Главная » Книги

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг., Страница 8

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг.



ов утра отправились в дорогу, в 12 часов дня были опять в Крестах, а в 6 часов вечера - в Ушках. Горы Срединного хребта, при рассматривании их от Ушков к западу, представляют широкую столообразную форму, которая, быть может, позволяет заключить об образовании их из осадочных пород. Особенно интересно небольшое озеро недалеко от Ушков, которое, по словам местных жителей, никогда не замерзает. Так, между прочим, и охотники, вернувшиеся сегодня оттуда, нашли озеро свободным ото льда, несмотря на то что мороз, по нашим наблюдениям, доходил до -26°. Вероятно, в озеро открываются горячие ключи. Ближе его исследовать мне, к сожалению, не пришлось, потому что Завойко очень торопился продолжать наше путешествие.
   26 января, благодаря несколько лучшей дороге и хорошим собакам мы проехали довольно большой участок пути, так что в 2 часа пополуночи прибыли в Козыревск, в 10 часов утра - в Толбачу, а затем прекрасным хвойным лесом поехали в Чапину, куда и прибыли в 4 часа пополудни. К сожалению, горы были окутаны сильным туманом, так что контуры их представлялись неясно. Вечером мы опять тронулись в путь и 27-го, в 3 часа пополуночи, были в Машуре, а в 8 часов утра уже в Кырганике. Стужа опять дошла до -36°, так что коньяк, находившийся в дорожной фляге, превратился в очень густую жидкость. В час дня мы во второй раз въехали в Милкову, где нам приготовили обед. В течение всей осени, а также и теперь в Кырганике, Милковой и Верхнекамчатске нередко выпадал вулканический пепел. В сентябре 1851 г. дошло даже до того, что скотина отказывалась есть траву, совершенно покрытую пеплом. Вместе с тем, нам сообщили, что к югу от Милковой, т. е. на пути к Петропавловску, после нашего первого проезда сюда были очень сильные вьюги. Завойко решился поэтому оставить тяжелые повозки в Милковой, а взамен их взял легкие сани, на которых и предполагалось проехать оставшиеся до Петропавловска 312 верст, причем править собаками предполагали мы сами. Решение это было очень практично в смысле более легкого переезда, но никак нельзя было бы назвать такой способ передвижения более удобным. Во всяком случае, мы тронулись так в дорогу. В 4 часа мы прибыли в Верхнекамчатск, опять переправились через незамерзшую р. Камчатку и в 8 часов вечера были в Шароме, где и переночевали, потому что опять поднялась сильная вьюга. На следующий день мы проехали только одну станцию и лишь с величайшим трудом прибыли в Пущину, где опять должны были ночевать. Снег выпал такою огромною массою, что при величайшем напряжении собаки едва подвигались вперед. К тому же жители Пущиной самым настойчивым образом отсоветовали нам совершать при такой погоде переезд через водораздел к Ганалу: они отказывались от всякой ответственности за возможные случайности и утверждали, что результат поездки, во всяком случае, был бы очень плох. Водораздел лежит высоко, погода там теперь ужасная, путь длинен; ни люди, ни собаки не смогут найти дороги - вот доводы, приведенные против немедленного продолжения путешествия. Как ни мало привлекательным представлялось оставаться в Пущиной - среди населения, сплошь зараженного отвратительнейшею болезнью, но выбора не было: мы были как бы в плену. У здешнего тойона я видел превосходную одежду - шубу для очень сильных холодов, так называемую гагаглю. Это, собственно говоря, та же куклянка, но сделанная не из летней шкуры оленя, а из зимней дикого барана; кроме того, шуба эта еще опушена длинной медвежьей шерстью.
   29 января, уже в 2 часа утра, мы тронулись в путь и лишь в 4 часа пополудни прибыли в Ганал. Дороги не было и следа. Всюду лежали массы глубокого, мягкого снега, постоянно увеличивавшиеся еще выпадением свежего; термометр показывал -27°. Несмотря на то, что впереди шли на лыжах два человека, утаптывавшие дорогу, собаки едва пробивались, постоянно останавливались и начинали выть. Почти каждые полчаса приходилось останавливаться, чтобы дать роздых людям и животным, хотя караван шел только шагом. Наконец мы достигли цели, но несмотря на нашу сильную усталость Завойко стремился далее вперед - в Малку, чтобы избежать страшных, зараженных болезнями домов Ганала. Таким образом, в 5 часов мы опять тронулись в путь. Это был, вероятно, самый рискованный, самый утомительный переезд, какой мне приходилось когда-либо делать. В темень, в метель, по глубокому снегу, местами навеянному в целые горы, - вот как пришлось нам ехать. Люди на лыжах так же мало подавались вперед, как и собаки. Бесчисленное множество раз мы опрокидывались. Завойко то и дело вываливался из саней в снег. К тому же мы потеряли дорогу и попали таким образом в еще большие снежные кучи и сугробы, в которых наши проводники вязли до того, что пропадали из виду. И такие сугробы наполняли долину во всех направлениях! Только справимся с одним - опять застреваем на другом. Собаки запутывались в своей длинной ременной упряжи, - приходилось распутывать их и шагать по глубокому снегу, проваливаясь почти до пояса. Коротко сказать, наше положение было весьма неприятно. Наконец, смертельно измученные, мы в час ночи прибыли в Малку, где очень обрадовались, найдя, наконец, кров, и остались уже на ночлег в уютной, теплой избе тойона. Обширная, широкая долина р. Камчатки образует, собственно, ядро всего полуострова и тянется с севера на юг. К области истоков самых больших рек страны эта долина быстро суживается и повышается. Затем, перейдя через водораздел, она опять открывается к югу, образуя долину р. Быстрой, и лишь в 15 верстах к югу от Малки делится на юго-западную и юго-восточную долины. По юго-западной долине р. Быстрая течет в Охотское море, между тем как более высокая и узкая юго-восточная долина открывается к Начике. Здесь-то, в очень близком расстоянии от р. Быстрой, в котловинообразном расширении долины расположена Малка, а в нескольких верстах к востоку от этого острога находятся горячие ключи, у которых в прежнее время стояли купальня и госпиталь. 30 января, в хорошую погоду, мы отправились в Начику, куда и прибыли в 12 часов дня. По дороге от Ганала через Малку к Начике со всех сторон открываются горные пейзажи; особенно живописные долины, окруженные горами и скалами, приходится проезжать на пути от Малки до Начики. Только немного не доезжая Начики, долина несколько расширяется, а в версте расстояния отсюда, немного в сторону - к востоку, находятся горячие ключи. Само поселение расположено на реке того же наименования, которая, протекая к западу, у Большерецка соединяется с р. Быстрою и, начиная отсюда, носит название Большой. Истоки этой реки находятся далеко к югу, близ истоков Паратунки. В той же области лежат еще истоки двух больших притоков р. Начики, именно Банной и Карымчиной, которые, направляясь с юга, впадают в Начику близ острога Апачи.
   От Начики путешественник поднимается по небольшой боковой долине к северу и через небольшой перевал, окруженный высокими горами, проникает в длинную долину, поросшую частым березовым лесом (В. Ermani) и ведущую все под гору до Коряки. В долине протекает ручей Коряка, принадлежащий к системе Авачи. Окружающий пейзаж опять очень живописен, очертания гор круты и зубчаты. В одном месте, по правую сторону долины, я заметил ясную слоистость. Слои были нарушены и падали к северу. Недалеко отсюда, а также близ Малки, встречается прекрасная, совершенно белая глина (каолин), которою местные жители белят свои комнаты. Такая же глина, как говорят, встречается и в других местах страны и служит для той же цели.
   На свежем снегу виднелось множество следов соболей, лисиц и зайцев. Мы проехали мимо двух юрт, выстроенных с целью дать путешественникам и охотникам возможность укрыться от вьюги, и рано вечером прибыли в Коряку. Утомление от вчерашнего дня еще давало себя так сильно чувствовать, что мы решили расположиться здесь на ночлег. По местному обычаю дома, где останавливаются почетные лица, окуриваются в честь высоких гостей можжевельником. Здесь эта почесть воздана была Завойко в такой мере, что несмотря на продолжительное проветривание комнат мы утром 31 января все-таки встали с головной болью, а потому пораньше отправились в дальнейший путь. Дорога шла длинным, невысоким проходом с двумя крутыми спусками и все время не выходила из прекрасного березового леса. Таким образом, в 9 часов утра мы приехали в Старый Острог, к старику Машигину, а оттуда в 12 часов - в Авачу и в 2 часа - в Петропавловск, где наш приезд был совершенной неожиданностью.
   После благополучного возвращения воспоминание обращается к пережитому во время путешествия, а потому я еще раз вкратце резюмирую свои впечатления. Сообщить я могу лишь немногое, потому что путешествие совершено было зимою и очень спешно, а к тому еще большею частью при крайне неблагоприятной погоде. В 17 дней мы проехали в оба конца 1500 верст, причем многие из этих дней пропали в борьбе со снегами и бурями. К северу от истоков р. Камчатки (Камчатская Вершина) мы почти непрерывно встречали очень низкую температуру: мороз был не менее -22°, но нередко стужа доходила до -30° и даже гораздо более. Мне казалось также, что снежные массы к северу от Вершины были более обильны, чем к югу от нее.
   О растительном царстве приходится сказать немного, потому что все живое погребено было под глубоким снегом. Скажу только о древесных породах, что, начиная с Петропавловска и почти до Пущиной, Betula Ermani составляет преобладающую древесную породу среди сухих лесов. Низменности же, а особенно берега рек, порастают высокими тополями и высокоствольными ивами (ветловником). В. alba встречается уже на Вершине, но здесь играет второстепенную роль, а к северу становится чаще. Между Милковой и Кыргаником путешественник, направляющийся к северу, впервые встречает хвойные породы, а именно лиственницу. Сперва попадаются только одиночные деревья, мелкие и разбросанные среди лиственного леса, но вскоре они увеличиваются в числе и приобретают больший рост, так что между Кыргаником и Машурой видны уже очень хорошие стволы. У Машуры впервые появляется и пихта, образующая у Чапиной и Толбачи целые леса. Так эти обе породы к северу доходят до Еловки, где и проходит северная граница хвойного леса. На юге и западе Камчатки его совсем нет. Он исчезает точно также к северу от Еловки и опять встречается лишь на дальнем севере, на Анадыре, следовательно, далеко вне пределов Камчатки. Хвойного леса нет и на востоке, если не считать маленького, совершенно изолированного пихтового леска на р. Семячик. Таким образом, в долине Камчатки наблюдается как бы большой остров хвойного леса, заключенный среди лиственного. Остров этот ограничен с юга Кыргаником, с севера - Еловкой, с запада - Срединным хребтом, с востока - большим рядом вулканов.
   Относительно животного населения также могу сообщить немного. В Верхнекамчатске нам говорили, что здесь перезимовывают лебеди. В самом деле, на незамерзшей реке мы видели множество этих птиц вместе с разными видами уток. О том же нам сообщили и при устье р. Камчатки, где сверх того показываются тюлени и сивучи, а иногда даже моржи. Судя по тому, как часто нас угощали почти во всех острогах превосходным жарким, нужно думать, что горы Камчатки еще изобилуют дикими баранами и дикими северными оленями. Далее вообще довольно значительная охотничья добыча местных жителей в этом году была особенно богата соболями и лисицами, следы которых, вместе с заячьими, мы часто замечали в большом количестве на свежем снегу. Сверх того, нередко, особенно в березовых лесах, встречался особый вид глухаря, и всюду во множестве попадались белые куропатки. Горы представляют вообще закругленные или изорванные формы, так что нептунические формации играют здесь, должно быть, очень второстепенную роль или разрушены и дислоцированы.
   Из вулканов большая Толбача и Ключевская сопка проявляли свою деятельность выбрасыванием столбов пара. Явление это было особенно величественно на Ключевской сопке. Крестовская и Ушкинская сопки, которые обе поднимаются очень близко от Ключевской, казались совершенно безжизненными. Таким же безжизненным казался мне и Шивелюч, хотя местные жители уверяли, будто видели пары, выходившие из его кратера. О Кроноцкой и Жупановской сопках я не получил никаких сведений. Зато Семячик с осени 1851 г. проявлял очень оживленную деятельность, судя по тому, что пепел, обильно выпадавший у Кырганика, Милковой и Верхнекамчатска, происходил, по словам жителей, из этого вулкана.
   Горячие ключи были мне указаны у Начики и у Малки. Кроме того, я узнал еще об одном таком же ключе на Банной и одном на Сику (и Банная, и Сику впадают в Начику с юга). Наконец, к тому же роду явлений принадлежат, вероятно, и те озера и участки рек, которые не замерзают даже при 30° мороза, как, например, озеро у Ушков, река у Верхнекамчатска и рукав реки близ Ключей, изобилующий ключами и потому давший имя этой деревне.
   Из 22 небольших поселений, которые мы проехали на своем пути, 8 имеют русское или, по крайней мере, не исключительно камчадальское население. Перечень этих 8 поселений, по их величине, следующий: Ключи с 50 дворами, Милкова с 27 и Нижнекамчатск с 20, поселение у устья Камчатки с 15, Авача с 6, Верхнекамчатск с 10, Старый Острог с 8 и Кресты с 5. Остальные 14 острогов все более или менее камчадальского происхождения. Некоторые из них, как Начика, Ганал, Пущина и Каменный, находятся в самом плачевном состоянии и, по-видимому, вымирают, причиной чему страшная болезнь (сифилис), часто заканчивающаяся ужаснейшими накожными страданиями. В этих несчастных местах нередко работа на все население возложена на одного-двух еще сколько-нибудь пощаженных болезнью лиц: они рыбачат и охотятся, чтобы достать средства прокормления для острога, возят дрова и т. д. В нищете и беспомощности эти несчастные ждут своего печального конца.
   Прочие остроги производят впечатление большего порядка и зажиточности. Особенно это заметно там, где национальный элемент является еще вполне преобладающим и слышна камчадальская речь, Кырганике, Машуре, Чапиной, Толбаче и Козыревске. Весьма важное приобретение для страны и ее населения - это повсеместная замена старинных земляных юрт русскими домами. Во всех перечисленных поселениях я встречал только хорошо выстроенные теплые избы, очень ценимые местными жителями.
   Все камчадалы - православные. В Милковой, Нижнекамчатске и Ключах есть церкви. Сверх того, во многих острогах имеются часовни, в которых от времени до времени совершают службу приезжающие сюда священники.
   Огородничество и скотоводство в небольшой мере распространены здесь повсюду. Всего же более они развиты в двух больших деревнях - Милковой и Ключах. Луга тут великолепные, с роскошнейшей травой и допускают весьма значительное развитие скотоводства. К сожалению, именно на скотоводство обращено слишком мало внимания: развитию его не содействуют ни поощрением, ни примером. Немалой помехой скотоводству является также бесчисленное множество хищников, производящих большие опустошения. Из них, прежде всего, должно упомянуть о медведях, с весны до осени и в невероятном множестве бродящих по стране во всех направлениях. Затем очень опасны ездовые собаки, особенно для молодых домашних животных и в свободное от езды время, т. е. все лето. Наконец, в некоторых местах, например, на западном берегу полуострова, нужно опасаться волков. Лошадей держат немного, куры редки, овец и свиней совсем нет. Из овощей, пожалуй, всюду родится картофель, капуста и разные сорта репы. Возделывание же хлебных растений встречает очень серьезное препятствие в ранних ночных морозах. Поэтому, несмотря на превосходную, плодородную почву, земледелие никогда не даст здесь хороших результатов и никогда не прокормит всей страны, особенно если население станет гуще. Наряду с огородничеством и скотоводством, - двумя факторами, имеющими серьезное значение для края, - Камчатку кормят охота и рыболовство. Рыбная ловля (в реках - лососи, в море - сельди) доставляет главные пищевые средства. Продукты же охоты (на баранов, северных оленей, медведей, тюленей и различных птиц) не только доставляют очень здоровую перемену в пище, но и еще массу предметов, необходимых в домашнем хозяйстве и во всем быту камчадалов: шкуры, кожу, ремни, постель (медвежьи шкуры). Добыча более ценного пушного зверя (соболя, лисицы, выдры) доставляет в дом предметы роскоши.
   Белка, столь важный для всей Сибири зверек, доставляющий наилучшие доходы как охотнику, так и торговцу пушным товаром, - белка совершенно отсутствует в Камчатке. Это - чисто лесное животное. Но так как север Камчатки вполне безлесен и отделен от лесов Сибири беспредельной моховой тундрой, а юг страны как бы образует остров леса, совершенно отделенный от лесов остального материка, то белка не могла достигнуть лесов Камчатки и распространиться в них. Я неоднократно, но, к сожалению, всегда безуспешно предлагал наловить в Аяне или Охотске большую партию этих зверьков, перевезти их живьем в Камчатку и акклиматизировать там. Весь полуостров, от берега моря до значительной высоты в горах, порос кедровником, в шишках которого созревает очень питательный орешек. Он-то и доставил бы белке достаточную пищу, а камчадалы, таким образом, получили бы дар, который составил бы здесь источник нового, весьма прибыльного промысла.
   Но первый и самый священный долг правительства, как мне кажется, заключается в оказании помощи бедным, несчастным камчадалам в смысле улучшения их санитарного состояния. Вышеупомянутая болезнь занесена в страну русским завоеванием, а потому делом совести является теперь искоренение этого страшного бича. Второе обстоятельство неоспоримой важности заключается в том, чтобы Камчаткой правили знающие и благожелательные начальники, притом правили бы на неизменных, незыблемых началах, выведенных исключительно путем серьезного и добросовестного изучения нужд страны и ее жителей.
   Но таким началам никогда не следовали. Губернаторы оставались здесь обыкновенно не более пяти лет, и каждый из них вводил свою собственную, самим составленную систему. Все сделанное предшественником, хорошее и дурное, - безразлично, упразднялось. Одна только новая система могла принести счастье краю. Конечно, народ сбивался с толку, потому что никакие порядки не могли при таких условиях упрочиться, а еще менее - дать плодотворные результаты. Камчадалы очень послушны, можно даже сказать беспредельно покорны. Всякое приказание, даже самое нелепое, безусловно выполняется ими. При этом они очень хорошо знают, что уже ближайший по очереди начальник все повернет вверх дном. Они очень толково оценивают различные мероприятия и заранее знают, что для улучшения их положения не последует никаких практических результатов. Камчадалы действительно не в состоянии постичь, чего же, наконец, от них требуют, и что с ними будет. Последний пункт, впрочем, стал для них уже совершенно безразличным. Все они достоверно знают только одно: начальник имеет неограниченную власть над бедными камчадалами, его приказания должны безусловно исполняться, а через пять лет, с приездом нового начальника, последуют другие распоряжения, долженствующие, вероятно, снова перевернуть все, до той поры сделанное. Местные старожилы, пережившие уже многих начальников, с юмором отчаяния рассказывали мне, что здесь делалось в этом роде.
   Чиновники, большинство которых приезжают сюда из-за тридевяти земель, никогда не стараются изучить по существу страну и ее население. Они приступают к делу с совершенно чуждыми стране взглядами и затевают соответственные этим взглядам преобразования. Нисколько не подготовленные к административной деятельности, без всякого политико-экономического образования, они хотят привить чуждые ростки на совершенно не подходящей для того почве. Естественно, что такой режим не может не терпеть постоянных неудач. Это же, отчасти, составляет причину того, почему такие страны, как Сибирь и Камчатка, не идут по пути правильного развития.
   Истинная задача благомыслящих, дельных чиновников, желающих содействовать улучшению народной жизни, заключается в том, чтобы помогать и способствовать самобытному развитию вверенного им населения, а не управлять по шаблонам, взятым издалека, выработанным при совершенно других условиях жизни. Они не должны также считать все существующее подлежащим упразднению единственно потому, что оно им незнакомо и непонятно, и находить подходящим для всякой страны только то, что они знали у себя на родине. Когда власть в руках таких людей, они все гнут в дугу. Для них главное - доклад высшим властям о произведенных реформах. Доклад должен выставить в розовом свете все великие нововведения и иметь в результате повышение в чине, получение ордена и денежные награды. Такой человек поступает на службу не для блага страны или народа, а исключительно только ради собственных интересов. Служба в отдаленных окраинах связана с большими выгодами. Чиновник быстро выслуживается и затем преследует свои личные, честолюбивые и своекорыстные цели, нисколько не заботясь о пользе края, а, следовательно, и государства.
  

Прибавление. Пребывание в Петропавловске зимою 1851 - 1852 гг.

  
   Придерживаясь постоянно хронологического порядка в своих описаниях, я выше (стр. 108-130) уже говорил о первой половине моего пребывания в Петропавловске зимою 1851 - 1852 гг., т. е. о времени, предшествовавшем моей поездке в Нижнекамчатск, хотя по недосмотру и не пометил этого описания особым заголовком. Теперь мне остается только в последующих строках описать вторую половину того же периода, начавшуюся после возвращения из упомянутой поездки.
   Прибыв в Петропавловск, я едва узнал этот уголок: так много выпало за это время снега. Некоторые из маленьких домов почти совершенно исчезли под снегом, и улицы так поднялись, что из окон нужно было буквально смотреть вверх, чтобы увидеть прохожих. Одновременно с этим температура была постоянно умеренная, именно maximum мороза был 7-8° и только один единственный раз дошло до -12°.
   Утро 1 февраля принесло нам большую радость, потому что ночью прибыл из Иркутска курьер с множеством писем и газет. Одновременно с тем пришло много наград и производств для чиновников. Между прочим, я получил письмо от моей матери, которое, как и все другие, писанные этой дорогой рукой, было полно заботливости обо мне. Я упоминаю здесь об этом письме и особенно об одном известии в нем потому, что оно имело последствием такое позднее появление настоящего отчета о моем путешествии. Заботясь об обеспечении моей будущности, мать купила довольно большое имение в Лифляндии и в письме сообщала мне об этом. Она достигла цели в большей мере, чем можно было предполагать, и сама еще успела пожать богатые плоды своего посева. Упоминая об этом с полнейшей и искреннейшей благодарностью, я должен, однако, заметить, что приобретение имения совершенно отклонило меня от первоначально избранной научной карьеры.
   17 февраля курьер отправился обратно, и, таким образом, я имел случай послать матери выражение горячей благодарности за ее любовь и внимание.
   Следующие месяцы моего пребывания в Петропавловске перед первой летней поездкой представляют, в общем, так мало достопримечательного, что я относительно всего этого времени могу ограничиться лишь самым кратким очерком.
   Февральские дни были большею частью очень хороши, и солнце уже начинало понемногу пригревать. В половине месяца уже появилась маленькая белая птичка, похожая на воробья, которую не было видно зимою. Только пять дней, именно 6, 10, 22, 23 и 25-го были вьюги при южном и юго-восточном ветрах. Они принесли такие ужасные массы снега, что 24-го, например, пришлось созвать всю команду для очистки домов хоть настолько, чтобы высвободить двери, окна и трубы и избавить крыши от громадной тяжести. Температура в феврале была большею частью 4-6° мороза, maximum мороза равнялся -8°.
   Вся наша общественная жизнь потекла просто и тихо, чему, конечно, способствовал начавшийся 11-го пост. Вообще, здешние обыватели, а особенно семья губернатора, строго соблюдали все церковные постановления. От времени до времени еще устраивались поездки и небольшие собрания, но все очень скромные.
   Первая половина марта также принесла с собой довольно сильные вьюги. Они свирепствовали 2 го и 3-го числа, затем ежедневно от 8-го до 12-го и, наконец, 14 го. Напротив, всю вторую половину месяца стояла прекрасная погода. Самый большой мороз достигал -5°, а на солнце термометр часто показывал несколько градусов тепла. Нередко встречались уже прилетные птички, и среди них опять одна небольшая, беленькая с желтой головкой. На большой Авачинской губе уже слышны были громкие голоса разных водяных птиц и часто виднелись большие стаи их, то взлетавшие, то опять садившиеся. 15 марта ветром выгнало последний лед из большой губы в море, так что только маленькая бухта еще оставалась покрытою льдом. В последние мартовские дни снеговые массы заметно уменьшились, т. е. сильно осели; местами выступала обнаженная земля. В саду у Завойко также шла оживленная деятельность, так что 25 марта за обедом мы были неожиданно обрадованы свежим салатом и редиской, выращенными в губернаторских парниках.
   2 марта в Петропавловск явились в высшей степени замечательные гости. В первый раз сюда пришли ламуты. Четверо мужчин этого племени приехали утром прямо к Завойко, чтобы спросить у него, где бы всего выгоднее продать им свою охотничью добычу. Ламуты - тунгусское племя, кочующее по западному берегу Охотского моря, приблизительно между Аяном и Ижигинском. Побуждаемые, вероятно, теснотою родного места, многие из них собрались всей семьей, пробрались через Пенжинский край, заселенный коряками, и заняли обширные, безлюдные части Камчатки, главным же образом Срединный хребет и западный берег. Здесь пришельцы нашли огромные пастбища для своих оленей, очень рыбные реки и богатую охоту. За первыми колонистами последовали многие другие их соплеменники, так что всего (правда, по их собственному показанию) в Камчатке было теперь 35 мужчин и 37 женщин ламутского племени. Сначала (полагают, что впервые они здесь появились лет 9-10 тому назад) ламуты избегали встречи с чуждыми людьми и всяких заселенных мест из опасения, что они будут прогнаны как самовольные пришельцы и даже, пожалуй, подвергнутся наказанию. Потом, однако, случайно встречаясь с камчадалами-охотниками, они убедились, что ни камчадалы, ни власти их не преследуют. Тогда они стали смелее, оставили свои дальние притоны, начали посещать некоторые камчадальские остроги и по вызову местного начальства стали являться к уплате податей (ясака). Наконец, теперь они решились обратиться к самому губернатору. Завойко прикомандировал к ним чиновника, и вот ламуты, в высшей степени довольные, отправились с массой своих товаров по купцам. Взамен привезенных соболей и лисиц они получили охотничьи припасы, табак, бусы, кое-какие железные изделия, котлы, некоторые материи. Ламуты рассказывали, что они поселились в окрестностях Большерецка, купили собак, устроили нарты и очень довольны своей новой родиной - Камчаткой. Очень интересным и важным представляется теперь вопрос: не послужат ли эти крепкие, здоровые и деятельные кочевники к тому, чтобы постепенно заменить все более вымирающих камчадалов и снова заселить безлюдную Камчатку?
   7 марта оживился и порт. Началось снаряжение судов и починка лодок. С транспорта "Иртыш" стали выгружать жернова, привезенные на нем из Аяна. Я был очень удивлен, увидев давно знакомый мне финляндский рапакиви - гранит, имеющий такое разнообразное применение в больших монументальных постройках Петербурга. При этом я узнал, что камни действительно привозятся в Аян вокруг света на судах. Это было так наивно-глупо, что я просто своим глазам и ушам не хотел верить! Здесь, в стране прекрасных лав и трахитов, превосходящих своею добротностью французские и рейнские жернова, эти породы остаются без употребления, и в то же время сюда привозятся из чрезвычайно отдаленных мест каменные массы, негодные даже для жерновов по своей мягкости. Сколько другого груза, действительно крайне ценного для этой бедной страны, можно было бы привезти вместо ненужных каменных глыб!
   В этот же день сюда прибыла ординарная зимняя почта из Аяна через Ижигинск и снова доставила письма и известия в наш страшно отрезанный от мира уголок. Никаких особенных новостей, однако, не оказалось. Некоторое внимание возбудило лишь то обстоятельство, что Камчатка получила новый, утвержденный Императором, герб: три заостренных действующих вулкана среди серебряного поля.
   С середины марта в Петропавловске почти ежедневно появлялись камчадалы, чтобы здесь, в центре торговли, променять свою добычу. Отсюда они возвращались домой, обильно нагруженные желанным товаром. Завойко приучил их к такому способу торговли, чтобы по возможности оградить этих бедняков от алчности странствующих торгашей. Эти торговые поездки камчадалов из году в год все больше распространялись, и в настоящем году уже появились жители более отдаленного севера. В числе новых пришельцев были также и члены вышеупомянутой (стр. 129) подвижной ярмарки, которая вернулась с сопровождавшим ее чиновником и, по-видимому, также доставила прекрасные результаты участникам. Март здесь самый подходящий месяц для разъездов. Чувствительное уже действие солнечного тепла днем, сменяемое морозами ночью, ведет к образованию прочного слоя льда на снегу, благодаря чему езда очень облегчается: можно ездить напрямик через всякие препятствия, не ища никаких дорог. В это время года все места в Камчатке как бы сближаются между собой, так как расстояния между ними быстрее проезжаются.
   Все дома в Петропавловске были теперь переполнены приезжими, так как каждый камчадал имеет здесь своих знакомых, гостеприимством которых и пользуется. По здешним понятиям считается совершенно в порядке вещей запросто приезжать к хозяину и жить у него на хлебах. Так уж принято повсеместно во всей Камчатке. Домовладелец прямо щеголяет числом своих гостей, а полное их отсутствие считается неприличным.
   Благодаря множеству приезжих можно было узнать также кое-какие новости изнутри страны. На Ключевской сопке в феврале и начале марта виден был огонь; то же наблюдали проезжие и на Авачинской сопке. Один старик из Милковой, Кокшарев, сообщал как о чем-то несомненном, что дождь пепла в Милковой пришел с Семячика, притом с Большого, который отнюдь не следует смешивать с Малым Семячиком, - вулканом, высящимся недалеко от первого. Итак, в сентябре 1851 г. Большой Семячик был в полной деятельности. Кокшарев благодаря своим охотничьим странствованиям был очень известен в той местности и передавал это известие как не подлежащее ни малейшему сомнению.
   Купцы довели свою зимнюю поездку этого года до северных олюторцев и навезли всевозможные сокровища. Сверх дорогих пушных зверей они приобрели большое количество оленьих шкур, идущих на шубы, выделку кожи и другие надобности. Эти шкуры носят в торговле различные названия, смотря по возрасту доставившего их животного. Соответственно этому они также получают различное применение и представляют неодинаковую ценность. Олени телятся в феврале, марте, а также еще в апреле. Самые молодые животные доставляют наилучшие и наиболее ценные шкуры. Животные, зарезанные в апреле и мае, доставляют самые дорогие шкуры, так называемые выпоротки; шкуры убитых в июле - пыжики; сентябрьские - недоросли; шкуры старых оленей - постели. Сверх того в торговлю идут еще два сорта оленьей кожи, высоко ценимые во всяком хозяйстве: во первых, дымлянка, т. е. прокопченная и потому крайне прочная, долговечная кожа; во-вторых, ровдуга - сорт, приготовляемый вроде замши. Большинство оленьих шкур приходит от чукчей и коряков. Последние готовят также куклянки, которые и доставляют в торговлю. Почти все без исключения куклянки, употреблявшиеся в Петропавловске, были коряцкой работы, которая легко узнается по красоте широкой узорчатой обшивки.
   Олюторцы - оседлые коряки, не имеющие оленей. В этом году несчастных постиг голод. В реках местности, обитаемой ими, совсем нет лосося или есть очень мало, так что олюторцы принуждены для своих запасов ловить разную мелкую морскую рыбу. Главным образом это уики, род сельди в 2 - 3 дюйма длиной, и (по-олюторски) хахельча (Gasterosteus cataphractus Pall). Прошлым летом и осенью они не имели счастья в лове, запасы приходили к концу, и они с нетерпением и впроголодь дожидались весны, а с нею - и нового лова.
   В самом начале марта уже показались первые сельди близ морских берегов. Здешние сельди, по меньшей мере, так же хороши и вкусны, как лучшие голландские, которым не уступают даже в величине; только приготовление их оставляет желать еще многого. Всюду у берегов стала уже пробуждаться жизнь морских животных. Это замечалось везде, где только была открытая вода. В небольшой бухте, вокруг судов, зимовавших там, всю зиму поддерживалось широкое, свободное ото льда пространство. Уже около середины марта можно было наблюдать в этом пространстве большое оживление. Вода здесь была совершенно наполнена тысячами маленьких ребровиков, имевших от 1 миллиметра до 4 сантиметров в поперечнике и весьма живо двигавшихся. Чем меньше были животные, тем оживленнее было их движение и проще форма. Они были бесцветны, прозрачны, как стекло, и с красными нитями; большие особи представлялись скорее молочно-белыми. По форме ребровики походили на опрокинутые тюльпаны или овальные колокола. По бокам у них заметно было 4 ребра, из коих каждое усажено было парными темными бородавочками. На каждой из последних сидело множество почти микроскопических ресничек, быстрое движение которых вызывало чудную игру цветов. Посреди колокола были прикреплены длинные красные нити, глубоко вдававшиеся в тело и, по-видимому, кончавшиеся в центре его красным пятном. Тело самых маленьких животных походило на стеклянную бусу с красным центральным пятном, от которого отходили нитевидные придатки. У больших и средней величины экземпляров эти нити, числом две у каждой особи, были громадной длины сравнительно со всею длиной тела. Животное могло по произволу производить различные движения этими нитями, притом обеими одновременно или каждой порознь: то они вытягивались, то чрезвычайно быстро свертывались в спираль и подтягивались к телу. От каждой из больших нитей в свою очередь отходило бесчисленное множество чрезвычайно тонких придаточных нитей, которые могли спирально обвиваться вокруг главной. Таким образом, непрерывно вытягивалось и свертывалось бесчисленное множество нитей, причем и сами животные проявляли большую подвижность. Пойманные экземпляры распадались очень быстро как в воде, так и в спирту.
   30 марта мы праздновали Светлое Воскресенье. После торжественного богослужения в церкви, при котором обязательно было всем присутствовать и которое продолжалось от полуночи до 2 - 3 часов утра, все прямо из церкви отправились для поздравления в дом губернатора, где для собравшихся на длинных столах выставлено было обильное угощение. Мы закончили пост за столами, ломившимися под тяжестью разных мясных, яичных и молочных блюд. После этого угощения, продолжавшегося почти до 6 часов утра, начался обмен визитами. В ближайшие затем дни состоялось опять несколько вечерних собраний, а Завойко устроил даже бал.
   Апрель был уже решительно весенним месяцем, хотя в городе оставались еще очень большие снежные массы. Но эти массы все более и более съеживались и заметно стали исчезать. Днем совсем уже не было морозов, а ночью - лишь изредка, да и то небольшие. С другой стороны, стали перепадать дни, в которые тепло доходило до 9-10°. К тому же уже в начале апреля было несколько дождливых дней, очень сильно уменьшивших количество снега. Даже довольно сильный снег, выпавший 6, 7, 11, 18 и 28-го, доставил, собственно, больше воды, чем снега, и имел почти то же влияние, что и дождь. Перелетные птицы стали уже появляться в большом числе, и 13 апреля высоко в воздухе раздалась впервые веселая, весенняя песня жаворонка. Бухта уже оживилась тысячами водных птиц, нередко поднимавших оглушительный крик. 7 апреля сильный ветер освободил ото льда вход в малую бухту, и вслед за тем немедленно потянулись туда большие стаи сельдей.
   В течение Пасхи меня навестил мой старый приятель Машигин из Старого Острога, который принес мне кое-какие каменные орудия, вырытые им из старых, давно заброшенных камчадальских землянок. Старик сообщил мне, что такие старые, давно разрушенные и провалившиеся земляные юрты очень часто встречаются на восточном берегу Камчатки и что при раскопках в них находят разные предметы, каковы: каменные орудия, моржовые зубы, кости, черепки очень грубых глиняных сосудов, колья и куски дерева. Принесенные мне предметы состояли из обсидиановых и яшмовых наконечников стрел, затем из плоских продолговатых орудий, сделанных из того же материала, и на одной стороне с округленным заостренным краем. Совершенно подобные этим орудия я впоследствии нашел еще в полном употреблении у коряков: коряцкие женщины отскабливают такими камнями шкуры при выделке кожи. Обсидиан, темные серо-зеленые яшмы и другие кварцы, богатые кварцем и диоритовые сланцы - вот породы, которыми древние обитатели страны, по-видимому, особенно охотно пользовались для выделки подобных орудий.
   Как до, так и после моего пребывания в Камчатке мне приходилось неоднократно видеть в музеях и коллекциях каменные орудия, причем меня всегда поражало то обстоятельство, что все эти предметы, оставшиеся с первобытных времен существования народов, представляют удивительнейшее, мало сказать, сходство, а прямо - тождество формы и применения; - обстоятельство, тем более поразительное, что каменные орудия происходят из самых отдаленных друг от друга стран и составляют дело рук самых различных племен. Каменные изделия, вырытые в Америке и Азии, сходны как между собою, так и с вырытыми в Европе. То же сходство формы и применения наблюдается еще и теперь на каменных орудиях, употребляемых иными племенами, стоящими на очень низком уровне культуры и отчасти разделенных друг от друга большими расстояниями. Наконец, эти современные орудия совершенно тождественны с орудиями первобытных времен. То обстоятельство, что породы, выбираемые для изготовления каменных изделий, всюду одни и те же, еще не так удивительно, потому что всякое племя, само собою разумеется, прибегало к наиболее часто встречающимся очень плотным и твердым породам. Следовательно, выбор всегда должен был останавливаться на кварцах и богатых кварцем минералах или, в областях вулканических, на обсидианах. Поразительнее тот факт, что всюду и всегда оставались вполне сходными как форма, так, по-видимому, и способ изготовления каменных орудий. Способ этот, во всяком случае, везде заключался в постепенном отбивании осколков при помощи искусно направленных ударов твердым предметом. Передо мною лежали теперь каменные орудия из Камчатки, бывшие, вероятно, здесь во всеобщем употреблении еще незадолго до завоевания края русскими, т. е. в 17-м веке, и эти орудия опять вполне были сходны по формам с европейскими.
   Прибытие в Петропавловск старика Машигина, собственно, имело одну лишь цель, именно представить здешним властям молодого тойона из острога Явиной, находящегося на западном берегу близ мыса Лопатка. Машигин познакомил этого тойона и со мною, причем я получил от нового знакомого несколько очень красивых жемчужин, часто находимых в одном виде Unio в р. Голыгиной. Жемчужины величиною с небольшую горошину, очень часто белого цвета и с некоторым перламутровым блеском. Оба охотника много рассказывали про свою охоту; между прочим, по их словам, волк редко встречается в средней и восточной Камчатке; на западном же берегу, напротив, он очень обыкновенен и причиняет там много вреда. Медведи, по словам тех же охотников, большею частью уже покинули свои берлоги и бродят теперь по стране; пока корму еще мало, встреча с ними небезопасна. Явинский тойон приехал сюда на санях и нисколько не сомневался в том, что вернется домой тем же способом. Он говорил, что внутри страны еще полная зима, особенно в более возвышенных местностях и в горах.
   Мне, следовательно, еще нечего было и думать о скорой летней поездке. Да и выбор направления, какому я должен был следовать, к сожалению, все еще не был окончательно установлен. Мне хотелось отправиться на юг, именно посетить деятельную Авачинскую сопку, далее вулканы на Курильском озере и вообще познакомиться с южными горами. По этому поводу я вел много переговоров с явинским тойоном и Машигиным. Завойко, напротив, по-видимому, обнаруживал более склонности к поездке на север. Таким образом, наши планы оставались шаткими. Как бы то ни было, об отправлении в дорогу нельзя было и думать. Все горы были еще покрыты глубоким снегом.
   Если уже апрель приблизил весну, то май сделал это в гораздо большей мере. И теперь еще местами лежали немалые кучи снега, а на малой бухте лед был настолько крепок, что еще 7-го по нему ходили. Но все же победа уже решительно склонилась на сторону весны, которая исполинскими шагами приближалась к нам, принося с собою тепло, пестрые цветы и веселое пение птиц. 6 и 11-го опять, но уже в последний раз, немного выпавшего снега напомнило нам о зиме, а 10-го северный ветер совершенно освободил Петропавловскую гавань ото льда. Тепло быстро усиливалось, и последние остатки снега исчезали с изумительной скоростью. Вторую половину месяца можно было назвать поистине летнею; 15° и 18° тепла не представляли уже ничего необыкновенного и, за исключением только 4 дождливых дней (21-24), стояла чудная ясная погода. 12-го Завойко принесли первую чавычу (Salmo orientalis Pall.). Это громадный лосось в 5 длины с очень вкусным мясом. Всюду с торжеством показывали рыбу, и все радостно ее приветствовали. В Камчатке первое появление странствующих рыб всегда составляет очень радостное событие. К весне запасы подходят к концу, и поэтому все население с возрастающим нетерпением ждет возобновления главного источника пищи. С первой рыбой, усмотренной собственными глазами, упрочивается также и радостная надежда на обеспеченное существование. Чавыча - первый и вместе с тем самый большой вид в длинном ряду прибывающих лососей.
   25-го я видел первую ласточку, совершенно схожую с европейской городской ласточкой, от которой здешняя отличается только красными (вместо белых) горлышком и грудкой. В тот же день стала слышна также и кукушка. Пошла пробиваться молодая зелень; в более защищенных местах показались одиночные цветы: так, кое-где цвели уже фиалки, Rubus arcticus, сарана {Fritillaria) и красивый красный Rhododendron kamtschaticum. Вместе с тем, впервые зашевелились насекомые: в конце мая я увидал махаона и муравьев, имевших в длину 1 - 1 1/2 сантиметра, с черными головой, брюшком и ногами, но с буро-красным грудным щитиком и несколькими пятнышками того же цвета на голове. Далее показались некоторые лесные пчелы, мухи и злой дух севера - комар.
   Вместе с общим пробуждением природы у местных жителей проснулась охота работать. Завойко был в своей стихии. Он мог обнаруживать деятельность, распоряжаться, хозяйничать. Всюду, особенно в гавани, кипела работа. Еще в апреле Завойко задумал построить несколько новых батарей и тогда же принялся за дело. Одна из них, на Сигнальном мысу, у входа в малую бухту и, стало быть, перед гаванью, была уже готова и украшена двумя военными флагами. Две других, у входа в Авачу, еще строились. Повсюду встречались рыбаки с сетями, спешившие воспользоваться непродолжительным ходом чавычи. На судах и лодках шла самая напряженная деятельность с целью вооружения их для предстоявших морских путешествий и поездок.
   4 мая открылась и навигация - в этот день пришло сюда первое судно, именно американский китобойный барк "Фортуна". Судно это побывало уже за охотой в Беринговом проливе, но капитан, по фамилии Гэдев (Hadduve), там очень серьезно захворал, и судно вернулось поэтому сюда, чтобы доставить медицинскую помощь больному. Болезнь его заключалась в сильно развившемся страдании легких, от которого он скоро и умер. Но судно отправилось затем на промысел под командой штурмана. 8-го прибыл китобой под русским флагом, большое трехмачтовое судно "Суоми", под командой капитана Хасгагена. Это был первый китобой под таким флагом и вместе с тем - первый опыт состязаться на поприще китобойного дела с другими нациями. Понятно, следовательно, что появление "Суоми" приветствовано было с большой радостью. Давно уже пора была самим взяться за этот промысел, а не оставаться лишь праздными зрителями того, как чуждые народности поживляются в свою пользу большими богатствами русских морей - Охотского и Берингова. Завойко со своей стороны сейчас же в честь "Суоми" и его капитана задал торжественный обед, к которому пригласил много гостей. Это судно было выстроено в Финляндии и составляло собственность одной акционерной компании в Або. 15-го явился небольшой бременский бриг "Лина" под командой капитана Денкера, а 20-го - большое трехмачтовое судно Российско-Американской Компании "Атха" под командой капитана Риделя. "Атха" пришла прямо из Петербурга и осчастливила не одного из Петропавловских обывателей массой привезенных писем и пакетов. Я тоже был обрадован большой посылкой от моей матери: прекрасной двустволкою, служившей мне впоследствии неизменно полезным спутником во всех моих разъездах. Почти одновременно с "Атхой" пришло небольшое двухмачтовое судно с разными товарами из Нью-Йорка, а 28-го опять показался в нашей гавани хорошенький корвет "Оливуца", прибывший с Ситхи. Мы разом чрезвычайно разбогатели: опять появились всякие запасы, материи для платьев, провизия, разные предметы роскоши и т. д. Так как эти суда к тому же явились почти все из-под тропиков, то всюду в изобилии виднелись ананасы, кокосовые орехи, арбузы, мандарины и т. п.
   Но нам предстоял еще сюрприз, приготовленный несколько авантюристской компанией. 18-го, при прекрасной тихой погоде показалось несколько вельботов, которые, идя с моря на веслах, приближались к Петропавловску. То ехали капитан и команда с американского китобоя "Георг". Капитан очень наивно рассказывал, что судно, получившее течь, лежит в бухте вне Авачинской губы и что он приехал со своими людьми искать случая вернуться на родину. Капитан Денкер согласился за известное вознаграждение выйти со своим бригом "Линой" и снять, если будет возможно, "Георга". 30-го оба судна были уже в гавани. Американец застраховал в высокой сумме свое уже не совсем новое судно и теперь, наскучив им и, желая сделать выгодную аферу, в прекраснейшую погоду и в совершенно защищенной бухте навел его на камень. Судно со всеми принадлежностями было затем за небольшую сумму куплено Завойко, расснащено и в гавани вытащено на берег, чтобы служить магазином. Вельботы же, приобретенные вместе с судном, оказались новехонькими и в наилучшем виде.
   Этот случай быстро разрешил судьбу моего путешествия, потому что Завойко предоставил мне наилучший из вельботов для поездки, которую я имел в виду произвести вдоль восточного берега Камчатки для исследования его до Нижнекамчатска.
   Начало июня принесло нам чудные ясные дни. О зиме уже совсем успели забыть, и все торопились к отъезду в разные стороны. Перед расставанием, 1 июня, Завойко опять собрал у себя все общество на веселый вечер с танцами, а затем суда, одно за другим, скоро оставили Петропавловск. "Иртыш" пошел 3-го в Аян, тендер "Камчадал" - 5-го в Ижигинск и корвет "Оливуца" - 8-го в Аян и на Амур. Я тоже был чрезвычайно занят, желая ускорить свой отъезд.
  

Другие авторы
  • Фукс Георг
  • Чайковский Модест Ильич
  • Фридерикс Николай Евстафьевич
  • Ростопчина Евдокия Петровна
  • Петрарка Франческо
  • Брюсов Валерий Яковлевич
  • Дитерихс Леонид Константинович
  • Писарев Модест Иванович
  • Илличевский Алексей Дамианович
  • Ознобишин Дмитрий Петрович
  • Другие произведения
  • Тихомиров Павел Васильевич - Новый курс по истории древней философии
  • Кигн-Дедлов Владимир Людвигович - Кигн-Дедлов Владимир Людвигович: Биобиблиографическая справка
  • Толстой Лев Николаевич - Собрание малоизвестных философских, религиозных и публицистических произведений из 17-го тома Псс
  • Кржижановский Сигизмунд Доминикович - Рисунок пером
  • Розанов Василий Васильевич - Поляки в Думе
  • Сервантес Мигель Де - Нумансия
  • Кукольник Нестор Васильевич - (Из драматической фантазии "Торквато Тассо")
  • Замятин Евгений Иванович - Ёла
  • Измайлов Александр Ефимович - Завещание Н. Бонапарте.
  • Есенин Сергей Александрович - Весна
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 529 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа