публикацию и не поднес императрице печатный экземпляр. Текст оды до нас не дошел ни в рукописи, ни в печатном издании. Возможно, в связи с попытками Сумарокова оправдаться перед Екатериной находится письмо Козицкого к нему от 19 апреля 1765 г. из Царского Села, где речь идет о посредничестве Г. Г. Орлова: "Граф Григорий Григорьевич, взяв поданные ему мною письма вашего превосходительства, одно прочел, другое поднес е. в. Государыня, прочетши оное, изволила сказать: "Я знаю и буду отвечать Александру Петровичу сама"" (Отеч. зап., 1858, No 2, с. 583).

  

  

  - 35. С. М. Козьмину¹

  

   Милостивый государь мой, Сергей Матвеевич!

  

   Нижайше напоминаю о докладе. Ибо, не получив оных мне принадлежащих денег, которыми мне казна должна, не довольно того, что я голод со всем домом терпеть буду, но еще и магистратскому суду подвергнуся. Я честию своею клянуся, что с четыреста рублев я за взятые парики, перья и прочее заплатил из своего кармана по счету г. Мелисино, когда еще кадеты играли; о чем он знает, также и его товарищи г. Остервальд, г. Бекетов, да и Иван Перфильевич, может быть, помнит. Квартерные деньги у меня удержаны смуткою Шувалова и подьячих с обермаршалом. А как я от театра отпущен, тому, когда Сената здесь нет, я под присягою моей верности е. в. прилагаю здесь силу, в какой я отпущен. Я прошу своего, а инако бы я был недобрый человек. Доложите и сжальтеся с моим состоянием, в которое я пришел за сии мои прегрешения, что я к чести моего отечества и моего века российскому языку и российскому Парнасу сделал услугу. Я думаю, что не чернилами, но слезами писать я о сем деле должен; но слезы скоро высохнут и к белой бумаге не пристанут. Я неотступно о сем просить буду, ибо скорее можно меня уверити, что я не человек, нежели изобличить меня, что я неправильно прошу. Безо всяких справок можно мне поверить, а я все справки приобщил; а Шувалов, который меня гнал, и Сиверс, который у меня отнял квартерные деньги, сами мою справедливость утверждают. Так кажется мне, ежели я в логике не ошибаюся, а в логике ошибиться не можно, что мое требование праведно. Вашего превосходительства покорнейший слуга

   Написано, может быть, нескладно, а на то вот мое оправдание:

  

   Коль вечно человек веселости лишен,

   Удобно ли ему быть обществу полезным?

                             Из "Синава".²

  

   Но за что я стражду? За то, что я все силы употребил ко славе российского красноречия. Я уповаю, что те деньги мне, конечно, возвращены будут, которые у меня отняли те мои неприятели, которые сами мою справедливость утверждают. А четыреста рублев должна мне комната покойной государыни; так сии деньги грешно было у меня удержать; не я парики и перья получал, но Мелисино, и мне до счетов дела не было. А они все меня ныне и богатяе и спокойняе. А для чего мне оные деньги не выданы? Вот ради чего: что не вышло-де решения. А для чего не вышло решения? Этого я не знаю. Астраханский губернатор это лучше знает.³ Однако мне отказано не было. Его гнал Шувалов, а сим гонением я никаким благополучием не пользуюся и последнего лишился по присловице - "в чужом пиру похмелье".

   Покажите это письмо е. в.

  

   За установление Российского театра и за успехи в красноречии Сумароков от театра по его прошению уволен, а ему за его услуги оставлено все то предписанное жалованье, которое он получал. А уволен он ради того от сей должности, дабы он удобнее мог обращаться с Музами. NB. Что я от театра просился, это Шувалов, гоня меня за г. Бекетова, солгал. А когда меня освободили от театра и утвердили все мое жалованье, так за что еще во время бытия моего отняли у меня квартерные деньги?⁴ За то, что я Шувалова реестра приискать не мог после пожара. А когда и Шувалов, и гр. Сиверс мое требование после отыскания реестров утвердили, так самые мои соперники меня правят. Нет никакого сумнения. А что точно так сообщено Сенату повеление покойной императрицы, в том я присягаю, что в Сенате после увидится. А что Сенат не здесь, так то чему препятствует? Вы извольте это мое письмо удержать и справьтеся после, в правде ли я под присягою здесь силу Шувалова от гос<ударыниного> повеления объявляю. А ежели мне справки от Сената дожидаться, так можно тем и умереть. Да на что справка? Шувалова письма и самого гр. Сиверса утверждения довольно; справка будет пятое колесо кареты. А с которого времени я оных денег не получал, Придворная контора знает.

   Вот годы те: 759, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66 - 1600 руб.

   А оные деньги мне и впредь принадлежат. Да 400 рублев от комнаты.

   А иных реестров мне не дано, кроме сих, которые я вашему превосходительству сообщил.

  

   35. Автограф - ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 33-34 (письмо), л. 35-35 об. (объяснительная записка к письму); копия - ГПБ, ф. 227, фонд Я. К. Грота, оп. 1, No 69. Написано одновременно со следующим письмом.

   ¹ С. М. Козьмин (Сумароков иногда называет его Кузьминым) (1723-1788) - один из статс-секретарей Екатерины II с 1762 по 1788 г.; по случаю открытия Комиссии для составления Нового Уложения в Москву переезжал не только двор, но также Сенат, Синод и находившиеся в Петербурге коллегии. Сенат начал заседания в Москве уже в феврале 1767 г.

   ² Не вполне точная цитата из действия 4, явл. 2 трагедии "Синав и Трувор" (слова Ильмены):

  

   Коль вечно человек печалью омрачен,

   Удобно ли ему быть обществу полезным?

  

   ³ Никита Афанасьевич Бекетов (1729-1794) - астраханский губернатор в 1763-1780 гг.; в 1750-1751 гг. был кратковременным фаворитом Елизаветы Петровны в то время, когда она уже познакомилась с И. И. Шуваловым; его удаление от двора приписывается проискам семейства Шуваловых. Бекетов-кадет играл в трагедиях Сумарокова; он также писал песни, бывшие популярными, а с конца 1750-х гг. занимался переводами с французского.

   ⁴ При увольнении из директоров театра Сумарокову было оставлено все то жалованье, которое он получал раньше (см. No 28); но в указе о назначении его на эту должность выплата квартирных денег не была оговорена (Волков, с. 119).

  

  

  - 36. Екатерине II

  

   Всемилостивейшая государыня.

  

   При установлении Российского театра положено мне получать по приложенному реестру квартерных денег двести рублев, которые я и получал. Но когда во время пожара Андреевской церкви и библиотека моя и многие рукописи распропали, так оные квартерные деньги по потерянии в то время реестра мне выдаваемы не были, о которых я неоднократно просил Ивана Ивановича Шувалова, ибо реестр дан был от него. Однако оный Шувалов до того времени мне длил утверждением правильного моего требования. Но по восшествии в. в. на всероссийский престол и при отъезде своем он справедливость моего требования письменно утвердил, ибо я реестры его отыскал, а ныне и последний мною сыскан. Обермаршал также оное утверждает. Того ради всенижайше прошу в. и. в. оные деньги мне указать выдать и впредь выдавать, ибо они мне без всякого противуречия принадлежат. Да еще же от комнаты вашего величества надлежит получити мне с четыреста рублев, заплаченных из моего кармана по воле покойной государыни, о чем я Чулкову¹ с тридцать подавал записок и о которых деньгах знают г. Бекетов, г. Остервальд, г. Мелисино, а, может быть, ежели вспомнить может, и Иван Перфильич.² А я за оные деньги и процентов заплатил уже много, чего я и не требую. Сотворите милость, всемилостивейшая государыня, и не допустите меня почти по миру ходить. Ибо я всякий год оставившей меня без рифмы и рассудка жене своей, без рифмы же и рассудка, хотя я и стихотворец, из невместного великодушия, не получая ни малейшей благодарности, плачу по семисот рублев, приняв еще и долги ее, не считая общих, на себя.³ Умилосердитеся, всемилостивейшая государыня, и прикажите о квартерных деньгах учинити мне справедливость, как и четыреста рублев моих из комнаты вашего величества выдать, услышав мои объяснения и свидетельства, и между многих важных дел определить на правосудие безвинного или паче за услуги по словесным наукам огорчаемого человека.

   В. и. в. всенижайший и всеподданнейший раб

  

   Сии деньги мне неоспоримо принадлежат, и что выданы будут, о том я никакого сумнения не имею. Но только о том прошу, дабы отъезд в. в. к разобранию сей моей надобности не воспрепятствовал, а я бы, не получив принадлежащия мне суммы, не был мучим от должников, а сам бы не принужден был идти просить по миру милостыни или с голоду умереть. А сия моя просьба состоит: 1) чтобы я заслуженные мои деньги получил 2) чтобы сии квартерные деньги и впредь указано было выдавать из Штатс-конторы 3) четыреста рублев из комнат дабы мне выданы были, о которых известны люди, назначенные в письме моем; ибо я заплатил их за казенные товары.

   А обермаршал, которого повелением квартерные деньги удержаны, сам мое требование утверждает.

  

   36. Оригинал - ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 32-32 об.; текст - рукой писца, подпись и постскриптум - автограф. Копия - ГПБ, ф. 227, фонд Я. К. Грота, оп. 1, No 69.

   В письме речь идет о личных деньгах Сумарокова, истраченных на подготовку спектаклей, игранных кадетской любительской труппой при дворе. Капралы Дмитрий Остервальд, Никита Бекетов, подпрапорщик Петр Мелиссино были в числе кадетов, направленных в его распоряжение 1 февраля 1750 г. для постановки его трагедий на придворной сцене. Траты Сумарокова относятся к спектаклям 1750-1751 гг. 25 февраля 1750 г. на театре Зимнего дворца был представлен "Хорев", 21 июля в Петергофском дворце - "Синав и Трувор", в октябре в Зимнем дворце - "Артистона" и 21 декабря 1751 г. - "Семира" (Волков, с. 80-81, 212). Известно, что в 1750 г. Сумароков требовал для постановки "Синава и Трувора" материю для "римского платья" и другую бутафорию (Дризен Н. В. Материалы к истории русского театра. М., 1905, с. 32).

   ¹ Чулков Василий Иванович (1709-1775) - камергер, приближенный имп. Елизаветы Петровны. Начиная с 1740-х гг. был связан с организацией увеселений и театральных представлений при дворе.

   ² Иван Перфильевич - Елагин.

   ³ Сумароков первым браком был женат на дочери придворного повара (мундкоха) Иоганне Христиановне Балиор; свадьба их праздновалась при дворе 10 ноября 1746 г. Между апрелем 1765 и апрелем 1766 супруги окончательно разъехались. 19 апреля 1765 г. Г. В. Козицкий еще передавал привет всему семейству Сумарокова - Иоганне Христиановне, Екатерине Александровне и Прасковье Александровне (Отеч. зап., 1858, No 2, с. 583); к 14 апреля 1766 г. относится прошение Сумарокова, чтобы Штатс-контора выдавала из его жалованья по 700 руб. в год Иоганне Балиор на собственное ее и детей содержание. Распоряжение об этом последовало 20 апреля (Берков Л. Н. Несколько справок к биографии Сумарокова. - В кн.: XVIII век, сб. 5. М.-Л., 1962, с. 369-371; ЦГАДА, ф. 10, оп. 1, No 503, л. 638; ф. 17, оп. 1, No 326, л. 9).

  

  

  - 37. Екатерине II

  

   Я несумненно ведаю, что по письму моему о квартерных деньгах и о жалованьи донесено в. и. в. необстоятельно. Жалованья я получаю, теряя двести рублев, меньше прежнего. Ибо по воле покойной императрицы положено мне тогдашнее бригадирское и тысяча двести рублев за установление Российского театра: тысяча за правление оного и двести квартерных, положенных навсегда. Прибавки во время владения в. в. я не имею к жалованью, хотя и довольные имею милости, которые вечно во благородном моем сердце останутся и на которые я уповал жизнь мою от начала в. в. к нам прибытия, яко от покровительницы и защитницы наук. Что жалованье я имею прежнее, этого я солгать не могу, ибо справиться г. Кузмину¹ о том легко было. А что мне дом пожалован, я ту милость помню. Но мне г. Кузмин объявил, что мне то взамен квартерных денег иметь; а дом я имею два только года.² Так ежели, всемилостивейшая государыня, мне пожалованные деньги на дом и вычитать, так я ту сумму почти уже зажил. Мне он сказал потом: я-де не знал обстоятельно, ты-де неясно написал, и не упомянул-де о том, что ты бригадирское жалованье получаешь; так думалося мне, что ты ныне больше берешь, нежели прежде, получая по две тысячи. Я ему то отвечал: кто же ясняе пишет, ежели я неясно изображаюся. А удержаны деньги были неправильно, в чем и Шувалов, и Сиверс сами засвидетельствовали. Да и доказательства мои все г. Кузмин увез с собою, сказав мне, что он уже совсем уложился. Помилуйте меня, всемилостивейшая государыня, и прикажите мне оные деньги выдать и впредь выдавать указать! Мне и то уже прискорбно, что я подаю о себе сумнение: мне кажется, что просить не о надлежащем или украсть - это все равно.

   А г. Кузмин сказал мне на конец: требование ваше правильно, только-де теперь сделать неколи, взавтре отъезд. Помилуйте меня, государыня, и прикажите мне возвратить оные мои деньги, хотя милостинею, которых я ради того только не получал, что Шувалов и Сиверс на меня напали, а доказательства мои во время пожара были потеряны. Но ныне они и отысканы, и показаны, и ими самими утвержденны, что объявляет Шувалова взятое у меня г. Кузминым письмо; а с Сиверсом он также справливался. Позвольте, государыня, окончати мне мое письмо из Священного писания: "Помяни мя, Господи, в царствии Своем".³ А вы меня еще и до царствования своего жаловать изволили в рассуждении моих ради отечества небесполезных упражнений. А "Пчела" моя Российской Минерве, еще не бывшей тогда на Российском престоле, приписана.⁴

   В. и. в. всенижайший и всеподданнейший раб

   Марта 12 дня 767.

  

   37. Автограф - ЦГАДА, ф. 17, оп 1, No 326, л. 2-2 об.

   ¹ Кузьмин - С. М. Козьмин, статс-секретарь; отъезд служащих Кабинета предшествовал официальному выезду в Москву императрицы и придворных 7 февраля. Просьба Сумарокова результата не имела. В 1769 г. он вновь ходатайствовал о выплате задержанных квартирных денег (см. No 51).

   ² Уезжая из Петербурга в 1769 г., Сумароков поместил в "Санкт-Петербургских ведомостях" от 9 февраля объявление: "Г. Сумароков намерен продать через аукцион дом свой, состоящий на Васильевском острову в 9 линии по большой перспективе со всеми к оному принадлежностями и садом". По-видимому, это тот самый дом, который был ему пожалован в 1765 г. вместо "квартирных денег".

   ³ "Помяни мя, Господи, в царствии Твоем" - стих из Евангелия от Луки (23, 42).

   ⁴ Журнал "Трудолюбивая пчела" (1759) был посвящен великой княгине Екатерине Алексеевне в то время, когда ее положение при дворе было крайне непрочным. В посвящении демонстративно не был упомянут наследник престола великий князь Петр Федорович:

  

   Умом, и красотой, и милостью богиня,

   О просвещенная великая княгиня!

   Великий Петр отверз к наукам россам дверь,

   И вводит в ону нас его премудра дщерь,

   С Екатериною Петру подобясь ныне,

   И образец дая с Петром Екатерине.

   Возвысь сей низкий труд примерами ея

   И покровительством Минерва будь моя!

  

  

  - 38. Г.-Ф. Миллеру

  

   Ich bitte um Moscowitischen Historischen Journals¹ und dabey von diesen Kuchen-Journals welche ich bey Ihnen vor Pahr Jahren gesehen habe, und die konnen auch mir als einem Russen in meine Kuche dienen. Die politische Tractaten sind aber denen Stats-Ministers dienlich, nicht aber einem Menchen welcher sich von der Welt absondert.

  

   Перевод:

   Прошу вас дать мне московские исторические журналы,¹ а также еще из тех столовых книг, которые я у вас несколько лет назад видел и которые мне как русскому могут быть полезны в кухне. Политические трактаты пригодны государственным министрам, а не человеку, удалившемуся от света.

  

   38. Автограф - ЦГАДА, ф. 199, оп. 2, No 546, ч. 9, д. 14, л. 1. Впервые: XVIII век, сб. 5. М.-Л., 1962, с. 378. На записке также имеется ответная приписка Миллера: "Sobald Euer Excellence dieses Zurücksenden und ich Hören werde, das Sie an dergleichen Nachrichten Vergnügen finden, will ich mit mehreren dienen" ("Как только, ваше превосходительство, вы возвратите мне настоящее и я узнаю, что вам нравятся подобные сообщения, буду рад служить вам многими другими"). Письмо датировано публикатором, П. Н. Берковым. Миллер прибыл в Москву, будучи назначен директором Московского архива иностранных дел в 1765 г.; видимо, тогда же благодаря Миллеру Сумароков получил доступ к рукописям архива.

   ¹ Исторические журналы - видимо, дворцовые записные книги или поздние "Летописцы" XVII в.

  

  

  

  - 39. Екатерине II

  

   Всемилостивейшая государыня!

  

   Припадая к стопам в. и. в., прошу отделить одну минуту на выслушание моего всенижайшего прошения и терпеливо выслушать от меня о всех неизреченных гонениях, которых никакой человек без потеряния чести снести не может, оставя разорение. Помилуйте, государыня, и рассмотрите мое прошение, а сим рассмотрением изволите узнать, что есть у нас люди, о которых характерах сказали бы, что они вымышлены и что их нет и в естестве. И каково имети с ними дело, то я неоднократно, обмирая, чувствовал и ныне чувствую.

   1. В прошедшем году умер отец мой; после него осталося имение, и надлежало оное делить нам, его детям.¹

   2. Есть у меня зять и сестра, а его свояченица и друг; оба люди праздные, прибыткожадные, непросвещенные и, кроме "Часовника", сроду ничего не читавшие, и, кроме сребролюбия, ни о Боге, ни о прямой добродетели неимущие понятия.

   3. Сия моя сестра по сходству душ имеет с ним дружбу, которая не к чести нашего дома, но по истинной молве, - и на Ивановской площади известна и до которой бы мне не было дела, ежели бы не она была причиною моего разорения и повреждения моей чести.

   4. Сей мой зять, желая того, чтобы я не ездил никогда в Москву, а бывая в Москве не ездил бы к матери в дом, - чтобы я матери не растолковал о их неблагопристойной дружбе, - шесть лет устремляется мать мою смучать и со мною, и с братом. А сестра нам обоим злодейка и обоих день и ночь всяческими скверными и непристойными подлейшей девки словами ругает, что ежеминутно все дома нашего люди слышат.

   5. Брат мой, быв с нею всегда в Москве,² не токмо чего с нею в разделе поступил как я, а я разделился так, что почти мое великодушие до некоего безумия дошло. Но нечестивого человека ничем не удобришь.

   6. Характер Чужехвата³ и зять мой и сестра берут на свой счет. Но Чужехват не изображает тех качеств нимало, какие мой зять имеет. Ибо он людям своим и дров не дает, приказывая, чтоб они дрова сами на Москве-реке добывали, следственно, приказывает он им дрова красть. Но как то ни есть, только все то, что мной о душевредниках писано, берет он на себя понаслышке, ибо он за неумением грамоты сам, кроме "Часовника", ничего не читает.

   7. Каков зять мой, так из того только можно заключить, что он берет по десяти рублей со ста, и ныне еще по два рубли в ящик собирает на жалованье своим людям, которых он почти и не кормит, приказывая им пищу добывать самим, чего и Чужехват не делал.

   8. Жалости и человеколюбия в нем нет никакого; обыкновенное наказание людям - вечные кандалы, наименование людям - "вы мои злодеи".

   9. Брату моему, а своему шурину, дал он сто рублей взаймы, взяв и крепость и заклад втрое, и вычел наперед проценты, имея больше ста тысяч денег. Вот каков его характер!

   10. У Шепырева⁴ отнял он деревню только потому, что подьячий описался, и владел ею тридцать лет, о чем меня при покойной государыне спрашивали, и о чем знает, какое это дело, несколько А. П. М.⁵

   11. Науки он и она называют календарем, стихотворство - лихою болестью, Воспитательный дом - непристойным именем; а особливо ради того, что оный дом стена об стену с ним.⁶ А он в таком мнении, что лучше ребятам, вне брака рожденным, быть в Москве-реке, нежели там. Ибо-де, он думает, от того соблазн. А ежели ребенка в воду посадить, так и басни все в кузов.

   12. Сестре моей дает он в год жалованья по пятидесяти рублей и по четкам, ибо он сам носит всегда четки, по которым он молится, считает деньги и бьет ими слуг; а у него только четыре наказания: четками, под бока кулаками, кошками и вечные кандалы. А жалованье малое сестре моей дается за великое, ибо и он и она пятьдесят рублей почитают пятью тысячами, единым достоинством деньги поставляя; и, следовательно, меня недостойнейшим ставят и подверженным лихой болести, то есть Поэзии.

   13. Таков характер моего зятя, а сестры моей еще хуже. И сколько она хороших мало качеств имеет, толико надменна гордостию; а особливо гордится она тем, чего она страшиться должна, а именно, что дружится с таким человеком, которого ни душевных качеств, ни телесных описать нельзя. И ежели в. и. в. его где издалека видеть изволили, так изволите и знать, каков он видом, а вид его в очах философских есть верное зеркало души.⁷

   Обиды мне от них, государыня, следующие:

   14. Деревни все назначила мать наследникам, как хотела, а я взял то, что осталось, и тем доволен.

   15. Денег не досталося мне ничего, ибо сделано так, что все деньги записаны на имя сестер и матери, и в прочие места. А из оставших несколько тысяч - вдобавку сестре на начеты по казенным делам, на поминки беспримерные и на богатые ризы попам - на все то употреблено из денег, надлежащих братьям, а не сестрам и матери.

   16. Вещей и платья сестры имеют по доходам нашего дома довольно.

   17. Людей и лошадей взяли они, которых хотели.

   18. Доходы и сей год получили они почти все, а я себе в деревне на семена хлеба покупать должен.

   19. Земли некоторые утвердить на меня мать моя Богом письменно обещалась, что и поныне чрез два месяца не помышляет; да того и исполнить нельзя, ибо она ни меня, ни людей моих, ни поверенного от меня не пускает. И дав Бога порукой письменно, продала было для укрепления такому человеку, который бы мне оные перепродал; а ему продавать за неплатеж по векселям запрещено, не взирая на то, что у него в полпуда желтый яхонт, который он хочет продать Великому Моголу, и таскается с ним по всем дворам, и делает везде беспокойства, ссоривая друзей своих с друзьями, и на старости своей, живучи в праздности, возмущает людей против людей.

   20. Просили гр<афа> Сал<тыкова> о карауле против меня, будто я всех у них в доме хочу перерезать и сделать то явно, что и сверх естества Жуков сделал тайно.⁸ О чем граф Салтыков и в. и. в. докладывал. Но то, чтобы я старался ее и всех людей у ней перерезать, по следующим моим оправданиям ложь.

   21. У них в доме человек семьдесят, а у меня семь человек; так все военные люди знают, что с меньшим числом людей, нежели гарнизон, и места атаковать нельзя.

   22. Явным образом посреди Москвы разбойничать и не против матери нельзя.

   23. На виселицу я не хочу, а особливо, что я еще второго своего издания к чести моего отечества не выпустил.⁹

   24. Свидетелями поставляю я весь их дом, меньшую мою сестру, внуку материю, племянницу, дворецкого, их людей и взятого ради свидетельства солдата.

   25. Просить на меня и облыгать монарха пристойно ли - в. и. в. сами знать изволите. Счастие мое, что в. и. в. изволите знать мою честность, что о том усумниться не изволили: а инако, так бы и то мне было наказание, что моя государыня одну минуту о мне подумала, что я злодей и законопреступник, достойный виселицы.

   26. В доме надлежит мне часть больше, нежели матери и сестре, а они туда ни людей моих, ни крестьян приезжих, а, наконец, ни меня самого не пускают. И я таскаюсь по квартирам, а они денег по своей собственной оценке не выдают; и хочет еще сестра, чтобы утаил пошлину¹⁰ и заплатил бы в казну вместо трехсот пятидесяти рублей только восемьдесят рублей: "ежели-де ты не хочешь быть бесчестным человеком". А мне кажется, что пошлину таить и красть монарший доход не очень честно.

   27. Докончать разделу с ними никак не можно, а без докончания быть нельзя. Ибо между прочим подряжено на четыре года ставить казенное вино; так за то и я с ними как неисполнитель уставов понесу штраф и разорение без отзыва в Камор-коллегию.

   28. Отца духовного моей матери я неоднократно трудил, чтоб он ей истолковал, что она оставляет Бога порукою в обещании своем. А он как человек-невежа, вымаранный латынью, не только по моей просьбе, но нижê по приказанию синодального члена архиепископа Псковского, мужа разумного,¹¹ в наше дело не входит, говоря, что ему только до души ее дело; будто Бога порукою оставлять дело светское, и до души матери моей не принадлежит.

   29. Прибили на заборе двора их гнусную пасквиль, в которой написано так: здесь живет бессовестная мать, которая сводничает домашними, ближними и посторонними. Сию пасквиль по научению сестры моей, недостойной сего имени, мать моя и она приписывают мне, а по всему городу разносят сие мне бесчестие. Сестра моя должна знать, что то пасквилянт, и что он презреннейший в подсолнечной человек, мятежник и неверный сын Отечеству. Итак, или я мерзкий человек, или она такая негоднейшая тварь, когда почтенному человеку такое присвояет имя, какое и Чужехвату едва впору. И могу ли я без наказания его читать моралию и проповеданием наполненные добродетели мои трагедии, или читать на пожалованном отличности знаке сии слова.¹²

   30. Шествуя я по стопам Горация, Ювенала, Депрео и Молиера; имею ли я нужду в пасквилях? Сатира и комедия лучше бы мне праведное учинили отмщение к пользе публики, нежели пасквиль. Может ли человек, снабденный оружием, ухватиться во время защищения за заржавленное шило, а знатный стихотворец вместо сатиры и комедии - за пасквиль?¹³ Может быть, и весь их дом пасквилями обвешают по носящейся о сестре моей молве; но я должен ли отвечать за ее непорядочную жизнь и за мерзких пасквилянтов?

   31. Сбиралися они на меня писать челобитную, чтоб за непочтение моей матери сделать со мною по указам и высечь меня кнутом. Но та челобитная не состоялась, ибо им растолковано, что во дни владения в. и. в. честных людей не секут и без суда людей не обвиняют. Вот каковы стремления моего зятя и его наперсницы, и до какой степени злобы мать, постом и молитвою стремящуюся в царство небесное, они довести могут.

   32. Не довольно того, что я назван мятежником и пасквилянтом, но еще и конфирмацию разглашают, будто мне через графа Салтыкова учинен жестокий выговор в сих выражениях: "мол ты-де весь свет раздражаешь, и наконец-де восстал и противу матери". Но мне никакого от в. в. выговора не учинено, ибо я ни в каких преступлениях не изобличен, а невиновному и честному человеку выговор от монарха был бы жесточайшим наказанием, и в честности упражняться умалил бы его силы.¹⁴

   33. Жаловаться на меня был послан некто Волков, и конфирмацию взолгал он; а потому что он в чтецах при Уложении, так Александр Ильич Биб<иков>,¹⁵ зная он мою честность, по справедливости ему и выговорил публично, как детине, не имущему хорошего поступка.

   34. От стороны в. в. честь моя не страждет: я знаю, что вы изволите ведать. Но праздностию изобилующие в Москве люди, большинством голосов всклепанные на меня плутни утверждают, хотя истина не большинством голосов, но важностию решиться должна: во всей подсолнечной по большинству голосов почитается, что солнце ходит, а по важности голосов не солнце, но земля ходит.

  

   Из уст в уста перелетает ложь,

   За истину пойдет, коль всякий бредит то ж.

   Из моих притчей.

  

   35. Я разделился с ними так великодушно, как, может быть, редкий сделает, и сам против себя работаю, являя учтивости, превосходящие почти человечество, что они сами по Москве по справедливости славили. И в знак благодарности лишают меня всего спокойства и вставшего времени к сочинению ради чести моего отечества, ибо никто не может оспорить того, что Расин, Лабрюер и де ла Фонтень преумножили чести Франции и чести владению Людовика, и не меньше, нежели победоносное его оружие. Сие самохвальство все в Европе ученые утверждают, все академии и университеты. Судя и по самым худым переводам некоторых малочисленных сочинений, Германия, Франция, Париж, и сам Волтер единый с Метастазием из современников моих достойный мне совместник.¹⁶

   36. Защитите, милосердая государыня, честь мою, какими мерами ваша премудрость и правосудие в. и. в. предпишут.

   37. Я без окончания раздела, которому и конца по их доброволью не предвижу, должен я, - и по казенным, и партикулярным обязательствам - и разориться, и обесчеститься, и потерять кредит; и наконец, небольшое мое имение должно будет конфисковано быть, а я претерпевая во всю жизнь мою бедность, на конец жизни моей пойду по миру, складывая стихи Алексею человеку Божию, и буду таскаться, как голодная собака по рынку.

   38. Прикажите, государыня, Петру Спиридоновичу¹⁷ как нашему родственнику или хотя кому чужому мое требование не по крючкам, но по совести разобрать; ибо наше дело ни до Юстиц-коллегии, ни до Сената не принадлежит, а зависит единственно только от высочайшей в. и. в. апелляции и от праведного единственного в. в. рассмотрения, повеления и утверждения.

  

  

   39. Литературный кабинет. Труды артистов... М., 1842, отд. 1, с. 79-96 (ценз. разр. 7 ноября 1841) с примеч. редактора (Р. А. Славина): "Эта статья сообщена нам Н. П. П., любителем всего старинного, в автографе. Помещаем ее здесь и потому, что она еще не была нигде, как кажется, напечатана, и потому, что она во многих случаях полна интереса". Также: Москвитянин, 1842, No 3, с. 121-126, с примеч. М. П. Погодина: "Получено было в современной копии от покойного А. Ф. Малиновского". Самостоятельный список письма (XIX в.) имеется в архиве "Русской старины" (ИРЛИ, ф. 265, оп. 2, No 2763). Письмо воспроизводится по публикации в "Литературном кабинете". Очевидные неверные прочтения публикаторов исправлены по тексту "Москвитянина" и рукописной копии.

   ¹ Отец Сумарокова, Петр Панкратьевич (1693-1766), служил в Канцелярии конфискации, вышел в отставку 17 июня 1762 г.; умер в ночь на 16 декабря 1766 г. Он был женат на Прасковье Ивановне Приклонской. К 1767 г. из детей Сумароковых были живы Александр, Василий (ок. 1716-1767), Прасковья (ок. 1720), Александра (ок. 1722), Анна (ок. 1732), Мария (ок. 1741), Фиона. Замужем за действительным камергером Аркадием Ивановичем Бутурлиным (ум. 1775) была Елизавета Петровна Сумарокова (ок. 1731-1759); после ее смерти, как можно заключить из данного письма, Бутурлин был в связи с другой сестрой поэта, которая одновременно была и домоправительницей в его доме (Берков П. Н. Несколько справок для биографии Сумарокова. - В кн.: XVIII век, сб. 5. М.-Л., 1962, с. 365-368). Сохранилось раннее и довольно любезное письмо А. Бутурлина к Сумарокову от 20 мая 1756 г.: "Государь мой Александр Петрович! Доношу вам, сего месяца 11 дня жена моя родила дочь, которую зовут Варварою. А родила с великою трудностию, от чего была в смертном страхе. А ныне же с помощию Божию приходит в крепость и в свое здоровье. Прошу на меня не прогневаться, что я к вам давно не писал. Я был не очень здоров, да к тому же и печален тягостною ношею прошедшего бремя жены моей. Иного к доношению не имею, токмо по сие число остаюсь с домашнею моею фамилиею благополучно. Покорный слуга ваш государя моего Аркадий Бутурлин" (ГИМ, ф. 445, No 228, л. 27).

   ² Статский советник В. П. Сумароков был в 1767 г. членом Московской конторы Берг-коллегии.

   ³ Чужехват - герой комедии Сумарокова "Опекун" (написана в 1764 г., опубл. в 1765 г.). Данная далее в письме характеристика Бутурлина, как справедливо указывает Сумароков, соотносится действительно не с героем "Опекуна", а буквально совпадает с образом Кащея в комедии "Лихоимец" (напечатана к 30 сентября 1768 г.). Здесь упоминаются ящички для сбора денег на жалованье слугам, которых он зовет "Хамово колено" и "злодеи мои"; Кащей в пьесе велит слуге красть дрова на Москве-реке, берет с родственника немыслимые проценты, не видит разницы между пасквилем и сатирой и пр. (см. также: Косман А. Комедии Сумарокова. - Учен. зап. ЛГУ, 1939, No 33, вып. 2, с. 170-171).

   ⁴ Из фамилии дворян Шепыревых известен Евстифей Яковлевич (1683-1737), служивший в Лейб-компанской роте. Его сын Петр (р. 1725) владел имением Терково в Белозерском уезде (Сборник биографий кавалергардов 1724-1762 гг. СПб., 1901, с. 78-79).

   ⁵ А. П. М. - возможно, Алексей Петрович Мельгунов (1722-1788).

   ⁶ Воспитательный дом был заложен в 1764 г. на месте Васильевского сада на берегу Москвы-реки (нынешняя Москворецкая набережная между Москворецким и Устьинским мостами).

   ⁷ Возможно, к ссоре с А. И. Бутурлиным относится притча Сумарокова "Ослища и кобыла" (Сумароков А. П. Притчи, кн. 3. СПб., 1769, с. 39), в которой кобыла так описывает своего возлюбленного:

  

   ... В нем я

   Все вижу, что прельстить удобно нежны души:

   Большие уши

   И с фальбалою лоб,

   Кабаньи зубы

   И сини губы

   А паче, что Кащей мой пахнет будто клоп.

  

   ⁸ Имеется в виду убийство в 1754 г. в Москве Алексеем Жуковым с корыстной целью собственной матери и сестры. Дело Жуковых получило широкую огласку (см: Победоносцев К. П. Убийство Жуковых. - Рус. вестн., 1860, ноябрь, кн. 1, с. 462-501); окончательное решение по нему было вынесено в 1766 г., и тогда же в Московских церквах над Жуковым и его сообщниками был публично совершен обряд церковного покаяния.

   ⁹ Под "вторым изданием" Сумароков подразумевает предпринятую им переработку текста ранее написанных произведений; их переиздания появились в 1768-1769 гг.

   ¹⁰ Пошлина - налог с наследства.

   ¹¹ В 1767 г. место архиепископа Псковского занимал Иннокентий Нечаев (1722-1799). В статье "О российском духовном красноречии" Сумароков, говоря о Петербургском архиепископе Гаврииле как проповеднике, дал одновременно и отзыв об Иннокентии: "... будет он (Гавриил) всегда честью нашего века и в потомстве купно с другом своим, с преосвященным Иннокентием, мужем весьма отличного достоинства и всею Россией) почитаемым, достойным лица Божия и лица монарша" (ПСВС, т. 6, с. 203). Известно также письмо Иннокентия от 15 апреля 1770 г. из Петербурга в ответ на неизвестное письмо Сумарокова от 14 марта (Отеч. зап., 1858, т. 116, кн. 2, с. 585).

   ¹² 26 января 1767 г. Сумарокову был пожалован орден св. Анны, весьма редкий в середине XVIII в. Девиз этого ордена, начертанный на орденской звезде, - "amantibus justitiam, pietatem et fidem" (любящим справедливость, благочестие и веру).

   ¹³ В комедии Сумарокова "Тресотиниус" педант Бобембиус отвечает на вызов Брамарбаса: "Шпаги не ношу, и никакого оружия при себе не имею, кроме шила..." (явл. 7).

   ¹⁴ Известно письмо Екатерины II от 28 сентября 1767 г. к M. H. Волконскому в ответ на жалобу матери Сумарокова. В нем она напоминает о деле А. А. Бестужева-Рюмина, сосланного по воле отца в монастырь, и поручает передать Сумарокову, "что мы с ним все то сделать приказать не упустим, что мать его от нас просить будет, если он ее не умилостивити не упросит ее прощения" (Осмнадцатый век, т. 1. СПб., 1869, с. 59); Бестужев был двоюродным братом Волконского.

   ¹⁵ А. И. Бибиков (1729-1774) был в 1767 г. назначен "маршалом" Комиссии по составлению Нового Уложения.

   ¹⁶ Метастазио Пьеро Антонио (1698-1782) - итальянский поэт; известность получил в качестве оперного либреттиста. Большая часть опер Метастазио к середине XVIII в. была переведена на русский язык. Сумароков сопоставляет с ними свои оперы "Альцеста" и "Цефал и Прокрис". К 1767 г. из крупных сочинений Сумарокова в переводе на французский язык (прозой) были напечатаны "Sinave et Trouvore" (СПб., 1751; пер. кн. А. Долгорукова), оперы "Alceste" (СПб., 1764), и "Cêphal et Procris" (СПб., 1755); в издании "Sêmire. Tragêdie. Traduite du russe" не обозначены ни место, ни год издания, но в ГПБ имеется список с этого перевода, сделанный А. Тормас