Максимов Сергей Васильевич - Из книги "Лесная глушь"

водитъ поѣзжанами. Иной богатый женихъ поскупится бывало ребятъ угостить. Ѳомка ведетъ переговоры какъ бы до горшковъ добраться, что на брусьяхъ лежатъ, и если не дадутъ ушата браги, всѣ горшки буйная ватага пошвыряетъ на полъ. Бывали случаи похуже того: ходилъ въ дѣло и деготь съ пескомъ; зацѣпляли и поѣздъ на выгонѣ. У Ѳомки одно на умѣ: какъ бы попристальнѣе присмотрѣться ко всѣмъ свадебнымъ свычаямъ, какъ-то тамъ люди женятся и что слѣдуетъ дружкѣ дѣлать, чтобы имъ однимъ весь пиръ стоялъ. А потѣхи разныя - уже такъ спроста срывались.

   Такъ ли не такъ, а Ѳомка стоитъ одномъ - выслѣживаетъ, что дѣлаетъ одинъ дружка и въ чомъ перехитритъ его другой; съ чего одинъ начнетъ и чѣмъ другой кончитъ. Прямой его мѣтой и задачей сдѣлался кузнецъ Егоръ - старый воробей на мякинѣ. Онъ ужъ двадцатую свадьбу говорилъ, такъ стало былъ на своемъ мѣстѣ. Къ тому же онъ и Ѳомкѣ крѣпко нравился; все это у него творилось какъ бы заучоному; все кстати и на потѣху. Запоетъ прибаутки и глаза зажметъ и ногой притопываетъ, ко всякому рѣчь обращаетъ, не то, чтобъ облаетъ, а таки-иному такое скажетъ, что того ударитъ въ краску. Никого не пропуститъ кузнецъ;- всѣмъ почотъ отдастъ съ прибауточкой: "всѣ-молъ де вы гости, всѣ равны,- и вотъ вамъ всѣмъ по сергамъ, только на молодыхъ не пѣняте".

   Вотъ къ этому то частобаю-кузнецу и поступилъ въ науку, на первую пробу, нашъ Ѳомка, въ званьи поддружья и въ первый же разъ на потѣху: что ни скажетъ кузнецъ,- Ѳомка такое подвернетъ, что тотъ и замолчитъ, а этотъ подхватить и начнетъ строчить: зависть возьметъ. Въ одномъ сбивался новичокъ, порядки не съ разу понялъ: какъ-то иного ихъ и все разные.

   - Научи, братъ Кузьма, порядкамъ-то всѣмъ; вотъ я тебѣ и угощенье принесъ: не погнушайся!

   - Коли дружкой быть хочешь, такъ первое тебѣ - смѣлость. Она тебя выведетъ, она тебя и на путь поставитъ. Записалъ бы приговоры: да, вишь оба мы грамоту-то забыли, а что схватишь самъ по себѣ, такъ то и ладно.

   - Нѣтъ, да не о томъ рѣчь, дядя Кузьма, ты вотъ указалъ бы какъ тамъ стать и сѣсть, или что тамъ такое. Кое что ужъ я и запомнилъ, одного не пойму: хитеръ больно дѣвишникъ. Какъ это тамъ дѣвки, поѣзжане... ну и съ отцами-то ладить надо.

   - Съ отцами нехитрая штука; гдѣ какой, тамъ и ты такой. Коли чванливъ, да гордость обуяла, ты ему спицу по сердцу пусти, только не коли его прямо въ глазъ, а то съ дѣвишника прогонитъ. А поѣзжане эти, такой ужъ народъ, одно значитъ, на чужое добро добрались: ихъ ты рѣжь, чѣмъ ни попало. Имъ бы попить да поѣсть, а твой покоръ да прибаутка, что вода въ рѣшетѣ. Разскажу-ка тебѣ кстати одно дѣло.

   - Довелось оно мнѣ, какъ я жилъ у шерстобита. Былъ онъ бѣдный мужикъ, пришла дурь да блажь въ голову - идти къ богатому подрядчику на свадьбу. "Куды, говоритъ, не шло, поднесу каравай; ото всего, стало быть, усерд³я: чѣмъ богатъ, тѣмъ и радъ". Да правду сказать каравай-то одинъ и былъ въ цѣломъ домѣ. - "Авось, думаетъ, позоветъ; буду сытъ, и ребятишкамъ кое-чего прихвачу." Сходилъ мужикъ, да на томъ и сѣлъ.-"Что, говорю, рано?" "Хоть бы ты говоритъ, Кузьма - горбушку отрѣзалъ; а то хоть голодный ложись."

   - Первое, Ѳомка, я тебѣ, братъ, вотъ что скажу: смотри въ оба и себя не обидь. Дружкѣ, послѣ невѣсты, первой подарокъ идетъ; да чтобъ и невѣста была таровата, да и другой кто надумаетъ дарить, такъ и онъ чтобы тебя не обошолъ. Подверни ему загвоздочку по душѣ, чтобы какъ ни какъ, а не отвертывался. А чтобъ еще крѣпче дѣло стояло, такъ вотъ послѣ завтра въ Овсянники звали: хочешь въ поддружья опять?

   - Спасибо, дядя Кузьма, на добромъ совѣтѣ, а теперь мы и сами кое-какъ справимся.

   - Какъ, братъ, тамъ знаешь, только меня не обидь. Я вотъ видишь и ребятишекъ повывелъ, а все бы побаловать и напрѣдки не прочь. Начинай, Ѳомка, съ миромъ!

   Между-тѣмъ давно пошла молва по деревнѣ, что никакъ-де Ѳомка въ дружки хочетъ идти: былъ ужъ въ поддружьяхъ и всѣхъ напотѣшилъ, да и дома, все по избѣ изъ угла въ уголъ ходенемъ ходитъ, да прибаутки твердитъ. И такой блѣдный, да сердитый. Все съ кузнецомъ водится, что ни утро, то онъ и тамъ, либо заручныя пьютъ, либо о свадьбахъ толкуютъ. Ѳомка съ ребятами ужъ и не водится, и дѣвокъ не трогаетъ; осадила его совсѣмъ кузнецова дурь.

   Попытался одинъ пр³ятель объ Аннушкѣ напомнить:

   - Ты бы, говоритъ, хоть словечко ей молвилъ; шибко, вишь, она кручинится: пѣсни не поетъ, на дѣвокъ огрызается; совсѣмъ загубилъ дѣвку.

   Но Ѳомка все приговоры твердитъ и ходитъ опять ходенемъ во избѣ; горитъ его сердце завистью, стало ему мастерство кузнеца поперегъ въ горлѣ. Бывали минуты - урывалось у Ѳомки и бранное слово на соперника, словно и не вмѣстѣ пили, словно и не доброму дѣлу училъ его тотъ спроста, съ охотки. Опять пошолъ слухъ по деревнѣ, что Ѳомка совсѣмъ одурѣлъ: и сердится и ругается, а все приговоры твердитъ и руками разводитъ. Случилось это дѣло, какъ разъ на ту пору, когда обыкш³е въ своемъ дѣлѣ сваты сосватали дѣвку за Степана Глызду. Ходилъ Ѳомка въ сердцахъ и въ тотъ день, какъ совершилось рукобитье, твердилъ приговоры и тогда, какъ завопила дѣвка и причитывали ей подруги. Вотъ ужъ Ѳомка и руками замахалъ и ногами затопалъ; началъ хитрыя колѣна отгибать, и пяткой пристукнетъ и плечами поведетъ. Смотритъ на него мать съ печи и въ толкъ не возьметъ, съ чего дуритъ сынъ, ужъ не бѣлены ли объѣлся: вотъ рукой развелъ отъ печнаго столба прямо къ столу и кланяется, да ухмыляется; вонъ скрипнула дверь и отворилась, поднялся паръ и завертѣлся подъ полатями: охватила старуху холодная струя и ударила въ кутъ. Видитъ баба, какъ пронеслась хмара и прочистилось въ избѣ: стоитъ у дверей Степанко Глызда и дивится вмѣстѣ со старухой колѣнамъ Ѳомки.

   - Ты за мной что ли?- прямо началъ тотъ и опять засмѣялся.

   - Не откажи, братъ, Ѳомка, уважь!.. вѣдь ужъ сговорились!.... Завтра въ городъ ѣду, да вотъ и зашолъ къ тебѣ. Хотѣлъ было Кузьму попросить, да слышь, ты берешься за это ремесло.

   - Ремесло не коромысло, плечъ не отдавитъ. Бери, братъ Степка, бери меня! Постоимъ, за себя, а того просто въ прахъ загонимъ. Съ твоей легкой руки всѣхъ напотѣшимъ: и поѣзжанамъ скажемъ слово и ребятишкамъ дадимъ приговоръ, всѣмъ дадимъ. Какъ тамъ въ избу войдутъ, за столъ усядутся!.. Нѣтъ, да постой, и прежде будетъ... вотъ что будетъ,- и Ѳомка опять было повелъ рукой отъ стола къ переборкѣ, но его остановилъ женихъ:

   - Да ужъ ладно, Ѳома, на тебя надѣюсь, а послѣ самъ все услышу. ты у насъ завсегда былъ шустрой. Только меня-то братъ не кори! бери поддружку получше... кого изъ нашихъ...

   - Не нужно поддружья! санъ одинъ справлюсь. Ужъ не Кузьму же брать. Я твой дружка, а за невѣстой пусть братишко пойдетъ. Если Кузьку позовутъ - не пойду за тобой и поѣзду помѣшаю. Слышь, Степка, лучше не ссорься; одинъ буду всю свадьбу справлять; на то, вотъ, никуда и не хочу идти, какъ ни звали всѣ.

   - А что тебѣ, Ѳомка, изъ городу привести:- кушакъ, али гармон³ю?.... Можетъ балалайку хочешь?...

   - Ничего не нужно, даромъ иду! только вина давай больше, да чтобъ никто въ мое дѣло не мѣшался!.... слышь, Степва, купи зеленыя рукавицы. А когда дѣвишникъ?...

   - Сегодня и завтра въ городѣ буду....

   - Ну ладно погодимъ. Зато ужъ удружу тебѣ на смѣхъ и радость. Не обходи только худымъ словомъ, да не сказывай ребятамъ, что съ Кузькой не хочу идти. Скажи только Анюткѣ, чтобъ она пришла,- пусть ее поплачетъ!

   Ѳомка опять заходилъ и опять замахалъ руками. Долго еще носились по избѣ его причитыванья, одно другаго складнѣй, давно уже и мать его заснула, давно уже и женихъ былъ въ городѣ и закупалъ все, что нужно для свадьбы.

  

  

   Ѳомка ждалъ - не дождался желаннаго времени. Рано вставалъ, поздно ложился; и армякъ его син³й безпокоилъ и плисовые шаровары и сапоги съ крѣпкимъ подбоемъ, съ гвоздемъ чуть не въ кулакъ. Наконецъ удалось ему подобрать, прирядиться и учинить пробу въ дружьемъ нарядѣ; а вотъ ему поутру, въ самый день дѣвишника, принесли полотенцо отъ невѣсты съ кистями, изукрашенное краснымъ подбоемъ. Перекинулъ его Ѳомка черезъ лѣвое плечо и подвязалъ подъ правымъ; взглянулъ въ зеркальцо: концы полотенца нахально болтаются, красная рубаха торчитъ на груди, а шаровары плисовыя словно вѣтромъ раздуло и сапоги дехтярные крѣпко постукиваютъ... Борода расчосана, волоса крѣпко смазаны топленымъ коровьимъ масломъ; топнулъ Ѳомка ногой, отхватилъ колѣнцо, перегнулся съ праваго боку на лѣвой и прошолся разъ по избѣ.

   - А что, ребята, будетъ Анютка въ причитальщицахъ?- спросилъ онъ друзей, пришедшихъ за приказами.

   - Звали ее, да уперлась - не послушалась. - "Можетъ, говоритъ, приду, коли кто-де попроситъ."

   - Ну, ладно, братцы. Вечоръ хотѣлъ было въ засѣдчицы {Такъ обыкновенно называютъ сестру или подругу невѣсты, которая сидитъ рядомъ съ ней и торгуется о косѣ сговорены. Иногда замѣняется она братомъ, который въ такомъ случаѣ рѣдко носитъ какое либо другое назван³е, кромѣ даннаго ему правомъ рожден³я.} попросить, да знаю: не утерпѣла бы - заплакала, надоѣли мнѣ ея слезы совсѣмъ. Поди-ко кто, да проси ее отъ меня. "Ѳомка-де въ дружки не пойдетъ, коли не придешь на дѣвишникъ." Горшки, братцы, не бить, а набирайте къ завтрому свовородъ, да бубенцовъ; сходите на почту, можетъ ребята колокольцы дадутъ. Надо уважить Степку: - впервые дружкой иду, такъ чтобы не ругался послѣ.

   Отдавъ приказан³я, Ѳоикѣ осталось только выбрать двухъ молодцовъ въ лошадямъ, чтобъ они и впрягли ихъ и сами изукрасили все, какъ слѣдуетъ, а ему сѣсть только, да и ѣхать въ поѣздѣ, который, говорятъ ребята:

   - Большой будетъ: всѣхъ нашихъ просили.

   Степка самъ ѣздилъ съ отцомъ и матерью; да опять же и сваху засылалъ. Долго одинъ бурмистръ, слышь, ломался: я, говоритъ, лучше на свадьбу заверну, а на дѣвишникѣ быть, говоритъ, мнѣ старику совсѣмъ не прилика. Степка, слышь, въ ноги: "не обидь, говоритъ, а мы, говоритъ, твоей милости всегда плательщики; тутъ и отецъ закинулъ слово. Подался бурмистръ: "хорошо, говоритъ, какъ поразыграются,- заверну на часокъ,- погляжу."

   - А ты, Ѳомка, съ чего начнешь? спросилъ въ заключен³е любопытный раскащикъ.

   - Увидишь послѣ! да ступайте вотъ, скажите тамъ, что сейчасъ-де идетъ: ждать не заставитъ!

   Хоть и тотчасъ же ушли ребята, по дружкину приказу, но ему самому словно жалко сдѣлалось: хоть бы и назадъ ихъ вернуть. Запрыгало сердце словно передъ бѣдой какой; словно вотъ сейчасъ ему окунуться въ прорубь. Поблѣднѣлъ молодецъ, словно то полотенцо, которое подвязалъ подъ плечо. Заговорилъ было опять свое, да защемило горло и звякнулъ голосъ, словно овечья струна на балалайкѣ. Стало Ѳомкѣ стыдно,- стыдно не людей, а себя самаго; радъ ужъ онъ былъ, когда бы опятъ обидѣлась на него Аннушка и не пришла на дѣвишникъ, да и остальныя дѣвки совсѣмъ будутъ лишн³я, да зачѣмъ и ребята придутъ.

   - Лучше бы сдѣлать дѣло по домашному, чтобъ никто не видалъ,- думаетъ онъ. Бѣда, коли страмоты наберусь, тогда за одно выстрадаю - наймусь пряно въ свинопасы, или уйду изъ деревни, чтобы совсѣмъ и въ глаза ее не видать.

   - Нѣтъ, Ѳомка, вскричалъ онъ вслухъ такъ, что заставилъ вздрогнуть свою мать на печи,- окунися смѣло, не дурачься! Коль взялся за гужъ - не говори, что не дюжъ; на тебѣ бъ и стряслось, да и Анютка къ тому же будетъ.

  

  

   Пока принаряжался дружка и поджидалъ его женихъ у себя на дому съ ребятами - въ невѣстиной избѣ уже съ утра собрались ея подруги. Лишь только все чинно и тихо разселось по лавкамъ, невѣста была выведена изъ-за переборки и посажена на видное мѣсто. Лицо ея было заплакано и сдержанныя, еще вчерашн³я, рыдан³я надрывали ея грудь. Тяжело ей было смотрѣть на свѣтъ Бож³й, досадны казались и веселыя лица подругъ: пришла пора, по завѣту, проститься съ родителями. Долго ей не хотѣлось приступить съ прощаньями; желалось бы ей дольше продлить дорогое время, а все, глядишь, нуженъ же конецъ, вѣдь затѣмъ и вышла она, того только и ждутъ и подруги и поѣзжане. Нечего медлить. Да вотъ и дружка - старш³й братъ ея пришолъ повѣстить, что де "баня готова, милости просимъ нашего пару отвѣдать, сестрица милая, попрощайся съ родителями! не вѣкъ же въ дѣвкахъ вѣковать, не вѣкъ же и пару въ банѣ стоять." Братьино слово сказано - пора приступить къ новымъ причитаньямъ. Плачетъ невѣста отъ всего сердце еще пуще, чѣмъ въ самый день сговора: не утѣшатъ ее подруги. Вотъ и отецъ заплакалъ и мать надрывается и брату какъ то неловко на мѣстѣ: машетъ онъ вѣникомъ, что держитъ въ рукахъ. Кое-как³я еще сосѣдки забрались въ избу и тѣ, глядя на семью сговорены, заплакали. Тутъ хоть и за милаго друга иди, а трудно женскимъ дѣломъ не расплакаться, и кто знаетъ, что дальше-бы сталось съ невѣстой, еслибъ не увели наконецъ ее въ баню въ то время, когда Ѳомка пришолъ съ ребятами въ женихову избу.

   Вымылась сговорена съ подругами, стоитъ чередъ за женихомъ съ пр³ятелями и слышала вскорѣ деревня, что и они повѣршили дѣло: забили во всю ночь въ заслонки и сковороды. Одинъ шутникъ колокольцомъ зазвѣнѣлъ, друг³е подхватили его шоркуицами. Впереди ватаги шолъ самъ дружка жениха, молодецъ молодцомъ: знать будетъ смѣлъ и на дѣвишникѣ, особенно если вмѣру подопьетъ за жениховымъ обѣдомъ.

   - Поди-ко, говоритъ ему Степка-женихъ, купи-ка мнѣ невѣстину косу, а то, говоритъ, и на вечеръ не пойду, если не принесешь мнѣ косы; стриженой дѣвки совсѣмъ не люблю.

   - Сколько дашь, потому и надежду дадимъ; не скупись только, не срами меня, а то отъ себя прибавлю.

   Ѳомка принялъ отъ жениха два двугривенныхъ, лентъ клубочекъ, игольникъ костяной, пару башмаковъ, зеркальцо съ размалеванной картинкой и чрезъ полчаса сидѣлъ уже рядомъ съ невѣстой и точилъ лясы; слушалъ какъ она и ему причитывала, да видитъ какъ не какъ:

   - Расплети-ка, свахонька, косу, а то вѣры не дастъ женихъ, какъ придетъ на дѣвишникъ.

   Всталъ Ѳомка, подбоченился, и самъ дивится своей первой удачѣ и находчивости. Отъ его слова тутъ и сваха поднялась и коса расплелась и невѣста опять стала причитывать. Начали ей вторить подруги, и видитъ Ѳомка, что Аннушка тутъ: все впередъ выбирается, чтобы поголосить за невѣстой. Еще больше красуется дружка и хотѣлось бы выкинуть штуку, да не знаетъ къ чему придраться, а не впопадъ сказать, боится оборваться на первыхъ порахъ, за нимъ всѣ дѣвки слѣдятъ, да и ребята собрались: пришли звать его опять къ жениху.

   - Милости просимъ съ вашимъ княземъ къ нашей княгинѣ въ гости пожаловать!- говорятъ ему передъ уходомъ подруги невѣсты.

   - Примите - не погнушайтесь! Ради и мы вашему досужеству угодны быть,- подвернулъ Ѳомка, и шапкой хлопнулъ по колѣнку и зелеными перчатками махнулъ надъ головой.

   Вечеромъ вышли оба на невѣстинъ дѣвишникъ: одинъ съ прибауткой, другой со своимъ холостымъ горемъ. Женихъ гостинцовъ купилъ; дружка принесъ ихъ и раздавалъ дѣвушкамъ. Радовалась чему-то Аннушка и смѣялась, какъ будто и не обижалъ ее Ѳомка и ужъ вѣрно тому, что не обдѣлилъ онъ ее хоть чужимъ добромъ. Женихъ подсѣлъ къ невѣстѣ; Ѳомка съ дѣвкамъ присосѣдился; слово за словомъ и пошло дѣло къ тому, что хоть бы и пляску затѣять, если бы мало-мальски было прилично невѣстѣ и позволяли обычаи-свычаи.

   - Не пора ли намъ, добрый молодецъ, съ домамъ прибираться? (началъ присмотрѣвш³йся къ дѣлу дружка), тутъ и ночь просидишь, а разсвѣту не увидишь. Нужно невѣстѣ отдыхъ дать, да и намъ съ утра будетъ ломки иного. Ты невѣстонька наша дорогая не плачь, не кручинься! завтра придемъ, напотѣшимъ; нашъ женихъ беретъ тебя и не мается, чтобы по любови жить, а не каяться. А пока мы до дому идемъ, поспрошай-ко, кого по-приличнѣе: какъ тебѣ во чужихъ людяхъ жить, чтобы не наприниматься потомъ лишняго горя, не плакаться на лихую бѣду; вдвоемъ придется побраниться, вдвоемъ и помириться. Хозяйкой, помни, домъ стоитъ да и нѣтъ большака супротивъ хозяина,- проговорилъ дружка у порога, когда женихъ уже скрылся за дверью, чтобъ, слушая его совѣты, не ввести невѣсту въ соблазнъ и искушен³е.

   Проводивъ жениха домой, Ѳомка не вытерпѣлъ: захотѣлъ вернуться на дѣвишникъ, куда собрались въ это время всѣ поѣзжане. Къ вечерку завернулъ на пирушку и самъ бурмистръ, чтобъ оказать почотъ сосѣдямъ, пусть не жалуются: честь лучше безчестья, а на доброе дѣло всегда можно удосужиться.

   Пока расходились всѣ гости, пообсидѣлись, пока невѣста оканчивала свои обычные приговоры: которые что ни мѣсто, то вновѣ и иначе читаются,- подруги дѣвушки затѣяли покоры. На то ихъ воля, и вся эта вечеринка во всей ихъ власти: это дѣвич³й праздникъ, онѣ тутъ полныя хозяйки. Самъ женихъ не смѣлъ бы и глазъ показать на дѣвишникъ, если бы подруги невѣсты не захотѣли сдѣлать ему такого почоту. Дружка еще можетъ приходить, вмѣсто жениха, покупать косу; можетъ разговориться, заболтаться и незамѣтно засидѣться до конца вечеринки, но и его хозяйки праздника могутъ смѣло выслать вонъ, и притворить двери. Поѣзжане, въ этомъ случаѣ, другое дѣло: имъ честь и мѣсто, собственная выгода дѣвушекъ держать ихъ подольше на дѣвишникѣ, а и самые покоры тоже въ ихъ власти, хоть и не составляютъ они общаго обычая.

   Развеселились гости отъ дѣвичьяго подчиванья; слышатъ поѣзжане, что и до нихъ стали добираться, чтобъ на чуж³е караваи рта не разѣвали. Но первый покоръ свату и свахѣ: запѣли дѣвушки бойкую, но не слишкомъ веселую пѣсню; растянута она была и отзывалась даже чѣмъ-то непривѣтливымъ. Вотъ и весь ея складъ, вся хитрость:

  

   Ой ты сваха, косые глаза!

   Не гляди подъ столъ: тамъ нѣтъ мословъ

   На твои глаза, на безстыж³е.

   Ой ты, сватушка, косые глаза,

   Что у тебя, сватушко, шея синя?

   Аль на тебѣ, сватушко, петля была.

   Что у тебя, сватушко, рожа пестра?-

   Аль у тебя, сватушко, лягушка сестра.

  

   Пѣсня эта была вызовомъ на подарки пѣвицамъ, со стороны жениховыхъ сватовъ и свахи. А вотъ, и Ѳомкѣ-баляснику сережка въ ухо:

  

   Друженька пригож³й на полатки взглянулъ,

   На полатки взглянулъ:

   Трои лапотки стянулъ.

   Сычъ-пострѣлъ, отдавай скорѣй!

  

   Дошло дѣло до поѣзжанъ и пѣсня измѣнялась въ бойкую, плясовую пѣсню, начали коритъ посмѣлѣе, надѣясь обильнаго количества подарковъ, тѣмъ болѣе, что и самъ бурмистръ сталъ раскошеливаться.

   Пѣли смѣлыя дѣвушки так³е покоры:

  

   Какъ по тыну-тыну все воробьи,

   У Степана въ поѣздѣ все дураки!

   Они лѣсомъ ѣдутъ лыки дерутъ,

   Полемъ ѣдутъ лапти плетутъ,

   Лапти плетутъ, оборы вьютъ,

   А на дворъ въѣзжаютъ-обуваются.

  

   Съ окончан³емъ одариванья невѣстиныхъ подругъ бусами, колечками, гребеночками, насталъ конецъ дѣвишнику. Затѣмъ однако, и поѣзжане, пришли, чтобы одарить, а за это взять невѣстину перину и отнести ее жениху.

   Не даютъ дѣвки перины даромъ, требуютъ новыхъ подарковъ, ухватились поѣзжане за перину и тянутъ въ себѣ, дружка и плечомъ и колѣнкомъ стоялъ за жениха, но все-таки перина не давалась. Пухъ лѣтѣлъ, пылью слѣпило глаза: стойки были коренастыя подруги въ своемъ словѣ. Дѣлать нечего, жениховы деньги не останутся у дружки въ карманѣ; не съумѣлъ онъ схитрить-догадаться, не умѣлъ и силой взять, со всѣми своими подручными поѣзжанами. Отдалъ Ѳомка дѣвушкамъ деньги, данныя женихомъ на заручку и поволокъ перину къ своему названному князю: пусть его порадуется, что кончено дѣло, невѣста на половину его, а завтра ужъ и вся такова будетъ.

  

  

   Не хвастался Ѳомка, что въ день свадьбы всѣмъ имъ ломки много будетъ. Еще съ утра, ранняго утра, тотчасъ послѣ третьихъ пѣтуховъ поднялись обѣ избы и женихова и невѣстина.

   Утро началось одариваньями съ обѣихъ сторонъ. Ѳомка, у жениха, повелъ так³я штуки, что ребята отъ него съ роду не слыхивали, а какъ начали убирать жениха, помогать ему совѣтами въ томъ, что почище нужно сдѣлать, чтобъ вышло получше,- бахвалъ-дружка изъ себя выходилъ. Пуговку жениху застегнетъ и ту осмѣетъ на повалъ да и петелька не по немъ; а попался кушакъ въ руки, да неладился на женихѣ,- Ѳомка такое сказалъ, что ухватились ребята за бока, хоть изъ избы вонъ. Хохотали чуть не до икоты, такъ что даже щоки заломило у самыхъ скулъ. Одинъ такъ прыскалъ со смѣху, что осовѣлъ совсѣмъ: кинулся на улицу и началъ по снѣгу кататься.

   - Будетъ, ребята!- прикрикнулъ Ѳомка, а самъ какъ ни въ чомъ не бывалъ, словно и не его дѣло,- вотъ эти-то штуки и разбирали ребятъ еще пуще.

   - Да не пора ли ужъ намъ и по невѣсту? спросилъ онъ въ то время, какъ Степка былъ совсѣмъ готовъ.

   Женихъ принялъ благословен³е и сѣлъ рядомъ съ дружкой въ свои казанск³я саночки. Ѳомка не забылъ прихватить цѣлую бутыль водки и сани двинулись прямо къ невѣстиной избѣ, гдѣ уже расплели невѣстѣ косу и натѣшились слезами и причитаньями.

   - А зачѣмъ вы пр³ѣхали? закинула сваха пр³ѣзжимъ гостямъ.

   Началъ Ѳомка свое дѣло бойко справлять.

  

   Не по дрова, не по сучья,

   Не по рожь, не по пшеницу,

   А по вашу красную дѣвицу.

   Ваша дѣвица въ теремѣ сидѣла

   Тонко пряла, громко ткала,

   Бердо ломала, за окно кидала....

  

   Пошолъ Ѳомка набирать, что на языкъ навертывалось, да остановила сваха новымъ запросомъ.

   - Да все ли вы, братцы, здоровы?

   - Все у насъ, свахоньки, здорово,- прикинулъ дружка.

  

   Все здорово: и быки и коровы

   И телятки - гладки

   Привязаны хвостами къ лавкѣ:

   Будетъ вамъ и тепло и привольно.

  

   - Ладно, братцы,- подхватила сваха, вашими бы устами да медъ пить. Коли женихъ молодецъ, такъ поскорѣй и подъ вѣнецъ: съ миромъ, да съ родительскимъ благословен³емъ! закончила она, чтобъ уступить мѣсто новымъ слезамъ, едва ли негоршимъ прежнихъ.

   Эти слезы нельзя жениху слушать, а потому онъ усѣлся раньше въ свои сани. Впереди ихъ потянулась цѣлая вереница саней поѣзжанъ: въ однѣ сѣла невѣста со свахой и своимъ дружкой, еще подальше отцы посажоные, и подруги невѣстины, за жениховыми санями поплелись пѣшкомъ и его пр³ятели. Зазвенѣли колокольцы нескладно, еще безалабернѣе подтянули имъ шоркунцы-бубенцы и грянули зычно ватага провожатыхъ-ребятъ.

   Только лишь повернулъ весь этотъ поѣздъ за овины:

   - Стой, братцы, у насъ завертка оборвалась, пособите подвязать, голубчики!- крикнулъ Ѳомка, и добился своего: угостилъ всѣхъ поѣзжанъ запасной водкой.

   На полдорогѣ Ѳомка опять со штукой:

   - Стойте, говоритъ, братцы-кормильцы, взяла вотъ насъ вьюга-вялица, зимняя метелица: вьетъ-мететъ, пряно въ ротъ несетъ; дайте, братцы, время глаза протерѣть.

   Попадались как³е-то прохож³е по дорогѣ, совсѣмъ незнакомые люди.

   - Милости просимъ, привѣтствовалъ Ѳомка, къ нашему князю и нашей княгинѣ хлѣба-соли откушать - не погнушаться, авось пойдетъ любовь да совѣтъ отъ вашего прямаго глаза.

   - Спасибо на зазывѣ, отвѣчали ему, пусть ихъ, съ миромъ, повѣнчаются!

   Но вотъ ужъ надѣли и вѣнецъ - всѣмъ радостямъ конецъ. Заплели невѣстѣ двѣ косы черезъ руку, накинули баб³й повойникъ, усадили съ женихомъ въ однѣ сани; тутъ же сѣла сваха. Поѣздъ, съ тѣмъ же крикомъ ребятъ, звономъ колокольцовъ и стукомъ въ чугунки и сковороды, ноѣхалъ въ деревню, прямо въ женихову избу.

   А тамъ ужъ и пиръ заготовленъ: кругомъ всей избы протянулись столы, наставлены кушанья и покрыты всѣ однимъ широкимъ рядномъ - тонкимъ холстомъ. Ждутъ дорогихъ гостей отцы и матери и обсыпали ихъ, при входѣ, хмѣлемъ; подвели подъ каравай съ солоницей, дали обоимъ изъ одной ложки меду: будьте де богаты, пейте сладко, да чтобъ и самая жизнь-то была не горька.

   Усадили потомъ молодыхъ за столъ на переднее мѣсто, подложивъ на лавку пару овчинокъ - шорской мохнатой наверхъ. Тутъ же, откуда не взялась, сваха и ввернула обѣимъ молодымъ ребенка, посовѣтовавъ подержать его въ рукахъ.

   - Хоть не по долгу, а подержите ребенка первобрачные мои писаные, князь мой со княгинюшкой; пошли-ко вамъ Господь милости Божьей! Не печалься-ко ты моя косатушка - невѣстонька ты наша, гляди-ко: какимъ молодцомъ твой голубокъ-отъ поглядываетъ.

   - Поцалуйтесь-ко вы мои писаные-расписаные, да передайте мнѣ чужаго-то ребенка, до васъ еще не дошолъ чередъ, закончила сваха шутливо-сердитымъ голосомъ:

   - Ну-ко дружка-разлучникъ! крикнула баба на Ѳомку.

   - Что тебѣ сваха-косорѣжка?- отвѣтилъ обычнымъ отвѣтомъ всѣхъ дружокъ нашъ Ѳомка, выпрямился, осанился, когда поѣзжане залезли за столъ. Въ рукахъ у него очутилась бутыль съ виномъ и подвернулась подъ бочокъ сваха съ рюмкой и стаканомъ на подносѣ.

   Бойко обвелъ дружка глазами всю бесѣду, выпрямилъ грудь, расправилъ плечи, крякнулъ во всю избу, отплюнулся и повелъ старинные, простоплетенные приговоры:

  

   Стану я добрый молодецъ

   Отъ прибоинки кленовыя,

   Отъ столба перемычнаго,

   Изъ-за скатерти бранныя,

   Изъ-за сгибня высокаго.

   Стану я васъ величать,

   Стану чествовать.

  

   Ѳомка поклонился важно и опять откашлялся во всю избу, и лѣвую руку отвелъ. Сваха присѣла немного, прищурила лѣвый глазъ и замотала головой, одобряя начало и истовый выкрикъ своего подручника.

  

   Не всякое слово укоръ,

   А и стыдъ - не дымъ глазъ не выѣстъ.

   Приговоры мои - не обида,

   Недолго пекъ, да и солилъ не круто.

   Кому что не по сердцу придетъ

   Бери свой покоръ къ себѣ на дворъ.

   Благословите у молодыхъ хлѣба-соли отвѣдать,

   Гости званые и незваные,

   Холостые и неженатые,

   У воротъ приворотники,

   У дверей придверники.

   Старые ли старики

   Суконные языки;

   Старые ли старухи

   Косыя заплатки;

   Малые ребятки

   Изъ кута съ полатей

   Благословляйте у молодыхъ хлѣба-соли отвѣдать!

   Тетушки Ѳедоры

   Широк³е подолы;

   Дѣвицы-молодицы,

   Молодецкихъ нашихъ сердецъ пагубницы.

  

   - А не пора ли намъ, свахонька, виномъ угощать?

   - Ну, господинъ бурмистръ, Иванъ Спиридоновичъ!

  

   Изволь повыступить

   Молодыхъ челобитья повыслушать!

   Принимай подарокъ - выпей, утрись,

   Богатствомъ своимъ не скупись.

   Ихное дѣло на новѣ, - надо много:

   На шильцо, на мыльцо,

   На санки, на саласки:

   И тебѣ, можетъ, пригодиться

   На масляной прокатиться.

   А ну-ка, господа поѣзжаны,

   Давайте молодой на румяны:

   Надо намъ коня купить

   Чтобы воду возить:

   Вода-то вѣдь не близко

   Да и ходить-то нонѣ слизко.

  

   - Кланяемся вашей чести подарочками!- заключилъ дружка, приглашая поѣзжанъ къ чаркѣ и подаркамъ, которые состояли изъ платковъ, кусковъ полотна, лентъ, нитокъ и прочаго добра. Видно, что совсѣмъ не скупился Степанъ и не жалѣлъ денегъ для вѣковѣчной радости.

   Кланяются молодые въ землю и долго лежатъ на полу, пока ломается гость и пока не скажутъ имъ, пригубивъ чарку.

   - Горько что-то: не мѣшало бы подсластить, наши первобрачные!

   Молодые поднимаются съ полу; подслащаютъ водку: цалуются и снова въ землю и снова просятъ откушать - не погнушаться, принять подарочокъ - не почваниться.

   Долго еще ломались гости, но все меньше и выше кланялись молодые, время и за столъ сѣсть, - отвѣдать хлѣба-соли новобрачныхъ: поросенка съ хрѣномъ, поросенка въ квасѣ и цѣлыхъ двѣнадцать сортовъ квасовъ, пока не доберутся гости до жареныхъ гусей и барановъ.

   Но и тутъ дѣло не обошлось безъ Ѳомки, безъ него бы и сваха не тронулась угощать.

   Прикрикнулъ и онъ, въ свои чередъ, на нее:

  

   Ну-ко, свахонька - стряпухонька!

   Ноги съ подходомъ,

   Руки съ подносомъ,

   Языкъ съ приговоромъ,

   Голова съ поклономъ,

   Отходи - отступай

   Отъ печенки кирпичныя

   Отъ столба перемычнаго:

   Порастрогай-поразломай свои косточьки.

   А что есть въ печи

   Все на столъ мечи!

  

   Наконецъ началось угощен³е, сопровождаемое постоянными приглашен³ями отвѣдать.

   - Какъ у васъ тамъ хозяйство-то, молодые, идетъ? - закинулъ словечко бывалый свадебный гость, чтобы поддержать дружку и втравить ребятъ: "пусть-де мелютъ, было бы только складно, на то и потѣхи эти придуманы испоконъ вѣку."

   - Нонѣ въ хлѣбѣ недорода - поймалъ чего требовалось краснобай Ѳомка:

  

   На низкихъ повымокло,

   На высокихъ повызябло.

   Да спасибо хозяинъ догадался:

   Нагребъ ржицы въ лукошко,

   Да и вышвырнулъ за окошко;

   Стада пшеница всходить,

   Да повадились свиньи ходить,

   Стала пшеница колоситься

   Начали свиньи пороситься.

   А пестрая корова со всѣмъ сдуровала

   Задн³я ворота поломала

   Да и пшеницуто всю помяла.

  

   - Ну, а хорошо ли сѣяно было? можетъ и не случилось бы такого горя, коли-бъ лучше по полосамъ проходили,- опять подвернулъ подгулявш³й гость - любитель бывать на чужихъ свадьбахъ и мастеръ поддерживать бесѣду и веселье.

   - Да вотъ какъ сѣяно! подхватилъ находчивый Ѳомка:

  

   Колосъ отъ колосу

   Неслыхать человѣчья голосу,

   Копна отъ копны,

   На день ѣзды,

   А коли тише поѣдешь,

   Такъ и два дни проѣдешь.

  

   Подобными доморощеными прибауткаии забавлялъ Ѳожка поѣзжанъ-гостей до тѣхъ поръ, пока новобрачныхъ не проводила сваха въ клѣть, поставивъ на часы невѣстина дружку. Ѳомка далеко за пѣнье пѣтуховъ пировалъ съ оставшимися гостями и не остался въ долгу: отъ души нарадовался и своему досужеству - краснобайству и Степкиной радости - законному браку. Шумели страшно, били плошки, ломали ложки и кидали подъ столъ и подъ лавки деревянную посуду.

   На другой день, чуть брежжится, Ѳомка былъ опять на ногахъ, - осталось еще за нимъ послѣднее дѣло: истопить, въ свой чередъ, баню и пригласить туда новобрачныхъ.

   Эти, проснувшись, отправились на поклонъ къ родителямъ; за тѣмъ явились къ нимъ самимъ съ поздравлен³ями, а наконецъ и Ѳомка показался въ дверяхъ жениховой избы, съ вѣникомъ въ рукахъ.

   - Экой у васъ, сватъ и сватушка, порогъ, (повелъ приговоры дружка отъ самыхъ дверей) - насилу ноги переволокъ, хоть бы дали чѣмъ поправиться!

   - Погляди-ко, молодая, продолжалъ дружка, допивъ чарку и не обтирая губъ, - какой у васъ потолокъ, - чорнымъ соболемъ меня оболокъ, хоть бы дала чѣмъ утерѣться!

   - А привыкла ли ты, молодая, къ хозяйству? продолжалъ Ѳомка, получивъ полотенцо въ подарокъ. Покажико намъ свою удаль!

   У Ѳомки откуда ни взялся мѣшовъ съ рубленой соломой, которую онъ тутъ же, въ глазахъ, разбросалъ по полу. Новобрачная должна была выметать избу, показывая тѣмъ, что привыкаетъ къ новому хозяйству.

   Но Ѳомка опять охорашивается и вѣничкомъ помахиваетъ, когда молодая, наконецъ, усѣлась рядомъ съ молодымъ на лавкѣ и потупилась.

   - Князь и княгиня новобрачные! началъ дружка, показывая вѣникъ. Въ баню иду пару попробовать - годится ли вамъ попариться? Опарилъ бы вашу баню, да вотъ бѣда прилучилась: вѣникъ развязался. Связать бы надо, да нечѣмъ; а княжья-то бы баня давно у меня готова!

   Надо давать дружкѣ новый подарокъ. Молодой связалъ ему вѣникъ новымъ краснымъ кушакомъ и пошолъ со своей подругой, за дружкой слѣдомъ, въ баню, гдѣ поддаютъ паръ брагой и угощаютъ ребятъ виномъ.

   Ударили ребята, по приказу Ѳомки, въ заслоны и сковороды, и кончилъ Ѳомка свое дружье дѣло на собственную похвалу и утѣху пр³ятелей.

   Осталось молодымъ сходить на спознатки сначала къ невѣстинымъ роднымъ и родителямъ, а наконецъ и ко всѣмъ остальнымъ сосѣдямъ, господамъ поѣзжанамъ, которые сдѣлали имъ честь: побывали на свадьбѣ.

   Вскорѣ у невѣстиныхъ отца и матери будетъ званый столъ для прежнихъ гостей, которые нашлютъ имъ предварительно всякаго добра изъ живностей; молодые виномъ запасутся; придетъ на этотъ пиръ и Ѳомка. Можетъ быть будетъ онъ шутки сказызывать, приговоры подбирать, хоть это уже и не въ обязанности его, а лежитъ на доброй волѣ.

   - А вамъ бы молодымъ - любовь да совѣтъ! - Можетъ быть и надъ вами сбудутся кое-как³я изъ поговорокъ - пословицъ, которыхъ такъ много знаетъ Ѳомка и которыя онъ такъ любить твердить всѣмъ Новобрачнымъ:

   Шубу бей - теплѣе, жену бей - милѣе.

   Не прядетъ мужикъ, да безъ рубахи не ходитъ, а и прядетъ баба, да не по двѣ носитъ.

   Женѣ спускать, такъ въ чужихъ людяхъ ее искать, а жена не мать: не бить ей стать.

   Нѣтъ большака супротивъ хозяина, а хоть и лыкомъ онъ сшитъ, - все же мужъ.

   Въ дѣвкахъ сижено - горе мыкано; замужъ выдано - вдвое прибыло.

   - Живите же съ миромъ, добрые люди, чтобъ была у васъ въ домѣ тишъ, да крышъ, да благодать Господня,- и не сбывалось бы съ вами про что говорятъ старыя пословицы.

   А что же Ѳомка?

   Будутъ его теперь зазывать на свадьбу въ дружки; будетъ твердить все одно и впередъ, какъ заучено; можетъ ухитриться при случаѣ: придумаетъ что новенькое. Не будетъ, можетъ-быть, часто ходить на посѣдки. А дальше что будетъ съ Ѳомкой, если онъ останется при своемъ? Дальше надо вспомнить, что по Ѳомкѣ тоскуетъ еще Аннушка.

  

  

   - Потерпи, перемогись, Аннушка, вѣдь не надъ первой же тобой такая бѣда сбывается. Всѣ эти ребята таковы, а твой вѣдь совсѣмъ въ дружество втравился, вотъ и завтра въ Кулагино, вишь, звали. Хоть не пьетъ, мать, и то ладно; погоди, вотъ, постъ наступитъ; на масляной можешь перемолвить ты ему, сычу, прямо въ глаза говори, да не бойся не тронетъ! утѣшали Аннушку подруги, когда той уже не въ терпежъ стало и высказала она свое горе.

   - Вотъ, говоритъ, все съ писарями знается, а чего отъ нихъ дождаться, отъ табашниковъ - чихирниковъ? Лягу, дѣвоньки, спать - и все это во снѣ: Ѳомку рѣжутъ. То онъ тебѣ согрубить хочетъ и ногами лягаетъ тебя, то ластится: люблю говоритъ, тебя; завтра свадьбу станемъ играть. И со всѣмъ бы къ вѣецу снарядиться, - анъ!.. и проснешься.

   - Да ты, дѣва, на лѣвомъ ли боку-то спишь. Вотъ меня, такъ что не ночь - домовой давитъ!

   Но не до отвѣта было Аннушкѣ; одно на яву, одно и во снѣ. Ѳомкѣ сполагора: его любитъ дѣвка, а онъ любитъ свадьбы, да дружьи приговоры; подчасъ не прочь чокнуться съ пр³ятелями на послѣдн³й грошъ, на послѣдн³й кушакъ, что выгадаетъ п