Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Дневник во время войны

ное удовольств³е и отъ той благородной благожелательности и такта, которые проявляеть онъ къ намъ, русскимъ. Это - искреннее отношене врача къ своему д³агнозу. Все время послѣ ляоянскихъ и событ³й послѣдняго времена находился онъ въ 17-мъ корпусѣ генерала Бильдерлинга, который поставленъ теперь во главѣ всехъ корпусовъ. Его мнѣн³е - что японцы употребляли всѣ усил³я, чтобы вынудить насъ подъ Ляояномъ дать генеральное сражен³е. Надо было поставить насъ въ такое положен³е, чтобы мы приняли бой до конца, ставя при этомъ насъ въ наихудш³я услов³я. Эти услов³я и должна была создать арм³я Куроки, отрѣзавъ намъ дорогу и лишивъ насъ сразу и подвоза снарядовъ, и фуража, и главное - снарядовъ. Командующ³й нашь своевремѣнно угадалъ планъ Куроки и парализовалъ его выходомъ изъ Ляояна съ цѣлью, въ свою очередь, окружить Куроки. Если бы это удалось, положен³я наше на театрѣ войны сразу бы радикально измѣнилось. Но, во всякомъ случаѣ, благодаря этому своевременному движен³ю, мы сохранили за собоц дорогу на Мукденъ, куда и отступили съ быстротой, и въ порядкѣ, изумившемъ военный м³ръ всего свѣта.

   На щекотливый вопросъ:

   - Почему не удалось окружить Куроки?

   Графъ уклончиво отвѣтилъ:

   - Много причинъ, разсуждать о которыхъ не наступило еще время. Какъ бы ни былъ безпристрастенъ человѣкъ, онъ не можетъ и не долженъ довѣряться только своимъ впечатлѣн³ямъ. Всяк³й изъ насъ видѣлъ истину съ какой-нибудь одной стороны, и надо всѣ эти стороны свести, чтобы получилась правильная картина.

   - Какъ могло случиться, что мы атаковывали позиц³и, оставленныя японцами?

   - Наканунѣ эти позиц³и были заняты японцами, и очень сильно. Позиц³и эти настолько угрожали вашему сообщен³ю съ Мукденомъ, что ихъ необходимо было взять. И пока онѣ не были взяты, двигаться никуда нельзя было. Тутъ вопросъ былъ только въ томъ, что, можетъ-быть, двадцатаго можно было не затягивать атаку до темноты, а начать ее въ три часа дня. Можетъ-быть, я лично такъ и сдѣлалъ бы. И, можетъ-быть, это вышло бы хорошо, а могло бы оказаться и неосторожностью. А вашего командующаго въ неосторожности упрекнуть нельзя. Онъ очень остороженъ. Отъ самаго блестящаго дѣла онъ откажется, если оно связано съ рискомъ. И онъ ждалъ извѣст³й съ остальныхъ мѣсть сражен³я, и только къ вечеру выяснилось тогда, что можно безъ риска пустить 17-й корпусъ въ атаку. И въ общемъ все-таки главнѣйшее достигнуто же: Куроки ушелъ, то-есть вынужденъ былъ отказаться отъ своего первоначальнаго плана. Это уже побѣда. Японцы говорятъ о своей побѣдѣ, но дѣло свелось, въ сущности, только опять къ перемѣнѣ позиц³й: не Ляоянъ, а Мукденъ. Уступка непр³ятна, но она вознаграждается стратегическими выгодами: японская база удлиняется, и если бы удалось заманить ихъ и дальше такъ, до самаго Харбина, то это одно уже было бы побѣдой.

   - Думаете вы, что это удастся?

   - Не думаю. Японцы, несомнѣнно, употребятъ всѣ усил³я, чтобы вынудить насъ къ сраженно около Мукдена и за Мукденомъ. Это ихъ самый жизненный интересъ - заставить насъ драться, пока мы ослаблены потерями, болѣзнями, переходами и пока не подоспѣли къ намъ подкрѣплен³я.

   - А японцы располагаютъ для этого достаточными средствами и силами?

   Графъ развелъ руками.

   - Этого никто не знаеть. Самое слабое мѣсто современной войны - неудовлетворительность прежнихъ способовъ рекогносцировки. Что можетъ кавалер³я сдѣлать противъ тройной передовой цѣпи? Прорвать ее нельзя, самое большсе можно заставить ее податься назадъ передъ натискомъ. А что тамъ, за этой цѣпью, как³я передвижен³я происходять - узнать все-таки невозможно. Если забраться въ тылъ? Для этого надо предпринять такое громадное обходное движен³е, что на него уйдутъ двѣ недѣли, мѣсяцъ, а свѣдѣн³я нужны сейчасъ, сегодня, завтра, иначе они ничего и не стоять. Какъ узнавать? У японцевъ лазутчики - свои и китайцы. Я слыхалъ, что у нихъ есть китайское справочное бюро - нѣсколько китайскихъ предпринимателей, которымъ японцы платятъ двѣнадцать милл³оновъ рублей. Дѣло очень широко поставлено, вплоть до выдачи семьямъ убитыхъ лазутчиковъ очень крупныхъ пенс³й. А съ другой стороны, что такое двѣнадцать милл³оновъ? Два дня войны! Это то же самое, какъ если бы кто-нибудь изъ васъ вынулъ рубль. Но, не обезпечиашись въ этомъ, и милл³арды могутъ быть истрачены безъ пользы. А это надо знать, какъ надо дышать, иначе человѣкъ умреть.

   - Скажите мнѣ, графъ, какъ японцы справляются съ перевозкой?

   - Не могу вамъ точно сказать. Теперь, когда Инкоу и Ляоянъ въ ихъ рукахъ, въ ихъ рукахъ и дорога, это не такъ ужъ трудно. Но, говорятъ у нихъ, кромѣ того, есть какая-то особая дорога, которую они уже готовую везутъ за собой и сразу кладутъ. Вотъ только, какъ фактъ мнѣ сообщили: она наматывается и разматывается на оси, поставленной на двухъ очень высокихъ колесахъ. Въ чемъ она заключается - я не знаю. На такихъ колесахъ канаты воздушной дороги перевозятся.

   - Какое же у васъ впечатлѣн³е, графъ, если вамъ удобно высказать его? Можемъ мы надѣяться на успѣхи въ сухопутной войнѣ теперь, когда мы перешли въ долины?

   - Не думайте, что въ долинахъ легче воевать. Во-первыхъ, у японцевъ всѣ долины раздѣлены по квадратамъ, и стрѣльба - и артиллер³йская и ружейная - будетъ производиться квадратами, съ математической точностью. А затѣмъ гаолянъ. Пока онъ служитъ японцамъ, какъ лучшее средство заслона, хотя скоро его будутъ уже убирать. Но, во всякомъ случаѣ, мое личное мнѣн³е, если немного не бояться риска, можно попытать счастье даже подъ Мукденомъ. Весь янопнск³й бой лично на меня производитъ впечатлѣн³е, что японцы далеко не такъ непобѣдимы, какъ это раньше казалось. Они, во-первыхъ, азартны и часто зарываются. Несомнѣино, что и у нихъ всѣ патроные запасы были на исходѣ. Мое мнѣн³е таково: если бъ еще одинъ день продержаться, они должны были-бы сами отступить. Десять, двѣнадцать дней подъ-рядъ напрягать войска, тратить безъ счету снаряды, послѣдн³е два дня быть почти безъ ѣды, безъ питья, итти на проломъ густыми колоннами въ атаку - во всемъ этомъ уже нѣтъ расчета, строгаго расчета. Это уже игра ва-банкъ. А при такой постановкѣ, имѣя хорошо организованный штатъ лазутчиковъ, японцевъ легко поставить въ саиое критическое положен³е.

   - Но если ничего рѣшительнаго за эти дни не произойдетъ подъ Мукденомъ, тогда что?

   - Тогда война на будущ³й годъ. Вѣроятно, тогда, чтобъ не быть захваченными зимой, придется уже, не теряя времени, итти въ Харбинъ Туда вѣдь ходу не меньше двухъ мѣсяцевъ. Строить зимния помѣщен³я, верстъ на пятьдесятъ кругомъ, занять всѣ деревни, привезти изъ Росс³и пров³антъ, фуражъ, привезти новую арм³ю и съ весны, сообразно мѣстнымъ услов³ямъ и опыту этого лѣта, переорганизовавъ дѣло, начать новую кампан³ю.

   - А зимней кампан³и вы не допускаете?

   Графъ сдѣлалъ гримасу.

   - Я не вредставляю ее себѣ, если хотите мое откровенное мнѣн³е. Если японцы начнутъ осаду Владивостока, то тамъ развѣ.

   - Вы не знаете, нашъ балт³йск³й флотъ вышелъ

   - Не знаю. У меня заграничныя газеты отъ 7-го августа вашего стиля тамъ ничего нѣтъ о выходѣ флота.

   - Графъ, вы очень легко ходите: въ лѣтнемъ. Эти два дня идетъ сплошной и очннь холодный дождь, а теперь къ вечеру такъ похолодѣло, что, навѣрно, будетъ морозъ.

   - У меня, къ сожалѣн³ю, ничего другого нѣтъ. Нашъ багажный вагонъ угнали, кажется, въ Харбинъ, и я не знаю, какъ теперь и получить вещи.

   - Но скоро назадъ, на позиц³и?

   - Сегодня же.

   - Я вижу въ окно: масса китайцевъ опять уѣзжаетъ. Это, кажется, вѣрная примѣта, что японцы приближаются.

   - Вѣроятно, скоро пожалуютъ.

   - Вторая примѣта: осадная артиллер³я пр³ѣхала.

   Мы смѣемся и прощаемся.

  

   Вчера, въ первый разъ послѣ перерыва болѣе мѣсяца, мы услыхали въ Мукденѣ опять пушечные выстрѣлы. Глух³е, еле доносимые вздохи.

   Бой начался за рѣчкой Шелихе, въ восьми верстахъ къ сѣверу отъ Янтая. Бой шелъ съ 25-го, но исключительно ружейный, такъ какъ пушекъ у японцевъ еще не было. 25-го нашимъ лѣвымъ флангомъ, безъ боя занявшимъ укрѣпленныя позиц³и у Баньяпудзы, выдвинуты авангарды далеко впередъ, а генералъ Ренненкампфъ даже перешелъ Тайцзы, верстъ на двадцать восточнѣе Бенсиху, мѣста перехода генерала Куроки.

   Къ вечеру 26-го японская артиллер³я прибыла, и ее такъ удачно поставили и такъ скоро нащупали японцы наши позиц³и, что къ ночи мы должны были отступать за Шелихе назздъ. Сегодня, съ разсвѣтомъ, мы опять перешли Шелихе, и сейчасъ же послѣ перехода завязался снова бой.

   Въ Мукденѣ выстрѣлы сегодня слышны уже гораздо отчетливѣе, а когда мы пр³ѣхали въ Шахе, то видны были и разрывающ³яся шрапнели.

   Пр³ѣхавш³й подъ вечеръ поѣздъ съ юга сообщилъ, что мы удерживаемъ позиц³и по ту сторону Шелихе, но желѣзнодорожный мостъ Шелихе, съ только-что возобновленными настилами,- подъ огнемъ.

   Уже совсѣмъ стемнѣло, а пушки все ухали, и яркими громадными звѣздами рвущихся шрапнелей освѣщался сумракъ горизонта. Шелихе отъ Шахе - въ восьми верстахъ. Привезли первыхъ раненыхъ - 80 человѣкъ; большинство - изъ Псковскаго полка. Остальные - казаки, одинъ артиллеристъ и четыре японца.

   Часамъ къ девяти пальба окончилась, и мы отправились въ бараки къ раненымъ. Вечеръ холодный, и, вѣроятно, къ утру будеть и морозить. Непр³ятный хододь начинающейся зимы, когда еще тѣло не привыкло и холодъ сильнѣе чувствуется: холодъ какъ-то проникаетъ подъ платье, трогаеть тѣло и вызываетъ тяжелую дрожь.

   Въ баракѣ изъ досокъ, съ большими щелями, лежать на нарахъ и раненые и больные. На четырехъ кроватяхъ лежатъ японск³е солдаты. Двѣ лампы слабо освѣщаютъ баракъ, и кажется, что въ немъ еще холоднѣе, чѣмъ на воздухѣ.

   - Холодно?

   - Бѣда! - отвѣчаетъ одинъ раненый.

   - Что за бѣда,- замѣчаетъ офицеръ:- не холоднѣе, чѣмъ въ палаткахъ.

   - Такъ точно: не холоднѣе. Только тамъ полчаса поспишь,- больше не уснешь, дрогнешь до самой души,- и давай бѣгать да руками размахивать,- кровь, значить, разогрѣвать свою,- опять на полчаса хватитъ. А тутъ куда побѣжишь съ раненой ногой, а то и въ грудь, животь... Тутъ ужъ только лежи да скули отъ холода, какъ щегки. Не примите за обиду мои рѣчи, къ слову пришлось,- обиды нѣтъ никакой,- гдѣ и терпѣть, какъ не на войнѣ. Самое худое перетерпѣли: отступлен³е, а теперь шутя.

   - Наступать лучше?

   - Охъ, Ты, Господи, ну какъ же можно сравнить?

   Головы раненыхъ оживленно поднимаются; на лицахъ - радость и возбужден³е.

   Федьдфебель Псковскаго полка, Бахаревъ, раненый въ ногу, совсѣмъ еще молодой, черненьк³й, съ блестящими глазами, сѣлъ даже и быстро говоритъ.

   - Пули такъ и сыплются, а мы бѣжимъ впередъ и не помнимъ себя отъ радости. Какъ же можно сравнить: ранили, упалъ, свои же и подберутъ: думки нѣтъ никакой, значитъ. А убьютъ, тамъ опять конецъ всему. Хорошо! Совсѣмъ хорошо!

   - Все время наступаете?

   - Никакъ нѣтъ, съ перемѣннымъ счастьемъ: отступимъ, а потомъ опять напремъ. Только уже знаешь, что наступлен³е, и все равно миновать ему никакъ нельзя - чего бы на стоило намъ, а буденъ валить валомь, пока не сопремъ.

   - И хитрый же онъ, не дай Богъ! - замѣчаеть артиллер³йск³й солдать.- Ѣдемь мы съ нашей батареей. Ѣдемъ-ѣдемъ, только скомавдовали намъ сниматься съ передковъ,- вдругъ какъ гачнуть жарить по насъ пулями; саженяхъ въ трехстахъ всего. А раньше все молчали: проѣхали бы еще триста саженей мы, и смерть всѣмъ намъ: насъ бы перебили, а пушки съ лошадьми увели бы.

   - Ну?

   - Ну, какъ начала она стрѣлять, мы назадъ. Отъѣхали на версту, снялись съ передковъ и уже ихъ начали жарить. Они изъ гаоляна въ деревню, мы по деревнѣ, а псковичи въ атаку. Выбили ихъ изъ одной деревни, они въ другую, за версту, такъ черезъ три деревни гнали ихъ наши. Ну, тутъ къ нимъ резервы ихъ поступили,- мы отошли. Вотъ этихъ землячковъ,- солдатъ кивнулъ на японцевъ,- мы тамъ же и подобрали.

   Напротивъ лежали японцы,- трое притворялись спящими и укрылись съ головой, а одинъ, съ обтянутой желтой кожей на худомъ лицѣ, ооскаливъ зубы, смотрѣлъ назадъ. Пришелъ офицеръ генеральнаго штаба съ нашимъ офицеромъ, говорившимъ по-японски, и сталъ записывагь, какой они дивиз³и, полка, роты. Все это, впрочемъ, обозначено у нихъ на овальной, величиной съ медаль, мѣдной пластинкѣ, которую на тесемкѣ носятъ они на груди вмѣстѣ съ амулетами. Так³я же пластинки и у нашихъ солдатъ: они ихъ нацѣпляютъ на пояса своихъ брюкъ.

   - Ну что жь,- спрашиваю я у одного изъ солдатиковъ съ широкимъ лицомъ, клиномъ бородка, въ какой-то не похожей на образецъ, по широкимъ полямъ, шапкѣ съ козырькомъ:- сердце противъ нихъ есть?

   Я показываю на японцевъ.

   Солдаты дѣлаютъ добродушную гримасу.

   Сосѣдъ говоритъ за спрошеннаго:

   - За что сердце? Подневольные, какъ и мы, люди: дѣлаютъ, что прикажутъ.

   - А все-таки прикладомъ бы хоть слѣдовало,- замѣчаетъ первый солдагь.

   - За что же?

   - Добиваютъ нашихъ раненыхъ. Берутъ только легкихъ, а тяжелыхъ прикалываютъ. А солдатику изъ двѣнадцатаго полка языкъ вырѣзали.

   - Да вранье все это,- говоритъ кто-то изъ нашей группы.

   Солдатики молчатъ.

   Идемъ въ другой баракъ. Такой же холодъ и такое же оживлен³е и прямо восторгъ даже, и все потому, что опять наступаемъ. Вопросъ заходитъ о пищѣ и одеждѣ. У всѣхъ сапоги, шинели.

   - А у японцевъ?

   - Насчетъ одежды ладно, кажись, а спятъ на ворованномъ - что наворуютъ у китайцевъ, то и постелютъ, а то и такъ прямо на землѣ. Вотъ въ тѣхъ деревняхъ, откуда выгнали ихъ,- видно.

   - Вы горячее каждый день ѣдите?

   - Каждый день. Нашъ полкъ въ цѣпи оба дня былъ; горячее и мясо каждый день полагалось.

   - И хлѣбъ?

   - Ну, съ хлѣбомъ похуже: два дня были безъ хлѣба и сухарей.

   - Да у васъ же трехдневный неприкосновенный запасъ сухарей.

   - Ихъ трогать никакъ нельзя: вдругъ наступлен³е? Никакъ невозможно.

   И солдаты дружно отзываются:

   - Никакъ невозможно!

   - Ну, прощайте, господа, завтра васъ отправятъ.

   Въ баракѣ только одинъ тяжело раненый. Непрерывные тяжелые стоны несутся изъ-подъ сырой шинели.

   - Отчего его не отправили съ остальными ранеными?

   Докторъ тихо говоритъ:

   - Безнадежный, къ утру, вѣроятно, умретъ.

   Насъ зовутъ ужинать. За ужиномъ читаемъ трогательное письмо японскаго капитана, напечатанное въ "Манчжурскомъ Вѣстникѣ", о разстрѣлянномъ нашемъ солдатѣ, котораго поймали въ платьѣ китайца.

   "Мы постараемся передать твоимъ, какимъ героемъ ты умираешь. Что еще хочешь, чтобы мы передали?

   "Благодарю покорно. Передайте, что видѣли".

   Опять гремятъ выстрѣлы... Каждый выстрѣлъ, каждый звукъ говорядъ о новой смерти. И валятся теперь тамъ, гдѣ-то во мракѣ, эти безотвѣтные герои, именъ которыхъ даже никогда не узнаютъ.

   Заходитъ рѣчь о тяжелой амуниц³и нашего солдата.

   - Дала какой-нибудъ опыть эта война?

   - Никакого,- говоритъ офицеръ генеральнаго штаба:- наша амуниц³я ничѣмъ не отличается по вѣсу отъ остальныхъ арм³й.

   - Но если бы возить или носить ее за солдатомъ?

   - Невозможно. Тогда придется имѣть двойную арм³ю, а на арм³ю носильщиковъ еще новую арм³ю. Единственное, что можно сдѣлать - это пр³учать на маневрахъ солдатъ къ тяжестямъ,- тренировать ихъ, вырабатывать изъ нихъ атлетовъ.

   - Я не согласенъ съ вами,- говорю я. - Если бы у насъ была мощная центральная электрическая станц³я, если бы было полторы тысячи воздушно-канатной дороги, которую можно укладывать и складывать въ случаѣ надобности немедленнаго движен³я обозовъ, то у солдатъ, у которыхъ теперь ²/₃ силы уходитъ на ношен³е тяжестей, тогда вся сила уходила бы на прямую цѣль.

   - Я не знаю этой дороги.

   Одному, конечно, и нельзя всего знать.

  

   Вчера вечеромъ десятый корпусъ вынужденъ былъ отступить за Шелихе, но сегодня утромъ перешелъ опять въ наступлен³е. Очевидно, идеть ожесточенный бой, и все время слышны глух³е залпы оруд³йной стрѣльбы. Мы ѣдемъ на моторѣ по возможности ближе къ позиц³ямъ. Моторъ работаетъ прекрасно; Ф. В. Зволицск³й - мастеръ своего дѣла и умудряется при здѣшнихъ изрытыхъ дорогахъ ѣхать со скоростью сорока версть. Выѣзжая, онъ предупреждаетъ, что, хотя моторъ завода меридичъ и великолѣпенъ, представляя собой послѣднее слово современной техники и съ очень сильной машиной, но съ машиной сложной, требующей изучен³я ея на практикѣ, а потому и въ силу того обстоятельства, что бензинъ содержитъ слишкомъ много маслянистыхъ частей, легко можетъ случиться, что придется на этотъ разъ и отказаться отъ 80-тиверстной поѣздки. Въ дорогѣ, дѣйствительно, выясннлось, что машина еще недостаточно урегулирована и прочищена, и въ результатѣ, проѣхавъ верстъ десять, мы, осмотрѣвъ временные мосты на Хунхе, повернули назадъ. Мосты на деревянныхъ понтонахъ и козлахъ съ прогонами изъ рельсъ,- по пяти рельсъ на пролетъ,- съ двумя пристанями, низкой и высокой, на случай прибыли воды и перемѣны ея горизонта въ рѣкѣ.

   Все просто и, какъ показалъ опытъ, вполнѣ удовлетворяеть своей цѣли - перевозкѣ оруд³й и обозовъ. Что до пѣшихъ частей, то онѣ могутъ легко вройти и въ бродъ при теперешнемъ уровнѣ воды въ рѣкѣ. Возвратились уже поздно; я отправился на вокзалъ, превративш³йся опять въ своего рода клубъ, съ массой людей, со множествомъ слуховъ, одинъ противорѣчивѣе другого.

   Опредѣленнаго ничего, хотя и преобладаетъ туманный слухъ, что все идетъ не такъ у насъ, какъ того хотѣлось бы. Послѣднее извѣст³е, которое я слышалъ, уходя съ вокзала, довольно единогласное, что пришлось десятому корпусу очистить какую-то позиц³ю и отступить.

  

   Ночью въ десятомъ корпусѣ былъ ночной бой, и уступленныя съ вечера позиц³и мы взяли обратно. Бой продолжается, и мы изъ Мукдена опять явственно слышимъ пальбу.

   Подъѣзжаютъ раненые Ингерманландскаго (17-й корпусъ) и Воронежскаго (10-й корпусъ) полковъ и сообщаютъ подробности боевъ въ своихъ частяхъ. Дѣйств³е происходить по ту сторону Шелихе.

   Оба полка отлично держались и пережили много тяжелыхъ мгновен³й. Такъ, 3-я рота Ингерманландскаго полка, бросившись въ атаку, пока дошла до непр³ятельскихъ окоповъ, оказалась въ количествѣ 17-ти человѣкъ. Всѣ офицеры изъ роты выбыли, и ротой командовалъ вольноопредѣляющ³йся унтеръ-офицеръ. Пришлось, конечно, ни съ чѣмъ возвратиться назадъ.

   Въ Воронежскомъ полку, когда на него пошли 6 батальоновъ въ атаку, одной изъ его ротъ удалось зайти въ тылъ атакующимъ, и вотъ что разсказываетъ раненый унтеръ-офицеръ:

   - Мы залегли и саженяхъ въ двухстахъ разстрѣливали японцевъ. Тутъ вдруть выбросили отъ нихъ флагъ "Краснаго Креста". Командиръ подумалъ: не нашихъ ли мы разстрѣливаемъ, которые, можетъ, тоже зашли японцамъ въ тылъ съ другой стороны? и остановили стрѣльбу. Вдругъ сигналъ у нихъ: подать резервы. Тутъ мы опять начали палить. Опять флагъ "Краснаго Креста". Опять мы остановились-было. Вдругъ опять подать резервы. Ну, ужъ тутъ мы какъ принялись ихъ разстрѣливать. Они на уходъ, саженяхъ въ пятидесяти бѣгутъ отъ насъ. Тутъ ужъ видимъ, что японцы. Я и не знаю, сколько ихъ положили: безъ промаха вѣдь стрѣляли, въ упоръ. Кончилось тѣмъ не менѣе для нашей роты плохо. Подоспѣли японск³е резервы и почти всю роту нашу положили на мѣстѣ. Но подоспѣли опять наши резервы и прогнали японцевъ.

   - Кровопролитный бой!

   - Ну! Засыпаны огнемъ. Спастись никто и не думаетъ. Думка одна: дорваться бы только да подороже продать себя!

   Раненъ унтеръ-офицеръ въ грудь хододнымъ оруж³емъ.

   - Я, слава Богу, за себя отомстилъ: пятерыхъ штыкомъ проткнулъ.

   - Ну какъ можно мравнить! Вотъ хоть я, къ примѣру, сейчасъ я опять межъ своими, а отступай мы, я долженъ пропасть. Ползи тогда на четверенькахъ да моли: "братцы, возьмите меня!".А братцы только пятками сверкаютъ. Насмотрѣлись...

   То же удовлетворен³е и у всѣхъ раненыхъ.

   До сихъ поръ привезено 2 ¹/₂ тысячи раненыхъ. Очень жалуются на японск³е пулеиеты: каждый стебель гаоляна, гдѣ укрывались наши, имѣетъ по нѣскольку слѣдовъ отъ пуль пулеметовъ.

   Подъ вечеръ пришелъ поѣздъ еще съ 1.200 ранеными. Намѣстникъ обходилъ поѣздъ и роздадъ 150 георг³евскихъ крестовъ солдатамъ.

   - Намѣстникъ добрѣе командующаго,- говорятъ солдаты.

   Говорятъ это и офицеры; за поѣздки въ Артуръ намѣстникъ даетъ Владимира, а командующ³й только очередную награду.

   Въ десять часовъ вечера пр³ѣхавш³е съ позиц³й сообщилр, что генераломь Вильдерлингомъ сдѣлано распоряжен³е очистить станц³ю Шахе до 12-ти часовъ ночи.

   Наши 10-й, 17-й и 6-й корпуса отступаютъ и довольно поспѣшно.

   Раненыхъ подвозятъ все больше. Нѣкоторые умираютъ въ дорогѣ, и ихъ кладутъ въ одной изъ комнать вокзала. У одного искусанная въ кровь рука: несчастный грызъ себя отъ боли.

   Завтра рѣшено начать постепенно эвакуац³ю Мукдена.

   Вѣсть объ отступлен³и дѣйствуетъ угнетающимъ образомъ. На вокзалѣ множество группъ военныхъ. Какъ всегда въ такихъ случаяхъ, шушукаются. Когда подходитъ не военный, смолкаютъ и стоятъ съ мрачными, таинственными лицами. Они стараются перемѣнить разговоръ.

   Но обыкновенно это секретъ полишинеля, и если не военные, то статск³е сами сообщаютъ имъ свѣж³я новости. А военные гнѣвно переглядываются между собою: откуда-де знаетъ этотъ человѣкъ, и какъ смѣетъ онъ знать и вмѣшиваться въ наши дѣла?

   - Много еще раненыхъ?..

   - Тысячи двѣ еще осталось.

   - Бой кончился?

   - Покамѣсть кончился.

   Въ двѣнадцать часовъ еще поѣздъ съ ранеными. Часа черезъ два ждутъ послѣдн³я.

   На платформѣ прибавили еще палатокъ, и въ нихъ видны фигуры докторовъ въ бѣломъ и сестры. Спать никто, очевидно, не собирается. Мучительные, тоскливые вопросы у всѣхъ на лицѣ: въ чемъ дѣло? Почему опять пришлось отступать? Плохо ли деремся, или дѣйствительно невѣрны развѣдки и японцевъ больше, много больше, чѣмъ мы предполагали?

  

   Михаилъ входить съ чаемъ.

   - Выстрѣлы слышны?

   - Сегодня не слыхать. Поѣздъ съ ранеными пришелъ. Солдаты раненые приходили сегодня, верстахъ въ двадцати всего отъ Мукдена наши войска.

   - Отступили?

   - Шибко отступаютъ.

   Дрогнувшимъ голосомъ Мтхаилъ говоритъ:

   - Совсѣмъ, говорятъ, плохо наше дѣло.

   - Совсѣлъ плохимъ не можетъ быть: ну, отступимъ.

   - До какихъ же поръ отступать намъ?

   - Пока въ силу войдемъ.

   - Вотъ вы еще съ весны писали, что пятьсотъ тысячъ тамъ нужно, и вѣрно выходитъ.

   - Не я одинъ писалъ, Михаилъ.

   Одинъ за другимъ ко мнѣ въ купэ приходятъ добрые сосѣди.

   - Мы потеряли 38 оруд³й.

   - Всего восемнадцать.

   - Три корпуса отступили и отступали очень быстро. Послѣднихъ раненыхъ подобрать не успѣли.

   - Какая жъ причина?

   - Вѣроятно, силъ у японцевъ больше, чѣмъ мы предполагали.

   Оптимисты настаивали, что все идеть хорошо и все къ лучшему: нашъ лѣвый флангъ, обходя японцевъ, уже заставилъ ихъ измѣнить свой фронтъ, и теперь легче отрѣзать ихъ. И, помолчавъ, прибавляютъ:

   - Если, конечно, въ Ляоянѣ нѣтъ у нихъ силы изъ резервовъ.

   - Сколько же войска здѣсь у японцевъ?

   - По правую сторону Тайдзы 10 дивиз³й, или 120 тысячъ.

   - А всего сколько?

   - Ну, еще десять бригадъ, значитъ, еще половина.

   - Всего сто восемьдесятъ?

   Я беру "Новости Дня" отъ 4-го сентября и читаю: "Благодаря заранѣе укрѣпленному Ляояну мы уравновѣсили почти двойную численность противника (170 т. нашихъ противъ 320 т. японцовъ)".

   - Вотъ, по-вашему, выходило, что у японцевъ 130 тысячъ. Куда же остальные 140 тысячъ дѣлись?

   - Можетъ-быть, ушли въ Портъ-Артуръ.

   - А можетъ-быть, что только не ушли, но и новыя еще подкрѣплен³я пришли.

   - Откуда?!

   - Все тоже "откуда".

   Положимъ, и японцы убавляютъ наши силы. Но тамъ, кажется, немного иная цѣль. У одного убитаго японскаго офицера нашли приказъ къ солдатамъ Ойямы отъ 22-го сентября. Въ приказѣ, между прочимъ, сказано, что у насъ 57 тысячъ всего, и что на этотъ разъ наша арм³я должна быть совершенно истреблена.

   Конечно, при такомъ положен³и японск³й соддатъ веселѣе пойдетъ въ бой, не напиваясь пьянымъ, какъ о томъ нѣкоторые непремѣнно хотѣли увѣрить м³ръ, что японцы-де иначе, какъ пьяными, въ бой не идутъ.

   Какъ бы то ни было, но изъ всѣхъ этихъ разговоровъ впечатлѣн³е полнаго тумана. Такого же, какой былъ и въ маѣ.

   Не стоитъ и рѣчь заводить на так³я темы: кромѣ раздражен³я, ничего не выходить. Въ сущности же, оптимисты, которыхъ громадное болшинство, фактической почвы подъ ногами не имѣютъ. Только-что мы получили письмо отъ Сергѣя Ивановича. Онъ проводитъ грунтовую дорогу къ Янтайскимъ копямъ и слѣдовательно находится теперь на самыхъ передовыхъ нашихъ позиц³яхъ. Былъ нѣсколько разъ подъ огнемъ и ружейнымъ и шрапнельнымъ. Одна шрапнель, говоритъ присланный имъ казакъ, упала совсѣмъ близко и обсыпала С. И. землей. Самъ С. И. очень скромно обо всемъ этомъ умалчиваетъ, говоря только глухо, что "нашему дорогому писателю уже нечѣмъ хвалиться передо мной", намекая на то, что я въ послѣдн³й день былъ, а онъ не былъ подъ Ляояномъ. Пишетъ онъ дальше: "Батарея 31-й бригады, гдѣ и я, очень пострадала наканунѣ и теперь имѣетъ только 4 оруд³я. Тѣмъ не менѣе батарея работала такъ, что заставила замолчать японскую. Батарея, а что до меня, то я пилъ чай и, какъ хохолъ въ Москвѣ, считалъ падающ³я шрапнели. Раненыхъ приходитъ масса. Очень пострадали 28-го сентября Томск³й, Тамбовск³й и Пензенск³й полки. Въ ночь съ 28 на 29-е мы отошли назадъ на версту, а вчера весь день двигались назадъ обозы, что всегда производитъ отвратительное впечатлѣн³е. Объ общемъ положен³и дѣлъ тутъ такъ же мало свѣдѣн³й, какъ, вѣроятно, и у васъ, въ Мукденѣ. Говорятъ, что японцевъ гораздо больше, чѣмъ насъ, но настроен³е пока бодрое".

   Въ припискѣ сказано: ,,Намъ холодно, насъ много, а потому пришлите: 1) водки, 2) водки и 3) водки". Насчетъ водки не такъ просто: четверть здѣсь продаютъ по 8 рублей, но и за эту цѣну не всегда ее достать можно.

   Ходилъ на вокзалъ. Народу по обыкновен³ю масса. Сегодня у Шахе сражается 10-й корпусъ, а 17-й отдыхаетъ.

   Пр³ѣхалъ съ юга поѣздъ съ начальникомъ дороги Д. Л. Хорватомъ и подполковникомъ Колобовымъ.

   Поѣздъ стоялъ на станц³и Шахе, когда стали падать снаряды на станц³ю. Начальникъ дороги былъ въ это время на пути ближе къ снарядамъ версты на двѣ. Нѣсколько шрапнелей разорвалось около него. Очевидецъ разсказываетъ:

   - Когда первая шрапнель упала возлѣ него, я думалъ, что онъ не сознаётъ опасности. Но потомъ упала другая, третья, а онъ себѣ все такой же спокойный стоитъ. Послали къ нему спросить, какъ быть съ поѣздомъ, одинъ вагонъ котораго уже обсыпало разорвавшейся шрапнелью. Начальникъ дороги приказалъ поѣзду выѣхать за мость и остановигься внѣ выстрѣловъ и тамъ ждать его. Но ѣхать нужно было тихо, чтобы не напугать войска и обозы. "Мы лучше подождемъ васъ",- говорятъ ему.- "Совсѣмъ не лучше, потому что, пока будете ждать, въ поѣздъ можетъ попасть снарядъ, и легче ему попасть въ поѣздъ, чѣмъ въ меня". Такъ и ушелъ безъ него поѣздъ. Когда начальникъ дороги проходилъ по мосту, и на мосту стали рваться шрапнели. Въ то время, какъ одинъ генералъ собирался садиться на лошадь, около него разорвалась шрапнель.

   "- Садитесь подъ мостомъ! - крикнулъ ему кто-то.

   "Такъ генералъ и сдѣлалъ. Звали и Хорвата, но онъ разсмѣялся и махнулъ рукой:- "Я фаталистъ".

   Въ Мукденѣ начальникъ дороги говорилъ:

   "- Мнѣ очень совѣстно за то, что могутъ принять все это за браваду съ моей стороны. Еще болѣе было бы совѣстно, если бъ я былъ раненъ. Но въ тѣ мгновен³я я ничего не могъ подѣлать съ собой. Точно сила какая-то заставила меня итги такъ, какъ я шелъ".

   Ощущен³е, совершенно сходное съ тѣмъ, какое и мы съ Сергѣемъ Ивановичемъ переживали тогда подъ Ляояномъ.

   Подполковникъ Колобовъ передалъ мнѣ два эпизода изъ этой поѣздки.

   На станц³и Шахе бредеть раненый.

   - Тебя куда? - спрашиваеть командиръ тамошней саперной роты.

   - А вотъ...

   Раненый садится на край откоса насыпи и показываетъ свою раненую ногу. Въ это время разрывается въ нѣсколькихъ шагахъ шрапнель. Что-то черное, трудно уловимое въ своихъ очертан³яхъ взбирается къ намъ быстро-быстро ввертъ по откосу.

   - Охъ, проклятая, куда угодила! - восклицаеть со стономъ солдать и падаеть смертельно раненый. Это - шрапнельная трубка пробила ему пахъ и застряла гдѣ-то внутри его тѣла. Пока переносили его за платформу, несчастный умеръ.

   Тамъ же около Шахе подполковникъ видѣлъ отступавшую батарею. Изъ восьми оруд³й налицо было только одно и семь передковъ, а солдать нѣсколько человѣкъ всего. Очевидно, остальные офицеры батареи, солдаты, оруд³я остались тамь, на полѣ битвы.

   Пр³ѣхалъ новый поѣздъ съ ранеными. Начальникъ участка Б. В. Несли пр³ѣхалъ съ этимъ поѣздомъ и сообщаетъ, что подъ Шахе до пяти тысять человѣкъ. Очень пострадали четвертаго корпуса Сибирск³й и Зарайск³й полки.

   Семь часовъ вечера. Съ крышъ вагоновъ видно, какъ рвется шрапнель. Весь день несмолкаемый грохотъ пальбы.

   Привезли раненыхъ Тобольскаго полка. Въ строю остался только командиръ второй роты, хотя и онь раненъ, схвативъ рукой во время атаки тесакъ, направленный ему въ грудь. Перестрѣлка происходила въ упоръ изъ-за гребня сопки. Изъ всего подка осталось меньше батальона. Командиръ полка раненъ въ грдь на вылеть.

   - Хорош³й былъ человѣкъ! - говоритъ солдатъ 2-й роты его полка, тоже раненый.

   Послѣдн³я извѣст³я пришли къ намъ съ однимъ прибывшимъ поѣздомъ съ ранеными: станц³я Шахе осталась въ нашихъ рукахъ. Передовые отряды наши стояли въ трехъ верстахъ южнѣе станц³и Шахе. По сегодняшнее число опредѣляютъ до пятнадцати тысячъ раненыхъ.

  

   Двойной грохотъ отъ оруд³й и отъ безконечныхъ обозовъ съ ранеными. Ихъ везутъ на четырехколесныхъ фурахъ - по два, по три, по четыре человѣка.

   Но вскзалѣ стоитъ только-что пришедш³й съ юга поѣздъ съ 1.250 человѣкъ ранеными. Раненые изъ 3-го Сибирскаго корпуса, изъ Омскаго и Тобольскаго полковъ, на нашемъ лѣвомъ флангѣ. Но еще больше убитыми осталось на мѣстѣ изъ этихъ двухъ полковъ. Ихъ окружили, патроны вышли у нихъ, надѣялись, что первый сибирск³й корпусъ придеть на помощь, но обстоятельства оттянули его вправо. Тогда какой-то офицеръ сказалъ:

   - Умереть, братцы, осталось съ честью.

   - И бились же мы! - разсказываеть раненый.- Бились до послѣдняго. До ночи. Кто могъ, ушелъ ночью: изъ двухъ полковь и двухъ ротъ не осталось.

   - Раненыхъ подобрали?

   - Нѣтъ. Кто могъ, какъ я, итти, шелъ самъ. Одинъ съ двумя пулями въ головѣ.

   Этотъ съ двумя пулями здѣсь же, въ поѣздѣ. Съ русой бородой, съ повязанной головой, сидитъ и о чемъ-то бойко разсказываетъ. Стоящ³й докторъ говорить:

   - У меня на практикѣ здѣсь былъ офицеръ съ пробитой насквозь головой. Тоже нѣсколько дней чувствовалъ себя отлично, даже безъ повышен³я температуры. А затѣмъ сразу: воспален³е мозга и смерть. И это, конечно, самое лучшее, потому что, если бы и выжилъ, то сталъ бы ид³отомъ.

   Описываемый бой происходилъ 28-го сентября лѣвѣе Шахе.

   Сегодни общее наступлен³е у насъ.

   Только бы сваряды поспѣвали.

   Десять или восемь вагоновъ снарядовъ сегодня должны прибыть. Восемьдесятъ вагоновъ уже прошли станц³ю Манчжур³я.

   Какъ примѣръ отчаянности японцевъ - атака ими Воронежскаго полка 10-го корпуса. Они окружили его, врѣзавшись своей бригадой въ центръ нашихъ войскъ.

   Эту бригаду почти всю уничтожили.

   Получено предупрежден³е быть наготовѣ и очистить Мукденъ. Задача очень трудная въ виду того, что весь подвижной составъ едва успѣваетъ увозить раненыхъ.

   Точно сыплются на платформу откуда-то эти десятки тысячъ людей съ перебитыми руками и ногами, съ пробитыми животами, грудями, черепами. Сгорбленныя, сморщенныя, скривленныя фигуры, страшныя лица.

   - У васъ что?

   - А-ва-ва.

   И вспухшее лицо показываеть разорванный кровяной языкъ и пальцемъ объясняетъ, что пуля куда-то чрезъ затылокъ прошла дальше.

   Но ничего не можетъ быть страшнѣе и ужаснѣе, когда никакого лица не видно. Какой-то офицеръ неподвижно, какъ мум³я, лежитъ, и все лицо его и глаза забинтованы. Только ротъ и ноздри видны. Плотно-плотно забинтовано и зашито. На бинтахъ сверху синимъ карандашомъ написано столько, что исписана вся голова.

   - Ахъ, Боже мой,- говорить французъ,- но такой адъ возможенъ только у васъ, у аз³атовъ. По нѣскольку разъ въ сутки позиц³я переходитъ изъ рукъ въ руки и все съ тѣмъ же безумнымъ ожесточен³емъ, съ той же ненасытностью и осатанѣлостью. Я наблюдалъ, я видѣлъ, какъ въ полномъ изнеможен³и падали наконецъ обѣ стороны и лежали такъ, ожидая прилива силъ и соображая, какъ и куда, вскочивъ, опять ринуться другъ на друга. Вѣдь десятыя сутки походъ и седьмыя - сражен³е днемъ и ночью. Никогда истор³я еще не знала такого генеральнаго сражен³я. Это только аз³атамъ и доступно. Нашъ нервный европеецъ давно бы съ ума сошелъ, и только теперъ я вижу, насколько и вы, русск³е, еще аз³аты.

   И всѣ пр³ѣзжающ³е съ позиц³й удостовѣряютъ, что проснувшаяся энерг³я въ нашихъ войскахъ все крѣпнетъ и крѣпнетъ. Закаляются, и только здѣсь, въ этомъ огневомъ горнилѣ постигаешь до осязаемости смыслъ этого "закаляются".

   - Нѣтъ отступлен³я!

   И, когда доносятъ, что какая-нибудь позиц³я взята, въ отвѣть неумолимое:

   - Обратно взять какою бы то ни было цѣной! 30, 60, 100 тысячъ потерять, но договориться наконецъ!

   - Нѣтъ снарядовъ.

   - Будутъ! А у японцевъ, если нѣтъ, то больше и не будетъ.

   Два нашихъ полка, о которыхъ я писалъ, окружили японцы, снаряды у нихъ вышли, а новые нельзя было подать,- и они бросали камни, дрались штыками, прикладами.

   Страшныя раны и почти всегда смертельныя: удары прикладами въ голову и въ лицо. Лицо исчезаетъ въ вздутой безформенной массѣ.

   Вотъ разсказъ офицера 9-го Ингерманландскаго, 17-го корпуса, полка.

   - 28-го сентября приказано было занять деревню ²ендоуш³умъ, по правую сторону дороги за Шахе, и рядомъ съ ней безыменную сопку. Въ атаку пошли 3-й и 4-й батальоны. Въ этой атакѣ убитъ командиръ полка и его сынъ. Японцевъ прогнали и гнали 1 ¹/₂ версты. Тогда японцы весь огонь своихъ оруд³й сосредоточили на ингерманландцахъ. Пришлось уйти назадъ отъ деревни, но къ вечеру пришелъ приказъ командующаго: взять во что бы то ни стало назадъ деревню. Полковникъ Мартыновъ, уже нѣсколько разъ отличавш³йся въ эту кампан³ю, очень талантливый и рѣшительный, повелъ своихъ зарайцевъ,- хитрыхъ рязанцевъ,- и такъ искусно подкрался, что напалъ врасплохъ и взялъ деревню безъ выстрѣла. Часть японцевъ въ это время ужинала, часть уже спала, и, какъ были, вскочивъ, они бросились бѣжать, преслѣдуемые нашима. Они ѣли въ теплыхъ накидкахъ, въ мягкихъ теплыхъ сапогахъ. Наши доѣли ихъ ужинъ, завернулись въ ихъ нактдки и легли спать. Но только-что легли, какъ началась изъ гаоляна ружейная стрѣльба. Это стрѣляла часть бѣжавшихъ японцевъ. Наши вскочили и бросились въ гаолянъ и перекололи ихъ. На утро японцы опять открыли отчаянный огонь. Пришлось опять отступать. Одновременно японцы атаковали и безыменную сопку и взяли ее, перерѣзавъ 400 нашихъ. Опять кричатъ: взять назадъ во что бы то ни стало. Три полка пошли. Отъ Епафаньевскаго осталось нѣсколько десятковъ. Отступили. Бригадный видитъ, идетъ съ этой горстью оставшихся солдатъ офицеръ, набросался на него: "Что вы здѣсь дѣлаете? Ступайте въ полкъ!" - "Это, говоритъ, весь полкъ". До четырехъ часовъ бились, а пришлось все-таки отступить.

   Отступалъ 10-й корлусь, охраняя лѣвый флангъ 17-го. Прлшлось и 17-му отступить за рѣку Шахе.

   Только-что получено извѣст³е, что Тумпалинск³й перевалъ взятъ и дороги къ Янтайскимъ копямъ для насъ открыты.

   И сразу у всѣхъ замѣтенъ подъемъ духа. А возбужденный и радостный Н. Е. торопливо говорить:

   - Теперь наша побѣда несомнѣнна. Вопрось двухъ-трехъ дней всего, японская арм³я окружена и или разбита, или сдастся.