Козлов Петр Кузьмич - Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова

rax carbo).

   Следование с В. И. Роборовским. Первую треть сентября экспедиция следовала в полном составе по южной окраине гор, лежащих к северу от обширного озера Баграш-куля. Поднимаясь на вершины увалов, мы по временам видели это обширное озеро. Оно представлялось в виде серой мутной площади, не привлекавшей взор наблюдателя; подобное явление, конечно, обусловливалось массой тончайшей пыли, плававшей в воздухе и сокращавшей кругозор.

   Придя в ущелье реки Нарин-Киргут-гол, экспедиция разбила свой бивуак на берегу живописного альпийского озера Нарин-Киргут-нора.

   Озеро Hарин-Киргут-нор. Означенное озеро заполняет дно узкого, обставленного каменными боками, ущелья и простирается с севера на юг, на высоте около 6370 футов над уровнем мюря.

   К северу, откуда струились прозрачные воды реки того же названия, долина имеет мягкий характер; к югу, наоборот, заполнена массой больших и малых камней, обломками скал, наваленных в хаотическом беспорядке. Образование озера, по всему вероятию, надо приписать природному заграждению ущелья. Эта естественная плотина так низка, что при летних периодических поднятиях уровня озера воды его сливаются по крутому каменистому ложу, служащему продолжением ущелья.

   Прелестный голубовато-зеленоватый цвет водной поверхности давал возможность различать дно на глубине 1 сажени и даже более вблизи западного берега, который, подобно южному, устлан грудами крупных обломков скал. Подальше от берега глубина озера так велика, что дна уже не видно. Только у северного берега, где река, питающая озеро, отлагает массу ила, оно значительно мельче. На скалистом восточном берегу резко выделяется древняя береговая черта. Во время нашего, пребывания зеркальная поверхность озера окрашивалась на солнце во всевозможные цвета и, будучи обрамлена темными скалами, казалась очаровательной; по ней плавали бакланы, гагары и утки-нырки, охотясь за рыбой, которой, по словам торгоутов, довольно много в озере.

   По временам на берегах озера останавливались и другие пролетные птицы, которые после временного отдыха направлялись к югу. В прибрежных кустах густого тальника, окаймляющего берега Нарин-Киргут-гола, ютились мелкие птички, спустившиеся с верхнего пояса гор; тут были: дрозд черно-горлый (Merula atrigularis), синички малая (Leptopoecile Sophiae) и голубая (Cyartistes cyanus), крапивник (Anorthura pallida), горихвостка (Ruticîlla rufiventris) и многие другие.

   Бабочки в это время встречались только изредка; отсюда добыты в нашу коллекцию Colias Erate и Saiyrus Arethusa.

   Экскурсия на истоки реки Алго. Здесь пришлось вновь расстаться с главным караваном; на этот раз всего на несколько дней. В. И. Роборовский, следуя с верблюдами, придерживался более доступных гор; его маршрут в первой половине шел на восток, а затем круто на север; перевалив через главный хребет, он таким образом спустился в долину реки Алго. Я же, будучи налегке {Караван состоял из одной вьючной и трех верховых лошадей.}, пересек тот же хребет на меридиане описанного озера; кроме того, проехал на верховье реки Алго, познакомился с другим альпийским озером и направился снова вниз, к месту соединения с главным караваном.

   Перехожу к более подробному рассказу о своей поездке.

   11 сентября мы оставили одно из красивых мест, когда-либо занимаемых бивуаком, и вскоре разошлись по сторонам. Теперь меня сопровождали урядник Жаркой и местный торгоут в качестве проводника.

   Ущелье Нарин-Киргут-гол. Ущелье Нарин-Киргут-гола, как и все ущелья южного склона исследуемых гор, обставлено узкими островершинными отрогами, отделяющимися от главной оси хребта. В нижнем и среднем пояюах гор отроги, вследствие сухости воздуха, скудно прикрыты пустынной растительностью и производят удручающее впечатление. Но долины отличаются иным характером: по ним несутся быстрые речки, а местами бьют родники, в них живут земледельцы, а повыше пастухи со своими стадами. Пышные травы чередуются со множеством кустарников; тополевые рощи достигают значительных размеров и осеняют журчащую воду; разбросанно стоят столетние ильмы-великаны. На склонах, обращенных к северу, зеленели большие и малые еловые лески; по сторонам расстилались золотистым ковром осенние травы, которые в этой зоне часто виднелись и на полуденном скате.

   Пройдя около 20 верст вверх по ущелью на север, мы прибыли к месту слияния двух речек, образующих Нарин-Киргут-гол. Главная течет с северо-запада; а второстепенная - Хархат-гол - прямо с севера. Долины обеих речек очень сходны, как по внешнему виду, так и растительностью. От слияния речек горы приняли более величественный вид. Больших и малых валунов, лежащих на дне, прибавилось значительно. Растительность уже заметно стала беднеть по мере приближения к гребню хребта и наконец встречались одни лишь низкорослые кустарники (Caragana), покрывавшие сухие русла.

   Климатические особенности гор. В виду белеющих вершин гор мы остановились ночевать. Погода неожиданно испортилась: быстро набежавшие с юго-запада облака окутали горы. Позднее загрохотал гром и посыпалась снежная крупа, к счастию, ненадолго: к 10 часам вечера прояснилось; временное затишье нарушалось порывистым ветром. Темно-голубой свод неба был замечательно чист и усыпан ярко блестящими звездами. Торжественная тишина царила в горах и не нарушалась журчанием застывших ручьев.

   Утром кругом все было бело: совершенно зимняя картина. Какие быстрые переходы! Накануне, правда значительно ниже, мы ловили бабочек (Parnassius Discobolus), стреляли азиатских бекасов (Gallinago stenura), суслики резвились подле дороги, а наутро - зима, в палатке 2-3° С мороза {На вершине же перевала термометр в тени показал -8,5° С, что при северном ветре было ощутительно.}. Речка в тихих, местах покрылась льдом, и чем выше, тем он был толще.

   С нашим пробуждением проснулись и пернатые обитатели: металлическим звонким голосом пронесла свою песнь завирушка (Accentor fulvescens); с беспокойным криком пролетела над дремлющей рекой водяная оляпка (Cinclus leucogaster); высоко отозвалась клушица-грион (Pyrrhocorax graculus) громкому посвистыванию улара (Megaloperdix himalayensis); дозором полетел бородач-ягнятник...

   Подъем на перевал Беергин-дабан. Подъем на перевал удовлетворительный, но крайне каменистый. Выпавший снег слегка облегчил наше движение. По снежной пороше отлично выделялись следы мелких грызунов и аргали. В 7 часов утра мы уже были на вершине Беергин-дабана, возвышающегося на 13 080 футов над уровнем моря.

   Наш проводник с благоговением подошел к обо (священная груда камней) и, читая молитву, бросил камень к тем многочисленным осколкам разрушенных пород, из которых с давних времен образовалась высокая коническая сопка, увенчанная рогами зверей, лоскутками материй, палками и прочими приношениями странников.

   Характеристика снегового хребта. Рассматриваемые горы от реки Хабцагай и далее к востоку имеют разнообразный характер. В западной своей части главная цепь - скалистый хребет - превышает снеговую линию, коротко и круто обрываясь к северу, и, наоборот, широко расплываясь к югу. Немного восточнее меридиана озер хребет уже лишен вечного снега и по мере удаления в ту же сторону постепенно понижается. Растительность его в западной части лучше, особенно на северном склоне. Восточная же, значительно менее высокая часть хребта, крайне бедна растительностью: еще более бедны горы Чоль-таг, к которым примыкают на востоке описываемые горы.

   Вид с его вершины. На севере, с перевала,- представилась следующая картина: за холмистым плато, протянувшимся с запада на восток, виднелись снеговые хребты. Первый западнее и ближе, второй восточнее и дальше; на обоих лежал снег, но у последнего несколько восточнее чернели обнаженные вершины. В этом хребте среди снеговых гор_у по словам проводника, находится перевал Шаргын-дабан, чрез который пролегает дорога в г. Урумчи. С него течет река Шаргын-гол - левый приток Алго.

   Спуск с перевала. Спуск с перевала значительно труднее подъема, крут и в верхнем поясе хребта каменист, кроме того, на нем местами залегал глубокий (до 2 футов) снег. Вечные снега соседних вершин ярко блестели на солнце; их нижняя граница на северном склоне поднимается выше 12 500 футов над морем. Немного западнее Беергин-дабана красовались более величественные снеговые вершины. От подножья скалистой части хребта сбегал мягкий луг, перерезаемый довольно часто каменистыми руслами горных потоков. Общая крутизна северного склона так велика, что на 10-верстном расстоянии падение его превосходило 1 версту (4000 футов).

   Спускаясь в долину реки Алго, мы увидели пасущийся скот, а немного позднее и дым, клубившийся из жилищ кочевников. Эти последние еще теснее группировались ниже по течению реки. К северо-западу холмистое луговое плато, изборожденное руслами периодических потоков, было совершенно свободно от кочевников.

   Дальнейший наш путь продолжался в прежнем направлении, придерживаясь которого мы через 10 верст достигли озера, лежащего вблизи истоков Алго.

   Озеро Кэшягин-нор. Озеро, или правильнее озера, так как их два, поднимаются над уровнем моря до 11 000 футов и расположены в середине плато. Большее имеет около 3 верст в окружности, а меньшее только 1 версту. Непосредственной связи между озерами не существует. Оба они лежат в открытой местности, растянуты с запада на восток и известны под одним общим названием Кэшягин-нор. Вода в них прозрачная и пресная. Южные берега озер немного выше, нежели северные; болот нет. У берегов они мелки; илистое дно покрыто водорослями.

   На гладкой поверхности Кэшягин-нора держались пролетные птицы; тут были турпаны (Casarca rutila) и утки - кряква (Anas boshas), полуха (Chaulelasmus streperus) и шилохвост (Dafila acuta).

   Вблизи к северу и к югу тянутся луговые увалы; по первому проходит хороший вьючный путь в долину Малого Юлдуса. Едва заметный перевал имеет общее название с озерами - Кэшягин-дабан.

   Начало реки Алго. Немного восточнее озер залегает русло Алго. Эта река берет начало в снеговом хребте, который был виден с перевала Беергин-дабана, на севере. Верховье реки простирается с севера на юг и отличается большим падением. В осеннее время, когда мы здесь были, узкое каменное ложе ее было совершенно сухо, но ниже, по принятии справа речки Захсала-гол, оно наполняется водой и река Алго круто поворачивает на восток, обогащаясь в верхнем течении водами многих притоков, стремящихся в нее с соседнего южного хребта. Пройдя около 100 верст в восточном направлении, Алго теряется в пустынной равнине, но воды ее, судя по многочисленности керизов (подземных галерей) в низовье, достигают подземным путем обширной Токсунской котловины.

   Животная жизнь: сурок и суслик. Животная жизнь в долине реки Алго бедна разнообразием форм, но зато богата, количеством особей. Сурок (Arctomys dichrous) здесь имеет широкое распространение; холмистое плато повсюду изрыто его норами, но зверьки уже залегли на зимнюю спячку. В теплый солнечный день (12 сентября) мы наблюдали лишь один случай: зверек сидел у норы; с приближением нас сажен на 30, он исчез в свое жилище. Обычных звуков при этом он не издавал вовсе.

   В то же самое время его сосед суслик (Spermophylus Ewersmanni), или, как называют его монголы, зурмун был еще довольно энергичен и, казалось, еще не собирался последовать примеру первого. Зурмун обитает в долинах Юлдусов, поднимаясь до устьев ущелий, а иногда и проникая в них. На верховье Алго мы имели возможность проследить его вертикальное распространение от 8 до 10 000 футов над уровнем моря.

   Этот зверек местами держал себя крайне строго, местами, наоборот, крайне доверчиво. Издали завидев опасность, он быстро убегает; пушистый хвостик, точно лисий, несется на отлете. Если опасность близка, то суслик прячется в первое попавшееся логовище. Особенно интересны зурмуны, когда они, никем не беспокоимые, резвятся, гоняясь друг за другом, или просто перебегают от одной норы к другой. Много раз они поднимутся на задние лапки, столько же раз ощутятся. Иногда даже забываешь, что это живые существа, когда описываемые зверьки подолгу безмолвно стоят в вертикальном положении.

   Я только здесь, на Алго, впервые слышал голос суслика. Старый зурмун, к которому я подкрадывался, кричал довольно долго. Звуки лились звонко, отрывисто и под конец ускоренно, напоминая отчасти стрекотание сороки, отчасти щебетание дрозда.

   Перед долгой спячкой зверьки запаслись жиром, подкожный слой которого был очень толст и затруднял тщательную препарировку шкурки. Торгоуты не употребляют в пищу мяса зурмуна, тогда как сурка едят охотно.

   Заяц (Lepus tolai) здесь также встречается и, за неименением зарослей, прячется от преследований в сурковые норы. Более мелкие грызуны, но какие именно - заметить не удалось, обитают по берегам озер, где их многочисленные норки пробуравливают повсюду землю. Сравнительно реже можно встретить лисицу (Canis vulpes), волка (Canis lupus), аргали (Ovis Polii) и горного козла (Capra sibirica), преследуемых местными кочевниками.

   Среди пернатого царства на плато Алго преобладали крупные хищники: беркут (Aquila nobilis). орел бурый (Aquila nipalensis), сарыч (Buteo hemiptilopus) и сокол (Gennaia Hendersoni); эти птицы успешно охотились на грызунов. Не менее характерным представителем описываемой местности служит жаворонок (Otocorys Elwesi). Высоко над соседними горами часто кружились в воздухе грифы: монах (Vultur monachus), белый (Gyps himalayensis) и бородач-ягнятник (Gypaëtus barbatus).

   Долина реки Алго. Вся долина Алго простирается до 150 верст. Ее прозрачные воды несутся в глубокой и тесной долине. Последняя изобилует богатой растительностью и во многом напоминает долину реки Нарин-Киргут-гол.

   На третий день нашего пути мы уже следовали к урочищу Ташагайн, где должны были присоединиться к экспедиции. На этом 20-верстном переходе долина круто падает к востоку и растительность ее улучшается, а река становится многоводнее. Достигнув названного урочища, мы расположились на нем бивуаком.

   Поэтический вечер на острове. День стоял отличный, каким и начался с самого раннего утра, когда еще на востоке только зардела алая полоска зари, и звезды продолжали гореть, как бриллианты. Но вечер был еще восхитительнее на нашем бивуаке, среди зеленеющего острова, омываемого светлыми рукавами реки. Заря погасла; легли сумерки. Тихо всплыла луна и озарила окрестность, только горные ущелья выделялись своим мраком, а далекие снеговые горы, освещенные бледными лучами луны, сияли дивным матовым светом.

   Соединение с караваном и приход в Токсун. На другой день прибыл главный караван и расположился на том же острове. Отсюда экспедиция проследила остальную часть долины Алго до выхода этой реки из гор, где последняя исчезает в недрах земли. С исчезновением воды исчезает и растительная жизнь. Путешественник вступает в дикую пустыню, производящую на него удручающее впечатление, но ненадолго. Непреклонная воля человека вывела воду снова на дневную поверхность посредством подземных галерей (керизов), и она, появившись на свет, орошает цепь оазисов. Достигнув селения Токсуна, экспедиция остановилась в нем на несколько дней, чтобы отдохнуть немного и обсудить план дальнейших исследований.

  

  

   Пребывание в Токсуне. С приходом в Турфанский округ первый период нашего путешествия мог считаться оконченным. Тянь-шань, в котором мы пробыли более трех месяцев, остался позади. Несмотря на свою большую высоту и близость, Небесные горы с их величественным массивом Богдо и другими снеговыми вершинами, лежащими на меридиане г. Турфана, очень редко открывались взору наблюдателя, да то лишь мутным силуэтом... У подножья этих снеговых гор залегает "исполинским желобом", как метко выразился В. А. Обручев {В. А. Обручев. Орография Центральной Азии и ее юго-восточной окраины. Перепечатано из т. 31 "Изв. Русск. геогр. об-ва", 1895, стр. 43.}, отрицательная низменность Турфана, простирающаяся с запада к востоку до 150 верст, а с севера к югу около 50 верст. Приблизительно в средней части Люкчюнской котловины находится соленое озеро Боджантэ, поверхность которого лежит на 320 футов ниже уровня моря. К югу возвышается пустынный хребет Чоль-таг, который европейские путешественники пересекали только по большим дорогам, за исключением смелой попытки одного из братьев Грум-Гржимайло, проникшего через Чоль-таг, по весьма пустынной местности, к югу от селения Дыгай. Громадный же район этой дикой пустыни к югу, до Лоб-нора, и юго-востоку, до Са-чжоу, все еще оставался загадочным {Как и другой район той же пустыни, о котором будет в своем месте трактовать В. И. Роборовский.} и ждал исследователей. В Токсуне, где экспедиция расположилась лагерем на месте бивуака М. В. Певцова, нас встретили сверх ожидания крайне любезно. И китайский чиновник, и правитель (ближайший) мусульман на все наши просьбы ответили полной готовностью. Нескольких дней было достаточно, чтобы затем экспедиция могла разделиться на три эшелона, имея при каждом проводника-туземца, а при одном - и наемных лошадей.

   Среди приготовлений к отъезду и расспросов о соседней стране я по утрам и вечерам посещал ближайшее болото. Тут мне приходилось каждый раз занести что-либо интересное в наблюдения осеннего пролета птиц, а иногда и пополнить список орнитологической коллекции. Из пролетных птиц, не замеченных ранее, здесь были: утка чиранка (Querquedula crecca), нырки (Fuligula rufina, F. ferruginea), гусь серый (Anser cinereus), чибис (Vanellus vulgaris), песочники (Tringa alpina, T. Temminckii), бекас (Gallinago gallinago), гаршнеп (Gallinago gallinula) и ржанки (Charadrius fulvus) {Другая ржанка (С. pluvialis), была замечена только однажды и одинокой.}, которые прибывали ежедневно и ежедневно же к вечеру пускались и далекий путь. В одну из своих экскурсий, подле фанз туземцев, я встретил лисицу, тотчас скрывшуюся в кукурузе. Еще смелее здесь волки, которые по ночам заходят на бакчи и поедают лучшие дыни.

   Разделение отряда. Утром 30 сентября одновременно из одного пункта разошлись члены экспедиции. Главный караван последовал большой дорогой в Люкчюн под наблюдением В. Ф. Ладыгина. В легкие экскурсии направились В. И. Роборовский и я. Первый по дну интересной котловины к Люкчюну; на меня же выпал заманчивый рейс к югу в Кызыл-сыныр. Мой караван состоял из двух вьючных верблюдов и трех верховых лошадей. Продовольствием для себя и фуражом для животных запаслись вдоволь.

   Ущелье Чоль-тата. Первые два дня мы шли по большой карашарской дороге, где последняя сначала пролегает по песчано-галечному, покатому от гор саю {Саем туземцы называют каменистые, бесплодные равнины.}, затем вступает в ущелье Чоль-тага. По мере нашего движения к югу, ущелье принимало все более и более дикий и угрюмый вид теснины, в которую редко попадают солнечные лучи, а слабый звук повторяется громким эхо. Местами теснина прихотливо извивается, обнаженные утесы спускаются отвесно; по каменистому, круто падающему дну залегают огромные каменные глыбы - все это придает ему оригинальную дикость, которую оживляют несколько лишь мирные путники, движущиеся по временам в ту и другую сторону.

   Это ущелье почти совершенно бесплодно и воды в нем очень мало. Приютившийся под скалой китайский почтовый пикет отпускает дрова на вес, а фураж - по баснословной цене. Опытные путники стараются по возможности запастись всем из дома, но тем самым обременяют животных, которые нередко от непосильных тяжестей и скудного корма устилают своими скелетами этот пустынный путь. Во время нашего следования на свежем трупе лошади пировало общество черных и белых грифов. Эти могучие пернатые освоились с проезжими настолько, что мало обращали внимания на нас.

   Выше почтового пикета Ага-булака дорога выходит из высоких скалистых массивов, поднимаясь на плоский гребень хребта. Отсюда открывается довольно широкий горизонт к югу, хотя местность несет тот же пустынный характер. Миновав пикет Узьмедянь, мы оставили большую дорогу и направились к югу по мягкому полуденному предгорью Чоль-тага, где и остановились на ночлег. Южный весьма пологий и холмистый склон Чоль-тага слагается из кварцево-слюдяного сланца (биотитового), красного аплита и прослоек, или прожилок, кварца между преобладающим сланцем.

   Долина Кумушин-тузе. На следующий день мы быстро двигались в полуденном направлении по отлогому южному склону Чоль-тага, усеянному низкими холмами, а потом вступили в пустынную долину, залегающую между хребтами Чоль-тагом и Караксылом. Последний простирается тоже с запада на восток, но уступает первому в высоте и оканчивается к востоку от нашего пути на пустынной равнине. В помянутой междугорной долине сохранились следы высохшего озера Кумуши {В. М. Успенский. О бассейне Лоб-нора. Извлечение из китайского сочинения под заглавием "Си-юй-шуй-дао-цзи".- Записки Русского геогр. об-ва по отделению этнографии, т. 6, СПб., 1880, стр. 149.}, в местности, носящей ныне название "Кумушин-тузе" {Тузе или туз - долина.}. На северной и в особенности на южной окраине Кумушин-тузе тянутся песчаные холмы с мертвым, а местами и живым тамариском. На более низменных местах долины встречается камыш, солянки и саксаул. Эти заросли иногда перемежаются сплошными, оголенными солончаками {В которых довольно часто виднелись гипсовые конкреции.}, кажущимися издали озерами.

   Мы остановились на колодце Шор-булаке, у северного подножья хребта Караксыла. Здесь вода находится на глубине с лишком 1 сажени. В окрестностях держались антилопы (Gazella subgutturosa), зайцы и мелкие грызуны. Из птиц в числе мелких пролетных замечены коренные обитатели - полевой воробей (Passer montanus) и усатая синица (Panurus barbatus).

   Ночью в долине моросил дождь, а на вершинах соседних гор выпал снег. Утром было довольно свежо, ясно и прозрачно, так как пыль спустилась на землю. Вся долина и окаймляющие ее горы были видны отлично. В восточной своей части хребет Карасыл круто обрывается, переходя в, широкую плоскую возвышенность, обнаруживающую у подножья северного склона белый мелкозернистый, а у южного - буро-красный мелкокристаллический известняк; вершины же возвышенности состоят из кварцево-хлоритово-глинистого сланца.

   Развалины. У северного подножья того же хребта поднимается высокая (до 300 футов) и длинная (до 10 верст) гряда мелкого песка, среди которого, виднеются отлично сохранившиеся стены каменных и глиняных построек. Истории этих развалин проводник объяснить не умел. Судя же по тем старинным городам, которые мы видели в Турфанском округе, они относятся ко времени правления этой страной знаменитого Дакиянуса и существования Асса-шари (Люкчюнская котловина).

   Хребты и между горные долины. Обогнув хребет Караксыл, оканчивающийся на востоке несколькими отпрысками, мы вступили в следующую долину, носящую название Караксыл-тузе. С юга чрез 20 верст она преграждалась темным хребтом Игэрчи-тагом, а к востоку и западу скрывалась за горизонт. На всем поперечном пути она поражает своим бесплодием и отсутствием животной жизни. Лишь изредка торчали жалкие кусты эфедры. Монотонность и абсолютная тишина крайне утомляют путника. Ждешь не дождешься подъема на впереди лежащие горы, чтобы с них увидеть новый ландшафт. Наконец, мы достигли перевала через хребет Игэрчи-таг и поднялись почти незаметно на его вершину, с которой открылась пред нами на юге равнина, покрытая порядочной растительностью и именуемая Тунгуз-лык, где держатся в изобилии кабаны, Абсолютная высота перевала около 5000 футов. Гребень хребта значительно приподнят и почти повсюду одинаково зазубрен. На востоке хребет Игэрчи-таг оканчивается вблизи, к западу же он уходит далеко. Названный хребет слагается из известняка (серо-бурый мелкозернистый); на одном образчике его. видны отпечатки мшанки (Bryozoa). На северном склоне его довольно много гипса (кристаллический, пластинчатый).

   Спустившись с Угэрчи-тага и миновав маленький рядом лежащий кряж, мы достигли урочища Гэнсохоло. Оно орошено источником, протекающим на протяжении 3 верст. Орошенное место было покрыто пожелтевшим камышом, тамариском, или гребенщиком, и отдельными деревьями тополя. На возвышенном берегу устроена большая печь, в которой раньше дунгане выжигали свинцовую руду. Чрез это урочище проходит дорога в селение Ушак-таль.

   Делая большие переходы, не замечаешь как быстро приближается вечер, тем более в местах пересеченных. Пока еще солнце находится над горизонтом - светло, чуть же спрячется за вершину гребня - быстро наступают сумерки и загорается заря, а потом вскоре покажутся планеты и звезды. Еще позднее на западной, озаренной части небосклона выделятся темные зубцы хребтов. Кругом тихо, однако; лишь одни легкие газели, украдкой пробираясь на водопой, мелькают, как тени...

   Ночь была холодная, тихая; наутро термометр показал - 7° С. Мы направились в путь с рассветом. На юге долина Гэсохоло также замыкается расчлененным кряжем Кизил-тагом. Общий характер этого последнего сходен с вышеописанными; на северо-западе он высок, по мере же простирания на юго-восток заметно понижается. Этот хребет слагается из кварца с хлоритом, лежащими на гранито-гнейсе (биотитовый).

   Вид с мягкого перевала этого хребта вдаль, на юго-запад прекрасен: через расстилавшуюся долину виднелась в Курук-тагской цепи высокая группа гор Чарайлык-таг, или, как монголы говорят, Сайхэн-ула {Оба названия означают: красивый, хороший.}. Западнее этой группы чернели вершины, дугою протянувшегося хребта Курук-тага.

   Урочище Поджюнза. Следуя почти прямо на юг, мы чрез 12 верст достигли урочища Поджюнза, лежащего в долине того же названия. Здесь на илистой почве находились пашни дунганской партии, работавшей на соседнем свинцовом руднике. Кроме того, встретили одну семью кочующих торгоутов из окрестностей озера Баграш-куля. Среди долины. Поджюнза возвышается небольшая группа гор {Состоящая из красного сланца (кварцево-глинистый); выходы по берегам источников богаты песчаником (железисто-глинистый, мелкозернистый, темно-красный).}, у подножья которой струятся источники, орошающие растительную полосу до 5 верст длиною. Во время летних дождей здешние воды достигают соседних болот Тунгуз-лык. На левом возвышенном берегу одного из источников до сих пор сохранились стены небольшого укрепления; по словам туземцев, постройка эта существует с незапамятных времен. Были также и фанзы (дома) в долине того же источника, но они унесены водой. Невдалеке к югу находятся четыре старинные могилы. Преграждаясь с запада и востока низкими кряжами и отдельными высотами, долина Поджюнза замыкается на юге главным хребтом Курук-тага.

   Горы Чарайлык-таг. В этом весьма плоском хребте резко выделяется высокая группа тесно сплоченных гор Чарайлык-таг, которая представляется издали высоким кряжем, насажденным на плоском хребте Курук-таге, как на пьедестале. По словам туземцев, у подножий этой группы есть источники и пастбища, на которых стоят зимой торгоуты; склоны же ее столь круты, что не только люди, но и звери не могут взбираться по ним. Номады приписывают горам всевозможные сверхъестественные явления; так, например, монголы будто бы часто слышат в них раскаты грома, пальбу из пушек, звон колоколов, музыку, пение и пр. Вместе с тем эти горы и священны для буддистов: некий святой, согласно преданию, поднялся на вершину недоступной для простых смертных Сайхэн-ула, устроил там обо, помолился и исчез... Другие думают, что святой остался в горах и что периодически встает и совершает молитву, сопровождающуюся теми странными звуками, которые и слышат ближайшие кочевники.

   Свинцовый прииск. Из урочища Поджюнза мм направились, к юго-востоку и прибыли на свинцовый прииск, который, находится в предгорьях северного склона хребта Курук-тага и носит название Кант-булак. Всего работало на прииске 6 человек дунган, которые его открыли лет 15 тому назад. Некоторые же говорят, что рудники эти весьма древние, но долго стояли заброшенными. Как бы то ни было, образцы свинцовой руды в недавнее время были доставлены генерал-губернатору в Урумчи, который признал нужным взять прииск в казну. Вольнонаемным рабочим, на прииске, дунганам, назначено жалованье по 3 лана серебра в месяц и казенный паек. Жилищем рудокопам служат плохо сложенные из камня хижины.

   Собственно добывание свинцовой руды производится среди невысоких волнистых горок, район которых простирается до 10 верст в окружности. Добывают руду двояким способом: или с поверхности, где уже производились работы раньше, или же углубляясь между ращелинами скал. Шахты встречаются различной глубины: от 5 до 100 и более сажен. По словам рабочих, добыча идет успешнее по мере углубления вниз, но там нередко является большое затруднение от воды. Я видел результат работ за истекшее лето; он не превышал 50 пудов свинцовой руды. Продукт этот состоял из кусков свинчака и свинцового блеска вместе, или одного только свинцового блеска с примесью желтой охры и известкового шпата, добываемого с большей глубины, или тоже одного свинчака в слюдисто-кварцево-глинистом сланце, находимом на поверхности. Из добытой на прииске массы, которую мне показали, по заключению рабочих, в среднем получится чистого свинца около 5 пудов. Ежегодно, осенью, сюда приезжает китайский чиновник из Урумчи. В его присутствии, в течение одной недели, пережигается вся руда. Дрова для печей употребляют главным образом саксаульные.

   Через означенный прииск с давних времен пролегает дорога из Токсуна в страну "Лоб". Вследствие сильной расчлененности Курук-тагской системы, через эти горы, или правильнее среди гор, удобно пройти без подъемов и спусков. Тропинка извивается между горами и выходит на новый путь, проторенный сравнительно недавно из Кызыл-сыныра.

   Оазис Кызыл-сыныр и его обитатели. На другой день, следуя к востоку вдоль подножья отдельного высокого кряжа, тянущегося параллельно Курук-тагу, мы достигли, наконец, поселения Кызыл-сыныра {В переводе - красная жила.}. Зеленоватые деревья джигды (Elaeagnus), осенявшие глиняный дом, виднелись издалека среди облаженных холмов. Этот маленький оазис отстоит от Токсуна на 230 верст почти прямо на юг и находится на высоте около 4980 футов над уровнем моря.

   Недавнее прошлое Кызыл-сыиыра было передано нам так: 45 лет тому назад один люкчюнский охотник, Юсуп-Сольджи, преследуя зверей в горах, случайно встретил зеленеющий уголок. Прожив здесь несколько дней, в течение которых добыл много зверей, он решил остаться в этом оазисе навсегда. Семью и все свое достояние, которое заключалось в двух ишаках (ослах) и домашнем скарбе, он перевез из города. Затем, успешно охотясь и усердно обрабатывая землю, пионер зажил привольно. Вскоре о нем проведали китайцы. К удаленной колонии отнеслись благосклонно; когда же Юсуп-Сольджи отыскал прямую дорогу из Турфана на Лоб-нор, его даже поощрили наградой. Таким образом этот пустынный уголок связался путями с Люкчюном. Турфаном и Токсуном. Через него пролегала и древняя дорога в г. Са-чжоу. На половину расстояния до этого города охотники (дети нынешнего обитателя Ахмед-Палгана, приехавшего сюда еще 9-летним мальчиком) углублялись во время охоты за дикими верблюдами, но дальше не были. Известно также, что южнее этого пути залегает кормная долина, но туда они не доходили. Там пока сохранился недоступный уголок - гнездо диких верблюдов.

   Занимая такое удобное географическое положение, Кызыл-сыныр вскоре сделался известен всем туземцам, следовавшим из Турфана в страну Лоб.

   В наше там пребывание (1893 г.) Ахмед-Палган казался уже стариком, но бодрым; ему было 54 года. Семья его состояла из четырех сыновей и стольких же дочерей. Единственное занятие мужчин в свободное время - охота. К ней сыновья пристрастны и отлично приучены. Уже 12-летний мальчик и тот имеет голос в кругу охотников: умело рассуждает о привычках зверя и особенно живо рассказывает о своих удачах и неудачах. Более взрослые уже принимают участие в поездках за дикими верблюдами, причем удаляются на 10 дней пути в пустыню.

   Семья помещается в одной довольно обширной фанзе, весьма приличной по своему внешнему виду; рядом с ней другая - исключительно для проезжающих. Несколько поодаль на возвышении стоит маленькая мечеть, где вместе с зарею возносится моление к аллаху. Глава семьи Ахмед, он же и мулла, отправляет все требы.

   К жилым постройкам прилегает огород, в котором по сторонам красуются высокие развесистые деревья. Глиняные стены огорода и некоторые деревья обвиты повиликой. В огороде хорошо родятся кукуруза, китайская капуста, морковь, дыни и тыквы; вблизи стен виднелись подсадки персиковых деревьев. Рядом с огородом тянутся пашни (на сером суглинке). Ежегодно засевается пшеницы и ячменя около 50 пудов. Средний урожай сам-десять. Пашни орошаются водой, собранной из ключей в один пруд, который при надобности открывается и наполняет оросительные канавы. Непосредственно из того же пруда идет арык к мельнице. Сеют обыкновенно в марте и апреле; жатва начинается с августа. Морозы помехой не бывают. Вообще здесь климат прекрасный во всех отношениях, и старику Ахмед-Палгану с его многочисленной семьей живется привольно. Из домашних животных он владеет 15 верблюдами, таким же количеством рогатого скота, двумя лошадьми, 150 баранами и десятком ишаков.

   Флора и фауна. В окрестностях Кызыл-сыныра встречаются большие и малые заросли тограка (Populus diversifolia), саксаула (Haloxylon amninodendron); оба эти дерева сильно истребляются на прииске; целые участки тополевого леса местами подрублены у корня и лежат в беспорядке - это способ просушки горючего материала. Кроме указанных древесных пород, здесь можно встретить гребенщик (Tamarix laxa), ягодный хвойник (Ephede vulgaris); из травянистых же довольно обыкновенные: солодка (Glycyrrhiza uralensis), камыш (Phragmites communis), кендырь (Apocynum venetum), изредка даже дэрэсун (Lasiagrostis splendens) и др.

   Из млекопитающих в окрестных горах изредка встречаются: барс, рысь, волк, лисица, заяц и более мелкие грызуны; из жвачных же аргали (Ovis Polii), дикий верблюд (Camelus bactrianus ferus) и антилопа харасульта (Gazelle, subgutturosa).

   Птицы замечены следующие: сокол-дербник (Aesalon regulus), лунь полевой (Circus cyaneus), ворон черный (Corvus согах), клушица-грион (Pyrrhocorax graculus), сорока (Pica pica leucopiera), сойка (Podoces Hendersoni), дрозд черногорлый (Merula atrigularis), овсянки (Emberiza Godlewskii, Cynchramus schoeniclus), жаворонки (Galerida magna, Alaudula cheeleësis notocorys albigula), вьюрок (Fringilla montifringilla), чечетки (Linota brevirostris, Scrinus pusillas), щеврица (Anthus sp.), усатая синица (Panurus barbatus), синичка пустынная (Leptopoecile Sophiae), "оробей полевой (Passer montanus), голубь (Columba oenas) и кэкэлики (Caccabis chukar). Последние содержались местным обитателем в прирученном состоянии. Птицы эти крайне доверчивы и скоро осваиваются в новой обстановке. Впрочем, новая и старая здесь, среди родных скал, очень близки, и птица без труда переходит от одной к другой. Я всегда любил кэкэликов за их красивое оперение, оригинальность и некоторое напоминание о домашней курице, которую здесь они и заменяют. В теплые солнечные дни кэкэлики, отпущенные на прогулку, сначала радостно разбегались та стороны, затем успокаивались и начинали кормиться; позднее прилегали на песчаный бугор, тщательно зарываясь в пыли. Вечером они сами возвращались к будке, где проводили ночь.

   На соседнем пруду плавали утки - шилохвост (Dafila acuta) и полуха (Chaulelasmus streperus). По словам кызыл-сынырцев, весною и осенью пролетные странники нередко останавливаются в здешнем оазисе, причем мелкие птички проводят по много дней кряду, а некоторые остаются на все время брачного периода.

   Путь к Люкчюну. Два с половиною дня мы прожили в Кызыл-сыныре. Почтенная семья старика к нам относилась доверчиво. Сами мы отдохнули порядочно; животные наши также. Запасшись всем необходимым в дороге, мы 9 октября, еще задолго до восхода солнца, выступили в путь по направлению к Люкчюну. Утро было ясное, тихое. На горизонте висела пыльная завеса. Высоко над Кызыл-сыныром пронеслась углом стая диких уток; среди полной тишины резкие звуки их полета слышались далеко в синеве неба.

   Наш путь лежал на северо-восток. Вскоре по выходе из Кызыл-сыныра мы вступили на волнистую возвышенность. На ее холмках там и сям рисовались силуэты робких харасульт. Возвышенность сменилась долиной, которую с севера окаймляли низкие отдельные кряжи и плоские возвышенности, подобные встреченным в передний путь западнее. На востоке невдалеке горизонт также замыкался волнистой местностью. Верхний пояс здешних гор состоит из светло-красного аплита, средний - из белого, превращенного в щебень и дресву; предгорья же слагаются из выветревшего песчаника или очень тонкого светло-серого ила. У подножья нескольких сплоченных кряжей есть колодезь {С горько-соленой водой.}, выкопанный неким беком, именем которого - Паса-бек-нын-булак - и называется. Подле колодца стояло несколько стеблей камыша.

   Местность на пути к Люкчюну отличалась таким же пустынным характером, как и на дороге из Токсуна в Кызыл-сыныр; мало изменился и рельеф ее. Необъятная пустынная равнина во многих местах покрыта низкими отдельными горами, кряжами и плоскими высотами с преобладающим восточно - западным направлением. Только на параллели долины Кумушин-тузе, пересеченной нами западнее в передний путь, перед нами предстала обширная равнина, покрытая лишь кое-где мелкими сопками. На этой равнине дорога разделилась на две ветви - в Турфан и Люкчюн. Последняя круто поворачивает к северо-востоку и, минуя песчаные холмы и обширные солончаки, приводит на озерко Узун-булак {Далекий ключ [правильнее - длинный].}.

   Узун-булак. Это урочище находится посредине долины, на высоте 2500 футов, выделяясь густой золотистой полосой растительности. Озерная вода пресыщена солью, но выбегающий севернее источник, который собственно и поддерживает озерко, содержит порядочную воду. На озерке держались запоздалые пролетные утки: кряква (Anas boshas), полуха (Chaulelasmus streperus), чиранка (Querquedula crecca), нырок красноносый (Filigula rufina). В камышах слышалось звонкое трещание усатой синицы (Panurus barbatus). Вблизи по берегам доверчиво перелетали с одного куста гребенщика на другой горихвостка (Ruticilla rufiventris) и чеккан (Saxicola); маленькие жаворонки (Alaudula cheeleënsis) - здешние коренные обитатели - издавали свои тонкие звуки. Ранним вечером кружились летучие мыши, а поздним, в полной тиши, пронеслось в воздухе дикое завывание сперва одного, а затем и нескольких волков. Чем позднее, тем звуки стали чаще нарушать безмолвие. После нескольких выстрелов, в привет непрошенным гостям, концерт окончился. Но перед рассветом он снова повторился в двух противоположных концах урочища и послужил нам сигналом к пробуждению...

   Характеристика нового пересечения Чоль-тага. Перед нами на севере залегал хребет Чоль-таг, ширина которого по этой дороге простирается до 50 верст. Южный склон его очень отлог и длинен. Он покрыт холмами и отдельными кряжами, преимущественно восточно - западного направления. Северный же скат его, обращенный к Турфаиской котловине, несравненное круче и короче {Высшая точка перевала через Чоль-таг по этой дороге 4200 футов.}.

   Геологическое строение. Окраина южного склона Чоль-тага богата кварцем, а средняя полоса его - кварцево-известковым сланцем и белым мрамором (кристаллический известняк); ближе к гребню залегают снова известковые же сланцы. Ядро же этого хребта слагается из диорита, диабаза и порфирита. На северном склоне залегает грязно-белый серицитовый сланец, а вблизи Люкчюнской котловины известково-глинистый сланец и обыкновенный известняк. Поверхностный слой междугорных долин состоит из щебня и дресвы различных пород, преимущественно гранита, диабаза и порфирита. По глубокому руслу, прорезающему северный склон Чоль-тага, стоят высокие обрывы (ярдан) лёсса; там на урочище Сумук, у сланцевых стен, туземцы проездом добывают какое-то красящее вещество, предохраняющее ткани от промокаемости и скорой порчи.

   Трудность пути. На стоверстном переходе, от Узун-булака до Татлык-булака в Люкчюнской котловине, тянется мертвая пустыня, доступная для движения только осенью и зимой. Летом поверхность ее накаляется до невероятия. Во время нашего следования, 11 октября, в 1 час дня в тени термометр показывал ° С. Было совершенно тихо. Мы ехали в летнем платье. Далеких окрестностей не было видно; почти все время мы то поднимались на вершины отдельных кряжей и высот, то спускались в долины между ними. Только посредине этой печальной местности залегала обширная долина, в которой было несколько бугров с гребенщиком и маленькая площадь камыша. Вода встречалась лишь в виде соляного раствора. Тем не менее путники, одолев половину безводного перехода, остаются ночевать. Трудность этой дороги весьма ощутительна для лошадей. Их копыта постоянно ударялись о гранитный щебень и дресву. Да и остановки без воды на камыше и гребенщике не особенно приятны; впрочем, в здешнем мертвом уголке и это рай!

   Долина Юлгун-тузе, залегающая на южном склоне Чоль-тага, в которой мы имели последний ночлег, будучи оцеплена горами, представляет замкнутую площадь до 20 верст длины и 12 ширины. Общее падение этой долины - на северо-восток. Отсюда на переход в Люкчюнскую котловину мы истратили весь день - от зари до зари. И здесь местность отличалась мертвым характером. Повсюду царила могильная тишина, и только одни высохшие трупы павших животных служат немыми свидетелями трудности этого пути!..

   Вид на Люкчюнскую котловину. С гребня Чоль-тага мы увидели Люкчюнскую котловину. Она расстилалась перед нами точно море, поверхность которого представлялась двоякой: темной и белой. Над этим уходящим вдаль морем стоял туман... На самом же деле, как выяснилось при дальнейшем движении, темная часть оказалась холмами, светлая - солончаками. Туман происходил от тончайшей пыли, заволакивавшей горизонт. Вблизи северного подножья Чоль-тага залегают песчано-галечные дюны древнего внутреннего моря, за дюнами простирается покатая к северу каменистая равнина, а за нею уродливо изрытая солончаковая поверхность, на которой местами разбросаны соленые озерки, окаймленные ярко-зеленым камышом. А вот, наконец, и колодец Татлык-булак {Татлык - в переводе сладкий, пресный.}. Томимые сильной жаждой, наши животные неудержимо рвались к живительному источнику, который, впрочем, далеко не оправдал своего лестного названия.

   В котловине, лежащей ниже уровня океана, было заметно теплее. Приятная прохлада ночи нас скоро усыпила. Чуть забрезжила заря, наш старый знакомый хохлатый жаворонок (Galerida magna) приветствовал нас своею звонкой песней.

   Утром, выбравшись из застывших солончаков, в виду развалин Асса-шари, мы поспешно двинулись вперед. На севере стали появляться признаки оазиса, а часом позднее мы уже прибыли к месту расположения экспедиции {Кериз Бишио-ахуна.}, где В. И. Роборовский энергично вел подготовительные работы по устройству метеорологической станции.

   Снаряжение в далекую экскурсию. Мое двухнедельное пребывание в пустыне, знакомство с ее лучшим оазисом Кызыл-сыныром и дружеское отношение его обитателей, изъявивших и в будущем полную готовность сопровождать меня в окрестности, позволяли надеяться на осуществление дальней экскурсии, о которой незадолго перед тем мы могли строить лишь смелые предположения. Теперь же окончательно решено было: пройти в Кызыл-сыныр третьим, турфанским, путем, и, устроив там, склад, съездить налегке в направлении к Са-чжоу (Дунь-хузн), затем, вернувшись в оазис, двинуться в страну Лоб и через озеро Лоб-нор и знаменитые пески Кум-таг направиться в Са-чжоу, тогда как главный караван имел намерение идти туда юго-восточным путем, минуя оазис Хами. Начальник экспедиции В. И. Роборовский отнесся с живейшим сочувствием к моей новой экскурсии и пожелал ей полного успеха.

   Нивелировка Люкчюнской котловины, устройство метеорологической станции и снаряжение двух караванов задержали экспедицию в оазисе Люк-чюне до 15 ноября. В этот день я выступил в путь. Мой караван состоял из пяти вьючных верблюдов и трех верховых лошадей. Меня сопровождали: старший урядник Батма Баинов, препаратор Курилович и проводник. В выборе последнего, на этот раз, я был далеко не счастлив.

   С экспедиционной семьей пришлось расстаться на два с лишком месяца, а с урядником Шестаковым, оставленным на метеорологической станции в Люкчюне, на два года. Напутствуемые самыми лучшими пожеланиями, мы в 10 часов утра направились в дальнюю дорогу. Первоначальный путь пролегал среди ферм местных жителей к западу, затем вышел в открытую котловину, поросшую камышом, кустами гребенщика и ягодного хвойника.

   Путь котловиной. В этой