Козлов Петр Кузьмич - Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова

трый прыжок тигра - и бедного марала не стало.

   После всего этот нисколько, конечно, не удивительно, что марал представляется столь осмотрительным и крайне робким животным.

   Туземцы Кашгарии зовут его двояко: лобнорцы - "марал", западные же кошгарцы - "бугу" (название звукоподражательное).

   Кроме описанного марала, на берегах озера Согота очень часто попадались следы выдры. Этот зверь, как говорят туземцы, здесь довольно обыкновенен. На него ставятся капканы, но поймать выдру даже опытному охотнику не так легко. На месте шкура выдры продается за 7-10 лан (15-20 рублей) серебра. На незамерзающих местах держались зимующие утки, а по соседству пролетали орланы. Воображаю, сколько здесь бывает водяных и голенастых пернатых во время пролетов. Вероятно, часть странников, из Индии находит здесь для себя приют, в котором проводит свой брачный период.

   Поселение туземцев. Со времени образования озер туземцы стали понемногу селиться на новых местах. Озеро Согот представляет больше удобств, и берега его обитаемы в течение круглого года. Здесь мы нашли шесть камышовых хижин (сатм) жителей селения Тыккэлика и три хижины выходцев из Кара-хошуна (Лоб-нора). Те и другие встретили нас радушно. Первые из них проводят только зиму на Соготе, и а лето же уезжают восвояси. Последние живут на нем постоянно. Найти местных обитателей весьма трудно. Зимою к ним ведет одна узенькая тропинка, едва заметной змейкой вьющаяся по льду озера. Летом они совершенно изолированы. Сообщение с соседями происходит на лодках, для которых нет препятствий на всем протяжении Кунчикаш-тарима. Ближайший берег озера Чивеллик-куля занимают хижины из селения Каюнэ, лежащего в 10 верстах к западу. а северный берег - жители селения Ениеу. Озеро Чивеллик-куль летом представляет, таким образом, обитаемый угол. Временные жители его водворяются в камышовых сатмах.

   Тарим. Познакомившись с озерами, образуемыми рекою Кунчикаш-таримом, мы направились вниз, следуя правым берегам Яркенд-тарима. Порою то приближались к реке, то от нее удалялись. Ледяной покров образовался не везде: широкие полыньи встречались довольно часто. Характер долины, или, вернее, прибрежной полосы, остался неизменным. Высокий тополевый лес чередовался с площадями, покрытыми более низким, кустарником или камышом, а чаще тем и другим вместе. Растительная полоса то расплывается вширь, то идет узкой лентой, будучи сдавливаема подошедшими с запаса песчаными холмами. Притом более дикие заросли лежали поблизости воды. По мере же удаления к стороне пустыни растительность становилась беднее и беднее. Подобное явление всего резче видно на кустах тамариска, посыпанных песком. На расстоянии 3-5 верст мы прошли три главные полосы растительности: здоровой, чахлой и погибшей. Жизнь и смерть здесь стоят лицом к лицу.

   Когда присмотришься к местности, она кажется однообразной. Облачное небо и снег еще более придавали долине Тарима монотонности. Лишь изредка по утрам бывали минуты, когда виднелся хребет Алтын-таг и в прозрачной синеве воздуха резко выделялись его вершины и главные ущелья. Одно из таких утр сильно запечатлелось в памяти. Мы выступили в путь; на востоке зажглась алая полоса зари и синей дымкой разлилась по скату гор. Вскоре она превратилась в огненно-золотистую полосу, которая быстро охватила фиолетово-красный небосклон. Облака красовались причудливыми линиями, тихо плывя в пространстве. Но чуть только мелькнули лучи показавшегося солнца, картина стала обыкновенной. Дивная по красоте завеса, переливаясь цветами радуги, понемногу исчезла. Еще несколько минут, и кучевые облака заволокли все небо.

   Камышовые жилища здешних обитателей, разбросанные в зарослях, незаметны и узнаются только по лаю собак и струйкам выходящего из них дыма. Постоянных селений на нижнем Тариме весьма немного. С изменением условий природы туземцы переносят свои жилища с места на место.

   Животное царство бедно. Долго идешь при полном безмолвии. Только иногда просвистит здешняя сойка, или с вершин кустов пронесутся тонкие, нежные звуки, издаваемые красивым вьюрком или синицами, спрятавшимися в камышах. Затем опять тишина. Вблизи селения Чегелика, отстоящего в 90 верстах от Айрыглана, мы видели совершенно свежий след огромного тигра.

   Покинув Чегелик, близ которого Тарим впадает в озеро Кара-буран, мы направились к востоку. Вначале путь пролегал по густым зарослям, затем, через 10 верст, мы вступили в пустыню, простирающуюся далеко на северо-северо-восток. На юге тянулась темно-голубая полоса открытой воды упомянутого Кара-бурана. В виду его мы сделали большой переход, прежде чем достигнуть рукава Тарима. Здесь, в высоких камышах, паслись стада рогатого скота, принадлежащие лобнорцам.

   Сердечная встреча с лобнорцами. Часом позднее мы увидели и самих обитателей озера, ехавших к нам навстречу. То были наши старые знакомые абдальцы, во главе со своим правителем - Кунчикан-беком. К немалому удивлению, абдальцы представляли стройную кавалькаду. Я с первого же взгляда узнал многих, не говоря уже про Кунчикан-бека и его сыновей. Неудержимо посыпались приветствия, расспросы, воспоминания. "Хлеб-соль" была скрепою выражаемых чувств. "В последнее время,- говорил Кунчикан-бек,- такие люди (европейцы вообще) стали появляться нередко. Мы часто их видим; но они нам далеки и чужды; к ним наши сердца не лежат. Вспоминая же вас (русских - экспедиционную семью Н. М. Пржевальского), нам всегда становится приятно, но жалко-грустно, что долгое время не видимся. Приятная весть о вашем следовании нас обрадовала, и вот, вы видите, мы все перед вами". Не хуже меня они помнили имена и фамилии прежних казаков-спутников, о каждом расспрашивали. До поздней ночи наш лагерь был шумным, оживленным. В нескольких местах пылали костры, то тускло, то ярко освещая фигуры беседующих лобнорцев. Ночь прошла быстро, незаметно. Поздним утром мы выступили: в путь к селению Абдал. Переход был короток - 15 верст; еще короче показался он в сообществе приветливых туземцев.

   Под кровом Кунчикан-бека. В селении Баш-Абдал снова нас встретили с "хлебом-солью". Рядом с этим селением (в 4 верстах) расположено другое - Абдал - резиденция Кунчикан-бека. Вблизи мазара, на правом берегу Тарима, резко выдается возвышенное местечко, служившее бивуаком наших экспедиций. На юге и западе широко раскинулись озерки с высоким камышом - приют пролетных пернатых. На северо-запад и юго-восток уходит Тарим; на севере лежит "Орус-арал" - Русский остров. Все прошлое оживилось в памяти. Постояв несколько минут на прежнем пепелище, мы направились в тростниковое жилище правителя Лоб-нора. Нам была отведена лучшая часть княжеского жилища. Караванные животные были отправлены на остров Русский.

   Теперь нам осталось пройти в Са-чжоу по дикой пустыне. Будучи, в общих чертах, знаком с лежащей впереди местностью, я смело решил остаться на Лоб-норе пять дней. Срок этот был крайне необходим, чтобы предоставить, во-первых, отдых усталым животным, во-вторых, запастись продовольствием сроком на месяц, и, в-третьих, дать возможность проводникам собраться в дорогу. Последними на этот раз были два лучших охотника {Один из них, по имени Архей-Джан, состоял в той же роли при H. M. Пржевальском в его первое пребывание на берегах Лоб-нора.} с Лоб-нора.

   Приход наш в селение Абдал совпал с последним днем 1893 г. Новый 1894 год пришлось встретить под кровом Кунчикан-бека. Сама собой рисовалась картина далекой родины, и в воображении проносились живые образы родных и знакомых.

   Погода декабря. Придерживаясь прежнего порядка изложения, скажу несколько слов о погоде истекшего месяца. Две трети декабря были проведены в области гор Курук-таг на 3-5000 футов абсолютной высоты, последняя же треть - на нижнем Тариме и озере Лоб-норе на высоте 2700-3000 футов. В общем погода характеризовалась постоянною облачностью, умеренной температурой и утренней прозрачностью воздуха.

   Дни первой трети месяца стояли большею частью тихие, ясные. Дважды шел снег, который быстро таял. Земля только слегка покрывалась белой пеленой; к полдню снеговой покров исчезал и на следующий день снова пыльная мгла насыщала атмосферу. Днем главным образом господствовали северо-восточные и юго-западные ветры. Ночью замечались легкие ветры вблизи ущелий и совершенная тишина вдали от них. Ясность преобладала по вечерам, когда луна нередко была опоясана красивым кольцом.

   Утром при ясной и тихой погоде ртуть спускалась ниже нуля до -24,5° С; с восходом солнца температура быстро повышалась; к 1 часу дня поднималась до -2,8°, а однажды (на Алтмыш-булаке) даже до ,0° С.

   Вторая и последняя трети месяца, за исключением одного ясного и четырех полуясных дней, отличались облачностью. Северо-восточный снежный шторм (12 декабря) в течение полусуток дул с страшной напряженностью. Область этого шторма охватывала огромное пространство Таримской котловины. С этого времени наступила постоянная облачность; снег падал крупными хлопьями; снеговой покров доходил до 1/4-1/2 фута толщины. Воздух насыщался влагой; по утрам висел туман; деревья оделись пышным инеем. Подле гор изредка дули северо-западные ветры, несшие высоко густую пелену снеговых облаков. Облака оставляли в воздухе тонкие блестящие снежинки. Горизонт быстро открывался для глаз, лишь только темная полоса уносилась вдаль. В долинах же преобладали воздушные течения тех же направлений (т. е. северо-восточное и юго-западное). Первое началось утром, второе ночью; оба дули или до полдня, или до заката солнца. Среднее показание термометра на восходе солнца -13,5° С, в полдень -2,3° и вечером -11,7° С.

   Современное положение лобнорцев. Озеро Лоб-нор и его обитатели настолько живо описаны Н. М. Пржевальским {H. M. Пржевальский. От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор. СПб., 1878. Его же: От Кяхты на истоки реки Желтой. Четвертое путешествие по Центральной Азии. СПб., 1888.} и М. В. Певцовым {М. В. Певцов. Труды Тибетской экспедиции. 1889-1890 гг. Части 1-3. СПб., 1892-1896.}, что говорить об этом много уже не приходится. Можно лишь заметить о тех изменениях в населении, которые произошли за недавний период времени, и отчасти пополнить прежние исследования этого водоема.

   Как известно, кроме двух селений, Баш-Абдал и Абдал, лежащих на западной, или, вернее, юго-западной оконечности Лоб-нора, существовали и многие другие на его берегах. Притом облик абдальцев значительно разнился от карахошунцев. Ныне же из шести селений, о которых говорит H. M. Пржевальский, уцелело только одно Кум-чапкан, состоящее из восьми семейств, остальные пять заброшены. Обитатели этих селений частью перебрались в долину нижнего Тарима, частью в селение Чархалык; многие вымерли от оспы, и, наконец, три семьи (карахошун) ушли на озеро Согот. Только там мы и видели настоящий тип прежних лобнорцев. Действительно, соготцы строго следуют примеру своих предков, исключительно занимаясь рыболовством и ловлей пролетных птиц, чем и поддерживают свое жалкое существование.

   Обитатели Кум-чапкана ничем не отличаются от абдальцев. Последние живут на берегу своего родного озера до весны; по окончании же пролета птиц направляются в Чархалык, где имеют глиняные фанзы, а при них сады и пашни. Обработка полей и уход за виноградниками удерживают лобнорцев в Чархалыке до осени, когда они снова возвращаются в покинутые камышовые хижины. Кроме земледелия, лобнорцы. занимаются скотоводством; как первое, так и второе занятия принимают более широкие размеры. Помимо многочисленных стад баранов, держат рогатый скот, лошадей и даже верблюдов. За исключением первых, пасущихся круглый год на берегах озера Лоб-нора, остальные животные все лето проводят в ущельях северного склона Алтын-тага.

   Лобнорцы со времени возникновения г. Дурала подпали под управление амбаня этого нового города. Последним нововведением туземцы весьма довольны, так как с них уже третий год никаких податей не взимают.

   С сокращением каммшовых поселений Лоб-нора, селение Чархалык значительно расширилось. По последним сведениям, в нем считается 150 домов. Две трети из этого числа принадлежат местным обитателям, а остальные - высланным административным порядком из внутренней Кашгарии. Таким образом, прежний облик лобнорцев понемногу исчезает. При этом невольно вспоминаются слова H. M. Пржевальского: "Пройдут еще несколько десятков лет и, быть может, многое, рассказанное теперь мною, будет звучать преданием, как бы о временах давно минувших".

   Озеро Лоб-нор. После обитателей Лоб-нора перейдем к самому озеру. Общий характер этого последнего остается тот же, что и прежде, т. е. согласный с описаниями Н. М. Пржевальского, М. В. Певцова и др. Сократились лишь размеры открытых вод, на счет которых расширились камышовые или тростниковые заросли: по-прежнему вода Лоб-нора нередко перемещается с места на место, в особенности в западной части озера, где лобнорцы устраивают временные озера и озерки для ловли рыбы и орошения известных площадей с целью улучшения растительности, потребной многочисленным стадам баранов.

   Во время моего пребывания Лоб-нор представлялся следующим. Ниже селения Абдал Тарим делится на три рукава, образуя среди высоких тростников много больших и малых озер. Направление рукавов, как и всего водоема, простирается с юго-запада к северо-востоку. Длина северного и южного в отдельности достигает 60 верст; между ними извивается третий (средний) рукав, который убегает вдаль на 85 верст - предел последних вод Тарима {Ширина современных разливов Лоб-нора около 25 верст.}. За ним вскоре заканчивается и растительная жизнь. Кругом облегают солончаки, которые тянутся верст на 300 к северо-востоку от последних вод Лоб-нора. Границу этих солончаков составляют: на севере песчаная пустыня, а на юге пески Кум-таг, не имеющие никакой связи (как показывали на картах) с первой.

   Зимняя картина Лоб-нора весьма печальная. Долго смотришь по сторонам и не можешь ни на чем остановиться, глаз устает созерцать дремлющую равнину. Снежная зима наложила еще более тяжелую печать. Вершины соседнего хребта Алтын-тага, открывающегося по временам, ярко блестят на солнце. Снеговой покров значительной толщей залегает на всех подгорных каменистых осыпях, тогда как на солончаковой поверхности он быстро тает. Через 1 1/2 месяца картина окрестной местности будет неузнаваемой. Живительный луч тепла пробудит тишину природы: озерки вскроются; тысячи, даже десятки тысяч пернатых странников найдут себе временный приют и отдых, прежде нежели последуют далее на север.

  

  

   Посещение Лоб-нора г. Свен Гедином. Два года спустя после меня посетил Лоб-нор Свен Людвигович Гедин. Задавшись целью разрешить вопрос о Лоб-норе, проверить, нет ли к востоку от Тарима подозреваемого бароном Рихтгофеном озера, которое бы представляло большее сходство по своему положению и физическим свойствам с Лоб-нором китайцев, чем Лоб-нор Пржевальского, г. Свен Гедин решился идти от Тыккэлика до Карахошуна, все время держась левого, восточного берега текучей или стоячей воды, которую ои ожидал встретить в пути, дабы не упустить протоков на восток. Он так и сделал. Интереснейшее описание этой части своего путешествия г. Свен Гедин поместил на страницах 305-361 тома XXXI за 1896 г. журнала "Zeitschrift" Берлинского географического общества под заглавием "Das Lop-nor-Problem".

   15 же октября 1897 г., в обыкновенном собрании, Русского географического общества г. Свен Гедин сделал интересное сообщение о своем путешествии на Памир, в Кашгарию, на нагорье Тибета и на Лоб-нор. Это озеро на эскизной карте, предложенной шведским путешественником вниманию публики {Карта эта представляла увеличенную и дополненную по данным докладчика копию карты, приложенной к английскому переводу сочинения H. M. Пржевальского: "От Куль-джи эа Тянь-шань и на Лоб-нор", сделанному действительным членом Русск. геогр. об-ва Delmar Morgan'ом под заглавием: "From Kulja across the Tianschan to Lob-nor. By Col. Prjevalsky", London, 1879. Карта эта, составленная бароном Рихтгофеном по данным Пржевальского и на основании китайской карты, изданной в 1863 г. на китайском языке в Ву-чанг-фу, представляет карту Пржевальского, наложенную на карту китайскую, отпечатанную краскою другого цвета, чем первая. Градусная сеть общая.}, было показано на один градус севернее того положения, которое, как известно, установил своими точными астрономическими наблюдениями первый европейский исследователь бассейна Тарима H. M. Пржевальский.

   На помянутой карте, изображавшей два Лоб-нора, тому из них, который нанесен по китайским данным, отведено на ней среди песков обширное пространство, тогда как другому, Лоб-нору Пржевальского, занимающему наиболее глубокую и далеко протянувшуюся на северо-восток солончаковую впадину, отведено ничтожное, мало заметное и, в довершение всего, сдавленное сплошными сыпучими песками место.

   Так как я лично трижды посетил Лоб-нор и в третий раз в зиму 1893-1894 г., моя маршрутная съемка охватила страну "Лоб" с севера, запада и юга, оставляя на северо-востоке небольшой сравнительно промежуток, то естественно, что после сообщения г. Свен Гедина у меня завязался с докладчиком живой обмен мыслей по поводу исследованных нами обоими мест.

   Моя брошюра "Лоб-нор". Я решил закрепить на бумаге {Изв. Русск. геогр. об-ва, т. XXXIV, вып. 1, 1898 г. С двумя картами. Стр. 60-116.} высказанные мною тогда г. Свен Гедину взгляды на его разъяснение лобнорского вопроса и вместе с тем привести свидетельства всех посещавших Лоб-нор очевидцев и сделанные бароном Рихтгофеном Пржевальскому возражения, для того чтобы беспристрастный читатель мог составить себе ясное представление о современном состоянии Лоб-нора и решить, не прибегая к источникам, не у всякого имеющимся под рукою, кто же из двух прав - Пржевальский, отождествляющий исторический Лоб-нор с современным, или барон Рихтгофен {Г. Свен Гедин, разделяя воззрения знаменитого своего учителя, барона Рихтгофена лишь развивает его возражения Пржевальскому и старается, как мы видели выше, подкрепить эти возражения новыми доводами. Поэтому мы, кажется, вправе говорить здесь о споре только двух - Рихтгофена и Пржевальского. Гипотезу г. Свен Гедина мы рассмотрим отдельно ниже.}, утверждающий, что древний Лоб-нор должен лежать, согласно китайской карте, гораздо севернее нынешнего? {Приложенная китайская карта представляет в уменьшенном размере ту самую, на которой основываются и барон Рихтгофен и г. Свен Гедин. Карта эта воспроизведена цинкографией с экземпляра, приложенного к статье "Nord-Tibet und Lobnur Gebiet in der Darstellung des Ta-Thsing i thung yü thu (erschienen zu Wu-tschang-fu, 1863) unter Mitwirkung des Herrn Karl Himly in Wiesbaden, herausgegeben von Dr Georg Wegener", появившейся в "Zeitschrift der Gesellschaft für Erdkunde zu Berlin", B. XXVIII, 1893.}

   Здесь мы ограничимся только некоторым извлечением из моей статьи о Лоб-норе.

   Обратимся к разбору возражений барона Рихтгофена.

   Разбор возражений барона Рихтгофена. Кара-кошун-куль не есть исторический Лоб-нор, говорит барон Рихтгофен, потому что это озеро пресное, тогда как исторический Лоб-нор - озеро- соленое.

   Кара-кошун-куль, действительно, заключает в себе пресную воду, но, заметим мы, там только, где в нем проходит струя Тарима - Яркенд-дарьи. По окраинам же озера, в тихих заводях, словом всюду, где вода застаивается, она солоноватая, а далее к востоку соленая, даже горько-соленая. На это указывают и Пржевальский, и Певцов, и принц Орлеанский, и Свен Гедин; то же могу подтвердить и я; чем дальше от места впадения Яркенд-дарьи в Кара-кошун-куль, тем солонее вода, и, наконец, даже верблюды отказываются ее пить. Отсыхающее дно озера пропитано солью, солончаки окружают его на далекое расстояние. Все это согласуется и с данными истории, и с требованиями теории. Следовательно, с этой стороны нет препятствий считать Кара-кошун-куль историческим Лоб-нором.

   Лоб-нор показан на китайской карте и в китайском сочинении Си-юй-шуй-дао-цзи на целый градус севернее Кара-кошун-куля. Да, но это ошибка, и вот почему.

   Географические координаты урочища Айрылган, близ слияния Конче-дарьи с Таримом, определены теми же иезуитами Галлерштейном и д'Эспиньей, которые определили таковые для Курля и Кара-шара. По этому определению, Айрылган лежит под 40°2' с. ш. и 87°23' в. д. от Гринвича (по определению же М. В. Певцова под 40°8,7' с. ш. и 88°20,0' в. д. от Гринвича), т. е. всего лишь на 6,7' южнее, чем в действительности, что несомненно говорит в пользу тождественности Айрылгана иезуитов, и Айрылгана Певцова. Иными словами, место слияния Конче-дарьи (Хайду-гол китайской карты) и Тарима (Яркенд-дарьи) находилось и во времена иезуитов, определивших его положение, много южее того места, где на китайской карте показан Лоб-нор. Между тем этот пункт лежит значительно севернее современного устья Тарима, которое лет 90 тому назад находилось всего лишь на 4 версты западнее нынешнего, а лет 200 тому назад Яркенд-дарья текла по руслу, именуемому ныне Ширга-чапкан, начинающемуся от урочища того же имени, в 25 верстах выше Чегелика, но южнее Айрылгана верст на 40. Следовательно, уже во время посещения вышеупомянутыми иезуитами Айрылгана Лоб-нор находился на месте Кара-кошун-куля. Очевидно, составитель китайской карты, которую барон Рихтгофен кладет в основу своих возражений, упустил из виду определенное иезуитами положение Айрылгана.

   Далее барон Рихтгофен говорит, что к югу от Лоб-нора на китайской карте показана лишь равнина, горы же, по мнению барона Рихггофена, соответствующие Алтын-тагу, показаны южнее озера Khas-nur.

   На приложенной китайской карте, повторяю, той самой, которая послужила Рихтгофену для его возражений, мы южнее Лоб-нора видим надпись "Nukitu-claban"; "claban" значит "перевал". Следовательно, в этом месте находится перевал. Ничего ведь такого, чего нет в действительности, нет и на китайских картах, утверждает барон Рихтгофен. Значит между озерами Лоб-нор и Khas-nur лежат горы. И действительно, мы находим тому подтверждение в статье В. М. Успенского "Страна Кукэ-нор и Цин-хай", составленной по китайским, источникам. В этой статье {"Записки Русского геогр. об-ва по отдел. этнографии", т. VI, СПб., 1880 г., стр. 57-196.} читаем: "От Кара-нора до Лоб-нора ведут две дороги - южная и северная; по южной дороге от Баянь-булак, полагаемого в 150 ли к юго-западу от Ша-чжоу (Са-чжоу), идут к западу 200 ли до Добугоу; потом к юго-западу 150 ли до Хулусутай, снова к западу 730 ли до Чаган-чолоту, 300 ли до Улань-тологой, далее до Касы-нор, которое обходят по восточному берегу; идут к северу до местности Ку-бу, а далее по южной подошве хребта Нуциту: поворачивают к западу до Нуциту-сэцинь и потом до прохода {Быть может, что Таш-дабан, в 25 верстах к западу от которого прорезает Алтынтаг река Илбе-чимен, называемая севернее Джахан-сай. На китайской карте у Нукиту-дабан показана река, имени которой не дается на карте. Может быть, однако, проход этот и не Таш-дабан, а Курган-дабан, лежащий верст на сто восточнее первого и которым перешел Алтын-таг Пржевальский во время четвертого своего путешествия. Этот перевал удобнее Таш-дабана и, пожалуй, более подходит к китайскому описанию пути с Гас-нора на Лоб-нор. Вблизи Курган-дабана есть тоже речка - Курган-булак, верстах в 15 восточнее перевала.} в горах Нуциту, всего 300 с лишком ли. Далее к западу по южному берегу Лоб-нора доходят до Икэ-кашунь, Бахань-кашунь и Тарима у Габань-акжань".

   Несколько строк выше мы имеем указание на горы Нуциту, лежащие между озерами Касы-нор и Лоб-нор. Из этого ясно следует, что озеро Касы-нор или Khas-omo ни в каком случае не может быть отождествлено с Кара-кошун-кулем, а так как Лоб-нор лежит, как явствует из приведенного описания и из карты, у северного подножья гор Нуциту, то Кара-кошун-куль, признанный Пржевальским за Лоб-нор, действительно и есть исторический Лоб-нор.

   Что же касается озера Khas-omo Рихтгофена или Khas-nur китайской карты, то оно, несомненно, соответствует озеру Гас Пржевальского, как на то указал г. Свену Гедину на другой день после доклада его в Русском географическом обществе начальник Военно-Топографического отдела Главного Штаба, генерал Штубендорф. Правда, это озеро лежит южнее, чем оно показано на китайской карте, а именно под 38°7' с. ш., тогда как на китайской карте оно показано под 39°50' с. ш. Положим, что координаты Гас-нора взяты нами с карты, приложенной к описанию четвертого путешествия H. M. Пржевальского, но пересечение реки Уту-мурень с дорогою, которою Пржевальский пришел из Цайдама к Лоб-нору в 1885 г., следующее: широта 36°55,8', долгота от Гринвича 93°13', на китайской же карте широта 38°30', а долгота примерно 90°27'. Сделав соответствующие перемещения реки Уту-мурени, озер Гас-нора и Лоб-нора на китайской карте и поставив на места города Корла (Курля) и Шах-яр, урочище Айрылган, т. е. место слияния Конче-дарьи с Яркенд-дарьей, а также среднее течение Яркенд-дарьи, мы получим на карте всю ту кривую нижнего Тарима, которая в верхних двух третях своих, несомненно, вопреки показанию китайской карты, существует, как явствует из местных преданий, приводимых М. В. Певцовым, по крайней мере за 200 лет.

   Таким образом, оказывается несостоятельным и то возражение барона Рихтгофена и г. Свена Гедина, которое построено на данных китайской карты, а вместе с тем и остроумная гипотеза г. Свена Гедина, развитая им на страницах 201-205 тома 42-го (за 1896 г.) "D-r Petermanns Mitteijungen" под заглавием "Ein Versuch zur Darstellung der Wanderung des Lop-Beckens in neuerer Zeit" и воспроизведенная на страницах целого ряда повременных изданий русских и иностранных.

   Что касается другого, безымянного озера, показанного на китайской карте лежащим западнее Khas-nur, то это - или озеро Незамерзающее (Аяг-кум-куль) или, быть может, Чон-кум-куль; впрочем, для наших целей отождествление его с которым-либо из известных озер не имеет значения. Во всяком случае, это не Кара-буран (Кара-боён), потому что на восточном крае этого озера показаны на китайской карте горы, которых нет по восточную сторону Кара-бурана.

   Кара-буран, равно как и впадающая в него Черчен-дарья, имеющая около 600 верст длины, очевидно, не были известны составителям китайской карты, как были неизвестны им и оазисы Черчен и Ния.

   Разбор гипотезы г. Свена Гедина. Нам остается рассмотреть доводы, приводимые г. Свеном Гедином в пользу отождествления открытых {Правильнее - описанных, потому что об этих озерах упоминает М. В. Певцов. См. "Труды Тибетской экспедиции", ч. 1, стр. 317.} им озер с древним Лоб-нором.

   Оставляя в стороне аргументы, выставляемые г. Свеном Гедином на основании китайской карты, которою, как мы видели, нельзя в настоящее время пользоваться для установления географических координат того или другого пункта, на ней означенного, обратимся к рассмотрению других доводов, выставляемых г. Свеном Гедином в пользу гипотезы, что открытые им озера должны быть остатками древнего Лоб-нора.

   Предварительно считаю, однако, необходимым сказать несколько слов о реке Конче-дарье, так как в ней, по моему мнению, кроется разгадка явлений, наблюдавшихся г. Свеном Гедином вдоль по Илэку.

   Реку Конче-дарью я посетил дважды в той части ее течения, которая лежит к северу от Тыккэлика.

   В первый раз я был на ней в октябре 1890 г., когда М. В. Певцов, в составе экспедиции которого я тогда находился, командировал меня осмотреть реку Конче-дарью от Тыккэлика до пикета Чиглык на протяжении около 200 верст.

   Река Конче-дарья течет с северо-запада на юго-восток. До урочища Гэрелгана она часто меняет свое направление, пока не встретит на пути более возвышенной и покатой от хребта Курук-тага равнины, которая и заставляет ее изменить свое общее направление на юго-восточное. Конче-дарья несет свои пресные воды, подобно Тариму, в извилистом корытообразном русле. Ширина ее от 12 до 15 сажен и в редких местах до 20. Глубина у самого берега вообще немногим меньше, чем на середине реки, где достигает 4 сажен; такова, по крайней мере, глубина у места нашей переправы на урочище Турпан-корул. Течение довольно скорое. Рыбы те же, что и в Тариме. Берега наполовину низменны, наполовину же поднимаются до 3 сажен над уровнем воды. На низменных берегах встречались озерки, служившие пристанищем для пролетных пернатых; кругом озер растут высокий камыш и куга (Typha). На возвышенном берегу камыш покрывает только узкую полосу, а дальше от реки растут: тополь, колючка и тамариск. В некоторых местах, где река делает большие излучины, ею промыты новые прямые русла, а старые, кружные, покинуты. Подобных стариц мы встречали немало. Одни из них, более древние, совершенно сухи и бесплодны, другие же, сравнительно недавние, представляют болота, поросшие высоким тростником, в котором живут кабаны. В более свежих старицах во время половодья реки возобновляется слабое течение. Кроме того, нами прослежена одна старица, посредством которой в половодье затопляется довольно обширное низменное береговое пространство, напоминающее солончаковое болото. По спадении воды в реке, приток ее в болото прекращается, и временное озеро быстро высыхает. Обнаженное волнистое его дно, вследствие сухости воздуха, превращается в твердую, как камень, поверхность.

   На всем протяжении Конче-дарья принимает только один приток Ин-чике-дарью справа, но и тот только в половодье доставляет ей незначительное количество воды, затопляя собою на пути открытую солончаковую впадину, а в остальное время не доходит до Конче-дарьи.

   Средняя ширина береговой растительной полосы по обоим берегам реки простирается до 10 верст. Более всего выделялся тополевый (Populus diversifolia и P. pruinosa) лес, который вблизи реки высок и густ, вдали же редок, а местами состоит из отдельных куп и мертвых деревьев. К тополю примешивается в небольшом количестве джигда (Elaeagnus). Остальная растительность главным образом состоит из камыша, кендыря, солодки и астрагала. На влажных местах встречаются солянки, сухие же солончаковые площади покрыты колючками (Halimodendron argenteum), a на буграх растет гребенщик (Tamarix).

   На третий день пути вверх по реке Конче мы увидели на северо-востоке, верстах в 40, хребет Куруг-таг, но в неясных очертаниях. Между ним и рекою Конче залегает унылая безжизненная равнина, сначала песчаная, даже солончаковая и, наконец, близ подножья хребта, щебне-дресвяная. Хребет, как нам казалось, простирается с северо-запада на юго-восток. На урочище Гэрелган, где река делает крутой поворот, хребет Курук-таг находился от нас только в 10 верстах и от него простирались в реку сухие русла.

   О двух последующих пребываниях на Конче-дарье мною изложено выше; но особенно важно для настоящей цели мое пересечение этой реки на пути от Эмпеня до Турпан-корула. Тут яснее заметны стадии отступления и характер мертвого ложа Конче-дарьи.

   Итак, Конче-дарья текла некогда в ином, более восточном, направлении, чем теперь. С течением времени ложе реки все более склонялось к югу. О том свидетельствуют остатки древних русел к югу от Кум-дарьи - между нею и современной Конче-дарьей. Наконец, уклонившись на 40-45° от первоначального направления, Конче-дарья легла в то русло, в котором она ныне течет до Айрылгана, где сливается с Таримом. Во всяком случае, Конче-дарья неизменно направлялась и в то отдаленное время, как направляется и теперь, в сторону наиболее низкой части орошаемой ею пустыни - в озеро Лоб-нор.

   В былое время, когда Лоб-нор был, без сомнения, больше и простирался гораздо далее к северу, западная оконечность его лежала на линии Уртэн - Абдалы - Айрылган, как то свидетельствуют единственные во всей Кашгарии древние дюны (см. в брошюре "Лоб-нор" выписки из труда К. И. Богдановича); южный же берег Лоб-нора занимал примерно то же место, как и ныне, и вдоль него пролегала та же древияя дорога с Лоб-нора в Са-чжоу, по которой 600 лет ранее меня прошел Марко Поло.

   В своем верхнем течении, от Гэрелгана до Турпан-корула, исключая второстепенные старицы (илэки), Конче-дарья имеет одно живое русло. В болотах же, примыкающих к Тыккэлику, в этом передаточном резервуаре происходит первое перемещение вод из Конче в Тарим, к его восточному притоку Кунчикаш-тариму, соединяющемуся с Яркенд-таримом у Айрылгана, который поэтому вполне справедливо назвали Пржевальскому Конче-дарьей. По изысканиям, произведенным г. Свеном Гедином весною, оказывается, что две трети всего количества воды Конче-дарьи вливается каскадами в Кок-ала, и только одна треть продолжает двигаться в прежнем направлении по глубокому ложу, круто склоняясь в нижней своей половине к югу. От этой замечательно длинной старицы - Илэка - отходит сравнительно небольшая ветвь к Кунчикаш-тариму, выше Айрылгана, и еще меньшая, пониже Айрылгана,- к Яркенд-тариму. Такова, представляется мне, в общих чертах схема Конче-дарьи до образования новых, открытых г. Свеном Гедином, озер.

   Уровень воды в Конче-дарье был тогда несколько выше уровня воды в Тариме, как это мы видим и теперь вблизи Тыккэлика, где Конче-дарья образует при впадении в Кок-ала каскады. Несколько же (9-15) лет тому назад воды Конче-дарьи, отступая к западу и приближаясь к Тариму, понизились почти до общего с ним уровня. В это время как раз в середине Кунчикаш-тарима, где так невысоки и непрочны берега, по словам туземцев, произошел прорыв - вода полилась обратно к Илэку, затопила песчано-солончаковую котловину Чивеллик, оживила и погибавшую озеровидную долину Илэка, которую туземцы стали именовать Авуллю-куль, Кара-куль, Согот (Арка-куль) и пр. Значительная часть воды снова возвращается по ближайшей старице в Яркенд-тарим, а очень незначительное количество ее проносится далее по южной, удаленной части старицы, где уже большая половина лагун была безводна. Такое уклонение вод к востоку я считаю временным, песок и ветер, действуя рука об руку, не преминут поднять постель реки, а тем самым дадут воде ее надлежащее направление к западу. Тогда вновь настанет неизбежное осыхание озеровидной старицы, которая по-прежнему будет освобождаться от воды последовательно с юга к северу, а пока это не случится, Кара-кошун-куль - истинный Лоб-нор - будет все более и более сокращаться. Многочисленные водные артерии сольются с главной, Чон-таримом, хотя, конечно, до этого времени могут произойти некоторые изменения в современной сети описываемых артерий.

   Более серьезные изменения последуют, вероятно, в будущем, когда Тарим вплоть до меридиана Курля сольется с Конче-дарьей и в своем низовье направится по древнему ложу Кетэк-тарим, современный же бассейн Лоб-нора переместится также к юго-западу, образуя общее с нынешним Кара-бураном озеро, разольется к северу и к востоку, но едва ли когда покинет ту солончаковую впадину, в которой издревле покоились воды Лоб-нора.

   Берега Конче-дарьи и в ту эпоху, когда она текла еще по древнейшему своему руслу - по Кум-дарье, имели тот же характер, какой они сохранили между Тыккэликом и Гэрелганом или вдоль Илэка и образуемых им разливов-озер. Возвышенная часть берега ближе к урезу воды занята тополем, низины - камышом, а подальше от реки растет тамариск, который своими длинными корнями способен извлекать потребную им влагу с глубины 20-25 футов {Поэтому и Свен Гедин после своего крушения в песчаной пустыне, к востоку от Хотан-дарьи, первым из растительности встретил живой куст тамариска, побегами которого он утолил свою крайнюю жажду; но до реки все еще было довольно далеко.}. По мере того как река уклонялась от первоначального своего направления, перемещалась за нею и растительность, ее сопровождавшая, а так как река отступала к западу, то естественно, что на восточной ее стороне растительность была старше, и в этой только стороне могут существовать старые русла и "доны", погребающие тополи и кусты тамариска.

   В песках засыпанные тополи значительно ниже, корявее и достигают 5-6 футов толщины; обремененные толстыми и тяжелыми сучьями, они часто разрываются и расстилаются по земле, обнаруживая резкую свиловатость коры и древесины. Господствующие ветры значительно наклоняют деревья в сторону своего движения. Обильно опадающие листва, кора и сучья, заносимые песком и пылью, постепенно подымают почву над деревьями и образуют значительные холмы, из которых выдаются лишь верхние ветви заживо погребенных деревьев. Преобладающие ветры, нанося на эти холмы минеральные частицы и органическую пыль, способствуют их росту и погребению деревьев. Те же ветры, действуя с наибольшей силой в промежутках между холмами, выдувают в них почву. Таким образом, от двоякого действия воздушных токов, приращающих холмы и в то же время понижающих уровень почвы в промежутках между ними, относительная высота этих холмов постепенно увеличивается и погребаемые ими деревья гибнут совершенно.

   Доны, созидаемые тамарисковыми кустами, достигают такой же значительной высоты; с прекращением влаги доны погибают: потеряв лиственную шапку, их венчавшую, они не могут долее противиться разрушительному действию ветров, которые начинают постепенно выдувать и уносить песчано-илистые частицы для образования новых холмов по-прежнему в ближайшее соседство долины реки. От дона остается лишь низкий столб первобытной почвы с плоскою поверхностью, на которой лежит куча обдутых сучьев и корни мертвого куста.

   Менее видное влияние в данном случае оказывают камыши, которые, покрывая собою солончаковые низменности долин {Где дольше всего сохраняется влага, по исчезновении которой остается издалека заметный блестяще-беловатый пояс соли.}, от времени уничтожаются окончательно, оставляя почти навсегда оголенные площади, по которым быстро скользит песок, задерживаемый только стоящею поодаль кустарною и древесною растительностью. Особенно богатые солью и сравнительно обширные мертвые лагуны могут служить нам: миниатюрным примером в изучении главного водоема озера Лоб-нора. На последнем, как и в разбираемом нами случае, еще труднее остановиться быстро несущимся песчинкам; характерные солончаки, залегающие по дну всего древнего водоема, местами отвердевшие, как горные породы, и стоящие уродливыми волнами, местами плоские, влажные, пресыщенные горько-соленым раствором, не могут дать места иной растительности, кроме солянок, в особенности древесной; на большей части обширных солончаков Лоб-нора она может возродиться только в местах, обильно орошаемых пресной водой, да и то вначале лишь травянистая и кустарная.

   Подчеркнем еще раз следующее.

   Река Конче-дарья от времен, значительно отдаленных до наших дней, переместилась на большое пространство, но крайней мере, ниже урочища Гэрелган, на всем протяжении от этого урочища до озера Токум-куля, образуемого ныне ее крайним восточным рукавом. В более поздний период Конче-дарья оказывала влияние на колебания нижнего Тарима; и всякий раз водные возмущения происходили при увеличении вод ее в западной ветви, в ущерб осыхавшей восточной (Илэка). Всегда за постепенно отступавшей водой отступала и растительная жизнь, а за этой последней надвигались, как и теперь, продолжают надвигаться, сыпучие пески, отвоевывая для пустыни все большее пространство и устилая свой путь мертвыми стволами погибших деревьев. Более возвышенные доны размещены на границе жизни и смерти, а затем у лесов тополя и кустов тамариска до их окончательной гибели. На влажных, иногда довольно обширных пространствах кое-где видны солончаки и очень незначительные участки признаков камышей.

   Из всего вышесказанного следует, что наблюденные г. Свен Гедином факты объясняются иначе: мертвую страну к востоку от открытых им озер образовал не Лоб-нор, отстоящий на градус южнее, а река Конче-дарья в своем непрерывном стремлении к западу, озеровидная же местами старица Илэк и сопровождающий ее вдоль восточного ее берега "пояс соляных лагун" и болот представляют жалкие остатки вод опять-таки не Лоб-нора, а уклонившейся странницы-реки.

   Этими данными и объяснениями опровергаются доказательства, приводимые г. Свеном Гедином в пользу его гипотезы о существовании когда-то другого Лоб-нора.

   Почему Марко Поло не упоминает об озере Лоб-норе, предоставляю решить более компетентным лицам.

   Заключение. Единственный же вывод, который я могу сделать из всего предыдущего наложения о лобнорском вопросе, тот, что Кара-ко-шун-куль есть не только Лоб-нор незабвенного моего учителя H. M. Пржевальского, но и древний, исторический, настоящий Лоб-нор китайских географов {Впоследствии П. К. Козлов несколько уточнил свое объяснение. См. в наст. томе его статью "Кочующие реки Центральной Азии"; о Лоб-норе см. также предисловие к книге H. M. Пржевальского "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-нор" (1947 г.), написанное Э. М. Мурзаевым.}.

  

  

   Дороги в Са-чжоу. Время пребывания на озере Лоб-норе прошло незаметно. Кунчикан-бек искренне заботился о нашем снаряжении. С этим добрым стариком мы по вечерам, засиживались долго. От него узнали, что весною 1893 г. прошел Литтльдэль с женою из Лоб-нора в Са-чжоу. Англичане направились горной дорогой, хотя энергично протестовали Кунчикан-беку против этого пути, намереваясь следовать по пескам Кум-тага, и с этой целью везли массу резиновых мешков для запасов воды. Правитель Лоб-нора категорически отказал в людях, так как в марте месяце, когда отправлялись супруги Литтльдэль, дикая пустыня недоступна для движения.

   Из Лоб-вора в Са-чжоу ведут две дороги: Наньху-юл, или горная, пролегающая через Галичан-булак {Откуда вернулся H. M. Пржевальский - "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-нор", стр. 39.}; этим путем движение происходит с весны до осени; Шиху-юл (нижняя дорога, которую удалось мне исследовать) проходима только зимой. До предпоследнего магометанского восстания дунгане имели сношение с Лоб-нором по Шиху-юл. Из Са-чжоу шли караваны, нагруженные предметами первой необходимости, как то: чугунными чашами, ковшами, чаем и пр. Обратно те же караваны увозили рыбу. Вообще дунгане вели с лобнорцами оживленную меновую торговлю.

   Известно также, что в древности через Лоб-нор пролегал караванный путь из Китая в Хотан. Этою же дорогою в 1272 г. по р. X. шел в Китай Марко Поло, а 150 лет спустя возвращалось из Китая в Герат посольство Шаха-Рока, сына знаменитого Тимура.

   В позднейшее время, три года тому назад, проехал китайский чиновник с Лоб-нора в Са-чжоу горной дорогой и вернулся обратно нижней. Цель этой поездки заключалась, по словам Кунчикан-бека, в осмотре кратчайших путей, ведущих из Восточного Туркестана в Западный Китай.

   6 января мы покинули селение Абдал и приветливого Кунчикан-бека. Последний, вместе со своими сыновьями и частью подчиненных, провожал нас несколько верст. На этот раз правитель Лоб-нора заметил на прощанье: "Дружба, с которой вы относитесь ко мне, да перейдет на моих сыновей! Сам я близок к смерти". Внешний вид Кунчикан-бека говорит обратное. В общем он ничуть не изменился за те девять лет, в которые я его знаю. Он так же бодр и энергичен, каким казался и в 1885 г.

   Следование южным берегом Лоб-нора. Три дня по времени, или 70 верст по протяжению, наш путь шел на восток и северо-восток южным берегом озера Лоб-нора. Почти на всем означенном протяжении вблизи нас была открытая (свободная от тростника) полоса воды; местами она расширялась, местами суживалась. По мере обеднения водою рукава, камыш значительно мельчал. Наконец, вблизи урочища Лачин вода иссякла: борьба с пустыней окончилась. Далее к северо-востоку потянулась растительность среднего рукава, теряющегося в тех же солончаках.

   Кое-где по этим зарослям мы встречали следы кабанов и дзеренов. Вечером, при полном безмолвии вокруг, слышались стройные, мелодичные звуки лебяжьего полета. Фон желтого камыша резко выделял матовую белизну птиц. Зимующие лебеди держатся на открытых болотах восточной оконечности Лоб-нора. По утрам эти красивые птицы наблюдались сидящими на поверхности льда. Около полудня лебеди перемещались на озеро Кара-буран, куда их манили широкие полыньи и обилие корма.

   В урочище Лачин мы оставили озеро Лоб-нор. На юге к нему примыкала солончаковая площадь, всхолмленная точно застывшие волны, и только у воды тянулась ровная мягкая полоска, удобная для движения. Изредка на влажных площадках стелется низкая солянка, служащая кормом пролетным пернатым; следы крупных голенастых сохраняются на ней отлично. Ширина солончаков на юге, где они граничат с холмами, простирается до 10 и более верст; на восток же они уходят за горизонт. По этой местности мы двигались без тропинки, а затем вступили в пояс береговых дюн. Направление последних было с юго-запада на северо-восток, параллельное берегу Лоб-нора; высота их колебалась от 10 до 40 футов. Пьедесталом им служит песчано-глинистая почва. К югу от полосы; холмов простирается каменистая возвышенность, посыпанная галькой. За ней поднимается хребет Алтын-таг. Параллельно ему простирается отдельный кряж Такин-таг, между сухими руслами Курган-булак на западе и Джаскансай на востоке. Обращенный к нам склон был посыпан песком; означенные пески служат западной окраиной Кум-тага.

   Пески Кум-таг. Пески Кум-таг залегают на каменистой покатой равнине. Южной границей их служит хребет Алтын-таг, а северной - обширные солончаки, представляющие как бы продолжение Лоб-нора {В наибольшей западной половине; тогда как в восточной - долина низовья Булун-цзира или Сулей-хэ.}. Эти пески простираются в северо-восточном направлении почти до оазиса Са-чжоу. К востоку от русла Джаскансай {Есть две речки этого имени, одна к западу, другая к востоку от Курган-булака. Здесь идет речь о второй.} ширина песков Кум-таг увеличивается и на меридиане урочища Туя {Здесь, у северного подножия Кум-тага, залегают песчаники ханхайской свиты (отложения последнего, внутреннего моря).} уже достигает 80-100 верст. Такой полосой реки тянутся до урочища Ачик-худук (120 верст), откуда граница их уклоняется к юго-востоку. Высота довольно правиль