Толстой Лев Николаевич - Том 67, Письма 1894, Полное собрание сочинений

Алексеевич Страхов (1861-1923)-автор философских работ идеалистического направления. Разделял взгляды Толстого.

   (2) Внизу письма примечание Ф. А. Страхова: "Этот рассказ не был принят в печать по своей нецензурности ни "Северн. вестником", ни "Неделей".

  

   1894 г. Октября 17. Я. П.

   Dear Madam,

   I received your letter with the money, destined to be employed for needy Russian peasant women. I will try to make the best use of it in giving it to a family, which suffered from fire. I thank you and the givers of the money for their kindness. I read your address on arbitration and was interested in it. I think that the warfare between capitalists and workmen can not be terminated by compulsion, i. e. by force, and I was glad to see, that you are of the same opinion and that you mean under compulsion moral influence and public opinion. -

   I heartily wish you success in your work.

  

   17/29 October1894.

  

   Милостивая государыня,

   Я получил ваше письмо с денежным переводом, предназначенным для помощи нуждающимся русским крестьянским женщинам. Постараюсь сделать из этих денег наилучшее употребление, передав их одной семье, пострадавшей от пожара. Благодарю вас и жертвователей за их доброту. Я читал ваше воззвание о третейском суде и был им заинтересован. Я думаю, что борьба между капиталистами и рабочими не может быть прекращена путем принуждения, т. с. насилия, и был рад узнать, что вы того же мнения и что вы разумеете под принуждением моральное влияние и общественное мнение.

   Сердечно желаю вам успехов в вашей работе.

   17/29 октября 1894.

  

   Печатается по листу 85 копировальной книги.

   Клара Бьюик Колби - американка, редактор-издатель вашингтонской газеты "Woman's Tribute" ("Трибуна женщины").

   Ответ на письмо Колби от 7/19 сентября 1894 г. с приложением 10 долларов, собранных американскими женщинами, и текста доклада Колби по вопросу об улаживании конфликтов между рабочими и нанимателями.

  

   1894 г. Октября 17. Я. П.

   Затруднение мое в ответе вам, любезный Сергей.... Плаксин, во-1-х, в том, что должен ставить эти неловкие точки, а во-2-х, в том, что не знаю, чем могу служить вам: вы как будто желаете, чтобы я прислал для вашего календаря статью, а в письме вашем конверт для фотографической карточки. Если дело в карточке, то я очень рад, п[отому] ч[то] могу исполнить ваше желание, а исполнить ваше желание, именно ввиду приятных воспоминаний нашего знакомства, мне очень хотелось бы исполнить. Если же дело в статье, то это мне решительно невозможно: у меня ничего нет, а есть десяток изданий, кот[орым] я обещал, если напишу что-нибудь. Не помню, благодарил ли я вас за ваши стихи. (1) Мне очень приятно было получить и прочесть их. Если будете отвечать мне, напишите, как вы живете: женаты ли, служите ли, здоровы ли и по-мирски счастливы ли?

  

   Печатается по листу 84 копировальной книги. Датируется согласно месту письма и копировальной книге между письмами, датированными Толстым 17 октября 1894 г.

   Сергей Иванович Плаксин (р. 1854). В 1894 г. Плаксии состоял в должности инспектора типографии и книжной торговли в Одессе и редактировал "Юбилейный календарь-сборник г. Одессы". С Толстым познакомился еще мальчиком за границей, в Гиере, в 1860 г. См. Сергей Плаксин, "Граф Л. 11. Толстой среди детей", изд. Сытина. М. 1903,

   Ответ Плаксину на его письмо из Одессы от 20 сентября 1894 г., в котором он просил Толстого "украсить" своим именем "одну из страниц" редактируемого им сборника.

   (1) Письмо Толстого Плаксину с благодарностью за стихи неизвестно.

   1894 е. Октября 19? Я. П.

   Милый друг Количка, вы вычеркиваете из вашей жизни всё прошедшее, всё, что было за эти 8-10 лет, говорите, что всё это было не то, обман, что вы притворялись и т. и., а другой может сказать, что ваша теперешняя жизнь есть обман, что вы притворяетесь, что то, что вы теперь, это не вы, а что-то ложное, искусственное, болезненное (болезненное, п[отому] ч[то] есть это неестественное отрицание целого периода своей жизни). Но я не согласен с вами, чтоб вычеркнуть прошедшее, и не согласился бы с теми, к[оторые] утверждают, что теперешняя жизнь обман. Ни то, ни другое. А и в той жизни было то, что есть у всех нас - людей, много участия в нашей жизни тщеславия, заботы о мнении людей, много слабостей; и в теперешней жизни вашей много неясного, подавленного, чуждого вам. Вопрос в том, какая была чище, лучше, правее, ближе к богу?

   На вопрос этот ответить можете только вы сами. Я только хотел сказать, что отрицать свою жизнь, свое прошедшее нельзя: оно нас родило такими, какими мы теперь. Да и судить о прошедшем незачем. Надо судить о настоящем, и в настоящем искать жизни, движения жизни. Вчера я перечитывал мои старые дневники 84 года. И много раз там поминаю нас. Помните, мы ходили к Урусову (1) в Тулу? Мне почему-то очень памятно, и радостно памятна эта прогулка. Разве я могу поверить вам, что вы не жили тогда? Судите, как хотите, о себе, только по-осторожнее, получше, а я, как любил, так и люблю вас и вы меня нисколько не испугали. Что вы решили? Как складывается ваша жизнь?

   Целую вас.

  

   Печатается по листам 91 и 92 копировальной книги. Датируется на основании слов письма: "Вчера я перечитывал мои старые дневники 84 года", и записи в Дневнике 21 октября 1894 г. "Дня три тому назад перечитывал свои дневники 84 года". На конверте помета неизвестной рукой: "22 окт. 94", очевидно на основании почтового штемпеля отправления.

   Ответ на письмо Н. Н. Ге от 10 октября 1894 г. из г. Николаева, куда Ге в конце сентября переехал после смерти отца. В письме Ге продолжает разъяснять причины своего отхода от "толстовства".

   (1) Леонид Дмитриевич Урусов: См. прим. 1 к письму N 266.

   1894 г. Октября 19. Я. П.

   Я получил оба ваши письма (1) и спешу ответить. Заявление мое о том, что перевод ваш сделан с моего согласия и с оригинала правильного, нужно действительно, и я с особенным удовольствием прилагаю таковое, только с маленьким измененном или, скорее, исключением тех слов, в которых высказывается то, что вы советовались со мною об употреблении выражений. Это справедливо относительно некоторых выражений, но не всех; могут случиться такие в дальнейшем, которые будут переданы не вполне точно, и потому я не могу отвечать за них.

   Недостающий вам лист (2) еще не получен, но дочь написала в Женеву об его высылке. В случае если бы вы дошли до недостающего места раньше получения, то в Петербурге можно будет достать эту книгу.(3)

   Желаю вам всего хорошего.

   С сорершенным уважением готовый к услугам

   12 октября.

  

  

   Conformably with my declaration in the London Daily Chronicle of August 30, 1894 (4) I hereby certify, that this rendering of my work "The four gospels harmonized and translated" - has made by a competent translator and with my consent.

  

  

   Оctober 19/31 1894.

  

   Согласно моему заявлению в лондонском Daily Chronicle от 30 августа 1894, (4) сим заверяю, что этот перевод моего труда "Соединение и перевод четырех евагелии" выполнен компетентным переводчиком и с моего согласия.

  

   Октябрь 19/31 1894.

  

   Печатается по листам 89 и 90 копировальной книги.

   Карл Иванович Тёрнер (Charles Edward Turner, 1831-1903) - англичанин, преподаватель английского языка и литературы в Петербургском университете, переводчик на английский язык русских классиков. В 1894 г. был занят переводом на английский язык кииги Толстого "Соединение, перевод и исследование четырех евангелий" и в связи с этой работой летом этого года приезжал в Ясную Поляну для переговоров с Толстым.

   (1) Тёрнер послал одно и то же письмо от 14 октября 1894 г. в двух экземплярах в Москву и в Ясную Поляну.

   (2) В конце своего письма Тёрнер писал: "Я уже довольно много перевел из 2-й части сочинения и надеюсь, что вы не забудете прислать мне недостающие страницы из 3-й части".

   (3) На русском языке книга Толстого, находившаяся под запретом цензуры, печаталась в 1892-1894гг. в Женеве у М. К. Элпидина частями, откуда Толстой и затребовал для Тёрнера недостающие листы рукописи.

   (4) См. письмо к "Редактору иностранной газеты" (N 189), почти одновременно опубликованное также в немецкой и французской печати.

   1894 г. Октября 20. Я. П.

   Очень рад был получить от вас известие, хотя и знал про вас отчасти через М[арью] А[лександровну] и сожалел о вашем не энергичном настроении. Думаю, что это последствие лихорадки. Мencius'а (1) переводите и пришлите нам просмотреть начало, чтоб видеть, насколько перевод отвечает требованиям Посредника. О. С. Лебедеву, разумеется, очень рад буду видеть, если она будет проезжать мимо нас.

  

   Печатается по листу 93 копировальной книги. Датируется на основании почтового штемпеля получения письма адресата и места и копировальной кние рядом с письмом к 3. Павловой от 20 октября 1891 г.

   Вера Константиновна Люстиг-зцакомая .М. А. Шмидт, у которой Толстой познакомился с ней лотом 1894 г.

   Ответ на письмо Люстиг от 11 октября 1894 г.

   (1) Менций (или Мен-Цзы), китайский философ IV-III вв. до н. э. (см. т. 87, стр. 20). При свидании с Люстиг в Ясной Поляне в июле 1894 г. Толстой поручил ей перевести с английского для издания в "Посреднике" книгу Джемса Лэга "Жизнь и сочинения Менция" "The life and works of Mencius", Лондон, 1875). Перевод Люстиг напечатан не был.

   1894 г. Октября 20. Я. П.

   Получил ваше письмо и очень желал бы правильно ответить на ваши очень часто встречающиеся и действительно неразрешенные недоумения. В библии и Евангелии сказано, что му; и жена не два существа, а одно, и это справедливо, не п[отому] ч[то] это будто бы сказано богом, а ц[отому] ч[то] это есть утверждение несомненной истины о том, что половое общение двух существ, имеющее последствием деторождение, соединяет эти существа каким-то особенным от всех других соединении таинственным образом, так что эти двое в известном отношении перестают быть двое, а становятся одним существом. И потому я думаю, что стремиться к целомудрию, к прекращению половых отношений, может и должно это совокупное существо, т. е. оба супруга вместе, и тот, кто впереди в этом отношении, должен стараться воздействовать на другого всеми находящимися в его руках средствами: простотою жизни, примером, убеждением. До тех же пор, пока оба не сошлись в одном желании - нести вместе тяжесть грехов своего совокупного существа. Ведь делаем же мы по своим страстям дела нам противные, противные нашей совести; точно так же приходится делать дела, противные нашей совести, если только считать себя не отдельным существом, а частью совокупного существа двух супругов. Дело только в том, чтобы, как при своих личных соблазнах, так и в этом соблазне этого совокупного существа, ни на минуту не признавать грех не грехом, не переставать бороться.

   Вы правы, говоря, что есть обязанности к самому себе, образу и подобию божию, и человек не может и не должен допускать осквернения своего тела, но это относится не к тем брачным отношениям, от кот[орых] были и могут быть дети. Рождение детей и воспитание, кормление их уничтожает большую долю тяжести и преступности этих отношений и, кроме того, на долгое время беременности и кормления освобождает от них. Рассуждать о том, благо или не благо рождение детей, не наше дело. Тот, кто установил это искупление за грех нарушения целомудрия, знал, что он делал. Да и, простите меня, если то, что я скажу, покажется вам неприятным: в том, что вы говорите о том, что, рожая детей, становишься всё нервнее и нервнее, выражается нехорошая, грубо эгоистическая черта: вы живете не за тем, чтобы вам быть веселой и здоровой, а затем, чтобы делать то дело, к которому вы приставлены. Дело же это состоит в том, кроме всех важнейших дел вашей внутренней жизни, чтобы, если вы впереди своего мужа в деле целомудрия, помогать ему двигаться на этом пути, и в том, чтобы, если вы сами не исполнили всего, что от вас требуется, дать миру другие существа, которые будут иметь возможность исполнить это. Кроме того, если существуют между супругами известные отношения, то участвуют в них непременно оба. Если один из супругов более страстен, то другому уже кажется, что он совершенно целомудрен, но это несправедливо. Я думаю, несправедливо и в вашем случае. Вам только не видно своего греха из-за более заметного греха другого. Если бы вы были совершенно чисты в этом отношении, вы бы были равнодушны к тому, где будет искать ваш муж удовлетворения своей страсти, равнодушны в смысле ровности, а только жалели бы его за его падение, но этого нет. Если бы вы потребовали от меня практического совета, как поступить, я сказал бы: Выберите лучшую минуту чистого любовного настроения в вашем муже и скажите ему, как тяжелы, мучительны для вас эти отношения и как страстно вы желаете избавиться от них. Еслп, как вы пишете, он не согласен с вами, что целомудрие хорошо, и будет настаивать, покоритесь и, если вы будете беременны, чего вы должны желать, потребуйте своей свободы во всё время беременности и кормления. И опять делайте то же и не заботьтесь о том, что выйдет из этого. Кроме хорошего, из этого ни для вас, ни для вашего мужа, ни для ваших детей ничего выдти не может, п[отому] ч[то], поступая так, вы будете искать не своего счастья и спокойствия, а исполнения того, чего хочет от нас бог.

   Простите, если что нехорошо написал, старался перед богом высказать то, что пережил и передумал об этом вопросе.

   20 октября 1894.

   Извините, что я пишу не величая вас, вы не дали своего имени.

  

   Печатается по листам 94-98 копировальной книги. Опубликовано впервые (почти полностью) В. Г. Чертковым в кииге "О половом вопросе. Мысли Л. Н. Толстого", изд. "Свободное слово", Крайстчёрч, 1899.

   Ответ на письмо N.N. от 27 сентября 1892 г.

   1894 г. Октября 20. Я. П.

   Получил ваше письмо, Н(иколай] И(льич], и постараюсь и очень желаю исполнить то, что вам нужно. Если не найду другого, то вчера нашел отрывок, к[оторый], может быть, вам пригодится. (1) Скоро будем в Москве, тогда решим. Будьте здоровы.

  

   Печатается по листу 93 копировальной книги. Датируется на основании почтового штемпеля получения письма адресата и места письма в копировальной книге на одном листе с письмом к Люстиг от 20 октября.

   Николай Ильич Стороженко (1836-1906) - профессор Московского университета по кафедре всеобщей литературы.

   Ответ на письмо Н. И. Стороженко от 12 октября 1894 г., который, готовя издание сборника Общества любителей российской словесности под заглавием "Почин", просил Толстого дать в этот сборник хотя бы отрывок какого-нибудь художественного произведения.

   (1) Толстой сначала хотел было дать статью "Две различные версии истории улья с лубочной крышкой" (см. письмо к В. Г. Черткову от 21 октября 1894 г. в т. 87), но затем, увидевшись со Стороженко по приезде в Москву 7 ноября, решил дать "Три притчи", которые и были напечатаны в сборнике "Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1895 год", М. 1895, стр. 328-336.

   1894 г. Октября 20-21. Я. П.

   Очень рад был получить от вас письмо, дорогой Николай Яковлевич, всегда с удовольствием вспоминаю наши беседы в Москве. Зачем вы пишете, что вы разошлись со мной. Этого не может быть. Я, напротив, чем дольше живу, том больше сближаюсь со всеми и уверен, что в том, что нам обоим важно, мы опять будем вполне согласны, а в том, что не важно, предоставим каждому думать по-своему. - Вот сейчас пример несогласия в том, что не важно: наши мнения о значении царствования Александра III. Мне его очень жалко, как человека страдающего и умирающего в таких тяжелых для души условиях, но эта жалость не заставляет меня изменить мое мнение о плачевном итоге его царствования. И от этого-то мне его особенно жалко. Но наши мнения об этом - мое наверное - нисколько не важны, и потому мы и не будем спорить. Очень интересуюсь вашим рассуждением о времени. (1) - Должно, прочту его в Москве и там поговорим о нем. (2) Я вполне согласен с вами и потому желаю, чтобы вы как можно лучше выразили свою мысль, и надеюсь, что вы сделаете это, судя по той напряженности, с кот[орой] вы работаете над этим. Мои привет вашей жене.

  

   На конверте: Москва. Новинский бульвар д. Каптерева. Николаю Яковлевичу Гроту.

  

   Опубликовано впервые в книге "Николай Якоплсиич Грот и очерках, воспоминаниях и письмах", М. 1911, стр. 221-222, с датой: "Конец 1894 г.". Датируется на основании почтового штемпеля отправления письма: "Тула 22 окт. 1894".

   Ответ на письмо Н. Я. Грота от 16 октября 1894 г., в котором он даст положительную оценку царствования Александра III и "умоляет" Толстого написать "свои мысли об этом".

   (1) Статья Н. Я. Грота "О времени" была напечатана в журнале "Вопросы философии и психологии" 1894, кн. 3-5.

   (2) Толстой переехал из Ясной Поляны в Москву 7 ноября.

   1894 г. Октября 21. Я. П.

   Дорогой Николай Никитич,

   Получил ваш оракул и прочел его. Мне он кажется очень хорошо составленным. Не знаю, напечатает ли его Посредник от себя. Я не виделся ни с кем из них, но когда увижусь, переговорю. Если они не напечатают, не сетуйте на них. В Посреднике, по моему мнению, напечатать его неудобно. Это все-таки поощряет если не суеверие, то праздное занятие - гаданье; но напечатать его следует, и работа ваша была хорошая и полезная. Очень желательно, чтобы он заменил прежние.

   Что с ним делать? Если отдать его Сытину, (1) то на каких условиях? Я очень рад исполнить ваше поручение, когда буду в Москве, недели через три. (2)

   Желаю вам всего хорошего.

   21 октября 1894 г.

  

   Печатается по листам 99 и 100 копировальной книги.

   Николай Никитич Иванов (1867-1913) - литератор, сотрудничал одно время в "Посреднике".

   Ответ Н. Н. Иванову на письмо от 10 октября 1894 г. Посылая составленный им "Новый оракул", Иванов просил Толстого пристроить его сочинение в "Посреднике" или у Сытина.

   (1) Иван Дмитриевич Сытин (1851-1934), московский издатель, у которого "Посредник" в начале своей деятельности печатал свои издания.

   (2) О дальнейшей судьбе книги Иванова см. письмо N 288, прим. 5.

   1894 г. Октября 21. Я. П.

   Как мне жаль, дорогой Николай Николаевич, что вы не дописали и не прислали вашего длинного письма в ответ на мои разъяснения, почему государство, церковь, наука, поэзия и т. п. дела человеческие должны уступать делу божию, когда встречаются на его дороге, и не в вопросах общих, а в вопросе личной жизни каждого отдельного человека, желающего идти по пути его истины. Для меня то, что я не думаю только, а чувствую всем существом своим по отношению этого столкновения до такой степени несомненно ясно, что я часто недоумеваю, как могут другие искренние и серьезные люди думать иначе, и потому очень желал бы узнать, что мешает им видеть то, что я вижу, или что обманывает, так удивительно обманывает меня.

   Я еще не в Москве, а пока в Ясной с двумя дочерьми. Занят все тем же, всё с тем же напряжением и неуспехом. Болезнь государя очень трогает меня. Бесконечно жаль и любовно жаль его. Девочки вам кланяются, я вас люблю.

   21 октября 1894.

  

   Ответ Н. Н. Страхову на его письмо от 14 октября 1894 г.

  

  

  

  

  

   1894 г. Октября 22. Я. П.

   Дорогой Евгений Иванович, (Опять бросаю безэпитетность, не с вами, а с другими неловко, и без эпитета, и с эпитетом.)

  

   Я слышал от Поши про ваше искушение в отношениях с женой и очень сожалел о вас. Я очень рад, что вы, как мне думается, решили так, как велит бог, - не ниже и не выше своей совести. Вы так знаете мои мысли, так одинаков источник, из которого мы черпаем, что боишься говорить вам давно знакомое: именно то хочу сказать, что главное дело в душе, перед совестью не кривить душою, не называть зла добром, а ненавидеть зло, которое сам делаешь, не только так же, как то зло, которое делает другой, но еще больше в тысячу раз. В этом в области духовной, т. е, свободной - всё дело, а что сделаешь под давлением соблазна, нельзя предрешить. Одно знаешь, что ненавидишь зло, и цепляешься за всё и всем готов пожертвовать, чтоб не сделать его. Вчера пришел сюда Хохлов. Вот тоже искушение. Он больной душевно, т. е. очень приблизившийся к полюсу безумия, и помочь ему я,пио крайней мере, чувствую, что не в силах, а оставить его, отвернуться от него, тоже еще менее в силах. Хотел он уходить, но всё остается. Я умолял его, чтобы он вернулся к отцу и в физически спокойном состоянии трудился бы над установлением добрых, любовных отношений с людьми, которые он все потерял и от этого ужасно несчастлив.

   Какое мало интересное письмо запутанное от Колупаева! (1) Я получил хорошее письмо от Маковицкого.

   Я не могу даже сказать, что продолжаю свою работу, дня три ничего не пишу и чувствую необходимость всё изменить и всё начать сначала. Я увидел на этой работе опасность отвлеченного умствования. Не успеешь оглянуться, как забредешь в страшные дебри. Кажется, что остановился во-время. Поверка одна - доступность младенцам и простым людям - чтобы было понятно Ваничке (2) и дворнику. А если нет, то ищи, в чем заврался.

   Ну, так вот, пока до свиданья, пишите о том, что будет с вами. Помогай вам бог не изменить ему, т. о. правде. Это кажется так мало, а практическое дело для другой стороны так велико и важно. Мои привет всем Посредникам,Ив[ану] Мих(айловичу] (3) особенно. Скажите, чтобы они не сетовали, что не отвечаю. В эти последние дни написал десятки необходимых писем. Ек[атерине] Ив[ановне] 4 особенно поклонитесь и передайте благодарность за чудный шарф и сожаление, что она но приехала.

  

   Печатается по листам 111 и 112 копировальной книги. Впервые опубликовано в ПТС, II, стр. 150-151.

   (1) Колупаев - сельский учитель, вступивший в переписку с Е. И. Поповым после смерти Дрожжина, с которым он был знаком. Письмо Колупаева не сохранилось.

   (2) Ваничка - младший, в то время шестилетний, сын Толстого.

   (3) И. М. Трегубову.

   (4) Екатерина Ивановна Боратынская (р. 1859 г.), рожд. Тимирязева. знакомая семьи Толстых, сотрудница книгоиздательства "Посредник".

   1894 г. Октября 22. Я. П.

   Нынче написал вам, дорогой Евгений Иванович, ответ на ваше письмо и забыл сказать еще то, что хотел, о ваших письмах к Тане. - Письма эти вызывают самые недобрые чувства в Софье Андреевне, неприятны мне, боюсь, что стеснительны и тяжелы для Тани. Не показывать их мне неприятно, показывать, как будто исполняя обязанность, тоже неприятно. И самые письма ненатуральны. Если у вас есть дела до нас, то с ними вам удобнее обратиться ко всем более, чем к Тане. Было время, что она не отвечала вам на два письма, вы писали ей третье. Если признано и вами и ею, что исключительность ваших отношений не имеет никакого смысла и ничего кроме тяжелого и неприятного принести не может, то и надо прекратить ее. Я понимаю, что в случае надобности нет причины, почему вы не можете написать Тане, и она ответить вам, но от этого до постоянной переписки, наполняемой искусственно всякими мнимыми делами, большая разница. Я знаю, что вы делали это без умысла и по естественному чувству, но думаю, что чувство это обманывает вас, и я указываю вам на это. Если то, что я высказываю вам, неприятно вам, простите меня и поймите, что, испытывая постоянно тяжелое чувство, готовое перейти во враждебность к вам, при виде ваших писем беспрестанных к Тане, испытанное мною и нынче при получении вашего письма, я решил, что лучше высказаться, чем дать подниматься этому чувству.

   Дневник или записки Любича (1) очень хорошо бы переслать Кенворти.

   Le vagabond (2) Мопасана я знаю и не поместил его, потому что он очень груб и слишком жестокими представляет людей, а сцена бродяги с женщиной гадка. Если вы согласны со мной о том, о чем пишу, то не отвечайте на это письмо, а помогите восстановить простые, естественные, без задних мыслей, отношения между всеми нами и вами.

   На конверте: Москва. Большой Трубный переул., дом Алалыкина. Евгению Ивановичу Попову.

   Датируется на основании почтового штемпеля на концерте: "Почтовый вагон, 23 окт. 1894" и упоминания в тексте о предыдушем письме от 22 октября, написанном "нынче".

   (1) Ефим Николаевич Любич (1865-1923) - служил корректором в одной из одесских газет. См. т. 64, стр. 276. "Записки Любнча" - его воспоминания об отказе от военной службы, хранятся в ГМТ.

   (2) Рассказ Мопассана "Бродяга" не был включен Толстым в список рассказов Мопассана, намеченных к изданию в "Посреднике".

   1894 г. Октября 22. Я. П.

   Милая и дорогая Мери,

   Письмо ваше было для меня большой радостью: и характер чувства, и склад мыслей, и способ выражения их, и самый почерк - всё это живо не напомнило, а воскресило во мне мое отношение к вашему дорогому мне и милому отцу, (1) память о сближении с которым составляет одно из лучших воспоминаний моей жизни. Я очень радуюсь за вас, что вы ближе узнали вашего отца и через него общего Отца нашего, без сознания общения с которым жизнь не жизнь, а или попытки забвения, или уныние и злобное отчаяние.

   Вы мне казались очень далеки от этого, когда я dас видел. Мне казалось, что музыка и ваш талант к ней были большим соблазном, отводившим вас от возможности желания познания истины. Как и что случилось в вашей внутренней жизни, и что означает то, что год этот был для вас особенно важным? Напишите мне об этом, если вам этого захочется. Мне вы близки и по памяти к вашему отцу, моему другу, и по непосредственной симпатии к вам, и по важности того душевного процесса, который, как думаю, происходит в вас. - Где вы жили и где намерены жить? Передайте мой сердечный привет вашей матушке и сестрам. Мы живем попрежнему частью в Москве, частью в деревне. Теперь жена со всеми детьми, кроме двух дочерей, в Москве, где особенно озабочена болезнью Левы, которая не проходит; я же еще на некоторое время остаюсь с Таней и Машей, кот[орые] вас целуют, в деревне.

   22 октября 1894.

  

  

  

  

   Печатается по листам 109 и 110 копировальной книги.

   Мария Леонидовна Урусова (1867-1895) - старшая дочь Л. Д. Урусова. См. т. 03, стр. 279.

   Ответ на письмо М. Л. Урусовой от 2/14 октября 1894 г. В нем она посылала Толстому выписку из записной книжки своего отца под заглавием "Чему я научился от Л.Н." и писала о переломе в ее миросозерцании под влиянием Толстого.

   (1) Леонид Дмитриевич Урусов (ум. 1885), тульский вице-губернатор (с 1875 г.), вышедший под влиянием Толстого в отставку. См. т. 63, стр. 204-205.

  

   1894 г. Октября 17-26. Я. П.

   М[илостивый] Г[осударь]. Вы пишете мне, что, прочтя мою статью: Христианство и Патр(иотизм], вы совершенно согласились с первой частью статьи, в к[оторой] излагалось всё то зло, кот[орое] происходит от патриотизма и войн, но что вы не согласны с моими доводами о том, что для избавления себя от этих зол люди не должны участвовать в правительствах. И на вопрос этот отвечаете признанием того, что часто приходится слышать в разговорах и читать, ч[то] это невозможно. По вашему мнению, нужно не отказываться от участия в правительстве, а, напротив, участвовать в нем, избирать таких представителей, к[оторые) были бы друзьями народа и врагами всякой несправедливости и войны. Тогда, по вашему мнению, зло существующего порядка искоренится и люди, жизнь людей станет лучше. Но как же быть без правительств? спрашиваете вы. На этот вопрос я не берусь отвечать вам.

   Всё это очень хорошо, говорят мне. Деспотизм, насилие правительств, войны и вооружение всей Европы действительно ужасны, и вы правы, осуждая всё это. Но как можно быть без правительств? Чем заменить их? How can we do without government? Имеем ли мы, ограниченные умом и знанием люди, право, только потому, что нам это кажется лучше, уничтожать то, чем много веков жили наши предки, чем живем мы и благодаря чему мы достигли современной цивилизации и ее благ, и, не имея ничего определенного, которое мы могли бы поставить на месте уничтоженного, рисковать всеми теми бедствиями и ужасами, которые постигнут нас при уничтожении правительств?

   Ответ на вопрос, так поставленный, слишком ясен. Но дело в том, что вопрос поставлен неправильно. Перед людьми, исповедующими христианство, как жизненную веру, - вопрос стоит совсем не в той форме. Христианское учение в его истинном смысле никогда не предлагает ничего разрушать и не предлагает никакого нового своего устройства, которое будто бы должно заменить прежнее. Христианское учение тем отличается от всех других и религиозных и общественных учений, что оно дает благо людям не посредством общих законов для жизни всех людей, но уяснением каждому отдельному человеку смысла его жизни: того, в чем заключается зло его жизни и в чем его истинное благо. И этот смысл жизни, открываемый христианским учением человеку, до такой степени ясен, убедителен и несомненен, что раз человек понял его и потому познал то, в чем зло и в чем благо его жизни, он уже никак не может сознательно делать то, в чем он видит зло своей жизни, и не делать того, в чем он видит истинное благо ее. Не может воздержаться от этого точно так же, как не может растение не стремиться к свету или вода к низу.

   Единственный смысл, который может иметь твоя жизнь в этом мире, состоит в том, чтобы исполнять то, что от тебя требует тот, кто послал тебя и эту жизнь, тот, от кого ты пришел и к кому придешь, выходя из этой жизни. Зло твоей жизни состоит в отступлении от требований того, кто послал тебя, благо - в наиточнейшем исполнении этих требований. Требует же от тебя тот, кто послал тебя в этот мир, того самого, чего желает твое сердце, что указывает тебе твои разум, чему учили люди и величайшие мудрецы человечества, чего требует от тебя тот учитель, которого, если не ты, то большинство твоих соотечественников признают богом. И требование это не туманно и неопределенно, а очень ясно и точно и просто. "Если ты не можешь делать другому того, чего хочешь, чтоб тебе делали, то по крайней мере не делай другому, чего ты не хочешь, чтобы тебе делали: не хочешь, чтобы тебя заставляли работать на фабрике или в рудниках 10 часов сряду, не хочешь, чтобы дети твои были голодные, холодные, невежественные, не хочешь, чтоб у тебя отняли землю, на которой ты мог бы кормиться, не хочешь, чтобы тебя запирали в тюрьму, вешали за то, что ты по страсти, соблазну или невежеству совершил дурной поступок, не хочешь, чтоб тебя ранили, убивали на войне, - не делай этого другим. Всё это так просто, ясно и несомненно, что не понять этого нельзя; но кроме того, для того чтобы люди не могли придумать такие отговорки, по которым можно было бы не всегда исполнять эти требования, над людьми повешен еще на волоске Дамоклов меч, т. е. смерть, которая всякую минуту может постигнуть каждого человека и, если смерть есть полное уничтожение, лишить его возможности поправить сделанную ошибку, если же смерть есть возвращение к богу, то заставить его возвратиться к богу, не исполнив того несомненного закона, который он дал нам, посылая нас в жизнь. Всё это так ясно и просто и неопровержимо, что каждый ребенок поймет и никакой мудрец не опровергнет. Представим себе, что работник приставлен хозяином к понятной ему работе и любимому им делу. Кроме того, работник знает, что он весь находится во власти хозяина, всякую минуту хозяин может его взять и призвать к другому делу. И вдруг к этому работнику приходят люди, которые, он знает, находятся в той же зависимости от хозяина, как и он, и которым поручено такое же дело, и люди эти требуют от него, чтобы он делал прямо обратное тому, что ему несомненно и ясно, без всяких исключений, предписано хозяином, и уверяют его, что, если он не сделает этого, произойдут ужасные беды, и что, исполняя волю хозяина, он поступает легкомысленно, неразумно, жестоко и безбожно. Но это сравнение далеко не выражает того, что должен испытывать христианин, к которому обращаются с требованием участия в угнетении, отнятии земли, казнях, войнах и т. п., с которыми обращается к нам государственная власть, потому что, как ни внушительны могли быть для работника приказания хозяина, они никогда но сравнятся с тем несомненным знанием каждого, неизвращенного ложными учениями человека о том, что он не может и не должен участвовать в насилиях, поборах, казнях, убийствах своего ближнего: это говорит ему и разум, и сердце, и все существо его. Так что вопрос для христианина не в том, как его неумышленно, а иногда и умышленно ставят противники христианства: имеет ли человек право разрушить существующий порядок и заменить его новым, - христианин и не думает об общем порядке, предоставляя ведение этого порядка богу, твердо уверенный в том, что бог вложил в наш разум и сердце свой закон не для беспорядка, а для порядка, и что от следования открытому мне несомненно закону бога ничего худого выдти не может, - вопрос не в замене одного порядка другим, а в том, следует ли человеку, пришедшему от бога и всякую минуту могущему возвратиться к нему, повиноваться вложенному в его сердце и разуме закону бога, или следует повиноваться закону людскому, прямо противоположному закону бога? И на этот вопрос может быть только один ответ. Люди боятся, что разрушится существующий порядок. Но до тех пор, пока только некоторые люди следуют закону бога, большинство же держится существующего порядка, то большинство это всегда подавит то меньшинство, к[оторое] противодействует существующему порядку, как это и было до сих пор, и существующий порядок не разрушится, и бояться за него нечего - пострадают только люди; противящиеся этому порядку, порядок же будет продолжаться. Если же при этом разрушается существующий порядок, не доказывает ли это только то, что порядок этот ложный, противен воле бога и потому подлежит уничтожению. Если же все люди, как сказано у пророка, будут научены богом и потому будут следовать закону его, то существующий порядок разрушится и наступит новый, лучший порядок, при котором копья перекуют на серпы и мечи на орала. Несогласие между волею бога и существующим порядком доказывает только то, что между волею бога и существующим порядком полное несогласие и происходит борьба. Тысячелетия уже идет эта борьба между законами божьими и человеческими, между любовью и ненавистью, и безостановочно, с каждым веком, с каждым годом, каждым днем и часом, свет побеждает тьму и люди всё более и более приближаются к идеалу, указанному всеми пророками, Христом и нашим сердцем, и исход борьбы несомненен.

   Но как ни очевидно в наше время приближение торжества истины, не внешние цели руководят деятельностью христианина: христианин не участвует в деятельности правительства и не подчиняется ему, не платит подати, не участвует в управлении, в судах, в государственной религии, в войске не потому, что он хочет разрушить что-либо и установить какой-либо новый порядок, а только п[отому], ч[то] он следует тому, что ему повелено от Того, кто послал его в жизнь, твердо веруя в то, что {ничего] кроме блага себе и всему миру от этого следования быть не может.

   26 ок[тября].

  

   Письмо это, писавшееся в несколько приемов, с 17 по 26 октября, и сохранившееся в четырех последовательных редакциях, не было отправлено адресату, а было переработано в статью под названием "Об отношении к государству" и послано для напечатания в лондонскую газету "Daily Chronicle". Печатается последняя (четвертая) редакция письма,

   .переработанного потом в статью, с датой 26 октября.

   Ч. Н. Фойстер обратился к Толстому с письмом из Лондона от 9 сентября н. ст. 1894 г., в котором писал, что прочитанная им в газете "Daily Chronicle" статья Толстого "Христианство и патриотизм" вызвала в нем "настоящий энтузиазм", и он старается следовать выраженным в ней мыслям, но не понимает только того, как можно обойтись без правительства, и потому просит Толстого объяснить ему этот пункт своего учения.

   1894г. Октября. 29. Я. П.

   Вчера получили твое письмо Маше, дорогой Лева, и я очень почувствовал тебя, твою внутреннюю жизнь, и мне стало жалко и радостно за тебя.

  

   Болезнь многому научила тебя, но далеко еще не всему, и если проживешь здоровый, и даже больной, еще 50 лет, всё будешь учиться и всё всего не узнаешь. Это я по себе чувствую и, несмотря на то, что это une verite de Mr. De la Paillisse, (1) не боюсь сказать это, потому что каждый не день, а иногда и день, а то неделя, месяц, год, узнаю всё новое и самое нужное и радостное.

   Ты хорошо говоришь, что - настоящего в жизни: служение истине, - оно же любовь (тут слово у тебя, которое мы не разберем), но неверно говоришь, что для служения нужны внешние силы. Это неправда, здоровья и внешних сил не нужно. Этим-то и поразительна для меня благость и мудрость бога, что он дал нам возможность блага, независимо от всех каких бы то ни было материальных условий. Нам дана возможность духовной жизни, духовного совершенствования, увеличения в себе любви, приближения к богу (эта деятельность всегда неизбежно совпадает с служением истине; воздействие на людей так же неизбежно, как тень от предмета) - дана эта возможность, ничем не могущая быть остановленной. Только надо верить в эту духовную жизнь, перенести в нее всю свою энергию. Это как крылья у птицы. Жить можно и должно всей материальной жизнью, работая в ней; но как только препятствие, так развернуть крылья и верить в них и лететь. И эта духовная жизнь всегда свободна, всегда радостна, всегда плодотворна.

   Так вот тебе на пути жизни стала болезнь - раскрывай крылья и смело пускайся в жизнь духовную: увеличения любви, приближения к богу, и увидишь, что это-то жизнь истинная, - что ты напрасно мучаешься ходить на своих птичьих ногах, когда тебе, как и всем нам, даны крылья.

   Еще я хотел спросить тебя: веришь ли ты в бога? - В какого? - ты спросишь. - В такого, по воле которого существует всё, что существует, и существует так, как существует, и, главное, явился ты с своей разумной, любовной, бессмертной душой, заключенной на время в этом теле.

   Не может же быть; чтобы эта душа за тем была заключена в тело (всё равно: тело, в котором выработалась душа, как говорят материалисты) для того, чтобы ее поманить жизнью, наслаждениями, помучать и страданиями, и неосуществимыми желаниями, вырвать из этого тела или затушить в этом теле, противно всем требованиям этой души и разума. Ни на чем это так не видно, как именно на больном человеке. Никакие рассуждения о премудрости устройства небесных тел или микроскопических животных не убеждает так в существовании бога, как бессмысленные для