Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Дневник во время войны

;ста, по которымъ я ѣду, знакомыя мнѣ. Въ послѣдн³й разъ я проѣзжадъ здѣсь въ 1898 году. И за шесть лѣтъ даже на глазъ произошла большая перемѣна. Все больше и больше встрѣчаегся новыхъ поселковъ, только-что выстроенныхъ - въ 10-15 избъ. Иногда и избъ еще нѣтъ, а землянки, или просто шатеръ, лѣсъ подвезенъ, ребятишки играютъ, баба что-то кипятитъ въ котлѣ на воздухѣ, а крестьянинъ тутъ же пашетъ, можеть-быть, впервые отъ сотворен³я м³ра поднимаемую землю. Очевидно, это переселенцы, этой весной только пр³ѣхавш³е.

   Верстъ на пятьдесятъ къ югу отъ дороги тянутся сравнительно плох³я земли, солончаковатыя, но потомъ онѣ становятся все лучше и лучше. Между Барнауломъ и Семипалатинскомъ участокъ земли Кабинета Его Величества, въ 40 милл³оновъ десятинъ, по качеству представляетъ собою исключительный въ м³рѣ. Как³я пшеницы тамъ - на 300 пудовъ на десятину, а хлѣбъ изъ такой пшеницы и безъ крупчатки бѣлый. А как³е маки и подсолнухи могутъ родиться!

   Кабинетъ сдаетъ эти земли въ долголѣтнюю аренду по 30 копеекъ десятина. Отъ всей души совѣтую знающимъ хозяйство людямъ съ небольошими средствами ѣхать сюда. Они составять себѣ состоян³е.

   Пр³ѣдутъ и безъ моего совѣта: черезъ 10 лѣтъ такигь счастливыхъ услов³й уже не будетъ. Правда, трудно съ рабочими руками, но пока много бѣглыхъ, и киргизы понемногу пр³учаются. Очень выгодно и скотоводство. Англичане ссужаютъ жителей и машинами и даже деньгами на покупку скота.

   Что англичане стали хорошими знакомыми Сибири, можно судить хотя бы по тому, что въ к³оскахъ даже небольшихъ станц³й на прилавкѣ разложены и англ³йск³я книги. Ѣдущ³й въ нашемъ поѣздѣ англ³йск³й полковникъ показалъ на нихъ своему спутнику, тоже англичанину, и оба улыбнулись.

   Интересна фигура англ³йскаго полковника. Онъ высокаго роста, худой, стройный. Лицо сухое, красивое, но рѣзко очерченное, бритый. Похожъ на Юл³я Цезаря, какъ его передаетъ Качаловъ, лѣть сорока. На немъ изъ бумажной матер³и, цвѣта посохшей травы, тужурка. Очень простая въ покроѣ, какъ наши рубахи, со множествомъ кармановъ. Маленьк³е черные погоны съ четырьмя золотыми нашывками, золотой аксельбантъ черезъ плечо и кепи. Въ сравнен³и съ нимъ экипировка нашихъ военныхъ тяжелая, англичанина - вдвое лег³е, и онъ кажется вслѣдств³е этого и подвижнымъ и эластичнымъ. Въ одномъ изъ кармановъ у него записная книжка, онъ вынимаетъ ее, по временамъ что-то отмѣчаетъ. Онъ выходитъ къ завтраку, обѣду, постоянно гуляетъ на остановкахъ, остальное вреля проводитъ въ своемъ купэ. Въ открытую дверь я увидѣлъ чернильный приборъ, исписанную бумаѵу.

   Сѣли англичане эти въ Омскѣ. Они сѣли, а молодой казакъ, начальникъ штаба и еще нѣсколько офицеровь изъ нашего поѣзда высадились. Три дня, проведенные вмѣстѣ, уже сблизили насъ, и мы горячо попрощались съ ними, до скораго, впрочемъ, свидан³я въ Ляоянѣ.

   Въ Омскѣ весь вокзалъ набить военными. Здѣсь и изъ Ташкента, и изъ Вѣрнаго, а изъ Семипалатинска. Саперная рота, друзья пр³ятели Сергѣя Ивановича, прошли 1.800 верстъ со скоростью до 50 верстъ въ день въ среднемъ во время распутицы.

   Видъ у всѣхъ здоровый, сильный. Сибирск³й четвертый корпусъ готовъ, и сибирцы не нахвалятся имъ.

   И въ Омскѣ новостей, кромѣ взорвавшейся японской миноноски, никакихъ. И тревожно, озабоченно слышатся вопросы:

   - Неужели же рѣшили оставаться въ Ляоянѣ?

   - А почему и не оставаться?

   - Потому что что рискъ, отступлен³е - дѣйств³е навѣрняка.

   - Но, можетъ-быть, и не рискъ?

   Что намъ отсюда видно?.. Мѣстные жители Омска сообщили намъ двѣ новости. Двухъ японцевъ арестовали. Одинъ изъ нихъ нанимался прачкой и оказался офицеромъ генеральнаго штаба.

   Другая новость, что около сотни японцевъ ушли въ Монгол³ю, съ цѣлью выйти на Забайкальскую дорогу. Но казаки-охранники предупреждены, и мѣры приняты.

   Сергѣй Ивановичъ очень шумно прощается со своими друзьями. И весело смотрѣть на него! Говоритъ имъ длинную рѣчь. Слушаютъ всѣ, всѣ смѣются, и поѣздъ отходитъ.

   - Как³е люди! Люди как³е! - говорить Сергѣй Ивановичъ, входя въ столовую, въ курительное ея отдѣлен³е: - и повѣрьте, милостивые государи, что отсутств³е ихъ въ нашей каталажкѣ... извините, производитъ незамѣнимую пустоту. Человѣкъ, гарсонъ, кельнеръ! Булылку моего вина!..

  

   Раньше всѣхъ встаютъ три полковника, три массивныхъ полковника, какъ говоритъ Сергѣй Ивановичъ, и капитанъ съ орденомъ Владимира. Въ 8 часовъ всѣ они, люди уже пожилые, налаженные, не спѣша пьютъ свой кофе стаканами, въ отлич³е отъ гвард³и, которой кофе подаютъ въ кофейникахъ. Пьютъ и методично разговариваютъ. Говорятъ объ уставахъ, параграфахъ этихъ уставовъ, интересы полковниковъ тѣсно ограничены ихъ службой въ смыслѣ держан³я ухо востро, чтобы не дать маха несоблюден³емъ какого-нибудь изъ многочисленныхъ параграфовъ своихъ многотомныхъ уставовъ и тѣмъ сразу не свести на нѣтъ все то, что многолѣтнимъ кропотливымъ, и скучнымъ трудомъ, нечеловѣческой выдержкой ими пр³обрѣтено уже. Не много здѣсь, среди всѣхъ этихъ молодыхъ, дѣлающихъ свою карьеру, но много тамъ, въ своемъ резервномъ батальонѣ въ роли отца-командира, когда утромъ съ очками на носу въ своей землянкѣ со своимъ адьютантомъ будегъ онь просматривать и подсчитывать многочисленныя вѣдомости довольств³я, фуража, аммуннц³и и ломать голову надъ остатками.

   Все это они уже и теперь переживаютъ, ощущаютъ, живутъ всѣмъ этимъ, своими Петями, Гришами, которые теперь тамъ, въ корпусахъ, держатъ экзамены, и взыщутъ строго, если Пети и Гриши останутся, потому что дорого имъ ихъ такъ дорого доставшееся благополуч³е. Потому что всяк³й, покушающ³йся на ихъ благополуч³е, будь то и единоутробный - наьбольш³й ихъ врагъ. Они любятъ это благополуч³е и для минутнаго счастья готовы даже поступиться многимъ. Но здѣсь, въ вагонѣ, полковники озабоченно бесѣдуютъ, киваютъ другъ другу короткимъ кивкомъ да ждутъ не дождутся, когда соберется компан³я въ винтъ. Трое изъ нихъ еще тяготѣютъ къ преферансу, но четвертаго партнера нѣтъ, и играютъ въ винтъ.

   Капитанъ съ Владимиромъ за двадцатипятилѣтнюю службу и съ большимъ некрасивымъ носомъ уже двадцать лѣтъ въ капитанскомъ чинѣ. Передъ самой войной его опять обошли.

   - Полковой командиръ нашелъ болѣе достойнымъ другого, хоть и болѣе молодого. Дѣти догоняютъ! - смѣется онъ.

   Высок³й, сгорбленный, съ обидой въ душѣ и съ добродушиимъ презрѣн³емъ къ обижавшимъ, капитанъ участвовалъ въ турецкой кампан³и въ нѣсколькихъ сражен³яхъ.

   - Награды получали?

   Смѣется.

   - Какъ и всѣ, получилъ медаль.

   Я вспоминаю военныхъ съ грудью, какъ у капитана, обвѣшанной орденами, ни въ одномъ сражен³и не побывавшихъ. Вспоминаетъ прошлый походъ.

   - Очень ужъ безпечны. Въ прошлую кампан³ю на аванпостахъ дежурный: "Ну, чорта тамъ еще выходитъ,- все равно ничего не видно, да впереди и кавалер³я, ну, и пускай караулитъ". А на разсвѣтѣ придешь на караулы, смотришь, а они лицомъ къ нашимъ войскамъ. Да съ турками и не бывало ночныхъ дѣлъ. Разъ только и случилось, да и то не турки, а наши же лошади съ коновязей сорвались. Темно, ни зги, несется что-то, и пошла пальба. Ну, проснулись, положимъ, быстро, въ одно мгновенье; всѣ на мѣстахъ и при ружьяхъ. Лошади отъ выстрѣловъ шарахнулись, да къ туркамъ. Ну, и тамъ пошла пальба. Пострѣляли, вострѣляли, темъ и кончилось,- опять спать легли.

   - Ну, здѣсь спать не придется,- замѣтилъ кто-то.- Хотя...- и махнулъ рукой.- Въ послѣднюю китайску³о кампан³ю хунхузы успѣли подкрасться, убили часовыхъ, отвязали лошадей, верхомъ на нихъ и маршъ. Выскочили,- что тутъ дѣлать? А горнистъ и догадайся въ рожокъ затрубить. Лошади безъ уздечекъ, какъ одна, и повернули назадь,- всѣхъ хунхузовъ, человѣкъ двѣсти, привезли обратно, такъ живьемъ всѣхъ и забрали.

   Полковники - неистощимый складъ апекдотовъ о солдатахъ. Всѣ въ одномъ тонѣ. Изрѣдка между ними проскальзываютъ и обоюдоострые. Солдатъ никакъ не можетъ запомнить: генералъ-лейтенантъ Раухъ.

   - Ну, что, ей-Богу,- сердится обучающ³й офицеръ: - трехъ русскихъ словъ запомнить не можетъ.

   Экзаменуеть солдата старшее начальство. Даетъ книгу и говоритъ:

   - Ну, вотъ, читай.

   Солдать по складамъ прочктываетъ:

   - Рысаки.

   - Что же это значить?

   - Заяцъ.

   - Ну, что ужъ.... То русакъ, а это рысакъ.

   - Такъ точно.

   Даетъ книгу другому. Читаетъ:

   - М-а-ш-а.

   - Ну, что это?

   - Дѣвка.

   - Ну, какая дѣвка... просто женское имя.

   Капитанъ недружелюбно слушаетъ всѣ эти анокдоты.

   - Да, вотъ,- говорить онъ: - дѣйствительно на экзаменахъ они часто несуть чепуху, но просто потому, что обѣ стороны не понимаютъ другъ друга. На разныхъ языкахъ говорятъ и другъ надъ другомъ потомъ смѣемся. У солдата своя деревенская рѣчь,- на ней говорите съ нимъ, какъ хотите. Кто эту рѣчь знаетъ, того солдатъ, не безпокойтесь, пойметь. А наша рѣчь съ непривычки для него та же французская: летитъ какъ-то мимо ушей, а въ уши не попадаетъ. И вотъ что замѣчательно: какъ разъ так³е дураки на экзаменѣ - на дѣлѣ оказываются людьми, которымъ цѣны нѣтъ. Тридцать верстъ идеть рота въ жару, языки высунуть, хоть падай, и вотъ вдругъ выскочитъ такой дуракъ, да вприсядку и откалываетъ съ версту, и вся рота повеселѣетъ и какъ будто и не шла. А то сказку начнетъ разсказывать, и тянутся за нимъ всѣ, чтобъ лучше слышать, другъ друга обгоняя. А то вотъ такой горнистъ затрубитъ. Что другое, а сметки у русскаго солдата хватитъ и на него и на офицера, есла онъ сумѣлъ сберечь эту сметку.

   Впрочемъ, когда разговоръ начинаетъ принимать такой оборотъ, полковники забираютъ свои толстые портъсигары и уходятъ играть въ винтъ къ себѣ въ купэ.

  

   Сегодня мы пр³ѣзжаемъ въ Иркутскъ. Все та же еще не начавшаяся весна, безъ свѣжей растительности, съ посохшей прошлогодней травой, съ обнаженнымъ корявымъ лѣсомъ. Необьятныя пространства, которыхъ хватило бы на десятки милл³оновъ людей, и почти ни одного мѣста, гдѣ бы хоть одинъ человѣкъ могъ поселиться. Надо этотъ хламъ еще вырубить или выжечь, выкорчевать или ждать, когда пни сгн³ютъ. Длинная, большая работа не одного поколѣн³я,

   А пока это какой-то выставленный для просушки на весеннее солнышко хламъ. Какое-то разоренное въ конецъ имѣн³е Плюшкина, съ перегнившимъ и сожженнымъ лѣсомъ, заколдованное имѣн³е, изъ котораго вотъ уже восемь дней никакъ не выѣдешь, и кажется, что ѣдешь все по тѣмъ же мѣстамъ.

   По-прежнему никакихъ новостей: самыя свѣж³я веземъ мы. Какъ будто попали мы всѣ на необитаемый островъ. Чѣмъ ближе къ цѣли, тѣмъ глуше, тѣмъ меньше признаковъ войны. Воднуется Петербургъ, а Москва уже гораздо тупѣе реагируетъ, какъ и болѣе близкая къ столицамъ провинц³я. А здѣсь, въ глубинѣ Сибири,- здѣсь вѣковая тишина.

   Сидимъ до трехъ часовъ ночи, ждемъ Нижнеудинска, чтобы узнать, нѣтъ ли новыхъ телеграммъ.

   Въ станц³онномъ буфетѣ сонный лакей. Запертый к³оскъ съ книгами. Сквозь стекла виднѣется иркутская газета отъ 5-го мая.

   - Продавщица спить,- заявляетъ лакей.

   - Отчего она вамъ не оставляетъ ключей? - безпомощно спрашиваетъ Сергѣй Ивановичъ у лакея. - Мы бы вотъ купили, она проснулась бы, а денежки уже ждутъ ее, а такъ и шкапъ спитъ и она спатъ. Вѣдь вѣрно? А? право, посовѣтуйте ей: хоть не для насъ, для другихъ. Мы все для другихъ. А днемъ читали телеграммы?

   - Да, читали.

   - Не слыхалъ, о чемъ?

   - Нѣтъ.

   - И не спрашивалъ?

   - Не ваше дѣло,- отвѣчаетъ равнодушный лакей.

   Входитъ заспанный телеграфисть.

   - Ну, вотъ интеллигентъ! Скажите, пожалуйста, вы не читали сегодняшнихъ телеграммъ?

   - Нѣтъ,- отвѣчастъ телеграфистъ.

   - А вчерашнихъ?

   - Нѣтъ, не читалъ.

   Сергѣй Ивановичъ спрашиваетъ совсѣмъ упавшимъ голосомъ: - А позавчерашнихъ?

   - Тоже не читалъ.

   Сергѣй Ивановичъ безпомощно оглядываетъ публику. На платформѣ мы окружаемъ начальника станц³и. - Читали вы сегодняшн³я телеграммы?

   - Нѣтъ, не пришлось. Я, видите, выписываю газеты на городской адресъ,- вотъ кончу дежурство...

   - Послѣднихъ новостей не слыхали?

   - Какъ же. Восемь брандеровъ потопили наши.

   - Еще?! Когда вы читали?

   - Да когда?!.. Вчера.

   - Откуда телеграммы?

   - Изъ Портъ-Артура.

   - Какъ? Вѣдь прервано сообщен³е.

   - Уже возстановили.

   - Но опять вѣдь прервали?

   - Нѣтъ.

   - Ну и слава Богу! - облегченно говоритъ Сергѣй Ивановичъ.

  

  

   Совсѣмъ еще дѣти, два молодыхъ гусара, которые сѣли къ намъ въ Омскѣ.

   Имъ весело, постоянно они хохочутъ, разсказывая другъ другу что-то смѣшное, иногда пьютъ шампанское и тогда смѣются еще больше. Ихъ возрастъ - съ небольшимъ двадцать.

   Оба симпатичны и красивы. Особенно тотъ, что въ коричневомъ мундирѣ съ золотымъ шитьемъ. Такъ и ходитъ все время въ мундирѣ. Голубые глаза, русый, на губахъ чуть пробивается пушокъ, идетъ торопливо, точно боится, что не дойдетъ. Какъ ходятъ въ качку.

   Ихъ мало интеросуютъ сложные вопросы, но однажды по поводу какого-то замѣчан³я одинъ изъ нихъ сказалъ:

   - Развѣ можетъ быть какое-нибудь сомнѣн³е, что мы будемъ въ Ток³о? И тамъ подпишемъ миръ.

   - Никакого,- отвѣтилъ его товарищъ и протянулъ свой бокалъ.

   - Чтобъ переѣхать въ Ток³о, нуженъ флотъ,- скромно замѣтилъ, скривившись, докторъ.

   - Но вѣдь мы же посылаемъ балт³йскую эскадру? Развѣ можетъ быть сомнѣн³е, что она не побѣдитъ?

   - Никакого,- отвѣтилъ его товарщъ и опять чокнулся съ нимъ.

   - Если у командующаго шестьдесятъ тысячъ уже есть, да окопы, а это еще удваиваетъ... А у нихъ и сотни не наберется...

   - Вы читали, можетъ-быть, историческ³й романъ Готье, называется "Сестра солнца", издан³е Трачевскаго, изъ XVI вѣка Япон³и? Историческая подкладка этого романа вѣрна. Такъ вотъ тамъ интересныя данныя есть: во время междоусобной войны одна изъ воюющихъ сторонъ собрала въ течен³е мѣсяца трехсоттысячное войско... Это въ XVI столѣт³и, и только одна сторона...

   - Какое войско!...

   - Умирали, какъ и теперешн³е, стоя... Съ тѣхъ поръ двѣсти лѣтъ прошло,- прибавилось и народу, да и судовъ транспортныхъ имѣется тысяча штукъ. Въ разъ могутъ поднять 30 тысячъ, а можетъ-быть, и больше. Притомъ же люди энергичные, скоро уже полгода, какъ возятъ они войска. Ну вотъ и скажите, что же они возятъ по-вашему?

   - Ну, хоть и возятъ войска! Но что такое японцы? Я одинъ убью десять японцевъ, а у командующаго шестьдесятъ тысячъ такихъ - всѣ какъ одинъ. И они уже доказали, какъ одинъ противъ десяти дерутся.

   - Никто не сомнѣвается въ доблести русскихъ войскъ, и никакихъ доказательствъ для этого не требуется...

   Молодые друзья весело чокаются:

   - За наше доблестное войско!

   Они никого не потчуютъ и пьютъ только сами.

   - Позвольте и мнѣ присоединиться! - улыбается докторъ и протягиваетъ свой бокалъ.

   - Ура!

   - Позволъте и еще одинъ тостъ: за молодость, за безшабашную вѣру въ свое дѣло!

   - Ура!

   Поѣздъ съ размаху останавливается. Предпослѣдняя станц³я. Приносятъ сегодняшюю телеграмму. Наконецъ новость: два японскахъ броненосца пошли ко дну.

   - Ура!

   И по вагону-буфету, по всѣмъ вагонамъ несется: "ура! ура! ура!", Весело и незамѣтно проходить послѣдн³й переѣздъ. Много тостовъ провозглашено. Всѣ веселые и радостные, всѣ вмѣстѣ, точно вдругъ узнали другъ друга и узнали, что это все свои близк³е люди, у которыхъ одинъ языкь, всѣмъ одинаково понятный.

   - Чортъ побери! - оглядывается Сергѣй Ивановичъ,- сплю я или не сплю? Всѣ здѣсь въ каталажкѣ? За каталажку же, господа!

   И всѣ смѣются, а докторъ встаетъ:

   - Да, и за каталажку, гдѣ обнажается уже безъ всякихъ прикрыт³й все та же вѣчная, одна единая душа человѣка,- душа, всесильный магнить, неотразимо притягивающ³й и намагничивающ³й,- выпьемъ же за душу нашей каталажки Сергѣя, Ивановича! и я хотѣлъ бы, господа, чтобъ расширились стѣны этого вагона до границъ нашей родины, и велик³й магнитъ - любовь къ родинѣ - соединялъ бы насъ всѣхъ въ одно цѣлое - "ура!"

   И съ веселыми криками "ура", среди безмолв³я ночи, поѣздъ останавливается на станц³и "Иркутскъ", и во всѣ глаза смотрятъ съ платформы за этотъ веселый поѣздъ.

  

   Мы останавливаемся на два дня въ Иркутскѣ по разнымъ, частью служебнымъ, частью личнымъ дѣламъ.

   Въ вослѣдн³й разъ я былъ въ Иркутскѣ въ 1898 году. Съ тѣхъ поръ городъ выросъ, сталъ красивѣе. Уже верстъ за 150 до города чувствуется вл³ян³е крупнаго центра: больш³я села, много поселковъ, расчищенныя поля. Лѣсъ отодвинулся къ горизонту, на станц³яхъ - больш³е склады каменнаго угля, который тутъ же добывается, и изъ оконъ вагона видны шахты, заводск³я постройки, а въ одномъ мѣстѣ, кажется, даже проволочная дорога.

   Въ 1898 году мы останавливались въ Иркутскѣ въ очень убогой гостиницѣ, похожей на сарай. Теперь я пишу въ большомъ, прекрасно меблированномъ номерѣ "Грандъ-Отеля". Изъ-подъ мягкаго темнаго абажура льется на столъ ярк³й свѣтъ электрической лампочки.

   Столовая гостиницы выстроена съ той же претенз³ей, съ какой выстроены въ Москвѣ столовыя "Эрмитажъ" или у Тѣстова: лѣпная работа, амуры, купидоны, цвѣты съ преобладающими розовыми и ярко-пунцовыми красками. Множество лакеевъ, струнный оркестръ, кек-вокъ,- все тотъ же кек-вокъ. Большой выборъ блюдъ, подаютъ много, приготовляютъ неважно, но цѣны столичныхъ ресторановъ. Такъ вышедш³й на лин³ю купецъ обзаводится, какъ люди, мебелью, на глазъ такою же, какъ и у другихъ, но мебель эта только для глазъ: сидѣть жестко, неудобно. Время сдѣлаетъ свое дѣло, и въ слѣдующемъ поколѣн³и у купца будетъ мебель, уже соотвѣтствующая своему назначен³ю. Придеть время и для Иркутска, и явятся конкуренты, которые построятъ свои расчеты на удовлетворен³и не только зрительныхъ, но и вкусовыхъ ощущен³й. И теперь уже появляются: въ другой гостиницѣ "Метрополь" кормятъ лучше, но само здан³е и номера несравненно хуже.

   Въ городѣ - новый театръ, красивое, довольно большое здан³е. Въ театрѣ идутъ фарсы, иногда остроумные, иногда пошлые и плоск³е, разыгрываются бойыо. Фарсы смѣняютъ оперетку, но Оффенбаха въ современномъ русскомъ фарсѣ нѣтъ, и темы этихъ фарсовъ никогда не ваходять изъ сферы ограниченной, личной этики: флиртъ, обманы, тещи и ъ п. Публика энергично слушаетъ и смотритъ, грубый дружный смѣхъ несется по партеру, подхватывается верхами, гдѣ къ смѣху прибавляютъ нерѣдко и взрывы аплодисментовъ, и тогда партеръ шиканьемъ тормозитъ порывы райка.

   Улицы - широк³я, съ электрическимъ освѣщен³емъ, и хотя еще много заборовъ, но много и сплошныхъ построекъ... Много магазиновъ, большихъ, богато обставленныхъ, но совершенно пустыхъ по части товаровъ.

   - Съ декабря валяются по желѣзнымъ дорогамъ: лѣто приходитъ, а лѣтнихъ вещей нѣтъ; только остатки отъ прошлаго лѣта.

   Бумаги нѣтъ, и мног³я газеты Сибири уже выходятъ на разноцвѣтныхъ листахъ. Собирается скоро и "Восточное Обозрѣн³е" выходить на такой же бумагѣ.

   Частный кредитъ доходитъ до 30-40% годовыхъ. Так³е проценты платятъ и мног³е изъ подрядчиковъ Кругобайкальской желѣзной дороги. На капиталъ платятъ собственно меньше, но при реализац³и будущаго капитала теряютъ много. Прямо деньгами стараются не давать, а товаромь: чаемъ, сахаромъ и другимъ. Оцѣнивается товаръ при этомъ высоко, а продается съ потерей до 30-40-50%, въ зависимости отъ того, сколько можно сорвать, какова нужда въ деньгахъ. А нужда въ нихъ большая. И вверху и внизу. У купцовъ дѣла стоятъ, подрядчики, вслѣдств³е отсутств³я оборотнаго капитала, несмотря на высок³я цѣны, прогораютъ.

   - Но какъ же можно работать безъ оборотнаго капитала?

   - Что же подѣлаешь, когда съ нашимъ ни за что не отвѣтственнымъ контролемъ принято имѣть три оборотныхъ капитала!

   Плохо насчетъ денегъ и внизу. Наплывъ рабочихъ всякаго рода и пола, ищущихъ дѣла,- громадный. Вездѣ слухъ прошелъ, что надо спѣшно кончать Кругобайкальскую дорогу, и со всѣхъ концовъ Росс³и потянулся сюда народъ. До Челябинска четырьмя поѣздами, а съ Челябинска въ распоряжен³и публики всего одинъ поѣздъ, и по недѣлямъ ждутъ очереди. А тутъ еще семьи запасныхъ, взятыхъ на войну, возвращающ³яся на родину съ мѣстъ бывшей службы ихъ мужей.

  

   Сегодня провелъ день и вечеръ въ кругу людей пера - Г. А. Фальборка, И. И. Попова и другихъ.

   Г. А.- веселый, жизнерадостный, сильный. Сперва трудно было, потомъ кое-какъ устроился. Живетъ пока въ Иркутскѣ и работаетъ надъ сочинен³емъ о Япон³и.

   Онъ хорошо знакомъ съ теперешнимъ министромъ народнаго просвѣщен³я въ Япон³и, съ которымъ былъ вмѣстѣ въ университетѣ. Тогда еще они выработали программу комитета грамотности. Теперь въ Япон³и уже 49 тысячъ школъ этого комитета. Микадо пожертвовалъ на это дѣло сто милл³оновъ ³енъ. Теперь, когда иниц³аторъ этого дѣла самъ уже министръ, дальнѣйш³й успѣхъ обознеченъ, конечно, еще въ болѣе широкихъ размѣрахъ.

   Я познакомилъ литераторовъ съ нѣкоторыми изъ своихъ спутниковъ, и мы ужинали вмѣстѣ. Потребовалось нѣкоторое время, чтобы опредѣлить общ³я точки касан³я, но потомъ, когда оказалось, что ихъ больше, чѣмъ предполагалось, ужинъ наладился и прошелъ оживленно и весело. Обѣ стороны, мало знавш³я другъ друга, обоюдно проявляли и большой интересъ и большую доброжелательность. Когда начались тосты, оживлен³е стало еще больше. И. И. и докторъ оказались большими мастерами по части искусства говорить эти тосты. Не уступали и мои спутники.

   Пили за женщинъ, за рыцарей - и мало ли за что ни пили! Только Сергѣй Ивановичъ, противъ обыкновен³я, какъ-то приникъ и настороженно слушалъ. Когда къ нему приставали, онъ отвѣчалъ:

   - Нѣтъ, сегодня у меня полный сумбуръ въ головѣ, не за сумбуръ же пить?

   Кто-то крикнулъ!

   - А почему и нѣтъ?

   И со смѣхомъ прошелъ и этотъ тостъ.

   Кто-то прошелся насчетъ моихъ сѣдыхъ волосъ.

   - Вамъ уже недолго, господа, смѣяться,- отвѣтть я.- Въ Манчжур³и растетъ драгоцѣнный корень женьшень. Какъ извѣстно, онъ имѣетъ свойство обновлять организмъ: за обновлен³е!

   - Господа, смотрите въ окна: заря, и какая чудная, полная чаръ нашей весны...

   И новые тосты. И огни ночи сливались съ огнями зари, и мы смотрѣли въ открытыя окна на городъ, таинствеано выступавш³й у нашихъ ногъ изъ нѣжнаго, какъ опалъ, тумана. И казался онъ такимъ большимъ, красивымъ: и онъ, и Ангара, и холмистая даль ея долины.

   Сергѣй Ивановичъ, открывъ окно, всей грудью вдыхалъ въ себя свѣжую прохладу утра.

   День дѣйствительно обѣщалъ быть хорошимъ. Солнце уже взошло; коротк³е лучи его обстрѣливали городъ, таялъ послѣдн³й туманъ, и птицы начинали уже свои пѣсни робко, точно спрашивая: можно?

  

   Такъ и не пришлось спать эту ночь. Но всѣ бодры и веселы. Ѣдемъ въ поѣздѣ и дѣлимся послѣдними впечатлѣн³ями. Передъ нашими глазами все время долина Ангары и сама Ангара - холодная, недоступная, чистая, какъ слеза. Она вся, какъ жемчужина, усыпана мелкими кусками бѣлаго льда.

   А дальше за Ангарой - туманная даль холмовъ, отроговъ и синева ихъ лѣсовъ,

   Передаютъ подробности крушен³я "Петропавловска".

   Нѣсколько деталей, которыхъ раньше я не слыхалъ. Напримѣръ, такая. Въ моментъ взрыва велик³й князь стоялъ на лѣвой сторонѣ мостика. Съ нимъ стояли Макаровъ, Моласъ, Кобе. Инстинктивно велик³й князь бросился на правую сторону, перешагнувъ черезъ лежавшаго уже Моласа. Велик³й князь запомнилъ эту лежащую фигуру, спокойное лицо и кровь, которая текла съ виска. Онъ помнитъ, какъ спускался на рукахъ съ мостика, какъ на его глазахъ палуба, пока онъ еще хотѣлъ спрыгнуть на нее, уже стала погружаться, затѣмъ слѣдующ³й взрывъ, которымъ и обожгло и отбросило его такъ далеко въ море, что онъ очугился внѣ зоны водоворота, образовавшагося тамъ, гдѣ погрузился корабль; это и спасло его. Когда онъ выплылъ, "Петропавловска" уже не было. Онъ ухватился за какую-то деревянную крышку и сталъ кричать проходившему минокосцу. Его не узнали. Его и Яковлева подобралъ немного спустя катеръ другого миноносца. Онъ помнитъ, что первое его движен³е, когда его посадиди на катеръ - было желан³е раздѣться. На доводы офицера онъ отвѣчалъ: "жарко". До пяти часовъ онъ былъ на ногахъ, но затѣмъ температура стала подниматься, и его уложили. Поврежден³я въ общемъ незначительныя, но потрясен³е нравственное громадное.

   Слѣды этого потрясен³я чувствовались и въ дорогѣ: онъ точно уходить и, очевидно, опять и опять переживаетъ страшныя мгновен³я.

   Разсказываютъ о томъ, какой дик³й ужасъ охватилъ людей, стоявшихъ въ двухстахъ саженяхъ на берегу. По словамъ одного очевидца, было ощущен³е чего-то общаго съ "Петропавловскомъ",- всѣ пошли на дно, всѣ переживали этотъ дик³й кошмаръ наяву, всѣхъ рвало на части и всѣ дико кричали отъ боли и ужаса, бѣжали и кричали. Велик³й князь Борисъ Владимировичъ, такъ крича, добѣжалъ до вокзала. Къ этому еще надо принять во вниман³е и всю ту взвинченную до послѣдней степени обстановку, которая создалась въ эти дни на "Петропавловскѣ". Нервная система адмирала, не спавшаго послѣдн³я ночи, была, говорятъ, напряжена до посдѣдней степени. Это тяжело отражалось на всѣхъ.

   Говорятъ, что въ виду того, что броненосцамъ никогда на практикѣ пускать минъ не приходится, рѣшено не держать на нихъ впредь ни минъ ни такихъ взрывчатыхъ веществъ, какъ пироксилинъ, взрывающ³йся даже отъ детонац³и. Говорятъ, что старая система стрѣльбы изъ батарей по квадратамъ будетъ замѣнена новой системой - сосредоточенной.

   Система - одного нашего полковника. Она заключается въ томъ, что всѣ батареи стрѣляютъ въ одну точку, съ достижен³емъ такого эффекта, чтобы всѣ снаряды прилетали въ ту же точку одновременно. Видѣвш³е опыть говорятъ, что эффектъ отъ этого града изъ ядеръ и бомбь - непередаваемый. Корабль, на которомъ сосредоточится такой общ³й залпъ, обреченъ на неминуемую гибель.

   Мы слушаемь всѣ эти разсказы, пока не раздается чей-то возгласъ:

   - Байкалъ!

   Мы всѣ бросаемся къ окнамъ. Небо все уже свинцовое. Угрюмая даль уже потемнѣвшаго льда. Безконечная даль съ низкимъ горизонтомъ - угрюмымъ, безмолвнымъ, холоднымъ, какъ этотъ ледъ. Вырисовывается берегъ - острый, кряжистый, постоянно уходящ³й въ туманную даль.

   За поворотомъ, въ какомъ-то тѣсномъ переулкѣ - станц³я. Маленькая, недостроенная, съ массой валяющагося лѣса. Тутъ и пристань. Надъ бревенчатой пристанью и надъ станц³ей рисуется силуэтъ ледокола "Байкалъ". Онъ поднимаетъ заразъ 27 вагоновъ. Кромѣ того, у пристани "Ангара", баржа, которая тоже можетъ, но уже съ перегрузкой, перевозить чуть ли не такое же количество груза. Но высота ледокола "Байкалъ" вызываетъ во мнѣ опасен³е, что при такой высотѣ онъ можетъ и опрокинуться въ сильную боковую бурю, напримѣръ. Хотя это только впечатлѣн³е, и несомнѣнно невѣрное.

   На вокзалѣ оказались инженеры-строители Кругобайкальской желѣзной дороги.

   - Когда же ваша дорога будетъ готова?

   - Хотамъ къ сентябрю закончить.

   Я знаю дорогу, знаю неимовѣрныя трудности постройки и говорю:

   - Если вы къ Новому году будете готовы, то и тогда вся постройка должна быть отнесена къ области чудесъ.

   Мы идемъ въ гости къ моему другу К., повидать его милую семью. Насъ оставляютъ обѣдать, но, только-что мы сѣли за столъ, приносять записку отъ молодого инженера, помощника главнаго распорядителя на Байкалѣ, слѣдующаго содержан³я:

   "Только что узналъ, что "Байкалъ" уже ушелъ, а "Ангара" отправляется сейчасъ же".

   Мы проглатываемъ уже поданный супъ, по два, по три куска второго, наскоро прощаемся и бѣжимъ. Трет³й свистокъ.

   - Скорѣй, скорѣй!

   И послѣдн³я 50 саженъ мы несемся, какъ можемъ. Сергѣй Ивановичъ на ходу разсуждаетъ:

   - Идемъ ли мы шагомъ, мчимся ли со скоростью поѣзда - вся разница въ минутѣ.

   Я останавливаюсь на мгновен³е только, чтобы попрощаться и расцѣловаться съ главнымъ распорядителемъ, но и эту задержку, юрк³й, какъ ртуть, онъ наверстываетъ:

   - Бѣжите сюда подъ лин³ю - здѣсь короче!

   Его помощникъ провожаетъ насъ до Танхоя. Милый и любезный, онъ взялъ на себя трудъ усадить насъ и въ вагоны.

   И вотъ мы ѣдемъ по льду. Все время отъ этого движен³я по льду - шумъ, трескъ, пальба.

   Несмотря на то, что "Байкадъ" еще на горизонтѣ, что ѣдемъ мы по его слѣдамъ, проходъ уже загороженъ во многихъ мѣстахъ новыми громадными льдинами. Носъ и у "Ангары" такъ устроенъ, что легко взбираться на этл льдины, и весь пароходъ за нимъ - льдина осѣдаетъ, подается - трескь, и мы проваливаемся опять въ воду.

   На пароходѣ буфетъ, и мы кончаемъ нашъ обѣдъ.

   Все та же сѣрая льдистая даль, и я сажусь за свой дневникъ.

   На томъ берегу озера Сергѣй Ивановичъ меланхолично говоритъ:

   - И вотъ мы уже по ту сторону...

  

   Вчера долго провозились на станц³и Танхой,- маленькой, неотдѣланной деревянной станц³и, со столовой, биткомъ набитой публикой. И какъ безошибочно можно опредѣлить, кто куда ѣдеть. Лица возбужденныя, веселыя, безпечныя - это ѣдущ³е въ Манчжур³ю. Лица грустныя, часто съ чѣмъ-то безнадежнымъ въ выражен³и - это почему-либо возвращающ³еся. Какъ будто говорятъ они уѣзжающимъ: подождите, возбужден³е и радость сойдутъ и съ вашихъ лицъ - будете и вы, какъ мы, такими же неудовлетворенными. Точно знаютъ они какую-то страшную для насъ тайну, но не хотятъ пока огорчать.

   - Э, Боже мой, не все ли равно! - говоритъ Сергѣй Ивановичсъ.- Вѣдь мы-то назадъ не возвратимся!

   Предназначенные. для насъ вагоны начальникомъ станц³и любезно уступлены какимъ-то другимъ лицамъ. Мы волнуемся, а Сергѣй Ивановичъ утѣшаетъ.

   Утѣшаетъ тѣмъ, что вагоны отаданы по крайней мѣрѣ такимъ же, какъ и мы, людямъ.

   Мы сразу добрѣемъ. Милый молодой инженеръ, какъ говорится, разрывается на части, идетъ пѣшкомъ на главную станц³ю, и въ концѣ концовъ къ нашимъ услугамъ два вагона,

   - Даже стыдно съ такими удобствами ѣхать, дорогой профессоръ,- говоритъ Сергѣй Ивановичъ.- Но не падайте духомъ: насъ поставили впереди поѣзда,- авось Богъ милостивъ, и мы сломаемъ себѣ шею, сразу избавивъ общество отъ довольно дорогихъ... ну, какъ это поделикатнѣе, мой дорогой профессоръ?..

   Устроились хорошо, но общаго вагона, каталажки нѣтъ.

   Чтобъ увидѣть кого-нибудь, надо искать въ двухъ вагонахъ. Сидятъ себѣ тамъ, спятъ или читаютъ. А то набьются въ одно купэ и разговариваютъ.

   На станц³ятъ ѣды мало, и завтракали мы своей провиз³ей въ вагонѣ. Вѣрнѣе, въ двухъ вагонахъ. И незамѣтно общество раздѣляется. Каждый вагонъ начинаетъ жить своей жизнью, своими интересами.

   Въ томъ вагонѣ, гдѣ Сергѣй Ивановичъ, весело и уютно.

   Ипогда онъ. приходитъ ко мнѣ, смотритъ нѣкоторое время и съ обычнымъ юморомъ начинаетъ чтнибудь сообщать.

   - Проницательный субъектъ этотъ Адамъ Лыко, этотъ, знаете, съ краснымъ околышемъ. Ну, которому воръ предложилъ бѣжать. Спрашиваю его: "Вы что жь, оруж³е какое-нибудь съ собой везете?" - "Да, везу",- "Револьверомъ раздобылись?" - "Да такъ, сезонный",- "Почему сезонный?" - "Лѣтомъ только стрѣляетъ",- "Лѣтомъ? А зимой?" - "Да, говоритъ, видите, онъ несильный - не пробиваетъ шубу".

   Съ широкимъ краснымъ лицомъ, съ краснымъ околышемъ, въ штатскомъ рыжемъ пальто, большой Адамъ Лыко ходитъ такъ, какъ будто извиняется и за свой ростъ, и за шапку, и за пальто свое. Съ нимъ всегда случается что-нибудь особенное.

   Когда познакомился поближе, Сергѣй Ивановичъ сталъ разспрашивать его, разговаривать съ нимъ (сперва, кромѣ "да", ,,нѣтъ" - ничего),

   - Голубчицъ, скажите, отчего отъ васъ такъ отчаянно нахнетъ скипидаромъ?

   - Да это...- неохотно начинаетъ Лыко разсказывать удивительную истор³ю. Ѣхалъ онъ до Иркутска, купэ самъ-четверть - онъ, два доктора и еще одинъ господинъ. Сталъ этотъ господинъ недомогать, а доктора стали его лѣчить. На пятый день господинъ покрылся струпьями, метался въ жару, и даже Лыкѣ стало ясно, что это оспа. Больного сдали въ госпиталь, а купэ и Лыко дезинфицировади скипидаромъ, за неимѣн³емъ другого дезинфекц³оннаго средства.

   - Ну, знаете, голубчикъ мой, вамъ везетъ, какъ Дорану XIII въ "Каскоттѣ". Помните? Захотѣлъ человѣкъ выпить стаканъ молока, и единственный тараканъ его государства оказался въ этомъ стаканѣ. Чорть возьми однако, не продезинфицировать ли васъ еще разъ? А то какъ бы и вы и мы... А впрочемъ, не все ли равно, отъ чего умирать? Такъ и быть, олицетворяйте судьбу.

   Не везетъ, дѣйствительно, Лыкѣ удивительно. Занялся онъ подрядомъ, и дѣло пошло довольно хорошо, но въ концѣ концовъ компаньонъ его со всѣми деньгами сбѣжалъ. Хотѣлъ онъ взять давно разрѣшенную ему ссуду изъ банка за имѣн³е, но, въ виду войны, отказали. Надѣялся, наконецъ, получить какихъ-то семь тысячъ изъ министерства финансовъ, и опять, въ виду все той же войны, предложили ему получен³е разсрочить на три года.

   - И выходитъ, что до окончан³я войны хоть спать ложись,- такъ ужъ лучше посмотрѣть, по крайней мѣрѣ, что это тамъ за война.

   Сергѣй Ивановичъ какъ будто перевелъ намъ Лыку на понятный намъ языкъ, и теперь мы всѣ смотримъ на него съ интересомъ. А Лыко по-прежнему прячется, а гдѣ ужъ нельзя, недовольно оглядывается, словко ищетъ, куда бы укрыться, и жалѣетъ, что не можетъ самого себя засунуть такъ же въ карманы своего пальто, какъ прячетъ туда свои больш³я руки.

   Въ окнахъ - все та же однообразная картина: холмистая даль, покрытая лѣсомъ. Изрѣдка мелькнетъ полянка, но пустынная, безъ жилья. Здѣсь, въ Забайкальѣ, еще лучше, чѣмъ въ Сибири. Нѣтъ даже этихъ изуродованныхъ, обгорѣлыхъ лѣсовъ: никакихъ слѣдовъ человѣка, Гдѣ-гдѣ мелькнетъ широкое монгольское лицо бурята съ косой. Стоитъ и безконечно уныло смотритъ на нашъ проносящ³йся мимо него поѣздъ.

   - Нашъ брать,- говоритъ Сергѣй Ивановичъ. - Вы способны, вы чувствуете въ себѣ силы из чувства брата къ этому брату? Нѣтъ, такъ, по совѣсти? Но вы, конечно, уже думаете... А впрочемь, нѣтъ: вы, конечко, ничего не думаете... т.-е. нѣтъ, ужъ позвольте мнѣ лучше замолчать.

  

   Проснулся и смотрю въ окно: все то же. Тѣ же холмы, покрытые лѣсомъ. Съ той разницей, что вся эта безконечная цѣпь холмовъ гдѣ-то внизу, у нашихъ ногъ: мы на перевалѣ, и предь нашими глазами - вся безпредѣльная даль одиночества, всякое отсутств³е жилья. Та сказочная сторона, гдѣ въ раздумьѣ у трехъ дорогъ стоялъ Иванъ-Царевичъ, ты мѣста, гдѣ слыхомъ не слыхать и видомъ не видать человѣка. Как³я необозримыя пространства заготовлены страной для будущихъ поколѣн³й! Десятки дней все то же.

   Снѣгъ идетъ и уныло завываеть вѣтеръ. Снѣгъ падаетъ, таетъ, такъ мокро, и такъ тосклива вся эта даль въ заплаканныхъ окнахъ вагона. А на станц³яхъ обратные поѣзда съ печальными лицами оттуда, изъ Манчжур³и. Мы имъ, а они намъ жадно задаемъ вопросы: "Что новаго?" Увы, все новое тамъ, въ Петербургѣ!

   Станц³я съ буфетомъ.

   Все грязно: скатерть, салфетка, вся обстановка. Все убого: сломанный черенокъ ножа, металлическая вилка.

   Докторъ,- благо поѣздъ два часа стоитъ, въ ожидан³и заказаннаго, пользуется случаемъ и чихаетъ намъ лекц³ю о томъ, какъ много значитъ сервировка и вкусный видъ блюдъ. Онъ разсказываетъ объ опытѣ съ собакой, которой сдѣлали отверст³е въ желудкѣ. И когда этой собакѣ показывали и давали нюхать аппетитный кусокъ мяса, желудочный сокъ фонтаномъ билъ изъ отверст³я, и этотъ же кусокъ, незамѣтно чрезъ отверст³е вложенный въ желудокъ, не вызвалъ никакого прилива желудочнаго сока.

   - Изъ этого, господа, мягко ворковалъ докторъ,- на видите, какъ важны любимыя блюда, какъ нелѣпы тѣ родители, которые заставляютъ своихъ дѣтей во что бы то ни стало ѣсть то, чего они не любятъ.

   Въ окна вагона видны и вокзалъ и городъ Чита. Чѣмъ ближе къ Читѣ, тѣмъ меньше лѣсу. Горизонтъ расширяется, и предъ нашими глазами необозримыя, нетронутыя рукой человѣка поля.

   Городъ Чита небольшой, но придвинулся своими скромными постройками къ самому вокзалу.

   На платформѣ встрѣчаетъ насъ масса военныхъ докторовъ. Остальныхъ военныхъ очень немного, а все больше доктора и сестры милосерд³я.

   Накидываемся на книжный к³оскъ. Сегодняшняя газета!