Главная » Книги

Крашенинников Степан Петрович - Описание земли Камчатки. Том второй, Страница 13

Крашенинников Степан Петрович - Описание земли Камчатки. Том второй


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18

и пороты (л. 289 об.). - Ред.} его сообщником казнил смертию; и таким образом бунты и розъиск окончаны {В рукописи зачеркнуто: и после того до наших времен не было между тамошними казаками никакого замешательства для того что старые изменники бунтовшики, в числе которых был всякой зброд, перевелись, а вновь посылаются люди; а к тому ж путь из Якуцка на Камчатку стал ближе так что не можно уже им надеяться, чтоб по учинении злодейства прожить долгое время (л. 289 об.). - Ред.}. Служивые, которые к прежним бунтовщикам не пристали, все пожалованы в конные казаки, а бывшие тогда в Верхнем и в Нижнем острогах закащиками в дети боярские.
   После того в апреле месяце 1713 году отправил Колесов бывшего ясаула Козыревского с 55 человеками служивых и промышленых, да с 11 человеками камчадалов на Большую реку, дав им две пушки и несколько военного снаряду, и приказал на Большей реке небольшие суда построить, и заслуживать вины свои в приискивании морских острогов и проведании Японского царства. Однако из оного отправления дальней пользы не учинилось, токмо покорено и объясачено несколько жителей Курильской лопатки, и курильцов первого и второго островов, да - получены некоторые известия о дальних островах Курильских, что приежжают как на дальние оные, так на второй и первой острова из города Матмая с торгом, и продают им железные и чугунные котлы, всякую лаковую деревянную посуду, сабли и бумажные и шелковые материи, которых товаров Козыревской несколько привез с собою {В 1726 г. Игнатий Козыревский в письме к Берингу сообщал об этом своем путешествии следующее: "И на оных посылках Камчадальской нос землею и морем вкруг проведал, где прежде русские морем не бывали, и на ближних морских островах был и другие видел и самовластных народов проведал, у которых головы бриты до затылку, и чрез оных положеных самовластных иноземцов, також и нифонцов о дальних больших островах уведомился и о протчем. И как с островных самовластных, так и с носовых курил в прошлом 713 году ясак вновь одинадцать пластин красных лисиц, да две выдры в пластинах же в казну блаженные и вечнодостойные памяти его императорского величества собрал" (ЦГАДА, портфель Миллера 533, тетр. 2, л. 2).
   Таким образом, открытие и начало завоевания Курильских островов принадлежит отряду Ивана (Игнатия) Козыревского и относится к 1713 г. - И. О.}.
  

ГЛАВА 3

О ПРИКАЩИКАХ БЫВШИХ ПОСЛЕ ВАСИЛЬЯ КОЛЕСОВА ДО ГЛАВНОГО КАМЧАТСКОГО БУНТА, ЧТО ПРИ КОТОРОМ ДОСТОЙНОГО ПРИМЕЧАНИЯ ЗДЕЛАЛОСЬ; О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ПРИ ВЫВОЗЕ ЯСАШНОЙ КАЗНЫ С КАМЧАТКИ1. И О ПРОВЕДАНИИ ПУТИ ИЗ ОХОТСКА НА КАМЧАТКУ ЧРЕЗ ПЕНЖИНСКОЕ МОРЕ

   1 В рукописи зачеркнуто: о изменах ясашных людей и походах (л. 90). - Ред.
  
   О 1713 году в августе месяце приехал на смену Колесову дворянин Иван Енисейской, которой в бытность свою, кроме правления всяких дел и ясачного збору, заложил на ключах церковь, с тем намерением, чтоб со временем Нижнему Камчатскому острогу быть на оном месте, что и воспоследовало, ибо казаки не в долгом времени переселились на новое, а прежнее место неспособно было к строению потому, что около оного болота, и что оно водою понимается. И стоял Нижней Камчатской острог на том месте до главного в 1731 году учинившегося камчатского бунта; а во время бунта сожжен купно с церьковью и со всем строением, как в первой части сего описания упомянуто.
   При его же бытности был поход на авачинских изменников, которые Данила Лнцыфорова в 25 человеках убили; а было в том походе служивых 120, да камчадалов 150 человек. Изменники сидели в осаде в таком крепком остроге, что казаки недели с две стоять под ним принуждены были, и два раза приступали без всякого успеху; наконец огнем сожгли, и всех камчадалов, которые выбегали во время пожара, побили, оставя токмо тех, которые до зажжения к ним вышли, и ясак платить обещались. То же учинили они и с жителями Паратуна острожка, которой приступом взяли. С того времени авачинские камчадалы начали ясак платить погодно, а прежде служивые довольны бывали тем, что камчадалы им давали, и то не повсягодно, ибо они по большей части бывали в измене.
   Енисейской собрав ясак на 1714 год, весною того же году на судах по Олюторскому морю отправился {С момента отъезда с Камчатки Ивана Енисейского (июнь 1714 г.), и до прибытия туда Петриловского (лето 1715 г.), т. е. в течение года, приказчиком на Камчатке был Иван Козыревский (ЦГАДА, портф. Миллера 533, тетр. 2. л. 2). - И. О.}, купно с прежде бывшим прикащиком Васильем Колесовым, которой в 1713 году со збором своим в Якутск не поехал за малолюдством, опасаясь коряк немирных. И того ж 1714 году августа в последних числах дошли они благополучно до реки Олюторской, и застали там дворянина Афанасья Петрова, которой погромя олюторов и раззоря славный острог их, Большей посад называемой, строил Олюторской российской острог с немалым числом анадырских казаков и юкагирей. В оном остроге жили они с ясашною казною до зимнего пути; а казны {В рукописи зачеркнуто: у них было, Колесова збору на 1713 год 3 сорока 39 соболей, 384 лисицы красных, 3 лисицы сиводущетых, 11 пластин лисиц красных, 100 бобров, 40 рублей 3 копейки денег, да збору Енисейского на 1714 год 77 сороков два соболя, 37 бобров морских, 7 лисиц сиводущатых, 367 лисиц красных (л. 290 об.). - Ред.} у обоих прикащиков было 141 сорок и один соболь, 751 лисица красных, 10 сиводущетых, 137 бобров морских, 11 пластин лисьих, 2 выдры, 22 золотника золота в кусках и в плашках с японскою надписью, которые взяты прежде сего на разбитых японских бусах, да денег сорок рублев.
   Как зимней путь настал, то все трое дворяне со служивыми и ясашною казною поехали в Анадырск. В Олюторске оставлено служивых 55 человек; а с ними было {В рукописи зачеркнуто: про то неизвестно, токмо думать можно, что число не (нрзб.), (290 об.).- Ред.} казачьих сотников 4, рядовых человек около пятидесяти, да двое священников.
   Декабря 2 дня 1714 теку, бывшие с Афанасьем Петровым юка-гири, не доходя до Акланского острожка, на Таловской вершине убили его Петрова со служивыми, и камчатскую казну разграбили, а камчатские прикащики Колесов и Енисейской в 16 человеках ушли в Акланской острог, но и тем от смерти не избавились, ибо юкагира обступя помянутой острог склонили тамошних коряк угрозами к измене и убивству камчатских прикащиков. А учинилась помянутая измена, как после сами юкагири и некоторые казаки показывали, от несносных обид и налогов {В рукописи зачеркнуто: и грабительства (л. 291). - Ред.} Афанасья Петрова; особливо же, что он будучи при осаде Олюторска {В рукописи зачеркнуто: более полугода морил их голодом, чтоб у него награбленные его олени покупали дорогою ценою и что он их (л. 291 об.). - Ред.}, не отпускал их по указу из Анадырска на промыслы, но взял под камчатскую казну в подводы, чего ему по тому указу делать не надлежало, а должно было весть на коряцких подводах, которые были действительно уже сбираны.
   Вышеписанная казна отъискивана была с крайним старанием, однако она так была рассеяна, что в сыску происходили крайние затруднения; много ее досталось не токмо корякам, но и камчадалам, и анадырским служивым, бывшим в новопостроенном Олюторском остроге, ибо юкагири пришед после измены под оной острог торговали со служивыми, однако так, что друг к другу не подходили на лучной выстрел {В рукописи перестрел и далее зачеркнуто: а товары клали на средине расстояния (л. 291). - Ред.}; меняли те соболи и лисицы на табак китайской, и отдавали соболя по три и по четыре трубки табаку, а трубок их из одного золотника по малой мере 50 будет. Таким образом один пятидесятник Алексей Петриловской, которой вскоре после поехал на Камчатку прикащиком, наменял, кроме другой мяхкой рухляди, соболей дватцать сороков, которые однакож после на нем в казну доправлены. Несколько соболей и лисиц сами изменники приносили, иное отдавали посыланным для уговору их служивым людям; а сколько той казны сыскано и утратилось, того заподлинно мне неизвестно. Впрочем юкагири и коряки были в измене немалое время, как видно из анадырских отписок в Якутск, по которым явствует, что коряки Пенжинского моря в 1720 году уговорены и в ясак приведены по прежнему якутским дворянином Степаном Трифоновым, которой с знатным числом служивых нарочно для того прислан был, а до того времени, особливо же в первых годах по убиении прикащиков, угрожали они нападением на Анадырской острог, и намерены были призвать к себе на помощь чукчей.
   После объявленного убивства прикащиков, камчатской казны чрез Анадырск больше уже не высылали, ибо между тем проведан из Охотска на Камчатку морской путь {В рукописи зачеркнуто: Чрез служивого Козму Соколова, которой в 1714 году отправлен из Якуцка в Охоцк с мореходами, с плотниками, с матросами и со всякими к морскому ходу надлежащими потребностьми, о которого сыскании тем больше старания было прилагаемо не токмо для трудного проезду (л. 291). - Ред.}, которой по близости, способности и безопасности несравненное имеет преимущество против прежнего; чего ради и путь из Якутска чрез Анадырск, кроме нужных посылок с письмами, почти совсем оставлен. А погибло по той дороге с 1703 году до проведения морского пути человек с 200, которой урон по дальности места, и по малолюдству казаков, можно почитать за весьма чувствительной. Объявленной морской путь проведан в 1715 году команды отправленного для сыскания островов морских, полковника Якова Елчина, чрез якутского служивого Козму Соколова, в бытность камчатским прикащиком казачья пятидесятника Алексея Петриловского.
   При сем прикащике паки начались между казаками возмущения, ибо казаки по согласию с Соколовым сменили его с приказу, и посадили под караул, а пожитки его в казну обрали. Причиною тому был сам Петриловской, которой по ненасытному своему лакомству не имел уже меры в граблении, хищении и мучительстве; редкой прожиточной человек мог избежать раззорения по каким нибудь его припадкам, а один служимой бедственным образом в вилах скончал и живот сбой. Таким образом награбил он в краткое время такое богатство, которое превосходило похищенную двугодовую ясашную казну со всей Камчатки збору убитых двух прикащиков: ибо взято у него, кроме многого числа собольих и лисьих шуб, одной мяхкой рухляди более 140 сороков соболей, около 2000 лисиц, 207 бобров да 169 выдер.
   Что касается до тамошних народов, то от них не было большого возмущения, кроме что на Камчатской лопатке между самыми курильцами учинилось несогласие, по причине которого один род курильцов, которой был начинателем несогласия и раззорения многим ясашным иноземцам, не похотел ясаку платить, и не отдался на разговор служивым, опасаясь достойного наказания; да на Хариузовой реке убиты 4 человека служивых, которые посланы были с казною к морскому судну, однако все помянутые мятежники вскоре принуждены были покориться попрежнему. Впрочем поступки некоторых прикащиков и служивых людей еще в то время были столь предосудительны, что без сумнения надлежало опасаться худых следствий от камчадалов {В рукописи зачеркнуто: которым обиды их весьма чувствительны были, особливо когда они сверх ясаку брали у них, что ни попало, вводили их неволею в долги неоплатные, навязывая насильно товары свои и всякую безделицу дорогою ценою и за те долги брали детей их себе в холопство (л. 292). - Ред.}, которые теми их поступками весьма недовольны были.
   После Петриловского был прикащиком Козьма Вежливцов, после Вежливцова присланной из Анадырска служивой Григорей Камкин, а в 1718 году прислано из Якутска уже три прикащика из детей боярских: Иван Уваровской в Нижней Камчатской острог, Иван Поротов в Верхней, а в Большерецкой Василий Кочанов, которого однакож казаки скоро команды лишили, и в тюрьму посадили по обыкновению, где он боле полугода был мучен, а наконец избавился бегством. Но Кочанов видно без довольной причины с приказу свержен, ибо мятежники взяты были в Тобольск, и наказаны за своевольство. Между такими замешательствами зделалась измена на Воровской реке, побиты ясачные зборщики, и ясачная казна разграблена; но оные того ж году усмирены военною рукою.
   1719 году прислан был на смену тем прикащикам дворянин Иван Харитонов, которой ходил в поход против немирных сидячих коряк на Паллан реку, и во оном походе убит обманом: ибо коряки сперва приняли его честно, дали ясак и аманатов, и таким образом исплоша, за ужиною с несколько человеками закололи; однако тот подлог не совсем им удался, ибо большая часть казаков справясь имели щастие из юрты вытти, и изменников сожечь без остатку в остроге.
   В следующие годы до самого главного камчатского бунта, в разсуждении прикащиков и камчатских народов, ничего особливого не происходило, кроме некоторых мелких возмущений в Курилах и на Аваче, ибо прикащики ежегодно переменялись попрежнему, и на другой год выежжали с собранною казною, а камчадалы временем били по два и по три человека зборщиков; но в разсуждении экспедиции достопамятны 1720, 1728 и 1729 годы. В 1720 году по имянному указу ездили для проведения и описания Курильских островов навигаторы Иван Евреинов да Федор Лузин, которые с нарочитым плодом назад возвратились с Якутск 1721 году, ибо они первые доежжали почти до Матмая. В 1728 году Первая Камчатская экспедиция ходила в море для проведывания и описания северных берегов до 67° и 17' северной ширины, следующего году выехала на Ламу, а 1730 году в Санкт-Петербург. В 1729 году, прибыла в тамошние места так называемая партия, под командою капитана Дмитрия Павлуцкого, да якутского казачья головы Афанасья Шестакова, которой велено было все берега северные и южные описать по всем обстоятельствам, всех тамошних коряк и чукоч, кои в ясак не положены, привесть в подданство ласкою или оружием, в пристойных местах остроги построить, проведывать вновь земли, и стараться о заведении с окрестными комерции, которого однакож предприятия не могла партия произвесть в действо, так как надлежало, кроме того, что некоторые остроги построила, несколько немирных коряк покорила, описала берега к китайскому владению до реки Уди, и несколько ходила в курильскую сторону; ибо Шестаков убит от чукоч в 1730 году, которые приходили громить во многолюдстве ясашных оленных коряк, а капитан Павлуцкой, что после маеором был, определен к следствию камчатского бунта к подполковнику Мерлину в товарищи, в том только он щастливее был Шестакова, что на многих сражениях перевел великое множество упорного чукоцкого народу, и на несколько времени учинил безопасными коряк и анадырских жителей.
   В том же 1729 году летним временем принесло к камчатским берегам между Курильскою лопаткою и Авачею {Оное судно по японски называлось Фаянкмар, было из города Сацмы, отправлено с сорочинским пшеном, с камками, полотном, пищею бумагою, и другими вещами в город Азаку; и следуя к оному окианом сперва бежали благополучным ветром, потом претерпело оно противную жестокую погоду восемь дней, которою отнесло их в открытое коре, где уже пути своего не узнали. В море носило их так как веяли ветры, шесть месяцов и 8 дней, считая ноября от 8 июня по 7 число; между тем принуждены они были выметать все свои товары, снасти, якори и срубить мачту, а руль отбило погодою, вместо которого употребляли они долгие бревна привязав их за корму. В толь бедственных обстоятельствах не оставили они просить помощи у богов своих, а особливо у морского, которого называют фнадама, однако не много успели своею молитвою; наконец принесло их к камчатским берегам близ Курильской лопатки, где они от берегу верстах в 5 брося остальные свои якори, остановились, и начали свозить нужные вещи на берег. Потом и все съехали на землю, а числом было их 17 человек, и поставя шатер 23 дни покой имели, не видав никого из камчатских обывателей, а между тем большее их судно унесло погодою.
   После того нашел на них казачей пятидесятник Андрей Штинников с камчадалами. Японцы обрадовались людям, хотя языку не разумели. Начали им оказывать всякую склонность и приветство, дарить платьем и что у них было, напротив чего и с другой стороны приятствовали, токмо под видом, и Штинников стоял в 10 саженях от стану целые два дни; наконец он с камчадалами скрылся от японцов в ночное время, к немалому их сожалению. Следующего дня собрались японцы в малое свое судно, погребли близ берега с тем, чтоб сыскать жилье какое, и отъехав верст с 30, нашли на берегу большее свое судно, которое Штинников ломал с камчадалами, и обирал железные припасы. Японцы, не смотря на гибель своего судна, продолжали далее путь свой стороною; но как завидел их Штинников, тотчас приказал камчадалам перенять и побить их. Японцы видя легкое судно за ними гонящее, и предвидя свою погибель, вначале стали ублажать и умилостивлять поклонами, но как вместо склонности увидели пускаемые стрелы, то иные пометались в воду, а остальные отчасти копьями переколоты, отчасти собственными своими саблями, которые подарили Штинникову, в знак своей покорности, перерублены и в море пометаны; токмо в живе оставлены двое, один малолетной 11 лет от роду, именем Гонза, которой был при отце своем штурмане для обучения мореплавания, но и тот в руку раненой, а другой старой, именем Соза, которой взят был от купечества для провожания помянутого судна, и которой было бросился в море.
   Штинников получа малое их судно, все что на оном ни было, себе взял, большее судно для железа сжег, японцов захолопил, и со всею тою корыстью в Верхней острог поехал, надеясь пользоваться варварством приобретенною добычею, которою и пользовался до прибытия из Якутска прикащика, ибо от закащиков откупался он японскими вещами. Но прикащик, как скоро услышал о помянутом приключении, приказал взять у Штинникова японцов; закащика, которой брал подарки, пред ними наказывал жестоко, Штинникова посадил в тюрьму, и писал о нем в высшую команду, а японцов содержал до указу на казенном коште.
   По смене с приказу отвез он японцов в Нижней Камчатской острог, и отдал на руки штурману Якову Генсу, а сам поехал в Анадырск, и донес о всем бывшему в Анадырске тогдашнему главному командиру партии господину маеору Павлуцкому, от которого к Генсу немедленно прислан был ордер, чтоб японцов в Якутск отправить, куда они в 1731 году и отправлены. В Якутске жили они недель с пять на казенном же коште, а потом отправлены в Тобольск по указу присланному за рукою губернатора Алексея Львовича Плещеева. В Тобольске содержаны они были во всяком удовольствии, а по прошествии четырех недель посланы в Москву с нарочными провожатыми, которые их в Сибирском приказе представили, а Сибирской приказ с теми же провожатыми отправил их в Санкт-Петербург в правительствующий сенат, которой немедленно донес об них ее императорскому величеству, и ее императорское величество указав представить их в летнем доме, сама изволила спрашивать о их приключениях, ибо младшей из них не худо уже говорил по российски; и тогда же повелела своему генералу адъютанту Андрею Ивановичу Ушакову объявить в сенате указ свой, чтоб их и деньгами и платьем довольствовать,
   В 1734 году по указу ее императорского величества отданы они в кадетской корпус иеромонахам, для учения христианского закону, а потом сподоблены святого крещения октября 20 дня объявленного году, в церкви Воскресения господня, что в кадетском корпусе; и Соза наречен Козмою, а Гонза Дамианом. В 1735 году Дамиан отдан в Александроневскую семинарию для обучения российской грамоте, и вскоре потом оба присланы по указу в Академию Наук для учения по рассмотрению Академии. В 1736 году последовал указ, чтоб японцы не токмо российскому языку обучались, но и своего бы не забывали, и для того бы обучали своему языку малолетных из российского народу, которых к ним определить велено. По которому указу помянутое учение до кончины их и происходило, а скончался Козма сентября 18 дня 1736 году на 43 году от рождения, а Дамиан в 1739 году декабря 15 дня, и погребены, первой у церкви Вознесения господня, что на Адмиралтейской стороне, а другой в Калинкиной. Для памяти сего случая, что из толь отдаленного места были люди в России, приказала Академия срисовать их, и снять с лиц алебастровые формы, которые в императорской кунсткамере поныне находятся.} японскую бусу, (на которой было 17 человек и несколько товаров, но оные нещастливые люди побиты от случившегося в тех местах пятидесятника Штинникова, кроме двух человек, которые в Санкт-Петербург высланы, и имели без сумнения случай к удовольствию своему слышать о казни сего злодея за неповинное убивство земляков своих {В приговоре следственной комиссии по делу о восстании камчадалов Штинникову вменяется не только убийство японцев, но и зверское истребление безоружных камчадалов. "Пятидесятника Андрея Штинникова - гласит приговор - казнить смертью для того: в 732 году, будучи в походах от Воровской до Белоголовой и на Аваче реках многих ясашных иноземцов служилым людям приказал колоть безвинно и без противности их, жен и детей охолопить... и пожитки брал и со служилыми людьми разделил.
   В 1729 году, будучи в Курильской землице, без указу самовольно, иностранных японских иноземцев без всякой их противности пятнадцать человек велел на море побить, а пожитки, которые у них были, взял он Штинников себе" (ЦГАДА, портфель Миллера 527, тетр. 13, л. 69 об.). - И. О.}.
   В 1730 году сбирал ясак на Камчатке служивой Иван Новогородов, а на 1731 год казачей пятидесятник Михайло Шехурдин, о которых надлежит упомянуть для того, что они за главную причину камчатского бунта почитаются, которой вскоре по выезде Шехурдина и последовал.

ГЛАВА 4

О ИЗМЕНЕ КАМЧАДАЛОВ, О СОЖЖЕНИИ НИЖНЕГО КАМЧАТСКОГО ОСТРОГА, О ПОКОРЕНИИ ИХ, И О БЫВШЕМ ПО ТОМУ ДЕЛУ СЛЕДСТВИИ И РОЗЫСКЕ

  
   Хотя тамошние народы давно {В рукописи зачеркнуто: уже не довольны были прикащиками и служивыми, и хотя давно (л. 293 об.). - Ред.} намерение имели искоренить всех российских жителей на Камчатке, чтоб получить прежнюю вольность, однако за многолюдством их, а особливо что по сыскании морского пути чрез Пенжинское море, ежегодно суда приходили со служивыми, и что последовали экспедиции, одна за другою в скорости, не оказывали злобы своей до способного времени. Но как капитан господин Беринг и вся Камчатская экспедиция отбыла в Охотск, а партии, которая жила на Камчатке в немалом числе, велено следовать на боте "Гаврииле" к Анадырю, чтоб соединиться с капитаном Павлуцким, которой главную команду имел над партиею, и итти бы с ним вместе против немирных чукоч, то камчадалы согласились произвесть умышление свое в действо в то самое время, когда партия из устья камчатского на судне выдет; и сие тем более не сумневались исполнить, что на Камчатке {В данном случае имеется в виду репа Камчатка. - И. О.} оставалось казаков весьма малолюдно. Чего ради нижношантальские, Ключевские и еловские камчадалы во всю зиму разъежжали, под видом гощения, по всей Камчатке; делали советы между собою, уговаривали нежелавших итти к ним в согласие, и угрожали погубленном всего их роду; таким образом привели они всю Камчатку в возмущение, а между тем ведая, что Шестаков убит от чукоч, пустили слух, аки бы чукчи на Камчатку войною идут, может быть для того, чтоб в случае неудачи в их предприятии казаки не подумали, что они тому злу начальники, или чтобы казаков привесть в такую робость, чтоб они их изменников содержали при себе, как надежную помощь.
   Правда, что из тех казаков, которые оставались на Камчатке, не осталось бы ни единого человека, но все бы побиты были, или поморены голодом, естьли бы не поспешествовало особливое к народу нашему божие милосердие; да и партии бы надобно было много трудиться и много потерять людей, чтоб вновь покорить такой отдаленной народ, тем наипаче, что они ведая свое злодеяние могли жить всегда в осторожности, притом умели из ружья стрелять {По сообщению руководителя восстания Федора Харчина, восставшие камчадалы захватили в Н. Камчатске 2 медные и 2 чугунные пушки. Однако "оные пушки в Камчатку реку брошены". Здесь же в руки восставших попало "фузей и винтовок десятка с два", из которых они "бой имели из острогу с казаками".
   Осажденные авачинские камчадалы стреляли из "пяти пищалей".
   По словам упоминавшегося Андрея Штинникова, белоголовские камчадалы "стали по них Штинникове с товарищи стрелять из огненного ружья и из луков" (ЦГАДА, портф. Миллера 527, тетр. 13, л. 55). - И. О.}, имели винтовок и пороху довольно, а многие знали все российские тамошние ополчения, и коим образом защищать себя, и потому имели не варварские уже предприятия и советы, но подлинно хитрые, ибо хотели они стараться всеми мерами, чтоб не пропустить ведомости до Анадырска, у морских гаваней намерены были содержать многочисленные караулы и с приходящих морских судов; принимать служивых раболепно, под видом перевозу в остроги, и на дороге побивать порознь всех без остатку; а главные того бунта начальники были еловской тойон Федька Харчин, которой часто при ясашных зборах толмачем бывал, да дядя его Голгочь, ключевской тойон.
   Между тем последней прикащик Шехурдин выехал с камчатскою казною благополучно; партия вся съехала на устье с Камчатки для походу к Анадырю, совсем сгрузились на судно и вышли в море; однако близ самого устья на якорь стали за нечаянно учинившимся противным ветром. А камчадалы, которые у них в подводах были, и которым велено было об отбытии партии дать ведомость бунтовщичьим тойонам, которые на ключах ожидали оной в собрании и во всякой готовности к нападению на Нижней Камчатской острог, не дождавшись совершенного их отбытия, и не чая их возвращения, июля 20 дня 1731 году устремились в батах своих вверх по Камчатке, начали казаков бить, кого ни встретят, начали пленить и жечь их летовья, жен и детей брать в холопство и в наложницы, а с ведомостью об отбытии судна, к главным своим отправили наскоре, которые того ж вечера в острог и приплыли, зажгли попов двор с тем намерением, чтоб казаков, как охотников ходить на пожары, способнее побить и безопаснее; в чем им так пощастилось, что они без всякого сопротивления почти всех бывших в остроге побили, не щадя и малых детей и женского полу, над которыми чинили до убивства всякие наругательства, и дворы все пожгли кроме церькви и крепости, в которой все имение жителей лежало в сохранении. Немногим удалось избавиться и приехать на устье с известием. Таким образом морской путь к Анадырю остановился, ибо сперва надлежало свое удержать, нежели вновь покорять немирных.
   Между тем знатной изменник ключевской есаул Чегечь, которой оставался у моря, слыша что Нижней Камчатской острог взят, побежал к объявленному острогу, пленя все, что от передних осталось, и побивая всех, которые попадались навстречу; наконец соединился с Харчиным, и объявил, что партия на судне стоит еще при устье Камчатки. Чего ради изменники предостерегая себя от оной, засели в Нижнем Камчатском остроге, вкруг которого из церьковной трапезы зделали другую стену, а вверх по Камчатке послали ко всем камчадалам ведомость о взятии острога с таким приказом, чтоб все съежжались в завоеванной острог российской.
   На другой день разграбили они все пожитки казачьи, нарядились в самое их лучшее платье, в том числе иные в женское, а иные в священнические ризы; отправляли великое торжество по обыкновению в объядении, пляске и шаманстве, а Федька Харчин, как новокрещеной, призвав новокрещена ж умеющего грамоте, приказал ему петь молебен в священном одеянии, и за тот молебен велел выдать ему 30 лисиц, записав в книге таким образом: "По приказу комисара Федора Харчина выдано за молебен Савину", ибо так оной новокрещеной назывался, "30 лисиц красных", что ради после до самого выезду моего называли его попом поганым.
   На другой день по взятии острога, то есть июня 21 числа, командир партии штурман Яков Гене отправил для отнятия у камчадалов острога партию в 60 человеках состоящую, которые пришед под острог разговаривали их всеми мерами, чтоб они покорились, и обнадеживали их императорскою милостию и прощением, но они не хотели того и слышать; напротив того ругали их, и укоряли, а особливо Харчин, который насмехаясь им со стены кричал, "за чем вы пришли?, разве не ведаете что я комиссаром камчатским? я буду сам ясак збирать, а вы казаки здесь в земле не надобны". Чего ради казаки принуждены были с судна требовать пушек, по получении которых июля 26 дня того ж месяца по острогу стрелять начали, и пробили великие проломы, так что пленные женщины при робости осажденных могли выбегать из острогу.
   Харчин видя, что ему в остроге на защититься, одевшись в женское платье, ушел из острогу; и хотя за ним была погоня, однако не могли догнать, ибо он так резво бегал, что мог постигать диких оленей, как о том сказывают многие казаки и брат его, которого я застал в живе. После того человек с 30 осажденных здалися, прочие в остроге перестрелены. Один ключевской есаул Чегечь с малым числом подчиненных даже до смерти оборонялся, при котором случае от стрельбы загорелась пороховая казна, и крепость со всем бывшим в ней богатством обратилась в пепел; одна уцелела церьковь, но и та сожжена от камчадалов по отплытии казаков к морю. На приступе казаков убито четыре человека, но много переранено, а сколько погибло камчадалов про то не известно, для того, что трупы их погорели в остроге. Не спаслись же и те, которые здались во время приступу, ибо казаки будучи огорчены насилием жен своих, и тратою имения, перекололи их без остатку.
   К толь скорому разбитию бунтовщиков много способствовало неукоснительное отправление партии, которая не допустила им в остроге умножиться; ибо в противном случае соединились бы с ними Камакова острога камчадалы, которых считалось человек до ста или более, а малолюдные бы остроги и поневоле поспешили в сообщение, опасаясь бедствия, но тогда видя отправление партии, принуждены были ждать окончания дела под видом людей беспристрастных и верных России. За всем тем походом дело не приведено к совершенству, ибо Харчин собравшись с другими тойонами во многолюдстве, намерен был плыть к морю, и дать бой со служивыми; токмо встречен от партии при самом отправлении в путь свой, и по малом сражении принужден был отступить на отъемное высокое место, и укрепляться по левую сторону Ключевки речки, где сражение происходило, а казаки стали по другую сторону той речки.
   И хотя Харчин всякие способы употреблял, как бы устрашить казаков, и принудить возвратиться к морю, однако они вместо робости не преставали советовать ему и сообщникам, чтобы здалися, и наконец убедили, что Харчин с другим тойоном и с братом своим на переговор вышел, и стоя при речке показывал свою охоту, что он желает быть в стану казачьем, токмо требовал за себя аманатом одного служивого, что с казачей стороны учинено беспрекословно. А Харчин будучи в стану их требовал, чтоб они камчадалов не раззоряли, для того, что он более воевать не хочет, и поедет уговаривать сродников своих и подчиненных; но будучи назад отпущен прислал ответ, что сродники его к миру не склоняются, а брат его и тойон Тавачь, которые приходили вместе с Харчиным, к своим возвратиться не пожелали.
   На другой день Харчин пришед на берег с другими тойонами требовал, чтоб его казаки к себе перевезли, а в аманаты бы за него дали двух человек, в чем ему казаки и вторично не отказали, однако умышленно, ибо как он к ним переехал, то они взяли его под караул, а своим закричали, чтоб в реку бросались; для предосторожности же чтоб оставишие на берегу их не закололи, приложились на них ружьями, чего камчадалы устрашась разбежались. Таким образом главной изменник пойман, даванные в аманаты спаслись, а остальные тойоны с своими подчиненными по двоекратном выстреле из пушек разогнаны. Верхоеловской тойон Тигель со своим родом побежал в еловские вершины, ключевской тойон Голгочь {Голгочь, наряду с Федором Харчиным, был одним из организаторов восстания. Он погиб при столкновении с отрядом служилого человека Семена Белкова (ЦГАДА, портф. Миллера 527, тетр. 13, л. 17).- И. О.} вверх по Камчатке, а другие по другим местам, однако вскоре все погибли, ибо казаки многими партиями {В рукописи зачеркнуто: разделившись на разные части (л. 296). - Ред.} устремились вслед за бегущими, и били, кого ни постигали. Тойон Тигиль по долговременном сопротивлении переколов жен и детей своих сам себя живота лишил. А Голгочь по погромлении камчатских острожков на реке Козыревской и на Шаниной за то, что жители не хотели итти к нему в сообщение, убит от них при своем оттуда возвращении.
   Между тем как слух прошел о раззорении Нижнего Камчатского острога, то камчадалы по большей части взбунтовали, всех кто в их острожках из казаков ни прилучился, убили, размуча тирански, начали соединяться вместе, чтоб итти под оставшие остроги под Верхней и Большерецкой, начали призывать к себе в сообщение всех своих соседей грозами и ласкою, при чем много из тех, которые к ним не пристали, и побито. А казаки принуждены были жить в великом страхе, пока не получили помощи из Нижнего; однако партии из обоих острогов ходили в поход по Пенжинскому морю и громили всех без пощады и милости. А когда прибыла команда из Нижнего, тогда они соединенными силами пошли на авачинских изменников, которых было более 300 {Здесь, очевидно, неточности. Все источники говорят не о 300, а о 500 осажденных авачинцев. Так, один из участников похода против авачинских камчадалов - Осип Солочьев говорит о том, что их было "сот пять и более" (ЦГАДА, портф. Миллера 527, тетр. 12, л. 40). - И. О.}, брали приступом крепкие и нарочно зделанные острожки их, побивали изменников купно и с невинными, жен их и детей в холопство брали; и таким образом погубя их множество и успокоя, паки на Камчатку возвратились по своим местам с великою прибылью. И с того времени не бывало уже убивства на Камчатке по 1740 год, в котором по разным местам человек с семь от коряк переколоты, в том числе один матроз команды покойного капитана командора господина Беринга.
   После того {В рукописи зачеркнуто: Следующего года (л. 296 об.). - Ред.} вскоре прибыл на Камчатку для розъиску якутского полку маеор, что потом был подполковник, Василий Мерлин с одним офицером, с капральством солдат и с малым числом иркутских служивых, а по нем в товарищи ему маеор Павлуцкой, которым велено было следовать о причине бунта, о убивстве японцов, и о других тамошних непорядках, а исследовав оное дело прислать с подписанием своего мнения в Иркутск для конфирмации, и притом новой острог построить, которые и жили там по август месяц 1739 году. В бытность свою построили они Нижней Камчатской острог немного ниже устья Ратуги речки, исследовали о помянутом бунте, и по получении конфирмации на следственное дело казнены смертию трое из российских, а имянно комисар Иван Новогородов, пятидесятник Андрей Штинников, которой убил японцев, и Михаила Сапожников, в каждом остроге по человеку, да с ними человека по два камчадалов из главных бунтовщиков, в том числе и Федька Харчин, прочие казаки {В рукописи зачеркнуто: почти все кнутом перебиты (л. 296 об.). - Ред.
   В ведомости, присланной Мерлиным Миллеру в Якутск, приводится полный список камчадалов и русских, подвергнутых наказанию в 1735 г.
   Камчадалов, "пущих завотчиков", было казнено 9 человек: в Н.-Камчатске - "новокрещен Фетка Харчин, некрещеные - Тадея Иурин, Черемачь Баргачев, Чамура Каначев, Ор Тавачь"; в В.-Камчатске - "Быстрой реки Ганля, Конпаковой реки Харлапан, Харюзовой Щербак; в Большерецке - "Авачи реки изменник и пущей завотчик новокрещен Васко Вахлычь".
   Помимо этого было "бито кнутом" 44 камчадала: в Н.-Камчатске (основной очаг восстания) - 36 человек и в числе их 6 новокрещеных; в В.-Камчатске - 4 человека, в том числе Быстрой реки тоен Хомлачь и Морошечной тоен Вапха; в Большерецке - два авачинские тоена: Соза Кономзин и Апаучь Шараглазов.
   Из числа русских, за "великие обиды и разорения", было повешено 4 человека (а не 3, как сообщает Крашенинников); в Н.-Камчатске - "комиссар Иван Новгородов, казачей сын Никита Родихин; в В.-Камчатске "казнен смертью повешен ясашный сборщик Михайло Сапожников"; в Большерецке "казнен смертью, повешен иркуцкой пятидесятник Андрей Штинников".
   Кроме того, подвергнуто различным телесным наказаниям 61 человек. В Н.-Камчатске - "учинено телесное наказание, вместо смерти биты кнутом комиссары: Михайло Шехурдин, управитель Михайло Борисов, Михайло Петров, подъячей Яким Мухоплев; ясачные зборщики: Матвей Новгородов, Гаврило Чудинов, Василей Конев, Иван Калашников, Алексей Воробьев, Петр Чижевской, Иван Карташевцов, Петр Гуторов, Евдоким Колесов; толмачи и служилые люди... (следуют имена 11 человек.- И. О.); солдат Александр Змиев гонян спицрутен; подьячий Федор Сухов вместо кнута бит батожьем". В В.-Камчатске "биты кнутом" "якуцкой сотник казачей Осип Верхотуров. Ясащные зборщики: Артемий Скрябин, Андреян Рюмин. Вместо кнута биты батожьем: Семен Путилов, Василей Новограбленный. В Большерецке "биты кнутом служилые люди..." (следуют имена 30 человек. - И. О.).
   Итак повешено было 9 камчадалов и 4 русских, подвергнуто телесным наказаниям 44 камчадала и 61 русский. Всего наказано 118 человек ЩГАДА, портф. Миллера 481, лл. 361-363).- И. О.} по состоянию вин штрафованы. Служители их камчадальского народа, которых они боем, куплею и за долги получали, и владели как крепостными {В рукописи зачеркнуто: и продавали и проигрывали в карты (л. 295 об. - Ред.).}, отпущены на волю, и впредь кабалить их запрещено накрепко. Безстрашие, с каким тамошней народ к смерти ходит, можно всякому разсудить по одному сему примеру, что при помянутой казни один смеючись жаловался на свое нещастие, что ему на виселице последнему быть надлежало. Подобно безстрашию жестокосердие их в терпении телесного наказания. Как их ни мучь, более не услышишь, как "ни, ни", и то от первого удара, а потом как безчувственные молчат закуся язык, и более того допытаться у них пристрастием не можно, как токмо что в допросе добровольно сказали {Крашенинников ничего не сообщает нам о причинах восстания камчадалов в 1731-1732 гг., ограничиваясь лишь (в начале главы, посвященной этому восстанию) указанием на благоприятные дли восстания условия.
   Материалы следственной комиссии, хранящиеся в Центральном Государственном Архиве древних актов, дают исчерпывающий ответ на этот вопрос.
   Руководитель восстания Федор Харчин, на допросе от 10 мая 1733 г. рассказывал о том, как в 1730 г. комиссар Иван Новгородов "велел с них сбирать повторительной ясак", а если "у кого ясаку не прилучилось, то брали жен и детей и били на правеже... пока нога распухнет, а после де того распорют штаны и бьют вторично на правеже по пухлой ноге. А в платеже ясаку отписей не давали". Его самого, Харчина, били "на правеже босого" и взяли два ясака на один год". Помимо двойного ясака, "Иван Новгородов брал с каждого человека сладкой травы по пуду, а кипрею по полпуда..." (ЦГАДА, портф. Миллера 527, тетр. 13, л. 9).
   На допросе от 22 января 1735 г. Иван Новгородов, после того как было "дано ему десять ударов", признал все, в чем обвинял его Харчин, прибавив, что за назначение его комиссаром на Камчатку "якуцкому воеводе Полуектову дал деньгами 700 рублев".
   Преемник Новгородова на посту камчатского комиссара Михаил Шехурдин. после "двадцати ударов", признал за собою те же вины, что и Новгородов, дополнив свое сообщение рассказом о том, как он в 1731 г. за предоставление права отдельным казакам ехать в острожки за сбором ясака, получил потом с них 540 соболей, лисиц и бобров и как из всего полученного 200 лисиц, 30 соболей и 4 бобра он, в свою очередь, "отдал за отпуск в камчадальские остроги комиссаром якуцкому воеводе Ивану Полуектову" (там же, л. 37).
   В приговоре следственной комиссии мы читаем: "Бывшего камчадальских острогов комиссара Ивана Новгородова казнить смертью для того - будучи он в камчадальских острогах при зборе ясаку чинил ясашным иноземцам всякие обиды и разорения, а имянно: посылал от себя на разные реки за ясашным збором подъячего Екима Мухоплева да брата своего Матвея Новгородова и служилых людей, которым приказывал брать от ясашных иноземцов лихоимством своим себе сверх ясаку в чащины по три и по четыре места с каждого человека собольми и лисицами, а у которых иноземцов в соболей и лисиц нет, у тех брать жен и детей, и последние их парки и куклянки, и из тех чащин бить батожьем и на правеже... (там же, л. 44).
   В именном указе от 9 мая 1733 г. говорилось, что хотя восставшие камчадалы "по правам подлежали все смертной казни, однако ж е. и. в. указала одних пущих завотчиков казнить смертью на страх другим, а протчих от смертной казни свободить для того, что народ дикой и пущую причину к бунту имели от озлобления своих управителей, и бить челом им в такой дальности некому и может быть не знают". В отношении же "комиссаров и подчиненных их" указ предписывает "жесточае разыскивать... и пытать, потому что большею причиною бунта их злые разорительные с таким диким народом поступки" (там же, л. 42).
   Таким образом и восставшие, и местные комиссара, и следственная комиссия, и правительство совершенно согласны в оценке причин восстания. Этой причиной были "великие разорения и обиды", причиненные коренному населению со стороны местной администрации в 1730 и 1731 годах.
   Поэтому нет никаких оснований восстание камчадалов 1731-1732 гг. ставить в связь с экспедицией Беринга, как это делают некоторые исследователи. Во-первых, все материалы указывают на 1730 и 1731 годы, как на время, когда "обиды и разорения" со стороны местной администрации, возглавляемой Новгородовым (1730) и Шехурдиным (1731), достигли небывалых размеров и привели к восстанию. Во-вторых, следует учесть, что экспедиция Беринга отбыла с Камчатки в 1729 г., т. е. за 2 года до начала восстания и, следовательно, не могла явиться "поводом" к восстанию.- И. О.}.
   С того времени мир, покой и тишина в Камчатке {Здесь Крашенинников явно идеализирует положение на Камчатке после восстания 1731-1732 гг.
   Мероприятия Анны Ивановны и Елизаветы Петровны действительно несколько облегчили положение ясачных, но не уничтожили причин к новым восстаниям.
   По сообщению капитана Тимофея Шмалева, "в 1756 году воямпольские камчадалы изменили: шесть человек солдат и двух казаков побили... и крепость сожгли в разсуждении что русские строили... и вместо оной свою крепкую ж крепость построили, но в начале 1757 году прапорщик, что ныне капитан Василей Шмалев крепость разорил и изменники получили двойное воздаяние, где и российского войска человек девять убито" (ЦГАДА, портфель Миллера 528-I, тетр. 19, л. 3 об.).
   Таким образом "мир, покой и тишина" после восстания 1731-1732 гг. были весьма относительными. И наступили они главным образом в результате резкого уменьшения числа камчадалов после опустошительной оспы в 1768-1769 гг. с одной стороны и увеличения числа служилых на Камчатке с другой. По сообщению капитана Тимофея Шмалева, в 1773 году "во всей Камчатке воинских чинов состоит 300 человек", а "ясачных камчадал" 706, т. е. на 706 распыленных и неорганизованных ясачных приходилось 300 хорошо вооруженных и организованных служилых. При таком соотношении сил восстания были просто невозможны (ЦГАДА, портф. Миллера 528-1, тетр. 19, л. 73). - И. О.}, да и впредь опасаться нечего; ибо по высокоматернему всемилостивейшие государыни нашей императрицы Елисаветы Петровны о подданных своих попечению зделаны такие учреждения, что тамошним жителям лучшего удовольствия желать невозможно. Ясаку они платят токмо по одному зверю с человека, какой где промышляется, то есть по лисице, бобру или соболю, а других они сборов уже не знают. Суд и расправа, кроме криминальных дел, поручены тойонам их, а комисарскому суду они не подвержены. Старых долгов, которые казаки на них почитали, править на них под жестоким истязанием не велено {Крашенинников, очевидно, имел в виду именной указ императрицы Анны Ивановны от 21 мая 1733 г. "О нечинении обид и притеснений ясашным людям, живущим в Якутском ведомстве и в Камчатке". Появление этого указа несомненно было вызвано полученными в Петербурге сведениями о восстании камчадалов в 1731 г.
   Указ гласил: "Известно нам учинилось, что во отдаленных наших сибирских владениях в Якутском ведомстве и на Камчатке, как от воевод, так и от посланных для сбора с ясашных людей ясаку, комиссаров и других сборщиков чинится нашим ясашным подданным, как в платеже излишнего ясаку, так и от взятков многое разорение, наипаче ж приметками своими жен и детей отнимают и развозя перепродают; того ради мы, императорское величество, призирая их ясашных княжцов и прочих всякого народа и звания, домами и юртами живущих и кочующих, всемилостивейше повелели сими нашими печатными указами объявить им княжцам и прочим ясачникам нашу высочайшую милость и призрение, что отравлены и отправляются нарочные особливые знатные люди сыщики, которым повелено в вышеупомянутых разорениях и обидах не токмо жестоко разыскивать, но пущих разорителей и смертию казнить, а взятые с них лишние сборы и пограбленные их имения, сколько отыскано будет возвращать; также, которые из них ясачными неволею побраны и распроданы... отпустить в прежние места... (Пол. собрание законов. Собр. 1-е, No 6407). - И. О.}, а что всего паче, все почти они приведены в христианскую веру чрез проповедь слова божия, к чему способствовали отменные щедроты и милосердия всеавгустейшей монархини нашей, что новокрещеным дана от ясаку на 10 лет свобода. Для умножения же их в православии определены учители, и во всех почти острогах заведены школы, в которых невозбранно обучаться как детям казачьим, так и камчадальским без всякой платы; и ныне христианская вера в тамошней стороне к северу до коряк, а к югу до третьего Курильского острова распространилась, но можно твердо надеяться, что вскоре и коряки просвещены будут святым крещением, тем наипаче, что многие из них приняли христианскую веру. Сие же между славными и великими делами всепресветлейшей самодержицы нашей почитать должно, что зверской оной народ, из которого до времян щастливого владения ее ни ста человек крещеных не было, в краткое время познав истинну оставил свое заблуждение так, что каждой ныне с сожалением и с смехом воспоминает прежнее житие свое.
  

ГЛАВА 5

О НЫНЕШНЕМ СОСТОЯНИИ КАМЧАТСКИХ ОСТРОГОВ, О ИХ ПРЕИМУЩЕСТВЕ И НЕДОСТАТКАХ В СРАВНЕНИИ МЕЖДУ СОБОЮ

  
   Российских острогов на Камчатке пять, как уже выше показано, 1) Большерецкой, 2) Верхней Камчатской, 3) Нижно-Шантальской {Нижне-Камчатский. - В. А.}, 4) при гавани Петропавловской, а 5) при реке Тигиле.
   Большерецкой острог стоит на северном берегу Большей реки между впадаюшими во оную посторонними реками Быстрою и Гольцовкою в 33 верстах от Пенжинского моря. Крепость во оном остроге четвероугольная, во

Другие авторы
  • Герцык Евгения Казимировна
  • Ильин Сергей Андреевич
  • Ховин Виктор Романович
  • Разоренов Алексей Ермилович
  • Баласогло Александр Пантелеймонович
  • Романов Иван Федорович
  • Эртель Александр Иванович
  • Маклаков Николай Васильевич
  • Тургенев Николай Иванович
  • Аверьянова Е. А.
  • Другие произведения
  • Лермонтов Михаил Юрьевич - Лермонтов М. Ю.: Биобиблиографическая справка
  • Цертелев Дмитрий Николаевич - Стихотворения
  • Андерсен Ганс Христиан - Бабушка
  • Шекспир Вильям - Быть иль не быть?!...
  • Куницын Александр Петрович - Куницын А. П.: биографическая справка
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Добрая душа
  • Герцен Александр Иванович - Дневник 1842-1845
  • Языков Николай Михайлович - Н. М. Языков: об авторе
  • Курочкин Василий Степанович - И. Г. Ямпольский. Поэты "Искры"
  • Шулятиков Владимир Михайлович - Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 503 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа