Козлов Петр Кузьмич - Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова

Ладыгин с двумя казаками. Шкура оказалась в сохранности; что же касается скелета, то от последнего не осталось и следа.}. Скоро мрак окутал ущелье. Медленно поднялась луна... Воды речки Шара-гол засеребрились, сверкая переливами. Настала торжественная тишина: все погрузилось в сон...

   Курс к озеру Хара-нору. Наутро с зарей мы снялись с бивуака. Подъем на перевал Шара-голын-дабан на всем 10-верстном пути удобный, лишь под самой вершиной его набросаны глыбы камней. Высота означенного перевала 14 820 футов над уровнем моря. Соседние вершины еще поднимались вверх футов на 500. По северному склону хребта обильнее лежал вечный снег. Вид с перевала прекрасен... На севере, через щелевое отверстие, виднелись голубые ыоды обширного оз. Хара-нора. Снеговая цепь Да-сюэ-шаня отражала свои блестящие венцы в лоне вод.

   Держа прежний курс, мы через 25 верст достигли южного берега озера. На обширной его поверхности катилась одна волна за другой. Пернатые странники издавали хлопотливые звуки; серые гуси, стая за стаей, уносились к югу. Давно ухо не слыхало могучего прибоя волн, производившего своеобразный гул. Особенно красиво было озеро вечером, при блеске луны, когда таинственно золотились перекаты волн. На севере матовая белизна снеговых громад завершала собою прелесть пустынной, оригинальной ночи...

   Описание последнего. Оз. Хара-нор лежит в замкнутой котловине, близ подножья южной цепи Да-сюэ-шаня, на абсолютной высоте 13 280 футов. Очертание озера напоминает форму груши, обращенной тупым концом на запад, а острым на восток. В окружности оно достигает без малого 100 верст; наибольшая ширина - 20. Вследствие низменных, сравнительно, берегов, контур озера не особенно резкий, в особенности в южной части. Вода прозрачная, горько-солоноватая. Вблизи берегов озеро очень мелко. Здесь много островов и кос; те и другие служат местом отдыха пролетным птицам, которые большими стадами плавали в мелкой воде, отыскивая корм.

   Реки, питающие озеро, в меньшинстве имели воду, в большинстве же пересохли. Растительность сосредоточивается в долинах рек. Соляные налеты по берегам редки и мало заметны. Согласно общему закону для озер нагорной Азии, этот бассейн также уменьшается в размерах. Древние берега отстоят до 100 сажен от нынешних; первые успели покрыться скудною растительностью, хотя сохранили свой характерный вид. Замерзает озеро, по словам проводника, в ноябре-декабре, в апреле же снова вскрывается.

   На восточном берегу озера лежат барханы сыпучего песка, занимающие площадь по длине 30 и по ширине 10 верст. Высота серповидных барханов от 10 до 15 сажен; западные и северо-западные скаты их пологи и плотно прибиты; противоположные же - круты и рыхлы. Пьедесталом, песков служит щебне-галечник. Между барханами довольно часто встречаются озерки с соленой водой. У берегов последних растут камыши, а среди их шныряют креветы.

   Обогнув озеро с запада, мы пришли на реку Салкэтын-гол и остановились в 7 верстах выше впадения ее в Хара-нор. Река бежит с севера, питаясь снегами Да-сюэ-шаня. По словам проводника, ущелье Салкэтын ведет через перевал того же имени в долину Сулей-хэ; наш же путь приходился немного западнее, через седловину цепи. Подъем к указанному месту отличный. Перевал Цзаирмыкэн-дабан имеет 15 000 футов абсолютной высоты и представляет относительно низкую глинисто-каменистую седловину. На север южная цепь круто падает. От ее вершин стремительно несутся ручьи и речки на дно общего ущелья Цзаирмык-гола, того самого, по которому мы следовали в предыдущий разъезд. Теперь, коснувшись этого района, мы связали свою съемку; кроме того, Цзаирмык-гол приводил к той части Сулей-хэ, откуда можно беспрепятственно проследить последнюю до ее истоков.

   Вступив в бассейн Сулей-хэ, мы опять попали в прекрасный уголок. Холод сменился теплом, относительное бесплодие - роскошными травами, хотя осень и здесь уже предъявила свои права: растительность пожелтела, мелкие птички собрались в стада перед отлетом на юг. Река Цзаирмык-гол уже не бурлила грязными волнами, а спокойно катилась серебристой змейкой.

   Ущелье Цзаирмык-гол на всем своем протяжении несет мягкий характер. Дно изобилует кустарниками, из которых преобладающим видом является облепиха; последняя, оригинально сплетаясь ковром, сплошь устилает береговую террасу; травянистая растительность взбегает по скатам гор довольно высоко. Затем венчают ущелье нависшие скалы. Голоса певчих птичек лились не переставая. Среди их, точно бабочка, порхал краснокрылый стенолаз, перелетая через ущелье.

   Верхнее течение р. Сулей-хэ. При впадении Цзаирмык-гола в Сулей-хэ абсолютная высота нисходит до 11 550 футов; ширина долины простирается до 1 версты. Соединившись в одну реку, Сулей-хэ врывается в узкое ущелье, держась северо-западного направления. Общее протяжение этой реки достигает 650 верст. Половина этого протяжения составляет верхнее, горное течение, а другая - нижнее течение по равнине. Первые 200 верст река стремится на северо-запад по высокому плато, далее 150 верст несется на север, в ущельях, которые часто суживаются, и, наконец, последние 300 верст течет по равнине к западу.

   От места впадения Цзаирмык-гола до истоков Сулей-хэ оставалось 100 верст. Означенное расстояние пройдено нами в три перехода. На этом протяжении река несется в широкой долине, заключенной среди обеих цепей Да-сюэ-шаня. Только первые 10 верст долина имеет пятиверстную ширину; на всем же остальном пространстве - около двадцати. У истоков реки цепи соединяются между собою. Южная в этом месте понижается {Там находится удобный проход в долину озера Хара-нора.}; затем, через 20 верст, снова возрастает до страшной высоты. Эта, как бы отдельно выступающая снеговая громада, будучи поставлена на высокий пьедестал, кажется величественной. У туземцев означенная грандиозная, группа известна под названием Шаголин-намдзил. Она-то и дает начало Сулей-хэ на северном склоне, тогда как на южном находятся истоки Бухайн-гола. Что же касается низшей, северной цепи Да-сюэ-шаня, то она имеет более однообразный характер, хотя все-таки между снеговыми вершинами залегают седловины, через которые имеются проходы к реке Толай-гол, текущей к г. Су-чжоу. От подножья россыпей обеих цепей Да-сюэ-шаня сбегают луговые увалы в долину реки. Р. Сулей-хэ о это время несла свои прозрачные воды довольно плавно. С обеих цепей стремятся в нее горные речки; более обильные водою несутся с южных громадных снегов. По мере поднятия вверх, река беднеет водою; на втором переходе мы могли через нее переправиться; глубина не превышала 2-3 футов, ширина же реки все еще была 20-25 сажен. По сторонам выбегают ключи и лежат большие и малые озерки. Вперемежку с озерками разбросаны песчаные холмы; последние главным образом расположены на правом берегу реки и, в общем, напоминают харанорские барханы.

   Растительность рассматриваемой нами части долины также не одинакова. Внизу она пышнее и представляет те же виды, которые замечены на Цзаирмык-голе. На самых истоках значительно беднее; здесь произрастает характерная представительница высот - тибетская осока и, кое-где, на южных скатах гор, крапива.

   Животная жизнь богаче и разнообразнее; повсюду бродили стада диких яков, хуланов и антилоп-ада. Медведи, волки, корсаки, лисицы встречались также нередко. Зайцы выскакивали из-под лошадей на каждом шагу. Мой спутник Жаркой с одного места насчитывал их по 20-30 штук. Сурок показался только однажды и молчаливо исчез,- теперь настало время его зимней спячки. У корней низкорослых кустарников перебегали полевки. На открытых же глинистых площадях теснились миллионы пищух. Из птиц характерными представителями долины были сойка (Podoces humilis) и земляные вьюрки. В это осеннее время чаще встречались пролетные виды, которые держались по руслу реки и прилегающим озеркам. То были индейские и серые гуси, турпаны, утки-шилохвосты и чайки. Все эти пернатые пользовались здесь лишь временным отдыхом перед далеким путешествием на юг. По утрам усталые странники покоились на берегу реки: одни из них спали, спрятав под крыло голову; другие сторожили покой; некоторые хлопотливо перелетали из стороны в сторону.

   Истоки Сулей-хэ дали в нашу коллекцию два отличных экземпляра медведей; здесь же была убита и белая медведица.

   Река Толай-гол. 9 сентября, на восходе солнца, мы двинулись к перевалу северной цепи. В воздухе было свежо: желтовато-зеленая поверхность посеребрилась инеем. Подъем на перевал прекрасный: луговой, покатый; абсолютная высота его 13 500 футов. Снеговые вершины стоят вдали. Вид с перевала на обе долины чудесен, в особенности на Сулей-хэ. Вблизи, у подножья северной цепи, вьется лента реки; рассыпанные по ее берегам озерки блестят точно бриллианты; вдали же возвышается снеговая громада Шаголин-намдзил, ледяная диадема которой, убранная лучами солнца, казалась неподражаемой. К северу, в свою очередь, виднеется горная цепь; на высших вершинах ее лежал небольшими пятнами вечный снег. По дну долины несется р. Толай-гол, к которой мы и направились. Достигнув берегов этой реки, мы сделали привал. Река Толай-гол в своем верховье имеет направление с юго-востока на северо-запад и, подобно Сулей-хэ, течет в широкой долине. Высота истоков Толай-гол 13 550 футов над морем. Наш бивуак расположен у самых истоков реки.

   Ранним утром в воздухе было тихо, свежо; лишь с поднятием дневного светила царившее безмолвие нарушилось: большие тибетские жаворонки, представители высоких долин Нань-шаня, громко разносили свою песнь.

   Водораздел. На следующем переходе, пройдя 7 верст, мы уже были на водоразделе рек Толай-гола и Тэтунга, принадлежащего уже к бассейну Желтой реки. Водораздел представляет собою высокое плато, устланное "мото-шириком"; последний отливал желтым увядшим тоном. По этой растительной полосе масса больших и малых озер. На востоке вдаль протянулись соседние цепи гор, покрытые вечным снегом. Вблизи наблюдателю представляется нудная панорама невысоких гор, изрезанных капризными глубокими ущельями, по дну которых, точно змеи, извиваются прозрачные ручьи и речки.

   Истоки Тэтунга. По одному из таких ущелий пролегал наш дальнейший путь. Ущелье заключает истоки Тэтунга, образующегося из потоков с северной и южной снеговых цепей, с которых ниспадают роскошные увалы альпийских лугов. Местами, на дне долин, виднелись еще зеленеющие лужайки, окрашенные голубыми цветами генциан. Днем на солнце летали бабочки, мухи, жуки; сурки по сторонам звонко свистели. Словом, природа на этих высотах еще бодрствовала, а не отходила ко сну, как это было на только что покинутом плато "мото-ширика".

   Первый ночлег на Тэтунге мы имели вблизи золотых приисков, на которых работало 25 китайцев из Синина. Рабочие живут частью в землянках, частью в палатках; некоторые же просто в пещерах, устроенных под нависшими скалами. Говоря вообще, верховье Тэтунга, по всей вероятности, изобилует золотом, так как прибрежная, терраса, а нередко и ложе реки на значительном протяжении носят следы разработки. Судя по обросшим неровностям тех же береговых террас, можно думать, как давно происходит здесь добыча золота.

   Благодаря присутствию людей в верховьях Тэтунга, нам удобно пройти по узким, глубоким ущельям, а также и без труда разыскать перевал. 11 сентября мы направились через северную цепь. Подъем и спуск перевала очень круты, но по умело проложенным тропинкам мы успешно перешли через снеговую цепь. Все соседние ущелья дики, извилисты, круты; вода стремительно несется, по временам низвергаясь каскадами. Через 14 верст мы достигли того места, где Тэтунг прорывает снеговую цепь, через которую мы только что перешли. Здесь мы разбили бивуак, чтобы обратно следовать уже через этот прорыв.

   Возвращение. Желая познакомиться с верховьем описываемой реки, я налегке с проводником направился вниз по ее течению. Путь, как и прежде, шел на восток-юго-восток. Долина образуется снежными цепями гор. Через 20 верст в долину слева выходит ущелье, в котором течет многоводный приток. По слиянии с ним, река приняла солидные размеры: в ширину 20 сажен, при глубине 2-3 фута. Вода прозрачная, ложе каменистое, неширокое. По крутым скалам лепится древовидный можжевельник. Прочие кустарники пышно развернулись - облепиха доходит до четырех и более футов высоты. Увалы прикрыты роскошными травами. Места, куда ни взглянешь, просятся на снимок. Вверху - снега, скалы, россыпи, внизу - змейка чистейшей, как кристалл, воды; между ними волнистые увалы; по сторонам ручьев, изредка каскады,- все это сливается в общую гармонию, все это говорит о красоте Тэтунга.

   Между тем запасы наши поистощились, животные, видимо, стали уставать, и я решил повернуть обратно, тем более, что до главного, бивуака по намеченному обратному пути предстояло пройти около 400 верст горами. Таким образом, отсюда до кумирни Чертынтон, через которую пролегал путь Н. М. Пржевальского, р. Тэтунг остается неисследованною европейскими путешественниками.

   К вечеру того же дня вернулись на бивуак, где Жаркой, пользуясь свободным временем, привел в надлежащий вид две медвежы шкуры, а на следующее утро, пройдя через помянутый прорыв снеговой цепи, вступили в долину главнейшей ветви источников Тэтунга. Проследовав по этой реке вверх 15 верст, мы повернули к юго-западу - к южной снеговой цепи. Последняя, как сказано выше, составляет отрог горного узла Сулей-хэ. Вначале, с запада она тянется, почти не имея вечного снега, к востоку же от нашего прохода горы принимают мощный характер: там могучие льды ярко сияют на солнце, снежные поля величественны. Высота нашего перевала простиралась до 13 400 футов над уровнем океана. Отсюда к югу виднеется широкая долина, простирающаяся с запада на восток и ограниченная на юге хребтом, исходящим от группы Шаголин-намдзила. Спуск в эту долину ничтожный - менее сотни футов. Здесь мы попали опять на истоки одной из главных ветвей Бухайна.

   Грандиозный ледник. Эта водная ветвь зарождается от крайнего могучего ледника снеговой группы Шаголин-намдзил и сразу несется большой рекой {В осенний период времени размеры ее были таковы: ширина 10 сажен, глубина 1 фут.} через озерное плато мото-ширика. Ледник этот резко бросается в глаза, поражая своею грандиозностью. Здесь, на месте, думалось мне, не найдет ли возможным совет Русского географического общества этот колоссальный ледник окрестить славным именем Пржевальского.

   На истоках Бухайна снова встречены дикие яки и антилопы-ада. Их восточной границей географического распространения служит меридиан оз. Куку-нора.

   Сделав диагональное пересечение описываемой долины, мы поднялись на невысокий перевал, абсолютная высота которого простирается до 13 500 футов; относительная не превосходит сотни футов. К юго-юго-западу снова виднеются горы; среди них несутся притоки Бухайна с той же снеговой группы Шаголин-памдзил. Спускаясь вниз, стоит только взглянуть к северо-западу, как глаз наблюдателя тотчас же невольно приковывается к одной из высочайших и характерных вершин этого горного массива. Могучая гора гордо возносит свою остроконечную коническую вершину в голубую высь. Словно исполин-страж смотрит она надменно по сторонам на нарожденные ею потоки {Абсолютная высота этой остроконечной вершины, вероятно, переходит за 20 000 футов.}.

   Горы, стоящие впереди, составляют непосредственное продолжение отрогов главной группы. Вначале их покрывает бедная растительность; по мере же понижения раскидываются богатые, приветливые лужайки. Зверей по-прежнему встречалось много, причем больше всех интересовали нас медведи. Следуя к одной из луговых площадок, где было намечено место бивуака, мы заметили там же пестрого мишку. Спустившись в русло реки, караван временно остановился, я же, поднявшись на увал, направился к зверю, который был усердно занят ловлей пищух. Подойдя на двести шагов, стреляю. Медведь упал. Я иду к нему; но едва успел сделать десяток шагов, как зверь, поднявшись на ноги, злобно бросился на меня с громким ревом; не добежав, примерно, сажен пять, пищухоед также быстро повернул обратно... Признаться, я ожидал от зверя большей решительности и хотел хоть с одним из них серьезнее побороться. В уходящего же от себя медведя как-то стыдно было и стрелять; только оригинальная окраска зверя заставила скорее покончить с ним. Медведь был убит на той луговинке, где мы рассчитывали остановиться, так что наша палатка и вообще весь маленький бивуак расположился рядом с трусливым пищухоедом {Всего убито медведей за две последних поездки семь.}.

   Верховье Бухайна. Отсюда невдалеке к юго-востоку зарождается один из главных данников Бухайна - Шина. Эта река имеет до 70 верст длины и течет в юго-западном направлении. В своем нижнем течении она имеет до 20 и более сажен ширины, при глубине 2-3 фута; круто падающее ложе каменисто; замечательно прозрачные воды то катятся широко и плавно, то несутся широкими перекатами. Ущелье узко и обставлено скалами. Растительность как травянистая, так и кустарная богата.

   Тангуты. Здесь мы встретили первых кукунорских тангутов; эти номады живут в черных палатках; число последних 30; палатки стояли чаще по две, реже по одной, иногда небольшими группами. Тангутские жилища располагались и по главному ущелью, и по боковым. Вблизи их стойбищ бродили домашние животные, бараны, яки, лошади; по обилию скота можно было судить о благосостоянии кочевников.

   Покидая последние стойбища тангутов, мы в то же время оставили и реку Шина; она впадает в главную ветвь Бухайна, который здесь нес значительно меньше воды. В месте слияния рек раскидывается порядочная долина, растительная и животная жизнь которой напоминает куку-норскую равнину. Здесь уже появляется антилопа Пржевальского (Gazeïla Przewalskii).

   Отсюда мы направились вверх по правому притоку того же Бухайна - Хадир-голу. Этот последний, имея до 50 верст протяжения, нами пройден до истоков. Долина Хадир-гола узка; в нижнем течении она несет луговой характер; воды порядочно. По мере же поднятия вверх растительность беднеет и река становится маловодной.

   Держа курс к северо-востоку, мы вскоре прибыли на верховье западного, последнего на нашем пути, данника Бухайна - Улан-энги-гола. Эта река зарождается в восточных снеговых горах хребта Гумбольдта, севернее Хадир-гола, от которого она отделяется цепью гор. Отсюда к северо-северо-западу открылись снеговые вершины Да-сюэ-шаня, у южного подножья которого волнуются воды Хара-нора. Бассейн этого озера граничит с бассейном Куку-нора плоскою возвышенностью, лежащею между хребтами Гумбольдта и Да-сюэ-шанем. Поднявшись на водораздел, мы увидели голубую поверхность знакомого нам озера. Туда несутся маленькие речки, среди постепенно понижающихся песчано-глинистых увалов. Изредка по их зеленевшим долинам блестят озерки.

   Снова на озере Хара-норе. На другой день ранним утром мы уже были на восточном берегу Хара-нора; поздним же вечером, следуя по южному берегу, достигли того места, где впервые подошли к нему. Таким образом, озеро Хара-нор обойдено нами, за исключением лишь одного северного берега, определенного засечками.

   Теперь нам оставалось недалеко и до главной стоянки. Мы двигались быстрее с каждым днем, но зато сильно уставали. Свою истомленную верховую лошадь я оставил на Бухайне, а потому несколько дней следовал частью пешком, частью верхом. Значительная же высота и сравнительно большие переходы дают себя чувствовать. В два последних дня мы одолели 70 верст, перейдя хребет Гумбольдта по перевалу Бухын-дабану, подымающемуся над морем на 14 600 футов и лежащему восточнее нашего прежнего прохода.

   Вид родного бивуака. Наконец, открылась долина; на желтом фоне осенней растительности резко выделялись белые палатки русской экспедиции. Поодаль паслись караванные животные. Нетерпение росло, ноги забыли усталость. Мысленно уже давно среди своих товарищей... В. И. Роборовский вернулся раньше несколькими днями; его маршрут был короче. Моя же последняя поездка по Нань-шаню заняла 22 дня и представляет сомкнутую кривую в 770 верст, пройденную без дневок.

   Заметка о погоде. Придерживаясь известной системы, заканчиваю и этот разъезд заметкой о погоде. Время, проведенное в отсутствии и стоянке на урочище Горбан-ангыр-голе, заняло почти весь сентябрь. Район поездки обнимал высоко (10-15 тысяч) поднятую местность над уровнем моря. Погода характеризуется сравнительной ясностью неба, бедностью атмосферных осадков, довольно низкой температурой ночью и высокой днем.

   В первой трети месяца день начинался тихим и ясным утром, что продолжалось часов до 10, редко до полудня. К этому времени уже появлялись облака вместе с ветром, обыкновенно юго-западным. Напряженность ветра и облачность достигали своего максимума к закату солнца, когда ветер принимал размеры шторма, а небо совершенно заволакивалось облаками. Иногда же ветер совершенно стихал и небо открывалось. Температура ночью спускалась, в среднем, ниже нуля, до - 10,0° С. По утрам земля серебрилась инеем; речки и озерки сковывались льдом. Вторая треть месяца была облачнее; изредка случались атмосферные осадки. Начало последней трети походило на вторую. По вечерам на востоке появлялась зарница.

   Наибольшие и наименьшие показания термометра были следующие: в 7 часов утра ,8°, -14,7°; в 1 час дня ,0°, ,5° и в 9 часов вечера ,5°, -3,0° С.

   Итак, закончились наши исследования Нань-шаня. Дни на главном бивуаке потекли однообразно. Добытое в экскурсиях приводилось в порядок. В то же время готовились к выступлению в Курлыкскую равнину. Курлыкский бэйсе (князь) уже присылал своих чиновников приветствовать нашу экспедицию.

   Путь до Курлыка. 27 сентября экспедиция выступила в путь, держа курс на юго-юго-запад. На пути высится Южно-кукунорский хребет, разделяемый рекою Балгын-голом, текущим в Курлыкские озера, на две параллельные ветви. Хребет весьма богат растительностью и животною жизнью. Перевалы обеих ветвей Южно-кукунорского хребта весьма удобны С последнего на юго-запад открылось взору одно из Курлыкских озер. Над Цайдамом висела пыльная дымка, хотя северная ограда Тибета - хребет Бурхан-Будда - обрисовывалась довольно ясно. Спустившись с перевала на первую луговую площадку, экспедиция разбила бивуак.

   Расставаясь с горами надолго, мы (я и препаратор) устроили охоту за уларами. Эти большие птицы или громко свистели в скалах, или тихо кормились неподалеку от нашего бивуака. Стоило только подняться на боковой увал, одетый луговой растительностью, как уже в разных местах показывались желанные птицы. Улары большею частью держались в расщелинах гор, где тихо расхаживали целыми выводками. В один час охотничьей экскурсии мы вдвоем убили их восемь штук. По возвращении на бивуак, попив чаю и уложив добытых птиц, мы снова отправились на противоположную сторону ущелья. Здесь в большем количестве держались крупные улары (Megaloperdix Koslowi); тибетских представителей было меньше. Огромные красивые птицы, подобно прежним, держались многочисленными семьями. Соблюдение величайшей осторожности, необходимой вообще при охотах за этими птицами, было здесь излишне; улары тихо кормились и были беззаботны. В полчаса времени лежало в ряд 11 уларов, один другого лучше. В этот счастливый день лично я убил 10 уларов... Большие взяты все 11; из тибетских же отобраны четыре лучших экземпляра. Словом, коллекция пополнилась 15 интересными экземплярами, которые значительно украсили ее.

   Невиданный и неслыханный случай в истории наших путешествий. Как бы порадовался незабвенный учитель, Н. М. Пржевальский, такому обилию двух пернатых представителей Нань-шаня и как часто, в минуты досуга, вспоминал бы он такую оригинальную и баснословную охоту. Горы, широкий горизонт, отличная стоянка, обилие птиц и зверей вдохновили бы поэтическую душу, любителя природы к воспроизведению лучших и блестящих страниц, которыми украшены его описания путешествий.

   Опускаясь в Курлыкскую равнину, мы ощущали все большее и большее тепло. С последних горных скатов, на которых виднелись отдельные деревья можжевельника и блестела желтоватая увядающая луговая растительность, мы увидели два озера. Северное, Курлык-нор, отливало серебристым цветом, ровным и гладким; тогда как южное, Тосо-вор,- темно-голубым, слегка переливающимся от напора ветра. Еще дальше, и мы были на равнине. Вместо луговой растительности - пыль, поднимаемая ветром и носящаяся в воздухе. Вместо голубого неба и яркого солнца-мутная дымка и тусклый диск дневного светила.

   Пролет в сентябре. Список пролетных птиц за сентябрь месяц так же не богат, как и за август; количества же некоторых из них, в особенности крупных плавающих и голенастых, было значительно больше, чем в минувшие наблюдения, а потому пролет описываемого месяца казался более оживленным и богатым.

   2 сентября в тихую ночь оставляли Хара-нор серые гуси (Anser cinereus); 6-го летели стадами, до сотни, скворцы розовые (Pastor roseus); 7-го серые журавли (Grus cinerea), сарычи (Archibuteo strophiatus); 8-го утки-шилохвосты (Dafila acuta); 9-го одновременно наблюдались скопа речная {Pandion Haliaëtus), баклан большой (Phalacrocorax carbo), чайка-рыболов (Larm ichthyaëtus), утка-кряква (Anas boshas) и зуек морской (Charadrius с antianus).

   11 сентября замечен скворец обыкновенный (Sturnus vulgaris); 13-го овсянка (Emberiza Godlewskii); 15-го лунь полевой (Circus cyaneus); 17-го пеночка (Phylloscopus); 20-го при оз. Хара-нор держался у берега плавунчик круглоносый (Phalaropus hyperboreus) и пролетала над голубыми волнами чайка (Larus ridibundus).

   21-го продолжали усиленно лететь крупные плавающие и голенастые, показанные в списке; 26-го дрозд рыжегорлый (Turdus ruficollis); 27-го жаворонок (Alauda); 28-30-го журавль черношейный (Grus nigricollis), гусь серый и, наконец, лебедь (Cygnus), почитаемый туземцами Центральной Азии за священную птицу.

   Утром 1 октября экспедиция, переправившись через реку Баин-гол, расположилась бивуаком на ее левом берегу. В этой долине было значительно отраднее. Здесь собралось много пролетных птиц. В тихую, ясную ночь они уносились к югу.

   В Курлыке экспедиция должна была простоять продолжительное время, необходимое на устройство склада и снаряжение нового каравана из вьючных яков для путешествия в Сы-чуань.

   Знакомство с Курлыкскими озерами. Тем временем я совершил поездку для съемки Курлыкских озер. С этой целью 6 октября я покинул бивуак. На этот раз меня сопровождал вахмистр отряда Иванов; вьюки - на верблюдах, сами - на лошадях. Проводником служил местный монгол.

   Проверив снаряжение, мы быстро двинулись вперед на северо-запад. Первоначальный путь шел правым берегом Баин-гола, который через 7 верст впадает в озеро Курлык-нор с восточной стороны. Означенная река в своем нижнем течении направляется с юго-востока на северо-запад. Вода пресная и довольно чистая, но непрозрачная; ложе окаймлено низменными берегами. Ширина реки 15, редко - 20 сажен. В летнее время значительная часть влаги заливает левый берег, покрытый высокими камышами; с правого же, местами несколько возвышенного, берега подходит кустарник хармык, обрамляющий озеро широкой полосой. На севере горизонт преграждается пустынным горным кряжем, протянувшимся в юго-восточном направлении.

   При впадении в озеро Баин-гол расширяется; от устья этой реки тянутся отмели. Всюду виднелись пролетные пернатые, тут были: лебеди, гуси, турпуны, крохали, чайки, несколько видов уток; иные стада перелетали с одной стороны озера на другую, некоторые, высоко поднявшись в воздух, хлопотливо направлялись к югу; треты мирно отдыхали по отмелям озера. Голоса птиц, раздавались везде; вдали и вблизи, низко и высоко; тепло, простор, обилие пищи - вот причины, по которым странники мало думали об отлете.

   С вечерней зарей я расположился для отдыха на западном берегу Курлык-нора, с утренней же - снова пустился в путь. Воздух был напоен ночной влажной свежестью. Испуганные стада птиц с шумом вылетали, из соседних камышей, перемещаясь на открытые воды. Издалека приносились к нам мелодичные голоса черношейных журавлей; порою вблизи кричали лысухи. Вскоре затем взошло и солнце; прекрасен был восход над поверхностью озера: облака, словно горящие на огне, казалось, утопали в волнах Курлык-нора. Немного пройдя, переправились чрез проток, соединяющий северное озеро с южным. Дальнейший путь пролегал возвышенностью или перешейком озер. В юго-восточном углу северного озера, где выбегает прозрачный ключ, мы временно остановились. Озеро Курлык-нор было обойдено в полтора перехода. Несколько дольше, но таким же образом, мы обогнули и южное озеро. 8 октября, в 5 часов вечера, наш бивуак уже стоял на северо-западном заливе оз. Тосо-нора. В тиши залива, при устье протока, плавала масса птиц, которые часто перелетали, резко взмахивая крыльями, с северного озера на южное и обратно.

   Отсюда же мы любовались заревом степного пожара {Горели камыши на восточном берегу Курлык-нора.}. Великолепен вид его. На общем темном фоне резко выделялся красно-золотистый отблеск, порою закрываемый клубами дыма. Огненные языки, подымаясь высоко от земли, исчезали бесследно в выси. Вокруг пожара был заметен особенный свет, который, по мере удаления от огня, принимал мрачную, фантастическую окраску. В воздухе стоял страшный шум от горящих камышей. Местные кочевники, спасаясь от огня, торопливо бежали на глинистые площади. Пролетные птицы также волновались, по сторонам неслись их тревожные голоса; некоторые стаи залетали в область дыма и, как угорелые, мчались оттуда куда попало. На следующий день густой дым окутал окрестность: дышалось тяжело; солнце светило в виде бледного диска.

   В это время мы уже следовали вверх по течению протока, соединяющего озера. Этот последний выбегает из юго-западного угла Курлык-нора, впадая в северо-западный залив Тосо-нора. Направление протока посредине изменяется из юго-западного в юго-восточное, в первой половине вода несется стремительно по галечному ложу, во второй - тихо струится по глинистому; ширина на всем пространстве одинакова - 20 сажен, при глубине в единственном месте брода 2-3 фута.

   Переправившись через проток, мы двигались прежней дорогой до ключа Сэйн-намык. По всей южной окраине Курлык-нора держалось много птиц. Из них самым интересным был черношейяый журавль (Grus nigricollis), найденный и описанный H. M. Пржевальским в его первое путешествие по Нагорной Азии. В нынешнее странствование мы увидели этих птиц в первый раз. Подобно другим болотным обитателям, журавли были весьма доверчивы, и держались чаще парами, реже по 3-4 особи вместе. Верхом, на лошади я подъезжал к ним на выстрел дробью: таким образом добыл три роскошных экземпляра. Испытав преследование, журавли уже издали поднимали головы, зорко следя за охотником; за 200-300 шагов они издавали крик, затем, разбежавшись по земле и тяжело взмахивая крыльями, перемещались в безопасное место. Осиротелые птенцы держались или вблизи того места, где погибли их родители, или же, если охотник не удалился, поодаль. Отлетные стайки журавлей состояли из 10 и самое большое из 12 особей, по крайней мере, по нашим наблюдениям. На соседние болота черношейные журавли прилетали по Баин-голу и обыкновенно но утрам. Радостно кричали, они, завидев удобное место отдохновения, и медленно, склоняясь дугою, опускались на землю.

   Поохотившись за журавлями, мы направились к бивуаку. Путь проходил восточной окраиной камышей, среди которых синеющий дымок выдавал присутствие жилищ номадов. В полдень мы уже были среди экспедиционной семьи.

   Курлык-нор. Оз. Курлык-нор лежит на Курлыкской равнине неподалеку от подножья Южно-кукунорских гор. Абсолютная высота этой равнины 9170 футов. Окружность пресноводного озера - 33 версты. Цвет воды сероватый. Низкие берега обильно поросли камышом; более возвышенные - хармыком. Глубина озера только в северо- и юго-западном углах порядочная - 4-6 сажен, на всем же остальном пространстве - незначительная. Озеро питает р. Баин-гол, получающая начало в снеговых горах Нань-шаня; прорвав Южно-кукунорский хребет, она вливается в озеро с востока. С северо-запада течет Балгын-гол, но его воды поглощаются пашнями курлыкских монголов. В юго-восточном углу озеро переходит в обширное болото, покрытое высокими камышами. Сюда на зиму собираются монголы. Южной границей Курлык-нора служит песчано-каменистая возвышенность, прорезаемая протоком вод из северного озера в южное, т. е. в Тосо-нор.

   Тосо-нор. Последнее, занимая площадь, вдвое большую, нежели Курлык-нор, не имеет стока и потому содержит горько-соленую воду. Песчано-глинистые берега озера местами значительно возвышены и причудливо изрезаны заливами. В северной и южной частях озера находятся небольшие, но возвышенные острова. Глубина описываемого озера много превосходит глубину северного. Рыбы нет. Цвет водной поверхности темно-голубой, что особенно красиво при сероватом фоне окрестности. Там и сям по Тосо-нору виднелись лебеди, качаемые, темно-голубыми волнами.

   По берегам озера во многих местах имеются молельные "обо". Самое главное на северном - "Цаган-обо" - находится на высокой горе, круто ниспадающей к озеру. С этой высшей точки открывается превосходный вид на всю озерную поверхность Тосо-нора. Воображение монголов создало мифических животных, обитающих в озере. Впрочем, по рассказам, много лет прошло со времени последних их явлений людям.

   Окрестность Тосо-нора печальна. Изредка на низкой террасе стелется камыш; на более возвышенных местах растут гребенщик и хармык; несколько чаще встречается саксаул. Животная жизнь также бедна; из млекопитающих замечены следующие виды: харасульта, лисица, заяц и тушканчик; представителями пернатых являются: саксаульная сойка, горная чечетка и два вида жаворонков (Otocorys albigula, Alaudula Seebohmi).

   Последние пролетные птицы. 3 октября замечены при Баин-голе запоздавшие пролетные: цапля серая (Ardea cinerea), шеврица (Anthus spinoleita), летевшая стайками вместе с белыми плисицами; тогда же был наблюдаем дважды, одиночками, чеккан (Saxicola); на воде держался стайкой крохаль большой (Mergus mergauser); 6-го на Курлык-норе, помимо указанных птиц, было много уток-нырков (Fuligula rufina, F. ferina, Nyroca ferruginea), камышница зеленоногая (Gallinula chloropus); 7-го периодически днем несся к югу стайками стриж башенный (Cypselus apus). В то же время стада гусей и уток прибывали с севера и оставались некоторое время в Курлыке на смену уносившимся к югу.

   12 октября летела шилоклювка (Recurvirostra avocetta); этот вид может собою закончить - если не считать слишком запоздавшего появления плисицы (Motacilla baicalensis), отмеченной в журнале 30 октября,- небольшой список пролетных птиц за минувшую осень. Теперь попадались те немногие виды их, которые по какой-либо причине остались здесь на зимовку, держась на болотах, где местами встречаются незамерзающие в течение всей зимы ключи.

  

  

   Оставление Курлыка. До Курлыка, или северо-восточного угла Цайдама, окруженного горами и высотами и представляющего как бы мелководную бухту, или залив, древнего водоема, экспедиция двигалась верблюжым караваном; ее главные члены, хотя и уезжали в сторону от общего пути, но периодически снова собирались и, снова следовали одним отрядом. Теперь же, с приходом в монгольское княжество Курлык, период рекогносцировок должен был временно замениться более легкой одиночной экскурсией, так как выполнение дальнейшего плана экспедиции лежало в местности, носившей более дикий характер.

   Курлыкский бэйсе предложил экспедиции свои услуги отводом в крепости достаточного помещения для ее багажа и разрешил пастьбу экспедиционных верблюдов в лучших местах его владений, лошадей же - сдать в княжеский табун, под непосредственное наблюдение конюхов бэйсе. При имуществе экспедиции оставлены были четыре казака {Правильнее два солдата и два казака.}, из которых один, Ворошилов, был назначен старшим. Всевозможные хлопоты по снаряжению в Сы-чунь, а главное болезнь В. И. Роборовского, замедлили наше выступление до 1 декабря, когда экспедиция могла оставить Курлык. В означенный день караван, состоящий из 19 вьючных домашних яков и 10 верховых лошадей, на которых ехало восемь участников Тибетской экспедиции, направился в далекий и малоизвестный путь...

   Путь до хырмы Шан-рди. Первые дни по Курлык-Цайдаму экспедиция двигалась медленно, держа курс к юго-юго-востоку; новые караванные животные, с которыми мы никогда раньше не путешествовали, оказались гораздо непокорнее верблюдов. Между тем необходимо было пройти пустыню в три перехода, делая ежедневно более 20 верст, на что с яками требовалось от 7 до 8 часов, или, другими словами, на передвижение уходил весь короткий зимний день. Вся пройденная местность состояла из совершенно голых лёссовых и галечных площадей; местами залегал песчанистый солончак, на котором росли кое-где кусты саксаула. Кругом было тихо; только изредка раздавалось трещание сойки (Podoces Hendersoni) да слабоватый писк жаворонков (Otocorys albigula). Погода за это время стояла довольно порядочная. Днем на солнце было тепло, ночные же морозы достигали -20° и более. Земная поверхность была свободна от снега; он встречался только в выемках, куда не заглядывали лучи солнца.

   Р. Баин-гол {Самая богатая и многоводная в Цайдаме.}, на которую мы вышли, вытекает из озера Тосо-нор, лежащего в окрайних к Цайдаму тибетских горах. В своем горном течении она носит название Еграй-гол. По выходе из гор Еграй-гол скрывается под землей и только через 20-30 верст выходит снова на поверхность, уже под именем Баин-гола. Вступив в равнину южного Цайдама, описываемая река течет здесь около 250 верст в северо-западном направлении и впадает в мелководное соленое озеро.

   В том месте, где мы вышли на Баин-гол, река эта состоит из двух рукавов, текущих в расстоянии около двух верст один от другого. Северный рукав, второстепенный, имел по ледяной поверхности 12-15 сажен ширины, тогда как главная водная ветвь достигала 100-150 сажен.

   Берега Баин-гола довольно густо поросли кустарниками, среди которых преобладают хармык (Nitraria Schoberi) и гребенщик (Tamarix Pallasii); в меньшем гораздо количестве встречается сугак (Lycium ruthenicum, реже L. turcomanicum) и кое-где кендырь (Apocynum venetum); из трав, кроме нескольких злаков, здесь часто попадаются касатик (Iris) и Salsola sphaerophyza. В числе птиц на Баин-голе впервые теперь нам встретился цайдамский фазан, найденный H. M. Пржевальским еще в 1872 г. и описанный им под именем Phasianus Vlangalii; кроме того, из оседлых видов встречались: сойка (Rhopophilus albosuperciliaris) и уже указанный жаворонок; сюда же залетали из гор гриф-монах (Vultur monachus) и бородач-ягнятник (Gypaëtus barbatus) в надежде поживиться добычей.

   Из зверей мы нашли на Баин-голе антилоп харасульт, волков, издававших по ночам громкое завывание, лисиц и зайцев.

   Стойбища монголов расположены по среднему течению Баин-гола. Эти кочевники, из боязни тангут, производящих разбойничы набеги на Цайдам, держатся здесь сосредоточенно. Вблизи ставки монгольского князя, Барун-засака, на одном из ключей экспедиция устроила дневку. В день нашего прихода, этот местный правитель явился первым с визитом. Будучи старыми его знакомыми, мы встретились с ним по-приятельски.

   Пользуясь прекрасной погодой и свободным временем, я уехал на охоту за фазанами, которые ютились по камышам болот, отстоящих в 5 верстах от бивуака. Днем на солнце было настолько тепло, что ледяной покров таял. По открытым водным площадкам плавали утки-кряквы, крохали; вблизи берегов летали щеврицы и бекасы: там и сям над желтым фоном камыша, отливая своей матовой белизной, проносились белые цапли и лебеди.

   Из рыб цайдамских речек и ключей добыты Nemachilus и Schizothorax.

   Настреляв фазанов, я на другой день к полудню вернулся на бивуак.

   Дальнейший путь экспедиции шел в том же юго-восточном направлении к хырме (крепость) Шан-рди. Р. Баин-гол приходилась севернее. Покинув орошаемую ею полосу, мы: вступили в каменистую равнину и на третий день, по выступлении от ставки Барун-засака, прибыли в Шан-рди.

   С приходом экспедиции в означенную хырму, наши яки заболели "ха-сой". Это обстоятельство задержало выступление до конца декабря. Болезнь животных выражалась выделением из рта вонючей слюны и слабостью ног, отчего яки большую часть времени лежали. Такое состояние продолжается около недели, после чего отпадают копыта. Болезнь переходит постепенно на всех яков каравана. По совету монголов, мы лечили своих заболевших животных заячьим супом. Это лекарство нам рекомендовали и цайдамцы во время последнего путешествия H. M. Пржевальского, когда той же болезни подверглись верблюды {На лошадей эта болезнь, как говорят номады, не распространяется.}. В скором времени мы должны были заменить тяжело переболевших яков "хайныками" {Помесь яка с коровой.}, которые значительно выносливее и лучше в движении, но и ценятся много дороже яков.

   Отсюда, собственно говоря, и начинался наш горный путь.

   Общая характеристика северо-восточной части Тибетского нагорья. Вот общая характеристика той части Тибетского нагорья, в которой нами проведено более двух месяцев в пути к извилине Желтой реки, у восточного склона величественной снеговой громады Амнэ-мачин. Рассматриваемое нагорье лежит на границе сурового Тибета, отличающегося сравнительным бесплодием, мягким доступным характером хребтов и междугорных долин, и восточной его окраины, где уже господствуют резко выраженные альпийские формы, т. е. вечные снега, скалы, россыпи и глубоко врезанные узкие ущелья, по дну которых шумно несутся ручьи и речки, окаймленные характерной растительностью. С увеличением глубины балок и улучшением растительного царства улучшается и животная жизнь, смягчается и климат, а вместе с тем увеличивается и плотность населения. Кочевники то теснятся в живописных ущельях, то широко размещаются на высоком луговом плато или в альпах, откуда берут начало глубокие ущелья. Тангуту и его стадам, состоящим из баранов, яков, хайныков и лошадей, горы - родная стихия. В глубине гор они все родились, живут, никогда не спускаясь в низкие культурные долины, в глубине гор они и помирают. Только тангут-тибетец, возросший в разреженном воздухе, по соседству со снегами и скалами, может постоянно жить и довольствоваться в этой высокой стране. Угрюмая природа и тяжелая борьба за существование наложили особый отпечаток на грубое, почти не знающее улыбки, лицо тангута...

   Особенно недоступны тангуты-голыки, которые со времени предпоследнего дунганского восстания оставили Сычуань и перешли в извилину Желтой реки, заняв горы Амнэ-мачин, обеспечивающие им полную изолированность. Эти тибетцы номинально подчинены Китаю, фактически же никому; они управляются собственным наследственным князем и имеют родовых старшин. "До последнего времени, лет 25-30 тому назад, голыки признавали духовное владычество Далай-ламы, хотя имели собственных лам. Несколько же лет тому назад, у них народился свой Далай-лама, вследствие чего произошел раскол. Усмирять этих раскольников, а кстати подчинить непокорное племя своей власти, пытались китайские войска из г. Хо-чжеу, но безуспешно. По образу жизни и обстановке голыки не отличаются от тангутов-кам; сходствуют с ними также и по своему наружному виду, но отличаются несколько своим наречием от куку-норских тангутов..." {H. M. Пржевальский. От Кяхты на истоки реки Желтой. Четвертое путешествие в Центральной Азии. СПб., 1888, стр. 186.}.

   Теперь перейдем к более детальному рассмотрению посещенной нами части Тибетского нагорья.

   Более подробное рассмотрение посещенной нами части Тибета.

   Лабиринт гор, протянувшийся в длину от северо-запада к юго-востоку на 300-400 верст, а в ширину наполовину меньше, образуется, главным образом, из двух горных цепей - Бурхан-Будда и Амнэ-мачин {На наших картах - 100 и 125-верстной - простирание цепей изображено неправильно. Между Тосо-нором и Цайдамом тянутся горы Бурхан-Будда или их непосредственное продолжение, которое прорывает река Еграй-гол.}. Между ними в широкой возвышенной долине покоятся темно-голубые воды оз. Тосо-нора. Несколько южнее этого обширного водоема находится водораздел вод внутреннего (Цайдамского) и внешнего (Желтой реки) бассейнов. Южная часть этого угла Тибета опоясывается характерным полукольцом, составляющим еще до сих пор никем не исследованную извилину Желтой реки. Северная же часть, наоборот, имеет дугообразную выемку, некогда бывшую заливом моря, покрывавшего Цайдам. К стороне последнего тибетская ограда круто ниспадает, развиваясь крупными альпийскими формами.

   Западная, более возвышенная, часть всей описываемой страны несет характер, общий Тибету; здесь горы спускаются сравнительно полого, незаметно переходя в волнистое плоскогорье; долины, и их реки доступны; растительная и животная жизнь однообразнее. Человек здесь бывает только периодически, да и то в образе охотника, разбойника или искателя золота.

   На нашем пути эта часть гор на северных склонах была местами покрыта густым лесом древовидного можжевельника (Juniperus pseudosabina), местами же в горных лощинах произрастал низкорослый тальник, сплошными зарослями; травянистая растительн