Толстой Лев Николаевич - Том 67, Письма 1894, Полное собрание сочинений

bsp;  Опубликовано впервые в "Вестнике Европы" 1915, 3, стр. 25. Дата определяется содержанием.

   Гавриил Андреевич Русанов (1846-1907) - близкий друг Толстого. См. т. 63, стр. 217.

   (1) Толстой был у Русанова в Воронеже 2 апреля проездом с хутора Ржевск от Черткова в Москву.

   (2) Портрет этот, написанный художником Николаем Александровичем Ярошенко (1846-1898), находится в настоящее время в Русском музее в Ленинграде. Воспроизводится в настоящем томе.

   (3) Антонина Алексеевна (1855-1905), жена Г. А. Русанова.

   (4) Борис (р. 1876), Алексей (р. 1879), Андрей (р. 1874), впоследствии врач, профессор Воронежского университета, депутат Верховного Совета СССР, и Николай. (1877-1929) - сыновья Русановых.

   (5) Павла Александровича Буланже, друга семьи. Русановых.

   1894 г. Апреля 30. Я. П.

   Получил ваше письмо и тетради, (1) дорогой Евгений Иванович. Заключение хорошо: в нем есть много хорошо сказанного и разъясненного, но оно слишком длинно, несоразмерно с биографией и, пожалуй, т. е. может быть, неподходящее к ней. Впрочем, это видно будет, а это заключение хотя, как вы и сами говорите, всё написано в том же направлении мысли, как и мои две последние статьи, (2) наверное будет производить хорошее действие на людей, уясняя им много нового. Пишите биографию и не загадывайте вперед, как и что вы напишете, и не отчаивайтесь в том, что вы напишете то самое, что нужно. В этом деле более, чем в каком-либо другом, дух дышит, где хочет и когда хочет. Вы только пишите, собирайте любя, и будет, что нужно. А напишу ли заключение я, или вы, или кто другой - этого никто не знает. (3)

   Ваше сомнение о том, насколько Дрожжин делал то, что он делал, для людей, а не для бога, мне кажется, не может мешать вам. Для истины есть только один узкий путь, узкий, как математическая линия. Чем ближе к этой линии, том плодотворнее действует истина. И приближение к истине иногда и даже чаще в сомнении, в накладывании теней, чем в бесконтрольном восхвалении. Где же те совсем чистые, совсем святые люди? Судить мы можем только по себе. А каждый из нас знает, сколько гадостей в каждом из нас, как неразрывны эти гадости с самыми высокими нашими свойствами. Для того, чтобы описать человека - пускай это будет Христос - надо описывать, судя по себе (иначе и нельзя), только в самые лучшие свои минуты.

   А и в самые лучшие минуты мы остаемся людьми с нашими человеческими свойствами. Идем на смерть, чтобы спасти людей, и просим, чтобы бог отвел от нас то, чем мы спасаем людей. Умираем для свидетельства истины и упрекаем бога за то, что он оставил нас. Для описания людей, как образцов для жизни, нужнее всего не забывать элемент человеческий, слабостей, в деле Дрожжина тщеславия даже, привычки к одурманению табаком и т. п. Сильнее, благотворнее подействует на людей описание разбойника с его злобой, жестокостью и похотью и проблесками раскаяния, жалости, чем описание святого без слабостей. Адресую в Москву. Пишите же, где вы. Целую вас,

   Печатается по рукописной копии Е. И. Попова.

   (1) Тетради с "заключением" к биографии Дрожжина, присланные Поповым на просмотр Толстому.

   (2) "Царство Божие внутри вас" и "Тулон" ("Христианство и патриотизм").

  

  

  

  

  

  

  

  (3) Толстой написал предисловие к книге Е. И. Попова "Жизнь и смерть Е. Н. Дрожжина".

   (4) В адрес издательства "Посредник", в помещении которого жил эту зиму Е. П. Попов, принимая участие в делах издательства.

   1894 г. Апреля 28-30. Москва - Я. П.?

   Дорогой Алексей Андреевич,

   Не отвечал вам, о чем и очень сожалел, потому что нечего было ответить. Во-первых, найти место неизвестному для того лица, у кого просишь место, человеку - очень трудно. Все мои попытки в этом роде никогда не удавались. А во-вторых, и самая неопределенность ваших желаний составляет для меня главное препятствие. Напишите, что, где вы хотите, чтоб я сделал, к какому лицу обратился, и я с радостью исполню, если мне возможно обратится к тому лицу, на которого вы укажете. (1) В том же, что я помню и люблю вас и потому желал бы вам помочь, особенно в том новом положении, в котором вы находитесь (из письма вашего я заключил, что вы женились или женитесь), вы не ошиблись.

   Прощайте, желаю вам всего хорошего.

  

   Печатается по копии, написанной рукою М. А. Шмидт. Датируется на основании писем адресата от 26 апреля и от 2 мая 1894 г., в промежутке между которыми написано письмо Толстого.

   Алексей Андреевич Евдокимов (р. 1869 г.) - бывший студент Киевского университета, знакомый с Толстым с 1889 г.

   Ответ на письмо А. А. Евдокимова от 26 апреля 1894 г. с просьбой помочь ему найти работу.

   (1) В письме от 2 мая Евдокимов повторял ту же просьбу и добавлял, что решительно не знает, к кому бы Толстой мог обратиться. На конверте письма Толстой отметил: "Давыдова просить". Ответила М. Л. Толстая (см. "Список писем, написанных по поручению Л. Н. Толстого", N 33).

   1894 г. Мая 3? Я. П.

   Cher Monsieur Salomon,

  

   J'ai votre manuscript devant moi, je lis votre letter et relis les endroits que vous notez, et sans autre preambule, vais repondre aux questions que vous me faites.

   1) Мир peut se rendre par univers. Je n'ai pas trouve dans la p. 27 (bis) les deux mot(s) свет и мир, mais j'y ai trouve une autre faute que j'ai corrigee : таинство ne veut pas dire mystere, mais sacrement.

   2) Отношение se rend parfaitement par rapport.

   3) Благо ne peut pas se traduire par interet. Благо veut dire toujours le vrai bien et s'emploie principalement en opposition a l'interet, au bien materiel.

   4) Смысл жизни ne peut pas traduire autrement que par le sens de la vie.

   5) Рage 24. La conscience de son neant au point de vue materiel rend parfaitement la pensee de l'auteur.

   p. 31 La "place de Moise" est un dicton de l'evangile. Voyez Math. Ch. XXIII, verset 2.

   р. 40. Il faut traduire par: qu'il n'y a pas autre chose a faire.

   р. 49. Le mot отдельный peut etre rendu dans cet endroit par fini.

   Voici toutes les remarques que j'avais a faire.

   Je vous suis tres reconnaissant, cher Monsieur Salomon, pour la peine que vous vous etes donnee pour traduire cet ennuyeux article. Je voudrais bien savoir que vous l'avez place dans quelque journal. (1) J'ai ete tres content de savoir que vos inquitudes au sujet de la sante de Madame votre mere sont dissipees. Presentez lui, je vous en prie, mes respects.

   Je n'ai pas encore recu la response de Mr. legras au sujet de la traduction. Comme j'envoie en meme temps le manuscript aux traducteurs anglais et allemands, je crois qu'il serait bien de le traduire - s'il merite de l'etre - sans le moindre delai.

   Je vous serre bien amicalement la main

   Le manuscript sera envoye immediatement.

  

   Дорогой г. Саломон,

   Передо мною ваша рукопись, читаю ваше письмо, перечитываю отмеченные вами места и без каких-либо предисловий сейчас же отвечу вам на ваши вопросы.

   1. Мир можно перевести словом univers. Я не нашел на стр. 27 (bis) оба слова "свет" и "мир", но нашел другую ошибку, которую исправил: таинство но значит mystere, а sacrement.

   2. Отношение отлично передается словом "rapport".

   3. Благо не может быть переведено словом interet: благо всегда значит истинное добро и употребляется главным образом в противоположность интересу, материальной выгоде.

   4. Смысл жизни нельзя перевести иначе, как le sens de la vie.

   5. Стр. 24. Сознание своего ничтожества, с точки зрения материальной, отлично передает мысль автора.

   Стр. 31. "Место Моисея" - есть евангельское выражение. Смотрите Матф., гл. XXIII, стих 2.

   Стр. 40. Надо перевести так: qu'il n'y a pas autre chose a faire (3)

   Стр. 49. Слово отдельный может быть передано в этом месте словом fini.

   Вот и все замечания, которые у меня были. Очень вам благодарен, дорогой г. Саломон, за то, что вы дали себе труд перевести эту скучную статью. Хотелось бы знать, что вам удалось ее поместить в каком-нибудь журнале. (1)

   Очень был рад узнать, что ваше беспокойство о здоровье пашей матушки рассеялось. Передайте ей, пожалуйста, мое почтение.

   Я еще не получил ответа от г-на Легра относительно перевода. Так как я одновременно посылаю рукопись английскому и немецкому переводчикам, то думаю, что ее хорошо было бы перевести, если она того заслуживает, - без всякой задержки. (2)

   Рукопись будет послана немедленно.

  

   Печатается по фотокопии с автографа. Автограф хранится в Национальной библиотеке в Париже. Опубликовано впервые в "revue des etudes slaves" 1930, X, стр. 214-215, и затем "Летописях", 2, стр. 155-157.

   Датируется на основании почтового штемпеля получения письма адресата: "Москва, 29 апреля 1894 г.", на которое Толстой отвечает. Ввиду того, что Толстой еще 28 апреля уехал из Москвы, письмо и рукопись были, невидимому, пересланы ему с Т. Л. Толстой, уехавшей в Ясную Поляну 2 мая.

   Ответ на письмо Ш. Саломона от 7 мая н. ст., с которым он прислал рукопись своего перевода статьи "Религия и нравственность".

   (1) В своем письме Саломон просил вернуть ему рукопись возможно скорее, так как он имел в виду предложить се двум журналам - "Revue de Paris" и "Revue des revues". Однако его перевод статьи Толстого не смог быть напечатан, так как в "Revue des revues" (1894, N 6 от 15 марта) был напечатан перевод, сделанный Сент-Обеном с английского перевода.

   (2) Речь идет о статье "Тулон" ("Христианство и патриотизм").

   (3) [ничего больше не остается делать другого.]

   1894 г. Мая 8 или 9. Я. П.

   Милый друг Количка, я было перестал употреблять условные эпитеты в письмах, потом опять стал употреблять их, а теперь опять решил не употреблять. Но вам пишу не условный эпитет, а то, что чувствую к вам. Сейчас едет ваш старик, (1) и я живо представил себе вас, и так захотелось быть с вами. Ваш старик рассказывал, что вы стали подвижны, как будто устали от однообразия или вступаете в новый фазис жизни, что мне подтверждает и то, что вы писали, что хотите заняться воспитанием детей. (2) Не могу вам сказать, до какой степени я сочувствую этому и как меня волнует то, как вы приметесь за это дело, не изменяя своей жизни, цены которой вы, живя ею, не знаете. И вот для того, чтобы видеть это и, может быть, помочь вам советом и делом, и хотелось бы быть с вами.

   Еще хотелось бы откликнуться на ваше письмо Маше, (3) которое очень тронуло меня. Неприятно отношение к живому, как к мертвому, хотя и с самыми добрыми намерениями. Это, кроме того, нарушает простоту отношении, а простота эта очень драгоценна.

   Третьего дня был у Булыгина. (4) У него хорошо. Жена его поближе к нему, не крестила последнего ребенка, хотя и колеблется теперь. Он же возится всё с судом: пишет им прекрасные, поучительные для них бумаги и даже говорит речи. Он защищал одного нечаянного убийцу и много сказал им для них полезного. Мне его жизнь очень нравится, тем более, что он сам недоволен ею.

   Как бы хотелось послужить вам в дело воспитания детей составлением катехизиса - изложения веры, кот[орый] я пишу теперь. Хочется, чтобы отвечало на те вопросы, кот[орые] всегда одинаково возникают во всех детях и простых людях, и ответить убедительно, доказательно и бесспорно и без спора; и чтобы было коротко и понятно. Работаю над этим и очень буду рад, если удастся. (5)

   Изо всего вижу, что ваши отношения с близкими людьми становятся всё лучше и лучше.

   Как здоровье Зои Григ[орьевны]? Передайте им обоим (6) мою любовь. Наши, как всегда, все вас очень, очень любят.

   Я всё подвигаюсь к плотской смерти и годами, и силами, а главное - сознанием. Так иногда манит та новая жизнь, кот[орая] ожидает там, что если бы здесь не было так много хорошего, радостного дела, то стремился бы туда, несмотря на трудность этого маленького переезда из этой жизни в ту.

   Мы не понимаем телеграммы. (7) Если Попов с вами, то поцелуйте его за меня.

   Всем вашим скажите, что есть такой старик, которому они близки и к[оторый] любит их.

   На конверте: Количке.

  

   Дата определяется надписью на конверте: "Весна, 94 г.". Уточняем ее на основании слов в тексте: "Третьего дня был у Булытла". Толстой был у Булыгина 6 иди 7 мая.

   Николай Николаевич Ге (1857-1933) - старший сын художника Н. Н. Ге. См. т. 63, стр. 208.

   (1) Николай Николаевич Ге-отец, который возвращался из Петербурга к себе на хутор в Черниговскую губ. после снятия с выставки, по распоряжению царского правительства, его картины "Распятие". См. письмо N 80.

   (2) Письмо это неизвестно.

   (3) Письмо это неизвестно.

   (4) Толстой ездил к Булыгину по делу покупки в деревне Хатунке нового сруба для задуманной им пристройки к крестьянской избе, снимаемой под дачу семьей Чертковых в деревне Деменке близ Ясной Поляны.

   (5) Толстой только что приступил к своей новой работе, назвав ее "Катехизисом".

   (6) Зоя Григорьевна Рубан-Щуровская, рожд. Ге (р. 1861), дочь Григория Николаевича Ге, брата художника. См. т. 72, стр. 74-75. Муж ее Григорий Семенович Рубан-Щуровский (1857-1920), медицинский фельдшер.

   (7) Телеграмма эта неизвестна.

   1894 г. Мая 2-9? Я. П.

   Михаил Аркадьевич (я прежде бросил было употреблять условные эпитеты в письмах, потом понемногу опять втянулся в привычные всем бессмысленные эпитеты; теперь опять их бросаю). Получил ваши длинное и короткое письмо и статью. (1) Всё это очень хорошо, вся та работа, которая не переставая идет в вас. Желаю, чтобы она никогда не останавливалась. В ней только и жизнь. - Дневник же ваш, современника, по моему мнению, не годится для печати. Я бы не советовал вам подписывать под него свое имя. В авторе дневника нет ясно определенного особенного миросозерцания; нет и яркости и силы выражения. Не сердитесь на меня, М[ихаил] А[ркадьевич]. Для того чтобы писать, нужно много труда, много напряжения внимания на одно какое-нибудь явление или ряд явлений. А у вас до сих пор я еще не вижу этого. Вы разбрасываетесь. В дневнике говорится, что писать дневник полезно для выработки языка, мастерства выражения. Это всё неважно. Важно так полюбить какую-нибудь сторону жизни, так увлечься ею, чтобы ничего не видеть, кроме нее, и от этого увидать в ней то, чего никто но видел, и потом все силы души положить на то, чтобы как возможно лучше выразить то, что видишь. Переделываете ли вы то, что пишете? Я думаю, что нет. Вы легко и хорошо пишете; но нет того, что выделяет одни писания из всех других. - Да вы еще молоды. Вам много впереди.

   Вы пишете, что вы со мною не согласны. Отчего вы не согласны и в чем? Я так не знаю, что вы думаете и о чем, по вперед знаю и заявляю, что я согласен с вами. Надо всем быть согласными в области мысли. Если двое людей не согласны в области мысли, то кто-нибудь вне ее. А я и вообще-то уверен, что согласен с вами, п[отому] ч[то] знаю (я думаю) ваше не направление, а то, во имя чего вы живете, и так как я живу тем же, то уверен, что мы всегда будем согласны.

   Мы теперь в деревне, и письмо ваше не застало меня в Москве, Что делать с рукописью? Если, как я думаю, эта рукопись составилась из дневника вашего, то советую вам продолжать его для себя, только для себя. А для публики ждать того страстного интереса к чему-нибудь, о к[отором] я говорил.

   Прощайте, не сердитесь на меня. Я любя и обдуманно написал, что написал.

  

   Рукопись посылаю с этим письмом.

   Рукопись думаю не посылать, пока не получим от вас верного адреса, а то вы пишете, что это адрес только до 1 мая.

  

   Опубликовало впервые в "Летописях", 2, стр. 135. Дата определяется двумя письмами адресата от 10 и 30 апреля 1894 г., на которые Толстой отвечает, и ответным письмом адресата от 11 мая.

   Кроме этого письма, сохранился набросок письма на обороте листа черновой рукописи "Катехизиса".

   Михаил Аркадьевич Сопоцько (р. 1869) - бывший студент Московского университета, подвергался репрессиям за участие в студенческой

   демонстрации, впоследствии реакционер и черносотенец. См. т. 52,

   стр. 344.

   (1) В письме от 10 апреля Сопоцько называет посланную Толстому эту рукопись "тетрадью заветных своих мыслей и наблюдении над жизнью".

   1894 г. Мая 14. Я. П.

   Николай Семенович, в последнее время мне привелось так очевидно неправдиво употреблять обычные в письмах эпитеты, что я решил раз навсегда не употреблять никаких, и потому и перед вашим именем не ставлю теперь ни одного из тех выражающих уважение и симпатию эпитетов, которые совершенно искренно могу обратить к вам.

   То, что я писал о том, что мне опротивели вымыслы, нельзя относить к другим, а относится только ко мне, и только в известное время и в известном настроении, в том, в котором я вам писал тогда. (1) Притом же вымыслы вымыслам рознь. Противны могут быть вымыслы, за которыми ничего не выступает. У вас же этого никогда не было и прежде, а теперь еще меньше, чем когда-нибудь. И потому в ответ на ваш вопрос говорю, что желаю только продолжения вашей деятельности, хотя это желание не исключает и другого желания, свойственного нам всем для себя, а потому и для людей, которых мы любим, чтобы они, а потому и дело их, вечно, до смерти совершенствовалось бы и становилось бы всё важнее и важнее, и нужнее и нужнее людям, и приятное богу. Всегда страшно, когда близок к смерти, я говорю это про себя, потому что все больше и больше чувствую это, что достаешь из своего мешка всякий хлам, воображая, что это и это нужно людям, и вдруг окажется, что забыл и не вытряхнул забившееся в уголок самое важное и нужное. И мешок отслуживший бросят в навоз, и пропадет в нем задаром то одно хорошее, что было в нем. Ради бога не думайте, что это какое-нибудь ложное смирение. Нашему брату, пользующемуся людской славой, легче всего подпасть этой ошибке: уверишься, что то, что люди хвалят в тебе, есть то самое, что нужно богу, а это нужное богу так и останется и сопреет.

   Так вот это страшно всем нам, старым людям, я думаю и вам. И потому жутко перед смертью и надо шарить хорошенько по всем углам. А у нас еще много там сидит хорошего.

   Пока прощайте. Желаю, чтобы письмо это застало вас в Петербурге и в добром телесном и душевном состоянии.

   Лев Толстой.

  

   Печатается по копии, написанной рукою М. А. Шмидт. Опубликовано впервые в "Сборнике Государственного Толстовского музея", Гослитиздат, М. 1937, стр. 234-235. Дата копии подтверждается датой ответного письма адресата от 18 мая.

   Николай Семенович Лесков (1831-1895) - писатель. О знакомстве его с Толстым и их взаимоотношениях см. т. 65, стр. 198.

   Ответ на письмо Лескова от 8 апреля 1894 г., в котором Лесков просил Толстого высказаться по вопросу о том, "что полезно писать". Опубликовано в сборнике "Письма Толстого и к Толстому", "Труды Публичной библиотеки СССР им. С. И. Ленина", Гиз, М. - Л. 1928, стр. 164-166.

   (1) Письмо это неизвестно.

   1894 г. Мая 14. Я. П.

   Сейчас получил ваше письмо, переполненное интересными и важными сведениями. Разумеется, надо описывать Дрожжина именно так, как вы понимаете его, - простым, горячим, решительным и добрым человеком, кот[орый] сделал гораздо больше того, что он хотел. Если бы ему сказали: согласен ли он умереть за дело божие? Едва ли бы он согласился, но он, не соглашаясь вперед, делал просто и бодро всё то, что должно было привести его к этому. Чем будет больше подробностей его интимной жизни, подробностей таких, какие должна была рассказывать про него мать, таких, кот[орые] показывают любовь к нему описывающего, чем меньше будет подчеркнуто значение того, что он сделал, предоставляя это сделать самому читателю, тем сильнее будет действовать на людей его биография. Мне кажется по вашему письму, что вы в самом хорошем для этого настроении. И куйте железо, пока горячо, пока впечатления свежи. Описывайте, как вы описываете в письме, коротко и то, что нужно. Вы это умеете делать и не боитесь высказывать все ваши поднятые в вас душевные чувства тем, что вы узнали и что описываете. Вы в прошлом письме говорили, что не доверяете ему, что вам кажется, что он делал то, что делал, для людей - пишите это. Гораздо выгоднее для произведения хорошего впечатления на читателя явное осуждение писателем (особенно, если оно не вполне справедливо) описываемого лица - читатель начинает спорить и ухватывается за свою мысль, - чем неискреннее восхваление. Кроме того, часто осуждаешь в душе и кажется, что прав, начнешь осуждать на бумаге и переменишь мнение. Два совета даю вам: 1) главное, быть вполне, вполне искренним, 2) избегать всяких отступлений, всего того, что не рисует его. Чем больше подробностей, сцен, тем лучше. Психологическая черта, например, восторг, воздействие письма революционера, (1) уныние и потом письмо Изюмченко (2) и вновь утверждение и до конца в своем решении - эта черта драгоценна. Это показывает, как не только неважно и не доказывает неверности дела - уныние при известном фазисе исполнения его - то, что у Колички, (3) но как, напротив, такой период

   уныния, легко вызываемый всяким ничтожным обстоятельством, есть неизбежное условие совершения всякого настоящего дела жизни. Помогай вам бог. Дело радостное, хорошее, вам по силам. Я всей душой рад, чем могу, помогать вам. Если я не пишу условного эпитета "дорогой", то это не потому, что я сколько-нибудь изменился к вам. Я так же люблю и ценю вас, а я решил бросить эти условные эпитеты, всегда неприятные. Вчера целый день поминал вас, потому что был нездоров и взялся за Лаодзи. (4) Поправил две главы по новым переводам. Пишите чаще.

  

   Печатается на машинописной копии из архива П. II. Бирюкова. Опубликовано впервые в ПТС, I, N 186, стр. 228-229. Дата копии.

   Ответ на письмо Е. И. Попова от 11 мая 1894 г., в котором, рассказав о своих поисках материалов для биографии Н. Е. Дрожжина, он спрашивал совета, как ему работать над характеристикой личности Дрожжина.

   (1) Имеется в виду Дядиченко, друг Дрожжина, вместе с ним отбывавший наказание в Воронежском дисциплинарном батальоне.

   (2) Николай Трофимович Изюмченко (1867-1927), сын крестьянина села Обуховки Курской губ. В 1885 г. познакомился с Дрожжиным. См. т. 87, стр. 257.

   (3) Николай Николаевич Ге-сын.

   (4) Лаодзи (или Лао-Цзы) - китайский философ-моралист. См. т. 54, стр. 535, и т. 25, стр. 883-885.

   1894 г. Мая 14. Я. П.

   Иван Михайлович,

   Книга, о которой пишет вам ваш брат, (1) вероятно "Исторические письма" Лаврова (2) (кажется, так заглавие). Книга эта действительно появилась в 60-х годах и когда-то была катехизисом либералов, революционеров. Теперь уж она так отстала от того, что сделано в их же направлении, что странно говорить про нее. Книжка же, про которую я говорил вам, (3) написана в 80-х год; в возражение на "В чем моя вера". Не огорчайтесь суждениями и вашего брата Николая. Все такого рода суждения очень шатки, и изучать их основы не стоит того, потому что не успеете изучить, как он уже может изменить их.

   Прекрасно в учении 12 апостолов: (4) одних любить больше своей души, других обличать, за третьих молиться. Ваш брат по отношению вас, должно быть, принадлежит к этому разряду. Молиться, т. е. желать всякую минуту его возвращения, всякую минуту быть готовым любовно принять его. Обличать же людей, как ваш брат - социалистов, убеждением бесполезно. - Очень рад за улучшение ваших отношений с матерью (5) и другим братом. (6) Это дороже всего. Если наше дело увеличивать любовь в мире, то всякое положение наше, при котором уменьшается уже существующая любовь (как любовь вашей матери, брата), - есть грех, потому что им тушится любовь. Делается дело прямо противное закону и смыслу жизни, и потому особенно больно, когда утрачивается такая любовь, особенно радостно, когда восстанавливается. Дай бог вам найти те пути, по которым вы возвратите себе эту любовь, не потеряв ничего. Вы спрашиваете, какое средство для борьбы с страстью. В числе маленьких средств, вроде груда, поста, самое действительное средство есть бедность, неимение денег, внешний вид нищеты, такое положение, при котором очевидно, что ты не можешь быть привлекательным для никакой женщины. Я думаю, Хохлов с этой целью доводил себя до того положения, в котором он был. Главное же и единственное сродство, которое я знаю, есть неустанность борьбы, сознание того, что борьба не есть случайное временное состояние, а постоянное, неизменное условие жизни.

   Ну, прощайте пока. Спасибо, что написали. Пишите.

   Дата машинописной копии, подтверждаемая почтовым штемпелем получения письма адресата: "Москва, 12 мая 1894 г.".

   Ответ на письмо И. М. Трегубова от 9 мая 1894 г.

   (1) Николай Михайлович Трегубов (1866-1927), земский статистик в г. Александрове Херсонской губ.

   (2) Петр Лаврович Лавров (1823-1900), социалист, родоначальник идеалистической "субъективной школы" в социологии, теоретик и публицист народничества, член тайного общества "Земля и воля", а потом партии "Народная воля". Его главный труд "Исторические письма", в которых изложен его "субъективный метод в социологии", опубликован в 1869 г. под псевдонимом "Миртов". Отзыв Энгельса о Лаврове см. в его статье "Эмигрантская литература" (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XV, 1933, стр. 231); отзыв Ленина см. "Экономическое содержание народничества", Соч., т. 1.

  

   (3) Толстой имеет в виду статью П. Л. Лаврова "Старые вопросы (Учение графа Л. Н. Толстого)", впервые напечатанную в Женеве ("Вестник Народной воли" 1886, N 5). Лавров полемизирует в ней с проповедью "непротивления".

   (4) "Учение 12 апостолов" - памятник древнехристианской письменности начала II в., найденный в 1875 г. Перевод Толстого с его предисловием был напечатан в журнале "Детская помощь" 1885, N 8. См. т. 25, стр. 416-428.

   (5) Мария Михайловна, рожд. Морозова (1839-1911).

   (6) Ананий Михайлович Трегубов (р. 1878), младший брат И. М. Трегубова, морской инженер; в то время ученик Полтавской гимназии.

  

   1894 г. Мая 14? Я. П.

   Давно уже получил ваше письмо, (1) Дмитрий Александрович, и не успевал, теперь вновь перечел и хочу ответить. Я читал еще в Москве ваше письмо в ответ Горбунову о культе, (2) и хотя теперь хорошенько не помню, что именно там было сказано, знаю только то, что оно мне очень понравилось и что я согласен со псом, что там изложено. О детях ваших ничего нового не знаю, кроме того, что и вы, вероятно, слышали, что их окрестили, но отказано усыновить их. (3) Это мне рассказывал Фаст (4) (помните, с квакерами приезжал к вам). Я встретил его на железной дор[оге], он едет с женой и еще 3-мя женщинами под Симферополь в колонию немцев, отделившихся от лютеранства и поселившихся там. К ним присоединяется и Ругин (5) с женою. (Вы, кажется, знаете его.) Все они - баптисты, менониты - настаивают на божественности Христа и искуплении. Как это ни странно мне (я старался избегать говорить об этом), они мне представлялись серьезными и добрыми людьми, и я очень рад бы был узнать, что их житье там и работа удадутся им.

   Вы пишете про план вашей жены ехать за границу и оттуда хлопотать. Я думаю, что это неосуществимо, дорого и, главное, ни к чему но поведет. Мне кажется, что за границей, т. е. у немцев, фр[анцузов], итал[янцев], англ[ичан], так же дурно или так же хорошо нашему брату, как и в России. Расстояние их от христианства так же велико, как и у нас, хотя в другом направлении. И потому меня радуют ваши слова о том, что вы за границу не желаете ехать. Отношения ваши с женой, как и вообще все отношения мужей с женами в наше время (я думаю, именно в наше время. Я не люблю говорить про особенности нашего времени, но в отношениях мужей и жен, мужчин и женщин, во всех христианских странах, среди богатых и бедных, есть что-то особенное). Так отношения ваши с женою, мне кажется, испорчены тем духом не только непокорности, но враждебности женщин к мужчинам, задора, желания показать, что они не хуже их, что они могут делать всё то же, что и мужчины, и вместе с тем отсутствием нравственного, религиозного чувства, заменяющегося у женщин, когда оно и было, материнским чувством. Я думаю, что женщины совершенно равны мужчинам, но как скоро они выходят замуж и становятся матерями, в супружеской чете естественно происходит разделение труда. Материнские чувства поглощают так много душевной энергии, что ее уже не достает для нравственного руководства, и руководство это естественно переходит к мужу. Так это и было с тех пор, как мы знаем мир. Теперь же, когда после злоупотребления этим естественным порядком вещей, когда руководительство мужчины утверждалось грубым насилием, и женщины были освобождены христианством и еще раздражены разными нелепостями о равных правах (к[оторых] им и не нужно и никто, разумн[ый] чел[овек], и не хочет отнимать у них), женщины перестали повиноваться из страха мужчине и еще [не] начали не повиноваться, а представлять ему руководительство жизни из сознания того, что так лучше, и началась путаница и расстройство жизни, кот[орое] заметно во всех слоях общества и при всяких условиях.

   С тем, что вы пишете об особенности христианского высшего жизнепонимания и различии его от других, состоящего в том, чтобы жить всем тем светом, к[оторый] есть в нас, и как все три жизнеп[онимания] часто перепутаны, я совершенно согласен. И очень рад, что вы так понимаете, это. -Это очень важно.

   Я теперь занят писанием краткого изложения своей, надеюсь, что и вашей веры и многих людей в катехизической форме. Хочется, чтобы это было ясно, коротко и бесспорно, т. е. чтобы и не вызывало к спору. Боюсь, что вы осудите меня за эту слишком большую смелость. Я сам боюсь того, за что взялся. Сначала мне показалось, что это легко и что я могу очень скоро сделать это; но чем больше я занимаюсь этим, тем более вижу трудности этого дела и, странное дело, тем более вижу необходимость этого и чувствую обязанность попытаться сделать, что могу. Что вы думаете об этом? Статью свою о патриотизме и христианстве (о Тулоне) я послал переводчикам. Хотя для вас в ней мало нового, я думаю, она не бесполезна будет для большого числа лиц, одуренных патриотизмом. Из Англии в последнее время получаю письма и книги, свидетельствующие о таком же христианском жизненном настроении и движении людей, как и то, которое происходит у нас. Писал ли я вам о Kenworthy, об его книге "Anatomy of Misery"? Теперь он прислал мне еще две небольшие книги, собрание статей - прекрасные. (6) Содержание их - проповедь христианства, как учения, изменяющего жизнь людей и всего общественного и государственного строя, как последствия такого изменения.

   Очень даровитый и горячий и цельный, без компромиссов, человек.

   Если вам [есть] время читать, я пришлю вам.

   Как вы живете? Проводите дни? Что и как работаете? Кто с вами? Что делаете с записками штундистов? (7)

   Прощайте пока, пожалуйста, пишите чаще.

   10 мая 1894.

   (1) Письмо не сохранилось.

   (2) Письмо Хилкова к И. И. Горбунову неизвестно.

   (3) Ю. П. Хилкова получила разрешение и усыновила своих внуков.

   (4) Герман Фаст, баптист. Сопровождал в качестве переводчика американских квакеров Д. Беллоуза и Э. Брукса, приезжавших в Россию в 1892-1893 гг., и вместе с ними был у Толстого в Москве.

   (5) Иван Дмитриевич Ругин (р. 1866), бывший морской офицер.

   (6) См. прим. к письму N 136.

   (7) Вероятно, Толстой имеет в виду записки Тимофея Заяца, о которых. писал ему Хилков в предыдущем письме. См. письмо N 69, прим. 5.

  

  

   1894 г. Мая 15. Москва.

  

   Dear Sir, - I have only just finished the two books, (1) that you have sent me, and wish to express to you my gratitude for the books and their contents.

   I cannot express to you the joy that I experience in seeing a man of your ability and sincerity working at the same work in which I have put my life - and not because I chose this vocation, but because it is sole work in this our life, that is worth to work for.

   I guess that you are in the same position, and I think that our task is to let people feel that in this life they have nothing else to do - as to help in the establishment of the kingdom of God, which cannot be established otherwise, than by establishing it in our own hearts by trying to be as perfect as in our Father in heaven.

   Tell me please, if you have many co-workers. Is the religious feeling alive in the English workmen? Is it not stifled by socialistic doctrines? I like very much the difference, that you estabslih between Socialism and Christianity. We cannot too much insist upon it. Christianity for to be powerful must be pure from all mйlange of Dogmatism, Sentimentalism, Evangelism, as well as of Socialism, Anarchy, or Philanthropism.

   Excuse my bad English, and believe me,

  

   Милостивый государь, я только что кончил читать те две книга, которые вы мне прислали, и хочу поблагодарить вас и за присылку и за содержание книг. (1)

   Не знаю, как выразить вам ту радость, которую я испытываю, видя, что такой способный и искренний человек, как вы, занимается тем же делом, на которое и я положил свою жизнь, и положил не потому, что избрал это призвание, а потому, что это единственное дело в этой нашей жизни, которое стоит делать.

   Я полагаю, что вы находитесь в том же самом положении, и думаю, что наша задача заключается в том, чтобы дать людям почувствовать, что в этой жизни не может быть другого дела, как помогать установлению царства божия, - того, которое не может быть установлено иначе, как прежде всего в наших собственных сердцах тем, что мы будем стремиться быть совершенными, как совершен отец наш небесный.

   Пожалуйста, сообщите, много ли у вас единомышленников. Живо ли религиозное чувство среди английских рабочих? Не заглушено ли оно социалистическими учениями? Мне очень нравится, как вы толкуете различие между христианством и социализмом. Нельзя достаточно настаивать на нем. Для того, чтобы христианство было могущественным, оно должно быть свободным от всякой примеси как догматизма, сентиментализма и евангелизма, так и социализма, анархии или филантропизма.

   Простите мой плохой английский язык и примите уверения в моей сердечной симпатии к вам.

  

   Печатается по тексту, впервые опубликованному в Англии в книге J.C. Kenworthy "Tolstoy: his life and works" ("Толстой. Его жизнь и сочинения"), Лондон, 1902, стр. 240-241. Письмо ошибочно помечено в книге Кенворти как полученное им 24 марта 1894 г. Дата определяется на основании записи в Дневнике Толстого от 15 мая 1894 г., см. т. 50.

   (1) Письмо вызвано прочтением книг Джона Кенворти: "From Bondage to Brotherhood. A Message to the workers" ("От рабства к братству. Послание к рабочим"), Лондон, 1894, и сборника статей Кенворти под заглавием "The Christian Revolt" ("Христианское восстание"), Лондон, 1894.

  

  

   1894 г. Мая 23. Я. П.

   Получил ваше письмо и очень рад тому, что вы высказали мне в нем свою задушевную мысль и намерения. Один выход для евреев, и еще более для их гонителей, в том, чтобы соединиться в истине, во всей доступной сознанию человечества истине, т. е. впереди, а не в той истине, кот[орая] когда-то прежде была истиною. И потому все, кто работает для привлечения людей к этой истине и отвлечения их от пережитой, делают самое лучшее, самое божеское дело, к[оторое] они только могут делать. Для евреев, среди кот[орых], больше по вине гонителей, чем по их вине, случилась особенная задержка прилепления к отжитому, проповедь наивысшей доступной человечеству истины, к[оторая] соединит всех, устыдит гонителей и освободит гонимых ("познаете истину, и истина освободит вас"), такая проповедь настоятельно необходима и жатва эта давно зовет делателей. Это дело плодотворное и самое радостное, какое можно найти в жизни, потому что оно несомненно дело божье. Не откладывайте. Жизнь не только коротка, но и совсем не наша. Как мне ни сочувственна ваша деятельность литературная, она игрушка в сравнении с тем, что представляется там. Гонений и страданий там будет еще больше. Готовы ли вы на них? До свидания.

  

   Впервые опубликовано в "Летописях", 2, стр. 165-166. Датируется согласно списку писем Толстого 1894 г., где данное письмо значится под 23 мая.

   Аким Львович Флексер (1863-1920)-критик и искусствовед идеалистического направления, писавший под псевдонимом "А. Волынский", с 1889 г. постоянный сотрудник и фактический редактор журнала "Северный вестник". Автор ряда статей о Толстом. Лично познакомился с Толстым в 1894 г., в августе месяце, побывав у него в Ясной Поляне.

   Ответ на письмо А. Волынского от 5 мая 1894 г.

  

   1894 г. Мая 23? Я. П.

   Dear Sir.

   Я получил ваше письмо и очень благод[арю] вас за то, что вы написали его. Я очень рад ответить, как другу, на ваши вопросы.

   1) Вы совершенно правы в вашем понимании текста Евангелия об изгнании из храма. Такой смысл прямо вытекает на чтения этого места. И я всегда удивлял[ся] наглости тех толкователей, к[оторые] для своих личных цел[ей] позвол