Козлов Петр Кузьмич - Путешествие в Монголию (1923-1926)

ряд Глаголева. Сам я выступлю в Хангай несколько позднее.

  

   Отвезли в Ученый комитет Монголии часть наших зоологических коллекций в дар от экспедиции. Оставили у них на хранение большую урну из Мокрого кургана.

   Усердно пишу статью о Тибете для энциклопедического словаря.

   Пока дождливый период продолжается, почти каждый день - осадки.

  

   Решил подарить Ученому комитету Монголии целую серию книг: "Научные результаты путешествий Н. М. Пржевальского", всего 8 томов. Был на заседании Ученого комитета, где виделся с Б. Я. Владимирцовым.

  

   Пять последних дней провел в поездке на лошадях в Суцзуктэ. Заканчиваем там работу, свертываем лагерь и все собираемся в Улан-Батор. Приятно было снова увидеть горные леса, приветливые тихие долины речек, далекие горизонты, замыкающиеся гольцами, и все знакомые ландшафты того места, которое так много подарило нам самых счастливых, радостных дней. Суцзуктэ, Цзурунтэ, и Гуджиртэ, - три соседние пади в лесистых горах Ноин-ула - вошли теперь в историю, в науку; их долго не забудут. Грустно было расставаться с нашим приисковым домиком и знать, что больше никогда не вернешься в Хэнтэй.

   Сегодня явился переводчик-бурят, выражающий желание отправиться с нами в далекий путь. Все мы торопимся закончить очередные работы. Глаголев просушивает гербарий, Елизавета Владимировна определяет только что привезенных птиц из Суцзуктэ. Я устраиваю в банке наши денежные дела.

  

   Много беседовали с С. А. Глаголевым, начальником южной партии, которая должна направиться в Гобийский Алтай старым маршрутом Пржевальского, поработать в горах Ноин-богдо и, если будет возможно, пройти в Хара-хото. Я старался разъяснить Глаголеву, как важна в таком путешествии, кроме всего прочего, дисциплина, сторожевая служба, бдительное, но в то же время и внимательное, доброе отношение к местному населению, как высоко следует держать престиж русского имени и т. д.

   Задачи партии, как и всей нашей экспедиции, очень широки. Будет вестись географический дневник и съёмка пути, сборы растений, геологических образцов птиц, млекопитающих и насекомых. В Хара-хото надлежит сделать точную и детальную съёмку всех развалин и дополнительные раскопки с целью найти захороненные мною большие глиняные фигуры бурханов, которые я в 1909 г. был не в состоянии вывезти за перегруженностью каравана археологическим материалом.

   Все мои инструкции С. А. тщательно записал. Я уверен в его исполнительности и добром желании, только бы хватило на все умения и удачи. Знаний у моего старшего помощника достаточно. Географический институт, который он окончил, дает в этом отношении много. Опытности, конечно, нехватает.

   На нашем дворе около дома поставлены 3 палатки - спутники предпочитают жить на воздухе.

  

   С утра прибыли быки, нанятые нами для глаголевской и моей партий. Во дворе - сплошной бивак.

   Сдаем монгольской армии наши три пулемета на хранение. Ручные гранаты отдаем в пользование. Это оружие было необходимо нам только в случае проникновения экспедиции в глубь Тибета, где всегда можно ожидать вооруженных столкновений с разбойниками, специально занимающимися грабежом караванов. В пределах Монголии подобных осложнений не бывает, и лишний груз надо оставить здесь.

   Коллекции все упакованы, последние ящики в адрес ленинградских научных учреждений свезены в Полпредство для отправки на запад, на родину. Последний ящик получил восьмидесятый номер.

   Заходил председатель Ученого комитета Монголии и рассказывал мне много интересного о разных исторических памятниках, которые нам следует осмотреть на нашем пути в Хангай. Первую, более длительную, остановку он советует мне сделать на изломе реки Тола, где она поворачивает на север. Это место называется Улху-булун. Там надо разыскать каменную черепаху огромных размеров, стоящую где-то в степи или в песках в долине Толы. Затем следует посетить скалы со множеством рисунков и надписей - Бичикте-дулан-хада ("Письмена теплых скал"), в 30-40 км к юго-западу от поворота Толы.

  

   Через Ученый комитет наук поблагодарил монгольское правительство за оказанное нашей экспедиции содействие и за разрешение работ в Ноин-ула. Просил поддержать меня в предстоящей работе. По возвращении домой поехал верхом провожать глаголевскую партию, которая стройно выступила к югу на быках, запряженных в монгольские телеги. Мои сотрудники - верхом на лошадях. Оживлены, сдержанно веселы, бодры. Глаголев серьезен и озабочен сознанием принятой на себя ответственной задачи. Погода выдалась прекрасная. Я проводил отряд до моста через Толу, а затем вернулся в наш сильно опустевший двор. Теперь дело за нами!

  

   Явился проводник-монгол - очень приятный бывалый старичок, который поведет нас вниз по Толе. Он получит от нас, кроме зарплаты, еще лошадь и все содержание.

   Через знакомых англичан, служащих в местной английской фирме, узнал кое-что об американском путешественнике Эндрюсе. Его экспедиция работает сейчас в Гурбун-сайхане. Прикомандированные к американской экспедиции молодые люди - буряты и монголы, - демонстративно возвратились в Улан-Батор ввиду надменно-гордого отношения к ним американцев.

  

   Во второй половине дня побывали с Елизаветой Владимировной в Полпредстве и попрощались со всеми. Алексей Николаевич Васильев, как всегда, был очень внимателен и любезен, сердечно желал нам успеха в предстоящей деятельности и просил при каждой оказии писать ему донесения с указанием, что из сообщаемого хотелось бы мне поместить в газеты или журналы.

  

  

   Знаменательный день! Наконец сегодня, после полутора лет пребывания в районе Улан-Батора, я выступаю на полный простор в глубь Монголии. Погода неважная, Богдо-ула затянута тучами, но барометр склонен к повышению. Заходил прощаться представитель Тибета - Доннир, с которым Елизавета Владимировна совсем недурно объяснялась на его родном языке.

   Выступили в 1 час дня, как раз прекратился дождь, но дорога мокрая и грязная. У нас 10 возов (монгольские телеги на деревянных осях, запряженные быками). Со мною едут: Е. В. Козлова, препаратор В. А. Гусев, переводчик, рабочий-китаец, подводчик и лама-проводник. По моей просьбе, монгольское правительство прикомандировало к моему отряду чиновника в качестве представителя-посредника для всяких сношений и переговоров с местными властями. Мы двинулись вниз по долине реки Тола. Облака стали подниматься выше и редеть, показались полоски голубого неба. Когда караван вышел на хорошую прямую дорогу, мы с Елизаветой Владимировной быстрым шагом поскакали вперед, в Сангин (25 км от Улан-Батора), где предстояла первая ночевка. В одном из сухих русел мы заметили скопившийся изрядной кучей град. Становилось совсем прохладно. На утренней заре термометр упал до 5,0° С, на лугу была обильная роса.

  

   Быки идут медленно, в особенности затрудняют их подъёмы и спуски по грязной дороге. Следуем по левому берегу Толы. Ниже Сангина вскоре миновали старое городище, расположенное слева, у дороги. Видны стены и вал, ориентированные почти точно по странам света. Посередине - словно остатки цитадели или замка. И теперь еще эти центральные развалины выше окружающего с обо (молитвенное сооружение в виде кучи камней) наверху. С юга - значительной длины подъём - вероятно, бывшая лестница.

   Вторая ночевка - на вершине небольшого перевала через косогор, в урочище Баиртэ. Напротив нас на правый берег реки выходит небольшая долинка с буддийским монастырем, приютившимся в устье речки. Берега Толы большей частью укрыты густой урёмой - ивняки, топольники, черемуха и буйные травы. Местами к реке подходят песчано-глинистые обрывы в 5-6 м высотой. Тола разбивается на рукава, многие из них частично заболочены и превратились в старицы, окаймленные густой осокой.

  

   Ночь была холодная, утро ясное с восточным пронизывающим ветром. Вся долина реки достигает 20-40 км ширины, главные горные цепи, окаймляющие ее, отходят далеко. Второстепенные мелкие кряжи часто обрываются к самой воде. С косогоров любуемся сетью блестящих лент водных артерий, извивающихся узорами среди уремной растительности. Сегодня дорога тяжелая с песчаным грунтом. Уже через 8 км быки от жары высунули языки и отказались итти. Пришлось остановиться раньше времени в том же обширном урочище Баиртэ на высокой террасе. Вблизи бивака - старица, заросшая камышом, над которой летают орланы, серые цапли и крачки. Очень много комаров и мошки. В ближайших скалах добыли пару филинов.

  

   Сделали краткую остановку у Баиртэ-дугуна, расположенного у дороги. Это - небольшая кумирня, которую обслуживают двое или трое лам и 7 или 10 мальчиков-учеников. Храм - деревянный, чистый, с двумя рядами сидений для лам по сторонам главного прохода к престолу. Бурханов довольно много: Арьяболо десятиликий, Будда на алмазном престоле, Дархэ, Цзонхава, несколько докшитов. Вдоль прохода висят писаные иконы и хадаки, стоят барабаны.

   В долине Толы древесная растительность по мере продвижения к западу беднеет. Вдали видна уже степь. Отметили сегодня выводок индийских гусей со стариками.

   Остановились на ночевку в степной части долины.

  

   Дорога стала гораздо лучше - ровнее и крепче. На пути видели несколько стаек копыток (Syrrhaptes paradoxus), появились и большие монгольские жаворонки (Melanocorypha mongolica). У встречных монгольских стойбищ пасутся стада баранов и лошадей. Везде предлагают кумыс. Население, видимо, зажиточное. Во вторую половину дня миновали в отдалении два монастыря на правом берегу Толы - Далай-хутух-тэн-курэ и Тарятин-дугун.

   Днем сделали остановку в урочище Ульцзуйтэ-хошу. Здесь, на левом берегу Толы, довольно большой район долины занят барханными песками. Напротив, на правом берегу реки, виднелся островок тальниковых зарослей - урочище Бур-густэ-булун. Пески меня заинтересовали, надо будет их осмотреть.

   К вечеру достигли урочища Улху-булун, расположенного у крутого поворота Толы к северо-западу. Место очень приветливое, с мелкими озерками и речкой, заросшими тростником. Вдали видны горы - Бичиктэ-дулан-хада. Птиц - водоплавающих и голенастых - много, можно будет хорошо пополнить орнитологическую коллекцию.

   В Улху-булуне думаем пробыть некоторое время, может быть неделю или две, сколько потребуется для тщательного исследования окрестностей, включая и песчаные барханы. Всего от Улан-Батора мы прошли 131 км.

  

   Ловили неводом рыбу в Толе. Преобладающим видом явилась красноперка, были также усачи и окуни. По берегам озер стоят черные аисты (Ciconia nigra), серые цапли (Ardea cinerea), в степи виднеются журавли-красавки (Anthropoides virgo). По водной глади скользят красные утки, кряквы, чирки. Индийские гуси (Anser indicus) держатся на самой Толе. В воздухе носятся крачки-ласточки (Sterna hirundo), золотистые ржанки и другие кулики. Отмечены и малые лебеди (Cygnus bewicki), а также гуси сухоносы (Cygnopsis). С утра слышен крик перепелов. Погода ясная, теплая, ночи также не холодные. Пока по ночам приходится дежурить, так как мы стоим у проезжей дороги, а кроме того надо присматривать за лошадьми, которых перед рассветом пускаем кормиться.

  

   Ездили в "пески", которые я отметил в самой долине Толы, несколько не доезжая урочища Улху-булун. Тропинка наша шла лугами, покрытыми клевером и разнообразными цветами. Много раз пришлось переправляться через узкие, вытянутые в длину озерки, несомненно соединявшиеся когда-то в боковой рукав Толы. Сейчас озерки зарастают тростником, а местами они уже превратились в болота, где ютились бекасы, кроншнепы и улиты. По сторонам везде паслись табуны лошадей и белели стада овец. Проехав 6 км от нашего лагеря, мы поднялись на небольшую поперечную гряду, пересекавшую долину Толы, и увидели расстилавшуюся к востоку полосу песчаных барханов. Ближайшие песчаные бугры были одеты низкорослыми кустиками караганы и редкой травой. Дальше высились уже совершенно оголенные барханы. Песок - желтый, мелкозернистый. Мы долго блуждали среди песков, надеясь найти следы древних построек, о которых нам говорили монголы. Поиски наши, однако, не увенчались успехом. Из птиц мы отметили здесь сарыча, пустельгу и целый выводок удодов на одном кустике караганы. Хотя я и отметил много следов ящериц и жуков, причудливо разрисовавших гладкую поверхность песка, но самих животных мы не видели. Между тем солнце стало сильно припекать, появились овода, от которых страдали и лошади и седоки. Мы повернули обратно к лагерю и около 5 часов были уже дома.

  

   Каждую ночь мы собираем на фонарь бабочек. Сегодня лёт был довольно хороший, и ночные дежурные не скучали... День прошел в очередных экскурсиях за птицами и насекомыми.

  

   Снова ездил к песчаным барханам. На этот раз держал направление к горам, окаймляющим долину Толы (по ее левому берегу). Здесь, вблизи ущелья Буцзыхэ, с несколькими тополями намечается южная граница песков, сползающих до самого подножья береговых высот. От гор мы пересекли пески по направлению к Толе, видели много блестящих жуков (Cicindela), долгоносиков, отметили пустынную славку и рыжехвостого сорокопута, собрали новые для нас образцы растений и снова вернулись домой разочарованные: никаких развалин древнего монастыря мы не обнаружили.

  

   Сегодня мне удалось разговориться с одним монголом (с помощью переводчика, конечно) по поводу памятников древности; он согласился показать мне место, где находится каменная черепаха, и мы тотчас поехали. К югу от нашего лагеря в Улху-булуне, всего в каких-нибудь 3-4 км, на равнине мы увидели обо. Неподалеку от него - три кургана - могилы с остатками каменных человеческих фигур, от которых по направлению к востоку, к горам, были положены в одну линию плоские камни, словно намеченная тропинка или какой-то указатель в определенную сторону. На одной из могил в углублении покоилось огромное каменное изваяние черепахи. Она большей своей частью провалилась или, вернее, опустилась, в землю. Над поверхностью почвы выделялись только голова и спина. На спине - прямоугольное отверстие, как будто для каменной вертикальной плиты, а вокруг него - оригинальный орнамент. Придется откопать черепаху, чтобы сфотографировать. Здесь же, на ближайшем холме со сланцевой скалой, мне удалось удачным выстрелом убить влёт сарыча. С южной стороны холма я обнаружил целый ряд керексуров (7); неподалеку, по восточному склону соседнего пригорка, было еще 4 керексура. Экскурсия наша закончилась удачной ловлей мух и бабочек. В 2 часа дня я был уже в своем лагере. Дома я застал недавно возвратившуюся с озер Елизавету Владимировну, которая принесла улита (Tringa nebularia) и двух черных крачек (Chlidonias leucoptera).

   Я остался очень доволен своей поездкой и наградил монгола Жамцарано, показавшего черепаху, куском парчи.

   Вечер наступил прохладный, но, несмотря на это, ночных бабочек летело очень много на наш ацетиленовый фонарь.

  

   С утра отправил помощников откапывать черепаху. Погода отличная, солнечная, днем жарко, а по утрам, вечерам и ночью совсем прохладно. Наступает лучшее время в Центральной Азии.

   После обеда ездил с Елизаветой Владимировной к черепахе. Оказывается - она сильно пострадала от времени. Голова отделилась от туловища. Та часть изваяния, которая выступала над поверхостью земли, попорчена атмосферными агентами: верхний слой мелкозернистого гранита словно потрескался, а местами даже отслоился. Левого глаза совсем нет. На одном боку черепахи, под защитой земли, хорошо сохранился иероглиф, на другом - изображение змеи. Прекрасно сделаны лапы, несколько выступающие из-под панцыря. Длина каменной черепахи 185 см, ширина 110 см, высота 37,5 см.

   Вечером снова ловили ночных бабочек на фонарь. Лёт начинается после 9 часов вечера, особенно, усиливается около 10-11 часов, а затем постепенно замирает. Много летучих мышей. Всю ночь с соседнего болотистого озерка доносятся птичьи голоса. Чаще других свистят кроншнепы (Numenius arquatus) и мелкие кулички.

  

   Очень жаркий, душный день. Много комаров и мошек. Я снова был на работах. Одновременно с откапыванием черепахи мои спутники начали исследование одного из курганов, увенчанного каменным изваянием человека. Пока углубились на 1 м, но результатов никаких, за исключением нескольких черепков и дна от глиняного сосуда с рисунком змеи.

   К вечеру разразилась сильная гроза, которая все-таки не помешала нам проявить 18 снимков. Все вышло удачно, в том числе и черепаха.

  

   Серое, облачное, дождливое утро; прохладно. Появилось порядочно бекасов; Елизавета Владимировна видела гаршнепа. Барометр падает. К нам заходили проезжие монголы из Эрдени-цзу: лама и его спутница. Гости пили у нас чай, держали себя с большим тактом, распрашивали о наших работах и с интересом просмотрели от начала до конца мою книгу "Тибет и далай-лама", восхищаясь иллюстрациями.

   Вечером - восточный ветер и дождь. Лов бабочек на фонарь - слабый. Всю ночь мучали комары и мошка.

  

   Снова дождь, но мы продолжаем раскопки могил около черепахи. В кургане под слоем земли найдены кирпичи и черепки глиняной посуды, расположенные кольцом по середине погребения. В западной части этого кольца попался глиняный барельеф, изображающий мифического зверя с гривой и крыльями. Найдены обломки угля, мелкие кости. Сфотографировал западный круглый курган, выложенный камнем, с неглубокой воронкой по середине. Завтра думаю приступить к его разработке.

   Пролетных птиц становится все больше и больше. Особенно много уток и куликов. Бекасы (Capeila gallinago) не дают покоя, но пока охочусь на них неудачно. Они очень осторожны, и по 3-4 штуки срываются шагов за 80. У пищух около их нор заготовлены стожки сена на зиму. Наши животные давно уже уничтожили все запасы этих грызунов вблизи бивака. Спутники рассказывали мне, что в Забайкалье бурята специально ездят на телеге и собирают граблями сухую траву, заготовленную сеноставками.

   С утра спутники отправились на раскопки, а я сторожил лагерь и занимался ловлей мух и шмелей. К вечеру съездил на курган, но ничего интересного там не увидел. Обнаружены только еще мелкие кости грызунов и один череп на глубине двух метров, в сцементированном галечнике. Над слоем галечника залегает песчаник, еще выше - небольшой слой почвы.

   В течение дня несколько раз принимался итти дождь. Облака плывут с северо-северо-запада.

  

   Утро облачное и прохладное. Ночь была душная, сильно беспокоили комары и мошка. Все мои спутники снова на кургане. Там работы заканчиваются. Находки наши мало интересны: только кое-какая керамика, образцы кирпича, которым выложен пол, уголь, гвоздь и другие мелочи. Каменные изваяния расставлены нами на прежние места. В 27 шагах к юго-востоку от черепахи покоится торс; в 27 шагах к юго-западу - туловище четвероногого животного без головы. К востоку от вскрытого нами кургана стоят еще две фигуры также без голов: мужская и женская.

   Неподалеку от места раскопок, у западно-юго-западного подножья небольшой скалистой вершинки, я обнаружил круглую могилу, диаметром в 11 шагов, выложенную крупными неокатанными осколками сланца. С южной ее стороны были подобраны более мелкие камни.

   К вечеру с севера стала надвигаться на нас грозовая туча, однако все ограничилось сильным ветром, едва не сорвавшим палатку. Вдали играли зарницы, но грома не было слышно.

  

   Утро прохладное, ясное с сильным северо-западным ветром. На бивак доставлен материал из вскрытого кургана.

   Вечером ходил на озерки. Хотелось добыть на вечернем перелете гуся. Погода выдалась чудесная, было тихо и ясно. Запад горел огнем, а восточная часть неба окрашивалась в нежные темноголубые и розовые тона. В зеркальных поверхностях озерков отражались темные горы и яркое небо. Вскоре на южном небосклоне стал виден Юпитер, а на западном - медленно поднималась из-за горизонта Венера.

   Все было очень хорошо, надоедали только комары, тотчас облепившие меня. На северо-запад протянула одна стая горных гусей, спокойно переговариваясь своими низкими голосами. К юго-востоку направилась небольшая группа сухоносов (Cygnopsis cygnoides) с хриплыми криками. На берегу озерка, не замечая человека, ходили чибисы, большие кроншнепы и улиты (Tringa nebularia). Сзади меня медленно проследовала серая цапля и тоже подала голос - неприятный, резкий. Стая чирков (Querquedula querquedula) с невероятной быстротой промелькнула мимо. Только когда уже стало совсем темнеть, на еще светлой северо-западной части неба я увидел две быстро приближавшиеся темные линии; они явно направлялись к моему озерку. Это были горные, или индийские, гуси (Anser indicus). Они покрикивали; и с воды откликались их собратья. Мой выстрел нарушил тишину. На озере поднялась суматоха, взлетели утки, гуси, но, покружившись, сели, опять, и через 2-3 минуты снова водворился мир. Только у ног моих лежал, белея в сумерках, большой гусак.

  

   Вчера вечером температура упала до 8,5° С, но сегодня совсем летний, жаркий ясный день с прозрачным воздухом. С утра фотографировал долину Толы, наши ближайшие озерки в этой долине и вообще сделал несколько ландшафтных снимков. На пути к биваку случайно видел, как мой препаратор по мелководью преследовал раненого горного гуся. Человек бегом пересекал довольно широкое озерко, а гусь уходил вплавь. Приблизившись к берегу, птица вынуждена была выбраться на землю, и тут охотник настиг ее без труда. Только у нас в экспедиции возможны такие способы охоты. Мы бережем каждую птичью шкурку, а потому стараемся никогда не достреливать добычу и брать ее так или иначе с одного выстрела.

   Под вечер спутники неводили в одном из озер. Рыба мелкая - все больше попадались усачи и только один карась, приобщенный к коллекции.

   На закате снова ходил на гусей, но охота была безрезультатна. Птицы летели вяло и вразброд. Дал несколько промахов на большие расстояния.

  

   День ясный и теплый. Все на экскурсии с утра. Беседовал сегодня с одним китайцем, следовавшим из Улан-Батора к месту своего жительства, в Далай-гун. Он заинтересовал меня рассказами о каменных могилах в районе этого монастыря.

   К вечеру крепкий северо-западный ветер пригнал слоистые облака, сразу стало свежо. По сторонам в горах чернели тучи, шел дождь, до нас доносились раскаты грома, но в долине реки грозы не было и только бушевал ветер, продолжавшийся и ночью.

  

   Небо затянуто облаками, ветер не унимается, утром было ,0° С. Решил отправить приветственную телеграмму в Академию наук ко дню ее двухсотлетия. Вечером пытался произвести астрономические наблюдения, но из-за облачности пришлось это дело отложить.

  

   С утра отправился на берег Толы к высокому сланцевому обрыву, ниспадающему в реку и расположенному на мысочке в семи километрах к северо-западу от нашего лагеря. Эти скалы называются Улхуин-ходэн-хошу; с них открывается прелестная панорама на изгиб Толы, которая как раз здесь сворачивает к северо-западу, а потом к северу. Воды реки в главном русле несутся стремительно; под самым обрывом, в рукавах Толы и старицах - течение замедленное. Один из рукавов здесь же сливается с рекой, омывая островок, заросший тальником. На противоположном берегу на песчаной отмели свдели в ряд горные гуси. К востоку и югу в расширении долины разбросаны многочисленные озерки (место нашего лагеря), намечающие прежнее более южное направление реки. На пути к Улхуин-ходэн-хошу мы отметили группу из четырех холмов, увенчанных обо. У подножий двух холмов и между ними залегают керексуры. (Это место монголы называют Улхуин-саманда. День был теплый; всюду у подножий холмов, на цветах и по скалам держались мухи, бабочки и шмели, которых мы усердно ловили. Вечером, в 9 часов, температура опустилась до 4,5° С. В темноте слышался гогот гусей, доносившийся с мелких озерков, на небе - ни облачка.

  

   Снова навестил Улхуин-ходэн-хошу. По дороге с болота вспугнули несколько бекасов и серых цапель. Видел вдалеке нескольких черных аистов, около озерков - множество разнообразных куликов, а на воде - крякв и чирков. Я занялся энтомологическими оборами, а Елизавета Владимировна отправилась на экскурсию вдоль старицы реки Толы, где росли ивняки и виднелись скалы. В скалах она обнаружила гнездо горного гуся с полной кладкой яиц. Гнездо было брошено может быть потому, что в ближайшем соседстве держалась пара филинов. Во время обратного следования к биваку стало очень жарко, наши верховые лошади подпрыгивали и били ногами, так как их кусали овода, на плотных кочках они часто спотыкались, вообще ехать было неприятно. Из Улан-Батора привезли почту и много всяких новостей. К вечеру над Толон стлался туман, вдали выли волки, небо попрежнему было чистое, ясное.

  

   Сегодня нас раньше обыкновенного разбудили подводчики со своими быками, запряженными в монгольские телеги. Мы трогаемся в дальнейший путь. Весь день ушел на укладку коллекций, а я заканчивал печатание недавно сделанных снимков.

  

   Снова чудесная, ясная, тихая погода. Мы предполагали выступить после обеда на юго-запад, но совершенно неожиданно наши, караванные животные - быки - куда-то исчезли. В течение утра я несколько, раз спрашивал подводчиков: где их быки? В ответ монголы указывали мне на небольшое стадо, пасшееся на ближайших холмах. На поверку оказалось, что указанное стадо состояло из коров, а тележные быки видимо ушли далеко в поисках лучших пастбищ, как это они любят делать в Монголии. В довершение неприятности, утонула в озерке стреноженная лошадь, которая забралась в воду, спасаясь от мошек и оводов. Выступление экспедиции пришлось отложить до следующего дня.

   Воспользовавшись вынужденной стоянкой, я вечером ходил на перелет гусей к знакомому небольшому озерку. Летели горные гуси, сухоносы (Cygnopsis cygnoides), а однажды протянули светлой лентой семь лебедей-кликунов (Cygnus cygnus). Добыл лишь одного горного гуся, а мой препаратор удачным выстрелом обил двух молодых гусей того же вида (А. indicus). Возвращался в палатку при ярком свете луны по знакомой тропинке.

  

   В 5 часов 30 минут утра мы, наконец, выступили из Улхуин-булуна, покинули долину Толы и направились на юго-запад, к массиву Бичикте-дулан-када (к горе "Письмена теплых скал"). Наша дорога шла по увалам, а Тола осталась далеко внизу. Около 10 часов остановились на краткий отдых. Солнце пригревало ощутительно. Везде виднелись норы сурков (тарбаганов), а по-степи разъезжали, монголы - охотники за этими жирными грызунами. Тарбаганы при нашем приближении становились на задние лайки, громко свистели, а затем, увидев бегущих к ним экспедиционных собак, опрометью бросались в норы. Наш охотничий печ Гароль прекрасно ловит сурков совершенно самостоятельно и хорошо помогает при охоте, на них. Я любил смотреть издали, как подкрадывается бывало кто-либо из спутников к кормящемуся вдали от норы тарбагану, как осторожно идет впереди собака, озираясь все время на охотника, и как, наконец, после выстрела Гароль мчится к добыче и схватывает ее у самого отверстия в нору, а потом передает стрелку. А в небе в это время кружат несколько коршунов, на выстрел прилетают вороны - все ждут лакомого куска.

   Около шести часов вечера мы разбили лагерь около скал массива Бичикте-дулан-хада, вблизи колодца. В воздухе чувствовалась большая сухость и тепло, чем на берегу Толы. Вода в колодце оказалась превосходной, и мы решили прожить здесь несколько дней для подробного осмотра письмен на скалах.

  

   Сухое, полуясное, но прозрачное утро. В первую половину дня занимался фотографированием скал с рисунками, санскритскими и уйгурскими надписями. Из рисунков чаще всего встречались изображения козлов. Некоторые небольшие камни были сплошь покрыты таким звериным орнаментом. В одном месте меня заинтересовал рисунок кисти руки; "отпечатки" пальцев сохранились очень ясно. Бичикте-дулан-хада - это гранитный массив, сложенный мощными складками. Склоны его круты, местами отвесны. Скалы изборождены трещинами и сильно разрушены. Много матрацевидных отдельностей, а также столбов, башен и куполов разной формы". Несколько ущелий прорезают горы. В одном из ущелий я заметил пещеру с настилом из соломы, на которой было много помета хищных птиц.

   У подножья Бичикте расположено множество керексуров, как бы опоясывающих ее. Я проехал вокруг главного массива (всего 7 1/2 км), осмотрел все могилы и остался очень доволен своей экскурсией.

   Во вторую половину дня ловил насекомых около скал и у водопоя. Ночью на фонарь к колодцу летело множество ночных бабочек, и лов был необычайно удачен.

  

   Ночью к нам подходил волк. Дежурившая с 1 часа ночи до 5 утра Елизавета Владимировна сидела у самого колодца и ловила бабочек. Подняв глаза, она в свете фонаря увидела в нескольких шагах от себя характерную фигуру волка с поджатым хвостом. Он стоял в нерешительности и, видимо, пришел на водопой. Ружье дежурного стояло в стороне (очень неосмотрительно!), а потому зверь не был добыт. Елизавета Владимировна с досады бросила в него несколько камней. Только когда волк пустился наутек, залаяли наши собаки, и к ним присоединились еще другие, принадлежавшие нашим соседям - охотникам за тарбаганами.

   С утра снова отправился в объезд массива Бичикте. Главное внимание в этот раз я обращал на каменные могилы - керексуры - и "плиточные" (обставленные вертикально стоящими каменными плитами), которых у подножья Бичикте и в ущельях ее я насчитал всего 71. Некоторые могилы оказались разрытыми. Ямы достигали в отдельных случаях двух метров глубины, но чаще были менее глубоки.

   После обеда мы направились в дальнейший путь, к юго-западу, в сторону монастыря Мишик-гун. С ближайшего невысокого перевала мы увидели впереди, мягкие холмы и в их центре маленькую горную гряду, протянувшуюся от юго-юго-востока к северо-северо-востоку. Вокруг нас расстилался степной простор. Травы отцвели, пожелтели и, отливают золотом. Наш бычий неуклюжий караван то поднимался на холмы, то вновь спускался в мелкие долины. С каждой новой вершины видишь все ту же однообразную картину всхолмленной степи. С одного из более высоких увалов показался на западе зубчатый темный массив Хайрхана, к которому примыкала горная цепь. На дороге нам повстречался китаец с целой сотней телег, груженных шерстью. Несколько раз видели табунки дзеренов, везде по¹холмам свистели тарбаганы, перелетали монгольские жаворонки (Melanocorypha monigolica), изредка проносились стаи больдуруков (Syrrhaptes paradoxus). На ночлег остановились в урочище Сучж, вблизи сухого русла, под небольшим перевалом. Вечерам заоблачнело, подул сильный юго-западный ветер, пошел дождь, не прекращавшийся до самого утра.

  

   Выступили немногим позднее обыкновенного - в 6 1/2 часов облачного, утра. Со второго, более высокого перевала Сучжен-хотул увидели впереди широкую степную долину, замыкавшуюся на западе массивом Хайрхан. Везде виднелись многочисленные стада овец, рогатого скота и лошадей. Обеденный привал сделали у колодца Сучж, в урочище Ариечи-хайрхан. Колодец был выложен каменными плитами и оказался неглубоким: до воды всего 30 см, мощность водного горизонта 1 м. Вкусная, холодная вода быстро утоляла жажду людей и животных. Видимо, этим колодцем пользуются и все окружные монголы со своими стадами.

   Во вторую половину дня мы спустились в котловину Тухум-нор. Еще издали нам открылись два соленых озерка Ихэ-тухум и Бага-тухум, ярко блестевшие серебром под лучами опускавшегося к горизонту солнца. Неподалеку, у колодца расположился небольшой монастырь. В Баинтухумской озерной впадине проживает много кочевников, с огромным количеством скота. На отличных солончаках и полупустынных травах пасутся верблюды. Во время этого перехода мы отметили несколько змей, из которых одну взяли в коллекцию. Бивак разбили уже в сумерки, против монастыря. Ночь была прохладная, но тушканчики резвились вокруг нас, как летом. Низко над нами протянула стайка журавлей (Grus grus) и пролетел камышовый лунь (Circus spilonotus). До темна блестели перед нами солончаки - словно полоски воды - и манили к себе наших собак, которые напрасно бегали к ним, стремясь утолить жажду.

  

   Ночь была тихая, в первой половине облачная, а затем ясная и прохладная. Утром мы обнаружили, что оба соленых озера в данное время совсем высохли и блестели корочкой соли. Единственный в котловине колодец находился близ монастыря, но мы им не пользовались, так как довольствовались привезенной в бидонах водой из прекрасного колодца Сучж. Перед нами расстилалась юсе та же необозримая равнина, чуть всхолмленная невысокими увалами и грядами возвышенностей. Дорога проходила между двумя пересохшими солеными озерами. Миновав озерные западины, мы поднялись на плоский перевал, откуда вдалеке сразу отметили ярко-зеленые лужайки, окаймляющие ключ Загастэ. Над нами несколько раз проносились небольшие стайки бульдуруков (попыток), однажды на расстоянии полукилометра наш путь пересекла парочка антилоп-дзеренов (А. gutturosa). Везде было очень много сурков и мышевидных грызунов, а также промышлявших ими сарычей (Buteo hemilasius) и соколов (Faloo cherrug).

   К полудню мы подошли к ключу Загастэ, и так как место показалось нам приветливым и оживленным в отношении птиц, то решили остановиться здесь на ночлег. Вечерние экскурсии принесли нам одного сарыча, двух соколов и нескольких пролетных птичек: варакушку (Cyanosylvia svecica), малую мухоловку (Muscicapa parva alblcilla), желтую и белую плисок. Видели нескольких земляных вьюрков (Pyrgilauda davidiana), степного орла и беркута. Но больше всего поражало обилие сарычей. Над долиной Тухум я отметил в одном месте 15 особей этих крупных птиц, летевших довольно высоко, стаей, словно галки.

  

   Ночью было прохладно, температура упала до -3° С. Выступили в 5 часов 30 минут утра, и снова направились к юго-западу. В пяти километрах от ключа Загастэ, к северу от нашей дороги, под защитой гор расположился маленький монастырь Чортэн-дугун. Вокруг него на покатой луговине были разбросаны юрты номадов, а в стороне я заметил целый ряд уже развалившихся круглых каменных печей, в которых, по-видимому, обжигали кирпич на постройку монастыря. Пастбища в окрестностях были хорошие, везде паслись стада рогатого скота и овец.

   В середине дня мы остановились на обед у родников Гурбун-тэргэн, а к вечеру, уже в сумерках, добрались до перевала Норимтэн-хотул, откуда до монастыря Мишик-гун оставалось всего 5 км. Ключи Гурбун-тэргэн расположены в ложбине, где залетает несколько болотистых озерков. Около первого, восточного и верхнего, ключа я отметил небольшую квадратную могилу, обставленную каменными плитами. По середине погребения стоят 2 более крупных, бесформенных камня, до 1 м высотой.

   Путь от ключей до монастыря Мишик-гун проходит по пересеченной местности. Мы пересекли несколько небольших горных гряд, по крутым склонам которых виднелись выходы крупнозернистых выветрелых гранитов самых разнообразных очертаний.

  

   Сегодня мы перекочевали поближе к Мишик-гуну и устроились лагерем у колодца Нарини-худук, в 1 1/2 км от монастыря и русских торговых организаций. Невдалеке виднелось болотистое озерко, тотчас же намеченное нами для первых экскурсий. Во вторую половину дня меня посетили служащие Монценкоопа. Все соотечественники оказались очень милыми, приветливыми людьми, познакомили меня с местным монгольским начальством, от которого я получил разрешение на осмотр монастыря, основанного около 120 лет тому назад. В Мишик-гуне постоянно проживают до 200 лам, обслуживающих 14 храмов. Меня поразила чистота на улицах. Около построек везде был аккуратно сложен длинными грядами аргал (помет домашних животных) - единственное топливо в этой безлесной местности.

   К вечеру разразилась гроза, полил дождь, а в окружающих горах выпал град. Наш бивак несколько затопило, и пришлось долго сушить вьюки.

  

   Погода изменила нам. Второй день, почти не переставая, идет дождь. Несмотря на это, ко мне приехал начальник местного монгольского управления, назначил нового проводника до Ильдэн-дэли-курэ, снабдил его соответствующим документом и рассказал, что в урочище Дут-нор, неподалеку от нашей стоянки, имеются письмена на скалах. Дорогу к письменам знает новый проводник Вачир. Горю нетерпением разыскать эти скалы, хотя по сведениям местных жителей, кто-то уже снимал копии с надписей и доставил их в Улан-Батор.

   Наши зоологические коллекции значительно пополнились в Мишик-гуне, главным образом пролётными птицами. Добыты ржанки (Charadrius dominicus fulvus), камнешарка (Strepsilas interperes), песочник (Erolia minuta), плавунчик (Phalaropus hyperboreus) и другие.

   В 6 1/2 часов утра я отправился в урочище Дут-нор осмотреть скалы с надписями, о которых мне рассказал местный дарга (начальник). Путь наш пролегал к юго-востоку от монастыря Мишик-гун, вдоль долины, граничащей на юте с горами Тармцык. Кругом - степь, на прекрасных пастбищах - многочисленные стада овец. Монгольские стойбища располагались ближе к горам, около ущелий. Местность постепенно повышалась. Долина, окаймленная на севере и юге мягкими горными грядами, кое-где перегораживалась цепями увалов. На восьмом-десятом километрах от Мишик-гуна хорошая дорога кончилась, мы стали склоняться к югу и пошли по отлогим предгорьям. В расширенной части долины отметили два небольших озерка, носящих одно и то же название "Цайдам". На северо-востоке показалась вершина Харат, на востоко-юго-востоке - Хошюн-хара. Постепенно поднимаясь в горы, мы пересекли несколько ущелий и наконец миновали мягкий степной перевал, откуда к юго-юго-востоку открылся ряд поперечных каменистых грив. В логах встречались местные охотники, промышлявшие сурков-тарбаганов, тут же паслись стада скота.

   Проехав километров 20 от Мишик-гуна, проводник заявил, что скалы с письменами должны быть близко, но он точно не помнит их местоположения, а потому он принялся их разыскивать, пуская лошадь вскачь и сворачивая то в одну, то в другую сторону. Я же ехал медленно, придерживаясь одного направления. Впереди, на юго-востоке показалась довольно обширная котловина с озерным бассейном, вокруг которого группировались юрты кочевников. На пути нам нередко встречались выходы гранитов, а иногда и россыпи из очень крупных гранитных глыб. Наконец, мы с радостью услышали громкий крик Вачира, возвещавшего, что письмена найдены. Подъехав к нему, я увидел, среди многочисленных скал и отторженцев серого и розоватого выветрелого гранита, несколько больших темносерых диабазовых отдельностей с блестящей отшлифованной поверхностью, на которой четко и ясно выделялись вертикальные строчки длинной надписи на монгольском языке.

   На одной скале было 17 строчек, на другой - 8. На соседних - тибетские, китайские письмена, а также рисунки животных и растений. Я долго любовался художественной гравировкой и сделал 6 снимков с замечательных скал с надписями.

   [Перевод этих надписей был сделан в 1926 году Б. Я. Владимировым. Текст первой надписи, в 17 строк: "Двадцать первого числа первой осенней луны года белой курицы (1621 г.) Цокту-тайджи, охотясь и а северных горах Цэцэрлик, Хаэдгай-хана, верхом на покрытом броней темногнедом коне своем поднялся на вершину. Смотря на восток, тогда растрогался он очень в мыслях своих, вспоминая горячо любимую тётку сбою, заплакал он и произнес следующее:

   1. Хотя местопребывание царя верховных небожителей и ханов-владык, находящихся на земле, различается тем, что одно вверху, другое внизу, но един круг их блаженства и любви.

   2. Если различно местопребывание бодисатв, находящихся в пещерах Akanistha, и тех, кто обладает мыслью совершенного озарения на золотей земле, то един круг их милосердия и сострадания.

   3. Если оказываются иными обыкновение и вид славных сановников здешних ханов-владык и великих воевод мучителя Эрлак-хана, то един круг их различения правого и неправого.

   4. Если различна жизнь человека, не могущего добыть благ и пищи, и дикого зверя, бродящего по горам и лесам, то един круг того, как они питаются, умерщвляя.

   5. Если оказывается явно иным внешний вид человека, ворующего вдали и вблизи, и волка, подстерегающего, бродя вокруг овчарни, то един круг их желаний насыщения.

   6. Хотя далеки друг от друга Халха и земля Оншигутов, земля моей горячо любимой тетки на Ононе-реке и моя, пребывающего больным на Орхоне и Толе, но един круг нашей взаимной тоски и любви.

   7. Если не встретимся мы в этой жизни, то впредь во всяком последующем перерождении