Главная » Книги

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг., Страница 19

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

тый сланец принимает здесь вид хорнштейна (роговика).
   От казаков и коряков я узнал, что неподалеку отсюда, к югу, есть еще река, впадающая в небольшую, совсем замкнутую скалами губу, река, носящая у ижигинцев тоже название Тополовки, а у коряков - Чачиги. Чтобы не упустить из виду ничего, что могло бы привести к находке киновари, я решил исследовать и эту реку.
   Мой проводник Эккит, которому очень уж понравилось здесь, не захотел идти далее и привел мне другого проводника, Эйвалана. Лодка была оставлена здесь, под присмотром двух казаков, а мы все выступили к 3 часам пешком и на лошадях вперед, чтобы достигнуть новой цели нашего путешествия.
   Мы прошли сначала мокрой, совсем голой, высокой тундрой, а затем сухой моховой тундрой, поросшей кедровым стланцем, и уже к 8 часам вечера достигли устья второй Тополовки. И здесь точно так же мы нашли многочисленных коряков, окружавших три чума; опять наше внезапное и неожиданное появление сначала навело на них страх, который скоро, однако, уступил место доверию. Часть обитателей этого места оставалась все-таки настороже и обнаруживала несколько тревожное возбуждение. Ночью был слышен в одном из чумов бой магического барабана; это, по соображению казаков, обращались к богам (идолам) с вопросом, можно ли нам доверять и к добру или к худу случилось наше прибытие. Ночь прошла, таким образом, не совсем спокойно. Как только забрезжило утро, нас разбудила страшная суматоха перед нашей палаткой. Дикого вида коряк, шаман, кричал и прыгал, ударяя в барабан, вокруг палатки. Со страшно искаженным лицом, точно сумасшедший, он выделывал самые изумительные прыжки. Дребезжащим голосом завывал он свои почти ритмические заклинания. Это продолжалось добрых полчаса, пока его не успокоили и не увели другие коряки, когда он, наконец, свалился, как без чувств, на землю. Казаки, владевшие корякским языком, уверяли, будто он извергал угрозы против нас и призывал демонов. При этом я узнал, что шаманы охотно пользуются мухомором (Amanita muscaria) для того, чтобы доводить себя до этого бешеного одурения. Было ли это так и в настоящем случае, я не мог узнать. Коряки, впрочем, рассказывали, что у них как раз теперь нет этого любимого зелья и что оно вообще только изредка попадает на Тайгонос. На этом полуострове названный гриб не растет и попадает сюда только из Камчатки, где его много и где он обладает очень сильными свойствами. Оттуда этому ценному товару приходится проделывать длинный путь от торговца к торговцу вокруг всей Пенжинской губы, а так как любителей мухомора там везде много, то он и попадает сюда лишь в небольших количествах.
   Губа, при которой мы теперь находились, имеет почти треугольное очертание, одним углом - к северо-западу - связана с морем узким, скалистым проливом и тянется, окруженная скалистыми берегами, с северо-востока на юго-запад, приблизительно на 2 1/2 версты в длину. В северо-восточный угол впадает вторая Тополовка, а в третий угол, юго-западный, течет по глубокому оврагу в скалах небольшой ручей, у устья которого и стояли теперь чумы коряков и моя палатка. С 10 часов утра до 5 часов пополудни шел отлив, обнаживший темное, илистое дно губы до выхода из нее в море. Ночью, напротив, вода поднялась футов на 10-12. Крутые, часто изрезанные глубокими побочными ущельями скалистые стены губы состоят, главным образом, опять-таки из плотного, темного глинистого сланца, во многих местах окрашенного в бурый и желтый цвета окисью железа, и прорезанного многочисленными мощными жилами кварца, отчего и сам он становится совсем кварцевой породой. Только к юго-востоку, прямо против выхода в море, находится массивная, богатая слюдой порода, также пронизанная кварцевыми жилами. Совсем близко отсюда, к югу, тянется опять хребет с северо-востока до моря и заключает вместе с северным хребтом, который мы перешли, обе Тополовки в широкую тундряную долину, в которой эти реки промыли себе глубокие щелевидные русла, впадая в небольшие скалистые губы.
   И на второй Тополовке не удалось, несмотря на тщательное исследование берега и много шурфовок, найти никаких следов киновари или лазури, поэтому я и решил отправиться отсюда в обратный путь к тендеру.
   Вечером я сделал прощальный визит корякам в их чумах и был принят ими очень дружелюбно. К сожалению, я оказался совершенно не в состоянии отведать чего-нибудь из удивительных, обильных грязью, яств, которыми они меня угощали. Зато мне удалось закупить для своих бедняг-казаков кое-какой провизии, много рыбы и большой кусок тюленины. Тюленьи ласты считаются особенно лакомым куском, и потому доставили немало радости моим бедным, голодным людям.
   Чумы были очень густо населены: в каждом помещалось, по меньшей мере, 5 семей с кучей ребят. Необыкновенно много было также собак. Последние были гораздо меньше камчатских ездовых собак и более слабого сложения, впрочем, зато гораздо вкрадчивее. Почти все они были совершенно черного цвета, с очень длинной шерстью, с мохнатым, задранным кверху хвостом, острыми стоячими ушами и острой мордой. Как ездовыми животными ими пользуются, только очень редко, так как службу эту несут олени; их держат главным образом для того, чтобы в особенных случаях принести жертву богам и воспользоваться красивым черным мехом, который очень ценится как украшение на платье.
   10 июля спозаранок я выступил в обратный путь. День был пасмурный, дождливый. Дорога вела назад по той же тундре, и уже к 12 часам мы опять были на первой, северной Тополовке. Собственно, эта река называется Куэной, а вторая Тополовка, как уже сказано, Чачигой. Перед устьем последней лежит, очень близко от материка и от губы, небольшая группа скалистых островов Халпили. Самая высокая из скал этой группы находится как раз на запад от устья губы.
   Достигнув первой Тополовки (Куэны), я сейчас же отпустил казаков с лодкой домой, к маяку, а сам поехал с казаком Зиновьевым в сопровождении коряка Эйвалана другой дорогой, минуя хребет и ближе к берегу, к Матуге. Дорога наша шла между морем и ближними отрогами гор по сухой, поросшей кедровником моховой тундре. Везде из-под моха торчали обломки сланца; только в одном месте я заметил немного гранитной гальки.
   Ближние отроги хребта состояли, по-видимому, из сплошного глинистого сланца, из которого поднимался напоминавший развалины гребень, конечно, опять гранитный. Так добрались мы по речке Казенной, впадающей точно так же в небольшую губу неподалеку от высокой, торчащей из моря скалы - Колокольной. И здесь опять залегал лишь плотный глинистый сланец. Скоро затем мы достигли второго небольшого ручья, впадающего в одну губу с Казенной, который прорыл, идя с северо-востока, глубокое, дикое ущелье в светлом граните. Этот гранитный участок был почти совсем лишен растительности, тогда как близкие глинистые сланцы Казенной были покрыты относительно роскошной травянистой и кустарной порослью; особенно рододендроны с желтыми цветами часто попадались у самых снеговых залежей. Общего у обеих речек было лишь то, что обе шли глубокими оврагами в высокой тундре и что вся окрестность была оживлена множеством сусликов (Arktomys citillus), звонкий свист которых слышен был со всех сторон, а круглые головки их высовывались и прятались повсюду в кучах камней.
   Набежала сильная гроза с проливным дождем, затянувшимся и на ночь, и нам пришлось разбить палатку здесь.
   Утром 11 июля дождь перестал, и мы тотчас же снова сели на коней. Нам пришлось проехать еще немного по граниту, а потом мы попали опять на глинистый сланец, продолжающийся до обеих Килимачей. Здесь сланец был замечательно богат кремнем, часто очень перепутан и сдвинут. Кроме того, здесь был, хотя и подчиненно, темный грубозернистый песчаник, местами переходивший в конгломерат. В русле северной Килимачи галька состояла из сланца всевозможной окраски - серой, черной, зеленой, желтой, красноватой, и вся эта порода была очень богата кремнем, даже почти яшмовидна. При устье южной Килимачи формация была очень похожа на таковую у устья Матуги (см. 5 июля): докрасна обожженные нептунические слои, перемешанные с темно-серо-бурым песчаником и на нем лежащие. На одном труднодоступном участке приморских скал я заметил выход почти черной, горизонтально-слоистой породы, обнаруживавшей довольно ясную столбчатую отдельность.
   Дождь пошел опять и еще сильнее. По мокрой, голой и неровной тундре двигались мы далее к Матуге, куда добрались к 5 часам дня, совершенно измокнув и истомившись. Сейчас же разбили палатку и развели огонь, чтобы обсушиться и обогреться. Коряцкие чумы стояли пустыми, так как все обитатели их ушли на Обвековку; все имущество было оставлено здесь, и только входы в чумы были завешаны шкурами, в уверенности, что здесь никто не тронет чужой собственности.
   Когда мы сидели у огонька и наслаждались горячим чаем, вдруг перед нами предстал Эккит. Я еще прежде заторговал у него оленя, чтобы взять его с собой на судно в качестве провианта, и вот он со своим другом и приятелем Апкауке привели нам чудесного, большого, совсем белого оленя, которого они должны были вести и дальше, до судна. В разговоре с обоими молодыми людьми я в шутку сделал Эккиту предложение уйти совсем со мной и начал рассказывать, какие славные и привлекательные штуки можно увидеть и достать в той стране, откуда я. Он сначала задумался, но затем радостно воскликнул: "Нет! Лучше останусь здесь, у вас нет и оленей, а здесь хорошо; я, вот, скоро женюсь, заведу свой чум, разведу стадо и буду себе весело бродить, буду рыбу ловить и охотиться, сколько душе угодно". И теперь он так твердо уперся на своем решении, что ничем нельзя было его сбить. Да, для каждого человека родина - святыня, хотя бы она была так ужасна, как эта пустыня, Тайгонос.
   Наша лодка прибыла на Матугу еще раньше нас, и я надеялся на следующее утро прямо отправиться на ней к маяку. Между тем поднялся шторм, прибой с грохотом бил в береговые скалы, и когда 12 июля начало светать, я сейчас же увидал, что воспользоваться лодкой было невозможно. Пришлось оставить ее здесь до более тихой погоды, а мы отправились верхом дальше. Эйвалану было щедро заплачено, и он был отпущен, так как теперь Эккиту и Апкауке с их оленем нужно было идти с нами. Олень и лошади скоро свыклись друг с другом и выступали рядом как старые знакомые. При сильном ветре, под дождем, идущим полосами, прошли мы по ужасному, покрытому омутами моховому болоту и, наконец, к 1 часу попали на Чайбуху, где и устроили обед.
   Здесь чумы тоже пустовали, так как все население ушло также на Обвековку, на рыбный лов. В полной и твердой уверенности в честности своих земляков, они оставили, как и на Матуге, весь свой скарб в чумах. Пока мы ели свою рисовую кашу, с Обвековки вернулся Каноа с сыном, чтобы захватить кое-какие нужные вещи из своего чума. Как старый приятель он сейчас же принял участие в нашем обеде, который пришелся ему по вкусу, а потом вместе с нами отправился до Обвековки. Эккит вел нас так хорошо, что мы скорее и легче прошли по моховой и болотистой тундре. К вечеру мы уже были на Обвековке, где застали всех в большом оживлении. Много старых знакомых с Матуги, Чайбухи и Тополовки встретили нас с веселыми приветствиями. Мужчины, женщины, дети окружили меня и проводили до устья реки, все благодаря за много хороших подарков - "никогда", дескать, "не бывало у них такого доброго тойона (чиновника)". Этот милый народ устроил для меня настоящее триумфальное шествие. Но шествию этому пришлось сделаться еще больше. У устья Обвековки стояло несколько кожаных палаток пришедших сюда вчера ламутов. Эти услышали теперь от коряков, что я много надарил бус, табаку, иголок и т. п., и из любопытства тоже примкнули к нам, так что наконец у меня образовалась свита более чем в 60 человек. Так дошли мы до места переправы через Обвековку. Здесь мы распростились при многих, самых лучших пожеланиях и при повторной просьбе поскорее снова вернуться сюда. Только Эккит с оленем и еще двое коряков отправились со мной дальше до тендера. Торг наш живо сладился, и когда я дал ему значительно больше против его неслыханно умеренного запроса, он был убежден, что я обхожусь с ним лучше отца родного. Он только попросил еще одного - стаканчик водки. Получив его, он запросил еще и второй, который ему и был отпущен; но так как затем уже обнаружилось сильное действие водки, то я отказался удовлетворить его дальнейшие просьбы на этот счет. Тогда он начал предлагать мне все возможное, да, пожалуй, был в состоянии пожертвовать и всем имуществом, только бы получить еще.
   Тогда существовало разумное распоряжение правительства, строго воспрещавшее всякую торговлю водкой с кочевниками. Если бы этого не было, какой источник преступного обогащения представила бы продажа водки для торговцев и как бы быстро этот бедный народ спустил все, что у него за душой, и обнищал до крайности, а, пожалуй, и вымер.
   С ламутами мне пришлось познакомиться лишь вскользь за отсутствием переводчика, да и потому еще, что приближалось время нашего отъезда, - почему я не много могу сообщить об этом племени. Их чумы во всем похожи на коряцкие, только меньше и внутри опрятнее. Вообще, вся утварь, все орудия у них изящнее и меньше, для экономии в месте и весе. Коряки для перевозки своего имущества с места на место запрягают оленей в сани и, следовательно, могут возить с собой сравнительно большие вещи и грузы; между тем, ламуты - кочевники, употребляющие оленя под верх. Поэтому им приходится заботиться о том, чтобы кладь была по возможности легче и меньше, так как олень в состоянии нести на своей слабой спине лишь небольшие грузы, особенно при громадных расстояниях переездов. Ламуты меньше ростом, стройнее и подвижнее коряков. Черты лица - чисто монгольские. Глаза - большие, умные, может быть, несколько лукавые. Некоторых из женщин помоложе можно, пожалуй, даже назвать красивыми, в особенности в их изящных меховых платьях, а опрятность в отношении тела и одежды делает их привлекательными. Мужчины и женщины заплетают волосы в длинную косу, а вместо мешковидной кухлянки оба пола носят меховое платье, открытое спереди, в талии с перехватом и богато украшенное бисером и пестрыми шелками. Такой же разукрашенный нагрудник, носимый под платьем, спускается сверху, от шеи, в виде передника, до колен. Кроме того, носят узкие кожаные штаны и красивые, короткие меховые сапоги. Голова, большей частью, непокрыта; впрочем, иногда на голове - небольшая меховая шапочка в виде чепчика. На женских платьях - и это признак именно женской одежды - от талии спускается пара длинных, узких, окрашенных в красный цвет полос тюленьей шкуры. Вся одежда, за исключением желтоватых кожаных штанов, сделана из темно-бурого оленьего меха, и все, как уже сказано выше, самым изящным образом и самыми разнообразными узорами изукрашено бисером (голубым, белым, черным) и цветными шелками. Сверх того на платье, особенно женском, много и других всякого рода украшений - красных ленточек из кожи, металлических колец, маленьких фигурок, колокольчиков и китайских монет из желтой меди. Дорожный и рабочий костюм прост: того же покроя, но весь просто из желтой кожи. В холодное время носят также кухлянки или платья из лохматой медвежьей или собачьей шкуры.
   Из всех оленных кочевников тунгусское племя, к которому принадлежат и ламуты, всего ближе стоит к цивилизации. Ламуты, говорят, почти все крещеные, т. е. занесены в метрики и носят маленькие кресты на шее. При русских, особенно при священниках, они исполняют некоторые внешние церковные обряды. Но собственно об учении христианском они не имеют ровно никакого понятия и, между своими, они - чистые последователи шаманства. Они замкнутее и осторожнее, чем коряки, которые, даже и крещеные, совершенно открыто, при ком угодно, служат своим идолам.
   Насколько я мог, по сообщениям здешних жителей, составить себе картину орографических отношений всего полуострова Тайгоноса, - восточная и южная его части образованы приблизительно так же, как и тот западный берег, по которому мне только что пришлось проехать. Ядро полуострова составляет средней высоты хребет с отчасти куполообразными высотами и возвышающимся над ними руиновидным гребнем, хребет, главную массу которого образуют, по-видимому, светлые, мелкозернистые граниты. Только на одном месте западного берега этот гранитный хребет доходит до моря, это - на Тополовке и Килимаче. На этот кряж налегает широко распространяющаяся глинисто сланцевая формация, то более сплошная, то более тонкослойная; она образует плоскогорье, покрытое бесконечными моховыми тундрами. Северо-западный берег образован третичными песчаниками со слоями бурого угля. Эта, простирающаяся до гранитного кряжа, высокая тундра с ее глинисто-сланцевой и песчаниковой подстилкой, всюду падает к морю крутыми скалами и образует в море, у берегов, множество высоких скалистых островов и отдельных скал. Все реки и ручьи проложили себе в этом плато русла глубокими оврагами и узкими долинами и впадают больше частью в небольшие, замкнутые губы, на скалистых, стенообразных берегах которых высту пают превосходные геологические разрезы. Но вблизи берегов замечается, по-видимому, еще фактор, который также не мало внес изменения. Хотя и подчиненно, до самой поверхности выступает здесь массивная базальтическая порода, вызвавшая все поднятия, сбросы, метаморфизацию, образование жил кварца и известкового шпата в сланцевых породах, а также видоизменившая и обжегшая третичные слои. Все это налицо при устьях Матуги, Килимачи, Тополовки. Метаморфоз богатых глиной песчаников в красную, кирпичеобразную породу мог быть обусловлен, конечно, и воспламенением, и горением слоев бурого угля, входящих в состав этой формации, что отчасти подтверждают и местные жители. Так, говорят, за несколько лет перед тем в окрестности Ижигинска загорелась и горела целые 3 года такая залежь бурого угля. Во всяком случае, извержения базальта проявили на некоторых участках берега весьма явственное и сильное воздействие на глинистый сланец. Леса нет, за единственным исключением широкой, прикрытой с севера высокими горами, долины Тополовки, где стоит чисто островной тополевый лес. Кроме того, на хорошо защищенных частях оврагов и речных берегов там и сям встречается кустарник ольхи, ив, рябины, кедра и рододендрона, а вокруг них небольшие луговинки и цветущие растения. Все остальное - необозримая моховая тундра, на более сухих местах с ползучим, корявым кедровником, ивняком, карликовой березой, вереском и шикшей. Царство животных очень бедно наземными формами: попадаются медведи, волки, лисицы, дикие олени, но нигде в таком количестве, как в Камчатке. Только суслика, по-видимому, много в горах. Напротив, море богато рыбой и водными млекопитающими, каковы тюлени и китообразные, а также и водными птицами; птицы же наземные - редки.
  

3) Плавание от Ижигинска в Тигиль

  
   Рано утром 13 июля прибыли мои казаки с лодкой; бурый уголь, который Завойко приказал доставить на пробу - около 1500 пудов - был перегружен в трюм тендера, и начались приготовления к отъезду. Ижигинские казаки, которых нужно было доставить по приказанию губернатора в Петропавловский порт, явились со всем своим скарбом и с семьями, и все это водворено было на судно. На небольшой тендер приходилось принять, включая женщин и детей, 63 пассажира, помещая всех их в трюм. Так как, кроме воды для питья, никакого груза больше принимать не предстояло, то мы, собственно говоря, были готовы к отплытию, а между тем, нельзя было тронуться, так как всеобщее пьянство - от капитана до последнего матроса - разрушило всякую дисциплину.
   14 июля, когда экипаж проспался от хмеля, с раннего утра усердно принялись за работу, и к полудню тендер был готов к отплытию. В 2 часа явился уездный исправник с ясаком и сдал его капитану, а в 3 часа, когда начался отлив, подняли якорь. Впереди шла большая лодка, пробуя глубину, а за ней двигалось судно; ветер был слабый, и его несло отливное течение, становившееся все сильнее. Так шли почти до уровня Матуги. Начиная отсюда, глубина моря, даже в maximum отлива, не оставляет желать ничего более. Здесь лодка повернула назад, а мы тихо пошли далее при слабом ветре и под дождем. Было замечено несколько китов и тюленей, да большое стадо белух (D. Leucas) держалось долго около нас: то там, то сям выставляли они из воды свои белые тела, выбрасывали фонтаны и, весело играя, ныряли опять. Как это бывает всегда, когда идет большое стадо китообразных, их провожало много морской птицы: чайки, а, главным образом, буревестники, летали с хриплым криком вокруг дельфинов, и стремглав бросались на воду, чтобы подхватить остатки пищи, выбрасываемые зверями вместе с фонтанами воды из пасти.
   Вечером мы были на уровне островов Халпили, а следовательно, и устья южной Тополовки, при полном штиле; а затем началось такое неудачное плавание, какое только можно себе представить. В ближайшие дни ветер задул как раз навстречу, с юга, и без перерыва шел дождь. Стоило на несколько часов перестать дождю и улечься противному ветру, как наступало затишье с непроницаемым туманом. Много раз ветер усиливался до бури, так что волны хлестали через палубу, а так как и буря каждый раз была навстречу, то нас опять относило назад, под самый Ижигинск, и мы теряли в несколько часов все, что успели перед тем отвоевать лавированием. Стоило улечься буре - и мы страдали при штиле от густейшего тумана и сильной зыби. Притом воздух был леденяще холоден (° до °, самое большое). Только вечером 20 июля, после того как нам пришлось провертеться недалеко от Ижигинска целую неделю, ветер переменился несколько в нашу пользу. Теперь мы пошли вперед немного скорее и 22 достигли уровня Ямска. За все эти темные, туманные и дождливые дни мы не видали солнца, а поэтому нельзя было сделать и точного определения места; да и земли-то нигде не было видно, так как туман часто не позволял видеть дальше каких-нибудь 2 сажень. На карту также нельзя было очень полагаться; во всяком случае, было более чем вероятно, что мы находились в самом узком месте северной части Охотского моря, между Тигилем и Ямском. Оставалось поэтому только бросать лот, чтобы знать о приближении к суше.
   Утром 23 числа, при северо-западном почти ветре, мы не нашли на 60 и 68 саженях дна, в 11 часов утра грунт найден был на 56 и 51 саженях, в 2 часа - на 42 и в 5 часов - на 37. К 6 часам вечера, когда погода несколько прояснилась, на юго-востоке показались слабые очертания мыса Омгона, лежащего от устья Тигиля сразу к югу, и на судно к нам залетел какой-то совсем измокший и истомленный куличок. 24-го нам пришлось, при сильном волнении, лавировать, значительно убавив парусов, под крепким, бурным юго-западным ветром. Но скоро сила ветра упала до того, что к 7 часам вечера наступил почти штиль, и небо прояснилось, и мы опять направились к Омгону, хотя и с большой осторожностью, так как ночь была очень темна. А что же делалось на самом тендере? Суденышко не было приспособлено для пассажиров и имело лишь две совсем маленькие каюты для экипажа и капитана; поэтому ижигинцев с их женами и детьми поместили в большой трюм. Там они разлеглись со всей своей поклажей на угле, и так как в трюме не было окон, а люки приходилось в бурю, когда волны захлестывали на палубу, запирать, то они сидели там совсем впотьмах, в ужасающей атмосфере и нечистоте. Притом все страдали морской болезнью. Вода для питья была дурная, и ее уже было израсходовано очень много. Сварить нельзя было почти ничего, и потому пища была очень плохой. Ужасно было, когда от времени до времени открывали люки, чтобы пустить несколько свежего воздуха к этому жалкому и больному люду, валявшемуся в грязи и потемках. Ужасающие испарения неслись оттуда, и внизу видны были болезненные лица. Я думаю, что получил понятие о том, что такое происходит на работорговческих судах. Просто чудо, что нам не приходилось выбрасывать за борт трупы. До Тигиля судно не проделало еще далеко и половины всего пути, а между тем, в конце концов, все без исключения добрались до Петропавловского порта. Чудинов понял, что в Тигиле нужно сделать стоянку, чтобы дать оправиться людям и забрать с собой свежей воды и свежего провианта. Замечательно, что в эти бурные дни животная жизнь на море замерла, и за все время не было видно ни птицы, ни зверя.
   На рассвете 25 июля мы подошли при ясной погоде и резком попутном ветре к устью Тигиля. На юге неясно виднелся мыс Омгон, на севере - высокий берег Аманины, а посредине между обоими был виден, на небольшом возвышении на берегу, небольшой маяк при устье р. Тигиля. Сделано было несколько пушечных выстрелов, чтобы дать весть о нашем прибытии. Но и здесь, совершенно как под Ижигинском, навстречу нам не являлся никто. Наконец с берега последовал ответный выстрел, означавший, что судно может идти. Мы потихоньку тронулись, и наконец к 11 часам бросили якорь милях в 4 от маяка. Воды под килем было всего 6 сажень; грунт - крупный песок и гравий. Погода по-прежнему была хорошая; дул легкий северо-западный ветер. Зеленые берега выглядели совсем по-летнему, и не было видно никаких следов снега. В 1 час Чудинов отрядил к земле шлюпку, вернувшуюся в 6 часов с известием, что там из мужчин никого нет, а только женщины и дети, и что байдара так плоха, что выехать на ней в море нельзя. Значит, нечего было ждать какой-либо помощи с берега, и потому Чудинов предложил мне эту самую шлюпку. В 7 часов я с казаком Зиновьевым и со всей кладью сел в лодку и живо добрался с начавшимся приливом до берега, где и высадился благополучно часов в 8. Чудинов имел вежливость при моем отплытии отсалютовать двумя пушечными выстрелами. На что я велел ответить поднятием весел и маханием шапками. Уже смеркалось, когда моя палатка была разбита в известном по Эрману магазинном овраге. Было высоким наслаждением отдохнуть в чистой палатке, где пол под тобой не качается, где можно напиться и умыться отличной свежей водой, от этого поистине отвратительного пути.
  

4) Поездки по западному берегу Камчатки

  
   26 июля я проснулся в своей палатке очень рано; погода была превосходная. На горизонте от времени до времени виден был из густого тумана тендер, покачиваемый на волнах при легком ветре. Первым делом я привел в порядок и принялся сушить свои вещи, так как за время плавания все отсырело, а то и промокло; затем я пошел знакомиться ближе с окрестностью. Магазинный овраг, по-видимому, был постепенно промыт в высоких делювиальных берегах ключом, который доставляет еще и теперь превосходную воду. В этом коротком овраге стоит казенный магазин, а выше, на краю его - юрта, один домишка да солнечные часы. Теперь в этом местечке не жил никто.
   Правый берег р. Тигиля на дальнее расстояние плосок и песчан, отчасти покрыт скудной травянистой растительностью, отчасти, насколько заливает его приливная вода, вовсе без растительности, и постепенно соединяется с обширными песчаными мелями при устье реки. Левый берег состоит из делювиальных отложений вышиной футов в 30 - 40, покрытых на толщину 3 - 4 футов торфом - настоящим войлоком из свежих корней растений - и лежащих на Эрмановом сферосидерите. Плоская, ровная моховая тундра тянется, по-видимому, далеко и доходит до дальних гор виднеющегося на востоке мыса Омгона - пустынная земля, производя щая только мох, да между ним В. nana, Erica, ягоды Rubus и Empetrum. Весь этот берег к устью становится все выше, и там, на конечном и самом высоком его пункте, стоит сложенный из бревен сруб футов в 10 вышиной, который, как и под Ижигинском, служит путеводным знаком для судов и именуется маяком. Подле него для сторожей построены две землянки. При нашем прибытии, как уже сказано, дома были лишь женщины и дети, а мужчины только в послеобеденное время вернулись с охоты и только тогда отправили в Тигиль вестового, чтобы дать знать о приходе тендера и попросить помочь лодками и людьми.
   Прилив бывает здесь только раз в сутки: начинаясь в 8 часов вечера, он достигает в 2 часа утра предельной высоты, именно 16, в редких случаях даже 20 футов; затем вода снова спадает до 8 часов вечера, когда начинается новый прилив. Морская вода разливается в прилив версты на 33 вверх по реке и, значит, останавливается от Тигиля верстах в 10, где дно уже настолько высоко, что воде нельзя идти дальше. Это интересное явление, именно что морской прилив с такой силой и так далеко идет вверх по рекам, я наблюдал потом также и на других реках западного берега Камчатки. Быстрым потоком, все стремительнее и стремительнее, врывается соленая вода через устье в русло реки и разливается с волнами и сильным шумом по земле. С сильным током воды идут в реку массы рыбы, а за ними, преследуя, тянутся крупные морские звери. Phoca nautica и Delphinus Leucas преследуют ходовых рыб на такое расстояние, на какое доходит соленая вода, тогда как мелкие породы тюленей проходят и в пресную воду, так что попадаются даже далеко за Тигилем, вплоть до Седанки. Оригинальное и красивое было зрелище, как большие, снежно-белые дельфины, плывя то поодиночке, то небольшими стадами, высовывались из волнующегося, шумящего потока: здесь покажется массивная, изогнутая спина зверя, там появится передняя часть тела с головой, выбрасывающей фонтаны, и в последнем случае слышны также громкие, похожие на хрюканье свиньи, звуки или глухой возглас самым густым басом. Еще за час, приблизительно, до наступления прилива, значит, когда еще текла пресная вода, я видел, как поднималась в реку пара дельфинов. Замечательно, как точно указывает этим животным инстинкт предстоящее явление природы. Удивительно, что Эрман (1829), такой прекрасный наблюдатель, не упускавший из внимания почти ничего, достойного замечания, не говорит ни слова об этом весьма замечательном ходе дельфинов. Нашли ли эти животные дорогу в р. Тигиль только позже или такого хода в иные, неблагоприятные годы не бывает вовсе? Жители Тигиля говорят об этом явлении, как о хорошо известном и, сколько они помнят, повторяющемся из года в год. Меня удивило еще то, что на этого крупного морского зверя вовсе не охотятся, что здесь было бы очень просто и легко, и это - в стране, где почти без исключения всякое животное идет в пищу или, по крайней мере, идет в дело. Старый лоцман, которому приходилось каждый день наблюдать этих дельфинов, рассказал мне следующее. Дельфины производят на свет только по одному детенышу, который в первый год бывает темно-серым и только впоследствии кожа его становиться белой, пергаментообразной, съедобной и очень вкусной. Матки носят детенышей, пока они малы, на спине, и они держатся там даже при самом быстром движении матери. Сам я этого не наблюдал. Я много раз стрелял по дельфинам и, судя по сильным кровавым следам, ранил их в самые различные части тела; однако не убил ни одного.
   После порядочно холодной и туманной ночи, утром 27 июля, температура была всего °R. Уже ранним утром прибыла помощь: люди с лодками и с батами, чтобы прежде всего снабдить тендер водой и выгрузить назначенный в Тигиль багаж. Поэтому мне не предвиделось возможности попасть в Тигиль ни в этот день, ни завтра.
   Напластования в более высоком южном берегу р. Тигиля следующие:
   a) Волокнистый торфяник, сплошь состоящий из тонких болотных растений, до 4 футов.
   b) Жирная, темно-сине-серая глина, 3 фута.
   c) Слой песка и хряща в 20 - 25 футов мощностью. Песок образован светлой породой, которая в речном русле образует большую часть гальки. В нем часто встречается черный песок магнитного железняка.
   d) Глина, такая же, как и b, только плотнее и темнее, переполненная волокнами растений, 2 фута.
   e) Торфяной уголь, довольно плотный, 1 фут.
   f) Глина, как b и d, с растительными волокнами. Далее вниз границы уже не видать.
   Слои а и с по своему составу очень похожи друг на друга; только слой е, вследствие сильного давления, плотнее и более углеобразен. В прочих слоях заметно много прожилков, жил и гнезд темно-бурой болотной руды. Там, где ею пронизан хрящ, образовались довольно плотные конгломераты, а где она проникла в песок - плотная песчанистая дерновая железная руда. Порода, признанная Эрманом за сферосидерит, лежит глубоко на берегу под маяком и именно внедренной между слоями d, e, f; здесь местами она, по-видимому, совсем вытесняет уголь. В общем, порода эта, кажется, является лишь местно и подчиненно. Она светло-желтого цвета, тверда, звенит под молотком и содержит во множестве обугленные стебли злаков и листья двудольных деревьев. Недалеко от магазинного оврага, вверх по реке, залегает тонкими слоями совсем мелкозернистый, с большим содержанием глины, светло-бурый песчаник, заключающий в себе крупные куски лигнитов. Я вынул оттуда куски стволов и ветви, которые еще вполне поддавались сгибанию. Пласт лежит приблизительно на одинаковой высоте с угольным слоем е. И здесь тоже были налицо жилы железной руды и образовывали вокруг себя более плотные, звонкие песчаники и конгломераты.
   В гальке и песке речного русла наблюдалась чрезвычайно пестрая смесь различных пород, причем почти все камни были сильно округлены и окатаны. Из вулканических пород - ноздреватые, красного и черного цвета, куски из однородной основной массы с крупными, круглыми порами, а также куски пемзы и обсидиана, подчиненно - черный глинистый сланец, в большем количестве - кремень всех цветов, затем лигниты, также кусочки янтаря и светло-грязно-желтые куски сферосидерита, почти всегда с отпечатками листьев. Впрочем, эти последние попадались больше у устья реки. Отпечатки листьев встречаются лишь в сферосидеритах, а не в угленосных слоях, где преобладают перепутанные в войлок остатки болотных трав да попадаются также плотные лигнитовые массы. Напластования южного берега р. Тигиля близко напоминают буроугольные и лигнитовые пласты Тайгоноса и Ижигинска, и я очень склонен поэтому отнести всю здешнюю формацию, за исключением верхних делювиальных отложений, к пластам третичным, а не к меловым, как это делает Эрман.
   После холодной ночи термометр показывал утром 28 июля лишь °R при дожде и тумане. Только к полудню ветер повернул более к востоку, и небо стало яснее; температура повысилась до °R. Утром мне сделали визит несколько человек тигильцев, между прочим, старик за 80 лет, некто Белоносов. Болтая за чаем, мы заметили на противолежащем, плоском, песчаном берегу небольшого тюленя, занесенного приливом далеко на сушу и теперь пробиравшегося с большим трудом и напряжением к воде. Мы живо сели в лодки, и мне удалось убить зверя. Это был небольшой, грязно-белый Phoca ochotensis (акиб). При этом охотники сообщили мне, что, по их наблюдению, у Phoca nautica каждый год на каждом когте прибавляется по зазубрине, так что по числу таких зазубрин можно определить возраст зверя. Молодых (однолетков) этого вида они называли мойцами (Mojez). К сожалению, сообщения этих людей дали мне не много достойного внимания. Важнее всего было то, что на всем западном берегу Камчатки до Лопатки нет никаких хвойных деревьев, кроме кедра и можжевельника; что в горах около Седанки, на мысе Омгоне, а также и южнее бродят с большими стадами оленей богатые коряки, торговля с которыми для тигильцев очень выгодна. Из памяти старика Белоносова до такой степени испарились все имена и даты, что рассказами его совершенно нельзя было воспользоваться. Он родился в Якутске, там был взят в солдаты и уведен сюда генералом Сомовым, который должен был провести, по приказанию императора Павла, батальон солдат в Камчатку. Солдатом он жил в Нижнекамчатске, который тогда будто бы был большим и красивым городом.
   Наконец следующий день был назначен для моей поездки в Тигиль, и два бата с проводниками стояли уже готовыми у моей палатки. Так как мне было нужно обследовать берега Тигиля, то я не мог воспользоваться более скорым способом подняться вверх, а именно - с приливом, который, как сказано, начинается ночью, а приходилось мне выбрать путь днем - медленный путь против течения. К 9 часам утра 29 июля, когда холодный, густой туман разошелся, мы сели в баты, я - в один, Зиновьев - в другой. Кладь поделили пополам. Отлив уже значительно подвинулся вперед, и потому оказалось необходимым большой дугой обогнуть граничащую с южным берегом самой нижней части устья Андреевскую лайду, эту главную часть дельты Тигиля, что при волнах, поднятых свежим северо-западным ветром, составило задачу не совсем приятную. В полный прилив через эту лайду ходят даже небольшие суда и могут приставать вплотную к южному берегу. Теперь же эта далеко тянущаяся песчаная и илистая отмель лежала перед нами почти сухой. Скоро, однако, благодаря большой осторожности и ловкости проводников мы оставили ее за собой и вошли теперь в настоящее, более узкое русло р. Тигиля. Берега состояли из невысоких песчаных и глинистых отложений и были покрыты лишь скудной растительностью. Течение в этом месте, где ширина русла достигает 60 - 70 сажень, было еще умеренно. Веслами нельзя было пользоваться вовсе; и только с помощью длинных шестов, которыми здешний народ умеет пользоваться с такой ловкостью и силой, мы могли подвигаться вперед довольно быстро. На 7 верст выше маяка в Тигиль впадает ручей Кулки, берущий начало в высоких, островерхих горах мыса Омгона и в высотах Утхолоки. Прямо против этого устья впадает речка Хатангина, текущая с севера, с высот Аманины, - речка, на берегах которой начинается низкая цепь, тянущаяся по направлению к Тигилю, и местами, на низких, голых скатах, обнаруживающая какую-то беловатую породу. При устье Кулки мы сделали привал у одной юрты, где жил старик Белоносов, и нас угостили превосходными ягодами жимолости (Lonicera coerulea) и княжники (Rubus arcticus). Здесь мне сообщили, что Delp. Leucas не только поднимается в главное течение реки, но и забирается и во все притоки, куда только доходит прилив. Но и в этих небольших реках, где лов был бы особенно легок, зверя этого, тем не менее, не ловят. Конечно - рассуждал этот народ - может быть, это и было бы очень полезно и оказало бы поддержку в их тяжелых заботах о пропитании, да отцы-то их не делали этого, а им к чему заводить разные новшества. Неповоротливость и флегматичность камчадалов до такой степени сообщились и этим русским, что они уже более не в состоянии пользоваться немногими дарами природы своей страны. Пожалуй, можно сказать, что здешние обыватели консервативны даже до собственного разорения.
   Верст за 11 от маяка в Тигиль впадает большая р. Напана, берущая начало на юге, в высотах хребта Тепана, а против ее устья от северного берега отходит плоский выступ, мыс Шираевский. Четырьмя верстами выше впадает в Тигиль идущий с севера, из высот вышеупомянутых Хатангины и Аманины очень глубокий ручей Гавенка, служивший прежде местом зимней стоянки для небольших судов. И теперь еще там стоял, порядочно уже развалившийся, небольшой казенный магазин.
   Приблизительно с половины пути от маяка у устья до местечка Тигиля общая картина местности становится совершенно иной. Характер тундры с ее плоскими моховинами и бедной растительностью исчезает, местность все более и более поднимается, и флора становится богаче. Между тем как до сих пор делювиальные берега были покрыты толстыми слоями мха и торфа, теперь замечается появление поверх темно-серой, часто несколько слоистой глины - слоя гумуса с высокими злаками и кустарником. Появляется более высокий ивняк, к которому присоединяются ольха и таволга. Река становится уже и стремительнее, и часто попадаются острова с обильной растительностью. Перед нами взлетали стада уток, а на берегу мы несколько раз видели тюленей, быстро бросавшихся при нашем приближении в воду. Еще более поднимается северный берег верст за 15 до Тигиля; здесь он каменистее и украшен красивым березовым лесом (из Betula Ermani). Это - первая ступень поднятия, дальше от берега отстоящих, больших высот и холмов, тянущихся от Хатангины до Красной сопки у Тигиля. Беловатая порода, которая и при устье реки образовала главную массу гальки, является здесь в русле реки уже в больших кусках, в смеси с обломками пород вулканических и множеством кусков бурого угля. И здесь порода эта оказывается беловатой, мелкозернистой, довольно твердой, со многими мелкими полостями и пузыристыми пустотами внутри.
   Чтобы прибыть в Тигиль не поздним вечером, я выбрал для остановки хорошенькое место с летним пейзажем верстах в 10 от него; в 9 часов вечера мы разбили здесь свою палатку.
   Уже в 4 часа утра 30 июля мы двинулись дальше в путь; была превосходная летняя погода. Берега оставались все такими же, только растительность становилась богаче и течение между берегами и красиво заросшими островами - все сильнее. Недалеко от Тигиля мы попали на небольшой порог, образованный белой породой, о которой было уже говорено несколько раз, и которая являлась здесь совершенно слоистой. Тут река образует большую луку. Чтобы избежать этого объезда, я велел батам ехать дальше одним, а сам прошел с полверсты узкой тропинкой по красиво поросшему, высокому берегу и скоро добрался до первых домиков Тигиля. Еще в некотором расстоянии от самого местечка, куда я вошел в 8 часов утра, был я приветствован самым радушным образом местным врачом, д-ром Левицким, который сейчас же повел меня к себе.
   Д-р Левицкий жил в Тигиле уже несколько лет и устроился здесь хозяйственным образом. Он выстроил себе хорошенький и просторный домик и просто, но практично, меблировал его. Стены были выкрашены белой краской, окна имели занавеси и были украшены цветами. Терраса вела в опрятно содержимый сад, где чисто подметенные дорожки отделяли цветочные рабатки от места, предназначенного для овощей. Посаженные деревья и кусты образовали тенистую беседку, в которой обыкновенно обедали. Да и все хозяйство было, как видно, в большом порядке и шло хорошо, так как на богато накрытом столе появились такие давно не виданные вещи, как молодой картофель, свежее масло, огурцы, жаркое из курицы, яйца, ягоды и пр. Видно было, что при старании и порядке можно создать даже в такой дальней и некультурной стране очень уютное существование.
   Я имел в виду, прежде чем отправиться в обратный путь западным берегом Камчатки в Петропавловский порт, сделать несколько экскурсий из Тигиля, и первым делом к востоку, в окрестности Седанки, а потом и к северу, к поселениям палланцев, по крайней мере до Лесной. Но тут у меня обнаружилась изнурительная лихорадка, полученная во время тайгоносской поездки и в особенности во время ужасного плавания морем, и потому я с благодарностью принял предложение д-ра Левицкого отдохнуть дня два у него.
   Теперь я мог как следует налюбоваться на деятельность д-ра Левицкого и его радение об этом маленьком местечке. Главной его задачей и профессией была, конечно, деятельность врача, но сверх того он словом и делом работал на пользу материального и нравственного благосостояния тигильских обывателей.
   27 домов местечка выглядели все лучше и порядочнее, чем мне пришлось видеть где бы то ни было в этой стране, за исключением Петропавловского порта. Они были расположены почти улицами и окружены порядочными огородами и дворами с хозяйственными пристройками. Старая церковь погибла от пожара, и теперь как раз в центре Тигиля строилась новая. От старого, бывшего здесь раньше укрепления почти не осталось следа, кроме пары старых пушек с пометкой 1790 года. Балаганы для сушки рыбы, эти, производящие отталкивающее впечатление заражающей воздух вонью, но необходимые в местном хозяйстве заведения, были отнесены от жилых домов далеко на берег реки, что сделало все местечко здоровее, опрятнее и чище. Вообще, настоящее, старокамчадальское хозяйство с его ездовыми собаками и тесно связанным с последними рыбным делом, отходило здесь все более и более на задний план, уступая место разведению рогатого скота и лошадей и культуре хороших, здоровых огородных овощей. Я насчитал 150 голов рогатого скота и 12 лошадей, каждый день выгоняемых на тучный выгон, а вблизи расстилались обширные покосы, с которых как раз теперь снимали очень богатый урожай прекраснейших и питательнейших трав. В 1853 году, по правительственным сказкам, значилось в Тигиле населения 109 душ мужского пола и 88 - женского, большей частью потомков старинных камчатских казаков, однако, благодаря смешанным бракам, с сильной примесью камчадальской, и особенно коряцкой, крови, что высказывалось слишком заметно в чертах их лица. По одежде и обращению они стояли вообще близко к старорусским (сибирским) обычаям.
   Тигиль лежит на правом берегу р. Тигиля, на делювиальной почве, которая здесь постепенно повышается и покрыта обильной растительностью из травы и кустарников. Более крупные деревья, как березы (В. Ermani), рябины, ольхи, ивы, всюду стояли отдельно или группами, вперемежку с видами Spiraea, Rosa и красивой Lonicera coerulea; последняя как раз теперь была вся изукрашена своими роскошными ароматными ягодами. На свободных сухих местах росли Polygonum, Aconitum, Urtica, Achillea, а в особенности Epilobium в вышину человеческого роста, а участки более влажные были покрыты гигантскими экземплярами Filipendula kamtschatica, Senecio, Heracleum и Cacalia hastata с ее большими, подобными зонтикам, листьями. В траве были видны Geranium, Sedum, Clematis, Potentilla, Thalictrum, Gentiana, Rubus arcticus, виды Vaccinium и мн. др. Все вместе давало красивую и полную картину очень богатой растительной жизни. А между тем, здесь, недалеко под поверхностью почвы, кроется вечная зима: в верхних частях Тигиля земля оттаивает самое большое на 3 или 4 фута, а ниже идут вечно промерзлые пласты песка и глины. На какую глубину идут мерзлые слои, неизвестно. Самые глубокие ямы, какие здесь копали, имели в глубину 10-12 футов, и при этом все еще не доходили до незамерзшей почвы. Вблизи реки, странным образом, дело обстоит совершенно иначе: здесь летом почва оттаивает сверху на ту же глубину, но ниже она промерзла всего лишь на 2 фута. Поэтому, если у реки, следовательно очень близко, пласты земли уже на глубине около 6 футов не тронуты морозом, то, очевидно, что и на верхнем Тигиле промерзание почвы не может идти особенно глубоко.
   К небольшим прогулкам и экскурсиям, которые мне пришлось сделать с д-ром Левицким, относится, кроме посещения богатого цветами сенокоса, также экскурсия к лежащей недалеко Красной сопке. Прежде всего, это - не вулкан ни по составляющей его горной породе, ни по форме, как можно было бы думать по названию "сопка", которое здесь вообще употребляется для обозначения вулканов. Это - самое высокое место низкого ряда высот, который только сопровождает правый берег Тигиля от Хатангины, но и тянется далеко на север и юг, прерываясь р. Тигилем, и который Эрман вполне справедливо называет первой параллельной западно му берегу цепью. Эрман определил высоту Красной сопки в 324 фута над уровнем р. Тигиля под Тигилем и в 474 - над уровнем моря, откуда высота реки под Тигилем получается всего в 150 футов над морем. Ближайший к Тигилю выдающийся пункт этой цепи и есть Красная сопка, падающая книзу, наподобие мыса, крутой, голой скалой и видная издалека на зелени пейзажа благодаря желтоватому и красноватому цвету породы, ее составляющей. Порода эта - серая, плотная, с виду сплошная, с мелкими, блестящими кристалл

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 483 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа