Северцов Николай Алексеевич - Путешествия по Туркестанскому краю

всём их величии и красоте. "С того же хребта, но западнее и ближе к Суок-тюбе смотрел в 1856 г. на долину Чу и на Кокандские горы следовавший в Буамское ущелье П. П. Семёнов как на дорогой, но еще запретный плод. В 1864 г. я видел тут же иное - именно принимал эту необъятную даль столь долго таинственных хребтов в своё научное владение и от души радовался тому, что мне здесь довелось продолжать открытия первого из европейских учёных, посетившего Тянь-шань. Всего жаднее смотрел я на Киргизнын-Ала-тау {Александровский, ныне Киргизский, хребет.}, с которого должны были начаться мои исследования, но долго, целую неделю, этот заветный хребет упорно прятался в тучах, и тем сильнее, тем раздражительнее впечатление производил на меня его вид" {Н. А. Северцов. Путешествия по Туркестанскому краю,... стр. 80.}.

   Спустившись в долину р. Чу, Северцов отстал от отряда и вместе с Фрезе произвёл ряд экскурсий в северных предгорьях Киргизского хребта. В результате этих экскурсий была составлена карта геологических формаций названного района. Здесь Северцов, так же как и на Кастеке, то и дело наталкивался на силевые выносы, ошибочно принимаемые им и здесь за "морены древних ледников".

   Обогнув Киргизский хребет с запада, Северцов и Фрезе вышли по долине р. Таласа к р. Кара-бура. Затем прошли к верховьям Чаткала (Кара-кыспак). На этом пути Северцов производил разносторонние геологические и общегеографические исследования. Здесь он увидел впервые на Тянь-шане чёрно-бурого водяного воробья (Cinclus pallasii tenuirostris) и гималайского длиннохвостого сурка (Marmota caudata) на высоте 3 650 м, стада горных козлов, или теке (Capra sibirica) и огромных куропаток весом до 4-6 кг. Тут же, в ущелье Кара-кыспака Северцов, первый раз увидел "снеговые висячие мосты", поросшие микроскопическими красными растениями - Protococcus nivalis, отчего снег приобретал розовый цвет. Заинтересовали его также огромные зонтичные растения (Umbelliferae, вероятно, Hyalolaena sp.) и смена форм осадков по вертикали: 29 июня внизу у реки шёл дождь; одновременно в горах, на высоте 2 470 м, выпал снег. В эту же экскурсию Северцов измерил скорость течения и расход воды Кара-кыспака в районе ущелья. Вернувшись в Аулие-ата по наманганской дороге, Северцов и Фрезе предприняли новую экскурсию к горам Кара-тау. Это была очень плодотворная поездка, во время которой производилось много геологических исследований, в частности были открыты на Кара-тау каменноугольные месторождения.

   Третья экскурсия во время этой поездки была совершена Северцовым в южные предгорья Киргизского хребта. Он исследовал его геологическое строение, что послужило материалом для геологической карты. Здесь он снова нашёл "морены" и занялся проверкой своих наблюдений над следами древних ледников.

   21 сентября, после двухдневного штурма, генералом Черняевым была взята кокандская крепость Чимкент. Северцов, выехавший 12 сентября на экскурсию в направлении Чимкента, как раз оказался вблизи крепости к разгару военных действий и, таким образом, стал невольным участником штурма.

   В трудах Северцова не встречается упоминания об его участии в военных действиях, но в формулярном списке о службе Северцова в графе No 7 "Не было ли каких особенных по службе деяний или отличий; не был ли особенно, кроме чинов, чем награждаем, и в какое время... " значится: "По ходатайству командующего войсками Западно-Сибирского военного округа, за нахождение в экспедиционном отряде, при рекогносцировке и взятии крепости Чимкента всемилостивейше пожалован кавалером ордена св. Анны второй степени с мечами" {Формулярный список о службе состоящего при оренбургском генерал-губернаторе сверх штата для особых поручений коллежского асессора Николая Северцова, Чкаловский исторический архив, д. No 13977, лл. 4-7, 1865-1877 гг.}. М. А. Мензбир в очерке, посвященном Николаю Алексеевичу, говорит, имея в виду данный поход, что Северцову "...приходилось исправлять должность начальника штаба, делать съёмки, составлять планы, водить отряд на приступ, изображать из себя парламентёра, после того как двое, фигурировавшие в этой роли до него, были посажены Якуб-ханом на кол, и т. п.".

   После взятия Чимкента Северцов энергично принялся за тщательное изучение местности, интересуясь, как и в течение всей этой экспедиции, преимущественно географическими, геологическими и этнографическими сведениями и лишь попутно производя зоологические и ботанические сборы.

   Здесь он серьёзно занялся изучением экономики области, установил, что район Чимкента в бассейне рек Арыса, Бадама и Машата является самым густонаселённым я культурным, житницей бывшего Ташкентского ханства, поставляющей пшеницу в Аулие-ата, Туркестан и Ташкент.

   Заинтересовался он также местным хлопководством, нашёл, что хлопок здесь сравнительно низкого качества, и сделал попытку установить северную границу его разведения в Средней Азии.

   В Чимкенте же Северцов узнал о разработках гипса и каменной соли, добываемой якобы неподалёку, но посетить месторождение лично ему не удалось {Известно, что месторождений этих под Чимкентом не существует. Сведения, дошедшие до Северцова, ничем не оправданы.}.

   Изучению района Чимкента Северцов посвятил почти три месяца (конец сентября-начало декабря) и безвыездно провел всё это время в Чимкенте. В Московском военно-историческом архиве сохранилось дело {Об исследовании Зачуйского края, ф. 38, д. No 15, 418 листов.}, в котором находятся представления Северцова, письма и отчёты за эту экспедицию.

   Однако служебные хлопоты не отвлекли Северцова от зоологической и зоогео-графической работы. Напротив, судя по дневникам путешествий, этот период был одним из наиболее плодотворных во всю экспедицию по сбору зоологических и ботанических коллекций.

   Обильный и разносторонний материал, полученный в эту короткую поездку, нуждался в самой тщательной обработке, но Северцов уже тогда понял, что эта экспедиция может служить лишь началом дальнейших детальных исследований Тянь-шаня, а материалы - началом дальнейших сборов и коллекций. Чтобы сделать окончательные выводы из своих наблюдений, ему нужна была возможность их проверки и подкрепления новыми исследованиями.

   Поэтому, в ожидании дальнейших экспедиций на Тянь-шань, Северцов не мог дать законченного описания этой поездки. В изданиях Географического общества появилось лишь несколько статей по отдельным вопросам, занимавшим Северцова в ту пору. Наиболее обстоятельным, хотя далеко не законченным описанием этой экспедиции является вторая глава "Путешествий по Туркестанскому краю". Однако все экспедиционные материалы, особенно в географической и зоологической части их, остались необработанными.

   Что же касается геологических исследований, то тут позволим себе сослаться на И. В. Мушкетова, высокий авторитет которого как большого знатока геологии Средней Азии непреложен и до сих пор.

   Будучи современником Северцова, Мушкетов даёт вполне обстоятельный разбор его геологических исследований {И. В. Мушкетов. Туркестан, 1915.}. Так, по части каменноугольных месторождений на Кара-тау, разрабатываемых, кстати, и поныне, Мушкетов считает совершенно справедливыми предположения Северцова о том, что там есть несколько небольших каменноугольных бассейнов, разделённых приподнятыми метаморфическими породами, но возражает Северцову в определении возраста угленосных пластов: по Мушкетову, они относятся к юрской системе, вопреки Северцову, который относил их к каменноугольной.

   Мушкетов также критикует ряд положений, выдвинутых Северцовым в вопросах орографии Тянь-шаня, возраста его, направления хребтов и т. п. Но тем не менее он считает Северцова одним из крупнейших знатоков Тянь-шаня, сделавшим в изучении геологии его много больше специалистов-геологов - Фрезе и Никольского. Срверцов никогда не боялся поднимать новые вупросы и выдвигать новые идеи. Будучи убеждённым в справедливости своих выводов, он всегда дерзал выступать даже против мировых авторитетов. И в данном случае, усомнившись в гумбольдтовской теории вулканизма Тянь-шаня, он смело высказал свои суждения {См. статью Северцова: "Поездка в западную часть Небесного хребта, или Цун-лин древних китайцев, от западных пределов Заилийского края до Ташкента". Записки РГО по общ. геогр., т. 1, 1867.}.

   В результате экспедиции Северцовым были составлены таблицы высот и геологическая карта {См. там же, приложения.}. Карта эта не удовлетворит современных специалистов, но, по словам Мушкетова, она интересна как первая попытка представить картографически геологическое строение современного Тянь-шаня.

   Несмотря на препятствия, опасности и трудности походной жизни, Северцов и в эту небольшую по времени экспедицию дал много ценных, абсолютно новых сведений. Он смело занялся всесторонним изучением совершенно не известного тогда района и собрал богатый фактический материал о нём. Его данные о геологическом строении хребтов Кара-тау и Киргизского были первыми научными сведениями о западных отрогах Тань-шаня.

   Через год после взятия Чимкента, Черняев взял самый крупный город Туркестана - Ташкент (17 июня 1865 г.).

   Вся завоёванная к тому времени территория объединена была в особый военный округ под управлением генерал-губернатора, сначала Романовского, а с 1867 г. - К. П. Кауфмана.

   Продвижение русских на юг и восток продолжалось: 24 мая 1866 г. был взят Ходжент (Ленинабад), 23 июня 1868 г. заключён договор между Россией и Бухарой, по которому последняя признала протекторат России.

   Сразу после завоевания Ташкента на Тянь-шань была послана большая правительственная, так называемая "Туркестанская учёная экспедиция", которая субсидировалась военным министерством и частично Географическим обществом.

   Экспедиция эта состояла из двух отделов: математического - под начальством Струве и физического - под начальством Северцова.

   Задачи, поставленные перед экспедицией, Николай Алексеевич приводит в издаваемой книге, где подробно излагает и самое путешествие. Так как он считал результаты предыдущей экспедиции 1864 г. неполноценными, то составил для себя обширную дополнительную программу исследований: "...Определить астрономические пункты, заполнить пробелы сделанных съёмок, определить и изобразить на карте достоинство пахотных и пастбищных мест, снять хозяйственные карты в масштабе 2 вёрст в дюйме, с обозначением красками почвы, удобств орошения и нанесением самих канав, ныне существующих, и следы бывших как необходимых при разрешении вопроса о поземельной подати и определения производительных средств страны, составить статистику наличных культур хлебов, кормовых и торговых растений, произвести метеорологические наблюдения, более подробное определение геологического строения края, а также тщательное исследование в ботаническом и зоологическом отношениях" {Чкаловский исторический архив, д. 73.}. При этом большая часть работ приходилась на долю самого Северцова. Для военного ведомства разрешение научных задач было, конечно, далеко непервостепенным мотивом при организации экспедиции; правительство исходило из целей в первую очередь военных, а также административного устройства и колонизации края. Поэтому-то программу Северцова в части исследования Центрального-Тянь-шаня генерал-губернатор "считал необходимым дополнить" следующими указаниями: "...собрать подробные и по возможности верные сведения о тамошнем населении, промыслах, торговых сношениях с Китаем, Кокандом и Кашгаром, торговых дорогах и предметах взаимного сбыта племён, признавших наше подданство, с кокандцами, способах поддержания этой торговли и развития её" {Там же.}.

   Экспедиция была рассчитана на два года (1865-1867 гг.), но Северцов, по случаю своей болезни и непредвиденных отлучек, продлил срок работ до осени 1868 г. без увеличения ассигнований на расходы по экспедиции.

   В состав экспедиции был включён специалист-геолог, горный инженер Л. Л. Никольский с партией из 2 техников и 10 горнорабочих.

   В эту экспедицию Северцов взял с собой и молодую свою жену Софью Александровну {Женился Северцов на Софье Александровне Полторацкой в том же 1865 г. Софья Александровна, по воспоминаниям, была серьёзной, очень сдержанной женщиной. Большой и верный друг Николая Алексеевича, она стойко переносила постоянные разлуки с мужем, одна вела все денежные и хозяйственные дела и воспитывала единственного сына, на которого целиком перенесла после смерти Н. А. все заботы и нежность. Туркестанская экспедиция была единственной, в которой Софья Александровна лринимала участие. Хотя с молодых лет она мечтала о путешествиях, но хозяйственные дела и подрастающий сын не позволяли ей больше участвовать в экспедициях мужа. Умерла Софья Александровна уже в глубокой старости в 1921 г. в с. Петровском на руках внука С. А. Северцова.}, которая помогала ему в сборе ботанических и энтомологическпк коллекций и, будучи неплохой художницей, делала нужные зарисовки.

   Начало октября Северцовы провели в Оренбурге и выехали оттуда по Орско-казалинскому тракту в двух экипажах, груженных самыми необходимыми экспедиционными и личными вещами. Остальную часть клади отправили с купеческим транспортом на верблюдах.

   В то время Орско-казалинский тракт не был той сравнительно удобной дорогой с почтовыми станциями и с харчевнями, в которую он был превращен 10 лет спустя. Это была труднопроезжая дорога в глубоких песках, с холмами и ямами, в которых экипажи увязали и то и дело опрокидывались. Так называемые "станции" представляли собой ветхие хибарки под тростниковыми крышами. Пассажирам приходилось ждать смены лошадей или верблюдов под открытым небом иногда по нескольку суток, и Северцовы ехали поэтому медленно.

   Проезжая сырдарьинскую линию, Николай Алексеевич занимался ревизией и ремонтом метеорологических станций. Попутно производил зоологический сбор и, обнаружив много интересных новых видов, счёл целесообразным оставить коллектора Скорнякова в окрестностях фортов Перовского и Джулека для зимнего и весеннего зоологического сбора. Сам же Северцов с отрядом направился в Чимкент, куда прибыл 16 декабря 1865 г.

   Всю зиму и весну провели в Чимкенте. При этом работа отряда ограничивалась сбором коллекций лишь в окрестностях города и сортировкой этих коллекций. Больших маршрутов не делали, опасаясь нападения бухарцев.

   Только после поражения войск бухарского эмира в мае 1866 г. экскурсировать стало относительно безопасно.

   Но пребывание в Чимкенте не пропало даром - были собраны большие зоологические, преимущественно орнитологические, коллекции (более 700 экземпляров плюс 300 привезённых Скорняковым из Джулека).

   5 мая Северцов с отрядом и охраной вышел в первую длительную экскурсию для исследования хребта Кара-тау, который в 1864 г. был осмотрен им довольно бегло. В этой экскурсии Северцов имел целью определить топографические и геологические отношения "песчаниковой формации" к более древним.

   Вообще это лето было использовано, главным образом, для геологических исследований.

   Шли вдоль юго-западного подножья хребта и, достигнув у рек Батпак-су и Изенды-булак месторождений каменного угля, детально, впервые после Татаринова и Фрезе, исследовали их. При этом установили, что пласты угля очень тонки и разработка их экономически мало целесообразна.

   Пока Никольский осматривал месторождение, Северцов со Скорняковым и Шеляевым отправились в еще не посещённую европейцами скалистую часть Кара-тау между Турланским проходом и верховьями р. Бабаты.

   Северцов обнаружил свинцовое месторождение {Такие же месторождения были им найдены на Кень-сазе и у Чулбар-су.} близ Турланского прохода. Это было первое научное открытие свинца в горах Кара-тау. Тогда разработки его велись кустарно, для нужд местного населения. В настоящее время это месторождение считается одним из наиболее значительных по запасам и добыче свинца. Северцовым были открыты и другие месторождения полезных ископаемых.

   В Боролдайском ущелье Северцов обнаружил довольно большие залежи красного и бурого железняка, а на реках Малой Бугуни и Боролдае он открыл совершенно неизвестные тогда месторождения каменного угля. По качеству этого угля и по условиям залегания Северцов сравнивает эти месторождения с лучшими английскими и бельгийскими. Близость железорудных месторождений к каменноугольным (1 ¹/₂ км ) и удобство их разработок (открытые обнажения) привели Северцова к мысли о создании на этой базе небольшого металлургического завода для местных нужд и, в первую очередь, для сырдарьинского пароходства {Зап. РГО по общ. геогр., т. I, стр. 175, 1867.}.

   С присущей ему деловитостью, найдя открытый уголь годным для разработок, он тут же прикидывает возможность использования для крепей в шахтах растущего по Бугуни, Чаяну и Боролдаю леса {Эти леса, скорее рощи, преимущественно из ясеня и некустарникового боярышника, тянутся по берегам рек на несколько километров, но в ширину имеют 1-3 дерева.}, проектирует проведение "хотя бы железоконной" дороги от разработок до Сыр-дарьи и т. д.

   Вклад открытий Северцова в народное хозяйство Средней Азии довольно значителен. Известно, что каратауский уголь, действительно, является надёжной топливной базой для местной промышленности и населения.

   25 мая Северцов вернулся в Чимкент с богатыми результатами: кроме зоологической, ботанической и геологической, им была собрана прекрасная палеонтологическая коллекция и составлена геологическая карта Кара-тау.

   В конце мая Северцов выехал во вторую свою экскурсию на р. Куркуреу (восточные предгорья Кара-тау) для разведки якобы существующих там, по расспросиым данным, золотых приисков, и, действительно, золото было найдепо, но лишь небольшими количествами в россыпях. Ни золотоносных пластов, ни разработок обнаружено не было.

   Отсутствие времени не позволило Северцову задержаться на Куркуреу, и уже в 10-х числах июня он вернулся в Чимкент. В эту экспедицию Северцов производил наблюдения над дикорастущей рожью и п_е_р_в_ы_й п_о_д_а_л м_ы_с_л_ь о широком культивировании её в Туркестане.

   Из Чимкента Северцов отправился в третью - последнюю в этом году - экскурсию к верховьям Колеса и Чирчика в поисках каменноугольных месторождений. Однако он не нашёл угля, который был обнаружен здесь только в 1868 г.

   У верховий Чирчика Северцов открыл среди глинистого конгломерата песчаные прожилки со скудным содержанием золота. Его с большим трудом добывали оседлые узбеки. Они вырывали тесные извилистые штольни, следя за золотоносным прожилком гранитной дресвы, и промывали вырытые пески самым примитивным способом.

   В эту же экскурсию Северцов нашёл незначительные выходы медной руды у речки Кос-мулла, а по рекам Уйгуму и Пскему открыл выходы железного блеска, которые считал перспективными для местной промышленности.

   Геологические изыскания названной экскурсии большой практической значимости не имели. Зато она очень обогатила общегеографические наблюдения Северцова и пополнила зоологические и ботанические коллекции его чрезвычайно редкими ценными экземплярами. В числе последних оказались две замечательные, совершенно тропические формы птиц (Myophoneus temminckii и Tchitrea paradisi), добытые на р. Уйгуме, и очень редкое растение из семейства зонтичных, названное впоследствии ботаником Регелем в честь Северцова Hyalolaena severtzowii.

   Результаты исследований зимы и лета 1865-1866 гг. имели относительно небольшой удельный вес во всей работе Туркестанской экспедиции, тем не менее, один месяц экскурсий, по оценке самого Северцова, дал больше, чем пятимесячное следование его за отрядом генерала Черняева в 1864 г. Теперь, несмотря на препятствия и трудности поездок, был получен солидный подготовительный материал для предстоящих исследований.

   В июле того же 1866 г., будучи вынужден семейными обстоятельствами и экспедиционными делами, Северцов вместе с женой выехал в Петербург, захватив с собою все собранные к тому времени материалы и коллекции. 23 сентября н. ст. у Северцовых родился единственный сын Алексей {Алексей Николаевич Северцов, академик (1866-1936), один из крупнейших русских теоретиков дарвинизма конца XIX и начала XX в., создатель нового направления в морфологии, ставящего целью раскрытие морфологических закономерностей эволюции.}.

   До весны 1867 г. Николай Алексеевич пробыл в Петербурге и в Москве, готовя к печати отчёт о выполненной части экспедиции и сверяя коллекции.

   В апреле Северцов выехал из Петербурга с намерением присоединиться к экспедиции В. А. Полторацкого, который отправлялся на оз. Чатыр-куль, но план этот не был осуществлён. По дороге Николай Алексеевич заболел возвратным тифом, почему на целых два месяца вынужден был задержаться в Бузулуке. Пришлось поехать с Полторацким только Скорнякову, который производил сбор млекопитающих, птиц и насекомых. Поправившись, Северцов выехал в конце июля в Верный через Оренбург и Западную Сибирь. По дороге делал наблюдения, намереваясь проследить, главным образом, следы ледникового периода. Их он нашёл между Семипалатинском и Верным - "ясные морены в горах у Копала".

   В Верном Северцов застал уже вернувшегося вместе с Полторацким Скорнякова, который порадовал его успешными результатами своей работы. Еще до отъезда из Средней Азии в 1866 г. Северцов роздал задания всем участникам экспедиции. В частности, Скорнякову поручалось произвести зоологический сбор в горах у р. Куркуреу (туда он командировался вместе с Никольским, для продолжения разведки на золото), в Коканде и Маргелане; в Ходженте же ему поручалось проследить осенний пролёт и зимовку птиц. Скорняков имел возможность выполнить лишь первую часть задания, т. е. поездку на Куркуреу, но сделал это с большим успехом.

   После недолгих сборов 14 сентября 1867 г. Северцов с отрядом в 15 человек выступил из Верного в свою известную, самую значительную во всей Туркестанской: учёной экспедиции экскурсию на Нарын и Аксай.

   Эта экскурсия имела решающее значение во всей экспедиции Северцова и по своему замыслу и по грандиозности результатов. Детальному описанию её Северцов посвящает, как указывалось выше, вторую и большую часть книги. Описание ведётся в форме дневника с большими подробностями.

   Изложим в общих чертах ход и научные результаты этой экскурсии. Отряд выступил вверх по Тургени (приток р. Или) к Заилийскому Ала-тау и, перевалив, через него Карача-булакским перевалом, двинулся к восточной окраине Иссык-куля. По дороге Северцов производил геологические наблюдения, на южном склоне Заилийского Ала-тау открыл выходы железного блеска, одновременно измерял высоты п определял границы растительных поясов и снеговой линии Тянынанских гор. На р. Тургени и затем на реках Аксу и Арык-булаке Северцов снова нашёл морены древних ледников. Главным же занятием всего отряда на этом пути была охота в связи с происходившим как раз осенним перелётом птиц. Через перевал Сын-тае (1750 м), по которому проходил Северцов, пролегал один из установленных им путей пролёта птиц {Второй пролётный путь птиц, установленный Северцовым, проходил от низовий Чарына и Чилика вдоль северного подножья Заилийского Ала-тау, через Иссык, Талгар и Алма-Ата и далее на Ташкент через Токмак, Джамбул, Чимкент.}, направляющихся с севера по рекам Чилику и Чарыну и юго-восточным берегом Иссык-куля к Ферганской долине.

   По дороге Северцов делал боковые экскурсии в поисках новых видов птиц и животных и производил зарисовки пейзажей. Так, он зарисовал акварелью поразившее его своей дикостью и неприступностью ущелье Ак-тогой (р. Чарын) {Рисунок этот сохранился. Фотокопия с него приложена к настоящему изданию.}.

   25-го Северцов прибыл в укрепление Ак-су, или Аксуйский пост (восточная оконечность оз. Иссык-куль), где его отряд расположился лагерем на отдых и подготовку к дальнейшему пути. Укрепление Ак-су, основанное в 1865 г. на реке того же названия, было вскоре упразднено, не оправдав своего существования ни в экономическом, ни в стратегическом отношениях. Вместо него в 1869 г. было основано укрепление Кара-кол, ныне г. Пржевальск, областной центр Киргизской ССР {Подробнее об Аксуйском укреплении см. комментарий No 109.}.

   28 сентября отряд в полном составе выступил в направлении рек Нарыиа и Аксая.

   Маршрут намечался вдоль юго-восточного и южного берегов Иссык-куля. После привала у р. Каракол подошли к самому озеру. Вид, открывшийся с берега, потряс Северцова, пожалуй, нисколько не меньше, нежели огромное количество разнообразнейших животных (от тигра до перепёлок). Со страстностью настоящего географа-художника рисует он этот пейзаж: "Синее небо, синий же Иссык-куль, между ними белая зубчатая стена (Кунгей-Ала-тау. - Р. З.), на первом плане голый, красно-жёлтый берег - вот и весь вид, весьма несложный, но от которого глаз с трудом отрывается: так великолепен колорит, так изящны и легки очертания снегового хребта, за которым еще ясно видны высочайшие вершины северного хребта, трёхглавый Талгар и остроконечный Алматинский пик" {См. стр. 157.}.

   К югу от Иссык-куля Северцов 1 октября круто повернул вверх по р. Барскаун.

   Живописные склоны и дно ущелья, по которому Барскаун стремительно несётся в Иссык-куль, были покрыты роскошной растительностью: вековые ели, кустарники, луга, тронутые, первыми заморозками и осенней позолотой. В этом ущелье, утратившем теперь свою дикость и мрачность, пролегает в настоящее время удобная автомобильная трасса, тогда же оно было беспорядочно загромождено обломками и глыбами скал, и Северцов мог лишь мечтать о превращении тогдашней случайной дороги в "хорошую колёсную".

   Здесь, в ущелье, Северцов открыл новый вид самых красивых мелких среднеазиатских птиц, которых назвал в честь жены Leptopoecile sophiae (русское название "расписная синичка").

   Перевалив Терскей-Ала-тау, путешественники вышли на Тяньшанские сырты (3 660 м) и тут полностью вкусили все прелести тяньшанских снежных метелей. Неимоверные трудности пути ни на минуту не поколебали, однако, намерений Северцова двигаться дальше. Он стремился к новым открытиям и твёрдо верил в успешное окончание экспедиции. Испытания сложных переходов не могли остановить его. Он по праву гордился тем, что ему первому из исследователей выпало счастье изучать уголок земли, "где не было европейской ноги" {См. стр. 165.}.

   Главной целью этой экскурсии Северцова было достигнуть р. Нарын. "Мне нужно было,- пишет он,- проникнуть, по возможности, к югу, взять полный геологический разрез тяньшанской системы на иссыккульских меридианах и нанести на карту вершины Нарына, Атбаши и Аксая в дополнение к съёмке Полторацкого.

   И Северцов, несмотря на трусливые опасения некоторых спутников и конвоя, блистательно решил поставленную задачу, пренебрегая беспрерывными метелями, сильно мешавшими работе.

   К Нарыну подошли 6 октября и, пробыв из-за плохой погоды на его берегах всего три дня, направились к югу. Осмотрев долины рек Атбаши и Аксая, Северцов добрался до гор Кок-кия (юго-западная часть хребта Кок-шаал-тал) - самого южного предела этой экскурсиии. Дальше итти было невозможно. Метели и наступившие зимние холода не позволяли работать.

   Обратный путь отряда лежал через Аксай, Атбаши и перевал Чар-карытма и далее, через Нарын по Джуванарыкскому ущелью. В Токмак прибыли 30 октября. Экскурсия продолжалась, таким образом, всего 6 недель. За эту короткую, чрезвычайно сложную по условиям работы поездку Северцову удалось произвести геологическую и топографическую съёмки пройденного пути и виденных с гор окрестных мест, составить стратиграфическое и петрографическое описание пород, собрать большую и необыкновенно ценную зоологическую коллекцию, украшением которой служили такие редчайшие экземпляры, как кочкар (Ovis ammon polii {Впервые это редкое великолепное животное было замечено на Тянь-шане у Хан-тенгри П. П. Семёновым, на Памире - Марко Поло, а в районе Нарына заслуга открытия его принадлежит Северцову.}), як (Bos grunniens), тяньшанский медведь (Ursus leuconyx) и др.

   Кроме того, Северцов продолжал свои наблюдения над следами древних ледников, исследовал растительность и почвы и сделал много ценных этнографических, экономических и исторических наблюдений.

   Сообщённые Северцовым сведения о климате Иссык-куля, исследованном хотя попутно, до сих пор не утратили своего значения, несмотря на отсутствие в те времена метеорологических станций и сколько-нибудь научных систематических исследований климата.

   Хотя Северцов производил свои наблюдения не инструментально, его данные об основных особенностях всего процесса конденсации атмосферной влаги и общая качественная схема распределения осадков даже в настоящее время представляют очень серьёзное и оригинальное, научное и совершенно правильное заключение и характеристику этого вопроса. Они частично подтверждаются и имеющимися данными наблюдений метеорологических станций для этой котловины.

   Всё это лишний раз свидетельствует о редком научном провидении Северцова, о его эрудиции и глубоком проникновении в процессы, совершающиеся в природе. Положения Северцова до сих пор мало известны нашим климатологам.

   Таким образом, эта экскурсия оказалась необычайно плодотворной и по своим результатам далеко превзошла итоги других, более длительных поездок Северцова. Высокую оценку, полученную Туркестанской учёной экспедицией, можно отнести, главным образом, за счёт выдающихся успехов нарынской экскурсии.

   Подводя общие итоги Туркестанской учёной экспедиции, нужно напомнить, что она явилась прямым продолжением экспедиции 1864 г. Поэтому рассматривать их можно вместе - обе относятся к одному и тому же периоду и по времени и по своим научным задачам.

   Благодаря исследованиям этого периода, Северцов стал широко известен как один из крупнейших знатоков Тянь-шаня. После недостоверных данных китайских путешественников и теоретических трудов Александра Гумбольдта {А. Гумбольдт. Центральная Азия. 1915 (русск. пер. Д. Н. Анучина).} и Карла Риттера {К. Риттер. Землеведение Азии. 1856-1879 (русск. пер. П. П. Семёнова).} первым представил достоверные и полные сведения об орографии Центрального Тянь-шаня П. П. Семёнов-Тян-Шанский. Северцов же дополнил и обновил данные последнего, оставаясь во многих вопросах неоспоримым авторитетом и поныне.

   В орографическом отношении Северцов делит Тянь-шань на две части, считая границей между ними Хан-тенгри. Восточная часть, по его мнению, характеризуется наличием одного главного хребта, образующего водораздел между бассейнами рек Или и Тарима, в западной же части он устанавливает сложную систему плоскогорий и отдельных коротких хребтов. "Не длинными хребтами,- говорит он,- отличается азиатская орография, а обширными горными странами, в которых более или менее короткие, перекрещивающиеся хребты разнообразно сочетаются с плоскогорьями, разнообразнейшей же обширности, и с массивными, усеянными пиками или просто округлёнными выпуклостями. Раздробленность горных пород при обширности горных стран есть характеристическая черта азиатской орографии, хотя, с другой стороны, эти короткие прерывистые хребты можно с некоторыми небольшими натяжками группировать и в длинные ряды..." {Краткий очерк орографии Высокой Азии по новейшим исследованиям с картою распределения высот свыше 9 000 футов. Изв. РГО, т. 8, 1872.}

   Именно эту западную часть Тянь-шаня, исследованию которой Северцов посвятил многие годы своей жизни, он называет тяньшанской системой сыртов и хребтов. Этот взгляд на орографию Тянь-шаня как на характеризуемую площадями, а не линиями подъёма, свидетельствует о том, что Северцов сумел преодолеть непререкаемый дотоле авторитет Гумбольдта, автора теории линейности поднятий Тянь-шаня. Не менее прогрессивными для своего времени были взгляды Северцова и на генезис горообразования Тянь-шаня. Он отверг гумбольдтовскую теорию вулканического происхождения этой горной страны, противопоставив ей теорию медленного и постепенного образования её хребтов.

   После тяньшанских экспедиций Северцова с карт Средней Азии вместе с рядом других орографических построений Гумбольдта окончательно исчез и гипотетический "Болор" - меридиональный хребет, который, по предположениям Гумбольдта, являлся якобы стержневым хребтом всей Памиро-Тяньшанской горной системы.

   Предложенная Северцовым схема геологического строения Тянь-шаня, как и вообще Средней Азии, значительно устарела, о чём уже говорилось в предисловии к настоящему изданию, и представляет в ряде случаев лишь исторический интерес.

   По мнению Северцова, все вершины Тянь-шаня сложены кристаллическими и метаморфическими породами, на склонах же залегают осадочные породы палеозоя, между которыми наиболее точно определённый горизонт относится к горным известнякам карбона. В продольных горных долинах Северцов повсеместно отмечает наличие мощных отложений озёрного и ледникового происхождения.

   Северцов выдвинул свою оригинальную теорию ледникового периода в Тянь-шане, подкреплённую его наблюдениями над зональным распределением флоры и фауны. По его мнению, древнее оледенение Тянь-шаня было развито слабее, нежели современное, и граница его проходила выше, чем в Альпах.

   Надо сказать, что наблюдения Северцовым следов древних ледников и его выводы о распространении их в Средней Азии не всегда правильны. Зачастую он принимал за морены силевые выносы, как, например, у Кастека, или обломки гранита коренных пород, скопившиеся в результате обвалов в Буамском ущелье, и т. д.

   Ещё Мушкетов возражал против заключения Северцова, что древние ледники спускались в среднем до высоты 760 м, а снеговая линия - до 2 440 м, т. е. на 1 000-1 200 м ниже современной {По новейшим данным, граница снеговой линии спускалась на Тянь-шане ниже современной: на периферии на 600-800 м, а внутри страны - на 400-500 м.}. Ошибочно также мнение Северцова, что в наше время на Тянь-шане почти совершенно исчезли большие ледники. Однако в Центральном Тянь-шане данные Северцова о границах древних ледников, как и данные о высотах снеговой линии, почти совпадают с современными представлениями. Это делает честь учёному, сумевшему, не будучи специалистом-геологом, в 70-х годах XIX в., без всяких измерительных приборов и приспособлений, производить исследования, которые и в настоящее время не всегда по плечу одному человеку, даже специалисту в этой области.

   Нужно сказать, что вопрос древнего оледенения Тянь-шаня, по словам С. В. Калесника, до сих пор является спорным. Существуют две точки зрения: одна допускает распространение ледников на небольшие высоты, другая, напротив, ограничивает область их распространения лишь большими высотами.

   Высокая и многосторонняя теоретическая подготовленность Северцова и большая практика полевой работы позволяли ему вести свои исследования комплексно, всесторонне и полно. Предыдущие поездки в степные районы Средней Азии (на Сыр-дарью и р. Урал) и исследования Киргизского хребта подготовили его к разрешению сложнейшей задачи - изучению многообразной природы Тянь-шаня.

   На этом основании он предложил свою схему вертикальных зон распределения растительных и животных форм на Тянь-шане. Обстоятельную, комплексную характеристику этих зон, или поясов, Северцов даёт в своём классическом труде "Вертикальное и горизонтальное распределение туркестанских животных" {Подробнее о нём см. ниже.}.

   В этой работе Северцов, ставя вопрос о вертикальных растительных зонах, выступает и в данном случае смелым новатором. Он не боится отвергнуть распространённое тогда в науке мнение о том, что изменение растительности с высотой аналогично изменению её в широтном направлении и выдвигает на основании исследований Тянь-шаня свою теорию, согласно которой насчитывает 5 вертикальных поясов:

   1) Солонцовых степей - верхний предел 198-457 м.

   2) Культурный - 610-915 м.

   3) Лиственных лесов - 1 220-2 592 м.

   4) Хвойных лесов - 1 830-3 050 м.

   5) Альпийских трав. Верхний предел альпийских трав достигает нижней границы вечных снегов - 3 050-4 270 {В настоящее время принята следующая схема вертикального распределения растительности в Средней Азии, установленная Л. С. Бергом: 1) зона пустынной растительности, 2) пырейной полупустыни, 3) сухой степи, 4) лугов, 5) лесов, 6) субальпийских лугов, 7) хвойных лесов.}.

   Если Северцов начинал свою научную карьеру как зоолог, то с 60-х годов он выступает в первую очередь как географ и зоогеограф.

   Занятия зоологией теперь являлись лишь одним из элементов изучения сложного комплекса предметов, интересовавших его. Это не было простым переключением интереса или сменой специальности, а являлось закономерным этапом в развитии крупного, всесторонне образованного учёного. Лишним подтверждением того, что география в этот период занимала в научной деятельности Северцова первостепенное место, служит план его географических работ, к сожалению не выполненный.

   Несомненно, потерей для науки является то, что Северцову не удалось осуществить своего замысла {См. предисловие Северцова (стр. 65-67).}, вся грандиозность которого была бы видна в законченном многотомном труде.

   В Москве по окончании экспедиции Северцова ждала большая радость - Московский университет, гордясь успехами своего питомца, присвоил ему степень доктора зоологических наук, не дожидаясь защиты диссертации, которая у Северцова была уже готова.

   В областном Историческом архиве (Москва) в деле No 859 хранится докторский диплом Северцова, датированный 12 декабря 1868 г. Сам Северцов во время присуждения ему степени не присутствовал. Очевидно, он заехал, как всегда, к семье в с. Петровское. В названном деле хранится копия письма ректора университета Сергея Ивановича Баршева к Северцову с уведомлением о присуждении степени и поздравлением. В том же деле - подлинник ответного письма Северцова. Тепло и скромно благодарит он "родной университет" за оказанную ему честь.

   За исследование Тянь-шаня Географическое общество наградило Северцова в 1866 г. малой золотой медалью.

   Туркестанская экспедиция закончилась с большим успехом. Несмотря на огромные результаты её, Северцов не ограничился достигнутым. Теперь очередной задачей его было изучение гор Кашгара и Памира.

   По возвращении из экспедиции Северцов вплоть до 1874 г. занимается обработкой экспедиционных материалов. Живёт преимущественно в Москве с частыми выездами в Петербург. В Москву забирает из с. Петровского жену и сына.

   В этот период Николай Алексеевич принимает деятельное участие в работе Географического общества, особенно по отделению физической географии; помещает в изданиях общества свои статьи; выполняет ряд поручений, в частности, в 1870 г. избирается членом комиссии для составления проекта новой Сырдарьинской экспедиции.

   В 1873 г. выходят, наконец, задержавшиеся изданием крупные работы Северцова: 1) "Вертикальное и горизонтальное распределение туркестанских животных"; 2) "Путешествия по Туркестанскому краю"; 3) "Аркары" и ряд статей.

   Остальные работы Северцова, основанные на результатах этой экспедиции, вышли значительно позднее. Произошло это потому, что Северцов постоянно стремился в научных трудах дать исчерпывающий анализ своих наблюдений, многократно проверял их и потому долго работал над выводами.

   Хорошо знавший Северцова Мензбир пишет: "...Я, не колеблясь, утверждаю, что, издавая свои работы, он думал не о том, чтобы высказать что-нибудь первым, но чтобы другой после него не мог уже сказать о том же многого" {Мензбир. Биографический очерк Н. А. Северцова, Зап. РГО, т. XIII, втр. III, 1886.}.

   Кроме описанных; выше трёх экспедиций, которым посвящена предлагаемая в настоящем издании книга, Северцов, как уже говорилось, совершил ещё четыре экспедиции в Среднюю Азию. Последние мало известны, почти не описаны, исключая Памирскую экспедицию. Об огромной работе, проделанной Северцовым, и о блестящих результатах его экспедиций можно узнать лишь из архивных материалов, да из кратких, торопливых отчётов, которые Северцов, повинуясь долгу, посылал обычно о каждом путешествии в Географическое общество. Полный "свод своих наблюдений" он предполагал дать в конце жизни.

   После экспедиции на Сыр-дарью научные путешествия стали уже органической потребностью Северцова. Но изыскать средства хотя бы для небольшой по составу и задачам экспедиции было трудно, а иногда невозможно. Так, в 1859 г. ему удалось послать на собственные деньги одного только препаратора, прикомандировав его к Оренбургской военно-топографической экспедиции. "Поехал бы и сам,- пишет он акад. Брандту, сетуя на несправедливое отношение к себе Академии наук,- если бы мне было назначено моё жалованье в марте, а не к 29 мая, и выдано вперед - а то недостало средств, чтобы доехать до Оренбурга и присоединиться к отряду" {Архив АН, ф. 2, д: No 8, л. 178.}.

   Северцов остался доволен работой посланного препаратора Ромальского, который произвёл довольно большой сбор фауны восточного и северо-восточного побережья Каспийского моря и этим значительно пополнил коллекцию Северцова.

   Зиму 1859-1860 гг. Николай Алексеевич провёл в Петербурге, занимаясь преимущественно обработкой своих коллекций.

   Весной 1860 г. Северцов получил, наконец, возможность отправиться в экспедицию, но не в глубь Средней Азии, как он мечтал, а к низовьям р. Урала. Поехал он не в качестве путешественника или исследователя, а в качестве члена Комитета по переустройству Уральского казачьего войска. Как ни странно для него было такое амплуа, предложение он принял. Поездка эта при отсутствии других возможностей открывала всё же перспективу исследований новых районов, тем более, что помимо многих неинтересных обязанностей Северцова как члена комитета ему было гарантировано право "заняться естественно-историческим исследованием земли уральских казаков". Программа его научных занятий при этом была обширна. Он делился ею в одном из писем из Уральска к акад. Брандту: "Я имею в виду проследить и на Урале распространение и нравы киргизских животных и, вообще, изучить отношение уральской фауны к киргизской, тем более, что о первой не было специального труда, кроме неизданных заметок Карелина, который, однако, не может вывести из них научные результаты, доступные мне при наблюдении уральской природы, так как, не бывши в приаральских степях, не может и сравнить их с уральскими" {Архив АН, ф. 2, д. No 8, л. 178.}.

   Научные занятия поглощали всё внимание Северцова, хотя административные обязанности в комитете отнимали у него немало времени. Постоянные разъезды давали ему возможность знакомиться с почвенными и климатическими условиями, а также с животным и растительным миром всей южной части бассейна р. Урала.

   Северцов занимался изучением режима р. Урала и большое внимание уделял наблюдениям над уральской красной рыбой, особенно в период её икрометания. Исследовал он также вопрос о влиянии судоходства на рыболовство. Свои выводы и предложения Северцов изложил в статье "Жизнь красной рыбы в уральских водах" {Журн. Министерства гос. имущ., No 83, прил., 1863.}.

   Изучая береговую линию северной части Каспийского моря, Северцов установил изменение её со времён Палласа, вызванное отступлением Каспия. Результатом этих работ явилась "Карта отступания Каспийского моря при устьях реки Урала за годы 1772, 1834 и 1862", составленная совместно с топографом Алексеевым {Карта эта, наряду с несколькими другими картами Северцова, помещена в книге Бородина "Уральское казачье войско", прил., Уральск, 1891.}.

   Северцов готовил к печати целый "Атлас карт земель Уральского казачьего войска", который погиб, не увидев света.

   Специально геологических работ в этой экспедиции Северцов не вёл. Однако им было открыто несколько ценных месторождений каменного угля и горючих сланцев на реках Урал и Башкирка.

   Разработкам этих месторождений Северцов придавал очень большое значение, учитывая безлесность и бездорожье края. Он даже сам пытался, совместно с Алексеевым, организовать их эксплоатацию. Однако, несмотря на настойчивые и продолжительные хлопоты, такое полезное начинание не получило развития. Все бумаги были погребены в недрах бюрократических канцелярий {В Чкаловском областном историческом архиве д. No 7715 сохранился большой материал, подробно освещающий историю этого вопроса