Тургенев Александр Иванович - Дневники (1825-1826 гг.)

;

  

   Grata et mirens.

  

  

  

   Anno R. I. 1820.

  По двум сторонам гербы, кажется, города и Боссюета.

  Оттуда в книжную лавку, где купил историю Мо, и на рынок, о котором говорится во всех описаниях; но мы нашли только одну деревянную галерею под кровлею на небольшой площади. Хотелось видеть дом Боссюета; но в нем живет сам епископ.

  Здешний архитектор, один из тех, коим поручено рассмотреть собор и означить починки его, уверяет, что простенки с колоннами, где стоит памятник Б<оссюету>, хотят закласть и что тогда памятник перенесется. Он, конечно, стоит не у места. Боссюету должно греметь и из мрамора на средние церкви, в открытом месте, где бы все могли видеть и слышать красноречивого оратора и законодателя галликанской церкви, а тут он как бы скрывается от потомства и стыдится, что не перед кем ему проповедовать...

  После Clay последняя станция от Парижа - Бонди. Мы переезжали канал de l'Ourcq, который должен снабжать Париж водою, тщательно отделанный, но не знаю, еще конченный или нет.

  Бонди - местечко весьма оживленное своим соседством с Парижем. Здесь замок с парком и близ города лес Бонди, во время революции много вырубленный и некогда славный разбойниками, но ныне бесстрашный для путешественников.

  Но не доезжая еще Бонди, любовались мы влево идущею с дороги прекрасною тополевою аллеею к замку Kainey и проехали деревню Livig, где прежде была некогда крепость, принадлежавшая шампанским графам.

  Недалеко отсюда m-me Sevigne писала свои классические по стилю письма к Полине своей.

  Едва выехали мы из Бонди, как атмосфера парижских окрестностей удушила нас. Вонь нестерпимая с полей, и, казалось, самые деревья и все нас окружавшее исторгает одно зловоние.

  Мы проехали Pantin, где русские 30 марта 1814 года запечатлели кровию вход в Париж. Сражения были между Pantin и воротами Парижа. В правой стороне увидели мы город Монмартр (с его мельницами). Театр мученического торжества патрона Франции и св. Дионисия и другого торжества святого мщения нашего времени.

  И наконец Париж. В 10 минут второго ночи были мы у его заставы и въехали в faubourg St. Martin, который распространяется и отстраивается.

  Не знаю, что я чувствовал, въезжая в Париж; но не равнодушно увидел я этот город, где должен приготовить себя к порядку в жизни и устроить его и согласить наслаждения ума и чувства с требованиями души и сердца и с тем, что я предположил себе к пользе службы и моего назначения. Нашли квартиру за 160 fr. в месяц в Rue Traversiere, hotel d'Autriche.

  Я побежал за письмами к Шредеру и нашел их от Св<ечиной> и Бул<гакова>. Выспросил у него наставления и записал адресы; он тут же хотел представить меня послу, выждав папского нунция, но я отклонил это предложение до другого дня. У 2 банкиров ничего не нашел. У Roug еще не был.

  В 5-м часу, исходив несколько улиц, пришел в Palais Royal, к Rivet, обедать, где нашел уже и брата. - Я сначала стыдился спрашивать, куда пройти в P Royal, но вежливость французов не давала мне чувствовать стыдливости или по крайней мере необыкновенности моих вопросов.

  После обеда я с удовольствием бродил по Пале-Роялю, уже освещенному и освещаемому яркими лампами лавок... В 10 часов я возвратился домой. Лавки были еще освещены, и я не чувствовал усталости, проходив по мостовой целый день. - Жизнь парижская началась!..

  11 октября... Мерьян пригласил нас объехать с ним часть города и окружностей. Мы выехали в Champs-Elysees, и в первый раз увидел я Париж с того места, на котором Нап<олеон> затевал палаты для короля римского, а ныне строят памятник Трокадера. Мы остановились над Марсовым полем, - и все, что это название напоминает в новейшей истории, все сильно подействовало на мое воображение, и я терялся в воспоминаниях и в созерцании обширного поля, в виду всего города, который видел отсюда в блеске своем.

  Мы проехали по булевару смотреть Europa Rama - и с Марсова поля перенеслись к Кремлю, в зимней его одежде, довольно верно изображенному в панораме. Французы и француженки друг другу объявляли виды Москвы и Кремля и не всегда с историческою точностию. Хозяин Europa Ram'bi также толковал значение Кремля и его истории. - Там же видел Реймскую церковь во время коронации Карла X, башню св. Стефана в минуту процессии la Fete-Dieu; Вильгельмсгазе кассельскую. Гамбург и несколько других видов.

  Отобедав в Palais Royal и заплатив 3 fr сверх цены за билеты аи Theatre Francais, я увидел Тальму в Августе Корнельева "Цинны". Во все время я был в восхищении от игры его. Лицо и жесты его и игра его физиономии (мимика) меня еще более обворожили, нежели слова его. Он играл Августа, Лафон - Цинну, Эмилию - m-me Paradol. Какая гармония в их искусстве; даже Firmin в Максиме мне очень понравился; но Тальма, Тальма! Я еще не знал тебя, не знал до какого совершенства довел ты мимику!-Ты оживил мою душу, ты вселил в нее римское чувство, ты заставил меня постигнуть величие Корнеля.

  "Les plaideurs", в которой я увидел нашего старого Гранвиля, также хорошо играна.

  О Тальма! Я видел тебя!

  12 октября/30 сентября. Был в канцелярии посла и получил письмо от Кар<амзина>. Перед обедом таскался по лучшим магазейнам Пале-Рояля и Rue Vivienne и заходил на минуту взглянуть на игроков в cafe, где они целый день, с утра, собираются. Ввечеру был в театре de Madame и видел четыре пиесы: "Le sourd ou l'auberge pleine", где Le Grand играл роль Danieres и смешил каламбурами и глупостями публику. "Le secretaire et le cuisinier", где Perlet мастерски представлял mr. Soufflet. "La quarantaine"', где все очень хорошо играли, но не было ни одного отличного, ибо Перле не играл, и наконец "L'artiste, avec une scene nouvelle", где опять Перле принимал разные роли и кончил англичанином, приехавшим в Париж закупать картины. Кто видел одного из них, худо говорящего по-франц<узски>, тот не мог удержаться от смеха. Самая верная карикатура англичанина в Париже...

  1 октября/13 октября. Наконец видел и m-lle Mars в "Тартюфе" и в "Valerie". Играет с большим искусством, но с искусством заметным и, следовательно, с некоторой афектацией. Публика восхищалась ею в роли Valerie, осыпала ее рукоплесканиями и стуком ног и палок; и я был растроган ею; но думал о Тальме, который, кажется, живет римлянином и Августом в "Цинне".

  14/2 октября. Обедали близ булевара а 2 francs par tete и с вином (бутылка на двух). Суп и три блюда на выбор и десерт, du pain a discretion. Я буду часто ходить в сию ресторацию для встреч с разными лицами и состояниями. Более четырех или пяти блюд мне и не нужно, а в сем случае экономия согласна и с моим аппетитом. Перед обедом долго бродил я по городу и в книжных лавках купил "Панораму Парижа" Дюлора, автора "Истории Парижа", пространной и многотомной. Из кратких описаний Парижа его "Панорама", кажется, лучшее. Он соединяет исторические указания с местными и с картинками, порядочно выгравированными.

  Послал письма к Кар<амзину>, к Жихар<еву>, к Дружин<ин>у в письме к Булгакову. На его же имя надписал и цветы и материи. - Ввечеру был у графини Камон и познакомился со всем семейством. Просидев у них с час, возвратился домой пить чай.

  15/3 октября. Еще писал к Булг<акову>, к Кар<амзину>и к гр. Толстой. .. Вчерашний вечер у m-me Caumont будет для меня памятен, ибо в первый раз был я в приемной, хотя и в дружеском кругу, в аристократическом обществе; хотя и два русские, а после и три были в том числе. Приятно было для меня видеть и возобновить в памяти моей превосходство умной и любезной Свечиной над ее подругами. И здесь она не теряет права своего на первенство в первом обществе. И здесь блестит умом, глубокомыслием, с любезностию и со вкусом соединяемым. Говорил о театре и особенно о m-lle Mars. Я осмелился заметить, что при всем таланте ее она показалась мне несколько affectee. Св<ечина> начала объяснять почему-то, что мне кажется афектациею - не есть афектация, что в Париже - это есть натуральность. - Потом перешла к Beaumarchais, и все удивлялись уму его. Она напомнила un mot de lui. Говорили dune femme galante и, приписывая ей нового любовника, сказали: "Un tel a suecede a un tel". - "Oui, rep Beaum comme Louis XVI a succede a Dagobert".

  Тальма должен познакомить меня с лучшими франц<узскими> трагиками: сегодня видел я его в Гофолии, а с ним опять Лафона. Тальма играл роль Иоанна, Лафон - Абнера. Никогда не восхищался я так стихами Расина, как сегодня. С каким вдохновением произнес он пророчество и воспламенял священников спасти Иоан<на> и умереть за него и с какою нежностию отца и важностию первосвященника давал он ему последний совет на царство. - И m-me Paradol в Гофолии достойна быть на одной сцене с Тальмой. - Сегодня понравилась мне m-lle Mars в "Le Legs" более, нежели в "Valerie". Она играла натурально - и Armand в роли маркиза отвечал искусству игры ее.

  В первый раз гулял я в саду сегодня, с Свист<уновой>.

  Поутру, руководимые par le nouveau Guide ou Conducteur parisien и прочитав в нем статью "Musee Royal des monumens francais", отправились мы смотреть сей музеум в означенный в книжке час, но, к удивлению нашему, вместо корол<евско>го музеума древних памятников нашли там выставку картин и рисунков сего года, и нам объявили, что уже за восемь лет пред сим, как развезены памятники по тем церквам и зданиям" из коих во время революции они были исторгнуты.

  Путеводитель уверяет читателей своих, что Lenoir расставил памятники по векам и что история благодаря сему хронологическому распорядку обязана ему столько же, сколько и художества, что в самом музеуме можно достать собрание гравированных рисунков с сих памятников, что собрание сие начинается с египетских, греческих и римских монументов, проходит цельтические и наконец веков средних, исчисляет, какие именно в зале каждого века находятся памятники - и все это было за 8 лет или в воображении автора; но мы не нашли ничего, кроме старинного здания, полуразрушенного, с наружной стороны коего находятся некоторые памятники, в честь французским артистам.

  Оттуда пошли смотреть La Monnay, но без билета от коменданта туда никого не пускают; оттуда в библиотеку Мазарини, но в ней делали внутренние перестройки - и мы должны были на сей раз прекратить наше преследование достопримечательностей Парижа.

  16/4 октября 1825. Париж. Воскресенье.

  В 8-м часу утра зашел я в приход нашей части города: Saint-Roch, rue Saint-Honore; церковь сия принадлежала прежде к предместию St.-Honore. Основания оной положены в половине 17-го столетия. Король и мать его, Anne d'Autriche торжественно закладывали церковь 28 марта 1653. Le portail - довольно величествен, ибо возвышается над ступенями наружного входа, с фронтоном коринфского ордена; но внутренность храма не поражает взора и не вселяет того благоговения, с коим должно входить в здания сего рода. Некоторые украшения, как например улетающий ангел, на толстых, массивных облаках, не отвечает идее, которую он должен выражать, не отвечает характеру посланника, возвещавшего Марии благодать. Самое густое облако не удержало бы тяжелых крыльев ангела. Вообще облака и все воздушные подобные явления всегда, как у нас, так и в здешних храмах, производят на меня неприятные впечатления в скульптуре. Резец едва ли может выразить легкость, прозрачность сих минутных, полупрозрачных метеоров, подвластных и покорных токмо одной кисти живописца. - Посмотрите на облака в церквах наших и на небесных жителей, кот<орые> спускаются в оных к нам земнородным: и те и другие не имеют легкого, эфирного характера, который должен отмечать их. Облака, как лепешки, одна на другой дружно лежащие. Ангелы и херувимчики - как дородные мальчики, напоминающие более амуров и бахусов, нежели тех, коих легионы с трепетом предстоят вездесущему. Скульптура должна оставаться в границах, резцом ей определенных, и не переходить в область живописи, более обширную.

  Две статуи видны по сторонам (aux extremites du crucifix) св. Августина и St. Francois de Salles. В сей же церкви - прах Мопертуи и Корнеля! Герцог Орлеанский, по настоянию архитектора Леграна, вырезал sculpte портрет Корнеля на одной из чаш, где хранится св<ятая> вода (benitier) с левой стороны, при входе в церковь, с сею надписью: "Pierre Corneille, ne a Rouen le 6 Juin 1606, mort a Paris, rue d'Argenteuil, le 6 Octobre 1684, est inhume dans cette eglise". Мавзолей Мопертуи. Медальон маршала d'Asfeld, живописца Миньяра (Mignard) и проч.

  Я был у посла и опоздал в нашу церковь, потом бродил по бульвару: везде встречал толпы гуляющих. Отобедал а 2 fr. par tete. Был у М. А. Нарыш<киной> и прочел статью в "Debars" о щегольстве попадей наших. Лучше бы подумать о их дневном пропитании и о средствах доставить детям их безбедное содержание. Там же узнал и о злодействе, совершенном над наложницей. {24} Все сии вести, справедливые или ложные, возмущают душу патриота. Я спешил к С<офье> П<етровне> и там в разговорах о вечных истинах религии - успокоил себя...

  18/6 октября. Отправил с А. П. Новосил<ьцевым> письмо к Воей<кову>, гр. Тол<стой> и Кар<амзину> с лентами. Вчера обедал у посла с Галем и с некоторыми русскими. С первым говорил о его лекциях. Он опасается, чтобы министерство не запретило ему в эту зиму преподавать его лекции, почитая систему его безбожною. О Блуменбахе говорил с уважением, и один помогал другому в наблюдениях над черепами. Выходит 6-я и последняя часть сочинений Галя, из коих у меня только 5-я. {25} В этот раз я еще довольнее послом, и есть ли б неотступный Н<овосельцев> не помешал нам, то разговор был бы для меня еще интереснее. Посол обещал познакомить меня с Гумбольдтом, Cuvier и с другими. Последний, как слышу, подделывается под образ мыслей мин<истр>а и уже согласует систему свою с библейскою. Оттуда прошел к Мерьяну.

  Сегодня на Place Grenclu видел почти всю гвардию и короля с свитой его, толкался в народе и между солдатами и слушал их характеристические разговоры. Король приехал в 1-м часу в исходе. В 11 войско было уже собрано. Свита его немногочисленнее свиты нашего государя, но перед ним идут конюшие и другие, коих товарищи мои назвать не умели. C'est un roi a cheval. - Разговаривал с швейцарским солдатом по-немецки. Числа швейц<арски>х полков здесь и в других местах Франции. 3 т<ысячи> в каждом полку. Немецк<ие> швейцары называют швейцаров других кантонов: Welsche. Жандармы. Принц прусский ехал возле короля.

  19/7 октября. Писал к Булг<акову> и послал к нему 2 экз. certificate de vie за Ник<олая> и за себя, для Молово, вследствие полученного от Сережи письма с копиею письма Молово. Узнав о приезде гр. Раз<умовской>, пошел к ней и к<нягине> Волкон<ской>, не застал их; но это путешествие привело меня к Palais Luxembourg, потом к Pont-Neuf и к Лувру. - Все это видел я в первый раз, так, как и церковь Saint-Suplice, и мимоходом. Не знаю даже, удастся ли сохранить первое впечатление, ибо оно несильно и может легко изгладиться привычкою видеть часто одно и то же. Впрочем, я видел одну наружность и смотрел с большим любопытством с моста - нового на мелкий рукав Сены и на черные, нечистые, закоптелые берега ее. - Я терялся в созерцании обширного и древнего Парижа с сей точки и жалел, что в эту минуту достопримечательности сей части города, прошедшие и настоящие, мне не пришли на память.

  Меня приглашали к слушанию проповеди в церкви <пропуск>, где Давыдова и <пропуск> под эгидою дофины собирают милостыню. Жалею, что не мог видеть этого обыкновения, о котором слыхал так часто. Конечно, оно более принадлежит моде, нежели милосердию христианскому, но первый источник его и цель достойные уважения; но часто напоминает оно о нищете - богатым и о подаянии - беспечным счастливцам, а поэтому пусть лучше мода собирает деньги для бедных, нежели расточает их на драгоценные безделки.

  Писал с Шредером к кн. С. Г. Волконской.

  20/8 октября. Провел утро с гр. Разум <овской>: Conoin, Guizot, Royer-Collard, M. А. Нар<ышкиной> и проч. Ввечеру в театре. Тальма в "Регуле" Арно-сына, - он мне еще более понравился в сей роли, нежели в двух первых. "A Carthage", - произнес он с яростию римлянина, когда он думает о Карф<агене>.- Англичанин, сидевший подле меня, восхищался, но все смотрел в пиесу, а не на актеров, и казалось, по печатному, поверял Тальму, который в конце забыл ролю или вместо одного стиха начал другой.

  Другая пьеса также очень хорошо играна, и всеми актерами почти равно хорошо "Le Roman" par Delaville. {26} - Мне кажется, что комедии сего рода сближают (rattachent) старый театр французский с новым и делают смешение, которого необходимо требуют нравы, обычаи 19-го века и теперешняя публика, возникшая из смешения разных классов нации, из коих высший разделяется еще на два рода, к двум эпохам принадлежащие. - Гений комический, которого еще теперь нет во Франции, обозначит, сотворит сию новую французскую комедию, для коей материалы соберет он во всех классах, но более всего в народе. Le peuple, par suite de modifications politiques, le peuple est desormais partout: c'est done lui qu'il faut montrer. C'est que l'art perdra en noblesse, il le gagnera en verite. La nature qu'il reproduira sera moins belle: mais on peut choisir meme dans le peuple ("L'observateur au 19me siecle", par S. Prospere).

  Революция все изменила. Прежде актеры искали и находили некоторые образцы для своих ролей в высшем классе публики: теперь их нет там. Им надобно знакомиться с знатными другого рода, с аристократами финансов, с Лафитами и Ротшильдами. Оттого нынешние актеры в пиесах Мольера и его современников играют, следуя преданию, de memoire, и угадывают тон и приемы тогдашних маркизов; теперь они в пиесе, каков "Le Roman", где представлен обогатившийся банкир и, баловень богатства и роскоши, сын его должны подражать Ротшильду и знакомиться с его слабостями и пороками и с подлецами нового рода (например, piqueur d'assiettes), кои питают сии пороки и от них сами питаются. Иначе comment pourraient-ils rappeler la loi, le caractere, les moeurs et les simples attitudes d'une societe dont ils ne savent plus meme porter l'habit?

  Старый repertoire для них не существует более. - Прежде влияние блестящего двора и старой аристократии были часто вдохновением авторов и актеров: ныне, повторяю, везде и почти во всем господствует более влияние народа, - смешение разных классов. Франция та же, - но французы изменились и в первой сохранились кое-где только памятники, полуразрушенные, прошедшего; но и самые сии остатки, сии развалины свидетельствуют противоположностию своею - с новою, возрожденною жизнию, что прошедшее прошло и что "novus ab integro nascitur ordo", и на театре это заметнее, нежели в других национальных созданиях, ибо сцена есть вернейший отпечаток времени и все сокрушающего, равно как и все оживляющего духа его! -

  Прежде, т. е. до революции, кто наиболее посещал театр? - Люди высшего класса. Теперь? - Все. И авторы искали образцов для своих созданий в области одного высшего класса: там находили они 1е рёге noble, les valets et les tuteurs. Модели сии разбиты революциею. Они только уже в истории драматического искусства, а не в мире существенности. Теперь толпа предпочитает маленькие театры, где находит верные изображения самой себя.

  Сказывают, что автор "Романа" в банкире хотел представить Ротшильда, другие полагают, что он намекал на Лафита. У первого нет взрослого сына-повесы, который в лице Charles изображен добрым, но ветреным мотом-повесою, любящим отца своего, но готовым принести ему в жертву привязанность свою к m-lle de Rosbelle; но в обхождении своем с ним не наблюдающим того наружного уважения, которое я прежде оказывал родителям. Когда степенный приятель его напоминает ему о почтительном обращении с отцом, он отвечает ему:

   Mon pere veut qu'on l'aime, et non qu'on le respecte.

   Les enfants respectaient du tems de ses aieux

   Et devant leur parents n'osaient lever les yeux.

   Nous avons reforme le prejuge maussade,

   De son fils maintenant un рёге est camarade.

   Tous sont libres, amis, et quelquefois rivaux,

   Leurs devoirs sont legers, et leurs droits sont egaux.

   ...Et comme on le craint moins, on aime mieux son pere.

  В этих словах выражены характер сына и образ обращения его с отцом, допускающим сие обращение, хотя иногда и не без досады на себя за сию систему воспитания, которая сделала его в конце пиесы соперником сына в любви к прекрасной вдове, живущей в доме его. - Отец, тщеславный банкир, гордящийся нажитым скоро богатством, в тайне питает любовь к почестям и ненависть к тем, кто получил на них право рождением. - Образ мыслей своих, на оскорбленном честолюбии основанных, выражает он так:

   Je dis plus; avec vous franchement je m'explique,

   Notre gouvernement eat fort mal entendu,

   Les gens riches n'ont pas le rang qui leur est du!

   Car enfin de 1 etat nous sommes les arbitres.

   Ce n'est pas que je tienne aux dignites, aux titres,

   Mais a tous ces honneurs, frivoles, j'en conviens,

   Qui peut avoir des droits mieux fondes que les miens?

   J'ai, moi, touchant a peine au midi de ma vie,

   Acquis des millions; il faut plus de genie,

   Certes, pour obtenir un pareil resultat

   Que pour etre ministre et gouverner l'Etat.

  И угодник Преваль отвечает ему: Cent fois plus! Коего характер изображен им самим... Oh! Jen conviens moi-meme;

   Je suis approbateur par gout et par systeme.

   Je suis garcon, je n'ai ni neveux, ni parens

   Et rnon revenu net monte a dix mille francs;

   Ayant peu de desirs, et tant d'indrpendance,

   Je n'ai point a rougir de ma condescendance.

   Oui, japprouve toujours: e'est peut-etre un defaut:

   Mais il me rend heureux; et e'est ce qu'il me faut.

  Героиня пьесы - женщина-автор; но любовник ее не любит женщин-писателей и, не зная, что m-lle Rosbelle в тайне пишет и поддерживает себя вырученными за сочинения деньгами, ей самой объясняет мнение свое о писательницах:

   Je ne saurais souf frir les auteurs en jupons... Далее:

   Si l'homme doit pretendre a la celebrite,

   L eloge d une femme est son obscurite;

   Ou bien de ses talens si le merite brille.

   Que ce soil en secret, au sein de sa famille,

   Les femmes de la gloire, evitant les sentiers,

   Doivent cueillir des fleurs, et non pas des lauriers.

  Она с сердцем отвечает ему: "Le talent n'exclut pas les vertus domestiques" - и спасает его тетку, qui a joue la baisse и проиграла 10 тысяч франков, вырученной за роман суммою.

  Адвокат и его благородство - в лице Henri. Развязка - свадьбою Росбеллы с адвокатом, который примиряется с женщинами-писательницами, и сочинительница романа заключает пиесу:

   Mon roman est fini, je n'ecrirai qu'a vous.

  21/9 октября. Читал St.-Prosper "L'observateur au 19-me siecle", статью "Coup d'oeil sur la capitale".

  Обедал и просидел до 12 часов у гр. Раз<умовской> с братом, и с зятем Guizot, и с детьми последнего, и с каким-то либералом Bourgeois. Говорили о Лафайете, Benj. Constant, Royer-Collard и о - и<мператоре>. Их вежливость и мое молчание прекратили разговор о последнем; но мысль угадать нетрудно было. - И<мператор> хочет остановить движение к лучшему порядку вещей в Европе и действует на фран<цузский> кабинет и на всю европейскую политику.

  22/10 октября. Ровно год, как я простился с матушкою в Москве - навеки.

  23/11 октября. Слушал обедню в русской церкви и познакомился с священником. В Тюльери опоздал: в 2 часа пошел на лекцию Робертсона, который объяснял пользу мнемоники, или науки о памяти, и примерами удивительной силы и развития памяти в учениках своих доказывал легкость и превосходство своей методы. Сам он также представлял себя в пример: в короткое время выучили ученики его на английском и французском языках по нескольку сот стихов из Попе, из Буало и других и не только могли прочесть их наизусть, но на вопрос посетителей, назначавших номер стиха, читали каждый стих и не только один после другого, но и в обратном порядке. Напр<имер>, из 300 или 600 выученных наизусть стихов посетители предлагали прочесть 321-й, и, подумав несколько секунд, ученик или ученица прочитывала оный и от него до 300-го обратно. Таким же образом одна из учениц на вопрос по хронологической таблице, происшествия нескольких столетий в себе заключающей, отвечала, определяла, в котором году до или после Р. X. случилось происшествие, о котором ее спрашивали. В доказательство, что метода сия не требует продолжительного времени, Робертсон роздал 60 и более карточек, на коих каждый из посетителей написал имя или название растения или целую фразу, между коими были самые длинные и даже для выговора затруднительные слова: греческие, кроатские, немецкие, итальянские и из разных наук, напр<имер> из анатомии, из ботаники и проч. - Робертсон произносил каждое слово или фразу внятно, несколько секунд давал для запамятования и спрашивал о последующем номере. Когда все 60 слов и фраз были сказаны и на карточках записаны, он начал повторять одно за другим по порядку, и ученики его так же и редко ошибались, несмотря на трудность иностранных слов для французского произношения. Изобретатель сей методы, сидевший подле нас, француз <пропуск> объяснял нам оную и намерен впоследствии предложить оную в особенных уроках.

  Прямо от Робертсона пошли мы в Пале-Рояль в ресторацию Hurbain обедать за 2 fr. par tete и с вином и с десертом и тут нашли пример, не менее удивительный, памяти в мальчиках, кои нам за столом служили. Более 200 человек обедали в сей ресторации. Не было ни одного праздного места. В нашей компании было 40 обедавших и двое служили. Каждый из нас заказывал особое блюдо, мальчик ничего не записывал; но помнил и приносил каждому свое. Из пяти блюд и одного десерта каждый хотел разное: имена блюд составили бы целую энциклопедию поваренного искусства - и мальчик ни в одном не ошибался. Я не упоминаю о проворстве и скорости, с какою каждый приносил требуемое, ибо это не относится к памяти; но память названий и лиц, коим блюда разносились, едва ли уступает Робертсоновой, и, вероятно, ни один из gargons не учился мнемонике; но нужда есть лучший наставник, и методы и усовершенствование оных суть следствия утонченной промышленности, т. е. потребности сохранения жизни.

  В первый раз был в Varietes - и видел 4 пиесы: 1) "Les entrepreneurs", 2) "Le Commissaire du bal", 3) "Les Cochers" и 4) "Le beneficiaire". В первой играл Брюнет, в последней Potier и я их тоже видел в первый раз.

  Театр des Varietes разнообразен, как капризы и вкус парижской публики, которой он есть верный, почти ежедневный отпечаток. В каждой из сих пиес представлена какая-либо особенность, на ту минуту Париж занимающая, или обыкновение, или мода, или новое постановление правительства.

  В "Les Entrepreneurs" смеются над господствующею склонностию к предприятиям всякого рода: торговли, промышленности, поставки и проч., и Брюнет играл старого жителя предместия, который во что бы то ни стало хочет войти в подряд и обогатиться вдруг каким-либо предприятием, соседом его ему, одно после другого предлагаемым. Каждое несбыточно и неправдоподобно, но Jobin всему верит и готов рисковать всею фортуною.

  В другой пиесе "Le commissaire du bal ou les deux modes" представлены провинциалы, коим, за отсутствием sous-prefect'a, дает комиссар бал, и в нем смешные стороны разночинцев-провинциалов и интриги их для получения приглашений на бал префекта для своих приятелей, любовников и даже для слуг своих, любимцев хозяек дома.

  В "Кучерах" изображены все виды здешних извозчиков, начиная от тех, кои возят так называемые кукушки, до самого щеголеватого кучера английского лорда. Каждый кучер fiacre, cabriolet, cocher bourgeois, т. е. принадлежащий знатной частной фамилии, и английский толстый кучер лорда одет и говорит по-своему, и в нравах, и в обычаях, и в приемах видны особенности, каждому из них принадлежащие. Они же изображают и некоторые привычки тех, коим служат, и парижские обыкновения, до сего класса людей, в некотором отношении, касающиеся. - При сем случае сидевший близ меня пол<ицейский> офицер объяснил мне все права и обязанности наемных экипажей в Париже и некоторые злоупотребления фиакров и кабриолетчиков, особливо когда их нанимают за город.

  В четвертой пиесе "Le Beneficiaire", где Потье по обыкновению много импровизировал, представлен, бедный за старостию, отставной суфлер, которого играл Потье, уговаривающий известных актеров и танцовщиц играть в бенефис его. Тут изображены обычаи и характеры закулисных героев, интриги их, и опять английский лорд смешит публику желанием учиться декламации у славного актера и танцовать у кокетки-танцовщицы. Потье был оригинален и изобиловал в подробностях своей роли и в верности, с какого изображал характер представляемого им лица: но в этом он не блестит, ибо его сила в Niais, а тут он играет почти плута, который разными хитростями уговаривает актера, певца и танцовщиц участвовать в его бенефисе. - И здесь верный сколок с закулисного мира и особенности парижского.

  Есть ли сии зеркала здешних и провинциальных нравов, отражая оные, не исправляют французов, то по крайней мере смешат их, а этого и довольно! по крайней мере для них, а еще более для проходящих, каковы здесь все иностранцы.

  Театр был полон. Слышал и видел высылку из партера одного, который занял не свое место.

  Театр в Париже, а особенно Varietes, есть точно курс французской этнографии. В нем отсвечиваются нравы, обычаи, слабости, пороки - словом вся домашняя нравственная и политическая жизнь французов: преимущественно же можно поверять минутные явления оной и действия правительства и чувство, с коим оные приемлются публикою - на сцене. Едва надели на фиакров и кабриолетчиков особенные единообразные платья, как уже смеются над сим постановлением в Varietes - от безделицы до важнейшего, все представлено во всех видах! - Смейтесь - но повинуйтесь et ga ira!

  24/12 октября. В Лондоне вышла "Жизнь Шеридана", изд. Муром. Все раскупают книгу и для автора и для предмета, им избранного.

  Посол снабдил меня приказаниями префекта Сены Шаброля, виконта La Rochefoucauld и начальника монетного двора к разным начальствам, и сегодня в первый раз воспользовался я первым и отправился смотреть Hospice de la vieillesse, женское отделение, которое для женщин то же, что Bicetre для мужчин. Его называют также "La Salpetriere ou Hospital general", потому что некогда здесь делали селитру. Гофшпиталь сей близ королевского саду Jardin des Plantes и недалеко от Сены. Пространство, на котором устроены разные заведения, к сей больнице и к богадельне принадлежащие, содержит более 55 000 квадратных сажен. Но здания не по одному плану и, следовательно, не регулярно выведены. При входе concierge поручил нас женщине, которая воспитана в сем заведении с малолетства и до тех пор не оставляла его, прожив здесь всю грозу революции и быв свидетельницей, что на дворе здешнем во время революции казнили приговоренных к смерти женщин, хотя, по уверению ее, больница, богадельня, дома сумасшедших и неизлечимых остались в сем заведении во все время неприкосновенными. Она повела нас сперва в церковь, довольно огромную и хорошо убранную. Мы нашли в ней несколько дряхлых женщин, молящихся...

  Оттуда поспешили мы в королевский сад разогнать мрачные мысли. Jardin des Plantes et Cabinet d'histoire naturelle, коим Париж гордится с 17-го столетия, равно как и именами натуралистов, кои увековечили славу сего великолепного национального музеума.

  Мы вошли в пространный сад, в глубине коего возвышается здание. Сад разделен на разные участки, в коих воспитываются растения всех климатов. Мы успели бросить беглый взгляд на многочисленные растения, мимо коих проходили к дому. Огромные залы оного уставлены редкими произведениями всех царств природы и бюстами тех, кои прославились испытанием оной: Линней, Добантон, Jussieu и при входе статуя Бюффона с надписью: "Majestati naturae par ingenium". Нужно более времени и подробное описание кабинетов, чтобы оценить хоть несколько богатство редкостей, от слона до башкирской лошади, коей чучело здесь со времен войны с Россиею. - В другое время с описанием Делейза осмотрю этот сад. со всеми его достопримечательностями. Histoire et Descriptions du Musee par Deleuze. 2 части. 21 francs, с картинами (отдавали за 18 francs).

  В амфитеатре, в саду построенном, читаются лекции о химии, анатомии, ботанике и проч.

  В menagerie видели мы 4 медведей и множество зверей, словом, как говорит Dulaure, это "сокращение вселенной", ибо здесь видите вы собрания минералогические, ископаемых, зверей, птиц, рыб, насекомых, полипов-и все в многочисленных видах. 13 профессоров преподают курсы. Недавно скончался Ласепед, который читал эрпетологию. Из числа 13 профессоров один, m. Vanopacddonck, учит иконографии, т. е. искусству рисовать и живописать произведения натуры. Кафедра сия установлена еще во время революции и послужила существенно к усовершенствованию славных изданий французских естествоиспытателей.

  Все курсы преподаются безденежно, даже и для иностранцев.

  Богатства природы, коими Франция завоеваниями в разных европейских государствах ущедрила свой национальный музеум, возвращены вследствие известной ноты Кастлера; по десять тысяч предметов, возвращенных другим государствам, не сделали музеум бедным.

  Мы видели медведей за решетками и в земляных, камнями обделанных ложах, прогуливающихся и забавляющих любопытных покорностию своею и вниманием к куску хлеба. Неподалеку овцы и обезьяны проводят мирную жизнь подле хищной понтеры..... Здесь всегда Астрея царствует.

  Отсюда, по берегу Сены, пришли мы на внешний двор: Entrepot et halle aux vins et eaux de vie, которая нынешним устройством своим обязана декрету 30 марта 1808 года (см. статьи о нем в Dulaure). Заведение сие беспрестанно расширяется и скоро поглотит и соседственную тюрьму, бывший hotel d Azincourt (казненного в революцию). Мы видели логреба и магазины винные. По окончании всех зданий la halle aux vins будет вмещать 165 тыс гектолитров вина. Каждый гектолитр содержит 134 бутылки, или 100 литров. Литр содержи! 4 <1 нрзб>, в коем 4 больших стаканов вина. Halle aux vins пользуется вследствие упомянутого декрета свободою от пошлин (Les vins et eaux de vie conduits a entrepot conserveront la faculte d'etre reexported hors de la ville sans acquitter l'octroi).

  Наконец, несмотря на дождь, пришли мы по берегу Сены и в Prison d'Essai, так названную по цели, с коей она учреждена. Это дом исправления, учрежденное для молодых развратных людей, от 10-летнего до 21-летнего возраста, коих родители по приговору президента <пропуск> отдают в сей дом, в надежде исправления. Директор сего заведения <пропуск>, молодой человек, с французскою вежливостию и охотно объяснил нам порядок и устройство тюрьмы и приема в оную, излагал правила (и дал экз. оных), коим они следуют и утвержденных префектом. Теперь в тюрьме 18 молодых людей: между коими есть граф и пажи королевские. В 1820 или 1821 году был и русский князь Додьянов. За каждого платят от 15 до 30 fr. в месяц, бедные содержатся на счет правительства. Все одеты в одинаковое тюремное платье, весьма скудное, и всем одна пища: только 2 раза в неделю мясо, в прочие дни зелень и хлеб с супом. Им дается работа и бедным, вырабатывающим, позволяется иногда покупать зелень, хлеб или плоды на приобретенные деньги. Главным правилом, строго наблюдаемым, за нарушение коего положено наказание, есть _молчание_. Они не могут говорить друг с другом, даже и в тот час, в который один раз в день сходятся в одну комнату. Некоторым же и никогда не позволяется выходить из камеры. И в церкви они должны молчать. Иные, по желанию родителей, совершенно отдельно стоят и в церкви и неизвестны своим товарищам-затворникам. Молчание есть лучшее средство к исправлению нравственности и к охранению их друг от друга; ибо иначе, так, как прежде и случалось, они сообщали порок каждого всем и всех каждому. Кажется, и в американских penitentiary также.

  Директор уверял нас, что многие исправляются, но не все, и что большая часть из тех, кои, имея достаток, получили некоторое образование; бедные же более прочих ожесточены и редко улучшаются в нравственности, но все почти во время заточения ведут себя порядочно и весьма редки случаи, требующие особого наказания в тюрьме. Особенный карцер на дворе, темный и холодный, куда вместо постели кладется солома, пуст и редко обитаем. Мы видели двух или трех заточенных мальчиков и нашли у них книги, у одного благочестивые, у другого неприличные по возрасту его, по положению, в коем находится. Между ними бывают закоренелые злодеи, и один из таковых вчера только выпущен, по прошествий положенного для содержания в сей тюрьме срока.

  По утрам первое занятие молитва в капелле, где им читается глава из христианского нравоучения (doctrine chretienne). Потом работа и в 9 часов суп, после коего час прогулки на дворе. Потом опять работа до 2 часов - и распределение зелени в пищу. От 4 до 5 - чтение евангелия или катехизиса. Опять работа до 8 часов летом и до сумерков - в другие времена года.

  Ввечеру был в итальянском театре и восхищался музыкою "Танкреда". Она напомнила мне эпоху в моей жизни, в которой я большого горя не имел: жизнь опять текла неприметно и я беспечно проживал молодость, последний год ее, спокойный за братьев, беспечный о себе. М-ше Borgondio певала для меня: "Non posso esperemere la mia felicite", - и я восхищался ее полуденным голосом и милым выражением лица; но скоро настала эпоха в жизни, которая все дала на минуту и все унесла навеки. Ничто, ничто так не воскрешает прошедшего, как знакомые звуки!

  Танкреда играла m-me Pasta, лучшая певица здешнего театра, Александру - Cinti, другие актеры и превосходный оркестр отвечали первым талантам оперы.

  25/13 октября. Был в Сорбонне у аббата Николя и в первый раз видел здание, напоминающее века прошедшие и угасшее пламя, которое снова стараются возжечь в прениях бесконечных. Николь живет в самой Сорбонне, и хотя не в тесной связи с Фресиносом, но еще имеет влияние на методы учения в коллегиях и на составление классических книг - а это главное. И его преследуют иезуиты; хотя он мне на них и не жаловался. Кто бы подумал за несколько лет пред сим, когда аб<бат> Николь приходил ко мне хлопотать то за иезуитов, то за лицей Одесский, что я буду у него изгнанником других иезуитов - а он, почти враг настоящих сынов Лойоллы, будет принимать меня в Академии сорбоннской и почти в таких отношениях к Фресиносу, в каких я был некогда к к<нязю> Голицыну. {27} И он играет ролю, подобную бывшей моей. Я очень доволен его приемом: он обещал познакомить меня с Сорбонной и с методом и с преподающими лекции и ввести во все классы; говорил о недостатках Академии и о рвении учащихся. Теологический факультет почти не существует. Занимаются преобразованием оного. Хвалил Вильменя и его лекции и внимание многочисленных слушателей.

  Получил письмо  5 от Сережи и потом старое письмо из Луцерны...

  Ввечеру был в театре и видел Тальму в "Клитемнестре" Soumet. Он играл Ореста превосходно. Желал бы повторить некоторые стихи, особливо в ту минуту, когда объявляет себя Эгисту Орестом и убийцею его сына. Клит<емнестру> играла Paradol, Электру - Bourgoing. Другая пиеса "Le Grondeur" de Brueys et Palapras в первый раз представлена в 1691 году. Тут отличаются Гранвиль и Лафит.

  26/14 октября. Теперь город отстраивается в некоторых частях своих. Целый faubourg, в который мы въехали, пополнен новыми зданиями, и новые улицы получают новые названия, например Charles X. Все обратилось к сей отрасли дохода, т. е. к строению домов, особенно капиталисты. - И прежде в один год выведены были целые улицы, например Гейнрих IV, коему Париж обязан первыми регулярными площадями, завершением du Pont-Neuf менее, нежели в год, выстроил улицы: Dauphine, Christine et d'Anjois. Миллионы, которые гишпанский двор расточал в Париже для поддержания Лиги, обогатили здешних граждан. Иностранное золото и теперь оживляет Париж.

  Кардинала Ришелье политика заманила в Париж маленьких провинциальных тиранов, кои прежде восставали в замках своих против королевской власти. Они домогались тесного помещения во дворце - и воздвигали великолепные палаты в городе...

  По дороге зашли мы в церковь Saint-Gervais, eglise, situee entre les rues de Monceau, du Pourtour, de Long-Pont et des Barres; начало ее неизвестно, но портал в ней построен по плану славного архитектора Debrosses, воспет Вольтером в его "Храме вкуса". Он жалеет, что церковь сия так окружена и в самом положении оной совершенно закрыта домами и храм сей как бы стыдится явиться из-за домов - во всем своем наружном великолепии. (NB. стихи Вольтера).

  Своды удивляют зрителя высотою и отделкою своею: on voit les nervures des voutes se reunir en faisceaux, se courber, et former en descendant ce qu'on appelle une clef pendante, ou cul-de-lampe.

  Древние, раскрашенные стекла, из 16-го столетия - придел богоматери примечателен архитектурою своею. - Портал церкви в греческом вкусе и отличается от других частей здания. Три ордена - дорический, ионический и коринфский - возвышаются один под другим, но все сии красоты скрываются для проходящих соседственными домами.

  Hotel de ville, situe Place de Greve, коему основание положено в половине 16-го столетия, а довершено уже в 1605 году при Гейнрихе Великом, коего изображение па коне (en bas-relief) украшает фасад здания. Революция пощадила его. Это лучшее произведение de Biard. Все строение на площади Грев - довольно обширно, ибо по бокам главного здания павильоны. Здесь теперь и префектура департамента Сены. Двор внутри возвышенный, с аркадами; под одной из них статуя Лудвига XIV, в греческом костюме - и в парике своего времени, так что, по замечанию Дюлора, между раздутой от парика головой и корпусом статуи - анахронизм нескольких тысячелетий! -

  Нам позволили войти и в залу, где город часто угощал победителей и побежденных. В ней statue equestre en petite proportion Тейнриха IV; портреты Людвигов XV и 18-го. - Тут и городская библиотека, в коей собираются разные ученые общества, а именно: la Societe Royale et Centrale d'Agriculture.

  Площадь Грев напоминает казнь - хотя и законную!

  Мы перешли мост через Сену - и к Palais de Justice; и, входя во двор, увидели прежде всего нагруженную преступниками фуру на рессорах. Между ними были и дети, как мне сказывал предстоявший: мы их не могли уже видеть. Фура была закрыта, и отверстия были только для воздуха. Она загремела, выезжая со двора, а мы, глазами проводив ее, пошли в караульню и немедленно были впущены во внутренность здания, древнейшего в Париже. Некогда оно было резиденциею королей французских первого поколения и 12 королей 3-го поколения. Здесь жил и св. Людвиг, и ему приписывают устроение des salles basses, situees au dessous de la