Козлов Петр Кузьмич - Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова

ных гряд Кум-тага, направляющихся повсюду с юго-запада на северо-восток, простирается от 200 до 300 футов. Северо-западные склоны их пологи и тверды, а юго-восточные круче и рыхлее. Растительности в этих песках, по словам проводников, нет; воды также не имеется.

   Вступив в полосу холмов, мы следовали на северо-восток. Местами, на каменистой равиине {Обнаруживались невысокие гривы биотитового гранита (зеленовато-белый мелкозернистый).}, прекрасно сохранились следы древней дороги, по которой некогда проходил Марко Поло; остались также и ее указатели, сложенные из камней. К северу от дороги лежал сплошной солончак, свободный от снега, тогда как на юге снеговой покров достигал до 1/2 фута глубины. Наш путь пролегал древним берегом Лоб-нора, который резко изменяется от урочища Чиндэйлик. Здесь каменистая полоса круто ниспадает к сопредельному солончаковому пространству. Высота пеочано-глинистых обрывов простирается от 70 до 100 и более футов. Подножье этих обрывов и начало солончаков представляет самое отрадное место в этой дикой пустыне. Здесь тянется растительная полоса камыша, тамариска и ягодного хвойника. Кое-где разбросаны лужи горько-соленой воды.

   Солончак. Чтобы избежать береговых извилин, дорога на следующем от Чиндэйлика, переходе (44 версты) пролегает по сплошным влажным солончакам. В середине перехода, там где берег далеко уходит на юг, путешественник чувствует себя, точно в море. Могильная тишина и безотрадная картина по сторонам; на глади солончаков валялись скелеты павших животных: верблюдов, лошадей и ослов. Других указателей дороги тут нет, да их и не нужно, так много костей устилает трудный путь. Там и сям проносятся вихри; на сухих местах они имели вид высоких столбов. Вихри сменяются миражами, "злыми духами", строющими фантастические здания из ряда каменистых обрывов. Как было не вспомнить здесь начертанную Марко Поло картину ужасов перехода через пустыню Лоб!

   Горы Курук-таг. На седьмом переходе у Пянжа-булака мы заметили на севере горы. В воздухе стояла пыльная мгла, но сквозь нее все-таки довольно ясно обрисовывался силуэт плоского хребта Курук-тага, протянувшегося с северо-запада на юго-восток. Из урочища Корот-булака этот хребет виден уже отчетливо. Отсюда он принимает более величественный вид и меняет прежнее направление на восточное, но отличается совершенно пустынным характером. Южный склон его, обращенный к нашему пути, был свободен от снегового покрова. В общем восточный Курук-таг представляет такое же плоское поднятие, как и западный, но в восточной половине насажденные на нем горы и кряжи многочисленнее и массивнее, чем в западной. На меридиане озера Хала-чи этот хребет оканчивается в Хамийской пустыне.

   От урочища Корот-булака на западе до Ачик-худука на востоке, на протяжении около 150 верст, описываемая пустыня отличается уже иным характером: солончаки оканчиваются, взамен их между Курук-тагом и песками Кум-таг простирается обширная долина, покрытая растительностью, свойственной берегам Лоб-нора. Эта долина окаймлена с севера крутыми обрывами предгорья Курук-тага. Такие же обрывы окаймляют ее местами на юге. В урочище Ачик-худук, до которого, по всей вероятности, простиралась восточная окраина Лоб-нора (залив), долина суживается до десяти верст. Здесь Кум-таг выделяет от себя несколько языкообразных гряд, достигающих своими северо-восточными оконечностями предгорий северных гор. Эти песчаные гряды как бы замыкают или преграждают долину с востока. Дно последней посыпано довольно крупным песком, который по мере удаления к западу становится мельче и, наконец, исчезает. Водоносный горизонт здесь, судя по глубине колодцев, находится в одной сажени от поверхности. Вот почему этот угол пустыни, удаленный от человека, изобилующий кормом, а зимой и питьем (снег), дает приют тому интересному животному, которое издавна манит к себе европейцев-исследователей. Я говорю о диком верблюде.

   Охота на диких верблюдов. С самого раннего утра 15 января, при следовании от Корот-булака в местность Туя, мы стали замечать свежие следы диких верблюдов. Около полудня проводник своим удивительно острым зрением открыл трех животных, пасшихся впереди нас. Верблюды шли от пустынных солончаков в сторону нашего следования. Звери изредка останавливались, срывали корм, но все-таки подавались вперед быстрее нашего каравана. Достигнув обильного корма, дикие верблюды остановились. По прибытии на ночлежное место, я тотчас же с урядником Баиновым и проводником направился к ним. Соображаясь с характером местности и с крайней осторожностью верблюда, нам приходилось бежать, ползти, стоять, сидеть. Сердце билось сильно; руки крепко сжимали винтовку. Спины верблюдов и их бока казались на солнце окрашенными в ярко-песочный цвет. Так и думалось: а вот увидят, почуют и исчезнут в пустыне. Но такая осторожность была излишней: животные, видимо, были спокойны, не пуганы, а главное, не видели и не чуяли нашего приближения. Наконец, расстояние сократилось до 300 с небольшим шагов. Покажись мы немного, и труд пропал. Поэтому мм решились стрелять, грянули два выстрела, звери понеслись, но вскоре на минуту приостановились. Следующие выстрелы были сделаны на 600-700 шагов вдогонку убегавшим верблюдам. Счастливый выстрел заставил осесть одного верблюда, тяжело покачнулся он и медленню зашагал по направлению убегавших товарищей. Через несколько десятков саженей он уже залег. По следу снег был обагрен кровью; в местах остановки виднелись значительные красные пятна. Тем не менее животное, завидя нас, встало и тихо потащилось за товарищами, но через 1/4 часа снова залегло. Солнце клонилось к горизонту. Проводник заметил: "Надо оставить до завтра; верблюд помрет на месте; иначе, т. е. если преследовать зверя, то он сгоряча может уйти далеко в Кум-таг". Мы так и сделали: вернулись на бивуак, откуда остававшиеся люди зорко следили за нашей охотой. В бинокль отлично были видны животные. Из двух уходивших верблюдов один также залег, но он был легче ранен; вскоре встал и потащился за товарищем на откос Кум-тага. Поздними сумерками верблюды скрылись. Я нетерпеливо ждал утра. С восходом солнца мы отыскали убитого верблюда. Радости моей не было конца.

   Шкура и полный скелет убитого верблюда (самка) взяты в коллекцию; кроме того, внутри животного находился большой детеныш, шкурой которого мы также воспользовались. Проводники особенно были рады обилию мяса, которое они считают самым вкусным. В этом они правы: мы, также ели его с большим удовольствием.

   Два дня спустя, на переходе к урочищу Татлык-худуку, в виду нашего каравана пробежало стадо (7 штук) диких верблюдов. Сначала оно паслось на открытой долине. Заметив караван, звери быстро побежали наперерез нашего пути. Порядок движения был таков: шесть животных мчались друг за другом, гусем, и меняли свой аллюр, согласуясь с вожаком стада, бывшим все время сажен на сто впереди. Звери бежали и рысью, и галопом, с замечательной быстротой; порою останавливались, оборачивались головами к каравану, снова пускались в бегство, нередко чередуясь на пути, и, наконец, скрылись в песках Кум-тага. По откосу песков, убеленному снежным покровом, красиво тянулась вереница этик интересных гигантов.

   На мое сетование - верблюды ушли - проводники заметили: "Завтра увидим непременно". Действительно, мы попали в гнездо диких верблюдов. На следующий день, во время следования каравана к Тограк-худуку, видели массу следов, лежек и в разных местах самих животных. Вблизи же указанного урочища эти животные так спокойно паслись, что я, не долго думая, направился к ним. Со мною по-прежнему находились неизменный товарищ по охоте, Баинов, и проводник. Местность была слегка пересеченная. На этот раз мы подошли несравненно скорее и даже ближе, нежели прежде. Несмотря на это, первые выстрелы оказались неудачными. Но зато как красиво были скошены те же два гиганта следующими двумя пулями. Одновременно пали свободные "корабли пустыни" {Оба верблюда лежали на расстоянии пяти сажен.}. Памятен для меня этот счастливый день, украсивший коллекцию прекрасными шкурами диких верблюдов. Сам собою припомнился страстный, увлекающийся образ наблюдателя-охотника, каким всегда был незабвенный H. M. Пржевальский. Как бы он порадовался такой заманчивой добыче, и с каким; бы восторгом занес он это событие на страницы своего дневника...

   Общие заметки о "корабле пустыни". По словам проводников, дикие верблюды всегда зимою держатся в описываемой долине в большом количестве. Поздней же весной и летом, углубляются в недра Кум-тага; другие же поднимаются в предгорья Алтын-тага или находят себе приют на севере в ущельях Курук-тага.

   На невысоком нагорье, к югу от Алтын-тага, дикие верблюды также обыкновенны. В. И. Роборовский, во время своей весенней экскурсии из Са-чжоу, стрелял в этих животных вблизи озера Хуйтуи-нора, но, к сожалению, безуспешно.

   Сыртынские монголы неоднократно говорили нам, что в любовный период дикие верблюдьи нередко забегают в стадо домашних собратов, как, в свою очередь, иногда приближаются и домашние верблюды к диким. Оплодотворенная диким кавалером домашняя самка дает слабое потомство; результат метисации наглядно выражается в более тонком позвоночном столбе, этой характерной особенности дикого верблюда, лишенного возможности развивать спину путем перевозки вьюков, на что обречен его домашний собрат, порабощенный человеком. Интересно также, что домашние верблюды, ушедшие к диким, всегда бывают изловлены человеком-охотником; несмотря на долгое пребывание в обществе диких верблюдов, домашни       редко бежит от своего владельца: мало того, подобные беглецы способствуют охотнику успешнее подкрасться к общему смешанному стаду верблюдов.

   В минувшее путешествие по Кашгарии, или северной окраине Тибетского нагорья и Чжунгарии, нам лично не удалось близко познакомиться с этим животным, тем не менее собранные попутно сведения настолько интересны, в особенности о его распространении к западу от Лоб-нора, что, говоря вообще о диком верблюде, я решил присоединить сюда и эти заметки.

   По словам кашгарцев-охотников, дикий верблюд не редок в пустынной местности между хребтом Алтын-тагом, и нижними течением Черчен-дарьи, близ селения Ваш-шари, преимущественно западнее. В прежнее время это животное водилось здесь во множестве. Нередко встречались стада в несколько десятков, а иногда до сотни и более особей. Еще сохранился до сих пор старожил-охотник, который в молодости видел стадо на Таш-сае до 50 голов. В настоящее время в описываемой местности диких верблюдов не так много, вероятно, вследствие увеличения населения и большего преследования охотниками.

   По сведениям местных охотников, верблюды держатся по каменистому саю, покрытому низкорослыми растениями, служащими пищей этим животным. На водопой ходят изредка по протоптанным узким дорожкам. Ночуют они в песках, куда тотчас же исчезают с сая, заметив какую-нибудь опасность. Держась открытых мест, имея возможность поднимать голову довольно высоко и обладая чрезвычайно острым зрением, тонким слухом и обонянием, верблюды, будучи притом крайне осмотрительными, подпускают редко к себе даже опытных охотников. Последние специально за ними почти и не охотятся, но с тем большим интересом пытаются добыть зверя при неожиданной встрече с животным. Одеваясь в костюм цвета окружающей местности, охотник, низко припав к земле, зорко наблюдает за животным. В то время, когда верблюд срывает пищу, охотник насколько может торопливо подается вперед; но как только верблюд поднимает голову, охотник "замирает" на месте {Такая охота отчасти напоминает весеннюю охоту на глухаря.}, оставаясь до следующей счастливой минуты совершенно неподвижным. Так замирает туземец много-много раз. Редко, но случается подкрасться незамеченным к зверю; убить же его возможно даже из малокалиберного фитильного ружья, с которым, охотятся вообще все здешние туземцы. Шкура верблюда ценится дешево. Главным же образом привлекает туземцев мясо, в особенности осенью, когда верблюды довольно сыты, так как оно очень вкусно, а для женщин, как уверяют, даже полезно, ибо тело приобретает белизну и нежность. Сало верблюда напоминает по вкусу сливки.

   Западнее г. Черчена, по нижней дороге в Нию, близ урочища Андэре также встречаются дикие верблюды. Они приходят туда из пустынь Такла-макан осенью по уборке хлеба и возвращении туземцев, в свои селения. Любимым местопребыванием их на старых пашнях служат оросительные канавы, обросшие растением Chondrilla paucifolia, называемым туземцами ишак-камыш, которое охотно поедается верблюдами.

   Таким образом, географическое распространение дикого верблюда не ограничивается только Таримской котловиной, но они водятся также на соседних южных нагорьях небольшой высоты. На севере же эти интересные животные обитают только в песках Чжунгарии. Наиболее же диких верблюдов водится в песках Кум-таг, в той местности, где их впервые наблюдал европеец Марко Поло, поведавший образованному миру о свободных "кораблях пустыни".

   Перехожу к прерванному рассказу.

   Кроме верблюдов, в описываемой долине изредка встречались: антилопы, волки, лисицы, зайцы и мелкие грызуны. Из птиц чаще всего - таримская сойка, сокол-пустельга, больдурук, ворон; реже - камышовая стренатка и однажды замечены два вида хищников (больших).

   Покинув "долину диких верблюдов", наш путь уклонился к юго-востоку, а прямо к югу отошли пески Кум-таг. Местность стала слегка повышаться {От Абдал до Ачик-худука абсолютная высота местности не изменяется, оставаясь на 2650 футах над уровнем моря.}. По ней тянулись следы старого русла, направляющегося в Лоб-норскую котловину с востока. Поверхностный слой этой местности был посыпан крупнозернистым песком. Этот песок, движимый ветром, производит удивительные изменения в песчано-глинистой почве, в особенности в старых обрывистых берегах. Последние местами прорваны, местами выдуты, местами сглажены - представляют полнейший хаос.

   Тограк-булак. Следуя далее уже в восточном направлении, мы достигли прекрасного ключа Тограк-булака. Означенный ключ скрывается в довольно глубокой балке и течет на протяжении десяти верст. Берега его густо поросли тростником, солодкой, чернобыльником; на более высоких местах стоят холмы, покрытые тамариском. По дну долины красиво выделяются одинокие деревья тополя (Populus). Словом, это был первый приятный ночлег после утомительно-однообразной пустынной местности. Отсюда мы снова увидели хребет Алтын-таг, так долго скрываемый от наших взоров Кум-тагом. На юго-востоке вдали вздымалась снеговая группа Анэм-бар-ула, ярко блестевшая на солнце.

   Улучшение местности. По мере движения к востоку, долина становилась плодороднее, наши караванные животные шли бодрее, так как ежедневно на ночлежных местах могли есть и пить досыта. Усталость была сильно заметная лишь на лошадях. {В середине пустыни одну лошадь пришлось бросить.} Верблюды же шли все время хорошо; только с ними и можно пускаться в такую пустыню.

   К востоку от источника Тограк-булака описываемая, долина покрыта плоскими галечными высотами восточно-западного направления, между которыми залетают широкие балки. Эти балки, орошенные источниками и малыми озерками, почти повсюду покрыты хорошей растительностью. Дорога пролегает большею частью по упомянутым плоским высотам, на которых стоят кое-где полуразвалившиеся путевые башни, и только местами спускается в балки.

   В описываемой долине, в 40 верстах к северо-западу от Са-чжоу, находится соленое озеро Хала-чи, простирающееся до 30 верст в окружности.

   Отсутствие людей. Во время нашего движения по описанной местности мы вовсе не встречали людей, хотя колесных дорог, перерезывающих растительную полосу по всем направлениям, довольного много. Это следы китайских телег, приезжавших за дровами.

   Теперь пришлось и нам запастись топливом на три перехода к Са-чжоу. Накануне выступления из богатой дровами местности у нас был последний большой костер, которым нередко освещался наш бивуак в обширной необитаемой пустыне. Только одно это обстоятельство и спасало нас, в особенности моих молодцов-спутников, спавших под пологом неба, от сильной ночной стужи.

   Рядом с глубокими колеями дорог часто встречались следы марала, кабана, антилопы, рыси, волка, лисицы и мелких грызунов. Птиц было значительно меньше. Таримская сойка здесь исчезает, тогда как появляется сачжоуский фазан (Phasianus satscheuensis).

   Приближение к оазису. Южнее озера Хала-чи мы покинули растительную полосу. Последний переход к оазису Са-чжоу на юго-восток мы сделали по каменистой щебне-галечной пустыне. В воздухе висела влажная мгла. Жилые места ощущались обонянием: встречный ветер приносил городской дым. Позднее стали обрисовываться силуэты деревьев; в 1 час пополудни мы вошли в окраину оазиса. Как на всем переходе, так и в оазисе, лежал сплошной снег, хотя солнце уже горело по-весеннему; на дорогах образовались проталины, китайцы усердно работали на полях, рассыпая по ним удобрение. Здесь же расхаживали фазаны, ничуть не стесняясь присутствием людей.

   Свидание с экспедицией. Переправившись через реку Дан-хэ, которая была еще прочно скована льдом, мы достигли крепости, где от китайцев узнали о месте бивуака нашей экспедиции, расположившейся ниже города. К своим сотоварищам {Прибывшим в Са-чжоу ровно на 20 дней раньше нас, т. е. 8 января.} мы дотащились в 5 часов пополудни. Расспросам и обмену впечатлениями не было конца. Теплая юрта благотворно подействовала на организм. Все минувшие трудности были забыты, и мы с отрадою вспоминали о законченной экскурсии.

   Погода января. Январь, проведенный нами на высотах от 2650 до 3740 футов, приближался к концу. Этот месяц характеризовался бедностью атмосферных осадков, ясностью неба и довольно низкой температурой, особенно по ночам.

   Преобладающие ветры были прежние - юго-западные и северо-восточные. Последние трижды достигали напряжения бури, причем несли снежную крупу; температура при этом значительно понижалась. Дни бывали облачные, но вечера и ночи почти всегда ясные. Перед рассветом небо заволакивалось облаками. Слоисто-кучевые облака приносились с запада-северо-запада. Больше всего таких облаков скоплялось над хребтом; Алтынтагом, и они нередко разрешались там снегом. В то же самое время на севере и северо-востоке, над равниной, небосклон был совершенно прозрачен.

   Всего в январе насчитывалось ясных дней 8, полуясных 12, остальные были сплошь облачные. Дважды падал снег. Во второй трети месяца несколько раз по утрам был туман. Кустарники покрывались инеем. Взошедшее солнце поднимало туман, а северо-восточный ветер его уносил в противоположную сторону; но на юге туманная пелена еще продолжала окутывать горы в продолжение часа.

   26 января впервые северо-восточный ветер принес пыльную мглу. Это явление значительно отразилось на показаниях термометра. Накануне, в 1 час дня, в тени, он показал -4,5° С, тогда как в то же время 26 января ,5° С. Средняя температура ночи была -17,8°, наименьшая (20 января) -25,6°, наибольшая (27 января) -7,0° С.

   Наша, экскурсия продолжалась два с половиной месяца, в течение которых пройдено 1750 верст; из них снято глазомерною съемкою 1500 верст.

   В зоологическую коллекцию поступило четыре шкуры диких верблюдов; при них один полностью скелет и три отдельных черепа; кроме того, несколько чучел мелких грызунов, и более полусотни птиц.

   Геологическая коллекция обогатилась 50 образчиками горных пород и почв.

   Состояние дороги с Лоб-нора в Са-чжоу. В заключение настоящей главы считаю необходимым сообщить некоторые сведения о состоянии дороги от озера Лоб-нора до оазиса Са-чжоу.

   Из селения Абдал, расположенного близ впадения Яркенд-дарьи (Тарим.) в Лоб-нор, дорога первые три станции¹, до урочища Лачин, на протяжении 70 верст пролегает по южному берегу озера Лоб-нора. Движение каравана на этом протяжении кое-где затрудняется высокими солончаковыми кочками, причиняющими ступням, верблюдов ощутительную боль. На ночлегах имеется корм и довольно порядочная (почти пресная) вода, добываемая или из родников, бьющих по берегу Лоб-нора, или из самого озера. Дровами путешественник должен запастись, так как на первых двух переходах их не имеется.

  

   ¹ Список станций на пути от селения Абдал до оазиса Са-чжоу.

   1-й ночлег на урочище Кум-чапкан-кошу - 10 верст

   2-й " " " Кюргек - 29 1/2 "

   3-й " " " Лачин - 27"

   4-й " " " Чиндвилик - 37 "

   5-й " " " Ловозо - 44 "

   6-й " " " Кошялянзы (дневка) - 37 1/2 "

   7-й " " " Пянжа-булак - 34 "

   8-й " " " Корот-булак - 26 "

   9-й " " " Туя (дневка) - 39 1/2 "

   10-й " " " Худук - 23"

   11-й " " " Чегелик-худук - 23 "

   12-й " " " Талтык-худук - 29 1/4 "

   13-й " " " Тограк-худук (дневка) 24 "

   14-й " " " Ачик-худук 34 3/4 "

   15-й " " " Тограк-булак - 30 "

   20-й " " " Долина нижней Сулей-хэ и озер - 26 1/2 "

   17-й " " " То же - 21 "

   18-й " " " - 31 3/4 "

   19-й " " " - 20 "

   16-й " " " - 42 1/2 "

  

   От урочища Лачин дорога оставляет берег Лоб-нора и вступает в область солончаков, пролегая по южной окраине последних, вдоль древнего высокого берега озера, почти до Тограк-булака. В тех местах, где этот берег извилист, дорога направляется прямо по солончакам, и обозначается скелетами павших животных. Растительность встречается только у источников, вода которых, как и в колодцах до Ачик-худука включительно, более или менее горько-соленая. Пить такую воду не всегда решались даже наши животные, в особенности лошади, которые охотнее утоляли жажду снегом. Люди также довольствовались снегом; порою пробовали брать лед, но и он давал горько-соленую, крайне неприятную на вкус воду. Тем не менее приятнее было останавливаться на ночлеги у ключей, чем у колодцев (наполовину занесенных песком), водою которых мы не пользовались, так как несолончаковые места были покрыты снегом. Корм для животных и топливо встречались на каждом ночлеге.

   От ключа Тограк-булака до Са-чжоу долина постепенно поднимается, представляя непосредственное продолжение долины реки Сулей-хэ. Достигнув этой местности, путешественник может быть спокоен за участь своего каравана. Здесь всюду можно останавливаться и встречать лужайки с хорошей водой, обильным кормом и топливом; впрочем последним на два-три перехода до оазиса Са-чжоу необходимо запастись, потому что в ближайших окрестностях этого оазиса топливо истреблено китайцами.

   На весь путь от Лоб-нора до Са-чжоу по безлюдной стране путешественник должен запастись продовольствием для людей и фуражом (зерно) для лошадей. Путь от Лоб-нора до Са-чжоу нами сделан в 20 переходов с тремя дневками (с 6 по 28 января) {При этом потеряли одну лошадь, а на двух оставшихся ехали поочередно.}. Лучшее время для движения по этой пустынной местности - январь, хотя, по словам туземцев, можно пускаться в путь с начала декабря по 15 февраля, т. е. в течение двух с половиной месяцев. В остальное же время года сообщение лобнорцев с китайцами Са-чжоу возможно только по южной дороге, пролегающей по северному склону Алтын-тага.

  

  

   Оазис Са-чжоу. Город Са-чжоу, или Дунь-хуан, расположен у северной подошвы громадных гор Нань-шань, при реке Дан-хэ, бегущей из снегов хребта Гумбольдта; к северу от Са-чжоу простирается открытая и постепенно поднимающаяся к реке Сулей-хэ равнина. Возвышаясь около 3740 футов над морем, этот "лучший оазис Центральной Азии" находится под 40°12' с. ш. и под 94°42 в. д. от Гринвича.

   С приходом в Са-чжоу экспедиция на время приостановилась. Соседний снеговой хребет Нань-шань препятствовал исследованиям на юге до поздней весны. Ожидание этого времени дало возможность заняться исследованием местной фауны, весенним пролетом птиц и вообще проследить возрождение природы.

   Млекопитающие и птицы. В богатой растительности оазиса ютятся в близком соседстве человека следующие звери: волки (Canis lupus), лисицы (Canis vulpes), зайцы (Lepus tolai), более мелкие грызуны (Gerbillus meridianus, Meriones tamaricinus, Rhombomys giganteus, Mus Wagneri, Cricetus arenarius) и антилопы (Gazella subgutturosa).

   Волки наносят ощутительный вред китайцам, таская их коров и баранов не только ночью, но и днем. Мало того, они вселяют своим соседям большой страх, похищая их детей у самых фанз. В недавнее время волк схватил 8-летнюю девочку и, не взирая на крик китайцев, успел не только загрызть несчастного ребенка, но даже сожрать часть своей жертвы прежде, чем случайно появившийся всадник-номад успел его прогнать.

   Но встречи с нами волки избегали: заметив еще издали охотника, они пускались бежать без оглядки, хотя в ночное время иногда вблизи нашего бивуака они устраивали такие концерты, что дежурный принужден был отпугивать их выстрелом. Но он не всегда достигал цели; случалось, что после выстрела волки еще ближе подбегали к лагерю и еще громче завывали. Немного подальше за рекой волки продолжали нарушать тишину даже и по утрам.

   С здешними собаками волки живут, по-видимому, дружелюбно. Урядник Жаркой наблюдал весьма интересный случай, чересчур сближающий этих животных. На глазах нашего охотника пес долгое время сопутствовал волчихе, увиваясь за нею в то время, когда серый кавалер бежал неподалеко стороной.

   Лисицы держатся и на окраине оазиса и внутри его, устраивая норы в песчано-глинистых буграх, покрытых тамариском, колючкой, камышом и другими растениями. В таких местах они нередко наблюдались нами. Чаще всего можно было видеть лисицу в тихое, теплое время дня, когда зверь предавался ловле грызунов. Чтобы успешнее подкрасться к добыче, лисица обыкновенно помещалась подле куста стоя, или припав к земле; и в том, и в другом положении зверь находился подолгу; момент бросания на грызуна был неуловим по своей быстроте.

   С свойственной лисице хитростью, она легко распознает охотника от человека безобидного; первого избегает, второго игнорирует.

   Еще доверчивее к людям и ко всему окружающему относится здешний маленький заяц, который живет у самых фанз, по полям местных жителей. Непроходимых чащ, кустарников он не требует. Только самки, в известный период, скрываются в более густые кустики. В последней трети марта были изловлены молодые зайчата; эти зверьки, величиною с котенка, казались весьма забавными.

   Наиболее других распространен Rhombomys giganteus. Его местожительство - солоновато-глинистые бугорчатые площади, залегающие как в самом оазисе, так еще больше на север от него. По сторонам пологих скатов, когда они не бывают прикрыты колючкой или тамариском, пестреют жилища этих зверьков: вблизи норок набросана рыхлая почва.

   Зверьки по голосу и привычкам много напоминают собою сурка; впрочем голос, соответственно величине грызуна, значительно уступает первому по тонкости писка; всего ближе подходит он к голосу, издаваемому вьюрками.

   Rhombomys giganteus подолгу сидит неподвижно, по-видимому, напряженно глядя по сторонам. Заметив опасность, тотчас поднимается на задние лапки (всегда у своей норки) и издает тонкие, глухие, вводящие в заблуждение относительно места, звуки, как бы предупреждая товарищей; затем быстро прячется, но, не будучи сильно испуган, скоро возвращается, осторожно высовывая мордочку. В противном случае, как, например, после выстрела, подолгу не выходит.

   Кажется, описываемый грызун не знает зимней спячки; если же и предается ей, что сомнительно, то на весьма короткое время; вернее же всего выходит и зимой в теплую, ясную погоду. Штормов и ветров вообще не выносит; тогда он не показывается из своего подземного жилища.

   Антилопа харасульта ведет себя значительно осторожнее, держится не так близко к человеческим жилищам, как другие звери. Впрочем, порою небольшие стада (5-7 штук) забегают из соседней пустыни на окраины оазиса, где наносят вред засеянным полям.

   Список оседлых и зимующих птиц в оазисе Са-чжоу также не велик. К числу первых относятся: филин-пугач (Bubo iurcomanus), ворон черный (Corvus сотах), ворона (Corvus corone), ремез (Aegithalus Stoliczkae), синица (Panurus sibiricus), овсянки (Cynchramus pyrrhuloides, C. schoeniclus), жаворонки (Galerida magna, Alaudula cheeleënsis), воробьи (Passer Stoliczkae:, P. montanus), голубь (Turtur turtur) и фазан (Phasianus satscheuensis); в прилежащей к оазису пустынные были замечены сойка (Podoces Hendersoni) и больдурук (Syrrhaptes paradoxus). К числу вторых - орлы (Aquila daphanea, A. clanga), ястреба - тетеревятник и перепелятник (Astur palumbarius, A. nisus), сарычи (Buteo leucurus, В. leucocephalus), сокол-дербник (Aesalon regulus), грач (Corvus frugilegus), галки (Coloeus monedula, С dauricus), сорокопуты (Lanius sphenocercus, L. borealis), дрозды (Merula atrigularis, M. ruficollis), синичка (Leptopoecile Sophiae), горихвостка (Ruticilla erythrogastra) и щеврица (Anthus spinoletta).

   Местный фазан и хохлатый жаворонок. Более подробного описания заслуживает представитель куриных, а именно фазан са-чжоуский (Phasianus satscheuensis), впервые найденный H. M. Пржевальским в его третье путешествие по Центральной Азии.

   Фазан в оазисе Са-чжоу держится по полям, вблизи жилищ китайцев; нередко залетает на кровли фанз, смело роясь в соломе, как домашняя курица. Фазана легко приручить; в таковом состоянии выводок живет вблизи известной фанзы. За прирученными птицами китайцы присматривают, порою бросают корм. Осенью или в начале зимы, когда выпадет снег, любители-китайцы ставят пленки (силки).

   Полетом эта сильная птица перемещается только в крайнем случае, в большинстве же бежит, вне опасности важно расхаживает. Интересно наблюдать, как скрываются фазаны в низких зарослях кустарников, в особенности самки. Последние вплотную прилегают к земле и становятся совершенно незаметными среди такой же, как и сами, сероватой поверхности. Эти же птицы не менее умело укрываются за земляную кочку, дерево и пр.; на открытом месте бегут, строго следя за охотником и держа высоко свой хвост. Фазан всегда кажется чистым и опрятным. На солнце красивые перья отливают всевозможными цветами. Ночуют фазаны в зарослях тамариска и камыша; охотнее по холмам, покрытым этими растениями.

   Весеннее токование Phasianus satscheuensis начинается с конца марта и длится более месяца. В этот период самцы громко кричат, причем крик "сопровождается особенным вздрагиваньем крыльев, производящим глухой шум, довольно, впрочем, тихий, тогда как самый крик в хорошую погоду слышен на расстоянии версты". Са-чжоуский фазан, подобно кольчатому, токует обыкновенно около одного и того же места, или в кустах на земле, или взбирается на какой-нибудь возвышенный предмет, но только не на дерево. Подав голос, фазан молчит более или менее продолжительное время, смотря по степени своего возбуждения и времени дня. Наиболее фазаны токуют на утренней и вечерней заре, хотя весною этот призывный крик можно слышать и в другое время. Встретившись во время токования, самцы сильно дерутся друг с другом, подобно нашим петухам; победитель преследует побежденного, пока тот не уберется восвояси. Самки обыкновенно находятся вблизи тока и не подают никакого голоса, но иногда втихомолку являются к самцу, который в остальное время дня часто ходит вместе с ними. На току фазан осторожен; в другое время более доверчив; на рану он очень крепок и притом бегает чрезвычайно быстро, так что подстреленные фазаны очень часто встречаются охотниками.

   "С окончанием токования самцы приступают к линянию, которое продолжается до октября. При смене перьев, роскошный хвост самца иногда весь выпадает, так что птица на время делается куцою". Впрочем, подобно обезображенных фазанов приходилось встречать и ранней весной, но то были птицы, счастливо избегнувшие зубов лисицы.

   По берегам рек, вместе с культурою, фазан поднимается до 7000 футов абсолютной высоты.

   Остается еще сказать несколько слов о коренном певце местного оазиса - хохлатом жаворонке (Galerida magna), который со своим маленьким собратом (Alaudula cheeleënsis) - единственные птички, приветствующие своими оживленными звуками наступление радостного времени весны.

   Хохлатый жаворонок принадлежит к самым обыкновенным видам птиц Центральной Азии, и держится большею частью подле жилья человека; реже углубляется в долины рек; во всяком случае, нельзя не заметить в оазисе, как описываемый вид копается в мусорных кучах, совместно с полевыми воробьями. Ранней весной самцы усердно поют, довольно высоко, поднимаясь в воздухе. В прозрачной выси хохлатые жаворонки парят на одном месте. Затем или медленно опускаются книзу, или еще более поднимаются в высь и с едва заметного простым глазом; расстояния быстро, дугою спускаются на землю. В другое время жаворонки мало подвижны.

   В начале февраля снежный покров в оазисе Са-чжоу имел значительную толщину, хотя в ясные дни солнце грело сильно, на полях начали появляться проталины, а по траншееобразным дорогам бежали ручьи. Ночные же морозы были значительные и, совместно с северо-восточными штормами, успешно боролись с надвигающимся теплом.

   Зимующие птицы, грачи, галки и дрозды, начали собираться в стаи и, с громким криком поднявшись вверх, кружились над оазисом, иногда по несколько часов, прежде нежели с шумом спуститься вниз на тополи, видно было, что опытные вожаки стада еще не решались пуститься на далекий север... Между тем наступил прилет птиц с юга.

   Пролет птиц в феврале, марте и апреле. Весенний пролет птиц в оазисе Са-чжоу вообще беден. Берега реки Дан-хэ мало оживились пернатыми странниками; они их избегали и с большой охотой останавливались в просторной долине реки Сулей-хэ, по которой во многих местах рассыпаны озерки.

   Первым вестником пролета был турпан (Casarca rutila), появившийся 4 февраля; через два дня этого вида здесь было достаточно; с громким криком летали красивые птицы вверх и вниз по течению реки. Тогда же, 6 февраля, прибыли в небольших стайках утки-шилохвосты (Dafila acuta). 7-го числа показались серые гуси (Anser cinereus); 8-го - большие стаи того же вида неслись над замерзшей рекой, тревожно отыскивая воду. 9-го прибыли чирки (Querquedula circia) и белые цапли (Herodias alba), последние остановились на берегах Дан-хэ; ежедневно можно было видеть прилет этих белых красавиц в разных местах реки; как мраморные статуи виднелись они на далекое расстояние вдоль низких берегов Дан-хэ, или еще привлекательнее казались эти птицы, когда пролетали длинной вереницей: точно серебристая лента вилась над грязной рекой и на сером фоне окрестностей пред глазами наблюдателя. 10 февраля одновременно показались утки-кряквы (Anas boshas), нырки белоглазые (Nyroca ferruginea) и утки-чиранки (Querquedula crecca).

   14-го прилетели серые журавли (Crus cinerea), вначале только одной стайкой, затем стали прибывать с каждым днем все больше и больше; 16-го на смену отлетным стаям появились с юга не менее многочисленные стада грачей и галок. Равним вечером, до заката солнца, эти птицы, высоко поднявшись над оазисом, неслись к горам. На южной окраине оазиса на высоких деревьях птицы проводили ночи.

   Почти в течение всего февраля через Са-чжоуский оазис и по долине Сулей-хэ от востока к западу пролетали стадами (10-30) больдуруки (Syrrhaptes paradoxus). Лёт этих (пустынных птиц начинался с 8 часов утра, заканчиваясь к полудню. Около 10 часов утра не проходило и пяти минут, чтобы наблюдатель не мог замечать новые и новые стада; это в оазисе, где горизонт сравнительно не широк и пролетные стада обращают на себя внимание издаваемыми звуками, которые, кстати сказать, весьма напоминают слова: "нэк-тррооо... нэк-тррооо..." {Под этим звукоподражательным названием - нэк-тррооо - больдуруки известны нань-шаньским монголам.}. Когда же мне приходилось быть в это время вне оазиса, среди открытой пустыни, то в течение целого, часа я непрерывно наблюдал пролетные стада описываемых птиц на всем обозреваемом пространстве. Всегда стада больдуруков проносились только с востока на запад. В. И. Роборовский во время своей экскурсии к северу от озера Хала-чи наблюдал пролет этих птиц в указанном направлении. После полудня можно было видеть пролетных странников на окраине оазиса, где они предавались временному отдыху и покормке. Во время штормов и сильных ветров Syrrhaptes paradoxus прятались в глубокие колеи больших дорог.

   Куда же и откуда следовали эти оригинальные пернатые? По всей вероятности, больдуруки покинули теплые пески Ала-шаня и Ордоса, чтобы направиться в Кашгарскую пустыню, а может быть, и дальше {В последней трети сентября 1890 г. я наблюдал описываемых птиц в окрестностях озера Гаса, к югу от Лоб-нора. Там эти птицы покрыли собою порядочное пространство и во время покормки теснились в группы; по временам больдуруки взлетали, чтобы вблизи опуститься снова. Иногда одновременно подымалось несколько отдельных стад. Без преувеличения можно сказать, что на площади, ограниченной трехверстной окружностью, было не один, а несколько десятков тысяч больдуруков.}.

   С 18 февраля наступил период северо-восточных штормов, продолжавшийся до конца месяца. Порою шторм внезапно прекращался - наступало временное затишье, а затем с прежней напряженностью ветер дул с противоположной юго-западной стороны. Снежные бураны значительно понижали температуру и задерживали пробуждение природы. Жаль было тогда прилетных странников. В их тревожных голосах, раздававшихся днем и ночью, слышались как бы жалобы на пагубную для них перемену погоды. Не найдя себе приюта, некоторые стада прилетных пернатых продолжали лететь на восток или на запад, по направлению к озеру Лоб-нору. Новые же гости из Индии не появлялись. Словом, в последние дни февраля пробуждение природы приостановилось, настала снова прежняя зимняя тишина, и проблеск весны казался сном.

   С наступлением марта установилась настоящая весенняя погода. Ранним утром 1-го числа закружился над нашим бивуаком коршун черноухий (Milvus melanotis). С этого же дня особенно усиленно летели журавли. В ясные дни, около 10 часов утра, эти большие птицы описывали широкие круги в голубой выси. В стаях насчитывалось от 20 до 50 и более особей. Серые журавли, во время винтовых поднятий к небу, из разрозненной массы образовывали правильный остроугольный строй, затем направлялись к северо-северо-западу. Значительная часть тех же птиц долгое время оставалась в оазисе, держась днем на полях туземцев, а по ночам на берегах реки Дан-хэ.

   Валовой пролет пернатых наступил собственно с 1 марта и продолжался всю первую половину этого месяца. Интересно было наблюдать на болотистых озерках, лежащих на запад и восток от оазиса Са-чжоу. Все они были битком набиты птицами, и окрестности их трудно было различать: в воздухе мелькали и высоко и низко утки, гуси, чайки, бакланы, черные аисты и многие другие голенастые и плавающие пернатые. Несмолкаемые крики этих птиц слышны были далеко и оглашали даже соседнюю пустыню.

   В первой трети марта были почти одновременно замечены: индийские или горные гуси (Anser indicus), утки-пеганки (Tadorna tadorna) и соксун (Spatula clypeata); аисты черные (Ciconia nigra), которые, подобно серым журавлям, носились в лазури неба, прежде нежели пуститься на далекий север; числом же особей они составляли полный контраст первым. Серый журавль был один из самых многочисленных представителей пролетных пернатых, тогда как аист черный принадлежал к случайным странникам, избравшим, по всей вероятности, другой путь для перелета. Несколько позднее мы встречали улитов или куликов красноножек (Totanus calidris), выпь. (Botaurus stellaris), которая монотонно гукала в зарослях, утку-полуху (Chaulelasmus streperus), баклана большого (Phalacrocorax carbo), цаплю серую (Ardea cinerea) и утку-свищ (Mareca penelope). Случайная одиночка лебедя (Cygnus) может закончить список прилета первой трети марта.

   11 марта в тихий солнечный день по песчаным буграм грачи ловили майских жуков. Странное явление: эти насекомые летали почти исключительно днем, а по вечерам редко и иногда совсем не появлялись. 12-го в кустах по берегам оросительной канавы показался чеккан плешанка (Saxicola pleschanka), а через два дня, 15-го, уже прилетел с приятной песнью другой его собрат, чеккан пустынный (Saxicola deserti) {Вечером того же числа послышалось впервые монотонное квакание лягушек. 17-го на окраине оазиса, в песке, где термометр показал ,5° С, бегали ящерицы. На следующий день замечена первая бабочка, скрывавшаяся от ветра в зарослях тамариска.}. 16-го мы услышали довольно мелодичные и в то же время оригинальные звуки скворцов (Sturnus porphyronotus и S. Menzbieri). 18-го волнистым полетом мелькнула вниз по реке плисища (Motacilla leucopsis); 20-го - другая (M. personata). В этот же день можно было видеть во многих местах оазиса, покрытых густыми зарослями, или на отдельных деревьях ивы сорокопутов (Lanius isabellinus, L. Karelinï); эта живая, веселая птичка особенно подвижна и певуча. Усевшись на вершину дерева, она звонко и приятно лила свои весенние звуки, слышимые далеко по сторонам. Часто, не докончив песни, она быстро бросалась вниз, затем, также проворно паря в воздухе, усаживалась на прежнее место. Опять песнь возобновлялась; в ее последующих переливах улавливалось подражание славке-пересмешке.

   Последняя треть марта была не отрадна. 22-го выпал глубокий снег, вследствие северо-восточного шторма, продолжавшегося несколько дней кряду. Серые журавли улетели на север; другие пернатые частью последовали за ними, частью попрятались в окрестностях. Вообще здешние резкие перемены погоды весной отражаются губительно на перелетных птицах.

   Благоприятной погодой приходилось особенно дорожить, чтобы, хотя немного, уследить за прилетными птицами. 26-го небольшой стайкой: поселились на берегу Дан-хэ кроншнепы (Numenius arquatus); поблизости с ними держались уже обособленные парочки красавиц пеганок. 27-го был добыт из когтей ястреба-перепелятника пастушок водяной (Rallus aquaticus); 29-го начали прилетать желтые плисицы (Budytes citreola). В это время особенно усиленно летели улиты настоящие и кроншнепы. Кроме того, вновь замечены зуйки (Aegialites curonicus, A. cantianus); в таком же небольшом количестве наблюдались улиты большие (Totanus glottis). Одиночными экземплярами сновали над озерами чайки: рыболов (Larus ichthyaëtus), обыкновенная (L. ridibundus) и парами крачки-мартышки (Sterna hirundo); 31-го, быть может, и раньше, высоко парил подорлик (Nisaëtus minutus).

   К началу апреля плавающие птицы уже все отлетели на север; остались немногие особи, которым и здесь, в долине Сулей-хэ, удобно провести брачное время. Наступил период появления запоздалых голенастых и воробьиных.

   4 апреля прилетела вестница тепла - ласточка деревенская (Hirundo rustica), но ее приятную песнь мы услышали только 23-го {5, 6 и 7 апреля в воздухе кружились летучие мыши.}. Через день, 6-го, по долине реки Сулей-хэ быстро пронеслась пара башенных стрижей (Cypselus apus). Одновременно с этим на болотах Са-чжоу встречены ходулочник (Himaniopus himantopus) и сукалень чернохвостый (Limosa melanura). 7-го дважды замечен одиночками удод пустошка (Upupa epops); в кустах белолозника слышалась песня славки пустынной (Sylvia curruca affinis). Вечером того же числа разносилось дребезжащее токование бекаса-барашка (Gallinago gallinago); там же на болоте была вспугнута парочка улитов-чернышей (Totanus ochropus). 8-го над камышами Сулей-хэ ровным, неслышным полетом) пронесся лунь (Circus aeruginosus). 11 апреля, при следовании через передовой кряж Нань-шаня, в ущелье южного склона встретили ласточек горных (Biblis rupestris). 16-го на родниках Шибао-чена, в Нань-шаие же, найдена Corydalla Richardi. 18-го несколько ниже, по той же реке, на возвышенном берегу встречена была речная скопа (Pandion haliaëtus). В этот день из зеленой сени тополей Са-чжоуского оазиса раздалось первое ку-ку! - голос вещей кукушки (Cuculus canorus). 20-го на берегу Дан-хэ появились орланы (Haliaëtus leucory