Козлов Петр Кузьмич - Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова

phus).

   21 апреля в северном предгорьи Нань-шаня замечена перелетавшей с камня на камень горихвостка (Ruticilla rufiventris). 23-го вместе с первым щебетаньем ласточки услышали и первые раскатьи грома. Последним в апреле месяце, 25-го, наблюдался береговик серый (Actitis hypoleucos) {Из апреля месяца мне пришлось провести в оазисе Са-чжоу начало первой и конец последней его трети, остальные же 20 дней, с 3 по 22-е, я был в экскурсии по нижней долине Сулей-хэ и северной окраине Нань-шаня.}.

   К 1 мая весна вступила в свои права; на соседних болотах ходулочники и улиты уже были крепко привязаны к своим гнездам. 2-го, на утренней заре, по соседству с нашим бивуаком раздалось лучшее в здешних местах пение камышовки (Acrocephalus orientalis). 10-го в сумерках пронеслись скрипучие звуки полуночника (Caprimulgus europaeus) {В первой трети мая проснулась песчанка (Meriones tamaricinus), живущая по песчаным холмам, покрытым тамариском. Изящный зверек был крайне осторожен и показывался только по утрам и вечерам.}.

   На этом весенние наблюдения над орнитологической фауной могут считаться оконченными. Конечно, здесь представлен краткий очерк весенней жизни, прослеженной при сравнительно открытых берегах Дан-хэ; несомненно, картина возрождения природы была бы несколько полнее при наблюдении ее в долине нижней Сулей-хэ и по берегам большого озера Хала-чи.

   Моя поездка на восток. Во время моего пребывания в Са-чжоу В. И. Роборовский имел возможность совершить две поездки, к северу и к югу от этого города. В его отсутствие, в марте, мне удалось познакомиться с известным многим из наших русских путешественников бельгийцем, состоящим на китайской службе, г. Сплингардтом. Последний проезжал из Су-чжоу через Са-чжоу в южную Кашгарию, куда был командирован для осмотра золотых приисков. В конце марта В. И. Роборовский прибыл из второй своей поездки, во время которой познакомился с хребтом Алтын-тагом, обойдя кругом снеговую группу Анэмбар-ула.

   Теперь предстояла очередь моей экскурсии, имевшей целью обозреть нижнее течение Сулей-хэ до выхода ее из гор и обследовать северную окраину Нань-шаня. Моими спутниками на этот раз были урядник Жаркой и окитаившийся тангут-проводник. Караван состоял из двух вьючных верблюдов и трех верховых лошадей.

   Первоначальный путь пролегал среди арыков и ферм китайцев, поля которых местами ярко зеленели, местами же еще засеивались или обрабатывались примитивными орудиями. На солончаковой местности пасся исхудалый скот; молодая растительность туго подавалась из земли; только стройные, высокие тополи и развесистые ивы, питаемые подземными водными жилами, начали заметно зеленеть. В их густых ветвях темнели издали, словио точки, гнезда крикливых грачей. В первый день мы достигли окраины оазиса, где и остановились на ночлег.

   За оазисом расстилалась солончаковая полоса с значительным падением к северу. Вначале она представляла печальную, обнаженную поверхность, затем, по мере приближения к реке Сулей-хэ, оживлялась растительность. Вместе с нею показались и стройные антилопы, робко промчавшиеся вблизи нашего каравана. К северу на горизонте тянулась с запада на восток высокая стенка прошлогодних камышей; над их верхушками изредка пролетали чайки и серые цапли, указывая направление реки.

   Река Сулей-хэ. Сулей-хэ от меридиана Са-чжоу до г. Юй-мынь-сяня, на протяжении 200 верст, имеет направление с востока на запад с незначительными уклонениями. На всем означенном протяжении она имеет довольно однообразный характер. Сулей-хэ катит свои мутные воды в долине, имеющей около 100 саженей ширины, средняя же ширина реки редко превышает 15-20 сажен, хотя местами она расширяется вдвое. Река течет то одним руслом, то дробится на несколько рукавов; ложе ее чрезвычайно извилистое и течение довольно быстрое. Глубина, как и количество несомой воды, сильно колеблется по причине отводных арыков по левому берегу, которые орошают поля китайцев от г. Юй-мынь-сяня до г. Ань-си. Песчано-глинистые, легко размываемые берега - частью низменные (3-5 футов), частью возвышенные (2-3 сажени); в общем их высота увеличивается вверх по течению.

   Низменная прибрежная растительная полоса узка и небогата видами; чаще встречается камыш, изредка молодые тополи и кусты тамариска. Причиной тому служит истребление того и другого на топливо. На более высоких берегах реки растительность еще беднее; здесь залегает вязкая соленая пыль. Стоит сделать несколько шагов в сторону от реки, в ее долину, чтобы быть покрытым слоем пыли, которая проникает в глаза и производит нестерпимую боль.

   Животная жизнь долины реки Сулей-хэ немногим богаче, чем на окраинах Са-чжоуского оазиса. В общем грустны берега этой реки: только изредка просвистит кроншнеп, мелькнет пара турпанов или тихо подымутся в камышах утки-кряквы. Вдали же от реки только жаворонок нарушает безмолвие ее окрестностей.

   Пастухи. Вскоре по вступлении в долину мы встретили пастухов-китайцев, живущих в войлочных юртах. Их стойбище было расположено на берегу отводной канавы, которая здесь играет ту же роль, что и на Тариме: орошает пастбище и дает водопой. Многочисленные стада баранов, оберегаемые, помимо людей, громадными собаками, паслись поблизости. Первые встречные китайцы были из оазиса Са-чжоу. По мере же нашего удаления к востоку, вверх по течению реки, проживали аньсийцы, построившие себе камышовые шалаши. У этих китайцев, кроме баранов, имелись верблюды, лошади и ослы.

   Долина реки Сулей-хэ граничит с севера и юга с каменистой пустыней. Мы следовали по правому берегу реки, где нередко встречались характерные представители пустыни - из зверей хуланы (Asinus kiang), a из птиц сойки (Podoces Hendersoni). На согретой земной поверхности бегали ящерицы (Phrynocephalus Vlangalii, Eremias multiocellata); здесь же в долине была мною поймана стрела-змея (Тaphrometopon lineolatum).

   Близ города Ань-си, которого достигли на четвертый день движения, мы разбили свой бивуак на окраине оазиса, переправившись вброд на левый берег реки {Желательно было пройти до Юй-мынь-сяня правым берегом Сулей-хэ; невозможность же переправиться через реку против означенного оазиса заставила нас следовать по противоположному.}. Из нашего лагеря была видна линия телеграфных столбов на хамийской дороге, скрывавшаяся на северо-западе в пыльной дымке горизонта. В пустыне эти признаки цивилизации кажутся чем-то странным, оригинальным.

   Оазисы Ань-си и Юй-мынь-сянь. Ранним утром, 7 апреля, мы были уже под стенами крепости, следуя вдоль северного и восточного ее фасов, общее протяжение которых около версты. Высота стены простирается до 5 сажен; основание и капитальная часть ее глинобитные; зубчатый карниз кирпичный. Фланкирующие башни и стены во многих местах разрушены; как видно, не ремонтируются. С восточной стороны крепость засыпана песком настолько, что по откосу песчаной поверхности легко взобраться на ее стену {Южнее описанной крепости виднелись развалины более древней.}.

   Внегородское население, или собственно оазис, примыкает к крепости с юга и юго-запада. С прочих сторон расположено только с десяток ферм, разбросанных по оросительным канавам. На прекрасно возделанных полях зеленели всходы, ласкавшие наши взоры после печальной серо-желтой пустыни. К востоку от Аньсийской крепости орошенная пустыня покрыта прекрасной растительностью; здесь во множестве паслись домашние животные, среди которых виднелись одиночки и небольшие стада харасульт, державших себя замечательно доверчиво по отношению к человеку.

   Дальнейшее движение мы продолжали частью по реке, частью по большой дороге. На пути мы пересекли большой оросительный канал, который, дробясь на мелкие ветви, доставляет воду Аньсийскому оазису. Здесь появился дэрисун (Lasiagrostis splendens), a из птиц давно не наблюдаемая сорока (Pica). Высоко и плавно кружил в небе гриф-монах, залетающий в равнину из соседних южных гор.

   На следующий день мы проходили самым живописным местом равнинного течения реки Сулей-хэ, там, где она прорезает северо-восточную оконечность небольшого кряжа Шишаку-сянь {Значившегося на нашей стоверстной карте Нань-ганлу.}. Поднявшись на вершину одного из отрогов, увенчанного глиняным монументом, и обратившись на восток, я был очарован картиной, которая предстала взору. Вблизи река прихотливо извивалась в высоких берегах и крутой излучиной опоясывала блестевший издали, как изумруд, оазис Шонтар-пу. Высокие, стройные тополи, серебристая лента реки, граничащая с каменистой пустыней, дополняли картину.

   Оазис Шонтар-пу орошается многоводным ручьем, текущим с юга, у восточной оконечности хребта Шишаку-сянь; в 15 верстах, вверх по его течению, расположено небольшое китайское селение.

   Отсюда местность приняла иной характер. Дорога пролегала по ключевым источникам, которые или скрывались в глубоких балках, или широко разливались по открытой поверхности. В том и другом случае живительная влага была обрамлена густою растительностью. Излишек воды направлялся к реке Сулей-хэ в виде стремительно падающих ручьев, на которых группировались селения. Эта живая лента тянулась с небольшими промежутками от Ань-си до Юй-мынь-сяня. Река по временам была видна; ее сопровождали холмы правого берега.

   С появлением ключевых болот мы услышали звонкие весенние голоса голенастых пернатых, которые особенно оживляли окрестности на утренней и вечерней заре. В это время, обыкновенно, в воздухе было тихо, прохладно; китайцы бездействовали, а птицы оглашали наш лагерь своими ликующими звуками. Бекас-барашек резвился в высоте; в чаще камыша раздавалось гуканье выпи; на более возвышенных местах токовали са-чжоуские фазаны. Сарычи, поднявшись в высь, то гордо парили на месте, то быстро и ловко низвергались и снова поднимались, издавая громкие крики. Все радовались, все веселились, будучи возбуждены живительным воздухом весны.

   Попутные оазисы казались также оживленными; абрикосы в садах цвели или, вернее, отцветали; на полях виднелись люди; но травянистая зелень едва показалась из земли. В селении Сондо, орошаемой рукавом реки Сулей-хэ, мы покинули растительную полосу и вступили в каменистую пустыню, которая резко граничила с возделанной землей. В виду беспрерывно тянувшегося на севере оазиса, мы достигли г. Юй-мынь-сяня, сделав в этот день большой переход.

   В тот же день мы встретили большой караван юлдусских или карашарских монголов, возвращавшихся из кумирни Чейбсен, куда они сопровождали нашего знакомого хутухту, покинувшего Большой Юлдус. На всем пути от Ань-си до Юй-мынь-сяня ежедневно попадались навстречу большие и малые партии китайцев, шедших с ношами на коромыслах, или просто на палках. По словам проводника, эти люди направлялись для заработков в ближайшие города Ань-си, Хами и Са-чжоу.

   С оазисом Юй-мынь-сянем нам не удалось обстоятельно познакомиться, так как мы коснулись лишь западной окраины его, хотя городская стена была видна. На заре к нам долетали из города звон бубнов, завывание труб и бой барабанов.

   Движение к горам. Покинув оазис и держа путь на юго-запад, вверх по течению реки Сулей-хэ, разбитой на оросительные каналы, мы достигли урочища Тэпа {В этом урочище в высоких конгломератовых обрывах сохранились молитвенные пещеры.}. Означенное урочище интересно тем, что здесь река Сулей-хэ, по выходе из тесного коридора передового горного уступа Нань-шаня, вскоре делится на две части: одна из них, уклоняясь на северо-восток, орошает оазис Юй-мынь-сянь, а другая, текущая почти с юга на север, направляется в Сондо. На раздвоении реки (Тапа) летом живет партия китайцев-рабочих из оазиса Юй-мынь-сяня, численностью 40-50 человек, обязанная следить, чтобы большее количество воды текло в русло главного оазиса - Юй-мынь-сяня. Через оба многоводные рукава Сулей-хэ мы переправились благополучно. Кофейный цвет потоков, которые неслись с большой быстротой, высоко вздымая свои грозные волны, не привлекателен. Дробление каждого ложа на второстепенные ветви дает возможность переправиться без особого труда.

   В прорванном рекой ущелье передового уступа Нань-шаня пройти невозможно, так, по крайней мере, нам сообщили китайцы. На запад же и восток от реки Сулей-хэ через ту же передовую ограду Нань-пшня имеются отличные колесные пути. Оба ведут в междугорную долину, где расположено китайское селение Чан-ма, куда мы и направились западным проходом. По сухим лощинам, ниспадающим с гор, встречалась растительность, свойственная северному Нань-шаню; из цветущих растений заметнее и привлекательнее других выделялся колючий кустарник своими яркими светло-розовыми цветами, сплошь нанизанными на ветви. Здесь же мы встретили массу ящериц (Phrynocephalus).

   Селение Чан-ма. Следуя по покатой от гор полосе на юго-запад, юг и юго-восток и перевалив колесным путем через передовую горную ограду Нань-шаня, мы достигли селения Чан-ма, отстоящего от урочища Тапа в 28 верстах. Означенное селение, состоящее из 400 домов, лежит на высоте 7040 футов над морем. Оно расположено у слияния реки Сулей-хэ с ее левым притоком Шиху, берущим начало из родников, в 20 верстах к западу. Вечный снег вершин Да-сюэ-шаня блестит на солнце восхитительно. От этой высокой скалистой ограды сбегают мягкие, покатые увалы. Общее направление снегового хребта на месте, прослеженном нами,- с северо-запада на юго-восток. Между передовой оградой и снеговым хребтом лежат еще отдельные группы гор, сдавливающие течение Сулей-хэ; но в селении Чан-ма долина ее имеет до 10 верст ширины.

   Оставив дальнейшее исследование Сулей-хэ до более благоприятного времени, я направился вверх по течению ключевого источника Шиху. Вода в его каменистом ложе неслась прозрачным потоком. Берега с солончаковой почвой были окаймлены ивой, колючкой, хармыком и густо поросли чием (Lasiagrostis). По левому и отчасти правому берегам виднелись фермы китайцев. Поля были оживлены народом; ранние всходы только что еще пробивались. Вместе с культурою, здесь появились фазаны, токовавшие по утрам. Кроме того, из птиц были замечены: коршун черноухий, больдуруки, сорокопут, чеккан черногорлый, два вида плисиц и осторожные вьюрки.

   Незаметно в наблюдениях мы очутились у начала источника. Абсолютная высота этого места, по анероиду, оказалась 7650 футов.

   Путь к юго-западу. Отдохнув на этих ключах и запасшись водою, мм направились, держа прежний курс, на юго-запад. По довольно наезженной дороге изредка стояли обо. На наш путь, точно нити, сходились тропинки из соседних ущелий снегового хребта. В урочище Инсань-цзуй долина суживается, с одной стороны, между изгибом передовой ограды, а с другой - отрогами главного хребта. Местность повысилась до 9500 футов и была обильно покрыта полынью. Осенью здесь живут монголы со своими стадами.

   Общий характер местности. Ночью подул сильный юго-западный ветер, воздух наполнился облаками пыли, и горизонт сократился значительно. Вскоре после выступления, не меняя курса, мы достигли предгорий северных отрогов той горной группы, которая непосредственно примыкает к снеговому хребту. На севере изредка рисовались контуры гор, которые замыкали покатую в ту сторону долину. Вершины отрогов, их скаты и ниспадавшие с них волнистые увалы, как и вся вообще долина, замечательно богаты травянистой и мелкокустарной растительностью. С гор довольно часто сбегают значительные ручьи и речки, которые текут в глубоких балках, с отвесными конгломератовыми стенами. В больших и малых балках лежал сплошной покров льда, достигавший 1-2 футов толщины. При устьях ущелий густым ковром стелется курильский чай (Роtentilla fruticosa). Следы пребывания монголов, и их кочевий особенно заметны по реке Кунца-гол. Позднее развитие растительности в поясе до 10 000 футов над морем, в котором мы находились, заставляет номадов держаться ниже.

   Река Шибэндун и монголы. После небольшого перехода по направлению почти на запад, по местности, носящей прежний характер, мы пришли на речку Шибэндун. Эта последняя, получая начало в ближайших к югу горах, течет к северу по широкому каменистому руслу. Падение Шибэндун-гола, как и всех соседних речек, очень большое. По утрам эта речка тихо несла прозрачные воды, тогда как днем шумно бурлила дымчатыми. И здесь, по речке, местами лежал ледяной покров.

   Прежде чем расстаться с соседними горами, называемыми Каши-карин-ула, укажем на их фауну, хотя список ее будет самый поверхностный. Из зверей в этих местах обитают: дикий як, медведь пищухоед, аргали, марал беломордый, куку-яман, реже - барс и рысь. В нижнем поясе гор живут: антилопы, волки, лисицы, зайцы и пищухи. Сурки еще не пробуждались от зимней спячки. Птицы: гриф-монах, бородач-ягнятник, орел-беркут, сокол-пустельга, ворон, клушица красноклювая, альпийская завирушка, горная и огнелобая чечетки и горихвостка. Оживленнее и звонче других, по утрам, раздавался свист уларов.

   Направившись вниз по Шибэндуну, мы вскоре прибыли к монголам, которыми были встречены гостеприимно. Один из охотников взялся проводить нас несколько дней по той местности, где не бывал наш проводник. Этому обстоятельству я был очень доволен и потому разбил свой бивуак вблизи кочевья номадов. Последние оказались выходцами из Халхи; всех юрт кочевников было восемь. Подать платят они по-прежнему в Халхе, но к здешним китайцам не имеют никаких отношений. Район их кочевьев определяется с севера передовой оградой, с юга - Каши-карин-ула, рекою Шибэндун на западе и урочищем Инсань-цзуй на востоке. Занятие - скотоводство.

   Урочище Шибао-чен. Покинув халхасцев, мы одним переходом достигли ущелья передовой ограды, у южной оконечности, которой Шибэндун впадает в порядочную речку Шибао-чен. Означенная речка берет начало в 20 верстах к юго-востоку {Где стоят развалины старинной крепости Шибао-чен, оберегавшей когда-то проход воинственных номадов.} из ключей, подобно Шиху. Вода чистая, пресная, течет довольно быстро среди высоких и низких берегов. В летнее время эту речку значительно обогащают притоки Купца и Шибэндун. По берегам встречается порядочная растительность; лужайки везде зеленели; на них держалось много мелких птичек; по утрам и вечерам токовали фазаны.

   Дальнейшее движение мы продолжали вниз по ущелью. Передовая ограда Нань-шаня не широка, но высота отдельных вершин ее гребня довольно значительная. Прорвав главную ограду, река несется в конгломератовых обрывистых берегах; ширина ее каменистого ложа не превышает 3-5 сажен. Количество воды непостоянно: оно колеблется в зависимости от состояния погоды. Полоса воды сопровождается узкой лентой растительности. По мере удаления к северо-северо-западу берета сближались; каскады увеличивались. Наконец, дорога вышла из балки и направилась по пустыне, прежде чем снова спуститься в то же еще более углубленное ложе Шибао-чен, у кумирни Вань-фо-ся. На дно балки тепло оказало должное влияние: кустарники значительно зазеленели; ильм приятно шелестел своими листьями. Ласточки и стрижи высоко парили в воздухе, а внизу летали бабочки.

   Кумирня Вань-фо-ся. Кумирня Вань-фо-ся, подобно Чен-фу-дуну, представляет ряд пещер в конгломератовых обрывах. Главный идол, Майдари, немногим уступает по величине чэн-фу-дунскому Да-фу-яну. Рядом с главной пещерой сидящего Майдари устроена его пещера-спальня, где божество лежит на некотором возвышении от пола. Длина лежащего Майдари простирается до 6 сажен, тогда как сидящего достигает 10 сажен. По сторонам от пещер главной святыни размещены другие пещеры, с большим или меньшим количеством идолов. Нередко стены пещер изукрашены рисунками, изображающими или горные ландшафты, или борьбу сынов Небесной империи с номадами; чаще же красуются драконы во всевозможных видах и одиноко стоящие идолы, лица которых представляют самые зверские выражения...

   При виде всего этого получается странное, трудно передаваемое впечатление. Таинственный мрак царствует в особенности в больших пещерах; лица идолов кажутся угрожающими из темноты; ветер без устали звонит в колокольчики, подвешенные на наружных столбах, и с визгом врывается в отверстия пещер; а внизу монотонно шумит река.

   Среди такой обстановки находится единственное живое существо - китаец хэшень (священник). Наружное отличие последнего от монгольских лам выражается в одном лишь головном уборе. Незадолго до нашего прихода двое его юных послушников сбежали. Дикая, гнетущая обстановка вместе с суровым обращением хэшена заставила этих молодых послушников покинуть кумирню.

   Празднества в кумирне бывают дважды в год: в первом летнем месяце 8-го числа, в последнем - 6-го. В эти дни стекается сюда немало богомольцев из окрестных мест. Моление продолжается около недели. Хэшен читает книгу "Дзовэн-кун-ко", по временам раздается звон чугунных колоколов и бой барабанов.

   Вблизи кумирни, на северо-западе, река Шибао-чен прорывает хребет Шишаку-сянь и, выйдя на равнину, течет мимо селения Тахши, расположенного по дороге в г. Ань-си. В 20 верстах к западу тот же хребет прорезается речкой, образующейся из думбатских родников, находящихся по южную сторону Шишаку-сяня, на абсолютной высоте 5400 футов. У этих ключей расположено селение Дум-бату, состоящее из 35 домов китайцев-земледельцев. К северу от Дум-бату, у южной подошвы гор, находится ключ Лон-цегу, мимо которого пролегает дорога в помянутое селение Тахши.

   Хребет Шишаку-сянь. Хребет Шишаку-сянь, имея с небольшим 100 верст длины, простирается с юга-запада на северо-восток. Его можно разделить на две части: западную и восточную. Первая тянется почти с запада на восток, а вторая поворачивает круто к северо-востоку. Этот хребет, почти вовсе лишенный растительности, простирается отдельно от передовой ограды Нань-шаня и не имеет никакой связи с нею, оканчиваясь у берегов Сулей-хэ. Высшая зона его окрашена в темный цвет, а низшая - в серый.

   Стоянка на ключах Дум-бату. В селении Дум-бату, у ключей, мы разбили бивуак и сделали 4-часовой привал с обедом. Затем снова пошли на юго-запад по каменистой равнине, поднимаясь постепенно к передовой ограде Нань-шаня.

   Равнина отличается пустынным характером и покрыта кустарниками: ягодным хвойником, белолозником, Calligonum и др.; спрятавшийся в песках Cynomorium уже зацвел. Из птиц на ней встречали: чеккана, жаворонка рогатого и нередко слышали приятный голос славки-певуньи.

   Вначале движения стояла отличная погода: солнце светило ярко, и было тихо; позднее подул юго-западный ветер, усилив пыльную мглу:, горы скрылись; картина местности, и без того неутешительная, еще пуще омрачилась, все заволокло серовато-желтой дымкой. Дневное светило представлялось в виде бледного диска и, по мере приближения к горизонту, становилось все тусклее и, наконец, исчезло в пыльной мгле.

   Передовые горы Нань-шаня. Пройдя от Дум-бату 20 верст, мы остановились на ночлег среди каменистой путыни. На другой день достигли гор, придя на речку Хун-люся. По словам проводника-монгола, ущелье Хун-люся одно из самых красивых в ближайшей окрестности. Вообще надо заметить, что прослеженные нами передовые горы Нань-шаня бедны растительностью, за исключением орошенных ущелий, которые в то время начинали уже покрываться зеленью. Здесь, в Хун-люся, весеннее солнце, накаляя каменные стены ущелья, защищенного от губительных ветров, пробудило растительность, несмотря на то, что по ночам продолжали стоять морозы: на утренней заре, 20 апреля, термометр показал -2,5 С.

   Следование к Са-чжоу. В тот же день мы расстались с проводником-монголом и направились к Са-чжоу. Наша дорога лежала на северо-запад. Этот путь направляется поперек долины, которая вначале, от передовой ограды Нань-шаня, падает круто и изборождена руслами временных потоков с конгломератовыми берегами, по мере же удаления к северу принимает более равнинный характер.

   Последняя наша стоянка была у ключа Да-чуань, мимо которого пролегает дорога в урочище Куку-сай. Да-чуань - отрадный ключ, богато поросший кустарниками и бедно травянистою растительностью. От него остался только один переход до нашего лагеря в Са-чжоу.

   Падение извилистого ущелья, по которому мы направились в Са-чжоу, значительное. По мере движения вниз ключевой воды становилось больше; кустарников также. В недалеком расстоянии, южнее кумирни Чен-фу-дун, тропинка покидает ущелье, взбегая левым берегом на горный отрог, сплошь почти засыпанный сыпучим песком. Отсюда вдали на севере и северо-западе тянется темной полосой оазис Са-чжоу, резко граничащий с серо-желтой песчано-каменистой пустыней; к западу от него вздымались высокие песчаные барханы, составляющие непосредственное продолжение песков Кум-таг. Внизу же позади виднелась кумирня Чэи-фу-дун, подле которой красовались высокие тополи, осеняющие зеленые поля отшельников.

   На пути мы наблюдали ласточек и стрижей, с криком паривших или с замечательной быстротой носившихся вверх и вниз по ущелью; изредка волнистым полетом перемещались плисицы; высоко и плавно летал подорлик; по временам пел сорокопут; турпаны, привыкшие к людям, подпускали к себе очень близко. По соседству с ущельем, в открытой песчаной равнине, гордо выступал стройный джепрак. Мой спутник - ярый охотник - послал ему две пули, от которых испуганный зверь помчался с неуловимой быстротой. Побежка его была изящна: по временам он точно плыл в мираже, игравшем по равнине...

   Пробыв 20 дней в экскурсии и описав сомкнутую кривую в 640 верст, мы, наконец, достигли оазиса. Пышно развернулась за этот период времени его зелень и еще издали, лаская взор путников своим приятным колоритом, манила под густую, душистую тень...

  

  

   О Нань-шане вообще. Нань-шань, представляющий продолжение северной ветви Кунь-луня, отделенный от станового хребта системы высокими равнинами Куку-нора и Цайдама, по физическому строению, рельефу, климату, флоре и фауне сходен с "позвоночным столбом Азии". В пользу такого предположения отчасти высказывался покойный Н. М. Пржевальский, пересекший на востоке и на западе эту систему, отчасти же Г. Н. Потанин и братья Грум-Гржимайло, перешедшие ее между путями Пржевальского. В программу нашей экспедиции входило обследование Нань-шаня в районе между маршрутами поименованных путешественников.

   Способ исследования страны. Две рекогносцировки {В. И. Роборовского на запад от меридиана Са-чжоу, моя - на восток.}, предпринятые раннею весною из Са-чжоу в соседний Нань-шань, выяснили нашу летнюю деятельность. Река Дан-хэ, или Шара-голджин, как она называется в своем верхнем горном течении, послужила магистральной линией, по которой методически двигался караван, устраивая через каждую приблизительно сотню верст продолжительную стоянку. Стоянки эти выбирались в лучших местах, богатых кормом для караванных животных, и удобных исходных пунктах для географических разведок, одновременно производившихся В. И. Роборовским и мною. На главном бивуаке оставался г. Ладыгин, который, помимо ботанических сборов и пополнения энтомологической коллекции, систематически вел метеорологические наблюдения. Опытный вахмистр Иванов следил за общими порядком. Препаратор Курилович собирал птиц; прочие люди отряда охотились за зверями. Все такие пункты определялись астрономически. К ним мы привязывали свои маршруты, представлявшие собою удлиненные петли. В долине Шара-голджина продолжительных стоянок было три: в Куку-усу, на ключе "Благодатный", в Улан-булак, у северного подножья хребта Гумбольдта, и на верховье этой реки, при урочище Яматын-умру. Четвертая, последняя стоянка в Нань-шане находилась у северного подножья Южно-куку-норских гор, при реке Гурбу-ангыр-гол. Линия, соединяющая эти пункты, разграничивала Нань-шань на две половины, из которых северная досталась мне; южную же избрал для своих исследований В. И. Роборовский.

   Район моих экскурсий. Остановлюсь на районе своих рекогносцировок, рамками которым служат меридианы оазиса Са-чжоу на западе и озера Куку-нора на востоке, и представляющем собою площадь в 500 верст по долготе и около 300 верст по широте. Во всех четырех рекогносцировках мною проведено 60 дней. Пройдено съемкою за это время 1800 верст. Собрана богатая коллекция зверей {Птицы, насекомые и растения собирались постолько, посколько это возможно при беглых рекогносцировках.}, как и вообще прослежена животная жизнь Нань-шаня. В пересечениях хребтов взяты образчики горных пород; в долинах - образчики почв. Разъезды выполнялись с одним и тем же спутником, старшим урядником Забайкальского казачьего войска Семеном Жарким; переменялись только проводники.

   Характеристика северного Нань-шаня. Топографический характер. Преддверием Нань-шаня служит длинный кряж Шишаку-сянь, протянувшийся с юго-запада на северо-восток, но не сочленяющийся с Нань-шанем. В 30-40 верстах к югу от него поднимается передовая ограда Нань-шаня, отделяющаяся от главного члена системы - хребта Гумбольдта - на среднем течении Даи-хэ и состоящая из двух ветвей - северной низкой и южной высокой, но узкой. Последняя до меридиана г. Юй-мынь-сяня направляется почти на восток, затем довольно круто поворачивает к юго-востоку. В западной своей части, на протяжении 80 верст, этот отрог лишен вечных снегов и известен под названием Каши-карин-ула, далее же к востоку блещет вечными снегами, называясь Да-сюэ-шанем {Да-сюэ-шань - китайское название, в переводе значит "большие снеговые горы".}. Вскоре затем он разделяется на две снеговые цепи, между которыми стремится верхняя Сулей-хэ. К югу, параллельно западной части Да-сюэ-шаня, простирается другая ветвь хребта Гумбольдта - хребет Буруту-курун-ула, который, по мере удаления на восток, мельчает и, сопровождая на всем течении реку Бма-хэ, через 130 верст совершенно исчезает. Наконец, самой южной границей мюих исследований служил хребет Гумбольдта, открытый Н. М. Пржевальским; притом восточное продолжение этого хребта было пересечено мною дважды.

   Геологическая заметка. В геологическом отношении указанный район Нань-шаня выражается следующим образом: отдельно стоящий кряж Шишаку-сянь содержит гранит (биотитово-роговообманковый среднезернистый), красноватый кварц и выветрелый сланец; передовая ограда в восточной части богата порфиритом (роговообманковый), в западной - гнейсом (двуслюдистый белый ореднезернистый), сланцем (темно-зеленый амфиболитовый и кварцево-биотитовый) и кварцем (желтоватый, вероятно жильный), а по середине - гнейсом (роговообманковый среднезернистый), в котором, залегают прожилки белого кварца и розового полевого шпата. Хребет Да-сюе-шань в западной своей части Каши-карин-ула слагается из известняка (черный плотный с прожилками белого известкового шпата), сланца (серый кварцево-известково-слюдистый с прожилками, белого кварца с известковым шпатом), гранито-гнейса (роговообманковый среднезернистый с биотитом и хлоритом) и туфовидного песчаника; в средней снеговой - из известняка (темно-серый кремнистый, на северном склоне, и темно-серый мелкозернистый с прожилками белого известкового шпата на южном) и сланца (зелено-серый известково-слюдисто-глинистый), а в южной - из песчаника (зелено-серый мелкозернистый известково-слюдистый плитковый) близ гребня и известняка (грязно-белый очень мелкозернистый доломитизировранный) и гипса (лучисто-волокнистый) на северном склоне; эта же часть его богата самородной серой (землистая). Хребет, тянущийся к северо-востоку от реки Толай-гола, состоит из сланца (темно-серый, глинистый). Восточное продолжение хребта Гумбольдта, на меридиане озера Хара-нора, характеризуется также сланцем, (известково-глинисто-кварцевый с прожилками кальцита), кроме того, известняком (черный плотный с розоватыми и бурыми облачными пятнами, каменноугольный) и темно-серым мелкозернистым песчаником; тогда как высоты к юго-востоку от озера Хара-нора - исключительно сланцем (серый глинисто-известковый). Переходя к западной части гор, остается рассмотреть хребет Буту-курун-ула, который слагается из гранита (роговообманково-хлоритовый среднезернистый) и сланца (темно-серый известково-слюдисто-глинистый). По долинам рек Шара-голджина, Сулей-хэ и на восточном берегу озера Хара-нора залетают барханы сыпучего песка, а у подножия означенных хребтов щебень, указывающий отчасти на строение ближайших гор. Глубокая балка при кумирне Вань-фо-ся обставлена конгломератовыми (хан-хайский или новейший) стенами.

   Общий характер здешних, как главных, так и второстепенных, хребтов одинаков и состоит: 1) в том, что все эти хребты простираются с северо-запада на юго-восток, окаймляя с северо-востока высокие равнины, опускающиеся террасами в ту сторону; 2) главные хребты, по своей огромной абсолютной высоте, имеют также значительную высоту относительную; 3) в самых высоких хребтах высшие вершины, обыкновенно вечноснеговые, расположены лишь отдельными группами; 4) формы гор, за исключением вечноснеговых, мягкие, с пологими боковыми скатами и куполообразными вершинами; 5) все хребты, как главные, так и второстепенные, доступны по перевалам, наконец, 6) обнаженных скал вообще мало, их заменяют россыпи как продукт разложения горных пород.

   В междугорных пространствах раскидываются долины рек Шара-голд-жин, Ема-хэ, Сулей-хэ и замкнутые котловины озер Ногот-нор и Хара-нор. По высоким горным долинам часто залегают кочковатые болота, составляющие характерную принадлежность нань-шаньского плато.

   Орошение. В восточной части означенного района ключи, реки, и речки встречались довольно часто; словом, орошение местности значительное. В замкнутых котловинах вся впадающуя влага, не находя выхода, образует малые и большие озера. Вода почти во всех нань-шаньских озерах, вследствие их замкнутости и сильного испарения, соленая. Самое большое озеро Хара-нор, не посещенное до нас ни одним европейцем, лежит на меридиане г. Юй-мынь-сяня. Что же касается рек, то они главным, образом несут свои воды в долину нижнего течения Сулей-хэ, орошая по дороге встречные оазисы. Река же Сулей-хэ теряется в солончаковых болотах оз. Хала-чи. На восток от Хара-нора южная цепь Сулей-хэ, после временного понижения, снова круто вздымает свои снежные вершины под названием Шаголин-намдзил. Эта высокая, снеговая группа, давая начало на своем северном склоне реке Сулей-хэ, в то же самое время питает систему Бухайн-гола, текущего к югу. Другими словами, Шаголин-намдзил служит водоразделом указанных бассейнов. Немного восточнее этой возвышенной группы зарождается Тэтунг-гол, имеющий сток чрез Желтую реку к океану.

   Здесь, т. е. при верховье Тэтунга, в хребтах ущелья врезаны глубоко, склоны круче и обилуют скалами, горы более расчленены и более живописны.

   Совсем другое - в западном Нань-шане, где, как и подтверждает [мнение] Н. М. Пржевальского позднейший исследователь В. А. Обручев, "вследствие этого недостатка влаги хребты западного Нань-шаня отличаются массивными, малорасчлененными формами и часто до половины высоты погружены в накопившиеся рыхлые наносы, закрывающие выходы коренных пород; ущелья в своей нижней половине большею частью сухи, и ключ, или ручей, образующийся от таяния снегов или из источников в вершине ущелья, вскоре исчезает в толще галечников дна и только в более значительных поперечных долинах, доходящих своими разветвлениями до более обширных снеговых полей или ледников, мы находим ручьи и речки, питающие реки западного Нань-шаня. Множество сухих русел в оврагах и ущельях свидетельствуют, что вода работает здесь только периодически - ранней весной или после больших дождей, когда бурные временные потоки размывают овраги и ворочают крупные валуны, но не в состоянии удалить все продукты деятельности других атмосферных агентов, работающих медленно, но непрерывно; деятельность воды здесь энергичная, но кратковременная. Поэтому мы видим столько обломков и щебня на склонах долин и ущелий, а на дне их - целый хаос крупных и мелких валунов, среди которых извивается ручей или сухое русло: при пересечении хребтов западного. Нань-шаня часто приходится ехать целые версты по этим навороченным друг на друга камням, поднимаясь лишь изредка на поросшую травой береговую террасу, представляющую более сносную дорогу, но уцелевшую от размыва только местами, то на правом, то на левом берегу, у подошвы крутого, склона" {В. А. Обручев. Орография Центральной Азии и ее юго-восточной окраины. Оттиск из т. 31 "Изв. Русск. геогр. об-ва", 1895, стр. 78 (330).}.

   Климат. В климатическом отношении горную систему Нань-шаня можно разделить на две части. Западная часть, или Са-чжоуский Нань-шань, отличается сухостью; восточная, наоборот, богата атмосферными осадками. В первой северо-западные ветры приносят пыль и омрачают воздух, тогда как обильные дожди на востоке обусловливают особенную прозрачность атмосферы. Вследствие большой абсолютной высоты (около 12 000 футов) и обилия вечных снегов в Нань-шане в течение всего лета очень прохладно; по ночам всегда морозы: горные ручьи и небольшие речки подергиваются льдом. В ясные дни от набегающих облаков падает снежная крупа, а сплошные тучи всегда оставляют горы покрытыми снегами, даже в долинах становится невыносимо холодно, в особенности когда последние бывают также покрыты снегом. В междугорных долинах затишье бывает сравнительно редко; обыкновенно же дуют ветры, начинающиеся, после полудня. Словом, нань-шаньское лето приходилось вспоминать холодом и снегом, в особенности нашим сотоварищам, оставшимся на складах; и только мы, уезжая к окраинам гор, или, по временам, в своих экскурсиях, спускаясь на дно глубоких долин, дышали теплым "летним" воздухом и покрывались, вместо меховых, тонкими одеялами. Поздно развивающаяся растительность, представляющая своеобразные карликовые формы, прекрасно приспособилась к "борьбе за существование". Перенося свою базу в Нань-шане последовательно в высшие зоны, мы всегда заставали начало лета и производили свежие своевременные ботанические сборы.

   Флора и фауна. В общем флора высоких долин и гор Нань-шаня сходствует с флорою Тибета.

   Если обратимся к фауне описываемой страны, то в этом отношении найдем еще более общих представителей, в особенности в отделе млекопитающих. Как Тибет богат количеством, а не разнообразием форм, так точно и Нань-шань. И здесь обилие млекопитающих вызывается достаточным количеством корма и воды, обширностью пространств и сравнительным отсутствием человека.

   Дикий як (Bos grunniëns) распространяется на севере до хребта Да-сюэ-шаня, на востоке до меридиана озера Куку-нора, на юге же и западе он живет на всем обширном пространстве Тибетского нагорья. Везде в указанной местности як придерживается высоких долин и горных ущелий; вообще, будучи одет густою, мягкою шерстью, он летом ищет прохлады вблизи границы вечных снегов. Нередко одиночные самцы взбираются на ледники и там проводят более или менее продолжительное время. Случается, по словам монголов, что яки бывают отрезаны трещиной льда; более смелые из них спрыгивают с ледника, другие же на нем остаются. Горькая участь последних неизбежна; да и первые чаще погибают, нежели спасаются. Зимою, наоборот, звери спускаются в более низкую область гор, еще охотнее в долины, оставленные кочевниками.

   Всего больше диких яков встречалось на верховьях рек Шара-голджин, Сулей-хэ, Толай-гол, Бухайн-гол и в долине озера Хара-нора. В этих местах зверей было так же много, как и на плато северного Тибета. Куда ни посмотришь во время следования, всюду видишь этих гигантов. В одной горной расщелине пасется огромнейшее (до 100-300 голов) стадо; у ручья в долине лежат небольшие группы; там и сям бродят или неподвижно стоят одиночки. Перевалив горный отрог, путешественник встречает подобную же картину.

   Дикий як начинает бодрствовать довольно рано и тотчас же принимается за покормку. Часам к 10 утра он снова предается отдыху где-нибудь на гребне гор или вершине увала, словом, на открытой местности. Стадо зверей располагается иногда широко, иногда скученно. Виденные нами стада состояли или из одних матерей с телятами, или из самцов средних лет. В последнем случае число особей было всегда значительно меньше, 5-10, редко больше. И в том, и в другом случае лишь встанет один зверь, как тотчас же поднимается и все остальное стадо, не отставая от своего вожака. Следуют звери то рысью, то шагом; сильно испуганные несутся вскачь, но обыкновенно очень короткое время. От охотника звери спасаются в горы вдоль боковых скатов, реже спускаются вниз. Старые особи ходят одиноко. Особенно интересны эти великаны, когда их фигура рисуется на гребнях гор {В высшей степени оригинален дикий як в мираже: могучая фигура рогатого зверя, украшенного на брюхе длинною шерстью, наподобие бахромы, кажется чудовищной, фантастической.}. Подолгу дикий як стоит в полной неподвижности, лишь изредка поведет головою в сторону или метнет мохнатым хвостом. Не менее красивым представлялось и стадо, вытянутое змейкой, медленно двигавшейся по горам. Удивляешься, как эти звери мастерски лазят по кручам. Еще поразительнее, когда испуганные яки мчатся с ужасной быстротой. Трудно себе представить разъяренное животное, в особенности громадного быка, несущегося по круче вниз. Он не то скользит, не то бежит, а за ним целый поток мелких камней плывет, не отставая. Оставив за собою россыпи, зверь рысью несется по луговому откосу; затем, взбегая на вершины, отрогов, останавливается: смотрит и чует по сторонам. Зрение у него развито плохо, чутье же до совершенства. Вообще дикий як идет осмотрительно, порою украдкою. Степень бдительности увеличивается с малейшим подозрением опасности. Врагов, кроме человека, у описываемого зверя нет. Стадо матерей успешно оберегает детенышей от всяких случайностей, пряча их в середину.

   Любовный период у диких яков продолжается в течение последней трети августа и первой сентября; случается немногим и раньше. Самцы в это время бывают злобны; большому и сильному уступают средние. Соперники вступают в ожесточенный бой. Однажды мы наблюдали подобную картину. Еще издали заметив друг друга, дикие яки начали сближаться; один из них, остановившись у глинистого обрыва, стал рогами разрывать землю, другой шел решительно вперед, изредка останавливаясь, при этом сердито наклонял голову и тряс хвостом, поднятым вверх на подобие султана. Наконец, расстояние, отделявшее противников, сократилось шагов до сорока. Бывший на месте дикий як принял боевую позу в ожидании врага. Последний двигался медленнее. Наклонив рога и махая хвостами, оба зверя издавали довольно громкое хрюканье, подобно домашнему яку, который поэтому назван Bos grunniens. Стоя в виду друг друга, звери рыли копытами землю; наконец, сошлись; за две сажени бросились с быстротой, не уловимой для глаз. Треск от удара могучих лбов был чрезвычайно громкий. Дальнейшему ходу драки помешал третий, еще более сильный зверь, которого бойцы испугались и разошлись по сторонам.

   В иных случаях, по словам монголов, турнир продолжается подолгу. В то время можно смело подходить к диким якам; стоит выстрелить по одному и ранить, тогда другой боец с ним непременно покончит; затем можно стрелять и в последнего. В возбужденном состоянии звери не обращают внимания на выстрел.

   Молодые появляются на свет весною, в апреле и мае месяцах; дети следуют при матерях год; затем отделяются к большим стадам, состоящим из особей различного пола и возраста. Из урочища Кызыл-боён {Верховье Черчен-дарьи.} во время путешествия - Тибетской экспедиции М. В. Певцова - нам доставил туземец 4-месячного теленка дикого яка. Этот теленок, только что появившись на свет, был оставлен матерью после выстрела охотником по стаду. Родившийся в мае месяце, он в сентябре казался вполне диким: Шерсть темно-бурая, с заметной на холке гривкой. Голова слегка мохнатая; хвост начал густеть. Будучи пойман и привезен к землянкам туземцев, теленок постоянно находился на привязи и питался молоком овец, которых искусно сосал, опустившись на колена. В последние дни начал щипать траву. Случаи вскармливания молодых до зрелого возраста неизвестны. В неволе они кажутся грустными и печальными. Неудовольствие выражают коротким, отрывистым мычанием, слегка походящим на хрюканье свиньи.

   Шкурка теленка отличалась своей плотностью и толщиною. На рану дикий як поразительно крепок, в особенности взрослый самец. Нрава же в общем трусливого. Из всех охот, производимых в течение лета, только однажды дикий як бросился на нашего охотника. Дело происходило так: из двух казаков, бывших на экскурсии, один остался на месте, другой направился к зверям. Увлекшись наблюдением охоты товарища, оставшийся на месте казак заметил несущегося на него из-за холма дикого яка. Получив, однако, две пули, як повернул в сторону, не добежав до охотника 15 шагов. От следующих трех пуль зверь кубарем покатился вниз по скату горы. Будучи сильно озлоблен, он внизу снова вскочил на ноги, но напрасно порывался вторично настичь охотника: силы от полученных ран изменили. "Движения зверя становятся менее порывистыми, гордая поза делается смиренною, поднятый кверху хвост опускается, голова никнет, туловище вздрагивает... Еще несколько мгновений предсмертной агонии - и могучее животное падает на землю".

   Хулан. Хулан, или дикий осел (Equus kiang), имеет более широкое распространение, нежели предыдущий вид, но далеко не собирается, здесь в Нань-шане, в такие многочисленные стада, как дикий як. Кроме общеобитаемых мест с диким яком в горах, хулан спускается и значительно ниже в долины; он даже встречается у подножий как северных, так и южных гор Нань-шаня. Не испытав преследования, он держит себя довольно смело. Часто, во время прохождения каравана, хуланы подбегали очень близко; постояв немного, пускались бежать рядом с нашими вьючными животными. Нередко таким образом дикие ослы провожали нас по несколько верст. Кобылицы с детенышами, появляющимися на свет около июля, несравненно строже: чуть только заметят человека, тотчас же пускаются в бегство, причем жеребенок скрывается от взора стрелка, прячась за свою мать. Однажды, охотясь за зверями, я набрел на отдыхавшую семью хуланов довольно близко. Испуганная кобылица, вскочив с земли, в недоуменьи понеслась вперед, оберегая жеребенка. В защиту быстро появился жеребец и сердито заржал. Пробежав несколько шагов в мою сторону, как бы отвлекая внимание от подруги, жеребец пустился вскачь