Ходасевич Владислав Фелицианович - Избранные письма

с Горьким.

   22, среда. У Горького (Крючков, Лашевич и др.). Залшупин.

   23, четв. Гулял. Валя. В 9 ч. - в Берлин. Prag<er> Diele (Белый, Каплун, Вишняк).

   24, пятн. У Белицкого. К Гринбергу. У Жени. В Геликон. К антиквару. "Москва". К Гржебину. Кафэ Vict-Luise (Бахрах, Лурье). С ними у Белого.

   25, суб. Банк. В Геликон. К Гринбергу. К спекулянту. "Москва". У Белицкого. За покупками. Обедать. Домой. Веч<ером> - Клуб писателей (Белый, Зайцев, Муратов, Бердяев, Ремизов, Лурье, Юшкевич, Эренбург).

   26, воскр. В 2 часа в Саарове. Веч<ером> у Горького.

   27, понед. Гулял. / Гулял. Максим. Веч<ером> у Горького (карты: он, я, Максим).

   27, вторн. Чернов.

   29, среда. Веч<ером> у Горького (вдвоем).

   30, четв. Ракицкий. Веч<ером> у Горького (Ракицкий).

   1 дек., пятн. Веч<ером> у Горького (карты).

   2 дек., суб. Веч<ером> у Горького (карты).

   3, воскр. Каплун. Веч<ером> у Горького (карты).

   4, понед. Веч<ером> у Горького (карты).

   5, вторн. Веч<ером> у Горького (карты).

   6, среда. Белый и Вишняк. Веч<ером> пьянство.

   7, четв. Вишняк и Белый. Днем с Бел<ым> у Горького. / Веч<ером> - пьянство. (Получил Тяж<елую> Лиру).

   8, пятн. Вишняк уехал. Белый.

   9, суб. В час уехал Белый. Веч<ером> у Горького" (АБ).

   ³ Ср. приписку А. Белого на письме С. Г. Каплуна к Гершензону (без даты): "Вас я люблю самой настоящей горячей любовью, чувствую в Вас старшего брата и часто наставника, помню все часы, проведенные вместе.

   Не пишу о себе; скажу лишь, что я сейчас веду легкомысленный образ жизни: пью (благостно), веселюсь, учусь танцам и, как змея, меняю шкуру. Приезжайте к нам, все тогда расскажу". Но в письме от 24 февраля 1923 г. он отбросил нарочито-легкомысленный тон: "Милый, хороший, - было так тяжело эти месяцы, тяжелей, чем когда-либо в жизни; и это ложилось камнем на душу. Казалось, только в словах сумею найти слова; и эти слова я мысленно произносил, думая о Вас" (РГБ. Ф. 746. Карт. 28. Ед. хр. 25).

   ⁴ Рецензия опубл. в Д 26 ноября 1922 г. за подписью "А. Б.". "Гершензон - тонкий знаток Москвы начала истекшего века, - писал Белый, - только он может так воссоздать жизнь эпохи; тончайшей кистью рисует он жизнь, быт и деятелей старой Москвы с центральной фигурой, Марьей Ивановной Римской-Корсаковой, которую знавали Вяземский, Грибоедов и Пушкин; портрет ее встает перед нами. "Время подобно кинематографу, постепенно все более придвигает ее к нам, ее фигура, приближаясь, растет и растет, и вот в 20-х годах она стоит перед нами во весь свой рост, вся на виду, до мельчайшей морщинки". Надо быть историком русской культуры, чтобы иметь право сказать так об историческом лице на основании документов; они скрыты от нас. Гершензон на основании документов осуществляет картину; и вот Грибоедовская Москва вплотную придвинута к нам. Гершензон не только историк, он тонкий художник, подобный Сомову, влюбленный в аромат эпохи и умеющий передать этот аромат нам.

   Дважды читал я "Грибоедовскую Москву" с одинаковым увлечением (в первом и втором издании). Книга издана изящно и стильно, как и все Геликоновские издания".

  

   58. М. М. Карповичу. - Письма Карповичу. С. 137.

   Карпович Михаил Михайлович (1888-1959) - историк, в мае 1917 г. в составе посольства выехал из России в США. Был преподавателем в Гарварде, редактором НЖ. Его знакомство с Ходасевичем началось еще в Москве, во времена студенчества. В 1916 г. Карпович писал ему: "Известие о самоубийстве Муни сильно меня огорчило. Я очень мало знал Муни, всегда чувствовал к нему искреннюю симпатию. Очень его жаль" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 65).

  

   ¹ В Саарове Ходасевич и Берберова жили с 17 ноября 1922 г. до 11 июня 1923 г.

   ² Знакомство Ходасевича с Игорем Терентьевым (1892-1937) относится к концу 1913 - началу 1914 г., когда Терентьев учился в университете. Ходасевич читал его первые стихи и рекомендовал их к печати. 10 июля 1924 г. он писал А. И. Ходасевич: "...поклонись Игорю, участие которого в Лефе мне огорчительно (не футуризм его)" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 51). Судьба Терентьева сложилась трагически: поэт-заумник, художник, режиссер (его постановки в ленинградском Доме печати имели шумный успех) - был изгнан из театра, арестован, сидел на Соловках, расстрелян. Терентьев был женат на сестре Карповича.

   ³ 30 декабря 1922 г. Ходасевич уехал в Берлин, на следующий день вернулся с А. Белым. Новый год они отпраздновали вместе с Горьким в Саарове. "31, воскр. (Нина Кан уехала). В 1 ¥ ч. - в Saarow с Белым. Валя, Ракицкий. Веч<ером> - у Горького (Горький, Белый и свита).

   1923.

   Январь.

   1, понед. Гуляли. У Горького. Веч<ером> дома (Б<елый> читал восп<оминания> о Блоке).

   2, втор. К Ракицкому. К доктору. / Ракицкий. С ним и с Белым в кафэ.

   3, среда. Гулял. Веч<ером> Белый. Ракицкий.

   4, четв. Белый уехал в 7 утра. / Ракицкий" (АБ).

   ⁴ Балиевский театр, успешно гастролировавший в США, был в это время в Нью-Йорке. Тамара Христофоровна Васильева (Дейкарханова) - актриса театра.

  

   59. М. Горькому. -АГ. КГ-П 83-8-11. Написано на бланке журн. "Беседа" с эмблемой берлинского изд-ва "Эпоха". Публ. впервые.

  

   ¹ Ответ на письмо Горького от 21 июня из Гюнтерсталя (местечко близ Фрейбурга), в котором тот жаловался на бронхит и дурную погоду (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 209).

   ² Никитин Николай Николаевич (1895-1963) - прозаик; входил в группу "Серапионовы братья". Приехал в Берлин из Лондона 18 июня 1923 г.; остановился в одном пансионе с Ходасевичем. Записи последнего в "камерфурьерском" журнале фиксируют их почти ежедневные встречи с 19 июня по 17 июля. Получив от Никитина повесть "Полет" для Б, Ходасевич, не читая, переслал ее Горькому в Гюнтерсталь и просил скорейшего отзыва. Отзыв Горького был отрицательным: "Так я и написал Никитину, но - м<ожет> б<ыть>, Вы проверите мое мнение? Я бы очень просил Вас об этом. Рукопись посылаю вместе с этим письмом" (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 209). Ни в Б, ни в изд-ве "Геликон" у А. Г. Вишняка повесть Никитина напечатана не была. Анонс ее появился в объявлении о 3-м альм. "Круг"; вышла в том же году отдельным изданием: Никитин Н. Полет: Повесть. М.: Круг, 1923.

   ³ Лев Натанович Лунц в июне 1923 г. приехал из Петрограда к родителям в Гамбург, собираясь затем в научную командировку в Испанию. 15 июня из Гамбурга приезжал в Берлин "на два дня, ради Виктора <Шкловского> и Ходасевичей" (из письма Лунца Горькому от 18 июня 1923 г.: Неизвестный Горький. М.: Наследие, 1994. С. 149; см. также 13 писем Лунца Берберовой: Опыты. Нью-Йорк, 1953. Кн. 1. С. 169-179; а также: Берберова. С. 161-163). О своей встрече с Лунцем Ходасевич писал Горькому 18 июня: "Был здесь Лунц. Очень хороший мальчик, но очень еще мальчик. То, что он говорил о России, - ужасно. Цензурные анекдоты убийственны. "Критика" стала сплошным доносом. <...> Зощенко по уши ушел в мелкую юмористику <...> Лунца почти не печатают, Каверина - вовсе <...> Всего, что рассказал Лунц, не упомнишь, - но - грязь, грязь и грязь. Рукописи для "Беседы" у Лунца отобрали. Точнее - не позволили провезти, и он тут же, в таможне, отдал их провожатым" (АГ. КГ-П 83-8-8). Обострение болезни помешало Лунцу съездить во Фрейбург к Горькому, он вернулся в Гамбург, где умер 8 мая 1924 г. См. далее письмо 68 и коммент. к нему.

   ⁴ В ответ на пересказы Ходасевичем рассказов Лунца о происходящем в России Горький писал ему 21 июня: "Очень хочется видеть его и послушать рассказы о Питере. Что делать? Писать об этом? А - какой смысл? Боюсь, что этим только отягчишь положение молодежи". Полусоглашаясь с Горьким, Ходасевич, однако, напоминает ему о необходимости "рано или поздно <...> рявкнуть" - одно из скрытых зерен их неизбежного расхождения в скором будущем.

   ⁵ Берберова по просьбе Горького переводила для Б две статьи Франца Элленса (псевд. Фредерика ван Эрманжана, 1881-1972): "Современное положение французской литературы в Бельгии" (Б. No 1) и "Моральное и умственное состояние Бельгии" (Б. 1923. No 3). В письме от 28 июня она послала Горькому два своих ст-ния: "Точильщик. Песня" (напечатано в журн.: Жар-птица (Берлин). 1923. No 11. С. 20) и неозаглавленное, в печати названное "Памяти N. Шарлоттенбургская песня" (СЗ. 1923. Кн. XLII. С. 118-119). Ответное письмо Горького (конец июня - начало июля 1923 г.) с разбором этих стихов Берберова приводит (с неточной датой: 1924) в кн. "Курсив мой": Берберова. С. 233-234.

   ⁶ Далее следует текст ст-ния "Нет, не найду сегодня пищи я...", с черновым вариантом шестой строки: "Нисходит серо-синий мрак".

  

   60. М. Горькому. - АГ. КГ-П 83-8-12. Написано на следующий день после письма 59 как ответ на следующее (недатированное) горьковское письмо из Гюнтерсталя. Публ. Впервые.

  

   ¹ Т.е. за новые выпуски периодического издания, выходившего в Петербурге с 1903 г.; в 1922 г. вышли 33-35-й выпуски, в 1923-м - 36-й. В 1923-1925 гг. Горький регулярно снабжал Ходасевича книгами, необходимыми для его историко-литературной и переводческой работы, используя при этом помощь Е. П. Пешковой, П. П. Крючкова, И. П. Ладыжникова и др. Благодаря за присланные книги по пушкинистике, Ходасевич писал 8 июня 1923 г.: "Теперь у меня под ногами начинает образовываться что-то вроде почвы" (АГ. КГ-П 83-8-7). По переписке с Горьким проходят, в частности, такие основополагающие книги, полученные Ходасевичем: "Материалы для биографии Пушкина" и "Пушкин в Александровскую эпоху" П. В. Анненкова; "Пушкин: Биографические материалы и историко-литературные очерки" Л. Н. Майкова; издание пушкинских дневников 1833-1835 гг. под ред. Б. Л. Модзалевского. 11 сентября 1924 г. Ходасевич будет писать А. И. Ходасевич, прося ее продать оставленные им в Доме искусств книги Пушкина и о Пушкине: "Ал<ексей> Макс<имович> мне достал здесь все это - и ты меня нисколько не затруднишь, если продашь" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 51).

   ² И. Н. Ракицкий, имевший в доме Горького репутацию человека, обладавшего даром предчувствия катастрофических событий, "сейсмографа в образе человека", как назвал его Горький в одном из писем.

   ³ 16 июня 1923 г. Ходасевич писал А. И. Ходасевич: "В Саарове стало дорого. Я сейчас в Берлине до приезда Горького. Потом, если найдем подходящую дачу, снова зимой будем жить вместе" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50). Поиски дачи были поручены сыну Горького.

   ⁴ Горький спрашивал: "Пильняк и Никитин успели в Лондоне проникнуть в "PEN"-клуб - интернациональное, но аполитическое объединение литераторов, где председателем Голсуорти, а членами состоят самые разнообразные люди: Р. Роллан и Мережковский, С. Лагерлёф и Гауптман и т.д. Наши бойкие парни чего-то наболтали там, и я, - тоже член сего клуба, - уже получил запрос от Правления: считаю ли возможной аполитическую организацию русских литераторов, живущих в России и рассеянных за границей? <...> Было бы очень важно знать: чего именно напильнячили наши в Лондоне?" (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 210-211). Б. Пильняк и Н. Никитин были в мае-июле в Лондоне (откуда в июне Никитин приезжал в Берлин) по командировке от Наркомата внешней торговли и присутствовали там на первом международном конгрессе ПЕН-клуба, открывшемся 1 мая. Горький дважды (в ноябре 1922 и январе 1923 г.) от имени президента клуба Дж. Голсуорси получал приглашение на конгресс, но от поездки уклонился. Одной из задач конгресса было распространение деятельности клуба в разных странах мира. В этой связи Пильняк выступил на конгрессе инициатором идеи открытия ПЕН-центра в России, мотивируя свою идею возможностью объединения в этих рамках писателей из советской России с писателями-эмигрантами. Правление клуба решило запросить об отношении к этой идее авторитетных русских писателей и обратилось с письмами к Бунину, Куприну, Мережковскому и Горькому. Об этом же писал Горькому Никитин: "Мне передана просьба Голсуорси переговорить с Вами об этом плане: т.е. как Вы смотрите на это дело, считаете ли Вы нужным и удобным это вхождение, а также возможным при теперешних политических условиях. Предполагаете ли Вы необходимым разделить эту организацию на 2 - т.е. на русскую в пределах России и на русскую за границей <...> идеологическое значение такого вхождения огромно" (АГ. КГ-П 53-16-10). О своем отрицательном отношении к идее русского ПЕН-центра Горький немедленно сообщил и в Правление, и Никитину, и Ходасевичу. Из письма последнему: "Ответил - отрицательно, указав на "Леф" и его отношение к литераторам, с одной стороны, к власти - с другой. Указал также, что один из нас приемлет Соввласть, другие же нетерпеливо ждут гибели оной, чем и кормятся, но не согласны и не сойдутся с третьими, которые ожидают помощи Керзона, Пуанкаре, коя не может допустить аполитической организации в Москве, ибо не признает бытия людей, не зараженных политикой с колыбели". Настоящее письмо Ходасевича и содержит реакцию на этот невнятный ответ Горького, с которым Ходасевич "не вполне согласен". В следующем письме ему от 4 июля Горький пытается иначе обосновать свое решение, говоря о защите авторских прав писателей-членов клуба как об одной из ее объявленных целей: "Я не знаю, осуществляется ли практически эта защита и как осуществляется? Но я знаю, что в России переводят и издают английских книг значительно больше, чем в Англии - русских. Отсюда и возникает интерес англичан к защите прав русских авторов и отсюда же ясно, что "сие надо понять в противном смысле"" (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 211). Как и Горький, но с другими мотивировками (невозможность для них объединения с советскими писателями в одной организации), отрицательно на запрос ответили Бунин и Мережковский. Подробное освещение этого сюжета дано в статье: Казнина О. А. Борис Пильняк и ПЕН-клуб // Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения. М.: Наследие, 1995. С. 134-152. Развязкой сюжета явилось письмо секретаря Правления ПЕН-клуба Эми Доусон-Скотт Горькому от 29 июля 1923 г.: "Дорогой М. Горький, мне поручили сообщить Вам, что, учитывая Ваше письмо и письмо одного-двух русских писателей, которым мы писали, комитет не считает целесообразным санкционировать в настоящее время образование ПЕН-клуба в Москве. Мы искренне благодарим Вас за Ваш ценный совет" (АГ. КГ-ин АН 1-38-4). Об этом решении был оповещен и Пильняк. Вопрос об участии России в ПЕН-организагога возникал и в последующие годы, но уже наталкивался и на опасения ее руководителей. В 1927 г. Голсуорси писал Эми Доусон-Скотт: "Проблема с Россией такова: кто бы то ни было в какой угодно стране может открыть свой ПЕН-центр - и никто не станет обливать нас грязью. Но стоит нам только принять в число своих членов Россию, и мы сразу увязнем в политических проблемах. Все "правые" тут же ощетинятся. Россия, как мне представляется, - это какая-то затянувшаяся политическая пощечина всему миру" (см. упомянутую статью О. А. Казниной, с. 144). Так "русский вопрос" на многие десятилетия предопределил изоляцию русских писателей от международной литературной ассоциации.

   ⁵ Алексеев Василий Михайлович, китаевед, писал для Б.

   ⁶ Реакция на ответ Горького в ПЕН-клуб. О создании Московского союза писателей Ходасевич вспоминает в очерке о Гершензоне в "Некрополе" (см. в наст. томе). Ходасевич сопоставляет имена литераторов с разными политическими и эстетическими позициями (Бердяев - философ-идеалист, оппозиционный советской власти, и И. А. Аксенов - радикальный авангардист в эстетике, служивший на высоких постах в Красной Армии и Наркоминделе) для характеристики чисто профессионального, внеидеологического, "аполитичного" характера Союза.

   ⁷ Дюшен Борис Вячеславович (1886-1949) - член редакции берлинской газ. "Накануне". В 1926 г. вернулся в СССР.

   ⁸ Марков II - см. примеч. 6 к письму 14.

   ⁹ "Круг" - книгоизд-во "артели писателей" в Москве, организованное летом 1922 г., уже после отъезда Ходасевича из России. Издавало крупнейших писателей - Л. Леонова, А. Толстого, М. Пришвина, А. Белого, Б. Пильняка, И. Эренбурга и др. В 1923-1927 гг. выпустило 6 книг альм. "Круг". За иронической репликой Ходасевича стоит вопрос о самоопределении по отношению к процессам, происходившим в новой советской литературе, - вопрос, уже в это время скрыто разделявший Ходасевича с Горьким. Инициатором и организатором "Круга" был А. К. Воронский. Из недавно опубликованных К. М. Поливановым материалов явствует, что организация "Круга" шла при прямом участии и под руководством Агитпропа ЦК, целью которого было возможно более широкое объединение "лояльных" писателей для обеспечения идеологического контроля над ними: "Организация "артели" писателей "Круг" стала одним из первых опытов создания подконтрольного писательского объединения" (Поливанов К. М. К истории "артели" писателей "Kpyr"//De visu. 1993. No 10. С. 6). В дальнейшем в 1929 г. "Круг" вошел в ФОСП (Федерацию объединений советских писателей), что стало шагом к возникновению - через три года - Союза советских писателей. Горький неоднократно получал приглашения участвовать в альманахах "Круга", но до 1927 г. от этого уклонялся, хотя и внимательно следил за их продукцией. В 1927 г. он на такое участие согласится.

   ¹⁰ Вышел в "Круге" в 1923 г.

   ¹¹ Т.е. передовицы редактора "Известий ВЦИК", "стекловицы" (см. о них в статье Ходасевича "Все - на писателей!" в т. 2 наст. изд.).

   ¹² См., напр., письмо Ходасевича Б. А. Садовскому от 15 декабря 1917 г. (письмо 24 в наст. томе).

   ¹³ Аллюзия к известному четверостишию, приписывавшемуся молодому Пушкину:

  

   Мы добрых граждан позабавим

   И у позорного столпа

   Кишкой последнего попа

   Последнего царя удавим.

  

   61. М. М. Шкапской. - РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 2. Ед. хр. 8. Публ. впервые.

   Шкапская Мария Михайловна (1891-1952) - поэтесса, автор книг: "Mater Dolorosa" (1921), "Барабан Строгого Господина" (1922), "Кровь-руда" (1923) и др. "Земные ремесла" (1925) - последний сб. стихов, после чего занималась только журналистикой. Ср. ее ст-ние "Пара за парою - муж с женой..." (1922) и "Сквозь ненастный зимний денек..." Ходасевича.

   Приехав в Берлин в командировку, М. М. Шкапская 2 февраля 1923 г. отправилась в Сааров, о чем сохранилась запись в "камерфурьерском" журнале: "2, пятн. Бахрах. Гуляли. / Горький. Шкапская. Веч<ером> у Горького" (АБ).

  

   ¹ В No 1 Б Ходасевич опубл. поэму Н. Чуковского "Козленок". См. письмо Горького в "Жизни искусства" (1922. 5 июля): "По мнению Владислава Ходасевича, который, на мой взгляд, является величайшим из современных поэтов, молодой Николай Чуковский подает блестящие надежды". В письме к К. И. Чуковскому от 17 марта 1924 г. Ходасевич писал: "Пожалуйста, спросите Колю, нет ли у него хороших стихов для "Беседы", я его люблю по-прежнему" (РГБ. Ф. 62. Карт. 72. Ед. хр. 36).

   ² Тихонов Николай Семенович (1896-1979) - поэт, прозаик, переводчик. Ранняя лирика его имела большое влияние на молодую петроградскую поэзию.

   ³ Полонская Елизавета Григорьевна (1890-1969) - единственная женщина в группе "Серапионовы братья", поэтесса, переводчица.

   ⁴ Рождественский Всеволод Александрович (1895-1977) - отмечал в автобиографии: "Многим обязан личной дружбе с Гумилевым, Кузминым, Ахматовой, Владиславом Ходасевичем" (1922 - РГАЛИ. Ф. 1068 (П. Я. Заволокин). Оп. 1. Ед. хр. 34). В 1923 г. он опубл. рец. на ТЛ (Записки Передвижного театра... 1923. 19 июня). В 1926 г. убеждал Е. Я. Архиппова: "Как бы мне хотелось, чтоб Вы прониклись лирикой Владислава Ходасевича. Прислушайтесь к его "Тяжелой лире". "Сумеркам" Баратынского она все же сродни" (РГАЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Ед. хр. 74). В кн. мемуаров "Страницы жизни", выходившей дважды, в 1962 и 1974 гг., о Ходасевиче не упоминает.

   ⁵ В письме к А. И. Ходасевич от 22 марта 1923 г. он называет этих писателей: "Боюсь, впрочем, что печатать сейчас мои стихи трудно: Бобровы, Асеевы, Брюсовы, Аксеновы и прочие бывшие члены Союза русского народа ведут против меня достаточно энергичную кампанию. Вообще для меня окончательно выяснилось, что бывшие черносотенцы перекрасились в коммунистов с двумя целями: 1) разлагать сов<етскую> власть изнутри и компрометировать ее, 2) мстить нам, "сгубившим Россию", т.е. Романовых. Все это ясно для всех, кроме тех, кому надо бы это знать. Но кому надо - не знают. Так всегда бывает на свете" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50).

   ⁶ Следуют тексты ст-ний "Берлинское" ("Нет, не найду сегодня пищи я...") и "Отрывок" ("Доволен я своей судьбой...").

  

   62. М. Горькому. - АГ. КГ-П 83-8-15. Написано на бланке журн. "Беседа" с эмблемой изд-ва "Эпоха". Публ. впервые.

   Письмо из приморского местечка Преров, где Ходасевич с Берберовой отдыхали с 14 по 28 августа 1923 г. "Мы здесь второй день и очень отдыхаем, - писал Ходасевич Горькому 16 августа. - Вчерашний день я весь проспал. Из россиян здесь Муратовы, Зайцевы и Бердяевы (последних не видал и вряд ли увижу: не люблю)" (АГ. КГ-П 83-8-14).

  

   ¹ См.: Б. 1923. No 3 (сентябрь-октябрь) - Вл.Ходасевич. Берлинские стихи ("An Mariechen", "Нет, на найду сегодня пищи я...", "Под землей"); Федор Сологуб. Стихи ("Душа, судьбы необычайной...", "Под легкою мглою тумана...", "Мой ангел будущее знает...", "На пастушьей дудке..."); М. Горький. Рассказ о безответной любви; Алексей Ремизов. Россия в письменах (часть рукописи 2-го тома книги, которую Ремизов подготовил специально для Б, о чем он сообщал Горькому в письме от 30 августа 1923 г. (АГ. КГ-П 65-10-13); 1-й том вышел отдельным изд.: Ремизов Алексей. Россия в письменах. Москва-Берлин: Геликон, 1922. Т. 1).

   ² Ожидание обещанной автором рукописи от С. Н. Сергеева-Ценского - один из сквозных сюжетов переписки Горького с Ходасевичем летом 1923 г. Сергеев-Ценский был одним из российских писателей, которого Горький особенно ценил (1-й том эпопеи Ценского "Преображение" вышел в 1926 г. в Нью-Йорке в английском переводе М. И. Будберг с предисл. Горького) и настойчиво звал в Б, приглашая приехать в Германию. В письмах Горькому Ценский жаловался на трудности печатания на родине: хотя рассказы "аполитичны", писал он, "я никогда в них не пою дифирамбов Октябрю, и это уже делает их нецензурными" (АГ. КГ-П 71-2-10). Рассказ для Б Ценский обещал, но так его и не прислал; на предложение же приехать в Берлин отвечал Горькому из Алушты 25 мая 1923 г.: "Я давно уже отвык от себя как писателя, и вот уже 8 лет как живу физическим трудом, занимаясь маленьким хозяйством <...> иногда я забываю, в какой именно стране я живу. Жить в Берлине будет для меня значить снова стать писателем - раз, эмигрантом - два, русским - три... Поневоле задумаешься над такой метаморфозой!" (АГ КГ-П 71-2-8). Тема ожидания рукописи от Ценского проходит в письмах Горького Ходасевичу от 11 июня и 23 июля 1923 г. (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 207-208, 213-214). Позднее, готовя письма Горького к печати, Ходасевич так комментировал эту тему: "Уже ранее этого времени начало обнаруживаться, что писатели, живущие в сов. России, не решаются сотрудничать в "Беседе". Некоторые рукописи, посланные оттуда, пропали на почте. Все труднее становилось рассчитывать на материал, присылаемый из России, но Горький не хотел в этом признаться ни мне, ни себе. В частности, рукопись Ценского, о которой идет речь в начале этого письма, никогда не была получена" (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 214).

   ³ Австрийская тема связана здесь с планом перевода издания Б в Вену. Об этом Горький писал Ходасевичу 17 августа (НЖ. 1952. Кн. 30. С. 190). В следующем письме Горькому из Прерова (25 августа) Ходасевич развивает тему отъезда из Германии: "Из Берлина мрачные вести. Книги печатать становится дороже, чем во Франции. "Новая русская книга" и "Сполохи" официально прекращены. Гржебин, говорят, остановил набор уже начатых книг. Изд-во "Нева" тоже. "Дни" вряд ли протянут долго. Боюсь, не вышло бы какой беды и с "Беседой", тем более, что по новым ценам No стоит уже 10 миллионов, т.е. 2 доллара. Покупатели бастуют. <...> Не прокатиться ли нам с Вами в какое-нибудь государство? Не дадут нам здесь покоя! Давайте подумаем и поговорим об этом". В письме приписка Берберовой о том, что в Берлин возвращаться страшно: "Очень, очень не хватает Вас <...> о Саарове мы уже вспоминаем как о далеком и радостном прошлом!" (АГ. КГ-П 83-8-16). Вопрос об отъезде обсуждался и с А. И. Ходасевич (см. в наст. томе письмо к ней от 21 октября 1923 г.). 4 ноября 1923 г. Ходасевич с Берберовой уехали в Прагу.

   Один из мотивов, побудивших Горького уехать из Германии, Ходасевич назвал в воспоминаниях: "за ним по пятам ходили шпики" - и т.д. (см. с. 362 в наст. томе).

  

   63. А. И. Ходасевнч. - РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50. Публ. впервые.

   ¹ В ответ он получил открытку от А. И. Ходасевич:

   "Милый Владя!

   Я живу, но живу плохо, - болят глаза и скверно на душе. Погода точно не итальянская. Удивляюсь твоим планам - если трудно в России, то не менее трудно в Италии. Пиши чаще. Благодарю за поздравления. А. Ходасевич.

   31.Х.1923.

   Спасибо за деньги - получила".

   На другой открытке с той же датой: "Твой переезд в Италию меня удивляет - где же ты там будешь работать? Я живу плохо. <...> У меня очень болят глаза - от слез. Желаю тебе быть здоровым" (ИРЛИ. P. I. Оп. 33. Ед. хр. 139).

   Очевидно, открытки передавались с кем-то из уезжающих за границу: без марок и почтовых штемпелей.

   ² Журн. "Россия" (1922-1925), в 1926 г. переименованный в "Новую Россию", издавался И. Лежневым (наст. фам. Альтшулер Исай Григорьевич; 1891-1955). Ст-ния "Слепой" и "Доволен я своей судьбой..." не были опубл. в журн. В 1926 г. Лежнев арестован и выслан из России.

   ³ Поэма С. Черниховского "Свадьба Эльки" в переводе Ходасевича печаталась в Б No 4 и 5 (1924); "Поэтическое хозяйство Пушкина" - в Б No2,3 (1923), No 5 (1924), No 6/7 (1925).

  

   64. А. В. Бахраху. - Новое литературное обозрение. 1993. No 2. С. 178 / Публ. Д. Малмстада.

   Бахрах Александр Васильевич (1902-1985) - литературный критик, автор мемуарных книг "Бунин в халате" (Нью-Йорк: Т-во зарубежных писателей, 1979) и "По памяти, по записям. Литературные портреты" (Париж: La presse libre, 1980) - постоянный спутник Ходасевича в Берлине, затем в Париже. Его имя появляется в "камерфурьерском" журнале 30 июня 1922 г., с октября они встречаются почти ежедневно. Бахраху посвящены шутливые стихи Ходасевича (БП. С. 263, 264). Воспоминания Бахраха о Ходасевиче (Мосты. 1965. No 11. С. 242-246) - реплика в полемике с Набоковым, высоко оценившим Ходасевича-поэта: "...восторгаясь блеском его стихов, его умом и поэтическим тактом, преклоняясь перед его взыскательностью к собственному творчеству, нельзя в то же время не заметить, что в стихах Ходасевича нет той сказочной "живой воды"..." Каждая фраза воспоминаний выдает противоречивое отношение автора к Ходасевичу - поэту и человеку. "Должен сказать, что я весьма близко знавал Ходасевича, особенно в первое десятилетие его пребывания за границей, часто с ним встречался и, так как мы жили очень далеко друг от друга, нередко по субботам отправлялся к нему с ночевкой. До последнего метро мы не успевали обо всем переговорить, а о такси тогда и не думалось. Впоследствии дружба наша по разным причинам как-то сама собой истаяла", - писал он в статье "О Ходасевиче" (Новое русское слово (Нью-Йорк). 1983. 11 сентября).

  

   ¹ Немирович-Данченко Василий Иванович (1844/45-1936) - прозаик и публицист. Письма к нему Ходасевича см.: ВЛ. 1987. No 9. С. 242-245.

   ² Шкляр Евгений Львович - поэт, автор семи сборников (три из них вышли в Берлине в 1922-1923 гг.). Имя его в 1923 г. упоминается в "камерфурьерском" журнале: "июнь 25, понед. <...> Никитин - Шкляр - Бахрах..." (АБ).

   ³ Tee-Maschine - чайная машина (анг.).

   ⁴ Екатерина Сергеевна Урениус - жена П. П. Муратова; Гаврик, Гавриил - сын.

   ⁵ Ходасевич нарисовал "высокие галоши" и украсил письмо гирляндой из сердец с инициалами: "А", "И", "В". "И", Ириночка - И. Одоевцева: Бахрах дружил с ней и Г. Ивановым.

  

   65. А. И. Ходасевич. - РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50. Публ. впервые.

   В Праге Ходасевич и Берберова пробыли с 4 ноября по 6 декабря 1923 г.

   История этой поездки отражена в "камерфурьерском" журнале:

   1923 г., ноябрь. "4, воскр. В 8 утра из Берлина. В 4 ч. - в Праге. Веч<ером> в кафэ (Немирович, Тизенгаузен, Варшавский).

   5, понед. Воля России (Слоним, Постников). Обедать. В полицию. / У Немировича. В кафэ (Немирович, Бем).

   6, втор. В банк. / За покупками. [Пис<ьма> Горькому и Каплуну].

   7, среда. Воля России. / Веч<ером> у Немировича.

   8, четв. В рус<ское> предст<авительство>. / В рус<ском> предст<авительстве>. / Веч<ером> у Немировича.

   9, пятн. В Итал<ьянское> конс<ульство> (Слоним). На почту. / Обедать (Якобсон). / Веч<ером> одни.

   10, суб. В Волю России (Цветаева, Слоним). / Веч<ером> к Якобсону, с ними в рестор<ан> (чехи).

   11, воскр. Цветаева, Эфрон - У Папаушки.

   12, понед. У Немировича. / Веч<ером> у поэтов.

   13, вторн. Ит<альянское> конс<ульство>. Якобсон. / Веч<ером> в ресторане.

   14, среда Гулял. / К Цветаевой. / В кафэ (Чернов).

   15, четв. Гулял. / Веч<ером> дома.

   16, пятн. В Итал<ьянское> конс<ульство>. В рус<скую> мис<сию>. / К Булгакову./ В банк. К Булгакову [Цветаева, Эфрон]. / К Немировичу. / Цветаева, Эфрон. - С ними в кафэ (Кубка).

   17, суб. В рус<скую> мис<сию>. В итал<ьянское> конс<ульство>. В "Волю России". / Веч<ером> дома.

   18, воскр. У Папаушки.

   19, понед. Брей - Цветаева, Эфрон. / С ними в рестор<ан>.

   20, втор. Якобсон - Гулял. / Веч<ером> дома.

   21, среда. В Земгор. (Гуковский, Немирович, Тизенгаузен, Руднев, Постников, Брей, Потемкин, Кожевников). Чириков. / Веч<ером> дома. (Нина в синем.)

   22, четв. (Дальнейшее - почерком Н. Н. Бербровой. - Коммент.) Ножка болела. Лежал.

   23, пяти. Ножка болела. Лежал (Марина, Сережа. Якобсон). Капризничал, как пай. Был умником. Ел ветчину. Ничем Ниника не обижал.

   24, суб. Якобсон. Лутохин. Гусь жареный.

   (Последние три слова вписаны рукой Ходасевича, затем до 29 ноября записи ведет Н. Берберова. После голодного Берлина гуси произвели на приезжих неизгладимое впечатление как символ богатой, "роскошной" провинции. Ходасевич упомянет их и в письме к Бахраху от 7 декабря 1923 г.: "Прага - чудесный город, не хуже Чернигова или даже Харькова. Все время едят жареных гусей (Husa ре?еna)". Н. Берберова в приписке к письму выделяет среди литераторов Цветаеву-Эфрона: "С Мариной Ивановной познакомились. Мы, кажется, обе друг другу понравились. Она и ее муж - единственные живые люди там". - Коммент.).

   29, четв. Якобсон - Марина, Эфрон, Якобсон и т.д.

   30, пятн. Якобсонша - Амфитеатров. / Встал с постели.

   1, суб. Якобсон.

   2, воскр. К Якобсону. / Якобсон. С ним в кафэ и в рест<оран> (Папаушки).

   3, понед. Синематограф и пивная (Горький, М. И.). / (Приезд М. Горького и М. И. Будберг - 26 ноября 1923 г., понед. - Коммент.).

   4, вторн. Синематограф (Горький и Мар<ия> Игн<атьевна>).

   5, среда. В полицию. / В Земгор (Постников). / Катались с Горьким и М. И. В кафэ. К Немировичу. Веч<ером> Якобсоны.

   6, четв. В 11 утра - в Мариенбад.

   7, пятн. Письма: Нюре, Лидину, Лежневу, Бахраху. Пошли 8-го" (АБ).

  

   ¹ Ходасевич пишет об Илье Владимировиче Вольфсоне, совладельце изд-ва "Время", что специально уточняет в письме, т.к. брат его, Лев Владимирович Вольфсон, был владельцем изд-ва "Мысль": именно ему впоследствии А. И. Ходасевич отдала оттиски статей, составивших кн. "Поэтическое хозяйство Пушкина".

  

   66. А. И. Ходасевич. - РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50. Публ. впервые.

   ¹ А. Н. Тихонов - ответственный редактор журн. "Русский современник", издававшегося "при ближайшем участии" Е. Замятина, К. Чуковского, А. Эфроса и М. Горького. ""Русский современник" - последний независимый журнал в Сов<етской> России", - писал Ходасевич, комментируя письма М. Горького (НЖ. 1952. No 31. С. 192). Вышло четыре номера, после чего, в декабре 1924 г., журнал был закрыт.

   В No 2 "Русского современника" опубл. статья Ходасевича "Амур и Гименей"; он надеялся напечатать там также статью "Русалка", которую отправил А. И. Ходасевич 2 февраля 1924 г., но А. Н. Тихонов статьи не взял, сославшись на то, что она слишком для журнала велика. Объяснения с Горьким по этому поводу см. в письме Ходасевича от 13 мая 1924 г. и коммент. к нему.

   ² В Мариенбад Ходасевич и Берберова приехали 6 декабря 1923 г. и прожили там до 11 марта 1924 г.

   ³ 17 марта 1924 г. Ходасевич писал Корнею Чуковскому: "Кончил я книгу "Поэтическое хозяйство Пушкина". Содержит она 50 заметок, очень пестрых по темам, размерам и "точкам зрения". Самая маленькая заметка состоит из 8, кажется, строчек; самая большая - в 2 ¥ листа. Всего в книге 13 листов (сорокатысячных). Возможно, что с некоторыми заметками Вы знакомы, если видели "Беседу".

   Одна заметка, самая большая, об автобиографической природе "Русалки", идет в No 1 "Русского современника", и Вы ее, вероятно, видели. Так вот эту-то книгу надобно мне продать. Я не знаю сейчас ни издательств питерских, ни их дел. Писать "наугад" - скучно и долго. Поэтому я решился прибегнуть к Вашей помощи. Не согласитесь ли быть моим комиссионером? Хорошо бы сладить все поскорее, ибо нужны деньги, а кроме того - не кстати ли книге выйти к 6 июня (125 лет со дня рождения Пушкина)?

   Простите, что затрудняю Вас, но Анна Ив<ановна> по этой части не мастерица, Вы же видаете людей и - думаю - относитесь ко мне доброжелательно. <...>

   Вряд ли нужно прибавлять, что книга не содержит ничего неподходящего. Если удастся Вам что-нибудь наладить, я тотчас пришлю рукопись, состоящую из рукописей в точном смысле и из сильно исправленных и дополненных оттисков "Беседы" и др." (РГБ. Ф. 62. Карт. 72. Ед. хр. 36).

   К этому времени А. И. Ходасевич уже отдала в изд-во "Мысль" имеющиеся у нее оттиски из журн. "Беседа".

  

   67. В.Г.Лидину. - М-14. С. 435-436.

   ¹ Дом, в котором родился Герцен, на Тверском бульваре, - сейчас там Литературный институт, - был хорошо известен Ходасевичу и Лидину: в нем размещался Всероссийский союз писателей. Ходасевич знал страсть В. Г. Лидина "коллекционировать дома", в которых родились и жили известные поэты, писатели, поэтому облек свой вопрос-иносказание в понятную адресату форму: возможен ли его приезд в Россию?

   Этот вопрос тревожит Ходасевича с осени 1922 г. 19 октября 1922 г. он писал А. И. Ходасевич: "Да, моя командировка кончается 8 декабря. Да, мне сейчас предлагают работу, кот<орая> обеспечит меня еще на 6 мес<яцев> и внутренне мне очень желательна. Кроме того, не знаю, что мне делать сейчас в России, что я могу там заработать. Ты знаешь мое отнош<ение> к Сов<етской> Власти, ты помнишь, как далеко стоял я всегда от всякой белогвардейщины. И здесь я ни в какой связи с подобной публикой не состою, разные "Рули" меня терпеть не могут, - но в России сейчас какая-то неразбериха. Футуристы компетентно разъясняют, что я - душитель молодых побегов, всего бодрого и нового. И хотя я продолжаю утверждать, что футуризм - это и есть самое сволочное буржуйство, - все же официальная критика опять, как в 1918 г., стала с ними нежна, а с нами сурова. У меня нет уверенности, что моя "мистика" не будет понята, как нечто дурное, - и тогда мне в Р<оссии> житья не будет, печатать меня не станут, - я окажусь без гроша. А спорить и оправдываться я не стану, насильно быть милым - унизительно.

   Я к Сов<етской> Вл<асти> отношусь лучше, чем те, кто ее втайне ненавидят, но подлизываются. Они сейчас господа положения. Надо переждать, ибо я уверен, что к лету все устроится, то есть в Кремле сумеют разобраться, кто истинные друзья, кто - враги.

   Тогда и поднимется вопрос о моем возвращении, - вопрос, кот<орый> осложняется тем, как сложатся наши отношения" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 49).

   В 1923 г. вопрос ставится конкретней: "Слушай. Дело обстоит так. Во-первых - сторона политическая. Могу ли я вернуться? Думаю, что могу. Никаких грехов за мной, кроме нескольких стихотворений, напечатанных в эмигрантской прессе, нет. Самые же стихи совершенно лояльные и благополучно (те же самые) печатаются в советских изданиях. Это дело можно уладить. В Кремле знают, что я - не враг.

   Хуже - второе. Здесь я кое-что зарабатываю. Жизнь здесь дешевле. Есть люди, которые мне помогают. А вот где я буду печататься в России - не вижу. Вряд ли я смогу там печататься больше, чем ты сейчас продаешь моих вещей. А сейчас я печатаю то же самое - два раза: там и здесь. Здесь легче находить издателей на книги. Здесь "Беседа", которая мне дает фунта два в месяц и в которой у меня есть верный кредит. Но, предположим, что я рискую - и все же решаюсь ехать в Россию, куда мне, конечно, очень хочется. Тут настает третье затруднение.

   Кроме визы советской, мне нужна твоя виза на въезд в Россию. Боюсь, что ее получить - труднее. Подумай хорошенько и просто, спокойно, по-человечески ответь мне: сможем ли мы ужиться в Питере? (В Москву ехать я не хочу. Терпеть ее не могу.)" (1 августа 1923 г. - РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50).

   В 1924 г. Ходасевич снова оказывается на распутье: без работы (еще появится No 6/7 Б, но издание прекратилось), без дома. Вопрос вызван отчаянием и усталостью.

   10 июля 1926 г. на подобные метания М. М. Карповича Ходасевич ответил жестко и определенно: "Вы говорите: я бы вернулся, "если б была хоть малейшая возможность жить там, не ставши подлецом". В этом "если бы" - самая святая простота, ибо ни малейшей, ни самомалейшей, никакой, никакейшей такой возможности не имеется. Подлецом Вы станете в тот день, когда пойдете в сов<етское> консульство и заполните ихнюю анкету, в которой отречетесь от всего, от себя самого. (Не отречетесь - так и ходить не стоит.) А каким подлецом Вы станете, ступив на почву СССР, - об этом можно написать книгу. <...>

   Но - допустим чудо: Вы приехали в Москву, не сподличали и не попали в ГПУ, довольно долго гуляя на свободе. Но Вы соскучились по русской общественности" - и желаете ею заняться. Голубчик! Да русская общественность существует скорее на Марсе, чем в Москве. Там общественность равняется без остатка работе внутри РКП. <...> Клянусь Вам - никакой больше общественности там нет, если не считать препирательств с соседями по квартире: кто сколько времени имеет право проводить в уборной?" (Письма Карповичу. С. 151-152).

   ² Рассказ В. Лидина "Зацветает жизнь" опубл. в Б в 1923 г. (No4).

  

   68. М. Горькому. - АГ. КГ-П 83-8-24. Ответ на письмо Горького от 2 мая 1924 г., присланное из Сорренто (НЖ. 1952. Кн. 30. С. 201-202). Публ. впервые.

  

   ¹ Полемика завязалась 3 мая 1924 г. открытым письмом Куприна "В. Ходасевичу", напечатанным в парижской монархической "Русской газете". Письмо относилось к ст-нию Ходасевича "Романс", появившемуся в ПН 27 апреля и представлявшему собой эксперимент над пушкинским текстом (см. об этом ст-нии в коммент. к т. 1 наст. изд.). Опыт Ходасевича Куприн назвал "странной грубой выходкой с великой тенью Пушкина", а предпринятое им окончание пушкинского наброска - "гитарным перебором штабного писаря", "злой дерзкой мистификацией, дурачащей нэпманских модниц, снобов из чека и болыпевизанствующих приват-доцентов срока 1917 года". Ходасевич отвечал Куприну также в ви