Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Дневник во время войны

мъ современнымъ требован³ямъ.

   - А со стороны моря?

   - Тоже неприступная. Но осада крѣпости, стрѣльба съ моря неизбѣжно влечетъ за собой разстрѣлъ и города и бухты,- весь перелетъ или въ городѣ, или въ бухтѣ. Оттого Макаровъ и выходилъ всегда при бомбардировкѣ въ открытый рейдъ. Затѣмъ недостатки Портъ-Артура, какъ морской базы - одинъ выходъ. Дальн³й въ этомъ отношен³и гораздо выше. Два острова у входа въ портъ тамъ представляютъ два естественныхъ броненосца, если поставать на нихъ двѣнадцатидюймовыя оруд³я, и преимущество этихъ броненосцевъ противъ обыкновенеыхъ въ томъ, что ихъ не потопишь миной.

   - А входъ нашъ въ Артурѣ свободенъ?

   - Вотъ вышли же: два броненосца въ рядъ могутъ итти.

   - Вы видѣли выходъ?

   - Да, 10-го ³юня въ десять часовъ утра.

   - А вы сами когда выѣхали?

   - Десятаго же въ 12 часовь вечера. На этотъ разъ проѣхалъ менѣе удачно, чѣмъ въ первый. Меня замѣтилъ японск³й миноносецъ и пустилъ мину. Со мной ѣхалъ солдатъ,- за прошлую поѣздку онъ Георг³я получилъ, ѣхалъ за вторымъ, да вотъ не пришлось. И онъ и китайцы, всѣ, кромѣ меня, пошли ко дну. Я ухватился за боченокъ,- съ ручкой боченокъ, спец³ально съ этой цѣлью взятый. Часа полтора я проплавалъ такъ, пока джонка не подобрала.

   - Холодно было?

   - Холодно, конечно, но акулы хуже.

   - За прошлую поѣздку вы что получяли?

   - Анну третьей степени.

   Я смотрю на П. И. Тих³й, задумчивый, высок³й, худой, совсѣмъ еще молодой.

   - Назадъ поѣдете?

   - Конечно...

   Онъ виновато смущенно улыбается:

   - А то иначе, что жъ, какъ будто сбѣжалъ. Жалко солдата. Знаете, все-таки не совсѣмъ довѣряешь китайцамъ: одинъ спитъ изъ насъ, другой стережетъ въ это время.

   Онъ задумался и замолчалъ.

   - Вотъ трет³й день никакого аппетита и во рту нехорошо.

   Да, лицо нехорошее, теперь только видишь эту желтизну лица и даже желтизну глазъ,- тусклыхъ, нерадостныхъ, усталыхъ.

   "Не тифъ ли, или горячка начинается?" - тревожно мелькаетъ въ головѣ. Как³е вѣдь нервы нужны, чтобы три раза пережить всѣ эти ощущен³я. А эта мина, 1 ¹/₂ часовая очень и очень холодная ванна, это ожидан³е акулы.

   - Счастье, что я догадался резинку подшить подъ шапку, а то уплыла бы она, и тогда прощай все...

   Все это, очевидно, предвидѣлось.

   И опять сидитъ скромный, задумчивый, нерадостный.

   Со стороны, пожалуй, подумали бы:

   - Вотъ типъ мокрой курицы.

   А на самомъ дѣлѣ... высокопробный типъ героя.

   Такимъ онъ рисуетъ и своего командира батареи Романовскаго,- тихаго, скромнаго, въ котораго, очевадно, влюбленъ и котораго называетъ Тушинымъ.

  

   Вчера вечеромъ, въ двухстахъ восьмидесяти верстахъ южнѣе Харбина, мы скрестились съ воинскимъ поѣздомъ, на который было нападен³е шайки хунхузовъ. Пять дней тому назадъ въ этихъ же мѣстахъ шайка человѣкъ въ сто напала на большой мостъ, но подоспѣла стража, и дѣло ограничилось нѣсколькими убитыми хунхузами и, кажется, двумя ранеными съ нашей стороны. Вчерашнее дѣло ограничалось перестрѣлкой безъ жертвъ. Такъ какъ нашъ поѣздъ вступалъ теперь на тотъ перегонъ, гдѣ нападали хунхузы, то приняты были мѣры: прицѣпили лишн³й вагонъ съ десятью вооруженными пограничниками.

   Я ничего этого не зналъ, кончалъ свою работу и собирался ложаться спать,- было уже около 12 часовъ ночи,- когда взволнованный Маихайла вошелъ въ мое купэ и сказалъ:

   - Сейчасъ будеть нападен³е хунхузовъ...

   Онъ стоялъ красный, взвинченный, а за нимъ выглядывало благодушное, расплывшееся лицо проводника при нашемъ вагонѣ.

   - Сейчасъ пришелъ воинск³й поѣздъ; едва отстрѣлялся...

   Я подумалъ, что это значитъ; "едва".

   - Vs беремъ съ собой 10 человѣкъ, а ихъ, говорятъ, сто: что жъ значитъ такая горсть'?

   - Да насъ десять,- говорю я.

   - Что жъ намъ? Когда только вашъ револьверъ да шашка у васъ и полковника Хорвата... Какъ хотите, а я ужъ возьму самъ и шашку и револьверъ...

   - Берите, но, пожалуйста, сгоряча своихъ не перестрѣляйте.

   - Какъ же можно своихъ?

   - Очень просто,- флегматично говоритъ проводникъ: - ты ужъ теперь загорячился, а нападутъ хунхузы, ты и свѣта не взвидишь.

   - Ну вотъ... что жъ я не военный, что ли?

   - Ты, хоть и военный... лучше ложись спать...

   - Никогда я не усну...

   - Уснешь...

   - Ну вотъ...

   Михайла совершенно сбитъ съ повышеннаго тона. Онъ хватается за послѣднее средство.

   - И командуетъ японецъ...

   - Я не понимаю,- говорю я:- вы говорите, что ихъ сто человѣкъ. Почему же они не разболтятъ рельсы, не устроятъ крушен³я и, когда поѣздъ разобьется, не нападаютъ? А то стрѣлять такъ въ проходящ³й поездъ, да еще въ нашъ блиндированный вагонъ.

   - Можетъ, для того поѣзда не успѣли разболтить путь, а для нашего уже и приготовили.

   - Ну, посмотримъ: разбудите меня, если засну.

   Михайла недовѣрчиво улыбается:

   - Не заснете.

   Заглянулъ Степанъ Николаевичъ.

   - Съ нами ѣдетъ между другими и казакъ Петренко. Доложу вамъ - фигура. Онъ у насъ на восточномъ участкѣ разсыльнымъ былъ. Мы съ нимъ вдвоемъ впервые проѣхали отъ Харбина до Имяньпо. Дорогъ никакихъ, глухая тайга, тропки звѣриные, охотничьи, золотоискательск³я, хунхузьи. Тутъ и угадывай. Такъ Петренко, когда мы возвратились въ Харбинъ, какъ единственный знающ³й дорогу, и сталъ ѣздить съ разными поручен³ямт въ Имяньпо. "Доѣдешь?" - "Какъ не доѣхать, когда приказаго?" -"Въ двое сутокъ надо - туда и назадъ". А это взадъ и впередъ 300 верстъ. "Слушаюсъ". доѣзжалъ, но лошадь обязательно загонитъ. Ѣду ночью, кто-то скачетъ: "казакъ Петренко изъ Харбина въ Имяньпо!" Опять ѣду, опять скачетъ: "казакъ Петренко изъ Имяньпо въ Харбинъ". Однажды зовегъ его Сергѣй Владимировичъ: "На этотъ разъ долженъ ты вѣтромъ поспѣть въ Имяньпо".- "Только, говоритъ, у меня опять лошади нѣть".- "А свою ты куда дѣлъ?" - "Никакъ нѣтъ, никуда не дѣлъ,- сама издохла. До самаго Харбина доскакала, а тутъ сразу подвело ей бока, бахнулась, подрыгала ногами, издохла".- "Гонишь?" - "Срокъ сами назначаете".- "Да, а теперь особенно торописъ: возьми на конюшнѣ лучшую лошадь".- "Пожалуйте записку,- безъ записки не выдадутъ". Приходитъ на конюшню съ запиской. Даютъ ему лошадь. "Этой не возьму: давай эту".- "Это Сергѣя Владимировича!" - "А читалъ: лучшую? На другой не поѣду". Пошли справляться къ С. В., - онъ уже спать легъ. Отдали Петренко лучшую лошадь. Утромъ С. В. ѣхать,- такъ и такъ, Петренко взялъ. Что тутъ было! Пр³ѣхалъ назадъ Петренко,- ту лошадь, конечно, загналъ,- сейчасъ его, раба Бож³я, на семь сутокъ подъ арестъ. "Ну, слава Богу, говоритъ, хоть отдохну". Не пришлось: ѣду я въ ту же ночь: опять скачетъ. "Кто?" - "Казакъ Петренко изъ Харбина въ Имяньпо!"

   Я пожалѣлъ, что уже раздѣлся.

   - На видъ плюгавый?

   - Плюнуть не на что.

   С. Н. ушелъ спать, и я заснулъ еще до отхода поѣзда.

   Проснулся утровъ сегодня уже въ Харбинѣ.

   Михайла подаетъ чай.

   - Ну, что хунхузы?

   Михайла смущенно улыбается.

   - Не могу знать: заснулъ. Навѣрно, что не нападали.

   Широкое, какъ блинъ, лицо проводника улыбается въ дверяхъ:

   - Навѣрное, что тоже заснули и хунхузы... А Михайла обложился весь: и шашку, и револьверъ, и ножъ положилъ. Пришли бы хунхузы, узяли бъ усё, и не проснулся бъ.

   - Кто - я?! Я такъ сплю, что пальцемъ меня тронь...

   Проводникъ хохочеть. Я тоже знаю, какъ Михайла спитъ. Я одѣваюсь и ѣду въ городъ.

  

   Прежде всего въ дворянск³й отрядъ. Вижу М. А. Стаховича, барона Кнорринга, Николая Степановича, мичмана Шлиппе. Его ухо заживаетъ, онъ получилъ Анну 4-й степени,- первую награду въ очереди наградъ, и, я думаю, ему первому такой дорогой цѣной досталась она.

   Больныхъ въ отрядѣ 153 человѣка, но получена въ Харбинѣ телеграмма: приготовить помѣщен³е на этихъ дняхъ еще для десяти тысячъ.

   Изъ старыхъ знакомыхъ раненыхъ солдатъ - двое умерло. Я вспоминаю того, кто раненъ былъ въ мочевой пузырь. Молодой, съ только что пробивающейся растительностью, съ желтымъ испуганнымъ лицомъ; онъ такъ охотно показалъ свою ужасную рану и точно ждалъ чего-то отъ меня. Можетъ-быть, принималъ меня за доктора, который волшебной силой сразу освободить его и отъ страдан³й и отъ ужасной раны. Онъ даже привсталъ-было.

   - Лежи, лежи...

   И онъ лежалъ у бѣлой стѣны на своей желѣзной кровати, одѣтый во все чистое, тоже бѣлое, и только маленькое больное лицо темное на этомъ бѣломъ фонѣ,

   Еще одинъ умеръ въ сосѣдней общинѣ. Умеръ отъ столбняка. Рана была пустячная. Мнѣ объяснили, что бациллы столбняка въ почвѣ,- вѣроятно, заразился.

   Мног³е уже выздоровѣли и выписались назадъ въ арм³ю.

   - Иныхъ бы и надо эвакуировать въ Росс³ю: не хотятъ, просятся солдатики назадъ въ свои части.

   - Вотъ и командующ³й васъ не неволитъ; потрудился...

   - Нѣтъ, ужъ позвольте.

   Заглянулъ къ доктору Постникову. Его нельзя назвать красивымъ, но если я понимаю женщинъ, если бъ я самъ былъ женщиной - онъ былъ бы моимъ героемъ.

   Какъ-то просто все у него выходитъ, шутя, но сильно. Я смотрю на него и вспоминаю его полетъ съ пятнадцатисаженной высоты въ Крыму. Изломалъ тогда всего себя. Какой-то знаменитый докторъ тогда за безполезностью и ѣхать къ нему отказался. Только выслушалъ разсказъ очевидца объ его паден³и во время прогулки по кручамъ съ такими же, очевидно, какъ и онъ, храбрецами, которымъ море по колѣно.

   И выжилъ, и такой же здоровый.

   Въ комнатѣ у него на стѣнахъ висять лубочныя китайск³я картинки, на столѣ парусиновая пробковая шляпа.

   - Не кладите шляпу на столъ,- говоритъ серьезно и наставительно Николай Степановичъ:- деньги не будуть водиться.

   - Да, вонъ что! Ну, теперь понимаю!

   - Ну, какъ живете?

   - Да вотъ для разнообраз³я брюшной тифъ прививаю. Замучили офицеры: пристаютъ, чтобы эвакуировать ихъ домой.

   - Соскучились?

   - Нда.

   Я обѣщаю пр³йти ужинать и уѣзжаю къ С. Н., который любезно зазвалъ меня къ себѣ.

   Завтра мы ѣдемъ съ нимъ на восточную вѣтвь: по направлен³ю къ Владивостоку - отъ Харбина до Пограничной.

   Вечеръ проводяли мы на террасѣ въ саду, въ обществѣ нѣсколькихъ инженеровъ; и ихъ числѣ былъ и начальникъ того восточнаго отдѣлен³я, куда мы завтра поѣдемъ, инженеръ Тихонъ Михеевичъ Тихомировъ.

   T. M. изъ крестьянъ, поздно и случайно научивш³йся сперва грамотѣ, поступивш³й затѣмъ въ городскую школу, въ учительскую семинар³ю, прошедш³й затѣмъ постепенно весь сложный образовательный путь вплоть до инженера.

   Это, конечно, герой Горькаго. Его мужики съ тѣми же стремлен³ями, общественными инстинктами, самодѣятельностью, энерг³ей жизни и даже тѣми же средствами, съ той разницей, что вмѣсто купца здѣсь весь размахъ Китайской желѣзной дороги къ его услугамъ, съ одной стороны, а съ другой - здѣшнее общество, вѣрящее ему, его способностямъ широко и практично ставить дѣло.

   Это - герой и поляка Сенкевича и американца Гаймланда, тотъ герой изъ практической буржуазной жизни, руками котораго движется и эта буржуазная жизнь и нѣчто другое,- это помѣсь, какъ выразился удачно одинъ литераторъ, цыгана и идеалиста,- я сказалъ бы: эволюц³онеръ; словомъ, герой, котораго такъ не любитъ русская публика и, за невозможность другого, въ романахъ и повѣстяхъ предпочитаетъ обходиться совсѣмъ безъ героевъ.

   Я лично думаю, что въ дальнѣйшемъ академическ³й авангардъ нашей интеллигенц³и сохранитъ и впредь такое же отношен³е, но, съ расширен³енъ интеллигентнаго круга, въ массахъ такой герой и у насъ, какъ теперь въ Польшѣ, Швейцар³и и Америкѣ, будетъ и понятенъ и естествененъ. Матер³ала Господь Богъ не пожалѣлъ на Тихона Михеевича. Если тонк³й рѣзецъ и отсутствуетъ, зато вы чувствуете основательность и прочность. Таковы и голосъ и рѣчь съ ударен³емъ на о. Лобъ большой, и время дѣлаетъ и будетъ дѣлать его все большимъ. Одѣньте T. M. въ рясу монаха или священника, одѣньте въ долгополый русск³й костюмъ зажиточнаго торговца, въ суконную поддевку крестьянина - и, пожалуй, и эти костюмы будутъ ему такъ же впору, какъ впору и костюмъ инженера. И при всемъ его инженерствѣ не перестаеть чувствоваться его постоянная, не разорвавшаяся связь съ землей, со всѣмъ прежнимъ укладомъ его жизни.

   Иногда онъ вдругъ напоминаетъ большое животное - умное, добродушное, которое осторожно, умѣло и медлительно поднимаетъ свои ноги, чтобъ не подавить животныхъ, меньшихъ, чѣмъ онъ. И это уже не благопр³обрѣтенный умъ, а родовой, поколѣн³ями выработанный. И еще очень отличительная черта этого ума,- не "я", а "мы".

   Наконецъ умъ T. M. и съ общерусской философской подкладкой,- размыслить, обобщить.

   Говоритъ онъ медленно, не торопясь. Въ дѣтствѣ онъ заикался. Уроки отвѣчалъ письменно. Уже студентомъ онъ отучилъ себя отъ этого недостатка.

   - Лѣтомъ въ деревнѣ заберусь въ рожь, лягу и начну читать Бокля слегка нараспѣвъ. И такъ все лѣто: помогло. Занимался гимнастикой грудной клѣтки, чтлбъ выработать длиннѣе дыхан³е. И вотъ, какъ видите...

   - Вы съ самаго начала постройки здѣсь?

   По обыкновен³ю, и надъ этимъ отвѣтомъ немного подумалъ Т. М., прежде чѣмъ отвѣтиль:

   - Да, съ самаго начала.

   - Жизнь оригинально здѣсь сложилась?

   - Вначалѣ особенно. Теперь все это нивеллируется, входитъ въ обычныя рамки русской жизни, и отъ нашей англ³йской колон³и скоро останутся только одни воспоминан³я.

   - А сильнымъ ключомъ забила здѣсь жизнь?

   T. M. усмѣхнулся.

   - Да, перстомъ не заткнешь.

  

  

   - Но как³я же производства здѣсь возможны?

   - Легче отвѣтить на обратный вопросъ: как³я невозможны. Вѣдь здѣсь никакихъ пошлинъ, акцизовъ: сахарное дѣло, табачныя фабрики, винокурен³е, пивоваренные заводы, маслобойные, мукомольные, стеклянные, желѣзодѣлательные заводы. Все, что хотите, и на все громадный будетъ спросъ и благопр³ятнѣйш³я въ м³рѣ услов³я. Почти по всѣмъ этимъ отраслямъ я частью самъ, частью съ помощью другихъ - кое-что выяснилъ. Напримѣръ, желѣзныя издѣл³я: гвозди здѣсь изъ мѣстнаго желѣза, кустарнымъ образомъ добываемаго, так³е же, как³е у насъ въ Новгородской губерн³и лѣтъ тридцать назадъ дѣлались,- еще хуже, пожалуй. Пудъ двѣнадцать рублей. Предпр³ят³е - на первыхъ порахъ обезпечивающее вѣрныхъ 100, 200, 300 процентовъ. Никуда негодная китайская лопата, мотыга 80 копеекъ, рубль. И всего этого теперь единственный поставщикъ - желѣзная дорога.

   - Какимъ образомъ?

   - Крадутъ. Особенно подкладки. Оттянетъ конецъ - готова мотыга. Болты ему не нужны - болты цѣлы.

   - Чеховск³й мужикъ; гайки на грузило?

   - Вотъ, вотъ... Стеклянный, напримѣръ, заводъ. Вѣдь всѣ эти бумажныя окна, двери китаецъ, зарабатывая отъ насъ сотни милл³оновъ, уже замѣняетъ стекломъ. Самый примитивный стеклянный заводъ - и опять милл³оны готовы. Табакъ? Очень высокаго качестна табакъ здѣсь мѣстный. Устройте фабрики, и трудолюбивый китаецъ разведетъ вамъ громаднѣйш³я плантац³и, разъ только будеть сбытъ. А китайцы же курятъ. Сахарное дѣло: свеклу садили, и получились прекрасные результаты, - немного южнѣе - это наши К³евская, Харьковская губерн³и. Пивоваренное дѣло. Здѣсь одинъ пивоваръ былъ у меня рядчикомъ. Какъ-то разговорился съ нимъ и узналъ, что онъ по спец³альности пивоваръ. Началъ свое дѣло съ трехъ тысячъ. И теперь весь его заводъ больше тридцати не стоитъ. Въ день продаетъ восемь тысячъ бутылокъ пива. Стоить ему пиво 2-3 копейки, стекло 3-4, итого 5-7 копеекъ. Продаетъ оптомъ по 20 копеекъ. Считайте по 10 копеекъ - остается 800 рублей въ день - триста тысячъ въ годъ чистаго дохода. Зашелъ какъ-то къ нему, спрашиваю:- "Ну, теперь помѣняетесь съ чьимъ бы то ни было воложен³емъ здѣсь?" Смѣется:- "Ни съ кѣмъ не помѣняюсь". Впрочемъ, теперь уѣзжать хочетъ. На-дняхъ призывали и за что-то выругали. Какъ китайцы говорятъ: "лицо потерялъ". Обидѣлся и хочетъ ликвидировать дѣло, но до конца войны все-таки останется. Возьмите винокуренное дѣло. Гонятъ здѣсь отвратительную водку - ханшинъ - примитивнымъ способомъ. Немного только улучшить, и громаднѣйш³й сбытъ обезпеченъ: безъ акциза. Мукомольное дѣло. Маслобойное, напримѣръ. Масса масличныхъ посѣвовъ, этими жимами китайцы выжимаютъ 4-5 фунтовъ съ пуда, вмѣсто 10-12. Опять громаднѣйшее дѣло. Да за что ни возьмитесь. А сельское хозяиство - огородное у насъ въ Имяньпо,- станц³я на восточной вѣткѣ, куда завтра поѣдемъ, верстъ полтораста отсюда. Является ко мнѣ нѣсколько лѣтъ тому назадъ такъ, невзрачный господинчикъ: "Позвольте огородъ разводить". Мы тогда рѣшили-было на восточной вѣткѣ большихъ отчужден³й не дѣлать, и я посовѣтовалъ ему вступить въ соглашен³е съ китайцами. Продавать чужестранцу землю китайцы не могуть, но могутъ сдать въ аренду на 99 лѣтъ, съ правомъ возобновить потомъ на тотъ же срокъ, на тѣхъ же услов³яхъ. Услов³я ничтожння: 10-20 рублей за десятину прекраснѣйшей земли за весь срокъ аренды. Кой-кто и сдѣлалъ такъ. Одинъ мелк³й рядчикъ, Франкъ, за нѣсколько тысячъ успѣлъ снять участокъ, примыкающ³й къ дорогѣ: двадцать пять верстъ длиной и 12 шириной, то-есть болѣе тридцата тысячъ десятинъ. Лѣсу тамъ половина. Дрова продаетъ по 10 рублей теперь, на половину строевой,- вырубитъ лѣсь, а руби хоть весь, получить нѣсколько милл³оновъ, а пришелъ безъ гроша, заработалъ нѣсколько тысячъ.

   - А теперь развѣ нельзя того же сдѣлать?

   - Видите, теперь дорога перемѣнила свое рѣшен³е. Она хочетъ и на восточномъ участкѣ отчудить полосу верстъ въ 25. Но теперь уже время упущено. Китайцы поняли, что стоитъ земля, да и въ другомъ отношен³и время уже не то. Прежде каждая наша просьба была равносильна приказан³ямъ, а теперь... надо ждать, чѣмъ кончится война. Да, такъ вотъ огородникъ. Можете себѣ представить, довелъ дѣло до сотни десятинъ. Явилась у насъ всевозложная зелень. Нѣсколько лѣтъ и самъ гребъ громадныя деньги, и мы всѣ благоденствовали. Вдругъ въ прошломъ году, весной, передъ самымъ посѣвомъ объявляютъ ему: не смѣть сѣять, пока эту землю не отчудимъ подъ дорогу. Ждалъ, ждалъ. Лѣто прошло, вотъ другое. Прежде все это дѣйствительно быстро дѣлалось, а теперь китайцы тянутъ, выжидаютъ.

   - Что жъ съ огородникомъ?

   - Не знаю. Потеряли его изъ виду. Изъ Имяньпо уѣхалъ. Вотъ тоже пр³ѣзжали въ Имяньпо устроить пивоваренный заводъ, мельницу, крупчатку на рѣкѣ. Еще нѣсколько предпр³ят³й хотѣли-было, но вотъ все разбивается о вопросъ: чья зѣмля? Дорога подала заявлен³е, но всякое поступающее заявлен³е грозитъ остаться безъ послѣдств³й: никто и не рѣшается входить въ сдѣлку съ китайцами. Да теперь и друг³е порядки пошли: централизац³я,- все уже отъ Харбина зависитъ, а Харбинъ теперь все больше и больше отъ Петербурга.

   Т. М. замолчалъ, задумался и опять заговорилъ:

   - Возьмите, напримѣръ, сухую перегонку дерева - скипидаръ. Потребность громадная, и ни одного заводчика. Сушилки,- хлѣбъ здѣсь сырой, размолъ трудный, мука скоро портится. Интендантство предлагаетъ во пяти копеекъ съ пуда за сушку. Сѣно... Китайцы его совсѣмъ здѣсь не знали. Нужно заготовить десять милл³оновъ пудовъ его въ этомъ году,- монгольск³я степи къ вашимъ услугамъ, почти даромъ. Но рабочихъ рукъ нѣтъ. Китайцы косить не умѣютъ, если же будутъ срѣзать своими ножами, то это только потеря времени. Выписывать изъ Росс³и косцовъ? или выписать сѣнокосилки, грабли Тигръ? Степь, какъ ладонь. Китайцы приспсобятся быстро,- до всякихъ машинъ они больш³е охотники. Пудъ такого сѣна въ заготовкѣ съ доставкой на станц³и десять копеекъ, а по двадцать у васъ съ руками оторвутъ.

   T. M. смотритъ на часы.

   - Вотъ для перваго знакомства какъ я заговорилъ васъ: двѣнадцать ночи... Спать пора... Завтра когда ѣдемъ?

   Рѣшаемъ въ семь утра.

   - Вотъ я съ какой къ вамъ просьбой. Здѣсь мы составили маленькое общество, такъ, въ помощь раненыхъ. Рѣшили обезпечить Харбинъ свѣжимъ молокомъ. Выдали субсид³ю здѣсь одному надежному, онъ закупитъ коровъ - пока срокъ и обязательство по договору поставлять по десять копеекъ за бутылку. Я говорилъ какъ-то съ здѣшними отрядами, да вотъ теперь уѣзжаю, дѣлъ много, не знаю, когда вернусь. Не переговорите ли вы со Стаховичемъ?

   Я обѣщаю, и мы расходимся.

   - Постойте, господа! Новая телеграмма получена. Вотъ тебѣ и на! Далинск³й перевалъ взятъ японцами!

   - Взятъ?! Дорога на Ханченъ открыта!

   - Всего вѣдь пятьдесятъ верстъ.

   Успѣетъ ли командующ³й отступить отъ Дашичао? Цѣлый рядъ самыхъ мрачныхъ предположен³й. И мы всѣ сидѣли еще часа два, сосредоточенные, напряженные.

   Степанъ Николаевичъ на спичкахъ раскладываетъ:

   - Это арм³я Куроки, Оку или Нодзу, это - Штакельбергъ, графъ Келдеръ, Мищенко, войска командующаго. И теперь Куроки вотъ что дѣлаетъ...

   И красныя спички, изображающ³я Куроки, ползутъ подъ рукой Степана Николаевича всей массой вокругъ нашихъ войскъ, а Степанъ Николаевичъ, красный, откинувшись, смотритъ сквозь очки на насъ всѣхъ, подавленныхъ и удрученныхъ.

   Какой контрастъ съ нашимъ вчерашнимъ подъемомъ, когда вечеромъ въ вагонѣ, подъ впечатлѣн³емъ выхода нашего флота въ море, мы говорили о близкомъ поражен³и японцевъ, о способахъ переправы въ Япон³ю и о мирѣ въ Ток³о.

  

   Въ 7 часовъ утра мы трогаемся со станц³и Харбинъ. Всѣ парадные вагоны отданы дорогой подъ жилье военному начальству. Желѣзнодорожное же начальство ѣздитъ въ такъ называемыхъ строительныхъ вагонахъ, передѣланныхъ изъ товарныхъ. Верхняя половина задней стѣны вагона вырѣзана, и вмѣсто нея устроены окна.

   Мы сидѣли на стульяхъ у этихъ оконъ, и предъ нами - весь путь. Небо покрыто тучами, недавно шелъ дождъ, пойдетъ, вѣроятно, еще, воздухъ ароматенъ и сыръ, и зелень ярко сверкаетъ въ брызгахъ. Это - ³юнь, мѣсяцъ грозъ, роста хлѣбовъ у насъ, мѣсяцъ, когда ароматъ черемухи, сирени, а подъ конецъ и липы пьянитъ воздухъ, и нѣтъ тогда словъ, чтобы выразить всю прелесть переживаемаго мгновен³я. Пока кругомъ только трава да ряды построекъ военнаго вѣдомства. Это еще одинъ Харбинъ (пока три я видѣлъ: Новый Харбинъ, Старый Харбинъ и пристань) - военный Харбинъ. Много выстроенныхъ здан³й, много еще строится: спѣшно, судорожно.

   Несмотря на семидесятиверстную скорость, поѣздъ плавно, съ особымъ шипѣньемъ колесъ въ тактъ, съ неимовѣрной быстротой уносить насъ отъ новыхъ и новыхъ картинокъ. Гроза. Сочныя темныя тучи. Одна ниже другихъ, и вотъ-вотъ, польеть изъ нея. А кругомъ перелѣски, зеленая трава, красные цвѣты мака, лил³й, лиловые пѣтушки, въ окно пахнётъ вдругъ ароматъ цвѣтущей сирени. Мы несемся лѣсомъ, и запахъ грибовъ, свѣжесрубленнаго дерева, потянуло дымомъ и мирной картиной. А тамъ теперь, на югѣ обходное движен³е, можетъ-быть, въ это время уже идеть сражен³е,- смерть, стоны. Можетъ-быть, даже и здѣсь, за поворотомъ, разболченный рельсъ, уничтоженный мостикъ, толпа ждущихъ хунхузовъ, наконецъ случайный разладъ. Случай. Но вся жизнь въ той формѣ, какъ она наладилась у современныхъ людей, развѣ не сплошной случай, и развѣ не приходится постоянно повторять, и здѣсь особенно часто:- "Зачѣмъ онъ жилъ, зачѣмъ страдалъ?.." Здѣсь, въ этой резидевц³и случая, знаменемъ котораго окрашена вся эта жизнь:

   - На лин³ю всего отъ виска...

   - И прямо въ високъ...

   И кто на лин³ю отъ виска, кто на прямой?

   И какой выводъ: мое - только это мгновенье, только сегодня, только съѣденный обѣдъ,- а обо всемь остальномъ не стоитъ и думать. И думать и гадать.

   Чѣмъ дальше, тѣмъ больше лѣсовъ. Поѣздъ за поѣздомъ везуть лѣсной матер³алъ, доски, бревна, дрова. Непривычный глазъ удивляетъ то обстоятельство, что годъ тому назадъ срубленное дерево все еще въ корѣ.

   - Здѣсь только съ кедра надо сейчасъ же снимать кожу, а то въ мѣсяцъ черви съѣдятъ, а бархатъ, напримѣръ, если раньше года снимете съ нево кожу - весь растрескается и никуда не будетъ годенъ: все это горькимъ опытомъ на практикѣ постигнуто.

   - Но никакого жилья. и, когда этотъ лѣсъ срубится...

   - Здѣсь будетъ пустыня.

   - Это цивилизац³я?

   - Кое-что расчистатся подъ пашню, кое-гдѣ опять лѣсъ пойдетъ, но въ общемъ услов³я для дальнѣйшей культуры очень неблагопр³ятны. Дождливый, напримѣръ, пер³одъ здѣсь начался 15-го мая. Въ этомъ отношен³и этотъ годъ напоминаетъ девятисотый...

   - И такой же разливъ рѣки? Не пугайте, ради Бога!

   - Да, вотъ уже есть телеграммы съ юга о дождяхъ и размывахъ...

   - Ба, ба, ба... Что жъ тогда японцы будутъ дѣлать?

   И разговоръ незамѣтно, какъ всегда и вездѣ здѣсь, возвращается все къ тому же. На столѣ опять спички, арм³и Куроки, Нодзу, артурская и вдадивостокская эскадры.

   И не устаемъ говорить все о томъ же, и никогда не надоѣдаетъ.

   Это здѣсь вездѣ, да, вѣроятно, и во всей Росс³и теперь такъ.

   А вотъ и станц³я и поселокъ Имяньпо.

   Ему особенно повезло по части любви, душевныхъ мукъ и страдан³й.

   Въ мягкомъ пасмурномъ днѣ онъ уютно выглядитъ со своими домиками-коттэджами, выглядывающими изъ зелени своихъ садовъ.

   Сестры милосерд³я въ чистыхъ, изящно сшитыхъ платьяхъ, въ корсетахъ, пограничники, раненые. Мы обѣдаемъ на верандѣ у Тихона Михеевича, ѣдимъ свѣжепросоленные по-малоросс³йски и съ чеснокомъ огурцы, слушаемъ новости дня здѣшнихъ мѣстъ. Слушаетъ и маленьк³и медвѣжонокъ, взобравш³йся на перекладину, слушаетъ грустный, потому что его сегодня за что-то побили.

   Новости, очевидно, очень интересныя, и хозяйка спокойна, что для меня все это - только тарабарская грамота. Но за дорогу я уже настолько въ курсѣ дѣла, что все отлично понимаю.

   И я улыбался, и въ то же время отъ всей души жаль всѣхъ тѣхъ, кому такъ дорого приходится расплачиваться за то, въ чемъ, можетъ-быть, и не воленъ человѣкъ. Придетъ, можетъ-бытъ, другое время, и многое измѣнится: мое понят³е о собственности въ отношен³яхъ мужчины и женщины и вытекающее отсюда рабство, неуважен³е, неинтересъ - уступятъ мѣсто иному. Тогда и измѣнъ не будетъ.

   А пока... надо ѣхать дальше, и мы благодаримъ, прощаемся и уже изъ отходящаго вагона еще разъ раскланиваемся съ остающимися.

  

   Вся длина восточной вѣтки отъ Харбина до Владивостока - 513 верстъ. Первую половину ея мы проѣхали днемъ, вторую - ночью, съ тѣмъ, чтобы на обратномъ пути днемъ проѣхать вторую.

   Утро мы начинаемъ осмотромъ станц³и Пограничной. По обыкновен³ю, все гдѣ-то скрыто. Въ глаза бросается только небольшая станц³я да два-три здан³я на возвышен³и. Не долина даже, а щель, напоминающая ущелье севастопольскаго вокзала. Нѣсколько зеленыхъ холмовъ закрываютъ видъ туда, дальше, гдѣ прошла уже Уссур³йская дорога. И кажется, что тамъ ничего, кромѣ такихъ же зеленыхъ холмовъ, нѣтъ. Я стою и съ завистью думаю, что двѣсти верстъ всего отдѣляютъ теперь меня отъ Владивостока. Но это ужъ районъ генерала Линевича, и, скрѣпя сердце, я смотрю, какъ въ другой сторонѣ щели, на поворотномъ кругу, уже поворачиваютъ наши вагоны.

   - Кофе пить пожалуйте.

   Я иду въ вокзалъ.

   Мы пьемъ кофе и знакомимся съ нѣсколькими военными и инженерами, начальникомъ Уссур³йской желѣзной дороги, его штабомъ. Они тоже пр³ѣхали сюда съ осмотромъ. и теперъ ѣдутъ назадъ во Владивостокъ.

   Знакомимся мы, между прочимъ, и съ полковникомъ П., бравымъ военнымъ корреспондентомъ большой петербургской газеты.

   - Жаль, что вы не можете доѣхать до Никольскаго, я далъ бы вамъ массу матер³ала.

   - Что во Владивостокѣ?

   - Пустыня. 25-е ³юня - предѣльный срокъ, назначенный уѣзжать всѣмь лишнимъ людямъ, женщинамъ, дѣтямъ. Могутъ оставаться только тѣ, кто внесетъ опредѣленную сумму на свое содержан³е или натурой. Кажется, десять пудовъ муки, два пуда крупъ и прочее въ этомъ родѣ.

   - Продукты и жизнь вообще дороги?

   - Какъ на что. Квартира, за которую платили безъ мебели 900 рублей, теперь съ мебелью - 150 рублей. Экипажи, стоивш³е 700-800, за 200 рулей. А полфунта сахара съ трудомъ найдете. Говорятъ, у торговцевь теперь 10-20 пудовъ во всемъ Владивостокѣ не найдете. Керосина тоже совсѣмъ нѣтъ.

   - Какъ адмиралъ Скрыдловъ?

   - Отлично выглядить: бодрый, свѣж³й. Настроен³е вообще повышенное. Привезли плѣнныхъ японцевъ.

   - Чт5 же они говорятъ: Онима, правда, утонулъ?

   - Нѣтъ.

   - А осадныя оруд³я, которыя везли для Портъ-Артура?

   - "Мы вамъ,- отвѣчаюгъ,- не ваши европейцы, чтобъ разсказывать, что у насъ утонуло". Между ррочимъ, пр³ѣхалъ среди плѣнныхъ К³ешиумеда. Онъ жилъ до войны въ Дальнемъ, былъ представителемъ большой цементной фирмы. Тамъ, въ Дальнемъ, у него свой домъ, со всей обстановкой. Его очень любили; онъ отлично говорить по-русски. Если дѣлаете ему заказъ, послѣ расчета привезетъ какой-нибудь цѣнный подарокъ и удивляется, почему не берутъ его. Война и его захватила врасплохъ. Сперва онъ все говорилъ, что войны не будеть. Но въ послѣдн³й разь, возвратившись изъ Япон³и всего за нѣсколько дней до войны, грустно говорилъ: "Пожалуй, будетъ, мѣсяца черезъ два, но продолжится не больше трехъ мѣсяцевъ". А тутъ вдругъ война, и ему пришлось въ нѣсколько часовъ выѣхать. Онъ просто заперъ на замокъ домъ и ключъ передалъ Кази-Гирею. "Вѣроятнѣе всего,- говориль онъ, уѣзжая,- я пр³ѣду въ качествѣ переводчика". И дѣйствительно, онъ и ѣхалъ переводчикомъ въ Дальн³й на потопленныхъ нами транспортахъ. Ѣдетъ грустный. Англичанина, командира транспорта, провезли. Онъ выходитъ на ставц³яхъ, за нимъ два солдата. Держить себя важно, ѣстъ много, какъ настоящ³й англичанинъ.

   - А японцы?

   - Тоже увѣренно держатся, но представительности нѣтъ: очень ужь ихъ природа обидѣла красотой и фигурой. Хотя они по горамъ лазятъ, какъ козы. Положимъ, ихъ амуниц³я облегченная: рубашка, портки, легк³я сандал³и, ружье, патроны - и все. Остальнымъ кули, какъ олени, навьючены. А это даетъ ихъ войскамъ возможность обходить по такамъ крутизнамъ позиц³и, которыя всѣми другими арм³ями считались бы неприступными, подъ Тюренченомъ, напримѣръ...

   - Эпидем³й нѣтъ?

   - Пока никакихъ, если не считать ничтожнаго процента желудочныхъ заболѣван³й. А на югѣ?

   - Въ этомъ отношен³и идеальное положен³е: изъ двухъ тысячъ, привезенныхъ при мнѣ, только 16 желудочныхъ.

   - Осгальные?

   - Раненые, нѣсколько ревматиковъ. Состоян³е арм³и въ санитарномъ отношен³и прекрасное.

   - Это самое главное: самыя больш³я убыли въ сражен³яхъ - ничто въ сравнен³и съ эпидем³ями. Когда на югѣ ждуть боя?

   - Когда я тамъ жилъ, говорили, черезъ 8-10 дней, значитъ, на этихъ дняхъ.

   - Гдѣ?

   - Теперь, очевидно, уже все измѣнилось. Я слышалъ тогда, что около Гайчжоу.

   - Правда, что взяли 40 пушекъ?

   - Я слышалъ, что генералъ Мищенко вчера отбилъ семь.

   - Гдѣ владивостокская эскадра теперь?

   - Опять ушла въ море.

   - Какъ удалось поднять "Богатыря"?

   - Они сѣли носомъ: разгрузили, сняли оруд³я, корму наполнили водой и сняли. Теперь онъ въ докѣ.

   - Надолго?

   - Не знаю, на мѣсяцъ, говорятъ.

   - Думаете, владивостокская эскадра соединится съ артурской?

   - Говорятъ... Всѣ вѣдь говорятъ только, говорятъ то, что сами желаютъ. Такъ вотъ говорятъ, что, можетъ-быть, отъ Гензана попробуютъ пр³йти въ Артуръ.

   - Въ общемъ все-таки всѣ эти "говорятъ" рисуютъ настроен³е, очевидно, подъемъ есть?

   - Несомнѣнно. Войска, которыя проходятъ здѣсь на югъ, въ смыслѣ настроен³я не оставляютъ желать ничего лучшаго.

   Нашъ поѣздъ готовъ.

   - Итакъ, вмѣсто постройки крымской дороги, вы теперь ѣдете на ютъ, гдѣ, можетъ-быть, не сегодня - завтра...

   Мы прощаемся и разъѣзжаемся въ разныя стороны. Я смотрю вслѣдъ уходящему поѣзду на Уссур³йской дорогѣ я опять думаю: "Часа черезъ четыре при такой удобной оказ³и я уже былъ бы во Владивостокѣ". Сколько-то перемѣнъ въ немъ съ 90-го года, когда я былъ тамъ?

   А нашъ поѣздъ уже громыхаетъ по стрѣлкамъ, щель развертывается, и я вижу теперь скрытыя богатства Восточно-Китайской дороги: цѣлый городъ построекъ для жилья, для складовъ. Вотъ церковь. Все изъ камня, но церкви вездѣ деревянныя. Только въ Ляоянѣ, впрочемъ, изъ кирпича. И только въ Ляоянѣ и оригинальна архитектура церкви. Всѣ же остальныя - деревянныя, самой незатѣйливой конструкц³и бѣдной и даже очень бѣдной деревни. Съ другой стороны, въ мѣстахъ, изъ-за обладан³я которыми и вся настоящая война разгорѣлась, странно было бы и начинать съ каменныхъ церквей.

   Пограничная скрывается, а кругомъ тамъ опять только зеленые бугры да долинки, въ которыхъ теперь вездѣ вода. и сегодня, какъ и вчера, какъ цѣлый мѣсяцъ уже, льетъ и льетъ, и вода выступила изъ береговъ, подошла къ насыпямъ, рѣкой бѣжитъ по кюветамъ, а изъ откосовъ и выемокъ бьютъ со всѣхъ мѣсть новые фонтаны.

   - Вотъ тутъ и справляйтесь, когда весь грунть въ кисель превращается. Вѣдь потопъ сорокъ дней продолжался, а здѣсь девяносто - сто.

   - Я сегодня всю ночь не спалъ,- говоритъ начальникъ участка.- Только-что легъ-было, на сороковой веротѣ начался размывъ. Сейчасъ же тревогу, черезъ четверть часа поѣздъ подали.

   - Скоро!

   - На каждомъ учаеткѣ у насъ поѣздъ стоить съ полнымъ оборудован³емъ: шпалами, рельсами, мѣшками, инструментами. Люди поименно назначены. По тревогѣ люди и поѣздъ должны быть готовы черезъ четверть часа. Если долго все обстоитъ благополучно, фальшивую тревогу дѣлаютъ, чтобы не отвыкали.

   - Ну, и что жъ, успѣли исправить?

   - Успѣли. Я часа два съ нимъ пробылъ и поѣхалъ назадъ на дрезинѣ, чтобъ успѣть попасть назадъ къ отходу вашего поѣзда.

   Смѣется.

   - На свѣжемъ воздухѣ можно и три ночи не спать; это вотъ кабинетной работы, да еще зимой - не выдержишь.

   Лицо загорѣлое, здоровое, никакихъ слѣдовъ безсонной ночи.

   - Вы все-таки скоро на дрезинѣ попали?

   - А у меня особые дрезинщики-хунхузы: везутъ со скоростью поѣзда. Я ихъ еще съ постройки взялъ. Ни за как³я деньги не отдамъ. Я на нихъ дѣлаю по сто верстъ. 50 проѣду - покормлю, выпьютъ полбутылки водки - и дальше. А такъ не пьютъ совсимъ, оп³й не курятъ, курятъ только табакь изъ китайскихъ кальяновъ. прекрасно ходять за дрезиной, и одинъ непремѣнно безотлучно при ней. Пограничники, чуть зазѣваешься, подхватятъ и угонятъ дрезину,- дожидайся ихъ потомъ, а мои хунхузы никогда не отдадутъ. и драться пробовали съ ними: крикъ поднимутъ, всю станц³ю всполошатъ, а дрезину отстоятъ...

   - А вообще, какъ насчетъ хунхузовъ?

   - Появились опять: шпалы на путь кладутъ, стрѣляли какъ-то въ поѣздъ, но все благополучно. Только вотъ на Дайматсу въ перестрѣлкѣ жену дорожнаго мастера на прошлой недѣлѣ убили...

   - А на количествѣ рабочихъ появлен³е хунхузовъ не отразилось?

   - Очень отразилось: пришельцы съ ночи всѣ почти ушли. Время самое горячее...

   - Къ намъ прибыло 500 русскихъ рабочихъ. Хотите?

   - Что я съ ними буду дѣлать? Помѣщен³е имъ дай?

   - Обязательно.

   - Горячимъ корми?

   - Непремѣнно.

   - Въ дождь не пойдеть?

   - Въ такой, конечно, нѣтъ.

   - И съ ѣдой въ сутки не меньше двухъ рублей?

   - Около того.

   - А китаецъ 50 копеекъ,